Ласточкино гнездо

25. Экстерьер. Берег реки. (Утро)

Съемочная группа расположилась на берегу тихой русской речки. Табором стоят «Лихтвагены» и другие автомобили с оборудованием, автобусы и легковые машины. Проложены рельсы, и по ним катит, толкаемая сзади, тележка с камерой, к которой приник оператор, и дожидается своей очереди заглянуть в глазок режиссер. Ассистенты с мегафонами суетятся, гримеры на ходу поправляют грим на лицах актеров.

Идет репетиция. Из динамика на крыше автобуса льется плавная русская песня. На той стороне речки, почти у горизонта посверкивает позолотой колоколенка сельской церкви.

Группа готовится к съемкам не эпизода, а лишь прохода героев по берегу речки. Здесь построен сельский колодец с деревянным журавлем. Камера фиксирует, как актриса, одетая под крестьянку, опускает журавль с бадьей глубоко в бревенчатый сруб колодца и затем, быстро перебирая руками по шесту, с плеском извлекает из глубины полную воды деревянную бадью и сливает жидкость в два железных ведра. Затем поддевает дужки ведер деревянным коромыслом, приседает, подставляя плечо под коромысло, разгибается и, с плавно покачивающимися ведрами, упругой походкой идет босиком по траве вслед отъезжающей по рельсам камеры.

Режиссер (кричит). Еще раз!

С пригорка наблюдают, стоя у автомобиля «Волга», представитель Министерства культуры СССР, в темном неуклюжем плаще и шляпе, и британский продюсер, с непокрытой лысой головой.

Представитель министерства (недовольно морщится). Зачем снимают этот старый колодец, женщину с ведрами? И еще церковь? Это старая Россия, а не новая. Почему бы не снимать в обратную сторону? Видите, линия электропередачи? Современный пейзаж.

Продюсер. Такие колодцы я видел только в России, это — ваша экзотика. А линии электропередач мы наснимаем и в Англии. Надо же чем-то отличать одну страну от другой.

Представитель министерства. Уж если отличать, то лучше всего спутниками. Если я не ошибаюсь, вы, англичане, еще ни одного не запустили, а мы запрудили весь космос.

Продюсер. Но не могу же я стоять у режиссера над душой и указывать ему каждую мелочь. Он так видит русский пейзаж, и я не вправе ограничить его творческую свободу, его видение.

Представитель министерства. Почему не вправе? Очень даже вправе. Вы — продюсер. Вы вложили деньги… пополам с нами. А кто платит, тот, как известно, и заказывает музыку.

Продюсер. Дорогой мой, давайте хоть сегодня не спорить. Мы сегодня устраиваем пикник на лоне природы. Приедут из нашего посольства. И вы, надеюсь, присоединитесь к нашей компании.

Представитель министерства. А что у вас… англичан… праздник? Меня никто не поставил в известность.

Продюсер. Какой праздник? Сегодня день рождения нашей героини… прелестной Лидии. Соберемся в обед, отметим.

Представитель министерства. В обед… люди выпьют… это скажется на работе после обеда.

Продюсер. А мы после обеда не работаем.

Представитель министерства. Надеюсь, не в ущерб плану?

Продюсер. Я не меньше вашего заинтересован в быстром завершении фильма. Мы заранее спланировали работу так, чтоб высвободить полдня.

Внизу режиссер дает команду, и тележка с камерой снова едет по рельсам к колодцу. От колодца — в который уже раз — крестьянка несет воду в ведрах на коромысле через плечо. А ей навстречу, из-за тележки с камерой, выезжает на неоседланной лошади деревенский парень с гармошкой в руках. Парня играет певец Николай Смирнов — исполнитель цыганских песен.

Режиссер. А теперь… Наташа и Джон.

Лидия, в темной юбке и белой кофточке, с косынкой на плечах, и англичанин, в шортах и кедах, играющий Джона, входят в кадр и медленно бредут у самой воды, минуя крестьянку с коромыслом и парня на лошади.

Тележка с камерой неотступно катит рядом с ними по рельсам.

Режиссер. Стоп! Еще раз!

Представитель министерства. А где экономия пленки?

Продюсер. У нас, в Англии, говорят: сэкономишь пенс, а потеряешь фунт.

Представитель министерства. А у нас, в России, другая поговорка: копейка рубль бережет.

Режиссер. Мотор! Поехали!