Леденящее пламя

Глава 9

На следующий день после приезда Алана Блейр лежала на пледе, разостланном под деревом в Фентон-парке. Алан читал ей статью о последних достижениях в лечении дифтерии, а она наблюдала за движущимися над ней облаками, слушала жужжание пчел и смех людей, гулявших в парке в этот прекрасный день.

— Блейр, ты слышишь меня? Я читал доклад доктора Андерсона. Что ты думаешь?

— О чем? — мечтательно произнесла она, переворачиваясь на живот. — О! — Блейр вздрогнула. — Похоже, я де слушала. Я думала о сестре и о том, что случилось вчера.

Алан закрыл книгу:

— Не хочешь поделиться?

— Этот Таггерт прислал ей экипаж и лошадь, а сверх того — самый большой в мире бриллиант. Хьюстон даже не взволновалась. Она очень спокойно прижала кольцо к сердцу, села в экипаж и уехала, вернувшись домой только после девяти часов. К этому времени мама находилась в прострации из-за того, что ее дочь продает себя, поэтому мне пришлось потратить несколько часов, успокаивая ее, прежде чем она смогла заснуть. А сегодня утром Хьюстон уехала на заре… и мама опять плачет.

— А за тебя она не волнуется? — спросил Алан, откладывая учебник по медицине и прислоняясь к дереву.

— Я думаю, что оба они с мистером Гейтсом считают, что мне достался лучший человек, чем я заслуживаю… или, по крайней мере, мистер Гейтс так считает. Маминого мнения я, пожалуй, не знаю. Она слишком обеспокоена тем, как рушится жизнь Хьюстон.

Алан пробежал пальцами по обрезу книги.

— Ты по-прежнему считаешь, что мне не следует познакомиться с твоей матерью и отчимом?

— Пока нет, — ответила Блейр садясь. — Ты представить себе не можешь, что такое Гейтс. Если он узнает, что я…

Она остановилась, потому что меньше всего хотела напоминать Алану, что было причиной ее помолвки с Ли. Но Блейр знала, как только Гейтсу станет известно, что она состояла в близких отношениях с одним мужчиной, будучи помолвленной с другим, ее жизнь станет еще более ужасной, чем сейчас. Этот человек не упускал случая напомнить ей, что она погубила жизнь сестры и Хьюстон приходится теперь выходить замуж из-за денег. Только так сестра могла избежать унижения перед лицом города, — унижения, причиной которого были всецело Блейр и ее безнравственность. День и ночь она слышала эти слова от своего отчима.

Блейр слабо улыбнулась Алану:

— Давай не будем говорить о неприятностях в такой дивный день. Может, погуляем или лучше возьмем лодку и покатаемся по озеру? Я не садилась за весла с осени, когда ушла из гребной команды.

— С удовольствием, — ответил он, поднимаясь и подавая ей руку.

Они свернули плед, подхватили книгу и направились к маленькой лодочной станции на берегу озера Миднайт, где взяли напрокат каноэ. Несколько пар, уже катающихся по озеру, приветствовали их.

— Доброе утро, Блейр-Хьюстон, — говорили они, с интересом разглядывая Алана, а некоторые намекнули, что неплохо бы его представить, но она этого не сделала. Хьюстон может чувствовать себя обязанной удовлетворять любопытство горожан, но в отношении себя Блейр так не считала.

Алан взял весло, а она откинулась назад, защищая лицо большой шляпой от стоящего в зените солнца и опустив руку в воду; она почти задремала.

— Доброе утро! — раздался голос, заставивший ее сесть прямо. Взгляд ее уперся в лицо Лиандера, гребущего рядом с ними.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она сквозь зубы. — Уходи.

— По словам твоей матери, это я гуляю с тобой. Эй, Хантер, вам не слишком-то уютно с этим веслом. Вы ведь, скорее, городской житель.

— Может, ты уберешься отсюда и оставишь при себе свои подленькие замечания? Нам было так хорошо, пока не появился ты.

— Держи себя в руках, на нас начинают обращать внимание, а ты ведь не хочешь, чтобы они подумали, будто в раю что-то не так?

— В раю? С тобой? Да ты просто… Лиандер перебил ее:

— Хантер, вы можете дать мне руку? Кажется, я защемил сиденьем ногу, и ее начинает сводить.

— Алан, не делай этого, — предостерегла Блейр. — Я ему не доверяю.

