Лед тронулся

Глава 6

Эльза Георгиевна попала в больницу с двусторонним воспалением легких в самом конце мая. Вроде уже и время-то было теплое, но где-то ее просквозило.

Илона ходила напуганная — маме за девяносто, и в этом возрасте такая болезнь может стать последней. Михаил Леонидович, как мог, жену успокаивал, говоря, что теща еще о-го-го, что ничего страшного не произойдет. Он при этом искренне верил, что старушка, которая с гимназических времен каждое утро обтирается ледяной водой, бегает в соседнюю булочную за свежим хлебом, умрет от чего угодно, но только не от болезней и старости, и, наверняка, после него самого.

Вадиму передалось не отцовское спокойствие, а материнская тревога. Он совсем перестал верить во что-либо хорошее, если оно государственное. Распространялось такое отношение, разумеется, и на медицину. Но частные клиники — это далеко, в Америке. В Москве работали только частные стоматологические кабинеты, а в них пневмонию не лечили. Вадим позвонил Автандилу.

Автандил крякнул, сказал: «Хреново!» и сел за телефон. Спустя полчаса, через знакомого уролога из больницы № 64 он вышел на замглавврача больницы № 31, куда и отвезли бабушку Эльзу. По ходу разговора выяснилось, что года два назад, по той же цепочке, но только в обратном направлении, этот замглавврача, тогда еще зав. отделением, привозил к Автандилу своего племянника, и Автандил ему что-то там отлично вырезал. Короче говоря, уже через час Эльзу поместили в отдельную палату. Двух неблатных старушек, лежавших по какому-то недоразумению в лучшей палате Первой терапии, вывезли в коридор, чему они, собственно, и не удивились. Эльза смогла почувствовать себя человеком. Пусть и больным.

Анна Яковлевна приехала навестить Эльзу на следующий день. Первой ее реакцией на известие, что постоянная ее оппонентка оказалась в больнице, была радость: серьезно заболела не она, а Эльза Георгиевна. Но инстинкт самосохранения быстро погас. Угроза потерять человека, который каждый раз при встрече или телефонном разговоре напоминал ей о молодости, напугала бабушку Аню не меньше, чем Илону. Анна Яковлевна искренне удивилась, осознав, что значит для нее Эльза. Да, они стояли по разные стороны баррикад. И во время революции, и в Граждаискую. Она боролась за новое общество, а Эльза — типичным представитель старой России. Страны, где угнетали рабочих и крестьян, где полицейский был главным человеком в околотке. И потом они не изменили своих взглядов — Эльза жила себе спокойно, как все обыватели, а на нее, старую большевичку Искру, обрушились репрессии, поражение в правах, высылка за сто первый километр. А позже, после XX съезда КПСС, власть их опять развела: Анна Яковлевна оказалась «в почете», со спецполиклиникой, продуктовыми наборами к пролетарским праздникам. А Эльза Георгиевна получала минимальную пенсию для лиц, не имеющих трудового стажа, — 60 рублей.

И вот сейчас выяснилось, что жизнь-то они прожили одну и ту же. Вместе. И воспоминания у них общие. Частности значения не имели. Главное — общее. Оказывается, ближе Эльзы у Анны Яковлевны никого не было. Даже Миша, — у него своя жизнь. Хотя, может, внук их с Эльзой объединил? Или правнучка? Или все-таки сама жизнь?

— Так что, вы по-прежнему будете утверждать, что советская власть не заботится о своих стариках? Посмотрите, какие условия! — начала Анна Яковлевна с порога, бегло осмотрев палату Эльзы.

— Спасибо, что навестили, Анна Яковлевна, — голос Эльзы звучал слабо, ей тяжко было говорить. — А насчет заботы вы спросите у двух дам, которых выселили из-за меня в коридор, — Эльза Георгиевна, несмотря на слабость, испытывала чувство острой неловкости из-за того, что кого-то ради нее передвинули.

