Легенда о Смерти

ГЛАВА V КАК ПРИЗВАТЬ СМЕРТЬ НА ЧЕЛОВЕКА

Когда желают смерти тому, кого ненавидят, достаточно обратиться к знающему человеку. Хотя бы один такой есть в каждом приходе. Он вручит вам мешочек со смесью, куда входят:

1) несколько крупинок соли;

2) немного земли с кладбища;

3) немного свечного воска;

4) паук, которого нужно поймать самому где-нибудь в уголке дома;

5) огрызки ногтей (надо отгрызть свои ногти зубами).

Полагается повесить этот мешочек на шею и носить его девять дней подряд. Когда срок истечет, мешочек кладут в такое место, где должен пройти человек, смерти которого желают. Важно, чтобы мешочек был на виду, чтобы он привлек внимание, заинтересовал. Ваш враг его поднимет, думая, что нашел полный кошель; он его ощупает, откроет — и этого достаточно: он умрет через двенадцать месяцев.

* * *

А еще гадалка может вам дать продырявленную монету в два лиарда[23]; достаточно утром во время воскресной мессы незаметно опустить ее в карман человека, которому вы желаете смерти.

Лет двадцать или двадцать пять тому назад служанка одной молодой дамы из Морлэ (имя ее я вам не назову, потому что она еще жива), убирая однажды утром комнату своей хозяйки, очень удивилась, увидев под кроватью миску, наполненную песком. Служанка решила, что дама специально туда ее поставила, и спросила у нее, надо ли миску там и оставить. Но хозяйка удивилась не меньше служанки.

— Миска под моей кроватью, говорите? А зачем она там, Господи Боже!

— Честное слово! Пойдите сами посмотрите!

Они опрокинули миску на паркет и увидели,

что в ней был не только песок, но и яйца, булавки и, кроме всего, мелкие косточки. Дама была сильно заинтригована: кто положил туда все это и зачем?

— Попробуйте разузнать потихоньку среди соседей, — попросила она служанку, — нужно выяснить, что за этим кроется.

Служанка тотчас отправилась прогуляться по кварталу. Проходя то в одну сторону, то в другую, расспрашивая кумушек, она в конце концов узнала вот что: у ее хозяина до женитьбы была подружка, Катрин Жагури с улицы Буре, работница с табачной мануфактуры. Поговаривали даже, что эта Катрин Жагури имела от него ребенка. И уж она точно не простила ему то, что он ее бросил, и не раз слышали, как она грозилась отомстить тем ли, другим ли способом. Миска под кроватью явно какое-то колдовство, которое могла затеять только она, брошенная девица.

Служанка не придумала ничего другого, как, не дожидаясь, что скажет хозяйка, отправиться в полицию, там она все и рассказала. Комиссар немедленно вызвал Катрин Жагури в участок.

— Вы знаете, в чем вас обвиняют, не правда ли? Ну-ка, выкладывайте все начистоту.

Молодая папиросница побелела.

— Она таки умерла! — воскликнула она. — Очень хорошо! Да. Это я... Он мне клялся... Она не должна была выходить за него!

— Значит, вы поставили миску, чтобы она умерла?

— О, это не я ее поставила, но я не скажу, кто это сделал... Меня бы вытолкали за дверь.

— А что было в этой миске?

— Было что нужно: песок с кладбища, три свежих яйца, снесенных тремя разными курами, две булавки крестом и кусочки мощей. Вот. Я произнесла над всем этим заклинание...

— Какое заклинание?

— Спрашивайте у той, которая меня научила... это не мой секрет.

— Одним словом, вы хотели совершить преступление?

— Преступление — это когда убивают, а я не убивала, я хотела только призвать смерть.

— Да... хорошо... но не будем начинать сначала. Женщина, на которую вы призывали смерть, на ваше счастье, жива и здорова. Все, уходите отсюда!

Девице же лучше было сесть в тюрьму, чем услышать, что ее колдовство не удалось. От этого она даже заболела. Но и дама была раздосадована излишним усердием служанки: эта история стала известна всему городу, даже газеты о ней писали.

Есть еще один безошибочный способ избавиться от врага. Надо «вверить», «передать» человека, которого вы ненавидите, святому Иву Справедливости (в Трегье)[24].