Но было слишком поздно. Только что закончивший медицинскую школу и серьезно воспринимающий свою ответственность врача, Алан не мог отказать в помощи. Он тут же положил весло и перегнулся через борт, чтобы помочь Ли, и, как только он оказался над водой. Ли толкнул каноэ; Алан, после секундной попытки удержаться, упал в озеро. Блейр сразу же наклонилась, чтобы помочь Алану, но Ли схватил ее за талию и втащил в свою лодку.

Вокруг них звучал смех, было слышно барахтанье Алана, пытающегося забраться в лодку, и звук молотящих по Ли кулаков Блейр, старающейся заставить его отпустить ее. Каким-то образом ему удалось подгрести к берегу с помощью одного весла, другой рукой он держал Блейр и, по возможности, уклонялся от ее ударов.

На берегу Ли ухмыльнулся, как мальчишка, который только что совершил небывалый подвиг.

— Моя шляпа, — процедила сквозь зубы Блейр, и Ли, продолжая ухмыляться, пошел взять шляпу из лодки.

И как только он, потеряв бдительность, повернулся к ней спиной, Блейр схватила брошенное весло и изо всех сил толкнула Ли в спину. К ее великой радости, он упал лицом в грязь у кромки воды.

Но у Блейр не было времени наслаждаться победой, потому что Алан все еще барахтался в воде. Она возблагодарила небеса за годы, проведенные в гребной команде, направляясь к Алану в лодке Ли.

— Я так и не научился плавать, — сказал он, когда Блейр нагнулась к нему через борт. — Только барахтаться в воде.

С ее помощью ему удалось забраться в лодку, он кашлял, вода текла с него ручьями, и он чувствовал себя неуютно после такого горестного испытания. Блейр посмотрела в сторону берега и увидела перепачканного в грязи Ли. Это принесло ей некоторое удовлетворение.

Она решительно развернула лодку и подгребла к лодочной станции.

Блейр уладила дела с прокатом лодки — Алан, чихая, стоял рядом, — а потом нашла наемный экипаж, который отвез их в гостиницу «Империал», где остановился Алан.

Блейр была настолько зла, что ни разу даже не взглянула на Алана на всем пути через город до гостиницы. «Как посмел Лиандер так обращаться со мной на людях — или наедине, какая, разница», — думала она. Она достаточно ясно дала ему понять, что не желает иметь с ним дела. Тем не менее он продолжает навязываться.

Вместе с Аланом она поднялась в его комнату.

— Еще одна подобная выходка, — и я убью его. Он самое бесчувственное существо! Думать, что я когда-нибудь захочу выйти замуж за подобного человека — нелепо! Вот великолепный образец его эгоцентризма.

Дай мне ключ.

— Что? Блейр, ты хочешь войти в мою комнату вместе со мной? Я имею в виду, как это будет выглядеть?

Блейр взяла у него ключ и открыла дверь.

— Ты можешь представить жизнь с этим человеком? Он похож на большого избалованного мальчишку, привыкшего своевольничать. Сейчас он решил, что хочет получить меня, возможно, потому, что я первая женщина, отказавшая ему, и вот он делает все, чтобы испортить мне жизнь, — она замолчала и посмотрела на Алана, с которого на пол гостиничной комнаты стекала вода. — Почему ты стоишь тут в мокрой одежде? Тебе нужно переодеться.

— Блейр, не думаю, что тебе стоит здесь находиться, и я, конечно, не намереваюсь раздеваться перед тобой.

Блейр начала приходить в себя и осознала, где находится.

— Ты, конечно, прав. Я слишком разозлилась, чтобы думать. Мы увидимся завтра?

— Если раньше я не умру от пневмонии, — с улыбкой ответил Алан.

Она улыбнулась в ответ и собралась уходить, но потом, повинуясь импульсу, вернулась назад, обняла его и прижалась губами к его губам.

Сначала он держал ее осторожно, словно не хотел вымочить ее мокрой "одеждой, но, по мере того как Блейр сжимала его все крепче и крепче и проявляла все больше страсти, он привлек ее и наклонил голову, наполняя свой поцелуй ответным чувством.

Блейр оторвалась от него.

— Мне надо идти, — мягко сказала она, направляясь к двери. — Увидимся завтра.

Некоторое время после ухода Блейр Алан стоял не двигаясь, не торопясь переодеться в сухое.

— Ты не сказала ему «нет», Блейр, — прошептал он. — Когда я целую тебя, тебе нужно идти, а он смог заставить тебя остаться на всю ночь.