— Значит, их заслуги перед государством меньше, чем ваши, — не уступала Анна.

— Это заслуги Вадика, знающего, как и с кем дружить, поставили меня в такое положение, — тихо, без всякой иронии произнесла Эльза.

— Да, согласна, Вадим действительно очень много сделал и продолжает делать для страны! — садясь на стул рядом с кроватью больной, гордо объявила Анна.

— Я так понимаю, что дела мои совсем плохи, если вы, Аня, со мной хоть в чем-то наконец согласились? — Фраза прозвучала то ли утвердительно, то ли вопросительно.

Анна Яковлевна не нашлась, что ответить, и неожиданно расплакалась.

Лена Суворова от работы ассоциатором Вадима отказалась. Мягко, без обиды, но уверенно и без малейшего кокетства.

— Понимаешь, Вадим, я адвокатскую профессию ценю не из-за денег. Это свобода. Хочу — беру дело, хочу — не беру. Хочу поехать в Крым — еду. Если же я стану твоим ассоциатором, ты волей-неволей станешь мне указывать, что и когда делать. Даже если твои доводы будут разумными, я все равно почувствую свою подчиненность. И деньги я буду от тебя получать, как наемный работник. Не обижайся, не хочу.

— Уразумел, — Вадим ждал отказа, но будучи озвучен, тот его все равно расстроил. Осипов слегка надеялся, что месячной давности разговор обойдется без последствий. Теперь, когда Лена объявила дату ухода, — первое июля, рассчитывать оставалось не на что.

Пообедать Вадим заехал в кооперативное кафе. Их открывалось все больше и больше, они перестали быть экзотикой, и народ сюда ходил не поглазеть на реанимацию НЭПа, а просто поесть. Однако цены сильно кусались, и простые москвичи в таких «точках общепита» появлялись очень редко. Все больше сами кооператоры, да рыночные оптовики. Словом, «деловая» Москва.

Вадим не входил в круг «деловиков», и общаться ему здесь было не с кем. К тому же он не пил, а в такие места приходили чаще не просто поесть, а компанией, то есть с возлияниями.

Вадим попросил столик в углу, заказал украинский борщ и корейку из баранины.

Еду принесли быстро, так что он еле успел просмотреть свой еженедельник. Теперь Вадим даже не старался запоминать дела на день — все записывал. Проблемой стало не забыть посмотреть эти заметки.

Среди важных дел значился звонок Лере Скорник. Теперь, в связи с объявлением Лены Суворовой, ее приход на фирму стал еще значимее. Ассоциаторы Вадиму необходимы, и с точки зрения престижа Лера могла стать весьма удачным приобретением. Кроме того, она вела уголовные дела. Самого Вадима с некоторых пор с души воротило от одной мысли о необходимости ехать в тюрьму на встречу с подзащитным. Да и по сути уголовные дела были ему неинтересны. Бизнес-адвокатура — это высшая математика, а «уголовка» — арифметика. Обычные гражданские дела — бракоразводные, наследственные, Вадим относил к категории алгебры.

Катя Машинская после перевода ее на новую систему оплаты вкалывала как проклятая. Зарабатывала до двух тысяч. Вадим с ее дел имел тысяч пять. Но Катя не вела уголовные дела. Она в них вообще ничего не понимала. Игорь, сам не дурак, понимал, что уголовными делами много не заработаешь, и быстренько взял курс в сторону бизнес-адвокатуры. Здесь с одного клиента можно легко получить столько же, сколько с несчастных родственников десяти хулиганов или грабителей.

Оставались еще автотранспортные дела. За них платили прилично. Но все чаще и чаще проштрафившиеся водители договаривались напрямую со следователем или экспертом, и адвокат им оказывался не нужен.

Осипова задевало, что большинство обращений по уголовным делам он вынужден был направлять Кашлинскому, Тот брал все подряд. В бизнесе он не «петрил», а уголовные дела вел вполне сносно. По крайней мере, так считал Вадим. Вот и получалось, что интересы фирмы — не отпустить клиента на сторону — входили в противоречие с его, Вадима, личным желанием: доказать всем и самому себе, в первую очередь, бесполезность Лешиного пребывания в команде.

