Ларец Пандоры (СИ)

Глава 2

12 марта 1935 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

В скромно обставленной квартире Оуэна Готхейма сын лорда Недведа Арчибальд, его приятели Эдвард Холмс, Грэг Эванс и Альберт Одли играли в бридж за круглым столом с изящными ножками. Хозяин комнаты сидел в сторонке с книгой на коленях, поверх которой он постелил лист бумаги. В руках Оуэн сжимал карандаш и яростно малевал им, рисуя портреты игроков. Готхейм старался запечатлеть не только внешнее сходство, но и отразить в портрете черты характера. Мягкотелого и вечно сонного Холмса Оуэн изобразил полным, рыхлым, хотя Эдвард не отличался упитанностью. Всегда аккуратно приглаженные волосы Грэга он сделал взъерошенными, придав Эвансу вид безумца. Альберта наградил густыми бровями и ехидной ухмылкой. Их сочетание подчеркивало ехидство Одли. Но больше всего Оуэн поработал над Недведом. Арчибальда он изуродовал прыщами, наградил глупыми, свиными глазками-бусинками и вздернутым носом-пяточком. Довольный собой, Оуэн решил добиться максимального сходства Недведа с хряком, потому щёки и подбородок изрисовывал мелкой, густой щетиной.

Невзлюбил он Арчибальда не случайно. Причина ненависти, которую Оуэн питал к своему заклятому другу, крылась в прошлом Готхейма. Оуэн происходил из семейства бедных аристократов. Его беспечный отец запустил семейные дела настолько, что денег не хватило даже на достойное образование для младшего сына. Оуэн учился не среди выходцев из его среды — аристократов крови — а вместе с детьми обычных торговцев, разбогатевших во время войны и в период, последовавший за её окончанием. Однокашники, прослышав о происхождении Оуэна, поначалу относились к нему с почтением, но присмотревшись поняли, что Готхейм не богат. Привыкшие измерять достоинство человека суммой на его банковском счете, однокашники резко переменили своё отношение к Оуэну: они всячески подчеркивали свою состоятельность, ставили Готхейма в неловкое положение, прося взаймы крупные суммы; в конец потеряв стыд, они стали насмехаться над ним, выдумывая немыслимые издевательства. Порой однокашники Оуэна настолько входили во вкус, что начинали соревноваться друг с другом в своих шутках: если один предлагал Готхейму поработать у него чистильщиком обуви, то другой готов был платить баснословную цену за переноску его вещей. Оуэну приходилось выслушивать эти издевательства с каменным лицом. Но терпение его было не железным. Однажды он серьезно подрался с одним из пересмешников, в результате чего вылетел из университета, оставшись необразованным.

В конце двадцатых беды градом обрушились на голову Оуэну. Отец Оуэна, лорд Готхейм, провалился в долговую яму; не имея возможности вернуть деньги, он застрелился. После этого мать Оуэна замкнулась в себе, находилась на грани безумия, сестра покинула страну, старший брат опустился, стал много пить. В те годы Оуэну не приходилось воротить носом — он принимался за любую работу, которую только он мог найти. И чем больше он знакомился с нравами простолюдинов, тем большее отвращение испытывал к черни. Левые идеи, в той или иной форме проповедовавшиеся среди люмпенов, Готхейм отвергал, ощущая исходившую из них угрозу аристократам крови, к каковым он относил и себя. Это и заставило Оуэна вступить в Новую партию, политическую организацию, основанную Освальдом Мосли. Партийная карьера Готхейма развивалась стремительно. Он завоевал расположение руководства партии, его даже представили Мосли. Впечатления от этой встречи остались неизгладимые. После получасовой беседы Оуэн увидел в Мосли родственную душу. Во многом их взгляды на обустройство Британии совпадали. Освальд пообещал Оуэну не забывать его, на том они и распрощались. Готхейм стал грезить о большой политической карьере, когда его жизнь совершила резкий поворот.

Мать Оуэна оправилась от смерти мужа и приняла решение оставить Лондон, перебраться в провинцию. Некий лорд Недвед, о котором Готхейм никогда не слышал, пообещал помочь обнищавшей семье встать на ноги. Миссис Готхейм приняла предложение. Сам Оуэн противился, но его никто не стал слушать.

— Если желаешь, можешь остаться жить здесь, — сказала мать. — Но наш дом я продаю. Снимай квартиру, работай, женись. Без меня ты выберешься из пропасти, в которую мы угодили, быстрее. А я устала, хочу спокойно дожить свой век. Лорд Недвед был знаком с твоим отцом, он не обманет и никогда не попрекнёт.

