Легенды Ереси

Джеймс Сваллоу ГОЛОС

В безмолвии остается место лишь правде.

Но как прийти к нему? Задача не из простых. Для начала придется спросить себя, где вы можете найти достаточно спокойное место? Где вас ожидает царство абсолютной, ничем не нарушаемой тишины?

Вопрос этот в первый же день задавался каждому из новобранцев, но мало кому из них доставало мудрости, чтобы высказать хотя бы более-менее близкую к верному ответу догадку.

Большинство оказавшихся на борту громадного, выкрашенного в эбонитовый цвет корабля устремляли свой взгляд к усеянной звездами темноте за порталами иллюминаторов. «Вон там, — говорили они. — Тишина пребывает в этой лишенной воздуха мгле». Ведь раз там нет атмосферы, необходимой для распространения звука, стало быть, там никогда не раздастся ни речь, ни песня, ни крик. Вакуум молчит, полагали они.

И их поправляли. Ведь даже там, где нет атмосферы, довольно шумно — там царство хаоса. Пускай неаугментированные люди не могли этого слышать, но там все гудело от космической радиации и скрежета «шестеренок» вращающейся и стареющей Галактики. Даже у самой темноты есть звук, просто у нас нет таких ушей, чтобы его услышать.

Так спросим же снова: где то самое тихое место?

— Здесь, — лишенным эмоций голосом едва слышно прошептала Лейлани Моллита. — Тишина здесь, внутри меня.

Женщина прижала руки к груди, и ее распрямленные ладони и перекрещенные большие пальцы сложились в великую аквилу. В глубине своего сознания, за закрытыми глазами и грохотом мчащейся по венам крови, послушница Сестер Безмолвия пыталась найти подлинную тишину.

Бледное симпатичное лицо Лейлани раздраженно скривилось. Ей опять не удалось. Эта мысль еще не успела оформиться, как женщина поняла, что возможность уже упущена. Волшебные объятия внутреннего спокойствия распались, едва слова сорвались с ее губ.

В гулкой тишине святилища ее шепот прозвучал подобно грохоту гигантской волны, разбившейся о берег, и Лейлани почувствовала, что щеки ее слегка покраснели. Злясь на саму себя, она открыла глаза и заморгала.

Наставница стояла чуть в стороне, наблюдая за своей ученицей с неизменным сосредоточенным выражением, которое, казалось, никогда не сходило с ее лица. Она чуть повела головой, и единственная прядь иссиня-черных волос на выбритой голове, собранная в тугой пучок, легла на плечо золотой боевой брони. Под гибкими доспехами ее ноги были дополнительно защищены высокими армированными красными сапогами, а руки — перчатками из прочной кожи. Рукава были собраны из стальных пластин, а кольчужные штаны сплетены из мелких колец, так что напоминали змеиную кожу. Поверх брони был надет табард, но оружие, шлем и роскошный, отороченный мехом боевой плащ отсутствовали.

Амендера Кендел из Штурмового Кинжала, Рыцарь Забвения и Сестра Безмолвия, стояла, не произнося ни звука. Во взгляде ее янтарных глаз читалась забота воспитателя о подающей надежды ученице.

Лейлани постаралась подавить свое изумление. Ей-то казалось, что в зале для медитаций Черного Корабля нет никого, кроме нее; она даже не подозревала о присутствии кого-то еще. Девушка понятия не имела, как долго Кендел уже стоит рядом, наблюдая за тем, как ее воспитанница ищет, но так и не находит своего внутреннего фокуса. В отличие от Рыцаря Забвения молодая сестра была облачена лишь в кольчужную рубашку и легкую накидку с капюшоном, какую носили все послушники, еще не успевшие дать присягу. Лейлани вскинула обнаженные руки и начала отчаянно жестикулировать, но наставница остановила ее, едва заметно покачав головой. Затем Кендел коснулась подбородка кончиками двух пальцев. «Словами», — говорил этот знак.

Губы послушницы сжались. Она отчаянно мечтала о том дне, когда ни единого слова более не сорвется с них, но ей только что ясно дали понять, что это случится не сегодня. И чувства, всколыхнувшие ее при этом, заставили девушку осознать, что до принесения Клятвы Безмятежности ей еще очень далеко.

— Сестра Амендера, — заговорила она, и ее шепот, сколь бы тихим он ни был, прокатился эхом по всему необъятному залу Санктум Афонориум, — чем могу вам служить?

Ладонь Кендел легла на пояс из алой кожи, и пальцы наставницы затеребили его; прослужив уже несколько месяцев в качестве адъютанта Рыцаря Забвения, Лейлани хорошо знала этот жест. Наставница собиралась с мыслями, выстраивая их в стройные ряды так же, как готовила к бою своих Охотниц на ведьм. Послушница была готова поверить, что Амендера за всю жизнь не приняла ни единого необдуманного решения.

«Тебя продолжают мучить сомнения». Рыцарь изъяснялась на мыслезнаке, одном из языков жестов, используемых Сестрами Безмолвия. Обладая не очень объемистым словарем, он был весьма изящен, позволял работать с наиболее запутанными и важными логическими построениями и был куда более утонченным, нежели размашистый, резкий боезнак — командный язык, применяемый Сестрами во время военных действий. Очень многие жестикуляции Кендел просто невозможно было бы перевести на имперский готик. В мыслезнаке использовались такие смысловые оттенки, что их не смог бы передать ни один другой человеческий диалект, и, вынужденная отвечать голосом, Лейлани ощущала себя калекой.

— Вы правы, — признала она. — Мне трудно смириться с теми новостями, что приходят с внешней границы.

Слова торопливо срывались с ее губ и разносились тихим эхом вдоль изгиба стальных стен зала для медитаций. Послушница почувствовала себя еще более неловко оттого, что разговаривала вслух в этом священном месте. «Аэрия Глорис», как и все прочие суда, составлявшие флот Дивизио Астра Телепатика, был оборудован афонориями — просторными помещениями, где были установлены машины, подавляющие посторонние звуки и создающие некое подобие абсолютной тишины. И нарушение ее казалось неприличным, святотатственным, но сестра Амендера, видимо, даже не собиралась препроводить свою ученицу в соседнюю комнату, скрытую за черным занавесом, богато украшенным золотой вышивкой.

Не было ли это таким же испытанием, как и тот ритуальный вопрос? Вполне вероятно. Когда Лейлани оказалась под началом Кендел, та ясно дала понять, что возлагает большие надежды на свою юную ученицу, и уже не в первый раз послушница гадала, найдет ли в ней Амендера то, чего ожидает.

— То, чему мы стали свидетелями в Цитадели Сомнус, — продолжала Лейлани, — этот… это существо, которое привез «Эйзенштейн» с Исстваана. — Послушница покачала головой, вспомнив о мутировавшем Астартес, начавшем волнения в орбитальной цитадели Сестринства; этот человек стал непостижимой, отвратительной карикатурой на прежнего верного воина Императора. — Госпожа, я постоянно думаю о нем, и из-за этого мне становится трудно сосредоточиться на работе. — Она опустила взгляд к стальной палубе. — Все эти слухи о предателях, о Ереси. И Хорус…

Имя Воителя, слетевшее с ее губ, казалось, прозвучало громче выстрела. Прервавшись на полуслове, послушница вновь посмотрела на наставницу.

Кендел кивнула.

«Нам всем очень трудно принять весть о его предательстве. И я бы солгала, если бы сказала, что хоть кто-то из Сестер остался безразличен к этой ужасной двуличности».

— Случившееся украло мой покой, — призналась Лейлани. — Все время думаю о тех замечательных людях, о благородных Астартес, с которыми столь часто сражались бок о бок… и тут вдруг узнаю о чудовищной лжи, просочившейся в их ряды… — Девушка поежилась. — Астартес и примархи, можно сказать, приходятся родней самому Императору Человечества, и если уж их терзают подобные разногласия, то… — У сестры-послушницы пересохло во рту, когда она набиралась смелости закончить фразу. — Госпожа, что если этот кошмар уже постиг и Сестринство?

Наставница отвела взгляд.

«Я прежде об этом не упоминала, — жестикулировала она, — но мне как-то раз довелось повстречаться с ним, с Воителем. Он именно таков, каким его описывают. И если он и в самом деле отверг власть Терры, то будет сражаться, пока остается с кем воевать или пока его не настигнет кара».

Столь открытое признание наставницы странным образом успокоило мысли Лейлани. На службе Сестрам Безмолвия ей пришлось повидать всякое: псайкеров, сходивших с ума из-за прикосновения к тайнам кипящего безумием варпа, людей, чьи тела и разум изменялись до неузнаваемости, и существа, скорее мертвые, нежели живые, обладающие инфернальной психической силой, — но все это были враги, чьи мотивы можно было понять и с чьим существованием как-то удавалось примириться. Но предатели? Чем можно было объяснить их действия? Они жили в величайшую эру в истории Человечества, Галактика легла к их ногам, Великий Крестовый Поход ничто не могло остановить, так почему же столь высокопоставленный деятель, как Воитель Хорус, вздумал разрушить дело Императора, когда триумф был уже близок?

«Кто знает?» — ответила сестра Амендера.

Сестра-послушница покраснела, услышав отголоски эха и осознав, что последнюю мысль произнесла вслух.

Тихий шелест роскошного шелкового занавеса привлек их внимание, и они увидели, как в зал входит Пустая Дева — сестра Фессалия Нортор. Суровое, испещренное шрамами лицо ее было мрачным, и она явно слышала произнесенное послушницей, поскольку отрывисто ответила на боезнаке:

«Казнить Воителя. Предатель. Тогда статус восстания: Ослаблен/В Нарушенном Состоянии. Мятеж будет Прекращен прежде, чем Разрастется/Нанесет Заметный Ущерб».

Нортор бросила на Лейлани тяжелый взгляд, в котором читался явный упрек. Вторая по чину в Штурмовом Кинжале, она нисколько не скрывала своей ненависти к мятежникам Воителя. Ее дыхание с тихим хрипом вырывалось из встроенных в гортань механизмов; там, где у Кендел и Лейлани шею покрывала здоровая кожа, у Пустой Девы блестела металлом аугметика. Вставка из полированной серебристой стали заменяла кусок плоти, утраченный в бою с йоргалли в недрах одного из их «бутылочных миров». Биологи Сестринства заменили протезами не только шею, но и легкие Фессалии. Порой Лейлани даже завидовала ей, ведь Нортор не позволила заменить искусственными аналогами свои голосовые связки, разрушенные кислотной атмосферой, которой дышали ксеносы. Эта женщина стала настолько «молчаливой» Сестрой, насколько только возможно.

— Остается только надеяться, что Воитель осознает всю ошибочность своего выбора, — произнесла Лейлани, но, не успев договорить, поняла, насколько глупа и маловероятна эта надежда.

«Он обязан остановиться. — Нортор сумела немного обуздать свой гнев и перешла на более внятный мыслезнак. — Восстать против Императора? Это же верх безумия! Единственное, чем можно объяснить эту выходку, — банальная зависть к величию его Отца. — Пустая Дева покачала головой. — Или же он и в самом деле сошел с ума».

В словах Фессалии Лейлани услышала отзвук все тех же мыслей, что давно уже гуляли по Сестринству. Одновременно с новостями о восстании стали поступать слухи и о других странных событиях. Приходили известия о стремительном увеличении числа сектантов, поклонявшихся лидеру Человечества. Это казалось совершенно немыслимым; нельзя же молиться тому, кто избрал светский путь развития для своего народа! Но так называемый «Лектицио Дивинитатус» раз за разом всплывал в самых неожиданных местах. Если сказать по правде, послушница находила это учение столь же неприемлемым, сколь и предательство Хоруса. Но хотя Император и не был богом, он был столь могуществен и великолепен, что ошибка тех, кто склонялся перед ним в религиозном восторге, казалась довольно незначительной. С другой стороны, подобные заблуждения простительны для невежественных обитателей отсталых планет, но никак не для образованных граждан Империума.

Обратив внимание на то, что ее заместительница до побеления суставов сжимает планшет, сестра Амендера вопросительно посмотрела на Фессалию. Та едва заметно кивнула и протянула устройство начальнице. Лейлани догадывалась, что именно там содержится, — обновленные указания, поступившие от верховного стратума Сестринства, базирующегося на Луне, полученные напрямую от высших чинов Департаменто Инвестигатес.

