Леди-чертовка

Глава 6

По обыкновению, гости входили в столовую в порядке старшинства. Независимо от возраста или благосостояния первыми шли обладатели древнейших титулов и дворянских грамот, поэтому, хоть отец Фебы и был герцогом, процессию возглавили лорд и леди Уэстклиф.

По обычаю Девон, лорд Тренир, вел под руку леди Уэстклиф, а лорд Уэстклиф сопровождал Кэтлин. Прочие гости так же, парами, следовали за ними. Феба с радостью обнаружила, что ее будет сопровождать старший сын Уэстклифов, лорд Фоксхолл, которого она знала всю жизнь. Лет двадцати с небольшим, высокий и плечистый, мужественный и дерзкий, он был заядлым спортсменом, как и его отец. Будучи наследником графа, он носил титул виконта, но они с Фебой слишком хорошо знали друг друга, чтобы соблюдать формальности.

– Фокс! – воскликнула она с широкой улыбкой.

– Кузина Феба! – Он наклонился и чмокнул ее в щеку, живые темные глаза светились радостью. – Похоже, я твой сопровождающий. Не повезло тебе.

– А по-моему, очень повезло! Как может быть иначе?

– Из множества достойных джентльменов тебе достался именно тот, кто помнит, как девчонкой с косичками ты каталась по перилам особняка Стоуни-Кросс!

Феба вздохнула и покачала головой, однако с лица ее не сходила улыбка.

– Ох, Фокс, сколько хорошего осталось в прошлом!

– В будущем у тебя хорошего еще больше, – ответил он весело.

– Никто не знает, что ждет впереди.

Фокс протянул ей руку:

– Значит, будем есть, пить и веселиться, пока есть возможность.

Они прошли в столовую, ярко освещенную свечами в канделябрах, напоенную ароматом цветов. Гигантский якобитский стол с ножками и перекладинами, вырезанными в виде перекрученных веревок, застилала белоснежная льняная скатерть. Вдоль длинной дорожки из пышных курчавых зеленых папоротников выстроился ряд широких серебряных ваз, наполненных июньскими розами. Вдоль стен стояли роскошные композиции из пальмовых листьев, гортензий, азалий и пионов, превращающие комнату в вечерний сад. Каждое место за столом было сервировано сверкающим ирландским хрусталем, севрским фарфором и не менее чем двумя дюжинами старинных георгианских серебряных приборов на каждого гостя.

По обеим сторонам от стола выстроились ряды лакеев. Джентльмены помогали дамам сесть; лорд Фоксхолл отодвинул стул и для Фебы. Однако только она собралась расправить юбки, как вдруг застыла как вкопанная, увидев, кто усаживает за стол свою даму по правую руку от нее.

На карточке рядом с ее карточкой каллиграфическим почерком было выведено: «Мистер Уэстон Рейвенел».

У Фебы все внутри перевернулось.

Мистер Рейвенел повернулся к ней – и замер, явно удивленный не меньше. В парадном вечернем костюме он являл собой впечатляющее зрелище. Белая рубашка и галстук резко контрастировали с янтарным сиянием кожи, а приталенный черный сюртук подчеркивал ошеломляющую ширину плеч.

И смотрел он на нее как-то слишком сосредоточенно, слишком! Она не могла решить, как себя вести, и беспомощно смотрела на него, чувствуя, как натягивается и перекручивается все внутри.

Взгляд мистера Рейвенела скользнул к карточкам, затем опять к ее лицу.

– Не я решал, кого куда посадить.

– Не сомневаюсь, – бросила Феба. Мысли ее были в смятении. По правилам этикета, за ужином джентльмен уделяет преимущественное внимание даме слева от себя, ухаживает за ней и развлекает беседой. Что же, придется весь ужин с ним разговаривать?