— Но это подачка, мама! — кричал возмущенный Оуэн, а перед глазами парня стояли школьные и студенческие годы, насмешки богатеев, оскорблявшие достоинство человека издевательства. — Готхеймы не принимают подачек!

— Мы не в том положении, Оуэн, чтобы задирать нос, — парировала мать.

Она уехала, а Оуэн остался. Жить и правда стало легче. Готхейм даже сумел начать откладывать средства. Но однажды, возвращаясь из бакалейной лавки, где он работал продавцом, Оуэн столкнулся с бывшим однокашником. В стельку пьяный, тот стал кидать в Готхейма монетами и громко над ним смеяться.

— Подбери, подбери, Оуэн! — кричал сумевший преуспеть в жизни плебей.

Ярость охватила Готхейма, в себя он пришёл только в полицейском участке. Оуэн избил наглеца до полусмерти, а когда всплыло его членство в Новой партии, полицейские разозлились еще сильнее. Им уже не раз приходилось успокаивать, по их образному выражению, «головорезов Мосли», поэтому с Оуэном не стали церемониться. Его хотели судить, но, в конечном счете, отсидев под арестом чуть больше месяца, он вышел на свободу. Работы Оуэн лишился, сбережения быстро растаяли. Ему не оставалось ничего, кроме как ехать к матери и просить помощи. Миссис Готхейм приняла своего блудного сына. При поддержке лорда Недведа Оуэн получил возможность вести привольную жизнь. Он подружился с Арчибальдом, быстро завоевал должное уважение среди окружения молодого лорда, познакомился с его образом жизни и испытал отвращение.

Молодой Недвед был кутилой. Ничего от истинного аристократа, каким со времени переезда виделся Оуэну старый лорд, в Арчибальде не было. Заядлый картёжник, проигрывавший за столом состояния, хвастун, любитель выпить, Арчибальд напоминал Оуэну его однокашников — глупых, надменных и жалких. Готхейм терпел выходки Недведа из-за того, что и сам Оуэн, и его мать обязаны старому лорду. Но чем больше он проводил времени с Арчибальдом, тем сильнее его коробила мысль: «Почему он получил все, а я ничего?»

Сегодня, когда Арчибальд и его дружки собрались у Оуэна, хозяин ощутил очередной приступ жгучей зависти. И каждый раз, когда Недвед поднимал ставки, сходство нарисованного Арчибальда с хряком возрастало.

— Четыре бубна, — заявил Эванс, партнер Недведа.

— Пас, — большим пальцем Холмс расчёсывал свои сложенные в стопку карты.

— Пас, — раскрасневшийся Арчибальд бросил карты на стол. Оуэн злорадно улыбнулся, дорисовав Недведу пухлые свиные щеки и складки жира на шее.

— Контра, — заявил Альберт, внимательно изучая разложенные веером карты в своих руках.

Последовало три паса, Холмс стал разыгрывать контракт. Возбужденный Арчибальд встал из-за стола, закинул обе руки за голову, шумно выпустил воздух через сложенные в трубочку губы.

«Какой же он нескладный», — подумал Оуэн, разглядывая долговязого Арчибальда, который, вытянувшись, выглядел неестественно высоким.

— Ты чем занимаешься, Оуэн? — спросил Арчибальд, направившись прямо к Готхейму.

— Над вами издеваюсь, — честно признался тот. Он вырвал лист и передал его Недведу в руки. Как же хотелось увидеть на лице Арчибальда раздражение, обиду, злость. Но нет, тот просто расхохотался.

— Молодец, похоже, — одобрительно сказал Арчибальд, возвращая рисунок. Только я не удался — где уж мне до хряка, — Арчибальд провел руками по костлявой груди и впалому животу.

— Навеяло, — пробормотал Оуэн. — Смотрю, игра у тебя не клеится, дружище?

— Тут ты прав, этот роббер мы проиграем. Но моей вины нет — Грэг вырыл нам яму своим заказом.

— Может ну их, карты, расплатишься, и покутим немного? — хитро прищурившись, предложил Оуэн.

Арчибальд застыл, раздумывая над предложением Готхейма.

— А, была не была, — с задором произнес Арчибальд. — Я проигрался, значит мне и угощать.

— Что в тебе больше всего нравиться — никогда не унываешь, — поддержал его Готхейм. — Мне уже собираться?