Точные характеристики и местоположение Черных Кораблей, а также назначенные им цели были известны лишь горстке избранных, дослужившихся до высших чинов Сестер Безмолвия, верховным лордам Терры да самому Императору, хотя тайны из основных их задач и не делалось. Численность Черных Кораблей, выполняющих поручения по всей Галактике, не разглашалась; с уверенностью можно было сказать лишь одно: рано или поздно, но каждый из миров однажды увидит их в своем небе, готовых принять назначенный груз. Свою дань они взимали не сокровищами, не товарами… Все они — и «Аэрия Глорис» в том числе — были не только военными кораблями, но также и лечебницами, приютом для тех граждан, кого коснулась печать псайкерства. Каждый из миров, принявших свет Императора, был обязан выдавать любого, кто обладал должным психическим потенциалом, вне зависимости от того, успел тот проявиться или продолжал дремать; те же, кто отказывался сдаться добровольно, кто пытался бежать из раскинутых сетей, становились целью, жертвами Черных Кораблей и Сестер.

Псайкеры всех мастей и способностей загонялись в темные трюмы палуб-темниц, где их подвергали тщательным проверкам. Очень многие, не сумев выдержать всех испытаний, умирали под строгими взглядами Надзирателей и Исполнителей. Были и другие, кому просто нельзя было позволить оставаться в живых: либо они оказывались слишком опасны, либо их рассудок был чрезмерно извращен варпом. Прах их кремированных тел отправлялся к ближайшей звезде.

Те, кто оказывался достаточно крепок, чтобы выжить, и достаточно умен, чтобы покориться воле Империума, являли собой счастливое меньшинство. В дальнейшем их ожидали куда более тяжкие испытания в стальных чертогах Города Видений на самой Терре, где располагался также и штаб Дивизио Астра Телепатика. Там псайкерам предстояло сделать первые шаги на пути к ритуальному усмирению души и вхождению в хор астропатов.

Охота на псайкеров и их охрана представляли собой столь непростую задачу, что с ней не сумел бы управиться ни один обычный человек. По правде сказать, любая попытка набрать экипаж Черного Корабля из простых солдат Имперской Армии или даже великих Астартес привела бы к катастрофе. Некоторые псайкеры обладали силой извращать и подчинять своей власти сознания других людей. Нередко пси-колдуны могли затуманить вам мысли, обрести контроль над вашим телом, просто пожелав этого. Среднестатистического человека запросто можно было заставить открыть двери камер, причем так, что он и не заподозрит, насколько ужасен его поступок, и никогда в жизни не узнает, что освободил чудовище. В то же время этот тяжкий труд нельзя было доверить и безмозглым сервиторам. Только Сестры Безмолвия, обладающие даром Тишины, были достаточно сильны, чтобы контролировать псайкеров. Это становилось возможным благодаря их абсолютной преданности Императору, в жертву своему долгу они приносили все: каждый удар своего сердца, каждую каплю своей крови. И знаком их служения была клятва вечного молчания.

Сестры становились подлинным ядом для ведьм. Случайные мутации человеческого генома приводили к тому, что один из миллиона рождался с псайкерскими способностями, но лишь один из миллиарда обретал драгоценный дар парии — Неприкасаемого. К их появлению привела холодная логика эволюции. Раз уж существовали колдуны, обладающие практически безграничными возможностями, обязательно должны были родиться те, кто находился на другом краю генетического спектра, — те, чьи ментальные силы являли собой полную противоположность дарам варпа, те, простого присутствия которых хватало, чтобы погасить даже самый яростный псайкерский пожар. Все Сестры были такими Неприкасаемыми, пси-пустыми, надежно защищенными от колдовства ведьм, на которых они вели охоту. Иммунные к ментальным атакам, они одной своей аурой ошеломляли и разоружали своих жертв, и не найти такого воина, кто лучше бы справился с этой задачей.

Но, несмотря на все это, ничего сверхчеловеческого в них не было. Они много и тяжело тренировались, чтобы заслужить право сражаться бок о бок с элитными воинами Империума, и, конечно же, сами были уважаемыми, достойными, но все-таки — людьми. И, так же как все, были обременены обычными людскими сомнениями и страхами.

Амендера Кендел размышляла, взвешивая пикт-планшет в ладони и наблюдая за сестрой-послушницей, на лице которой читалась буря эмоций. Рыцарю не требовались телепатические способности, чтобы знать, о чем думает Лейлани. Удушливый кошмар восстания Хоруса навис над миром черным саваном, заслонившим от них свет. Каждая Сестра на борту корабля, признавалась она в том или нет, в минуты покоя раз за разом возвращалась мыслями к этому невероятному происшествию. Покой, царивший на «Аэрия Глорис», способствовал погружениям в думы, ведь разум не приемлет неподвижности и всякую пустоту замещает размышлениями и фантазиями, которые, если их вовремя не усмирить, могут выйти из-под контроля. В обычные дни, чтобы справиться с этой проблемой, хватало поддерживавшейся в Сестринстве стальной дисциплины и выполнения служебных обязанностей, но вся эта история с предательством Воителя… с Ересью… Тяжелые мысли врывались в умы людей подобно дикому когтистому хищнику, сметающему любые преграды на своем пути.

Кендел сделала над собой усилие и, отбросив все постороннее, взглянула на пикт-планшет. Тот был помечен личной печатью Целии Гарроды, Охотницы на ведьм, Сестры-Спутницы, а чуть выше красовался знак Сестры-Командора Дженеции Кроул. Амендера облизала внезапно пересохшие губы. Кроул, командир Хищной Стражи и один из военных советников самого Императора, занимала самый высокий статус среди всех живущих Сестер. И ее подпись на планшете с указаниями недвусмысленно указывала на всю серьезность ситуации.

Рыцарь стянула с руки перчатку и прикоснулась к сенсорной панели, позволив игле анализатора уколоть палец. Спустя мгновение кровяной замок распознал ее ДНК и бессмысленная мешанина знаков на экране была расшифрована, сменившись описанием задачи.

На первых страницах повторялось все то же самое, что Кендел успела услышать во время вступительного совещания на станции «Евангелион». «Аэрия Глорис» предписывалось покинуть привычный маршрут и совершить варп-прыжок к ближайшей орбитальной платформе, чтобы как можно быстрее пополнить припасы и отправиться в полет к сектору Опалун. Черный Корабль совсем недавно вышел в рейс, и его тюремные палубы были практически пусты; Кендел догадывалась, что именно это и послужило причиной выбора для срочного задания «Аэрия Глорис», но предпочитала держать подобные мысли при себе.

Полученные приказы были обманчиво просты и прямолинейны. Один из старейших и самых крупных кораблей Сестринства — «Валидус» трижды не вышел на связь в положенное время и теперь официально числился пропавшим без вести. В отличие от «Аэрия Глорис» он уже завершал облет, и его палубы были переполнены многочисленными телепатами, пирокинетиками, кинетиками, сновидцами и колдунами всех мастей. Он должен был выйти на орбиту Луны еще месяц назад. Приказ Старшей Сестры Гарроды был выражен простым, резким боезнаком:

«Поручение/Задание. Искать-обнаружить-оценить. Установить причину аномалии. Вернуть, если возможно».

За этими словами скрывалось множество вопросов. И прежде случалось так, что пропадал Черный Корабль. Какой бы боевой мощью и продвинутыми маскирующими технологиями они ни обладали, звездолеты Астра Телепатики все-таки не были неуязвимы. По ряду причин они практически всегда путешествовали в одиночку и могли погибнуть, став жертвой враждебной флотилии или же угодив в космическую аномалию. Кендел вспомнила «Гонор Галтис», уничтоженный засадой эльдарских пиратов, «Белое Солнце», сгинувший в варп-шторме, и многие другие корабли.

К сожалению, воображение подсказывало и худший из всех возможных вариантов — побег заключенных. В тюрьме, где содержатся колдуны, это становится сущим кошмаром. Поэтому в приказ Гарроды и была включена фраза, позволяющая Кендел при необходимости сделать этот рейс «Валидуса» последним.

Сейчас «Аэрия Глорис» находился буквально в нескольких часах полета от того места, откуда пропавший корабль последний раз выходил на связь, и с каждой секундой в душе сестры Амендеры росло беспокойство. Хуже всего было понимать, что вызвано оно не только пропажей «Валидуса», но и личными тревогами. Кендел даже почувствовала себя слегка виноватой перед своей воспитанницей. Сестра-послушница Лейлани, конечно, позволила страху перед мятежом Воителя слишком сильно овладеть ее сознанием, что не могло не сказаться на качестве ее медитаций, но ведь мысли самой Амендеры, если быть честной, были сейчас заняты куда менее значимыми делами.

«Валидус» шел под флагом Рыцаря Забвения, сестры Имрилии Геркаази, которую Кендел не назвала бы человеком посторонним. Более того, они познакомились еще в детстве, в железных коридорах Черного Корабля, такого же, как и этот, и одновременно стали кандидатами в Сестры Безмолвия. Обе были уроженками планет Предела Белладонны, и в годы учебы их объединяло смутное чувство землячества, но со временем, когда они обрели статус Сестер, былая дружба забылась. И вот по прошествии нескольких лет они стали непримиримыми соперницами, лелеющими свою неприязнь. Амендера приглушила воспоминания о причине этой вражды, оставив их кипеть и бурлить за границами сознания. Подобные размышления только помешали бы сосредоточиться на задаче.

Сестре Кендел было любопытно, знала ли Охотница на ведьм Гаррода об этом конфликте? Вполне возможно, ведь мало что могло ускользнуть от внимательного взгляда сестры Целии. Также существовала вероятность, что подобным образом Амендеру собирались проверить. Она прекрасно понимала, что находится под неусыпным наблюдением после происшествия в Цитадели Сомнус и того случая с отступником из Гвардии Смерти, Натаниэлем Гарро. Вот только не могла пока сказать, к чему все это приведет.

Неожиданно она почувствовала на себе пристальные взгляды своей заместительницы и послушницы, ожидавшей указаний. Кивнув, Кендел продолжила перелистывать страницы на пикт-планшете.

«Ничего такого, о чем бы нам не говорилось раньше, — свободной рукой показала она. — Отчеты о грузе и предыдущих заходах в порты. Оценка текущего состояния оружия и основных систем…»

Она осеклась. Среди прочих многочисленных голосовых сообщений, отправленных астропатами «Валидуса», было одно особенное, выделяющееся. Служебная информация, включающая, например, позывные Черного Корабля, полностью отсутствовала; обычно заголовок сообщений, передаваемых между кораблями, содержал массу дополнительных ключей и кодов. Но не в этом случае. Послание было отправлено открыто, без предварительного шифрования. В пространство.

Кендел коснулась кнопки «проиграть», и планшет воспроизвел сообщение. В тишине Афонориума раздавшийся голос прозвучал подобно крику.

Женщина, отправившая это послание, выговаривала звуки хрипло, со странным акцентом, точно давно уже забыла, как это делается, и теперь отчаянно пыталась научиться снова. Точнее, она раз за разом произносила одно-единственное слово. Всего одно, но в нем звучал такой ужас, что сестра Амендера почувствовала, как ее ладони непроизвольно сжимаются в кулаки. Нортор и Моллита же слушали, затаив дыхание.

— Голос, — произнесла женщина. — Голос… — И вновь, срываясь на визгливый крик: — Голос!

— Что это может значить? — Послушница моргнула и мрачно покосилась на пикт-планшет. — Похоже, это была Сестра, но она говорила… говорила вслух.

Пустая Дева, стоявшая рядом, медленно кивнула. Обычно, связываясь с кем-то, кто находился вне зоны видимости, Сестры Безмолвия использовали древний, пригодный для машинной передачи вариант мыслезнака, известный как код Орсе и представлявший собой последовательности щелчков, для необученных ушей звучавший подобно скрежету несмазанных шестеренок. Но эта женщина, наверняка входившая в свиту Геркаази, мало того что не прибегла к его помощи, но и бездумно нарушила Клятву Безмятежности — зловещее предзнаменование.

«Корабль не выходил из Эмпиреев, — произнесла Фессалия. — Нам остается только догадываться, с чем они столкнулись в варпе».

По коже Амендеры пробежал холодок, какой бывает летним днем, когда жаркое солнце неожиданно скроется за тучей. Ей вспомнились смрад смерти и разложения, наполнявший коридоры Цитадели Сомнус, и облепленный мухами, похожий на гигантское насекомое гуманоид, несущий гибель и хаос с каждым шагом своих когтистых лап.