В четверг утром Блейр ворвалась в Чандлер-хаус вся в слезах и бегом поднялась наверх, в свою комнату. Ей пришлось продраться через несколько букетов цветов, прежде чем она смогла достичь кровати. Отодвинув полдюжины коробок с шоколадом, она бросилась на постель и проплакала так целый час. Лиандер Вестфилд делает ее жизнь невыносимой. Вчера он опять испортил прекрасный день с Аланом. Она с Аланом поехала за город на пикник, а Ли их выследил и разрядил свой шестизарядный револьвер в воздух, напугав лошадей, и попытался втащить Блейр на свою лошадь. И опять ей удалось помешать ему, заставив лошадь подняться на дыбы, и ускользнуть.

Алан стоял и смотрел на них, не имея возможности принять в происходящем участия, так как очень мало знал о поведении лошадей, не запряженных в экипаж. По правде сказать, Блейр с трудом удалось уговорить его проехаться верхом, а не в наемной коляске, как хотелось ему.

Когда Блейр отделалась от Ли и его вздыбленной лошади, она села на одну из лошадей, взятых ею и Аланом напрокат, — другая умчалась прочь при звуках выстрелов — и потратила несколько мгновений, уговаривая Алана сесть позади нее.

Значительную часть своего детства Блейр провела на лошади, и сейчас ей понадобилось все ее мастерство, чтобы ускакать от Ли. На секунду она оглянулась на него, и Алан, вцепившийся в нее мертвой хваткой, вскрикнул от ужаса. Они неслись прямо на дерево, о которое лошадь должна была бы неминуемо разбиться.

Лиандер увидел опасность и молниеносным движением отклонил свою лошадь в сторону, но так круто, что та встала на дыбы и сбросила его в пыль. Благодаря этому, Блейр и Алан не пострадали.

К сожалению, а по мнению Блейр — к счастью, лошадь Ли не остановилась и направилась в спасительное укрытие своей конюшни.

Алан сидел, крепко ухватившись одной рукой за Блейр, другой — за седло.

— Разве ты не подвезешь его? До города несколько миль.

— Всего лишь около шести, — бросила она через плечо. — И потом, он уже привык ходить пешком.

Это произошло в среду и, по сравнению с сегодняшним днем, казалось Днем благодарения. С утра на Блейр напустился Гейст, который наконец узнал, что на озере Блейр видели с другим мужчиной и что она унизила Ли на глазах у всех.

Блейр не хотелось с ним спорить, поэтому она сказала, что этим утром встречается с Ли в больнице. Она солгала, сказав, что Ли хочет поговорить с ней о медицине, но, на самом деле, она надеялась, что в больнице его не будет.

Гейтс настоял, чтобы она вышла вместе с ним — он направился на работу, — довез ее до больницы и ждал, пока она не вошла в дверь. «Как в тюрьме», — подумала Блейр.

Внутри ей все было знакомо: запах карболки, влажного дерева и мыла. Она словно вернулась домой. Казалось, вокруг никого не было, и она пошла по коридору, заглядывая в палаты, рассматривая пациентов и желая вернуться в Пенсильванию и приняться за работу.

На третьем этаже она услышала звук, который узнала сразу же: кто-то пытался сделать вдох.

Она тут же превратилась в доктора Чандлер, вбежала в комнату и увидела задыхающуюся пожилую женщину, лицо которой уже начало синеть. Не теряя ни секунды, Блейр принялась надавливать на грудную клетку женщины, одновременно во всю силу своих легких вдувая ей в рот воздух.

Она не сделала и двух вдохов, когда почувствовала, как ее с силой оттащили прочь.

Ли так оттолкнул ее, что она чуть не упала, а сам стал прочищать женщине горло. Через несколько минут пациентка снова смогла дышать с легкостью, и он перепоручил ее заботам медицинской сестры.

— А ты зайди в мой кабинет, — сказал он Блейр, едва на нее взглянув.

В последовавшие затем двадцать минут Блейр получила такую порцию словесных упреков, как никогда до этого в своей жизни. Ли, похоже, думал, что она пыталась вмешаться в его работу и могла убить его пациентку.

Никакие оправдания Блейр не помогли. Он сказал, что ей следовало позвать на помощь, а не браться за больную, о которой она ничего не знает, что ее действия могли оказаться неверными и она могла принести больше вреда, чем пользы.

Блейр знала, что он прав, и заплакала.

Лиандер смягчился, прервал свою тираду и нежно обнял ее.

Блейр отодвинулась, выкрикнув, что ненавидит его и не желает его больше видеть. Она сбежала вниз по лестнице и спряталась в тамбуре за дверью. Он пробежал мимо, не заметив ее. Когда путь освободился, она вышла из здания и на конке доехала до дома, где и находилась сейчас, плача и никогда больше не желая видеть этого отвратительного человека.