Отчаянно оглядевшись, она наткнулась взором на Габриеля. Заметив ее затруднение, брат произнес беззвучно, одними губами: «Хочешь…»

Феба торопливо мотнула головой. Нет-нет, устраивать сцену накануне свадьбы брата она не станет, даже если бы ей пришлось сесть с самим Люцифером (хотя, пожалуй, Люцифер был бы предпочтительнее).

– Что-то не так? – раздался над левым ухом шепот лорда Фоксхолла.

Феба вспомнила: он ждет, пока она сядет.

Собравшись с духом, Феба вымученно улыбнулась.

– Что ты, Фокс, все замечательно! – И села, аккуратно расправив юбки.

Мистер Рейвенел не двигался с места, гладкий лоб между бровями прорезала морщина.

– Я могу с кем-нибудь поменяться местами, – предложил он тихо.

– Ради бога, сядьте уже! – прошептала Феба.

Он опустился на стул так осторожно, словно тот грозил под ним развалиться, и осторожно посмотрел на Фебу.

– Прошу прощения за свое поведение.

– Все забыто. Надеюсь, в течение одного ужина мы сможем друг друга потерпеть.

– Обещаю не говорить о сельском хозяйстве. Выберем какую-нибудь другую тему, благо интересы у меня богатые и разнообразные.

– Например?

Мистер Рейвенел на мгновение задумался.

– Неважно. Никакого обширного круга интересов у меня, конечно, нет. Просто я чувствую себя так, словно есть.

Феба невольно улыбнулась: ему удалось ее рассмешить.

– А у меня и вовсе никаких интересов, кроме моих детей.

– И слава богу. Терпеть не могу заумные беседы – мой ум для них недостаточно высок!

А у него есть чувство юмора, с невольным одобрением сказала себе Феба. Быть может, ужин окажется не таким уж и ужасным?

– Если так, вы не осудите меня за то, что я не прочла ни одной книги с тех пор, как родился Стивен.

– А я с детства не был на концертах классической музыки, – отозвался Уэстон. – Очень уж там хлопотно: то хлопай, то не хлопай!

– Боюсь, обсудить живопись мы тоже не сможем. На мой взгляд, символизм малопонятен, а потому раздражает.

– Попробую догадаться: поэзию вы тоже не любите?

– Нет, разве что детские стишки.

– А я вот иногда пописываю, знаете ли, – сообщил Рейвенел.

«Боже упаси!» – мысленно воскликнула Феба, чувствуя, как краткое веселье сменяется ужасом. Много лет назад, когда она впервые вышла в свет, казалось, каждый встречный на балу или на ужине оказывался поэтом-любителем. И каждый жаждал почитать ей стихи, все как один о свете звезд, каплях росы и утраченной любви в надежде впечатлить ее своей чувствительностью. Как видно, эта мода еще не ушла в прошлое.

– Вот как? – поинтересовалась она безо всякого энтузиазма, мысленно молясь о том, чтобы Рейвенел не вздумал знакомить ее со своим творчеством.

– Именно так. Хотите услышать пару строчек?

Подавив вздох, Феба изогнула губы в вежливой улыбке:

– Разумеется.

– Это из неоконченного. – И с самым серьезным видом мистер Рейвенел продекламировал: – «В животе у святого Пафнутия регулярно случаются вздутия…»

Феба не собиралась поощрять его смехом, но сзади кто-то хохотнул: должно быть, «вирши» услышал лакей.

– Мистер Рейвенел, вы не забыли, что мы на официальном ужине?

Его глаза озорно блеснули.

– Поможете со следующей строчкой?

– Ни в коем случае!

– Я настаиваю.

Феба тщательно расправляла на коленях салфетку и делала вид, что не слышит.

– Настоятельно настаиваю!

– Да вы самый… ну хорошо! – Феба отпила воды из стакана, подумала немного, а затем продекламировала: – «Ибо этот святой вместо пищи простой…»

Рейвенел задумался, рассеянно постукивая пальцами по ножке пустого хрустального бокала, а затем гордо продекламировал:

– «…Ел одни лишь осиновы прутия!»