Ей не требовалось пустых фантазий, чтобы представить себе ужасы варпа. Она уже видела, как они проникают в реальный мир.

Беснующийся кровавый океан безумия, волны безымянных, немыслимых расцветок, завывающие ураганы чистых эмоций — вокруг «Аэрия Глорис», приближавшегося к «Валидусу», свирепствовали кошмары Имматериума. Населявшие варп несметные полчища тварей кричали и выли, силясь пробить энергетический пузырь поля Геллера, и скребли когтями по Черному Кораблю, осмелившемуся проникнуть в реальность подлинной психической стихии. Даже всех Сестер, находившихся сейчас на борту, не хватило бы, чтобы сдержать ее мощь. Не обладай «Аэрия Глорис» защитным барьером, его мгновенно уничтожили бы.

«Валидус» дрейфовал и практически не подавал признаков жизни, если не считать тусклого изумрудного свечения эмиттерных катушек варп-двигателей. На потерявшемся корабле все еще работали реакторы, питавшие его энергией, но при этом он не предпринимал никаких попыток развернуться и сблизиться с «Аэрия Глорис» — не выходил на связь ни по воксу, ни при помощи узконаправленного лазера. Живой и в то же время мертвый «Валидус» безмятежно парил в окружающем хаосе.

Встреться два корабля в реальном пространстве, можно было бы отправить разведывательную группу, в то время как «Аэрия Глорис» остался бы в отдалении и мог задействовать пушки и торпеды, если бы выяснилось, что «Валидус» представляет угрозу и должен быть уничтожен. Но здесь, среди ревущих Эмпиреев, следовать подобным протоколам не представлялось возможным. Тут требовался более деликатный подход.

Соблюдая предельную осторожность, команда капитанского мостика подводила «Аэрия Глорис» все ближе и ближе к «Валидусу», пока их мерцающие призрачные поля Геллера не коснулись друг друга. По пучкам золотых проводов и механодендритов от специальным образом настроенных когитаторов побежали указания многочисленным сервиторам, вычислявшим энергетические спектры второго корабля. В течение нескольких напряженных минут происходила синхронизация полей. Подобно тому как два пузырька встречаются на поверхности пруда, защитные барьеры соприкоснулись, выгнулись и наконец объединились. Это был весьма сложный маневр, но экипажи Черных Кораблей набирались из самых лучших и породистых мыслящих рабов. Сейчас от них требовалась максимальная сосредоточенность, чтобы поддерживать слияние, — малейшая ошибка могла привести к разрушению энергетических сфер, оставив людей беззащитными перед океаном безумия.

Как ни странно, «Валидус» просто безмятежно дрейфовал, словно плыл в спокойных водах. Закаленные ветераны из рабов тихо шептались, полагая это обстоятельство дурным знаком, а те, кто думал, что их не видят Сестры, даже опускались на колени и возносили молитвы Терре и Императору.

Варп был постоянен только в одном — в своем бешенстве. Но тут, в этом месте, среди грохота и бурь, царило удивительное спокойствие; если представить Эмпиреи как простой планетарный океан, то можно было бы сказать, что здесь не было ни малейшего дуновения ветерка, полный штиль и ничем не нарушаемая водная гладь, пролегшая от горизонта до горизонта. Теперь представим себе капитана, никогда прежде ничего подобного не видевшего, и команду, которая, как и все моряки со времен деревянных парусных кораблей, страшившуюся всего неизвестного.

На нижних палубах «Аэрия Глорис» энергия наполнила жизнью механизмы, способные пронзить пространственно-временной континуум, и телепортационная площадка окуталась ярким светом. Сестры, стоявшие на ней, замерцали, подобно миражам, и исчезли.

Едва угасло свечение, сопровождавшее переход, сестра Амендера указующе взмахнула обнаженным мечом. Справа от нее стояла Лейлани, в одной руке сжимавшая болт-пистолет, а в другой — ауспик, всецело сосредоточившаяся на показаниях тихо попискивающего устройства.

Слева от Кендел уже отдавала отрывистые приказания сестра Фессалия, и ее руки отбрасывали причудливые тени на трех Сестер-Вигиляторов.

Амендера неосознанно коснулась лба и рассеянно пробежала пальцами по красной татуировке в виде аквилы. Она осторожно вдохнула местный воздух и внимательно осмотрела широкий коридор с низким потолком, где они только что появились. Рыцарь ожидала, что на «Валидусе» будет холодно, а может быть, и атмосфера окажется разреженной из-за вышедших из строя систем жизнеобеспечения и близости к внешней обшивке, — Кендел осознанно настроила телепортационный сервитор так, чтобы тот не стал перемещать их в центр потерявшегося корабля, поскольку риск промахнуться серьезно увеличивался с расстоянием. Но воздух оказался теплым и сухим, как в пустыне сразу после заката. Кроме того, он был еще и удивительно неподвижен, и пыль словно плыла в какой-то прозрачной, едва текущей жидкости.

Кендел шагнула вперед, занося меч, и сделала несколько коротких, пробных взмахов. Несмотря на странное чувство неправильности, ничего необычного она не находила. Гравитация была вполне нормальной, и в коридоре пахло… нет, никаких непривычных ароматов тоже не было.

— Фиксирую тепловой след, — удивительно невыразительным тоном произнесла Лейлани, указывая в дальний конец коридора.

Там, в тусклом зеленоватом свете настенных ламп, можно было разглядеть очертания квадратных ящиков, сваренных из обрезков труб и стальной проволоки.

«Клетки», — показала сестра Нортор жестами.

Рыцарь Забвения кивнула и направилась вперед. Но не успела она сделать и двух шагов, как ее заставил обернуться тревожный вздох. Одна из Сестер-Вигиляторов стояла возле железного опорного столба, протянув к Амендере сжатую в кулак руку. В свете люминосфер было видно, как сквозь пальцы сыплется струйкой металлический песок. Вигилятор показала то место, где дотронулась до колонны. Ее прикосновение оставило глубокую вмятину. Железо рассыпалось в мельчайший порошок при самом ничтожном воздействии.

Кендел щелкнула пальцами, и Лейлани, уверенно подойдя к столбу, провела ауспиком по всей его длине. Проверив показания, она нахмурилась и повторила процедуру, явно оставшись неудовлетворенной полученными результатами.

— Удивительно, — сказала она, и голос ее прозвучал глухо, словно издалека. — Если верить ауспику, то этот участок куда более стар, нежели металл в других частях коридора… — Девушка нахмурилась еще сильней. — Ему, должно быть, уже несколько миллионов лет.

Это был один из тех редких случаев, когда Рыцарь допустила раздраженный стон, прежде чем знаками приказать отряду выдвигаться. Все это было, конечно, весьма странно, но сейчас они не могли позволить себе зацикливаться на мелочах. Сестры зашагали дальше, приближаясь к брошенным клеткам, и тут Кендел поняла, куда именно они телепортировались. Они находились в том отсеке хозяйственных палуб «Валидуса», где содержались охотничьи звери ловчих отрядов.

Понимание пришло в тот самый миг, когда Амендера как раз пересекла некую невидимую черту и была погребена под неожиданным потоком ощущений. Дело было не в каком-то силовом барьере и не в переборке, отделявшей одну секцию коридора от другой, — просто секунду назад мир казался мертвым и неподвижным… и вдруг наполнился запахами и звуками. Вероятно, что время нарушило свой ход возле металлической колонны, и эти участки коридора располагались в разных измерениях.

Когда к ней приблизилась Нортор, Кендел увидела на лице Пустой Девы гримасу отвращения. Воздух казался густым от резкого, оставляющего медный привкус на языке запаха долгое время назад пролившейся здесь крови, тяжелого духа ржавчины, покрывавшей все вокруг, прозаичного смрада гниющего мяса и фекалий. Кроме того, в этом месте совершенно иначе воспринимались звуки — они стали более отчетливыми, более резкими. Услышав скрип и шорохи, доносящиеся из одного из разломанных вольеров, Амендера вошла и увидела внутри кучки мелких костей, плоти и белых перьев. Среди останков мертвого хищника также не трудно было заметить и поблескивающие на свету золотые псайкерские оковы.

Одна из Сестер-Вигиляторов нацелила болтер в том направлении, откуда исходил звук, и щелкнула рычажком на прикладе; прикрепленный к стволу фонарь включился, озаряя темноту овалом холодного белого света. Скрип прекратился, и во мраке зажглась пара глаз. Остальные Сестры тоже активировали фонари и увидели перед собой огромного мастифа с бледной шерстью, разглядывавшего Кендел и принюхивавшегося. Морда аугметированного пса была коричневой и влажной, а на спине его в такт дыханию позвякивали имплантированные стеклянные трубки с усиливающими препаратами. Подойдя ближе, Нортор защелкала пальцами, отдавая зверю цепочки команд, но тот не обратил на них ни малейшего внимания. Спустя несколько секунд мастиф отвернулся и опустил морду, возвращаясь к прежнему занятию. Сделав еще один осторожный шаг, Кендел смогла разглядеть, что пес согнулся над лужей крови, натекшей из ран на голове и шее одного из корабельных рабов. У мертвеца отсутствовала крышка черепа, а в руках он сжимал коломет, из тех, что выдавались Сестрам. Амендера несколько секунд разглядывала покойника — судя по всему, он воспользовался этим оружием, чтобы пригвоздить собственные ноги к палубе, выпустив длинные стрелы в каждую голень, а затем еще одну — в свободную руку.

— Он пытался распять себя, — заметила Лейлани.

Пес снова повернулся к ним, уголки его губ медленно поплыли вверх и в стороны, обнажая металлические зубы, в горле зародилось утробное рычание. Кендел услышала, как зашипела и забулькала жидкость в трубках. Неоднократно спускавшая этих зверей с цепи, Амендера отлично понимала, насколько опасными они могут быть, а потому покосилась на сестру Фессалию и сделала знак открытой ладонью:

«Огнемет».

Одним плавным движением Нортор сдернула оружие с пояса и выставила перед собой; раздалось шипение, на огнемете зажглась сигнальная лампа. Не успел охотничий пес прыгнуть на нее, оттолкнувшись от палубы стальными лапами, как его окатила струя пылающего прометия. Издав отчаянный визг, мастиф испустил дух, и отряд двинулся прочь, направляясь к внутренним люкам.

Кендел заметила, что сестра-послушница замешкалась над трупом собаки, и щелкнула пальцами. Покорно склонив голову, Лейлани последовала за наставницей.

Поводя фонарем из стороны в сторону, Рыцарь покосилась на молодую Сестру.

«Это не единственная смерть, которую нам доведется сегодня увидеть, — показала она. — Будь внимательна».

Вигиляторы шли впереди, и повсюду отряд видел трупы, лежащие вповалку друг на друге вдоль стен и внутри разломанных клеток. Рапторы, собаки, сервиторы.

Но ни одной Сестры.

Схема внутреннего устройства «Валидуса» хранилась в трубках памяти ауспика Лейлани, и, как только отряду удалось установить свое местонахождение, уже не составляло проблемы понять, какими путями следует воспользоваться, чтобы добраться до капитанского мостика Черного Корабля. Продвижение абордажной группы ненадолго прервалось, пока Фессалия передавала вокс-сообщение на «Аэрия Глорис». Стаккато щелчков сообщало остальным Сестрам, что все идет хорошо и в соответствии с планами. Впрочем, сестра-послушница могла только гадать, что именно из увиденного ими на борту этого корабля могло «соответствовать планам».

«Валидус» представлял собой просто склеп, дрейфующий в варпе; и если раньше корабль нельзя было назвать царством тишины, то теперь это название ему очень подходило. Лейлани не хуже других Сестер знала аварийные протоколы. Законы, по которым жили на Черных Кораблях, были суровы и неизменны: если экипаж не мог совладать с постигшей судно катастрофой, включались защитные системы, распылявшие по тюремным палубам Пожиратель жизни — биологическое оружие, обладающее ужасающей скоростью распространения и смертоносностью. Если все Сестры «Валидуса» погибли, так же как и найденные в коридорах рабы, все псайкеры тоже должны были быть уничтожены. Иначе почему абордажная группа была по-прежнему жива, а не оказалась растерзана в ту же секунду, как взошла на борт? Кроме того, несложно было понять: что бы ни послужило причиной смерти бедолаг, но это был не газ и не биологическое оружие.