На дне тарелки с борщом Вадим увидел два лавровых листика. Почему-то сразу вспомнилось, как много лет назад Лена впервые приготовила тушеное мясо.

Отец достал говяжью вырезку. Уже праздник! Лена, а это были первые дни их жизни отдельно от родителей Вадима, позвонила Илоне с вопросом, как ее приготовить. Жарить бифштексы Лене казалось слишком примитивным, так перед мужем своим кулинарным искусством не блеснешь. Рецепт приготовления бефстроганов испугал своей сложностью — можно и осрамиться. А вот тушеное мясо — как раз то, что нужно…

Когда вечером Вадим вернулся из института, Лена торжественно поставила в центр стола маленький казанчик, выделенный бабушкой Лизой молодой семье. Батый вообще любила все, что как-то связывало ее с родными татарскими традициями. Даже кухонная посуда у нее была из далекого прошлого. Конечно, с большим казаном на московской кухне, да еще в коммуналке, не развернешься. Только на даче. Но несколько маленьких казанчиков Батый где-то раздобыла. Вот внучке один и выделила.

Лена с торжественным видом сняла крышку, из-под которой сразу повалил ароматный пар. Проголодавшийся Вадим, вовсе не думая о том, откуда в доме такое яство, потянулся вилкой за мясом.

— Это я сама приготовила! — с гордостью объявила Лена.

— Ты мое солнышко! — Вадим очень хотел есть, но тем не менее умилился искренне. Радостное удивление еще одному достоинству юной жены на несколько мгновений пересилило чувство голода.

— Ешь. Только честно скажи, тебе нравится?

— Скажу, дай только попробую, — набивая рот, отозвался Вадим.

Первые несколько кусков он проглотил, не вникая в тонкости вкуса. Голод — не тетка. Но на четвертом-пятом почувствовал необычный привкус мяса. Толи оно подгорело, толи еще что-то…

Теперь, когда голод отступил, Вадим мог контролировать свои чувства и слова.

— Прекрасно! — Вадим благодарно смотрел на счастливо улыбающуюся Лену.

— Правда?

— Да! Честное слово! А как ты это готовила?

— По рецепту твоей мамы.

— Странно, у нее получалось по-другому.

— Так тебе не нравится? — Лена взглянула на мужа с испугом. Казалось, она вот-вот заплачет.

— Нет, ну что ты! Просто как-то необычно, — Вадим говорил неправду. Теперь он точно ощущал во рту нестерпимую горечь. Ее не перебивала даже жареная картошка, приготовленная Леной на гарнир.

Потом уже выяснилось, что Илона рецепт продиктовала Лене правильно. И сделала Лена все верно. Но Илона не уточнила, сколько надо положить лаврового листа. Сказала просто: «Добавь лаврушку» Вот Лена и добавила. Для лучшего вкуса — семь листиков. А надо-то было — один!

Вадим отодвинул пустую тарелку из-под борща и принялся за корейку.

— Привет, Вадим, — за спиной нарисовался Леша Кашлинский.

Вадим чуть не поперхнулся. Вот кого он меньше всего хотел видеть!

— Разрешишь? — Не дожидаясь ответа, Леша сел напротив Вадима.

— Какими судьбами? — даже не стараясь изобразить приветливость, буркнул Вадим.

— Проезжал мимо, увидел твою машину, решил пообщаться.

— Общайся! — разрешил Вадим. И вдруг его пронзило подозрение, от которого на лбу выступила испарина. Кафе, куда он заехал пообедать, известно ему именно потому, что расположено на пути от Юлиного дома на фирму. А что, если самодовольно улыбающийся Леша как раз от Юльки сейчас и едет?!

— Слушай, тут идея одна есть!

— По фирме?