— Собирайся, — с этими словами, Арчибальд подскочил к столу, выхватил карты из рук своего партнера, бросил их на стол рубашкой вниз.

— Мы проиграли, господа. Позвольте пригласить вас отметить это событие в ближайшее питейное заведение, — с наигранной веселостью произнёс Арчибальд.

— Так расплатись, а потом уж приглашай, — заявил Холмс, сложив свои карты в стопку и опустив их перед собой.

— Держи счетовод, — Арчибальд вытащил из кармана несколько скомканных бумажек и бросил их на стол. — Здесь половина. Остальное получишь позже, иначе погулять за мой счёт сегодня не выйдет. Идём?

— Подожди нас на улице, Арчибальд, — попросил Оуэн, я пока соберусь, а победители выигрыш поделят.

— Грэг, идём? — позвал партнера Арчибальд.

— Сейчас спущусь, — промямлил Эванс, выглядевший подавленным. — Хочу посчитать, где я ошибся.

— Как знаешь, — Арчибальд махнул на него рукой, и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Недвед старался держаться, но поражение вывело его из равновесия.

Оставшиеся в комнате игроки, переглянулись, Грэг захохотал.

— Ну ты и молодчага, Оуэн. Надо же до такого додуматься, — сказал Эванс.

— Сколько он проиграл? — спросил Готхейм, проигнорировав слова Грэга.

— Почти десять фунтов, — ответил Холмс.

— Осторожнее, — предостерег Оуэн. — Он, конечно, дурак, но проигрывая такие суммы, может и заподозрить неладное. Ладно, делите деньги.

— А ты от своей доли отказываешься? — глаза жадного Одли алчно блестели.

— Забирай её, Альберт, — разрешил Оуэн, накинул плащ и вышел.

Готхейм посоветовал остальным трём играть против Арчибальда не ради собственной выгоды. Деньги — единственное, что интересовало Эванса, Одли и Холмса, выходцев из бедных семей — пускай им и достаются. Они с радостью будут доить такую богатую и глупую корову, как Арчибальд. Оуэн жаждал выставить Недведа ничтожеством не только в глазах друзей, пускай старый лорд увидит, кем является его сын.

Предвкушая трепку, которую на следующий день учинит лорд Герберт своему наследнику, Готхейм пришёл в возбуждение и просидел в пабе вместе с молодым Недведом до самого утра, порядком напоив не чаявшего души в своем друге Оуэне Арчибальда.

13 марта 1935 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Он пришёл в себя, но открывать глаза не стал. Голова трещала, во рту ощущался терпко-кислый привкус, виски отдавали болью в такт ударам сердца. Своей правой руки он не чувствовал, а по щеке стекали слюни. Нахмурившись, Арчибальд открыл, наконец, глаза. Солнце показалось ослепительно ярким, лорд повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Он бы попытался уснуть, но тут его окликнули.

— Поднимайся! — процедил сквозь зубы отец. — Или я прикажу слугам облить тебя холодной водой.

Арчибальд вытер своё лицо об подушку, ощутил запахи перегара и пота, исходившие от него. Кое-как развернулся, пытался отыскать взглядом отца.

— Я здесь, — раздался суровый отцовский голос справа. Старый лорд сидел возле окна, локтем левой руки опирался о подоконник. Когда Арчибальд посмотрел ему в глаза, Герберт сжал губы, непроизвольно скривился от отвращения.

— Отец, — выдавил из себя Арчибальд и ощутил резкий приступ тошноты. В глазах помутилось, а живот скрутило.

— Ты на себя в зеркало посмотри, — негромко произнёс Герберт. — Полюбуйся, во что ты превратился.

— Прости, — произнёс Арчибальд.

— Вставай-вставай, вместе пойдём, — старый лорд поднялся со стула, подошёл к сыну, схватил его за локоть. — Полюбуемся на Арчибальда Недведа. Или ты не хочешь?

Угрюмое молчание Арчибальда послужило ответом. Он с трудом поднялся на ноги, придерживаясь рукой за спинку кровати.

— Что ты молчишь, Арчибальд? Не привык отвечать за свои поступки?

В следующую секунду Герберт отвесил сыну звонкую оплеуху. Не ожидавший этого Арчибальд упал обратно в кровать. От испуга его глаза широко раскрылись. Он приложил руку к щеке. Оскорбленный и растерянный, Арчибальд испуганно посмотрел на отца.