Феба едва не подавилась от смеха и шепотом взмолилась:

– Может, хотя бы притворимся, что умеем вести себя прилично?

– Но ужин обещает быть долгим.

Подняв глаза, она обнаружила, что мистер Рейвенел улыбается – тепло и дружелюбно. От этого по телу пробежал какой-то странный, но приятный трепет: такие ощущения она порой испытывала после долгого сладкого сна, потягиваясь в кровати.

– Расскажите о ваших детях, – попросил Уэстон.

– Что бы вы хотели узнать?

– Все. Как вы выбирали им имена?

– Джастина назвали в честь любимого дядюшки моего мужа, милого старого холостяка, который всегда навещал его, больного, и приносил ему книги. А младшего сына Стивена – в честь героя приключенческого романа, который читали мы с Генри, когда были еще детьми.

– Как называлась эта книга?

– Не скажу: вы решите, что это глупо. Что ж, это и правда глупо, но мы оба очень ее любили. Перечитывали, должно быть, раз десять. Мне пришлось послать Генри в школу свой экземпляр после того, как…

«Как вы ее украли!»

На взгляд Фебы, худшим из преступлений Уэста Рейвенела стало похищение книги «Стивен Армстронг. Искатель сокровищ» из сундучка с пожитками Генри, что стоял у него под кроватью. Доказательств, что книгу стащил именно Рейвенел, не было, но Генри подозревал его. Он хорошо запомнил, как Рейвенел застал его с этой книжкой и принялся над ним насмехаться. «Я знаю, это он! – писал Генри. – И наверняка он сделал с ней что-нибудь ужасное. Скажем, утопил в уборной. Не удивлюсь, если этот обалдуй вообще не умеет читать!»

«Когда мы вырастем, – написала в ответ Феба, кипевшая праведным гневом, – вместе подстережем его где-нибудь, поколотим и заставим вернуть книгу!»

А теперь она сидит с ним за одним столом!

– После того, как он потерял свой, – закончила она неловко и устремила внимательный взгляд на лакея, наливавшего ей вина.

– А как он… – начал было Рейвенел, но вдруг, нахмурившись, умолк, неловко поерзал на стуле и начал снова: – Помню одну книгу из своего детства…

Тут он снова замолчал и начал как-то странно придвигаться к ней.

– Мистер Рейвенел, с вами все в порядке? – удивленно спросила Феба.

– Да, вот только… есть одна проблема. – И он уставился на свои брюки.

– Проблема, связанная с вашими коленями? – сухо спросила Феба.

– Вообще-то да, – раздраженно прошептал он.

– Правда? – Феба не знала, рассмеяться или встревожиться. – В чем дело?

– Женщина с той стороны все время кладет руку мне на колено.

Феба осторожно нагнулась вперед, чтобы взглянуть, кто сидит по другую сторону от него, и прошептала:

– Это же леди Колуик! Та, чья матушка, леди Бервик, обучала Пандору и Кассандру хорошим манерам!

– Ну да. Лучше бы свою дочь научила!

Феба слышала, что Долли, леди Колуик, недавно вышла замуж за богатого джентльмена намного ее старше, однако у него за спиной продолжала крутить романы со своими былыми поклонниками. В сущности, именно скандальное поведение Долли стало причиной первой случайной встречи Пандоры и Габриеля.

Мистер Рейвенел поморщился и пошарил рукой под столом, должно быть, отталкивая нежеланную наглую руку.

Феба понимала, в каком затруднительном положении он оказался. Если джентльмен привлечет внимание кого-то из окружающих к такому непристойному поведению, его же и обвинят в том, что он чернит леди. Мало того: дама сможет легко все отрицать, и скорее поверят ей.