Отряд продолжал спускаться все глубже в недра Черного Корабля, следуя длинными коридорами с лабораторными камерами, отгороженными от внешнего мира сферическими щитами из пси-токсичного фазового железа, проходя по мосткам, переброшенным между служебными палубами. Над их головами застыли на подвесных рельсах остановившиеся на полпути вагоны, прежде перевозившие экипаж и грузы с яруса на ярус огромного корабля; за их окнами был виден только тусклый свет ламп. В своем путешествии Сестры еще не раз сталкивались с загадочными аномалиями: места, где металл по непонятным причинам превращался в пыль или влажную массу; участок, где в воздухе совершенно неподвижно, словно на картине, висел дым; комнаты, стены, полы и потолки в которых были покрыты тонким, всего в одну молекулу толщиной, слоем человеческой крови. Все это казалось Лейлани нелепым, бессмысленным; скорее всего, здесь не обошлось без пагубного влияния варпа.

Наконец они вышли на командную палубу и оказались в широком коридоре, в дальнем конце которого был виден открытый амфитеатр мостика; вдоль стен тянулись проходы, уводящие к служебным помещениям. Там, освещаемые желтоватым светом люминосфер, лежали груды тел, выглядевшие так, словно паникующая толпа погибла одновременно, на бегу, и люди повалились друг на друга. Сестра Фессалия, возглавлявшая строй, неожиданно остановилась и подняла руку, призывая отряд последовать ее примеру. Лейлани услышала странный шелест, напоминающий шорох прибоя, накатывающего на песчаный берег. Прошло несколько секунд, прежде чем сестра-послушница поняла природу этого звука. Дыхание.

Внимательно присмотревшись к ближайшей груде тел — благодаря простой коричневой униформе с минимальным количеством украшений и знаков различия можно было понять, что все они когда-то были рабами, — она ужаснулась. Никто из них по-настоящему не был мертв. Глаза лежащих вповалку матросов невидящими взорами смотрели вдаль, словно люди эти впали в кататонический ступор.

Нортор слегка дотронулась до одного тела мыском сапога. Не увидев никакой ответной реакции, она опустилась на корточки и взяла ладонь раба в руку. А спустя мгновение сломала ему палец. Раздался влажный треск кости, но матрос даже не пошевелился.

Сестра Амендера, осторожно перешагивая через тела, направилась к диафрагме открытого люка у дальней стены; последовав за ней, Лейлани увидела спасательную капсулу. Как и весь коридор, она была заполнена телами. Одни были пристегнуты к креслам, другие просто лежали на полу. Как и остальные рабы на командной палубе, они были живы, но неподвижны. Послушница взглянула в лицо человеку, который, судя по погонам, был офицером мостика. Глаза у него были точно как у куклы: остекленевшие и бесконечно пустые.

— Что бы здесь ни произошло, но оно полностью выжгло их разум. — Девушка огляделась. — Всем. Всем и сразу.

У Лейлани запершило в горле, когда она представила себе, как эта сцена повторяется по всему «Валидусу», — как каждый член экипажа превращается в пустую оболочку, когда его сознание погибает в огне неистового мгновенного выброса ментальных сил.

— Во имя Терры, — прошептала она, — что же здесь произошло?

Вигилятор, стоявшая чуть дальше по коридору, постучала по стальной переборке, привлекая внимание остальных.

«Здесь нет Сестер», — показала она жестами.

«За мной», — приказала Рыцарь Забвения.

Вигиляторы растащили в стороны тела, преграждавшие проход к капитанскому мостику, и Сестры Безмолвия шагнули в просторный зал, держа оружие на изготовку, внимательно оглядывая каждый темный угол в ожидании нападения. Над овальной нишей управления была расположена длинная платформа, спроектированная так, чтобы командующий офицер мог стоять, словно капитан древних времен, облокотившись на поручни, и видеть всех своих подчиненных. На ней также располагались посты самых старших по званию членов экипажа, и широкие гололитические экраны образовывали над ними сияющую арку. Большинство дисплеев показывали только статические помехи, но некоторые по-прежнему функционировали, и бегущие по ним строчки данных в числовом виде отображали процессы, происходящие внутри автономных систем реактора и неспешную работу механизмов жизнеобеспечения. Лейлани обратила внимание, что на один из экранов поступал сигнал с внешней камеры; на нем был виден тупоносый профиль «Аэрия Глорис», — резко вырисовывавшийся на фоне красно-фиолетового ада варп-пространства. Остальные рабочие дисплеи были обрамлены темно-красным светящимся контуром, предупреждавшим об аварийной ситуации. Одна из Сестер-Вигиляторов внимательно изучила инженерную панель и пробежалась по кнопкам пальцами в кожаных перчатках.

«Ликвидация не была запущена, — показала она. — Протокол уничтожения не применялся».

Нортор оторвала взгляд от консоли перед капитанским креслом:

«Журнал уцелел».

Вложив меч в ножны, Кендел знаком приказала сестре Фессалии продолжать. Пустая Дева ввела последовательность команд, и в ту же секунду ожила сеть вокс-динамиков, утопленных в стальные переборки.

Лейлани заметила человека в темном кепи командующего, растянувшегося в тени разветвляющейся под потолком опоры, — это его голос, записанный на инфобобину, звучал сейчас в сырой атмосфере мостика. Все отчеты были краткими и точными и разделялись трескотней числовых данных. Командующий докладывал о срочном сигнале, поступившем на корабль в обход стандартного протокола связи; это была едва слышная просьба, которая не понравилась астропатам «Валидуса» тем, что была как-то странно сформулирована. Также псайкеры жаловались на чувство тревоги и тошноту, вызываемые специфическим шумом, сопровождавшим сообщение. Настораживало их и эхо фазового сдвига. Однако послание сопровождалось шифрами, говорившими о том, что содержащие в нем указания одобрены высшими чинами Сестер Безмолвия. Послушница заметила, как нахмурилась Рыцарь. В полученном от Гарроды коммюнике не было ни слова о том, что «Валидусу» перед его исчезновением поступали какие бы то ни было особые указания.

Голос командующего поведал, что послание содержало одно-единственное распоряжение. «Валидусу» предписывалось остановиться в этой точке вечно бушующего варпа и ожидать следующего сеанса связи. Так они и поступили, но в итоге столкнулись с теми же аномалиями пространственно-временного континуума, которые абордажная команда уже видела на нижних палубах. Когда закончился этот отчет, Фессалия включила следующий.

«Это последняя запись», — указала она.

Вновь раздался голос командующего; он звучал так, словно принадлежал другому человеку. Его уверенные, спокойные интонации исчезли, как не бывало. Прислушавшись, Лейлани поняла, что явственно различает нотки самой обыкновенной паники. Офицер из последних сил заставлял себя сохранять самообладание. Он то замолкал, то начинал бессвязно бубнить, говорил то громче, то тише, повествуя об участи корабля.

Он рассказывал, что на тюремных палубах какое-то время царило подозрительное, неестественное спокойствие, а потом все неожиданно изменилось. Это было словно цунами, словно вспышка сверхновой; все псайкеры разом пробудились в своих камерах, сжигая системы сдерживавших их нейронных кандалов, — мощные препараты, призванные подавлять их способности, вдруг стали неэффективными. Астропатический хор «Валидуса» зашелся в крике. Отовсюду неслись вопли, плач и…

На этом командующий умолк.

«Последняя запись обрывается на этом месте, — сообщила сестра Фессалия. — Больше ничего нет».

Лейлани неожиданно замутило, ее словно всю вымазали в грязи. Мысль о таком числе вырвавшихся на свободу мятежных псайкеров была отвратительна ей. Это оскорбляло все то, ради чего сражались Сестры, и после всего этого ей страстно хотелось помыться.

Передернувшись от омерзения, сестра-послушница бросила взгляд на мостки, поднимающиеся от командной платформы. Они вели к единственному металлическому толстостенному люку, окруженному тяжелым чугунным кольцом, — он должен был открываться в узкий туннель, ведущий к обиталищу астропатов, при помощи которых корабли отправляли послания через межзвездные пучины. На всех звездолетах подобные помещения тщательно ограждались от всех остальных, поскольку даже пси-интерференция могла привести к ошибкам в их ювелирной работе. На Черных Кораблях этот вопрос приобретал тысячекратно большую важность.

Лишь самые квалифицированные, самые покорные астропаты годились для того, чтобы работать на судне среди всего этого пси-шума, и продолжительность их жизни была куда меньше, чем на других кораблях. Даже санкторум, изолированный от остальных помещений самыми продвинутыми технологиями, энергетическими полями и толстыми стенами, выполненными из пси-устойчивых металлов, мало чем мог им помочь. Лейлани поймала себя на размышлениях о том, что могло произойти с ними во время этого… пробуждения.

Оглянувшись, она обнаружила, что ее разглядывает Рыцарь Забвения. Сестра Амендера явно подумала о том же самом, поскольку отдала краткое приказание на боезнаке:

«Исследовать и оценить».

Угрюмо кивнув, Лейлани сбросила плащ, чтобы тот не мешал ей пролезть в узкий люк наверху. Расчехлив болт-пистолет, она проверила оружие и начала взбираться по лестнице, стараясь не выдавать того, как сильно дрожат ее руки.

Когда люк открылся, она увидела перед собой узкий сумрачный туннель, освещаемый тусклыми голубыми лампами. Не оглядываясь, Лейлани вошла в него, поводя по сторонам стволом пистолета. В затхлом неподвижном воздухе висел явственный запах разложения.

Вскоре она вышла в сферическое помещение с гладкими стенами. Свет давало кольцо слабых овальных ламп, бегущих по его экватору. Все поверхности от одного полюса до другого были исписаны изящным бисерным почерком. Зайдя в санкториум, Лейлани сразу же ощутила некоторую неправильность происходящего — и почти тут же к ней пришло понимание.

— Гравитация, — сообщила она громко. — Здесь есть гравитация.

Обычно астропаты предпочитали жить в невесомости, в санкторумах, защищенных от генераторов искусственного притяжения, чтобы спокойно парить в воздухе, не заботясь о такой столь примитивной, столь приземленной вещи, как ходьба. Но здесь антигравитационное поле не было включено, и, осмотревшись, сестра-послушница нашла взглядом искрящуюся панель, из которой были выломаны тумблеры управления.

Потом она увидела их и все поняла. Хор «Валидуса» состоял из трех астропатов; все они, поднявшись под потолок, сняли с себя балахоны и скрутили их в канаты, обмотав вокруг шеи и закрепив на потолке. Потом один из них, по всей видимости, разрушил систему управления.

Тела повесившихся псайкеров слегка покачивались на сквозняке, ворвавшемся в открытый люк. Тусклое освещение не позволяло по-настоящему разглядеть их лица, но Лейлани и так видела, что они превратились в раздувшиеся, окровавленные шары, — по всей видимости, перед смертью астропатов охватил припадок безумия, поскольку они ногтями исполосовали себя до мяса.

Увидев белое как мел лицо послушницы, Кендел сразу поняла, что произошло в санкторуме астропатов.

«Все цели самоликвидировались». Лейлани, не задумываясь, воспользовалась боезнаком, но Амендера не стала ее одергивать. Девушка сейчас была слишком потрясена увиденным. Моллита обладала куда более сильным характером, нежели готова была признать. — Рыцарь Забвения никогда бы не выбрала себе в спутницы слабака, — и, к сожалению, она отказывалась проявить себя во всей своей полноте. И именно это было основной преградой на ее пути к Клятве Безмятежности, знаку аквилы и званию настоящей Сестры.

«Приказы?» Сестра Фессалия встала перед Кендел, поигрывая оружием.

Рыцарь Забвения ненадолго задумалась, а потом качнула головой.

«Разделимся, — приказала Амендера. — Вигиляторы направятся к корме. — Кендел поднесла руку к груди. — Моя группа — к носовым отсекам. Необходимо прочесать все палубы».

Она свела руки вместе и сцепила пальцы. В одном из своих значений этот символ мог быть понят как «объединение», в другом — «столкновение» и даже как «смешение». Но сейчас он означал, что отряд должен найти и локализовать цель. Описывать задачу подробнее смысла не имело — вполне достаточно было и последних слов командующего.

«Мы найдем наших Сестер, — перешла Кендел на мыслезнак. — Это наш долг и святая обязанность».

Нортор сложила руки в знамении аквилы.