— Думаешь, Готхейм и остальные твои дружки оценили твой поступок? Да они надсмехаются над тобой, глупец! И ты позволяешь им вытирать об себя ноги. Но довольно! Я не предоставлю тебе возможность делать из Недведов шутов для потехи толпы. Ты уезжаешь в Индию, поступишь на службу к одному из знакомых Джеймса. Сегодня же созвонюсь с ним и обо всём договорюсь. А теперь вставай и иди в душ, после собирай вещи. Вопрос решится буквально за несколько часов. Ты меня понял?

Ошарашенный Арчибальд не сводил глаз с искаженного ненавистью лица Герберта. Неужели старый лорд настолько презирал родного сына?

— Я никуда не поеду, — тихо, но твёрдо произнес Арчибальд.

— Что? — старый лорд повысил голос. — Повтори-ка!

— Не поеду! Никуда не поеду! — заорал Арчибальд. Он вскочил на ноги, пошатнулся, но сумел сохранить равновесие, выпрямился, благодаря чему стал смотреть на Герберта сверху вниз. — Не тебе решать, что мне делать?

— Каков наглец! — старый лорд отвёл правую руку, намереваясь отвесить сыну очередную пощечину, но Арчибальд опередил его и сильно толкнул отца в грудь. Герберт не сумел удержаться на ногах и, сделав несколько шагов назад, плюхнулся на пол.

— Вот значит как! — кулаки лорда сжались, а глаза заблестели от слез. — Может ещё и ударишь меня? Давай, смелее, тебе ведь хватает смелости показывать характер только тем, кто не может дать сдачи.

— Прости, — Арчибальд опустил голову, зарделся. А виски снова заныли от боли.

— Оуэн Готхейм шакал, ему ты ни разу не дал сдачи. Сколько денег было с тобой вчера? Сколько осталось? Подумай над этим. Мы богаты, но не настолько, чтобы разбазаривать семейное состояние на кутежи обанкротившихся лордов. Ты придерживаешься другого мнения? Тебе легче ударить человека, без которого тебя на свете не было бы, чем избавиться от прихлебателей, презирающих тебя? Тогда ты не Недвед и никогда им не был. Иногда, — лорд, кряхтя, поднялся, — я благодарю Бога, что мать не дожила до сегодняшнего дня, иначе её погубил бы не туберкулез, а выходки родного сына!

— Хватит! — взревел Арчибальд. — Я выслушал достаточно оскорблений. Считаешь меня настолько никчемным — твоё право. Но подчиняться тебе я не собираюсь.

Арчибальд нашёл в себе силы и нетвердой походкой покинул свою комнату. Он сбежал по ступенькам вниз, зашёл в ванную комнату, умылся, прополоскал рот, выпил немного воды, кое-как разгладил измятую одежду и причесал волосы, рванулся к выходу из поместья.

— Стой! — крикнул лорд, замерев посреди лестницы. — Если ты сейчас выйдешь отсюда, ты мне больше не сын!

— Хорошо, отец, если тебе так хочется, сегодня ты лишишься сына! — огрызнулся Арчибальд и, распахнув двери, оставил поместье за своей спиной. Он вышел из ворот, направился к центру города. Нервное возбуждение спадало, померкшая от гнева головная боль набирала силу, наваливалась усталость. Арчибальд пытался обдумать ссору с отцом, но в голову лезли всякие глупости. Здраво рассуждать он не мог. Свернув в переулок, он практически упал на первую попавшуюся скамейку, завалился на правый бок и провалился глубоко в себя.

Разбудили молодого Недведа уже на закате. Дворник, подметавший переулок, растолкал его ручкой метлы.

— Ты давай, того, проваливай отсюда, — сердито ворчал дворник. — Тебя выворотит, а прибирать кому? Мне.

Арчибальд не стал с ним спорить, ушёл из переулка, разминая затёкшие конечности. Его самочувствие несколько улучшилось, голова больше не болела, спать почти не хотелось. Недвед стал вспоминать подробности вчерашнего вечера. Они ведь договорились снова встретиться сегодня, молодой лорд вызвался быть хозяином вечера, в очередной раз объявив, что берёт расходы на себя. Хуже того, он дал слово вернуть карточный долг. А это без малого пять фунтов! В кошельке Арчибальда шаром покати, после такого скандала отец не даст ему ни пенса.