— Нет, по бизнесу. Денег можно срубить прилично, — глаза Кашлинского блестели.

Вадим хорошо знал по судебной практике, что важный вопрос надо задавать совершенно неожиданно.

— Деньги — это хорошо, — глухо отозвался он.

— Твой отец ведь связан как-то с гастрономом?

— Леша, мой отец не связан с гастрономом — он там работает юристом уже лет двадцать!

— Ну так вот, я и говорю, связан. Короче, идея вот в чем. Он по госцене берет продукты, которые нужны моим клиентам, а они их продают в своем магазине по свободным ценам. Навар — втрое. Нам с тобой тридцать процентов прибыли. Делим пополам. Ну как?

— А когда к ним приходит ОБХСС, срок тоже делим пополам?

— Вадим, не дрейфь ты постоянно! Во-первых, с обэхээсниками сейчас легко договориться. Во-вторых, откуда они узнают о происхождении товара? Накладных-то нет! А в гастрономе спишут как проданное через прилавок. Деньги проведут по кассе. Все тип-топ!

— Ты откуда сейчас едешь? — Вадим задан вопрос как бы невзначай, к слову.

— Да, это… — Леша заерзал на стуле. — К знакомой, то есть к знакомому, заезжал. Ну, к клиенту новому.

«Плохой адвокат! — первое, что подумал Осипов. — Покраснел, глаза забегали. Три оговорки в одной фразе. Совсем удар не держит. Дресня! От Юли, точно от Юли едет!»

— Нет, плохая идея, — Вадим с удивлением обнаружил, что еле выдавливает из себя слова. — Твои клиенты расколются в полминуты. Покажут на тебя. Ты потечешь с ходу, врать ты не умеешь. И далее по списку.

К Леше Вадим испытывал сейчас чувство абсолютного презрения. А вот к Юле… Юльку он хотел. По сумасшедшему хотел. Нет, нельзя! Но мысль о том, что Леша едет от нее, вызвала не ярость, не обиду, а воспоминание об их любовных утехах. И так захотелось повторить все опять. Ну хоть разок!

Кашлииский, скорее почувствовав, чем поняв, что в какой-то момент ляпнул не то, решил поскорее ретироваться. Зря сюда заехал!

— Ну, лады! Не нравится, я не настаиваю. Ладно, побежал.

— Пока!

Не доев корейку, Вадим подозвал официанта и спросил, откуда можно позвонить.

— Автомат — десять метров направо от входа! — Официант вежливо улыбнулся.

— Так вы клиентов растеряете! Что, у вас телефона нет?

— Только у директора. Но он — служебный, — официант растерялся. Голос Вадима звучал очень неприветливо. — Я сейчас спрошу.

— Я сам спрошу! Где кабинет директора? — Вадим решительно поднялся.

— Юля, это Вадим!

— Привет! Что-то случилось? — Вадиму показалось, что Юлькин голос то ли виноватый, то ли растерянный.

— Да, нам нужно срочно увидеться! Хорошо, что ты дома. Я сейчас заеду.

— Нет! Я уже собиралась выходить. Давай через час на фирме.

— Я заеду сейчас. Буду через десять минут. Дождись меня, — тон Вадима не допускал возражений. Он знал, что его воле все равно подчинятся. Только надо самому верить в то, что говоришь. Быть убежденным в своем праве. Именно это каким-то образом передавалось собеседнику — и тот подчинялся.

— Ладно. Как скажешь, — Юля поддалась.

Вадим ушел от Юли через полтора часа. Поначалу она и слышать не хотела, чтобы лечь с ним в постель. Но Вадим обсуждать вопрос не стал — просто начал ее раздевать. Правда, она не очень-то и сопротивлялась.

Любовные утехи доставили обоим настоящее наслаждение. Вадим дорвался наконец до женщины, которой дразнил себя так долго, а Юля, не остывшая от предыдущего свидания и вовсе им не удовлетворенная, просто получала долгожданное удовольствие.