Вдоль всего стола лакеи наполняли бокалы водой, вином и шампанским со льдом. Решив, что в этой суете ее действия пройдут незамеченными, Феба сказала соседу:

– Наклонитесь, пожалуйста, вперед.

Он чуть приподнял брови, но повиновался.

Протянув руку за его широкой спиной, Феба указательным пальцем ткнула леди Колувик в обнаженное плечо, и та в недоумении взглянула на нее. Леди Колуик была очень хорошенькой: темные волосы подобраны наверх и падают причудливым каскадом пышных локонов, переплетенных лентами и жемчужными нитями; ресницы неимоверной длины, брови, выщипанные и подрисованные, вздернуты двумя идеальными полумесяцами, словно у китайской куколки. На шее сверкает ожерелье из нескольких рядов жемчуга вперемежку с бриллиантами размером с бристольскую вишню.

– Дорогая, – любезно обратилась к ней Феба, – я невольно заметила, что вы пытаетесь позаимствовать у мистера Рейвенела салфетку. Вот, возьмите мою! – Она протянула салфетку, и леди Колуик машинально потянулась за ней, но уже в следующий миг отдернула руку:

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

Но Фебу было не обмануть. Она заметила, что дамочка залилась румянцем и виновато скривила губы, похожие на розовый бутон.

– Неужто мне придется объяснять? – поинтересовалась она вкрадчиво. – Этот джентльмен не в восторге от того, что его тыкают и щупают, словно устрицу на Биллинсгейтском рынке, пока он пытается поесть. Будьте так любезны, держите руки при себе.

Леди Колуик зло прищурилась и процедила:

– Что, не хотите делиться?

Презрительно фыркнув, она сосредоточилась на своей тарелке, а из-за спины, где стояли лакеи, опять донесся приглушенный смешок.

Мистер Рейвенел откинулся в кресле, не оборачиваясь, махнул рукой и вполголоса позвал:

– Джером!

Один из лакеев подошел и склонился над ним.

– Сэр?

– Еще одно «хи-хи», – обманчиво мягким тоном предупредил мистер Рейвенел, – и завтра же вы будете разжалованы до младшего конюха.

– Понял, сэр.

Лакей скрылся, а Уэстон повернулся к соседке. Теперь веселые морщинки в уголках его глаз стали заметнее.

– Благодарю, что не пожелали мной делиться.

Феба пожала плечами:

– Она мешала нам вести высокоинтеллектуальную беседу. Кто-то должен был ее остановить.

Рейвенел изогнул губы в ленивой усмешке.

Никогда еще Феба не ощущала так остро чье-то присутствие. Казалось, каждый нерв в ней ожил и откликается на близость соседа. От его невероятных глаз – цвета темно-синих чернил – невозможно было оторваться. Завораживала и тень вечерней щетины на гладко выбритом подбородке, и мускулистая шея в жестких объятиях накрахмаленного белого воротничка. Поведение леди Колуик было, разумеется, непростительно – и все же Феба ее понимала. Интересно, какова его нога на ощупь? Должно быть, очень твердая. Как скала. От этой мысли она беспокойно заерзала на стуле.

«Да что это со мной?»

Оторвав от него взгляд, она сосредоточилась на карточке с меню, лежащей между их тарелками, и задумчиво проговорила:

– Говяжье консоме или пюре из овощей? Пожалуй, попрошу консоме.

– Предпочитаете весенним овощам разведенный бульон?

– Мне не особенно хочется есть.

– Однако послушайте: наша кухарка посылает за свежими овощами с огородов – за молодым картофелем, кабачками, помидорами, морковью и луком-пореем – в деревню и тушит их со свежими травами. Когда овощи хорошенько разварятся, взбивает пюре, пока оно не станет нежным, как шелк, и заправляет густыми сливками. Пюре подают в глиняной посуде, а едят с обжаренными в масле гренками. В каждой ложке – целый огород!