Святой Ив — судья в спорах. Но вы должны быть полностью уверены в своей правоте. Если же не правы вы, вы и будете наказаны.

* * *

Человек, «переданный» святому Иву Справедливости, чахнет на ногах за девять месяцев. Но он испустит свой последний вздох только в день, когда тот, кто его «вверил» или поручил «вверить» святому Иву, переступит порог его дома. Измученный слабостью за такое долгое время, он и сам нередко зовет к себе того, кого считает своим «вручителем», чтобы поскорее умереть.

* * *

Чтобы «передать» кого-нибудь святому Иву, необходимо:

1) Опустить незаметно один лиард в башмак человека, которому вы желаете смерти.

2) Поститься и совершить одно за другим три паломничества к святому по понедельникам, в священный день.

3) Взять святого за плечо[25] и сильно его потрясти, приговаривая: «Ты маленький святой Справедливости. Я предаю тебе такого-то. Если правда за ним, осуди меня. Но если правда моя, сделай так, чтобы он умер в положенный срок».

4) Положить к ногам святого приношение — монету в восемнадцать денье, помеченную крестом.

5) Прочитать обычные молитвы, начиная с последней.

6) Обойти часовню трижды, не поворачивая головы.

* * *

Когда-то в часовне Святого Ива Справедливости позади статуи святого хранилось шило, похожее на то, каким пользуются сапожники.

Чтобы быть уверенным, что святой тебя услышал, это шило трижды втыкали в спину деревянной статуи, каждый раз приговаривая: «Раз ты великий судья, то услышь меня».

Жил когда-то один кузнец, звали его Фанши, он держал кузню в Кауннеке. Кроме того, у него было несколько арпанов земли рядом с кузней и две или три коровы. Ему, должно быть, везло в делах, в награду за упорный труд. К несчастью, жена у него была — редкая расточительница. Денег, которые он ей приносил, он никогда больше не видел и не интересовался, на что они уходили. Он, истинный мужчина, и не сомневался в том, что Мари Бенек’х, его несчастная половина, пока он бил по наковальне, проводила время бродя из харчевни в харчевню, и там тратила деньги на микамо — «подсоленный кофе с водкой» — для всех «жанетт»[26] в округе.

У Фанши был ученик, его звали Луиз. Он давно жил в доме Фанши, и тот ему очень доверял.

Однажды вечером он говорит ученику:

— Завтра встанем пораньше. Мари Бенек’х считает, что ее кошелек пуст. Пойдем в Ла-Рош-Деррьен, продадим рыжую корову. Там будет ярмарка, может, нам дадут хорошую цену.

Рыжую корову они и вправду продали выгодно, три сотни звонких экю, не считая еще и аванса.

Когда Луиз и Фанши возвращались в Кауннек, ученик сказал хозяину:

— На вашем месте я не давал бы эти деньги Мари Бенек’х все сразу. Я бы их сложил в ящик комода и давал бы ей столько, сколько надо на хозяйство.

— Хорошая мысль, — ответил Фанши, который никогда раньше об этом не думал.

Вернувшись к себе, он разложил все триста экю на несколько кучек в ящике большого дубового шкафа, а ключ от него положил под свой траверсен[27]. Но это не ускользнуло от взгляда Мари Бенек’х. Как только она услышала, что муж, уставший после ярмарки, стал похрапывать, она тихонько поднялась, вытащила ключ, подбежала к шкафу и принялась шарить в поисках денег.

Кто наутро был потрясен, так это Фанши-кузнец! Он обрушился с обвинениями на своего ученика.

— Луиз, — закричал он, бледный от гнева, — я сделал, как ты посоветовал. И вот что получилось! Верни мои триста экю!

— Я их не брал!

— Не брал? Ладно. Ты сейчас же пойдешь со мною к святому Иву Справедливости!

— Я готов с вами идти, куда вам будет угодно.

И они пустились в путь.

Когда они пришли к дверям часовни, кузнец произнес священные слова. Святой наклонил голову трижды, показывая, что он понял и готов к справедливому суду.

Фанши вернулся в Кауннек успокоенный. А Луиз как уходил с легкостью, так и вернулся.

