Глава двенадцатая

Роана больше не сопротивлялась, ибо понимала, что Сандар выполнит свою угрозу.

– Я пойду, – угрюмо проговорила она.

Они возвратились в широкий коридор, и всю дорогу он крепко сжимал ее правое плечо. Как только они оказались в коридоре, то чуть не угодили под заряд энергетического луча. И тотчас же Роана услышала, как с облегчением вздохнул дядя Оффлас.

– Скорее! – громко приказал он. Дядя Оффлас даже не спросил у сына, где тот пропадал. Роане он тоже не проговорил ни слова. Луч повернулся в сторону, указывая им путь к выходу. Сандар грубо толкнул Роану туда.

Когда они медленно продвигались по какому-то открытому пространству, то их тела обволакивал густой туман, стелящийся по земле, обвивающий небольшие скопления деревьев и, похоже, накрывший своим белесым одеялом всю страну. Несмотря на это и дядя и племянник шли уверенно прямо к лагерю. Они не проронили ни слова, проходя мимо человека, оглушенного Роаной из станнера. Сандар по-прежнему держал ее за плечо, не давая ей сбежать.

– Все рассеиватели вырубились… все, кроме одного, – сказал Сандар, доставая из пояса какие-то инструменты.

– Этого и следовало ожидать, – кивнул дядя Оффлас. – Их батареи следовало перезарядить. – Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Не знаю, сколько глупостей ты успела понаделать здесь, – он наградил Роану своим знаменитым ледяным взглядом, который часто надолго приводил ее в глубочайшее смятение. – Нам остается только надеяться, что, когда мы будем взлетать, нам не придется взрывать это идиотское укрытие, потому что…

Он не договорил, ибо Роана впервые осмелилась перебить дядю вопросом, который быстро умерил его пыл:

– А как же быть с теми приборами? Неужели мы вернемся в… Службу… попросту оставив их здесь работать? Сандар сказал, что все люди Клио управляются этими приборами, что они делают из них марионеток. Между прочим, это противоречит Основным Четырем Установлениям…

– Как тебе, несомненно, известно, Основные Установления не распространяются на закрытые планеты. А то, что прикажут нам в Службе после получения нашего рапорта, мы не имеем права обсуждать.

Он произнес это таким тоном, словно давал ей понять, что тема закрыта. Роана знала, что спорить с ним бесполезно, да и просто глупо. Однако холодный страх перед оставшимися на Клио приборами не прошел.

Когда-то психократы высадили на неизвестных планетах людей, чтобы экспериментировать с ними, поработив их разум при помощи изобретенных ими приборов. И когда их ужасающее господство, наконец-то, было свергнуто, то люди с порабощенным мозгом освободились, но о результатах этого освобождения стало известно примерно через два поколения. И это стало своего рода зловещим предостережением всему человечеству. Поэтому, даже если бы Роана не познакомилась с Лудорикой или полковником, она пришла бы в ярость, узнав о гнусных опытах над обитателями Клио. Ей удалось не угодить в паутину, опутавшую Клио, потому что у Роаны имелось оружие против такого воздействия.

Но ей стало известно, что народ Клио психологически обработан и повинуется этим проклятым приборам, установленным поработителями планеты много поколений назад. Сандар, конечно, может называть их марионетками, коими они и были с технической точки зрения, но ведь Роана жила с этими людьми. И они были настоящими людьми, гораздо добрее и отзывчивее тех двоих, что теперь окружали ее.

Оставлять все важные решения за Службой – это, безусловно, безопасно и благоразумно. Но если бросить на произвол судьбы людей, находящихся в половине галактики от Службы, оставить на будущее, когда они смогут вернуться и вмешаться, если вообще когда-нибудь возвратятся на Клио? Разумеется, времени для спасения полковника не было. Роана не сомневалась, что Реддик сделает все именно так, как обещал, а потом еще удостоверится, что полковник Нелис Имфри исчез с его пути навсегда.

А принцесса с Короной на голове стала совершенно другим человеком. Она превратилась чуть ли не в дьявола. Лудорика заслужила лучшего, нежели подобное рабство. Мысли Роаны лихорадочно метались в голове, когда она заново мысленно проделывала свой безрадостный путь, который ей уже довелось пройти вместе с принцессой и остальными. Она не думала, что сейчас находится под тем загадочным воздействием, которое оказывала на нее принцесса. Но также она не могла обойти стороною возможное страшное и черное будущее Ревеньи и его новой королевы.