— Во имя Императора! — прошептала Моллита.

Спустившись по лестнице, они словно очутились в ледяной пещере: под их ногами заскрипели льдинки и снег. Коридор, уходивший к тюремному отсеку, был устлан, словно покрывалом, серым маслянистым талым месивом. Этот морозный пейзаж скорее можно было ожидать увидеть зимним днем на каком-нибудь отсталом колониальном мирке, но никак не среди металлических стен космического корабля. Изо рта Кендел вырвалось облачко пара, и она вопросительно посмотрела на послушницу. Их группа сейчас находилась в глубинах «Валидуса», на приличном расстоянии от внешней обшивки, и межзвездный холод никак не мог проникнуть сюда. Рыцарь поднесла палец к встроенному в бронированный воротник переключателю вокса, чтобы связаться с Вигиляторами и узнать, не сталкивались ли они с чем-то подобным. Быть может, речь шла просто об очередной загадочной аномалии, каких было полно на этом заброшенном корабле.

Но неожиданное движение Нортор заставило ее замереть. Пустая Дева дернула головой, указывая на высокие колонны грязного льда, выросшие в одном из углов. За ними виднелось какое-то шевеление… и пар чьего-то дыхания.

— Кто здесь? — озвучила общий вопрос сестра-послушница. — Назовите себя!

Кендел ощутила хорошо знакомую тяжесть в затылке. Нечто сродни предчувствию перед грозой или же отдаленному эху. Она только и успела, что сжать увенчанную орлиной головой рукоять меча, когда из-за ледяных глыб выскочила фигура и бросилась на Сестер, скользя по снежному месиву.

Это был мужчина, с головы до ног покрытый коркой инея; на одной его ноге болтался железный обруч с приваренным к нему обрывком цепи. Амендера увидела кривую ухмылку и безумно расширившиеся, удивительно белые глаза. Ладони псайкера окутались облачками пара, и Рыцарь ощутила, как падает температура. Он ловил снег, образующийся во влажном воздухе, и превращал его в ледяные клинки.

Кендел была хорошо знакома с этой породой: криокинетик. Она вскинула руку, останавливая Нортор, уже собиравшуюся вогнать в него болт, и позволила колдуну подойти ближе. Его босые ноги громко шлепали по заиндевевшей палубе.

Спустя мгновение Рыцарь увидела в его глазах выражение, какое появлялось у всех ее прежних жертв, когда те наконец осознавали, что происходит. Псайкер так торопился дотянуться до нее, что и сам не заметил, как перешел тонкую призрачную черту, за которой на него начал влиять ген парии. Он угодил в невидимый круг, внутри которого Неприкасаемая обращала в небытие всякое влияние варпа. У всех Сестер великий дар Тишины проявлялся по-разному и с разной силой; в случае Амендеры речь шла о широкой незримой сфере, окружавшей ее и подавлявшей способности псайкеров тем надежнее, чем ближе они подходили.

Криокинетик споткнулся, снежный вихрь вокруг его рук развеялся, а лед разлетелся множеством осколков. Кендел посмотрела ему прямо в глаза предостерегающим взором и покачала головой.

Псайкер оттолкнулся пятками от земли и прыгнул. Даже зверю хватило бы ума испугаться и отступить перед подобной преградой, но если этот человек и обладал чувством самосохранения, то давно уже его утратил. Он бесстрашно закричал и бросился на Рыцаря Забвения.

Сколь бы ни был развит у Сестры эффект парии, но защищал он только от чар, телепатии и прочих колдовских трюков, а против любого физического воздействия — попадания из огнестрельного оружия, удара мечом или когтями — был абсолютно бесполезен. Однако Сестры Безмолвия не зря годами тренировались в Схола Беллус на Луне. Кендел спокойно, практически небрежно отмахнулась от противника, обрушив тяжелую рукоять своего оружия на его череп. Раздался глухой звук удара, и псайкер, рухнув на колени, откатился в сторону по насту.

— Ты что, не видишь, кто перед тобой? — спросила Лейлани. — Тебе нечего противопоставить нашей Тишине.

— Вы не слышите! — закричал колдун, срываясь на глухой лай. — Если не слышу я, то и вы не должны! — Он вскочил на ноги и снова бросился к Кендел. — Ты не должна этого слышать!

В том, что он совсем спятил, не оставалось никаких сомнений.

По всей видимости, выброс пси-энергии, спаливший мозги рабам и сервиторам, задел его только краем и псайкер сумел воспользоваться всеобщей паникой, чтобы сбежать из камеры. Впрочем, это не имело никакого значения. Все равно теперь от него не было никакого толку.

Рыцарь Забвения шагнула ему навстречу, сжимая полуторный меч обратным хватом. В последнюю секунду она прокрутила оружие в руках так, чтобы противник напоролся на клинок шеей, и позволила инерции закончить начатое дело. Из обезглавленного тела ударил фонтан крови, заливая грязный снег. Золотую броню Кендел забрызгало алым, но кровь, бившая из рассеченных артерий, быстро иссякла. Амендера переступила через остывающий труп и направилась дальше, роняя с клинка теплые, парящие на холоде красные капли.

«Как думаешь, что он хотел сказать? — Сестра Фессалия поравнялась со своей предводительницей. — Он говорил что-то про „слышать“. Быть может, это как-то связано с последним сообщением, поступившим с этого корабля?»

Кендел коснулась подбородка кончиками двух пальцев, и Нортор медленно кивнула, соглашаясь с ней.

— Голос, — прошептала Лейлани. — Но что это значит?

Спускаясь ниже, они стали замечать новые странные нотки в окружающей атмосфере. Воздух словно становился гуще, все вокруг было просто пропитано сальным металлическим запахом, оставлявшим омерзительный привкус, от которого никак не удавалось избавиться, сколь бы часто ни прикладывалась Лейлани к трубочке с водой, запас которой хранился в ее кирасе. Послушница видела, что Рыцарь Забвения и Пустая Дева ощущают то же самое; на их лицах возникло настороженное, мрачное выражение, как только отряд вошел во внешнюю секцию тюремной палубы, где размещались камеры для наименее опасных обитателей. Лейлани наугад заглянула в несколько кают и увидела, что во всех пол покрыт странной влажной массой, которая, возможно, когда-то была телами, если, конечно, существует на свете пламя, способное растопить плоть подобно воску. Воздух был неестественно неподвижным и настолько густым, что стал ощутимым. Послушница чувствовала кожей лица его призрачные прикосновения, подобные тем, что испытываешь, когда попадаешь в тончайшую паутину.

Фессалия Нортор, шедшая впереди, неожиданно сбилась с шага и замерла, и Лейлани тоже остановилась, приготовившись к встрече с очередным спятившим псайкером или к тому, что сейчас покажет свой уродливый лик какое-нибудь удивительное порождение варпа. Но Пустая Дева спокойно повернулась к спутницам и показала:

«Сестра».

Они нашли ее посреди одного из помещений; женщина сидела на темной железной палубе, скрестив ноги и задумчиво склонив голову. Руки Сестры лежали на изящной рукояти обнаженного меча. Лейлани было хорошо знакомо то особенное спокойствие, которым лучилась сейчас эта Сестра, — полнейшее отсутствие эмоций и движения. Это состояние, за неимением лучшего слова, называли Тишиной.

Губы женщины шевелились беззвучно, но послушнице достаточно было распознать буквально пару слов, чтобы понять, какую из литаний читает сейчас незнакомая Сестра.

— Мы Преследователи, и не уйти нашей Добыче. Мы Воины, и горе тому, кто осмелится выступить против нас… — Лейлани, осознав, что произнесла это вслух, смутилась и покраснела.

Увидев, как помрачнела Амендера, послушница вновь посмотрела на обнаруженную ими Сестру. С почти целиком выбритой головы безжизненно свисал единственный пучок ржаво-рыжих волос, пропитавшихся потом. Бледно-розовый шрам, изуродовавший левую сторону ее лица, пересекал скулу и спускался по шее подобно стрелке, указывая на молнии, выгравированные на наплечных пластинах. Поскольку эта женщина обладала тем же званием, что и Кендел, у Лейлани не осталось никаких сомнений, кто сидит перед ними.

Сестра Имрилия Геркаази из Белых Когтей зашлась сухим кашлем и открыла глаза, нарушая свою боевую медитацию. Левый пересеченный шрамом глаз женщины заменял аугметический протез из синего стекла и позолоченных деталей. Командир «Валидуса» холодно, оценивающе разглядывала послушницу.

Геркаази полностью проигнорировала протянутую Нортор руку и поднялась самостоятельно, стряхнув с себя неподвижность. Взгляды Имрилии и Амендеры встретились; вся нижняя половина лица женщины была скрыта под маской в виде решетчатых ворот, но послушница готовы была поклясться, что губы Геркаази скривились в усмешке.

«Я, конечно, знала, что кто-нибудь придет за нами, — показала Рыцарь Белых Когтей, — вот только ни за что бы не подумала, что это окажешься ты».

«Нас выбрал жребий, — с ледяным выражением лица ответила Кендел. — Штурмовые Кинжалы идут туда, куда им приказывают идти».

Конфликт между двумя Рыцарями был столь явным, что Лейлани не могла не вспомнить слухи о старом соперничестве между Кендел и Геркаази. Одна знакомая послушница как-то рассказала ей, что обе Сестры когда-то плечом к плечу выступили против огненной ведьмы на Шеол Тринус. Имрилия отказалась отступить перед натиском могущественного противника и перегруппироваться и была ранена горящими обломками, а впоследствии возложила всю вину на Кендел, отказавшуюся остаться и помочь. Прежде Лейлани полагала эту историю пустой байкой, но теперь, видя застарелые рубцы на лице Рыцаря отделения Белых Когтей, готова была признать, что в слухах была заключена толика правды.

Заметив на себе изучающий взгляд, Геркаази шагнула к послушнице.

«Ну что, налюбовалась, болтунья?» — спросила Рыцарь, и аугметический глаз блеснул в свете ламп.

Лейлани смущенно уставилась в палубу.

«Я чувствую колдовство, — сообщила сестра Фессалия. — Близко».

Рыцарь со шрамом кивнула, но ничего не ответила, продолжив общаться с бывшей подругой.

«Это все? Вас только три?»

«Нас сопровождают три Сестры-Вигилятора, — покачала головой Амендера. — Я отправила их другим путем, к отсекам на корме».

«Значит, ты отправила их на верную смерть». Геркаази издала приглушенный смешок.

Нортор тут же сжала кулак и набрала тональный запрос на сенсорах, встроенных в суставы перчатки. Лейлани услышала, как в воксе прозвучал стандартный сигнал вызова. Несколько секунд Сестры ждали ответа от второй команды, но слышали только шипение статических помех. Нортор слегка побледнела и покачала головой.

«Ужас разгуливает по этому кораблю. Я потеряла многих Сестер, сражаясь с ведьмами, сбежавшими во время всего этого безумия. — Геркаази тряхнула головой. — Мы убили ровно столько, сколько могли убить».

Побагровев от гнева, Кендел схватила второго Рыцаря за руку. Амендера не делала никаких знаков, но ее вопрос и без того был ясен.

Сестра Имрилия с преувеличенной осторожностью высвободилась и показала:

«У нас просто не было времени, чтобы отправить предупреждение. Надо было спешить сюда и возводить стену. Иначе бы все было потеряно».

— Стену?

Геркаази поморщилась, услышав голос, но Лейлани решила не обращать на это внимания.

— Я не понимаю.

Нортор сложила руки на бронированной груди, прижимая кулаки к локтям. Этот жест означал стену, бастион и заточение.

— Что здесь произошло? — спросила послушница.

«Ответь ей», — потребовала Кендел.

Геркаази пронзила девушку ядовитым взглядом, но потом кивнула и заговорила на мыслезнаке. Ее движения были столь стремительными и резкими, что необученному зрителю могли бы показаться тренировочными катами какого-то похожего на танец боевого искусства.

Сестра Имрилия рассказала о тех событиях, следствием которых стало и загадочное послание, пойманное станцией «Евангелион», и последняя запись в корабельном журнале «Валидуса».

Когда Черный Корабль вошел в варп и остановился в этой странной «пустоте в пустоте», со всего судна стали поступать сообщения о слабых псионических аномалиях. Некоторые матросы даже утверждали, будто видели блуждающие по коридорам привидения; в общем и целом такие проявления вполне обычны там, где неудержимая агония томящихся в заточении телепатов оставляет на стенах свой след, но было тут и кое-что странное.