Входя в село, Фанши ему сказал:

— Ты, думаю, понимаешь, что теперь мы больше не будем работать вместе.

— Воля ваша, хозяин, — ответил Луиз. — Я верю, однако, скоро вы поймете, что я не виноват.

И они расстались.

Мари Бенек’х поджидала мужа на пороге кузни.

— Где ты был? — спросила она его.

— У святого Ива Справедливости.

— Зачем?

— Чтобы через двенадцать месяцев предать смерти человека, который украл у меня триста экю.

— Ах ты несчастный, несчастный! — вскричала Мари Бенек’х, у которой на шее уже обозначилась смертная бледность. — Хоть бы ты предупредил меня! Триста экю не украдены. Это я их взяла этой ночью, пока ты спал. Вернись поскорее, исправь то, что ты сделал.

— Слишком поздно, жена. Святой трижды кивнул головой.

И с этого дня Мари Бенек’х начала чахнуть, а двенадцать месяцев спустя она умерла.

У нас был прекрасный участок с зарослями дрока на склоне холма, недалеко от дома. Всегда кто-нибудь забирался туда, чтобы срезать дрок без нашего разрешения. В конце концов мой старший брат однажды вечером решил там спрятаться, чтобы подстеречь вора. Он собирался уходить, и вдруг я увидела, что он направляется к печи.

— Пожалуйста, — стала я просить, — не бери ружья!

Но он даже слушать меня не захотел.

Через час он вернулся, бледный от злости.

— Кто-то не только украл наш дрок, но еще и отнял у меня ружье.

И брат рассказал нам, что только он поднялся на склон холма, где рос дрок, как кто-то, прятавшийся по другую сторону, неожиданно схватил ружье за дуло, вырвал его из рук и скрылся вместе с ним.

— И ты не разглядел, кто это был? — спросил отец.

— Разглядел: это Эрве Бидо, шорник, я его узнал.

— О! Этот мошенник... Можешь поставить крест на ружье, ты его больше не увидишь.

— Как бы не так! Завтра же утром, не позднее, добром или силой, но я его верну.

— Нет. Шорник отнесет его в мэрию и скажет, что он застал тебя на охоте, а она сейчас запрещена. Тебя оштрафуют, вот и все, а ружье конфискуют.

— Что, может, я не имею права защищаться от воров?

— А как ты докажешь, что он воровал? У тебя есть свидетели?

— Проклятье! — вскричал брат. — Ладно, я не стану требовать назад мое ружье, но если завтра до вечера, в этот же час, Бидо мне его не принесет, клянусь — не стоять мне на этом месте! — я предам его святому Иву!

— Не произноси таких слов! — вскликнул отец. — Ты не понимаешь, что ты на себя берешь!

— Тем хуже! Я не отступлюсь! Пусть знает, что такое Право и Справедливость!

Мы надеялись, что за ночь он успокоится. Но утром спозаранку он уже был на ногах и так же зол, как и накануне.

— Ты куда собрался?

— К Анне Руз.

Эта Анна Руз, старая богомолка, странница, знала все молитвы, которыми можно и вернуть жизнь людям, и отнять ее. Она жила недалеко от нас, в жалкой хижине из соломы и глины, куда во всякий час, и днем и ночью, к ней приходили люди за советом. Так вот, к ней-то и отправился мой брат, он позвал ее к нам в дом ужинать в тот же вечер: так полагалось, когда пользовались ее услугами. Вернулся он немного успокоившись, объявил нам, что старуха придет, как только стемнеет, и ушел работать в поле. Но отец продолжал волноваться.

— Только бы Уанн, — (так звали моего брата), — только бы Уанн не ошибся... — повторял он все время.

Наконец, не находя себе места, он решил воспользоваться отсутствием брата и попытаться уговорить шорника отдать ему ружье. И он пошел к нему в село.

— Послушай, — сказал отец шорнику, — Уанн решил дать делу ход. Если ты все не исправишь, он обратится к святому Иву, чтобы тот вынес свое решение.

— Да чихать мне на святого Ива, и на твоего сына, да и на тебя, — ответил дерзкий шорник.