Сандар грубо втолкнул ее в убежище лагеря, куда только что вошел его отец, а сам стал собирать ящички с лучевыми рассеивателями. Дядя Оффлас, не обращая на девушку внимания, направился прямо к передатчику, чтобы просмотреть новые сообщения, записанные во время их отсутствия. При этом он барабанил пальцами по обшивке прибора, словно этими движениями мог добиться желаемого. Роана догадалась, что никаких новых сообщений от Службы так и не пришло.

Дядя Оффлас сел и вытащил записывающее устройство. Он собрался было нажать на кнопку, как вдруг его взгляд упал на новую кассету, надиктованную, а затем запечатанную и пронумерованную Роаной. И впервые за все время, как они покинули пещеру, дядя Оффлас повернулся к девушке.

– Здесь какая-то запись, – произнес он вопросительным тоном, и Роана не замедлила ответить:

– Эту запись сделала я, как только возвратилась в лагерь. – Тут она испытала небольшое чувство торжества. Дядя Оффлас не мог стереть записанного, ибо пленка была запечатана и пронумерована в соответствующей последовательности с остальными.

Но дядя даже не нахмурился. Вместо гнева на его лице появилось странное выражение, больше смахивающее на интерес, нежели на злость. Он задумчиво разглядывал кассету, словно прикидывая ее ценность.

– И что же ты записала на нее, любительница совать нос в чужие дела? – осведомился дядя Оффлас, и опять Роана не заметила в тоне его голоса холодного раздражения. Выражение его лица говорило о том, что он искренне хочет узнать о содержимом кассеты. Роана немного воспряла духом. Было бы весьма неплохо, если записанные ею сведения могли каким-то образом повлиять на решение, исключительно важное для ее будущего. Впрочем, в свете последних событий в Ревеньи, могло случиться и обратное. Она беспокойно заерзала на своем месте; ее мысли переключились на полковника Имфри, раненого, связанного и находящегося в полной власти своего смертельного врага. Ей не терпелось приступить к активным действиям. Но как, когда и где?

– Я записала то, что случилось со мной, – ответила она Оффласу. Затем собрала свою храбрость в кулак, что у нее уже получалось раньше, когда она сумела выступить против постоянного дядиного господства, и во второй раз заявила: – Они, то есть герцог Реддик, собираются убить полковника. Герцог полностью управляет принцессой. Нечто подобное я уже видела на пленках, где записаны исторические факты, когда людьми овладевают силы зла. Полковник – ее друг, а она приказала казнить его. Только она вовсе не желает этого, ведь ею управляет машина! Мы не можем позволить ей совершить это!

Она замолчала, ожидая, как дядя коротко и ясно откажет ей в ее просьбе. Но вместо этого дядя Оффлас наблюдал за племянницей с нескрываемым интересом. Но ее первоначальный кураж, казалось, куда-то исчез. Словно она стала частью тех приборов за панелью, а дядя был околдован ее воздействием на него. И в это мгновение она внезапно осознала, что если кто и сумеет разрушить зловещий заговор, то только она. И она должна его разрушить.

– Ты ощущаешь к тем людям родственные чувства? – неожиданно спросил дядя Оффлас.

– Да.

– Что ж, совсем недавно ты проходило специальную подготовку. Наверное, этим можно объяснить, почему ты стала более восприимчивой к очень сильному психологическому воздействию, хотя оно было посторонним для тебя. Это отличное доказательство того, что установленные здесь приборы поддерживают связь на галактическом бейсике, а также ведут специально направленные радиопередачи. Думаю, Роана, что раз на тебя это воздействует , то Служба воспримет это как объяснение твоего очень необычного поведения. Фактически, – казалось, что его согревало и даже вдохновляло столь чуждое для него течение мыслей, – ты сможешь предоставить им целый ряд дополнительных исследований, проделанных здесь. Что же касается какого-либо участия в этом с нашей стороны, то полагаю, что ты должна понимать: об этом не может быть и речи.

Дядя прокашлялся и продолжал:

– Во-первых, вмешательство в работу какого-либо из этих приборов – если нам удастся найти способ, как это сделать – может разрушить некоторые модели поведения, установившиеся здесь в течение двух веков. Их воздействие на народ Клио может оказаться настолько мощным, что потеря контроля над ним окажет роковое действие. Неужели ты не подумала об этом?