Эти призраки действовали слаженно, выполняя задачи скорее военные, нежели потусторонние. Вскоре на тюремных палубах вспыхнул мятеж. Многие псайкеры либо покончили с собой, либо просто погибли, не выдержав ментальной волны, захлестнувшей их камеры. Как была вынуждена признать Геркаази, она и ее Сестры слишком поздно сумели понять, что происходящее вовсе не случайно и имеет своей целью освобождение самых могущественных псайкеров на борту «Валидуса». Каждый следующий импульс открывал все больше дверей и сжигал пси-кордоны, но неожиданно обретшие свободу колдуны не пытались проникнуть на другие палубы. И, что куда более удивительно, они уходили к самому сердцу мрачных тюремных коридоров, собираясь вместе. Отряд Сестер-Обвинителей рискнул отправиться следом, чтобы выяснить, что задумали выродки; все, кто ушел на задание, погибли, но прежде успели передать отчет о происходящем.

За время учебы Лейлани прочла немало книг, хранившихся на высоких стеллажах либрария Цитадели Сомнус, начиная от первого тома «Псайкана Оккультис» и заканчивая «Молчаливыми суждениями Меланы Вердтханд». Из этих произведений молодая послушница многое узнала о колдунах. И верила, что умение использовать меч, болтер и Тишину — лишь половина той подготовки, что необходима настоящей Сестре; столь же ценным было и умение разбираться в повадках врага. Благодаря своим исследованиям она знала о самых удивительных разновидностях псайкеров и потому прекрасно понимала, о чем рассказывает Геркаази, в то время как Нортор и Кендел смотрели на Рыцаря Белых Когтей со все растущим недоверием.

Та с мрачным выражением на лице продолжала:

«Самые опасные, самые сильные из колдунов, находившихся на „Валидусе“, собирались вместе и сливались в единое целое». На последнем жесте Сестра Имрилия словно сделала ударение, с силой сжав ладони вместе и сцепив пальцы: сплавление, слияние или объединение.

Лейлани почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах.

— Я читала об этом, — встряла она. — Коллективный разум, образованный отдельными сознаниями телепатов. На древней Терре в Эпоху Раздора, в национальном государстве Жермании, для его обозначения использовалось особое слово. Гештальт.

Сестра Амендера угрожающе шагнула к Геркаази.

«Пожиратель жизни, — раздраженно размахивала руками Кендел. — Почему он не был использован?»

«Сбой, — ответила Имрилия, сверля бывшую подругу взглядом. — Саботаж/Внешнее воздействие. Причина неизвестна».

Все четыре Сестры некоторое время стояли неподвижно, обдумывая сложившуюся ситуацию. Какая бы сила ни привела к ней, какова бы ни была природа псионического импульса, создавшего это противоестественное слияние, сейчас стоял только один вопрос: как справиться с ним? Лейлани тут же поправила себя: «Как уничтожить его?» — поскольку столь чудовищной мутации не было места в упорядоченной Галактике Императора.

Геркаази вернулась к своему повествованию и теперь выглядела не столько раздраженной, сколько печальной из-за воспоминаний о тех мерах, на которые ей пришлось пойти. Прекрасно понимая, что, даже объединившись, Охотницы на ведьм, Вигиляторы и Обвинители «Валидуса» ничего не смогут противопоставить чудищу, питающемуся силами многочисленных колдунов, Имрилия поступила единственно возможным образом.

Последнее ее приказание предписывало всем Сестрам рассредоточиться по тюремным палубам. Они должны были отыскать подходящее место, чтобы погрузиться в медитацию и начать чтение литаний, — подходящее место, чтобы выпустить на волю свой дар Тишины. Среди прочих Сестер были те, кого именовали Дочерьми Врат: отчасти из-за их масок, половинных или полных шлемов, напоминающих своим дизайном ворота старинных замков, но также это название определялось и их миссией — становиться нерушимой преградой на пути безумия псайкеров, угрожающих покою Империума. Верная своему долгу, Геркаази приказала окружить коллективный разум и не позволять ему вырваться. Каждая из Сестер Безмолвия стала бастионом в крепостной стене, сквозь которую не мог прорваться ни один колдун. Печать парии жгла выродков ледяным огнем. Но в то же время ни одна из Сестер не могла покинуть назначенной ей позиции. Ситуация зашла в тупик.

«К счастью, теперь есть вы, — продолжала Имрилия, возвращаясь к мыслезнаку. — Вы займете мое место, а я пойду и уничтожу тварь».

Кендел сжала губы. Ее бывшая подруга нисколько не изменилась, а случившееся с ними на той безлюдной планете не только не сломило Геркаази, но, напротив, лишь сделало ее еще более упрямой и жесткой. Несмотря на то что обе они находились в одном звании, Имрилия продолжала обращаться с Амендерой как с подчиненной.

«Мы прибыли не в качестве подкрепления, — заметила Кендел. — Наша задача — спасти вас».

Имрилия ответила гневным взглядом, шрам на ее щеке начал наливаться кровью. Так же как хирурги Сестринства заменили ей глаз, они с легкостью могли исцелить и разгладить зарубцевавшуюся плоть на ее лице, но она предпочла сохранить это уродство и носила его словно какую-то почетную награду. Амендера презрительно скривила губы — подобного стоило бы ожидать от Астартес, но никак не от Сестры.

«Мы не можем нарушить цепь. — Геркаази всем своим телом выражала негодование. — Стоит выпасть одному звену, и ужас вырвется на свободу, начнет охоту по всей Галактике. Это единственный выход. Я пойду и убью его».

«Мы, — поправила Кендел, обводя отряд рукой. — Мы вместе убьем его».

«Моллита заменит Рыцаря в кольце, — кивнула Нортор, — и мы сможем напасть на тварь втроем».

Кендел посмотрела на сестру-послушницу и покачала головой. Сколь бы ни были велики ее книжные познания, каким бы ни был ее потенциал, Лейлани еще не была готова к этой роли. Ее по-прежнему обуревали многие сомнения, ее мысли были слишком беспокойны, чтобы прийти к подлинной Тишине. Рыцарь Забвения показала жестами, что желает, чтобы место Геркаази заняла Пустая Дева.

Фессалия Нортор помедлила всего долю мгновения, столь краткую, что вряд ли бы это заметил кто-то недостаточно с ней знакомый, а потом опустилась на колени и обнажила меч, принимая позу для медитации. Но прежде чем погрузиться в транс, она сняла огнемет и без лишних слов и церемоний вручила его послушнице.

Кивнув, Лейлани приняла оружие и выпрямилась, стараясь найти в себе должную отвагу.

В следующую секунду Геркаази шагнула вперед, становясь почти вплотную с Кендел.

«Поддержка не требуется, — резко и сердито размахивала руками она, перейдя на боезнак. — Ждите здесь».

«Помнится, ты порицала меня за то, что я отказалась тебе помогать. Теперь же ты отвергаешь мою поддержку, когда я предлагаю ее добровольно?» С каждым жестом Амендеры шрам на щеке Имрилии становился все более пунцовым, подобно маяку, выдавая ее гнев.

Было мгновение, когда казалось, что Геркаази взорвется и выразит все свои обвинения вслух, но затем она отвернулась:

«Ладно, идем. Но помни: вы на моем корабле и приказываю здесь я». Рыцарь Белых Когтей не стала дожидаться ответа и зашагала к люку.

«Согласна», — скрестила пальцы на груди сестра Амендера и, обернувшись, заметила внимательный взгляд послушницы.

За созданной париями стеной простиралось царство безумия — безумия и фантомов.

Призраки набрасывались на них со всех сторон, проходя сквозь стены и палубы, выползая из теней, выскакивая из-за колонн. Они мерцали и стенали; от их воя закладывало уши.

Болтерные заряды и струи горящего прометия пролетали сквозь них, не причиняя вреда. Мало толку было бы и от мечей. Но, приблизившись, призраки вскрикивали и испарялись, словно утренняя роса под лучами солнца, едва успев войти в зону, где начинал действовать эффект парии. Однако среди миражей, подобные кинжалу, скрытому под плащом, таились и создания из плоти и крови. Все они некогда были матросами «Валидуса», но лишились рассудка так же, как и те, кого Сестры уже видели на верхних палубах. Вот только в отличие от тех бедолаг не впали в ступор, но превратились в кровожадных безумцев. Прячась за спинами спектральных двойников, они накидывались на Кендел, Геркаази и Моллиту, размахивая арматурой или вырванными из человеческих тел конечностями.

Заточенные внутри незримого барьера, силы, извратившие сознание этих рабов, обратились против себя. Подчиненные им люди походили на зверей, угодивших в западню, утративших все человеческое. В их выжженных мозгах господствовали мрак и пустота. Кендел случайно встретилась взглядом с мужчиной, одетым в комбинезон механика, но не увидела в его глазах ни единого признака разума — лишь то же самое отрешенное выражение. Ее охватило бешенство: эти чертовы болваны не были даже врагами, а были просто жертвами колдовства, захлестнувшего «Валидус».

Но Амендера не позволила эмоциям помешать ей дать безмозглым тварям то, чего те заслуживали. Ее меч выписывал одну дугу за другой, вспарывая тела, разбрасывая алые брызги.

Оба Рыцаря Забвения сражались так, словно были зеркальными отражениями друг друга. Их тела сами собой вспомнили долгие годы, проведенные в тренировочных залах Сестринства. Лейлани шла следом, поливая врагов пылающим прометием из подобного колоколу зева огнемета. Противники погибали один за другим, разваливаясь под ударами мечей или же превращаясь в живые факелы. Нематериальные твари обращались в пыль, зависавшую в неподвижном воздухе, а настоящие устилали палубу своими трупами.

Когда возникла минутная передышка, все три Сестры уже задыхались от усталости. Кендел увидела, как Геркаази вытирает клинок об одежду убитого раба, и задалась вопросом: как воспринимает Рыцарь Белых Когтей этих несчастных созданий? И поняла, что вряд ли они сойдутся во мнении. Сестра Имрилия всегда делила мир на черное и белое, на хороших и плохих. В ее сознании не было места оттенкам серого; если честно, именно это и послужило основной причиной разногласий между Кендел и Геркаази.

Лейлани повесила огнемет на плечо, затушив трепещущий язычок пламени.

— Клянусь Троном, — хриплым голосом произнесла она, — они лезли на нас, точно муравьи-солдаты из потревоженного муравейника. Боюсь даже представить, какая сила ими руководила.

Геркаази окинула послушницу неодобрительным взглядом, словно пытаясь убедить ту замолчать, но Моллита была слишком увлечена своими мыслями, чтобы это заметить. Лицо Лейлани неожиданно побледнело, когда ее посетила ужасная догадка.

— Наставница, — опасливо произнесла девушка, — а что если все это, — послушница широким жестом обвела стены Черного Корабля, — только часть какой-то игры, затеянной взбунтовавшимися Астартес? — Она уже не могла сдерживаться, и слова полились ручьем: — Нам доподлинно известно, что некоторые из Легионов причастны к колдовству и…

Лязг бронзы о сталь вынудил послушницу замолчать, и Кендел, обернувшись, увидела, как Геркаази снова бьет рукоятью меча о палубу.

«Неужели она всегда настолько болтлива?» — спросила Имрилия.

«А ты боишься, что она может оказаться права?» — откликнулась Кендел.

Не утруждая себя ответом, Геркаази отправилась дальше. Взмахнув мечом, она указала на широкий овальный люк впереди. Ни с чем не сравнимый металлический запах псайкеров был здесь особенно силен, их ментальное эхо вызывало привычную пульсацию в висках Амендеры.

За люком обнаружилось помещение, в дальнем конце которого виднелась дымящаяся молекулярная печь. Это зрелище было последним, что видели в своей жизни наиболее опасные и неуправляемые псайкеры, оказавшиеся на борту Черного Корабля.

Их казнили прямо здесь, завалив на железную палубу, а затем сбрасывали трупы в печь, где они превращались в пепел. Предположительно ни один колдун не мог воскреснуть после столь тщательного уничтожения.

Здесь Сестры и обнаружили коллективный разум — составлявшие его мужчины и женщины сгрудились вместе. Кто-то стоял, кто-то лежал, а кто-то и вовсе удивительным образом парил в воздухе возле стен. В отличие от тел на верхних палубах, эти были вполне живы и подвижны, но от этого было только хуже.