Феба улыбнулась, невольно захваченная его энтузиазмом:

– Откуда вы столько знаете о приготовлении пюре?

– Немало времени провожу на кухне, – признался Уэстон. – Стремлюсь как можно больше узнать о работе своих подчиненных. И, насколько я могу судить, самая важная задача в Эверсби – следить, чтобы все были сыты и здоровы. На пустой желудок не поработаешь!

– А кухарка не возражает против вторжения на ее территорию?

– Нет, пока я не верчусь под ногами и не сую нос в кастрюли.

– Вижу, вы любите вкусно поесть? – улыбнулась Феба.

– Обожаю! Из всех земных наслаждений это для меня стоит на втором месте.

– А какое же на первом?

– О, это не стоит обсуждать за ужином. – И, секунду помолчав, добавил с самым невинным видом: – А вот попозже с радостью поделюсь.

Вот нахал! Как ему удалось вложить столько скрытого смысла в безобидную с виду фразу? Феба решила сделать вид, что не слышала: приклеившись взглядом в меню, смотрела туда, пока прыгающие в глазах буквы не начали складываться во что-то осмысленное.

– Вижу, здесь два рыбных блюда на выбор: тюрбо под соусом из омаров и камбала по-нормандски. Второе блюдо мне незнакомо.

– Его готовят так, – с готовностью отозвался Рейвенел. – Филе белой камбалы маринуют в сидре, затем запекают в масле и покрывают сливками. Легкое блюдо с яблочным привкусом.

Немало времени прошло с тех пор, как приемы пищи превратились для Фебы в утомительный ритуал. После смерти Генри она не только утратила аппетит – любая еда казалась ей безвкусной. Прежний вкус и аромат сохранило очень немногое: крепкий чай, лимон, корица.

– Мой муж никогда… – Фиби остановилась. Желание поделиться было почти невыносимым, пусть и казалось ей чем-то вроде предательства Генри.

Рейвенел терпеливо ждал, слегка наклонив голову.

– Генри не переносил ни молока, ни сливок, ни красного мяса, – запинаясь, продолжила Феба. – Мы ели только самые простые блюда: все сваренное на пару и без приправ, и все равно он ужасно страдал. Он был добрым и великодушным человеком, вовсе не хотел, чтобы я отказывалась от радостей, ему недоступных, но как могла я у него на глазах наслаждаться пудингом или бокалом вина? После стольких лет такой жизни, привыкнув смотреть на еду как на врага, боюсь, я никогда больше не смогу получать от нее удовольствие.

Едва выговорив все это, Феба осознала, как неуместны подобные признания на официальном ужине. Не зная, куда девать глаза от стыда, она уставилась в блестящую тарелку и была готова заколоться вилкой.

– Простите… Я так давно не бывала в обществе, что разучилась вести вежливые светские разговоры.

– Вести подобные разговоры со мной – пустая трата времени. Я ведь общаюсь по большей части со скотиной. – Уэстон подождал, пока померкнет ее короткая улыбка, и продолжил: – Ваш муж, должно быть, был человеком огромной воли. Мне на его месте не удалось бы сохранить ни великодушие, ни доброту… впрочем, это непросто, даже когда я вполне здоров.

Эти слова заставили Фебу другими глазами взглянуть на Рейвенела. Оказывается, ненавидеть абстракцию, человека, которого никогда не видела, намного проще, чем создание из плоти и крови.

– А вы вспыльчивы, мистер Рейвенел? – поинтересовалась Феба, подумав над его последним замечанием.

– Боже правый, неужто вы не слышали? Все Рейвенелы – пороховые бочки с коротким фитилем. Вот почему в нашем роду так мало мужчин: пьянство и драки редко дают дожить до счастливой старости.

– Неужто вы тоже такой? Пьете и деретесь?

– Я таким был, – признал он.

– Почему же бросили?

В ответ он широко улыбнулся:

– Не могу больше!