Роана немного сникла. Конечно, это воздействие может оказаться гораздо сильнее, чем ей кажется, а она даже не подумала о фатальных последствиях. С другой стороны, упустить такую возможность… Теперь они немного узнали о том, что делали психократы, чтобы манипулировать своим человеческим материалом, но ведь они не знают всего! Осторожное перепрограммирование – это одно; внезапное и полное отключение приборов – совершенно другое. Клио нужно выводить из тумана постепенно, шаг за шагом, а не резким отключением приборов; Роана еще помнила рассказ Лудорики о государстве, корона которого разлетелась вдребезги.

– Арознер…

– Что?

– Это государство, расположенное на берегу моря… – она вкратце пересказала дяде историю, поведанную ей принцессой.

Дядя Оффлас кивнул.

– Понимаешь, короны непосредственно контролируют правителей государства, но вполне вероятно, что большинство из них контролируется, так сказать, косвенно. Стоит разрушить корону, и народ тотчас же становится неуправляемыми марионетками, когда движущая ими энергия никуда не направлена. Эта «Ледяная Корона» была утеряна на протяжении двух поколений, но она по-преж­нему существует. Модели поведения, передающиеся посредством прибора, были временно приостановлены. Могло статься так, что когда принцесса отыскала Корону, произошла резкая перемена, чтобы скомпенсировать эту остановку и привести страну в предустановленное будущее. Это внезапное и полное изменение могло стать результатом какой-нибудь такой необходимости…

– Необходимости! – перебила его Роана. – Чтобы позволить Реддику диктовать зло – и изменить принцессу до такой степени?! Вы можете не верить мне, но она изменилась – и как! А что касается модели поведения… неужели и вправду закрытые планеты предназначались для того, чтобы сперва создавать их основную историю, а потом разрабатывать из нее дальнейшую участь для их народа? Неужели целью этих экспериментов было наблюдение за подобным развитием их населения? Это омерзительно!

– Такова была наша концепция, до тех пор пока мы не сделали это открытие. Но, похоже, мы ошибались. Мы прибыли сюда за останками и реликвиями предтечей, а обнаружили нечто не менее ценное. У меня есть веские причины полагать, что это – уже не основной контроль над населением, а эксперимент, продолжающийся сам по себе.

Он посмотрел на записывающее устройство.

– Мне нужно записать, что мы узнали. И помни, больше никакого вмешательства. Если понадобится… – его голос вновь приобрел холодные нотки, – мы отправим тебя в анабиоз до тех пор, пока не вернемся на корабль. И больше никаких действий кроме тех, что необходимы для выполнения нашей миссии. Оставь здесь свой пояс… – И он указал Роане на стол.

Таким образом дядя хотел удержать ее от любых независимых действий. Роана расстегнула пряжку. Когда она положила пояс на стол, дядя Оффлас добавил:

– Лучше сходи за провиантом. И принеси двойной рацион.

Она с явной неохотой повиновалась. Духовный и физический подъем после приема содержимого бутыли теперь вызывал у нее сильнейшую усталость. Даже если бы ей удалось благодаря какой-нибудь непредвиденной возможности убежать из лагеря, ей бы все равно не хватило бы сил добраться до Хизерхау. Да и какую «революцию» она могла совершить, когда у нее отняли станнер?

Роана принесла тюбики и контейнеры. Двойные рационы? В какой-то очень короткий момент ее мысли поднялись над узкой колеею, по которой скользил целый вагон проблем. Она услышала, как вошел Сандар. И с подносом, на котором лежали тюбики и контейнеры, она возвратилась в радиорубку.

Она застала там дядю Оффласа с недоуменным выражением на лице. Ни одного ответа на наш срочный сигнал! Разумеется, они не могли сойти с орбиты! А если бы произошел какой-то катаклизм, то нас немедленно предупредили бы.

С этими словами дядя Оффлас снова приступил к работе за передатчиком.

– У одного рассеивателя осталось почти четверть заряда, – сообщил Сандар, ставя ящички на пол. – Остальные выработались окончательно. Возможно, произошла утечка из батарей. В лесу так влажно! Чтобы как можно скорее перезарядить батареи…

Его перебил отец.

– Мы понятия не имеем, на что способны эти приборы. Похоже на то, что где-то рядом с лагерем может находиться силовая установка, которая подключилась к нашим батареям и вобрала в себя всю их мощность.

– Если это так, то можно попробовать последовать ее примеру, – оживился Сандар. – Мы могли бы подпитаться из этого источника и выстроить вокруг лагеря мощную энергетическую стену, чтобы удерживать все приходящие сигналы до нашего отбытия.