— У них нет лиц, — произнесла Лейлани.

Впрочем, это замечание было верным только отчасти. У каждого из почти сотни представителей этого противоестественного слияния были и глаза, и нос, и рот, но их черты пребывали в постоянном движении, изменении. Они казались лишь эскизами, незаконченными набросками человеческих лиц. В одно мгновение вы видели длинный нос и узкий разрез глаз, затем наблюдали за тем, как они округляются, как расширяются скулы, а рот превращается в едва заметную щель. Кости их черепов непрерывно издавали щелкающие и хлюпающие звуки, непрерывно перестраиваясь в новые комбинации.

Все они разом обернулись к Сестрам, выворачивая шеи самым причудливым образом. Послушница скинула огнемет с плеча и проверила прометиевый бак — тот опустел уже наполовину. Пальцы ее легли на спусковой крючок, и оружие тихо зашипело, готовое к бою.

«Вот он, — показала Геркаази. — Это и есть Голос».

Они вошли в комнату, и ближайшие к ним части гештальта поспешно отпрянули, стараясь держаться как можно дальше от излучающих псионическую отраву Неприкасаемых. Три женщины выстроились в плотный треугольник так, чтобы каждая из них прикрывала свой угол атаки.

В отличие от криокинетика и аугметированных псов, на постоянно изменяющихся лицах невозможно было прочитать никаких эмоций, никаких явных проявлений агрессии. Они просто спокойно наблюдали за Сестрами сотней пар глаз, в которых едва заметно сиял один общий интеллект.

Лейлани задумалась над тем, как можно убить это порождение Хаоса; оружия, которое принесли с собой Сестры, явно не хватило бы, чтобы уничтожить все тела разом. Как отреагирует гештальт, если начать резать его по частям?

Тела покачнулись и одновременно испустили вздох. Их лица обрели нахмуренное выражение и перестали изменяться.

— Довольно, — заговорили они хриплым, лишенным эмоций хором, и от этого по спине послушницы побежали мурашки; разные группки псайкеров произносили разные звуки, создавая странную, противоестественную гармонию. — Опустите оружие…

Лицо Геркаази перекосилось от гнева, когда она услышала это требование. Рыцарь Белых Когтей зарычала и ринулась вперед — и ближайшая группа тел бросилась врассыпную. Сестра Амендера пыталась остановить спутницу, но было уже слишком поздно. Меч Имрилии, на котором еще не успела остыть кровь прошлых убийств, обрушился на плечо облаченной в тюремную робу женщины, на лбу которой виднелось клеймо телекинетика. Этот удар развалил несчастную практически пополам, а Геркаази, не теряя времени, уже развернулась к стоявшему рядом мужчине и отсекла ему руку. Он повалился на палубу, заливая металл хлещущей из обрубка кровью.

Остальные псайкеры разбегались с удивительной скоростью, напомнив Лейлани стайку древесных птиц с ее родной планеты. Отдельные части коллективного разума утекали, подобно воде, оставляя позади убитых и раненых. Послушница вдруг поняла, что смотрит на них как на некую единую сущность, более не воспринимая псайкеров как независимые части чего-то большего.

Лишившись связи с остальными, мужчина с искалеченной рукой неожиданно зашелся криком, а кости его черепа затрещали, перестраиваясь, пытаясь придать лицу изначальный облик. Оставшись в одиночестве, псайкер стал напоминать того безумца, с которым Сестры столкнулись в коридорах. Геркаази заставила его умолкнуть, вспоров колдуну горло.

— Опустите оружие! — В этот раз каждый член гештальта кричал в полную мощь своих легких.

Отраженный эхом от стен помещения, этот рев был настолько силен, что Сестры на секунду остановились.

Лейлани ощутила замешательство. Тех псайкеров, что набились в эту комнату, и то хватило бы, чтобы расправиться с вторгшимися на их территорию Рыцарями и послушницей, а уж образованному ими удивительному организму и подавно доставало сил, чтобы уничтожить Сестер, обрушив на их головы стальное покрытие потолка, или спалив весь кислород в пирокинетической буре, или любым другим способом.

Так почему же они еще живы?

— Чего вы хотите? — спросила она.

Внутри у нее все похолодело, когда она услышала ответ, произнесенный множеством ртов:

— Лейлани Моллита. Имрилия Геркаази. Амендера Кендел. Я ждал вас.

— Они знают, как нас зовут… — После рева толпы голос послушницы прозвучал непривычно тихо.

«Колдовство! — яростно заплясали пальцы Геркаази. — Они прочитали наши мысли!»

«Это невозможно, — спокойно ответила Кендел. — Ни один телепат не сумеет проникнуть в крепость наших сознаний. Мы — Неприкасаемые».

— Я знаю, кто вы, — откликнулся хор. — Нам надо поговорить.

Лица столпившихся псайкеров пребывали в постоянном движении, перестраиваясь с каждым словом.

Психические волны накатывали на Сестер, подобно волнам маслянистого океана. Присутствие коллективного разума отзывалось тихим эхом в их головах. Послушница еще крепче сжала огнемет, отчаянно пытаясь справиться с нервной дрожью. Вначале все эти ужасы, прочитанные Лейлани в либрарии, потом изуродованный варпом Астартес на лунной базе, а теперь еще и это… Казалось, что все легенды, все мифы о разрушительных силах, действующих в этой Вселенной, были абсолютной правдой.

«Уж не знаю, из какого темного угла варпа ты выползла, тварь, но я отправлю тебя обратно». Кендел вложила меч в ножны и решительно вскинула болтер.

— Перед вами вовсе не лик Хаоса, — зашлась в хохоте толпа. — Я просто посланник, явившийся передать сообщение.

«Что еще за сообщение?» — резкими, рубящими движениями потребовала ответа Кендел.

— Предупреждение… — продолжал хор. — Однажды вы его уже получали… но было слишком поздно, чтобы изменить ход вещей. Ты была там, Амендера Кендел. Ты все видела своими глазами.

Рыцарь едва заметно кивнула и сложила пальцы в жесте, обозначающем Астартес.

— Гарро… — прошептала сестра-послушница.

— Услышьте новое предупреждение. — Хриплый хор немного помедлил. — Донесите его до ушей Императора Человечества. Приближается Тьма, Сестры. Скоро откроется великое Око, и Хорус возвысится. Мне ведома история будущего.

Кендел переглянулась с послушницей. Способность к предвидению была задокументированным даром, хотя и очень редким, и к тому же предсказания было крайне трудно интерпретировать. Лейлани знала, что наставница сейчас прокручивает в голове услышанные слова; если это слияние и в самом деле обладало достаточным могуществом, чтобы проникнуть сквозь завесу времени, то Сестры получили возможность узнать о событиях, которым еще только предстояло произойти.

Геркаази же лишь звучно сплюнула на палубу и взмахнула мечом.

«Уничтожить тварь! — показала она. — Все это просто уловки колдовского отребья, а то и самого Воителя! Нельзя терпеть присутствия этой мерзости в реальности богоподобного Императора. Чудовище необходимо убить!»

Она ринулась в бой, высоко подняв меч и вращая головой, подобно ястребу, высматривающему жертву.

Когда она приблизилась, коллективный разум разделился на небольшие группки, отступавшие от Рыцаря вдоль измазанных сажей стен.

— Я вам не враг! — раздался многоголосый крик. — Приближается буря, но все еще можно исправить!

Однако ответом на эти слова стал лишь очередной взмах меча, сразивший еще одного псайкера.

— Вы можете предотвратить тысячелетия бесконечных войн! — В голосе хора явственно слышались паника и отчаяние. — Поверьте мне!

Одна из групп неожиданно бросилась прямо к Лейлани, и послушница вскинула огнемет, уже готовясь уничтожить бегущих к ней псайкеров, когда на их лицах проступила одинаковая умоляющая маска.

— Чего вы хотите? — крикнула молодая Сестра.

— Я всего лишь проводник… посыльный и послание. В безумии варпа рвутся нити пространства и времени, разрушается гобелен причинно-следственных связей. Именно это и позволяет мне говорить с вами. — (Несколько рук схватили Лейлани за края одежды.) — Я обращаюсь к вам из тех дней, что еще не наступили. Ваше настоящее — это мое прошлое. Я живу в аду, который, надеюсь, вы сумеете предотвратить. Прошло уже несколько столетий, но пожар войны не утихает.

Амендера Кендел некогда искренне полагала, что во всей Вселенной уже не осталось ничего, что могло бы повергнуть ее в шок. За долгие годы служения Сестринству, на пути от простой послушницы к чину Рыцаря Забвения, она повидала всевозможные ужасы, познала всю высоту человеческой доблести, заглянула в самые чудовищные глубины людских душ. Но эта ее уверенность рухнула, полностью разбилась, когда пришло известие о Ереси, когда она впервые посмотрела в глаза твари, порожденной самим Хаосом. Ей пришлось признать, что законы, повелевающие Вселенной, слишком сложны, чтобы их мог охватить человеческий разум.

И теперь ей снова бросили вызов. Проще всего было бы пойти путем, указанным Имрилией: устремиться в атаку, разразившись воинственным кличем. Геркаази никогда не хватало ума и терпения, чтобы хотя бы на мгновение остановиться и подумать. Порой Кендел и себя ловила на том, что в силу привычки и закоснелости принимает поспешные решения. Вот почему она и выбрала Лейлани своим адъютантом: порой Рыцарь видела в ней, словно в зеркале, молодую себя и старалась постоянно держать ее как можно ближе, чтобы хотя бы временами будить уснувшее в душе ощущение чуда.

Вот только как постичь то, что сейчас вершилось перед ее глазами?.. К ним обращался не кто-то, существующий здесь и сейчас, а голос из дней, что еще не наступили. Вестник из будущего? Как бы ни старалась Амендера смириться с этой мыслью, все равно та казалась совершенно невероятной, невозможной. Но, с другой стороны, они сейчас находились в варпе, а тот сам по себе являлся царством весьма странных вещей. В нем воедино сплетались эмоции и материя, фантазии и реальность. Если здесь искажалось само пространство, почему не могло измениться и время?

— Здесь и сейчас, — кричали псайкеры, — из своего «небудущего» я вглядываюсь в зыбучие пески прошлого, — все тела одновременно поднесли по два пальца к своим подбородкам, — чтобы поговорить.

Геркаази застыла на месте, перехватила рукоять меча и, развернувшись на пятках, рассекла ведьму, оказавшуюся на расстоянии удара. Она пока не замечала псайкеров, обступивших сестру Лейлани, умоляюще протянувших свои руки, заглядывающих в глаза. Кендел подошла к послушнице, еще не придумав, что делать.

— Ты знаешь меня, — говорил гештальт, и его лица вновь начали изменяться. — Смотри. Смотри!

В этих произнесенных нараспев словах, в их модуляции и манере речи было нечто пугающе знакомое и в то же время — нет. Почему-то казалось, что этот голос должен звучать моложе. У Рыцаря перехватило дыхание, когда лица коллективного разума закончили свое изменение и обрели постоянство. Кендел почувствовала, как у нее холодеет внутри от страшного предчувствия.

— Ты знаешь меня, — повторили лица, каждое из которых зеркально повторяло черты самой Лейлани Моллити.

Послушница закричала в ужасе, разглядывая окружающих ее людей. Не было никаких сомнений, что их облик имитирует ее собственный, вот только так, словно бы она прожила долгую, полную невзгод жизнь. Она видела себя такой, какой могла бы стать примерно к ста годам. Тембр голосов пробудил в ней воспоминания о матери. Сходство с этими тварями было непостижимым, пугающим. И Лейлани не могла отрицать: голос был ее собственным. Она попятилась, выронив огнемет из дрожащих пальцев:

— Но… как это возможно?

Весь хор разом вздохнул и ответил:

— Мне пришлось совершить ужасные поступки, чтобы попасть сюда. Заключить договоры и союзы, навсегда изувечившие мою душу.

— Мы Неприкасаемые, — просипела Лейлани. — У нас нет души.

— Еще как есть, — ответили ей. — Иначе мне нечего было бы принести в жертву, я не имела бы нужной валюты, чтобы расплатиться за это путешествие.