«И что теперь делать?» — подумал Арчибальд. Он стал размышлять над словами отца, обвинившего друзей Арчибальда в прихлебательстве. Молодой лорд не верил в это. Сам будучи человеком хорошим, Арчибальд склонен был видеть в других их лучшие стороны. Он не замечал интриг, которые Готхейм плёл за его спиной, зато был свидетелем трогательной отзывчивости, преданности и поддержки, исходивших от Оуэна. Поэтому Арчибальд боялся прослыть среди друзей пустословом. Что подумают о нём ребята, если он не вернёт им сегодня денег? Даже если простят долг, как после наглой лжи смотреть им в глаза?

Оставалось надеяться, что вчера все напились до потери памяти и об уговоре напрочь забыли. Если так, проблема разрешена сама собой. Но как быть с отцом?

Герберт Недвед давно недоволен своим сыном. Арчибальд получил прекрасное образование, отец устроил его на гражданскую службу. Поначалу юный Недвед старался угодить отцу, исправно выполнял должностные обязанности. Но шло время, и в двадцать пять Арчибальду разонравилась его работа. Он достаточно легко с ней расстался, вернулся в семейное имение. Герберт не поддержал решение сына. Тогда отец впервые позволил упомянуть в ссоре мать Арчибальда, попрекнуть её памятью своего ребенка. Она умерла от туберкулеза, когда Арчибальд был еще младенцем. Отец растил сына в одиночку, но никогда не забывал о возлюбленной супруге Анне. Герберт твердил Арчибальду: «Старайся не ради меня, а ради матери!» Поэтому старый лорд воспринял решение сына бросить службу, как предательство памяти Анны.

— Она бы никогда не одобрила твоего решения! — сказал тогда Герберт.

Но сына он всё-таки принял. Арчибальд собирался заняться каким-то делом: пытался торговать, участвовать в политической жизни, распоряжаться фамильным имуществом, но всегда бросал начатое на середине. Разгоравшийся в нем интерес угасал слишком быстро. Так он и прожил последние три года, с трудом перенося полные упрёка взгляды отца, растрачивая семейное состояние и зарабатывая славу пьяницы и дебошира.

Сегодня терпение Герберта лопнуло. Арчибальд не сомневался — отец прогонит его из дому. Куда ему податься молодой Недвед не знал.

«Наверное, мне следует устыдиться своего поведения, попросить прощения у отца», — подумал Арчибальд, но отверг эту мысль. Он стал подсчитывать пока еще сохранившиеся у него сбережения и прикидывать, куда их можно вложить. Погружённый в свои мысли, он неторопливо прогуливался по городу и случайно столкнулся с Альбертом Одли. Тот беседовал с двумя девицами.

— О, лорд Недвед! — окликнул он Арчибальда, видимо, решив прихвастнуть знакомством со знатью. Если так, задумка сработала: девушки оглянулись, с любопытством посмотрели на молодого лорда. — Сегодня в восемь, не забыл? — как можно небрежнее произнёс Альберт.

— Наверное, не получится, Одли, — отозвался Арчибальд. — Передай остальным. Сегодня погуляйте без меня.

— Окей, — кивнул Альберт и вернулся к беседе с девушками.

«Неужели я один надрался до беспамятства?» — подумал Недвед. Но на первый взгляд отказ был воспринят гладко, зря он так переживал.

Вскоре Арчибальд окончательно протрезвел. Хотелось есть и пить, нужно было поговорить с отцом. В конце концов, Арчибальд виноват. Городок маленький, слухи разносятся быстро, а Герберт дорожил репутацией семьи. Как бы ни сложились обстоятельства, придётся побороть гордость и извиниться. Рассудив так, Арчибальд собирался возвращаться домой, когда его окликнули.

— Лорд Недвед! — раздался голос Освальда, мужчины сорока лет или около того. Услужливый, исполнительный и по жизни одинокий, он уже несколько лет работал на семью Недведов, выполнял обязанности дворецкого и, в редких случаях, шофёра. Как его звали, не помнил, наверное, никто. Старый лорд, обращался к нему только по фамилии — Освальд. — Лорд Герберт просил отыскать вас.

Арчибальд остановился. Освальд подогнал новенький Ситроен 34-го года к нему и высунул голову из окна.

— Садитесь в автомобиль, сэр, мне велено отвезти вас в имение, — сказал он.

Арчибальд подчинился просьбе дворецкого, устроился на заднем сиденье автомобиля.

— Где вы были всё это время, сэр? Я обыскал весь город, — спросил Освальд, когда Арчибальд забрался внутрь салона.

— Размышлял, — буркнул Арчибальд. Освальд не стал расспрашивать молодого человека, нажал на газ. Автомобиль тронулся с места.