– Слишком рискованно, – промолвил его отец, отрицательно покачав головой. – К тому же, твое предложение приведет к еще большим проблемам. Мы не сможем подзарядиться, не подвергнув опасности наш передатчик. А оставаться в совершенно незащищенным лагере мне бы не хотелось.

– Может, стоит разобрать его к чертовой матери и найти убежище получше? – предложил Сандар.

– Неплохая мысль. Но мы не сможем этого сделать, пока не получим ответ на наш сигнал.

– Пока лес совершенно чист, – доложил Сандар. – Мы могли бы вернуться в пещеру и установить возле ее входа волновой рассеиватель. Они уже нашли свою корону. Поэтому не думаю, что они сюда вернутся.

Роана, разделив провиант на равные части, забрала свою долю и с тюбиком и двумя небольшими коробками отправилась к себе. Сон наваливался на нее тяжким грузом, однако она упрямо продолжала проглатывать пищу, с трудом сохраняя глаза открытыми. Покончив с едой, она тотчас же провалилась в глубокий сон.

В ее снах не было ничего необычного. Один эпизод очень часто повторялся. Роана видела, как она пробирается по каким-то незнакомым местам, причем некоторые из них были гораздо необычнее тех, что она видела на других планетах. Но этот сон был намного ярче и реальнее всех, которые она когда-либо видела, хотя в нем она была всего лишь зрителем.

Это было так, словно она пробралась сквозь завесу сна в точно такую же комнату, которую видела в Гастонхау, в замке посла. Опять те же стулья с высокими резными спинками, в некоторых местах у них имелись металлические вставки, похожие на потускневшие от времени рисунки, изображающие фантастические сцены. За ними виднелись стены, покрытые гобеленами с изображениями скачущих на двурогах людей, охотящихся за какой-то добычей, то и дело теряющейся в лесу из тонких, как нити, деревьев. И ей казалось, что это зрелище постепенно стирается за вереницею прошедших столетий.

И все-таки эта сцена отчетливо стояла перед глазами, словно она видела ее воочию. Перед ней возвышался длинный стол из ярко-красного камня, поверхность которого пересекали извилистые зеленые линии. На столе стояло блюдо из чистого золота. Рядом с ним лежали нож, двузубая вилка и ложка, по краям отделанные хрусталем и золотом, разделяемыми маленькими изумрудами.

На довольно большом расстоянии от золотого блюда она заметила второе, на этот раз – из серебра. Из него же были изготовлены и приборы. Только ручки у них были красные. Все это многоцветье будто согревало Роану и очень напоминало то, что ее окружало в Гастонхау, при этом очень сильно отличаясь от более сложной обстановки в домах ее собственной цивилизации.

Кроме нее, в зале не было ни души, но чувствовалось какое-то ожидание. Роана отчетливо осознавала, что она ожидает с все больше возрастающим возбуждением какое-то очень важное действо. Вдруг она заметила, как в огромную дверь вошел человек, одетый в богато разукрашенный костюм герольда. С каждым шагом он отвешивал ей низкий поклон. В одной руке он держал посох и через каждые несколько шагов опускал его толстый конец на пол. Даже если его действия и означали какой-либо тайный знак, то Роана почему-то ничего не слышала… нет, она все-таки услышала довольно громкий звук, но только тогда, когда внезапно проснулась и открыла глаза.

Наконец, в залу вошла та, чей слуга возвестил о ее прибытии, одетая в роскошное платье с широкими просторными юбками, плавно переходящими в изящные складки, которые она придерживала еле заметными движениями тонкой руки. В другой руке она держала прелестный веер из пурпурных перьев, прикрепленных к украшенной драгоценными камнями ручке.

И платье, и юбки, и туго завязанный лиф, и огромный вырез, открывающий большую часть ее белых пухлых плеч, имели темно-пурпурный цвет, а в кружева на лифе были вплетены серебряные нити. Широкое ожерелье с множеством подвесок, серьги в форме огромных колец и искусно заплетенные волосы сверкали черными драгоценными каменьями. Из таких же камней была сделана даже небольшая диадема, увенчивающая ее голову. Роана безошибочно определила, кто вошел к ней в залу – королева Лудорика.

За ней следовали две придворные дамы, в таких же декольтированных платьях, только серого цвета и с совершенно черными кружевами. На их шеях были завязаны ленты в тон кружевам, а головы покрывали черные кружевные вуали. Роана поняла, что все это зрелище носит эффект хорошо продуманной мрачности.