Лейлани увидела, что оба Рыцаря Забвения смотрят на нее с неприкрытым ужасом и изумлением. Голос же продолжал звенеть подобно колоколу:

— Эту цену я… ты заплатила охотно. Доверься мне. Отведите меня к нему, и вместе мы сумеем построить Вселенную, где не будет…

Раздался странный звук; его нельзя было назвать ни воем, ни хрипом, ни криком — он объединял в себе все три эти составляющие. Он сорвался с губ Геркаази, лицо которой скривилось в гримасе ненависти и гнева. Ее возмущение было столь велико, что Рыцарь Белых Когтей просто не могла больше сдерживаться. Ее свободная рука выписывала в воздухе яростные пируэты.

«Предательская сучка! — Ее пальцы двигались настолько быстро, что понять, о чем она говорит, было непросто. — Если это порождение безумия говорит правду, значит, ты стала якшаться с ведьмовским отродьем! Ты оступилась от присяги, принесенной Трону Терры и Императору!»

Лейлани пыталась найти хоть какие-то слова, но мысли ее путались. В конце концов, ведь и говорила с ними сейчас не она, а лишь некая ее инкарнация — женщина, какой она могла бы стать. И все-таки, видя всех этих псайкеров, носящих ее лицо, она не могла сдержать дрожь. Если все это правда, то какую же цену ей пришлось заплатить, что за договоры, о которых упоминала «старшая она», понадобилось заключить? Заигрывание с ведьмами явно должно было стать самым незначительным из ее проступков; чтобы создать мост через варп, требовалось самое черное колдовство. Ген парии надо было выжечь из ее ДНК. Ей самой требовалось стать частичкой коллективного разума, чтобы пробить брешь в пространстве и времени. Что же такое должно было произойти, чтобы подобный шаг показался ей оправданным?

Сестра-послушница испытывала внутренний конфликт. Происходящее было столь омерзительно, что ее едва не стошнило, но зерно истины в этом все-таки было.

— Да, — прошептала она наконец. — Я могла бы так поступить. Если бы это было действительно необходимо, я не стала бы задумываться о цене. Я поступила бы так же.

Обратив взор внутрь, она нашла там подлинное спокойствие и обрела свет нового понимания себя. В Безмолвии не оставалось места ничему, кроме истины.

Именно эта мысль и проводила ее в темноту, когда меч Геркаази пронзил ее спину и, пробив кирасу, вышел из груди.

Кендел едва смогла сдержать крик; ее рот раскрылся, но сила священной клятвы не позволила голосу вырваться на свободу.

Глаза сестры Лейлани закатились, из горла хлынула кровь, и тело девушки начало оседать, как только Геркаази выдернула клинок из раны. С металлическим лязгом труп повалился на палубу. Вокруг сразу же стала расплываться багровая лужа.

Амендера вскинула болтер и нацелила его на Имрилию. Рука, сжимавшая оружие, заметно тряслась. По щекам потекла предательская влага.

— Зачем? — одними губами произнесла Кендел, сжимая в кулак свободную ладонь.

Ей хотелось прокричать этот вопрос, но голос не пришел.

«Как ты можешь спрашивать?! — вызывающе посмотрела на нее Геркаази, словно не веря, что Амендера посмеет выстрелить. — Я остановила всю эту мерзость прежде, чем она свершилась. Удушила тварь в ее колыбели».

Псайкеры, стоявшие вокруг них, вначале зашептали, затем забормотали, а после сорвались на крик. Они вцеплялись друг в друга и истошно выли, раздирая в кровь лица. В их вопле раз за разом повторялось одно и то же единственное слово, в такт которому начали резонировать стены:

— Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

Воздух вибрировал, палуба стонала. Кендел пришлось отпрыгнуть в сторону, когда один из пирокинетиков неожиданно изверг пламя, превратив в живые факелы несколько товарищей по заточению. В другом углу психокинетик утратил контроль над своими силами и исчез в вихре псионического торнадо. Сейчас они все походили на беспомощных щенков, потерявших хозяина, — колдуны просто сходили с ума. Гибель Моллиты разрушила удерживавшие их связи, и теперь коллективный разум распадался прямо на глазах Рыцарей Забвения.

Сорванные пси-огнем, с потолка падали пластины металлической обшивки. В носу защипало от вырывающегося из лопнувших труб газа и дымного зловония горящего мяса. Увертываясь от очередного пылающего снаряда, Кендел увидела, как Геркаази исчезает под градом обломков. «Валидус» вновь сотрясла дрожь, застонали переборки; Амендера вспомнила об удивительной зоне спокойствия в варпе. Как долго еще та могла продержаться, учитывая, что здесь произошло?

Сделав два первых шага к выходу, Рыцарь Забвения помедлила и оглянулась, чтобы унести с собой воспоминание о лежащем на палубе трупе Лейлани… и увидела, что все вокруг начинает разрушаться, рассыпаясь зернистым песком. Откуда-то из глубины зала донесся грохот болтера, но Кендел бросилась бежать, не обращая на это ни малейшего внимания; попутно она застрелила пару колдунов, преграждавших дорогу. Выскочив в коридор, она почувствовала, что ноги ее скользят и утопают в ставшей удивительно вязкой палубе. По стенам расползалась паутина разложения, старя все на своем пути. Само Время впилось клыками в «Валидус», и аномалии, прежде ограниченные, распространились на весь корабль.

Кендел защелкала пальцами одной руки но суставам другой, передавая по всем частотам сигнал срочного вызова и надеясь найти в этом дымном полумраке сестру Фессалию либо хоть кого-то из Белых Когтей, все еще остававшихся где-то здесь. Вокс затрещал, но ответа она так и не дождалась. Тогда Амендера нащупала под плащом телепортационный маяк. Она сжала его тонкий золотой стержень в ладони, но большой палец остановился, не успев коснуться кнопки. Почему Нортор не отозвалась? Куда все подевались? Из каких глубин ада явился этот треклятый корабль?

Сплюнув, Амендера мрачно взглянула на мигающий огонек телепортатора…

В следующую секунду палуба под ее ногами разверзлась и Рыцарь провалилась в небытие.

В ее глаза ударил свет, и Кендел зашлась кашлем.

Она заморгала и поняла, что лежит, опутанная ремнями, в какой-то странной жидкости. Амендера старалась сосредоточиться, разглядывая мерцающую тень на темной стене. Спустя некоторое время к ней стали возвращаться восприятие и чувства. Она лежала в ванне, наполненной до краев бледно-розовой жижей, и была полностью обнажена, если не считать тех мест, где к ее сморщившейся воспаленной коже были подключены непонятные металлические устройства. Судя по всему, это был нартециум — контейнер, наполненный лекарствами, призванными исцелить ожоги и раны. Рыцарь видела их на медицинских палубах «Аэрия Глорис», но вот самой оказываться в них ей как-то не доводилось. Густая жижа препятствовала любым попыткам пошевелиться, давила на нее. Кендел могла лишь слегка повернуть голову, да и то только потому, что она находилась выше эмалированных бортов.

В помещении было довольно темно — свет исходил только от единственной лампы да от испускающих красные лучи глаз сгорбленного сервитора. Тот неспешно передвигался между двумя консолями, попискивавшими в такт ее пульсу и дыханию.

Кендел бросила взгляд на свои руки и увидела на ладони, в которой сжимала телепортационный маяк, след от ожога. Все-таки ей удалось уцелеть. Она вздохнула и поняла, что воздух обжигает ее легкие; внутри все горело.

— Очнулась все-таки. — Тот, кто произнес это, таился в тени позади нартециума.

Кендел сморгнула и покосилась на сервитора, но полумеханический раб не обратил на нее никакого внимания. Рыцарь попыталась подняться, но ремни держали крепко.

— Не стоит! — Голос звучал хрипло и слабо. — Все, чего добьешься, так это того, что снова откроются раны, на лечение которых мы потратили много времени.

Фигура пошевелилась, выделяясь из окружающих теней.

Это определенно была женщина… Сестра. Бесформенные одеяния, слабый блеск выбритой головы, на которой был оставлен один-единственный пучок волос. Сказать по правде, теперь Амендера была действительно удивлена; даже темнота не мешала понять, что перед ней стоит не какая-нибудь послушница, но достаточно высокопоставленная Сестра Безмолвия. И то, что она говорила вслух, требовало анафемы.

Женщина, казалось, заметила ее удивление. Она заговорила снова, и в голосе ее явственно сквозила злоба:

— Мы здесь одни. А сервитор уж точно никому не расскажет. Так что никто не узнает, что я позволила себе подать голос. — Скрывавшаяся в тени Сестра коснулась подбородка двумя пальцами. — Ты находишься на борту «Аэрия Глорис». Эта глупая стерва Нортор бросилась спасать твое бесчувственное тело. Телепорт возвратил тебя на корабль. — Странная Сестра качнула головой. — Но Пустая Дева перехода не пережила.

У Кендел защемило в груди; они много лет дружили с Фессалией, и эта утрата болью отозвалась в сердце.

— Кое-кому из Белых Когтей удалось уйти в спасательных капсулах. — (Кендел услышала глухой, издевательский смех.) — Мы просто везунчики. Не каждый день увидишь такое зрелище. — Сестра всплеснула руками. — «Валидус», — раздираемый псионической бурей, заживо пожираемый свихнувшимся временем. Корабль разметало на клочки, а варп вокруг него закрутился водоворотом. Ах, — женщина поежилась, — какое все-таки наслаждение расписывать все это, не прибегая к языку жестов!

Кендел гневно вскинула правую руку, насколько это позволяли ремни, чтобы отступница смогла прочитать ответ:

«Ты нарушила присягу. Нарушила Безмолвие».

— О, Он простит меня. — Говорившая шагнула ближе, и Амендера увидела перед собой Имрилию Геркаази. — Вера в Него позволила дойти мне до спасательной капсулы, когда ты оставила меня умирать. Это Его рука направляла мой меч, когда я казнила отступившуюся послушницу. Именно Он помог мне, когда ты бросила меня на Шеол Тринус.

Разъяренно зарычав, Кендел рванулась вперед, натягивая удерживавшие ее ремни, и розовая жидкость брызнула на пол. Из раскрывшихся ран потекли тонкие струйки крови, смешиваясь с целебным составом. Вся несправедливость того факта, что стоящая перед ней безжалостная, бессердечная тварь выжила, а бедная Лейлани погибла, наполняла ее душу ненавистью и отвращением.

Геркаази подошла еще ближе и слегка склонила голову:

— Кем бы ни было то чудовище, я покончила с ним, как и обещала. Твоя послушница вступила в связь с порождением варпа, и обсуждать тут нечего. — Имрилия вздохнула. — Допускаю, что в его словах и в самом деле могла быть толика истины, но подумай сама, если это и вправду был посланец из еще не оформившегося будущего, то его смерть здесь и сейчас разорвала цепь событий и они уже никогда не произойдут. — Рыцарь Белых Когтей кивнула своим мыслям. — Можно даже сказать, что я спасла ее от самой себя. Теперь она не покроет себя позором, а семена скверны в ее душе не смогут прорасти.

«Посланник, — морщась от боли, жестикулировала Кендел. — Ты убила посланника. Не имеет значения, что нам хотели сказать, но мы должны были выслушать, прежде чем принимать решение. Он говорил о войнах, которые можно предотвратить, о великом пожарище!»

— Даже если ты станешь болтать, тебе никто не поверит, — покачала головой Имрилия. — Ты только погубишь свою репутацию, ведь я стану все отрицать. Как минимум ты разрушишь свою карьеру. В худшем же случае добьешься раскола в Сестринстве. — Геркаази внимательно разглядывала собеседницу, смакуя каждое слово на языке. — Скажи, Амендера, ты и вправду желаешь этого?

«Ты просто слепая дура. Безмозглая и самоуверенная дура. — Кендел отвернулась. — Ты и такие, как ты, — раковая опухоль Империума».

— Поверь, мое зрение куда острее твоего, — ответила Геркаази, вновь отступая в тень. — Мои глаза открыты для правды. Лишь только у столь совершенного существа, как Бог-Император, есть право вмешиваться в плетение времени.

Услышав слово «Бог». — Кендел озадаченно посмотрела на Рыцаря Белых Когтей, но та уже отвернулась и начала удаляться, продолжая бормотать практически себе под нос:

— Если война и случится, то лишь потому, что она угодна Ему. Сестра, я носитель Слова Его, и нет места рядом со мной тем, кто хранит молчание, видя славу Его.

Геркаази растворилась во мраке, и Кендел закрыла глаза. Она пыталась вновь обрести внутреннюю тишину, но не находила ее.