К одиннадцати часам ей удалось взять себя в руки, чтобы встретиться с Аланом. Она сказала матери, что идет играть с Ли в теннис. Опал одобрительно кивнула в ответ.

Опал сидела на заднем крыльце, наслаждаясь весенним днем. В руках она держала пяльцы. Она подняла голову и увидела стоявшего на пороге Ли.

— Ли, какой приятный сюрприз. Я думала, что вы с Блейр пошли поиграть в теннис. Ты что-то забыл?

— Вы не против, если я немного посижу с вами?

— Конечно нет.

Она посмотрела на него. Приятное лицо Ли редко бывало нахмуренным, но сегодня он выглядел так, словно его что-то заботило.

— Ли, ты хочешь о чем-то поговорить со мной? Ли ответил не сразу. Сначала он достал из внутреннего кармана сигару и жестом попросил у Опал разрешения закурить.

— Она вместе с человеком по имени Алан Хантер, — с человеком, за которого, как она говорит, собирается замуж.

Опал отложила рукоделие.

— О Боже, еще одно осложнение. Тебе лучше все мне рассказать.

— Кажется, она приняла предложение этого человека в Пенсильвании, и в понедельник он должен был познакомиться с вами и мистером Гейтсом.

— Но к понедельнику Блейр уже… И объявление о вашей свадьбе было сделано… — голос ее оборвался.

— Это я сделал так, чтобы о нашей помолвке объявили. И Хьюстон, и Блейр хотели обо всем умолчать и забыть, как будто ничего и не было. Мне почти стыдно, что я шантажом вынудил Блейр остаться в Чандлере и участвовать в состязании.

— В состязании?

— В понедельник я встретился с Хантером на вокзале и уговорил его соревноваться со мной за руку Блейр. До двадцатого я должен завоевать ее, потому что в этот день она собирается решить, выходит ли она за меня или уезжает с Хантером. Он повернулся к Опал:

— И боюсь, что я проигрываю, потому что не знаю, как завоевать ее. До этого я никогда не ухаживал за женщинами и не очень-то знаю, как это делается. Я попробовал цветы, конфеты, строил из себя дурака перед всем городом — мне казалось, что женщинам нравятся подобные вещи, но все это безуспешно. Двадцатого она уедет с Хантером, — повторил он, словно это было самой большой трагедией, и, вздохнув, поведал Опал обо всех событиях последних нескольких дней, включая происшествие на озере, историю с лошадьми. Закончил он пересказом утренней сцены в больнице, отметив, что был излишне суров с Блейр.

Некоторое время Опал размышляла.

— Ты ведь очень сильно любишь ее? — с удивлением в голосе сказала она. Ли выпрямился на стуле.

— Не знаю, любовь ли это… — Он взглянул на Опал, кажется, вдруг осознав, что бьется в безнадежной схватке. — Что ж, наверное, я и правда люблю ее, так люблю, что не побоюсь показаться дураком в глазах окружающих… если только я смогу получить ее. И тут же начал защищаться:

— Но я не собираюсь идти к ней с виноватым видом и говорить, что меня угораздило полюбить ее с первой же проведенной вместе ночи. Одно дело, когда в лицо тебе швыряют твои розы, и совсем другое, когда то же проделывают с твоим признанием в любви.

— Думаю, ты прав. А ты знаешь, как этот другой мужчина ухаживает за ней?

— Вот об этом я не спросил.

— Это должно быть тот «друг», что посылает ей медицинские книги. Она читает, а через час уходит, говоря, что идет на встречу с тобой.

— Моя комната набита медицинскими книгами, но мне и в голову не приходило посылать их женщине. Боюсь, что я согласен с мистером Гейтсом, когда дело касается медицины. Я бы хотел, чтобы она оставила свою нелепую затею и успокоилась бы и…

— И что? Стала бы, как Хьюстон? Тебя ждала прекрасная домохозяйка, но ты влюбился в кого-то другого. Тебе даже не приходило на ум, что, если бы Блейр оставила медицину, она уже не была бы Блейр?

Несколько мгновений стояла тишина.

— И все же я бы хотел что-нибудь предпринять. Так вы считаете, что мне следует послать ей учебники по медицине?

— Ли, — мягко сказала Опал, — почему ты стал врачом? Когда ты впервые осознал, что хочешь посвятить свою жизнь медицине?

Он улыбнулся:

— Когда мне было девять лет. Мама тогда болела. Старый док Бреннер провел у ее постели два Дня, и она выздоровела. И тогда я понял — вот то, чем я хочу заниматься.