Одна из дам остановилась возле стола, обратив лицо к королеве, в то время как вторая осталась у двери – и вовсе не для того, чтобы помешать войти пятому члену этой небольшой группы – герцогу Реддику.

Его пурпурный камзол был немного светлее, чем платье королевы. Он обошел стол и церемонно отодвинул стул рядом с Лудорикой, и когда она уселась, занял место за столом на некотором расстоянии от нее.

Наконец, из-за двери, возле которой стояла придворная дама, принесли поднос, который поставили неподалеку от ее компаньонки, находившейся у стола. Затем с подноса сняли два причудливых кубка, выполненных в виде гротескных животных, которых Роана впервые увидела в саду Хизерхау. Тогда точно таких же животных ночью устанавливали на врытых в землю столбах. Наполнив кубки из чаши, дама бережно поставила их на стол, легко прикоснувшись к каждому рукою. И немедленно металлические ножки обоих кубков двинулись походным маршем – один по направлению к Лудорике, второй – к герцогу.

Спустя некоторое время на стол водрузили второй поднос, с едой, а затем королеву с Реддиком обслужили, с величайшими церемониями. Они принялись есть и пить. Роана наблюдала за движением их губ и понимала, о чем они разговаривали, несмотря на то, что вся сцена проходила при гробовом молчании. Дважды ходячие кубки отправлялись обратно, чтобы их снова наполнили вином.

Когда блюда опустели, королева и человек, считавшийся ее смертельным врагом, уселись рядышком, как старинные друзья. Из переднего кармана камзола Реддик извлек свернутый свиток и расстелил его перед собою на столе. Хотя Роане не удавалось прочитать слова, она видела черные буквы, а с самого низа листа свисали алые и черные ленты, скрепленные неровной сургучной печатью, напоминающей кляксу, и такого же пурпурного цвета, что и платье Лудорики.

Королева откинулась на спинку стула и медленно обмахивалась веером из пурпурных перьев. Вся жизнерадостность, веселье и бодрость, постоянно появляющиеся на лице Лудорики в прошлом, исчезли. Теперь ее лицо являло собой маску под причудливой прической, венчающей голову. Даже глаза были прищурены, словно веки с длинными ресницами старались скрыть все ее мысли и ощущения.

Губы Реддика зашевелились. Должно быть, он вслух зачитывал написанное на свитке. Наконец, он поднял глаза на королеву и пристально посмотрел на нее. Его взгляд показался Роане испытующим, как будто он ожидал от Лудорики каких-то возражений или по крайней мере – замечаний.

Однако если он ожидал именно этого, то его постигло глубокое разочарование. Ибо она сделала быстрое движение веером, и слуга, который привел ее из темноты в залу, принял из рук герцога свиток и аккуратно положил его перед королевой.

Она даже не развернула его до конца. По всей видимости, ее совсем не интересовало его содержание, равно как и то, что хотел от нее Реддик. Возможно, это вызвало у герцога некоторое раздражение, поскольку Роана заметила, что его губы вновь зашевелились.

И тут Лудорика впервые ответила ему. На ее маскообразном лице не дрогнула ни одна жилка. Щеки герцога слегка зарделись. Если это было вызвано гневом, то он героически сумел подавить как и его, так и другие признаки явного возмущения.

Однако, высказав родственнику свои упреки, королева положила веер и обеими руками развернула свиток. Вероятно, она перечитывала написанное. Во всяком случае, она сидела со свитком довольно длительное время.

Потом она опять заговорила. Одна из придворных дам подвинула вперед маленький поднос, на котором стоял небольшой ящичек, который дама открыла перед тем, как предоставить его королеве. В ящичке находился плотный черный кубик. Лудорика воздела правую руку и крепко приложила большой палец сначала к кубику, затем – к бумаге, оставив на ней отчетливый отпечаток. Затем она опустила руку в маленькую ванночку, поспешно поднесенную ей придворной дамой, и вымыла дочиста палец.

Она по-прежнему держала свиток в левой руке, но позволила его свернуть только тогда, когда Реддик галантным жестом отодвинул ее стул от стола. Поднявшись, она оставила свиток лежать на столе.

Пройдя мимо своего родственника, словно не видя его вовсе, Лудорика покинула залу. Герцог быстро схватил свиток и засунул его в карман камзола. После чего проследовал за королевой.

Роана пошевелилась или попыталась сделать это. Каким-то сверхъестественным образом ей удалось материализоваться во дворце Лудорики и наблюдать совершенно реальную сцену подписания самого жестокого приговора. Да, она стала невольной свидетельницей этого ужасного действа. Но почему? И как?