Говорить после секса не хотелось. Оба все понимали без слов. Но страсть, простая животная страсть оказалась сильнее обид, ревности, здравого смысла и даже Юлиного расчета.

Одеваясь, обменивались какими-то полупустыми фразами о работе фирмы. Ни слова о новых встречах, о причинах расставания. Ну встретились и встретились.

Только раскрыв в машине еженедельник, Вадим сообразил, что, не предупредив, пропустил две встречи с весьма важными клиентами.

— Ну и черт с ними, — буркнул он себе под нос, поворачивая ключ зажигания.

Из офиса Вадим сразу позвонил домой Лере Скорник. Никто не взял трубку. Позвонил в ее консультацию. Ответили: «Сегодня не будет». В еженедельнике, в разделе «вечерние звонки» появилась новая запись — «Лера».

Клиентов сегодня больше не ожидалось. Вот-вот должен был вернуться с одного из своих объектов Аксельбант. Вадиму надо было выяснить, как продвигаются дела с новым зданием. Письмо Аксельбанта на имя Гавриила Попова уже пошло гулять по коридорам городской власти. Что происходит, Вадим не знал, но был уверен в Олеге. Этот наверняка подключил все свои связи, чтобы выбить здание. Больше ему помощь Осипова не нужна. Теперь Олег сделает вид, будто Вадиму принадлежит только идея, а дело провернул он сам.

Секретарша позвала Вадима к телефону. В голове мелькнуло: «А кто после первого июля меня звать будет?»

Пересекая адвокатскую комнату, Вадим вдруг подумал: «На хрена мне все это надо?! Зарабатывал спокойно адвокатским трудом, чего ввязался в эту фирму?» Подумал уже не в первый раз. И от Лены слышал этот вопрос уже раз десять. «На какой черт я себя загоняю, как лошадь?»

— Вадим? Это Оля Фомочкина. Мы с тобой у Ларисы Погодиной встречались. Помнишь?

— Да, конечно! Как дела? — Вадим мучительно пытался вспомнить, кто такая Оля Фомочкина. У Лариски на днях ождения всегда бывало не меньше двадцати человек. Всех не упомнишь.

— Спасибо, все нормально. Слушай, мне Таньку мою надо пристроить. Тебе не нужна?

— А что она закончила? — Вадим наконец вспомнил. Ольга — Ларискина одноклассница. Работала в библиотеке имени Ленина. А муж ее, кажется, затеял какой-то кооператив. Что-то с шиномонтажем. Он еще доставал всех вопросами на кухне, куда курить выходили. Зануда.

— Школу. В том-то и проблема. Поступать никуда не хочет. Уже, считай, год без дела проболталась. Сначала говорила — отдохну до следующего года, а там поступлю. А вот теперь год прошел, а она объявила, что пока не определилась. Пусть хоть поработает. Я считаю…

— А кем поработает? — Вадим решил, что пора прервать словесный поток собеседницы.

— Да хоть секретарем, хоть курьером. У тебя же фирма. Люди интересные. Может, на худой конец, замуж с толком выйдет. У тебя, наверняка, клиенты есть с положением…

— В смысле перспективные? — снова перебил Вадим.

— Да хоть бы и так!

— А внешне она ничего?

— Да ты что! Она второе место на конкурсе «Мисс Москва» взяла два года назад.

— На каком конкурсе?

— «Мисс Москва». Ну это такое мероприятие, где выбирают самых красивых девушек. Горком комсомола проводил. У нее коса до пояса, между прочим!

— Коса — это хорошо. А она секретарем работать-то хочет?

— Отец скажет — будет!

— Ладно. Думаю, годик у меня поработает, я ее в юристы сагитирую.

— Ну это было бы замечательно.

— Пускай завтра с утра приедет. Тебе сейчас секретарь даст адрес, — Вадим передал трубку секретарше.

«Нельзя отказываться от того, в чем тебе помогает судьба!» — подумал Осипов, возвращаясь к своему столу уже совсем в другом настроении.