— Ну что ж, если случится беда, пеняй на себя, — ответил ему отец.

Возвратившись, он рассказал мне, как шорник отнесся к его попытке.

— Не говори об этом брату, — попросил он меня, — пусть все идет своим путем.

К концу дня, когда наши люди возвращались после работы, появилась Анна Руз. Она переоделась в воскресную одежду и надела дорожную обувь — тяжелые мужские башмаки. Она села за стол вместе с нами, а когда ужин закончился, подождала, пока слуги уйдут из кухни, прежде чем заговорить о деле, из-за которого ее пригласил брат.

— Ну, так как, — сказала она, обращаясь к моему отцу, — вы согласны, Захария Прижан, чтобы я совершила от имени вашего сына паломничество к святому Иву Справедливости?

— Да, — ответил отец, опуская голову.

— А вы, Уанн Прижан, — продолжала она, повернувшись к брату, — вы по-прежнему твердо уверены, что хотите испытать судьбу?

— Даже больше, чем раньше, — громко заявил он, — пусть святой Ив решит между нами.

— Тогда повторяйте за мной:

У нас с отцом вся кровь в жилах застыла до капли; а брат повторил молитву следом за старухой, не дрогнув.

— Ну что ж, — сказала старуха. — Теперь вам надо обзавестись двумя вещами: во-первых, монетой в восемнадцать денье, и во-вторых — горстью гвоздей, без счета.

В те времена редко где не хранили разные старинные монеты, которые уже не были в ходу, но которые, как верили, приносили счастье. Так что мой отец направился к шкафу, достал оттуда коробку со старыми монетами и нашел в ней монетку, которую потребовала Анна Руз; потом спустился вниз, в службы, и с закрытыми глазами захватил горсть гвоздей из сундука, где вперемежку лежало всякое железо.

— Вот, — протянул он все это провидице.

Она послюнила палец, нарисовала им крест на лиарде и опустила его за корсаж, а гвозди она спрятала в карман своего фартука.

— Не хочу быть слишком любопытным, но, может, Анна, откроете, как вы собираетесь действовать? — спросил отец.

— Мне нечего скрывать, — ответила она, — ведь я делаю это для вас. Эту ночь буду бодрствовать, молиться, а завтра утром, как петух пропоет, уже одетая, пойду сначала в приходскую церковь, там помолюсь недолго, потом остановлюсь перед порогом Эрве Бидо, вашего противника, перекрещусь трижды левой рукой, и только тогда отправлюсь в путь. Главная моя забота — ни с кем не сказать ни слова и на приветствия не отвечать, пока не скроется из виду колокольня нашей церкви. По пути мне нужно остановиться на трех перекрестках и каждый раз трижды перекреститься, и все левой рукой. Когда приду в Трегье, дождусь заката и только тогда переправлюсь на другую сторону реки, туда, где стоит часовня. Если вокруг никого не будет, подберусь к слуховому окну без стекла, которое сделано в скате крыши, и брошу в него горсть гвоздей. Потом трижды обойду дом святого, идя против движения солнца, как это делается во упокоение умерших, и прочту трижды «Де профундис» во имя спасения заблудших душ. Потом войду, положу лиард на алтарь у ног святого и скажу: «Ты знаешь, зачем и для кого я здесь; это плата, сотвори суд». Вот, Захария Прижан, теперь вы такой же ученый, как я.

— Да, — прошептал мой отец, — и все же это страшно.

— Если вы почувствуете сожаление, один или другой, этой ночью — подумайте, у вас еще будет время, пока не пропоет петух, чтобы отказаться.

Сказав это, Анна Руз пожелала нам спокойной ночи и ушла к себе. Мой брат тоже побрел к конюшне, где он спал; я улеглась в постель. И отец остался один в раздумье перед остывающим очагом, при свете смоляной свечи. Он был очень печален. Я никак не могла уснуть, и между створками моей кровати мне было видно, что он закрыл лицо руками и что он плачет. Мне хотелось бы его утешить, но у меня и самой было тяжело на сердце, и я не находила что ему сказать.

Вдруг мне показалось, что кто-то топчется по навозу во дворе. Я позвала:

— Отец!

— Что, дочка?