Опал перевела взгляд на сад:

— Когда моим дочерям было по одиннадцать лет, я взяла их в Пенсильванию навестить своего брата-врача Генри и его жену Фло. Не успели мы приехать, как Фло, Хьюстон и я заболели лихорадкой. Ничего серьезного, но мы лежали в постели, а Блейр была поручена прислуге. Брату показалось, что она скучает, и он стал брать ее с собой в больницу. Опал остановилась, чтобы улыбнуться. — Я не знала о том, что происходит, пока через несколько дней Генри уже не мог более сдерживать своего возбуждения. Оказалось, что Блейр не послушалась Генри, когда он наказал ей держаться подальше от пациентов, которых он лечил. В первый день Блейр помогла дяде принять трудные роды, причем голова ее оставалась ясной, и она не поддалась панике, даже когда у женщины началось кровотечение. На третий день она ассистировала ему при срочном удалении аппендикса, произведенном на кухонном столе. Генри сказал, что никогда не видел человека, более подходящего для медицины, чем Блейр. Мне понадобилось некоторое время, чтобы преодолеть шок при мысли о том, что моя дочь будет врачом, но, когда я заговорила об этом с Блейр, ее глаза зажглись огнем, которого я никогда в ней раньше не видела. И я поняла, что, если это вообще будет возможно, я помогу своей дочери стать врачом. Она вздохнула.

— Я рассчитывала на мистера Гейтса. Когда мы вернулись в Чандлер, Блейр могла говорить только о том, что станет врачом. Но мистер Гейтс сказал, что ни одна девушка, за которую он несет ответственность, не станет заниматься таким неподходящим для леди делом. Я подождала год и увидела, что Блейр все больше и больше падает духом. Думаю, последней каплей стало распоряжение мистера Гейтса, чтобы библиотека не выдавала Блейр книг, связанных с медициной.

Опал негромко рассмеялась:

— По-моему, единственный раз я пошла против мистера Гейтста. У Генри и Фло нет детей, и они умоляли меня отпустить Блейр жить с ними, обещая, что Генри проследит за тем, чтобы Блейр получила лучшее образование, которое доступно женщине за деньги. Я не хотела, чтобы дочь уезжала, но я знала, что это единственный выход. Если бы она осталась, ее дух оказался бы сломленным.

Она повернулась к Ли:

— Так что ты видишь, как много медицина значит для Блейр. Она была ее заветной мечтой с самого детства, а теперь… — Она замолчала, вытаскивая из кармана конверт. — Это пришло позавчера от Генри. Он переслал его мне, чтобы я как можно деликатнее сообщила Блейр. В письме говорится, что несмотря на то, что она получила квалификацию интерна в больнице св. Иосифа, что она была лучшей в трехдневных экзаменах, комиссия города Филадельфии наложила запрет на предоставление ей места, поскольку признано невозможным для леди работать в такой близости с мужчинами.

— Но это… — взорвался Ли.

— Несправедливо? Не более несправедливо, чем твое предложение ей оставить медицину и сидеть дома, следя, чтобы прислуга выгладила твои рубашки, как ты любишь.

Ли смотрел на сад, куря сигару и размышляя.

— Может, она захочет съездить со мной на несколько вызовов в сельскую местность. Ничего особенного, просто обычная рутина.

— Да, думаю, ей это понравится, — она положила свою руку на его. — И знаешь. Ли, ты увидишь совсем другую Блейр, непохожую на ту, что ты видел до этого. Блейр слишком прямолинейна, и поэтому часто люди не видят, какое у нее сердце. Если ты продолжишь выставлять мистера Хантера дурачком в ее глазах, она никогда тебе этого не простит, а уж тем более — не полюбит. Дай ей увидеть Лиандера, каким его знает город. Лиандера, частенько встающего в три часа ночи, чтобы выслушать жалобы миссис Лечнер на таинственные боли. Человека, который прошлым летом спас близнецов миссис Сондерсон. Человека, который…

— Хорошо, — засмеялся Ли. — Я покажу ей, что на самом-то деле я переодетый святой. Вы считаете, она действительно что-то знает о медицине?

Настал черед Опал засмеяться."

— Ты когда-нибудь слышал о докторе Генри Томасе Блейре?

— Патологоанатоме? Конечно. Некоторые из его предвидений в области диагностики заболеваний были… — Он замолчал. — Это он — дядя Генри?

Глаза Опал лучились радостью.

— Он самый, и Генри говорит, что Блейр способная, очень способная. Дай ей шанс. Ты не пожалеешь.