— Так ты собираешься на работу выходить? — шутя, начал разговор с Лерой Вадим. Настроение было на редкость приподнятым. Он уже успел поесть, рассказать Лене про звонок Ольги Фомочкиной. Заметил, что событие это — знаковое, сама судьба на его стороне. Не успела уйти одна секретарша, уже приходит другая.

— А ты меня позвал? Я все-таки женщина, меня надо, если не соблазнить, то хотя бы позвать! — Лера отвечала в тон Вадиму. Она вообще, судя по всему, была баба веселая.

— Кстати, а ты знаешь, как зовут женщину, которая не делает минет?

— Как? — Лера была готова к любой шутке.

— А ее вообще не зовут!

Лера зашлась от смеха. Для нее, кажется, было неожиданным, что суперделовой Осипов может шутить.

— Сработаемся, Вадик! Когда приступать, гражданин начальник?

— К чему, моя девочка? Мы обозначили две темы.

— Поскольку начальником моим станешь только по работе, обсуждаем именно ее. А что до второй, — так можешь меня не звать!

— Сама придешь?

— Осипов, не хами!

— Ладно, проехали. Приходи завтра к двум.

— Договорились.

В два часа ночи Вадима и Лену разбудил звонок. Ленка рванула к телефону, на ходу причитая: «Что-то у моих случилось! Как чувствовала!» Но, взяв трубку, сразу расслабилась и стала махать рукой Вадиму, чтобы он быстрее подошел. Произнесла лишь одну фразу: «Just a moment, please».

На другом конце провода был Стэн. Он извинился за поздний звонок, но у них в Вашингтоне шесть вечера, а важное решение принято только что. Вот он и не стал тянуть до утра.

— Ничего страшного, — прокашлявшись, чтобы выгнать сон из голоса, отозвался Вадим. На всякий случай соврал: — Я еще не спал. Много работы. Сижу с бумагами.

— Я подключу Строя на конференцколл, если не возражаешь, — перешел на деловой тон Стэн.

Новость, которую сообщили Стэн и Дэвид, оказалась для Вадима крайне неожиданной. Суть сводилась к следующему. Поскольку для американской стороны было чрезвычайно важным присутствие Вадима в Москве на момент открытия их офиса, а раньше, чем через полгода, это не планировалось, они просили его приехать в Вашингтон, согласно контракту в начале июля, а следом Сашу. Это — первое. Второе. Стажером, который поедет с ним, может быть любое лицо. Однако у «Брайан энд Твид» есть одно условие и одно пожелание. Стажер обязательно должен свободно говорить по-английски. И хорошо бы это была женщина. Кстати, то же самое касается приезда Саши в январе девяносто первого. И еще. Если Вадима ждет работа в вашингтонском офисе «Брайана», то стажера в нью-йоркском.

Все сказанное настолько не соответствовало планам Вадима, настолько рушило придуманную им схему «развода» с Марленом, разделом фирмы, переездом в собственный офис с неизвестным пока адресом, что Вадим совершенно растерялся.

— А может ли наша сторона скорректировать ваши пожелания? — поинтересовался Вадим. Больше для того, чтобы потянуть время, чем всерьез рассчитывая на положительный ответ.

— Мы готовы рассматривать любые варианты, мы же партнеры, — ласково пропел Стэн. — Но как юрист ты понимаешь, что поскольку этот вопрос контрактом не оговорен, а приезд в США возможен только по официальному приглашению нашей стороны, то приехать сможет только тот, кто такое предложение получит. Сегодня Управляющий комитет принял решение, что первым получишь приглашение ты. Вопрос о том, кто едет вместе с тобой, оставлен на усмотрение советской стороны. Разве это не справедливо?

Вадим понял, что в этой части контракта он лопухнулся. Попросил Стэна позвонить ему завтра.

— Конечно, никаких проблем! Самый сердечный привет Саше и Лене, — Стэн отключился, даже не дав возможности попрощаться Дэвиду.