— Там кто-то есть, на дворе.

Он поднялся, отодвинул засов на двери и, приоткрыв створку, спросил:

— Это ты, Уанн?

— Нет, — послышался голос, — это я, Эрве Бидо, шорник... Я скверно вас принял этим утром, виноват; я пришел помириться и вернуть ружье.

— Входи, — сказал мой отец.

Я вздохнула так, как если бы у меня с груди сняли тяжесть весом в пятьсот ливров[28]. Мой отец принес кувшинчик сидра, и мужчины выпили вместе за здоровье друг друга, как друзья. Когда Бидо стал прощаться, отец сказал ему:

— Подожди, я с тобою: мне надо сходить к Анне Руз.

И он взял два экю, чтобы заплатить старушке, так как заказ за такую работу надо оплачивать, даже если вы его отменили.

На острове Сейн земля разделена на множество очень мелких наделов, и потому там часто возникают конфликты между владельцами, порождающие неутолимую злобу. Особенно ожесточаются и желают мести женщины. Слишком слабые, чтобы открыто нападать на врага, в особенности если это мужчина, они удовлетворяются тем, что предают его морю, то есть смерти.

Вот как они это делают.

На острове есть несколько вдов, известных тем, что они при рождении получили дар предания. Их имена не произносят громко, но их знают. Говорят, что они связаны со злыми духами воды, которые зовут их по ночам на свои «морские шабаши». На эти шабаши они отправляются на судах особой формы. Вы видели, как люди на островах собирают морские водоросли на галечных пляжах? Они складывают водоросли в ивовые корзины с выпуклым, как у бутылки, дном, а чтобы закрепить поклажу, кладут поперек водорослей короткую палку, она называется babedina (ба бедина) — водорослевый посох. Так вот, именно в чем-то вроде такой ивовой корзины Колдуньи Шабаша (Groc’hed ar Sabbadb — Грок’хед ар Саббад) и совершают свои ночные поездки. Баг-Сорсерес (колдовской корабль) — таким именем называют эти суденышки. Старухи могут там находиться только сидя на корточках, и таким «экипажем» они выходят в открытое море с одной только ба бедина, которая служит и веслом, и рулем. Нередко рыбаки видят их в море, но они остерегаются об этом говорить, зная, что малейшая нескромность может оказаться для них роковой.

Так вот, когда кто-нибудь желает кому-то смерти, он сговаривается с одной из этих вдов. Обычно в дом к ней не идут, а стараются попасться ей где-нибудь на пути, чтобы сказать самым естественным образом:

— Moereb, тетушка, у меня нужда до вас.

Если она расположена выслушать вашу просьбу, она вам укажет уединенное место, где ее нужно ждать после захода солнца. Чаще всего это скалы, которые называются An Iliz (Ан-Илиз — «Церковь») на полдороге между селом и маяком.

Там вы назовете ей имя человека, которого вы хотите погубить. Она вас спросит:

— Сколько времени ты дашь ему, чтобы он раскаялся в том зле, которое он тебе причинил и загладил свою вину?

Обычно называют какой-то срок — неделю, две, месяц. Чем короче срок, тем дороже придется платить ведунье.

Если договорились, можете спокойно возвращаться домой: в назначенный день ваш враг погибнет.

Из-за каждого, кого старуха предает, она должна трижды выйти в море, присутствовать на трех шабашах и отдать демонам ветра и воды какой-нибудь один предмет, принадлежащий человеку, о котором идет речь.

Люди знают некоторых жителей острова, именно так покинувших этот мир. Я, например, слышала такой рассказ.

Два брата смертельно поссорились из-за наследства. Однажды утром они отправились в море — естественно, на одном и том же баркасе, — а их жены, как это заведено на острове, пришли на мол посмотреть, как они отплывают, — жены рыбаков всегда опасаются, не остались ли мужья напиваться где-нибудь в кабаке. И вот, когда жены там стояли, избегая глядеть друг на друга, одна другой и говорит:

— Шла бы ты лучше домой и посмотрела, не закончила ли мастерица шить тебе вдовий чепец.

И вправду, ее муж не вернулся. Он ушел в пучину точно в том месте, которому он был «предан».