Внезапно зала исчезла. И тут она вздохнула. Наверное, это был самый длинный вздох за всю ее жизнь. Ибо прямо перед собою Роана увидела лицо, то, единственное лицо. И оно собиралась приблизиться к ней.

– Роана…

Ее трясли за плечо, причем все сильнее и сильнее, словно пытаясь вытащить ее из состояния, которое не имело ничего общего с обычным сном.

– Нелис!

Неужели она выкрикнула его имя вслух. Это опасно…

Роана открыла глаза. И тут она увидела Сандара, который вытаскивал ее из спального мешка-скатки, причем делал это очень грубо. Но Сандар не был частью того, что…

– Роана! Проснись! Проснись!

Последний толчок Сандара оказался достаточно сильным, чтобы заставить ее поднять голову. И только теперь она осознала, что возвратилась из этого странного далекого места. Она лежала в своем отсеке лагеря, а ее кузен весьма нетерпеливым способом пытался убедить ее в реальности этого факта.

– Хаабаака вылетел к нам с Облака! – кричал он ей прямо в ухо. – На, понюхай это, а то ты выглядишь так, будто спятила! – Одной рукой он нагнул ее голову вперед и сунул ей под нос кулак, который тотчас же раскрыл прямо под носом Роаны. В нем находилась капсула, которую он заранее сломал. В ноздри девушки ударил едкий запах, сразу же заполнивший ее легкие. Вдохнув эти гнусные испарения, она почувствовала, что в голове ее прояснилось.

– Что случилось? – мрачно осведомилась она. Ибо огромные тени, нависшие над нею после увиденного сна, казалось, до сих пор витали где-то рядом. И ей хотелось удержать их – особенно последнюю, – ибо она знала, если сон ушел, значит, он ушел навсегда.

– Мы уходим, – сказал Сандар и встал. – Отец и так дал тебе поспать как можно дольше. Но мы уже готовы разбирать купол. Собирай свои манатки, да поскорее!

Она выбралась из спального мешка, мгновенно свернула его, ибо делала это как минимум в тысячный раз, а затем запихнула крохотный сверточек в щель в стене. Затем быстро собрала все остальное. Все ее пожитки, позволяющие вести спартанский образ жизни, исчезли. Она подумала о дяде Оффласе и Сандаре. Должно быть, они проделали громадную работу, пока она спала… спала и видела сны.

И из этого сна она убедилась, что стала свидетельницей истинного происшествия. Нелис Имфри… вот о ком, она беспокоилась сейчас больше всего на свете. Свиток, составленный Реддиком и подписанный королевой – и тот последний взгляд, когда он склонился над нею, прежде чем Сандар разбудил ее. Она мысленно собрала увиденное воедино, нанизывая один факт за другим, словно в ее руки попало ожерелье из магических жемчужин.

Магические жемчужины?.. Роана начала было запечатывать комбинезон, но ее рука остановилась. Она никогда не относилась даже к самой низшей категории эсперов. Неужели дядя Оффлас давным-давно неправильно протестировал ее? Быть эспером – мечта любого археолога. А ретрогрессивную гипнотерапию можно было использовать посредством эспера-телепата для обнаружения глубоко зарытых предметов и тому подобного. Были люди, которые могли владеть браслетами из магических жемчужин и разгадывать достоверное прошлое. Но ведь она не относилась к таким людям. В таком случае, откуда же ей известно , что ей сейчас предпринять? И кто или что уполномочило ее на это? Было ли это частью того слабого воздействия, которое привело ее к принцессе во время их первой встречи, заставив ее служить Лудорике? Но почему это воздействие теперь переключилось на ее отношение к другому человеку?

Роана закрыла глаза рукою. Она попыталась думать о нормальном, чтобы противостоять новому непреодолимому влечению. Нет… она не пойдет… Она не … И эти проклятые приборы не смогут ее использовать. Этого просто не может быть! Теперь приборы управляют королевой, и все, что она делает, направлено против ее бывшей воли.

Неужели теперь она сама стала марионеткой… но чьей?

– Роана, пошли! – она увидела стоящего перед ней Сандара. – В чем дело? Тебе что, нужна еще одна ингаляция, чтобы проснуться?

– Нет! – вскричала девушка.

Ей ничего не нужно. Только бы ее оставили в покое, предоставили немного тишины и дали возможность подумать в спокойной обстановке. Но она не была уверена, что сумеет добиться исполнения этих простых желаний.

Загрузка...