Первая реакция Лены была: «Не поеду!». И от Вадимовой растерянности не осталось и следа: Ленкина категоричность помогла ему собраться и соображать быстрее.

Оба закурили.

— Давай разберемся, что означает это предложение, — миролюбиво начал Вадим.

— Прежде всего оно означает, что тебя, Вадик, начинают пользовать, как хотят, — Лена была в бешенстве, и распалялась все жарче. — Второе, что я так и не начну работать. Я хотела с сентября вернуться к преподаванию. Я соскучилась по работе.

— Но деньги-то нам не нужны.

— Я понимаю. И не надо мне лишний раз напоминать, что моя зарплата в семейном бюджете — капля в море!

— Да я не к тому, Лен. Я же тебя не укоряю. Ты ведешь дом, занимаешься Машкой…

— Кстати, — моментально перебила Лена, — о Машке. Я ее в Москве больше не оставлю. Мы планировали, если ты, конечно, не забыл, что она едет с нами. Где она будет учиться?

— Ну, эту-то проблему мы решим.

— Ты все проблемы решишь! — Ленины глаза зло блеснули.

— Что за заявление? — Вадим рассмеялся. — Ты меня уколоть решила или комплимент сделать?

Поняв, что ляпнула глупость, Лена утихла.

— Ладно, давай сначала и без эмоций, — миролюбиво вернулся к теме Вадим. — Во главе угла вопрос, что будет с фирмой? Кашлинский, разумеется, подожмет всех под себя.

— Не подожмет, а подомнет, — с учительской назидательностью поправила жена.

— Ты хочешь, чтобы в полтретьего ночи я еще и правильно по-русски говорил? — Вадим улыбнулся. — Большая проблема Марлен. Он решит, что все это мои интриги. Как пить дать!

— А с кем ты, кстати, поедешь? С Юлей?

Вадим, давно уже усвоивший, что Лене интуиция вполне заменяет информацию, напрягся. Ему-то казалось, что она ни сном, ни духом не ведала о его романе с дочерью Марлена. «Нет, с Юлей точно ехать нельзя. Там, в Штатах, Ленка наверняка что-нибудь да заметит», — пронеслось в сознании Вадима.

— Почему с Юлей?

— А с кем? Кто еще у вас говорит по-английски?

— Игорь.

— Он разве женщина? — судя по тому, как Лена захихикала, о Юле она спросила без всякого умысла. Вадим успокоился.

— Катя?

— Ты же мне говорил, что стажером может быть только тот, кто раньше в Америке не был?

— Тоже верно. А ты, Лен, хорошо знаешь контракт.

— А я вообще не дура. Мог бы за пятнадцать лет в этом убедиться, — Лену явно обрадовало поощрение мужа, — Я вообще, живя с тобой, юристом скоро стану.

— А что? Это тема! Приедем из Америки — получишь второе образование и откроем семейный бизнес.

— А Машка, когда станет юристом, его укрепит и разовьет, — Лена уже смеялась.

— Углубит, как говорит Горбачев, — подхватил Вадим.

— Ну, хорошо. А теперь серьезно. Кто с нами поедет?

— Может, Лера Скорник? — Вадим заметил Ленину проговорку «с нами». Значит, ее сопротивление погасло. «Все-таки, у меня идеальная жена!» — в который раз признал Вадим.

— С мужем или одна?

— Если у нее такой же преданный муж, как у меня жена, то с мужем.

— Осипов, ты подхалим! — С этими словами Лена пересела на колени к мужу и обняла его. — Ты мне скажи, мы когда-нибудь будем просто жить, или ты будешь все время чего-то добиваться?

Вадим не ответил. Вместо этого он поцеловал Лену и, взяв на руки, понес к постели.

Поняв, что последует дальше, Лена с удовольствием промурлыкала: «Ты все-таки ненормальный!»

Утром Вадим отправился к Марлену.