Легенды мирового рока

О форме и содержании (вместо предисловия)

Этой книжки никогда бы не случилось, если бы не мое жуткое тщеславие. Просто невероятное. Грешен, чего уж.

Много лет работая журналистом, поневоле привыкаешь к общению с музыкантами: что ни день – то интервью или концерт. Причем порой – не какой-нибудь проходной концерт, а концерт мегазвезды. Или – того лучше! – интервью с этой самой мегазвездой. Работа такая, ничего не поделаешь.

Тут я уже вижу, как вы хотите захлопнуть книжку и, обвинив меня (не без причин) еще и в гордыни – вообще желаете забыть о моем существовании. Но, прошу вас, потерпите еще немного. Я сейчас объясню, что все не так радужно, как выглядит на первый взгляд.

…Я выходил из здания фешенебельного отеля, где минуту назад брал интервью у приехавшего в Россию Ринго Старра. Самого Ринго Старра! Одного из битлов! Того самого Ринго Старра! Повторите эту фразу несколько раз, посмакуйте ее, как хорошее вино, осознайте величие момента.

Вот только чего-чего, а величия момента я как раз и не чувствовал. Признаться честно, я не чувствовал вообще ничего. Если бы лет двадцать назад мне кто-нибудь сказал, что однажды я буду разговаривать с самим Ринго – и после этого ничего не почувствую, то я бы, наверное, плюнул ему в лицо. Я, школьник, чей день начинался и заканчивался с прослушивания битлов, тех самых битлов, что смотрели на меня с многочисленных плакатов на стене моей комнаты, тех самых битлов, в чьих песнях я искал – и находил, что немаловажно! – ответы на все животрепещущие вопросы, которые так волнуют пятнадцатилетнего мальчишку…

А тут – и вправду – ничего. Я только что поговорил с веселым, жизнерадостным дяденькой 70 лет. Поразился его чувству юмора. Умилился крепости рукопожатия (Мне! Пожимал! Руку! Ринго!). И ничего не почувствовал.

И я понял – с журналистикой надо завязывать, если я не хочу окончательно и бесповоротно очерстветь сердцем. Когда музыка превращается для тебя в пищу, а музыканты – в источники этой пищи, немедленно стоит садиться на новую диету.

Так я из журналиста превратился в… тут хочется сказать «учителя», но тогда вы снова обвините меня в гордыни и уж точно захлопнете книжку, а я бы хотел, чтобы вы отошли с нею от магазинной полки и направились прямиком к кассе.

Одним словом, я решил рассказывать людям про музыку. Но не просто про музыку – а про рок-музыку. Про рок-музыку, которую я наконец-то снова могу любить. Надо сказать, она мне платит тем же самым.

А еще – рок-музыка полна удивительных тайн и порой – неразрешимых загадок. Ну, или кажущихся неразрешимыми. О таких тайнах и загадках я люблю рассказывать больше всего на свете.

В этой книжке – тринадцать разных историй: некоторые очень странные, некоторые – шокирующие, а некоторые – чрезвычайно субъективные (что и понятно – пишу их, то есть рассказываю, я сам, а я – не чужд субъективности). Если они вам понравятся, то я напишу следующую книжку, в которой будет еще больше таинственных и необычайных историй. Впрочем, даже если не понравится, я ее все равно напишу.

Так что если вы до сих пор еще стоите у магазинной полки и думаете – покупать вам книжку или нет, то я говорю вам – нет, более того, я вас очень прошу: покупайте книжку, прочтите ее, а потом – приходите ко мне на лекции, пишите мне письма, не соглашайтесь, спорьте со мной – но только не оставайтесь равнодушными. Хуже равнодушия в мире нет ничего.

А в рок-н-ролле вообще равнодушным не выжить. Так что – я очень надеюсь на тебя, читатель, да-да, вот именно на тебя. Если нас будет уже двое – яростных и неравнодушных, – то это уже чуть больше, чем я один. Ну и, конечно, в этом мы немного уподобимся героям моей книжки – уж эти ребята чем-чем, а равнодушием уж точно не страдали.

Так что – долой равнодушие, даешь рок-н-ролл! В путь, дорогой читатель! Нам предстоит удивительное приключение. Устраивайся поудобней, начинай читать – и вперед!

Павел Сурков

Кто убил Джона Леннона? (лекция-расследование)

Когда начинаешь цикл лекций о рок-н-ролле, поневоле приходится говорить о The Beatles. He только потому, что с них все началось. Не только потому, что они – главные. А просто потому, что именно эти четверо парней сделали в музыке то, что никто до них не делал. Они сотворили из музыки бизнес. Посмотрите на то, что сегодня называют «шоу-бизнесом», – все это в том или ином виде уже сделали Джон, Пол, Джордж и Ринго. Все верили в то, что рано или поздно они снова перевернут нашу жизнь, сотворив очередное невероятное волшебство, – но главный миф о том, что ливерпульская четверка рано или поздно соберется вновь, миф, просуществовавший целых десять лет после распада группы, был разрушен тридцать с лишним лет назад выстрелами рядом с домом «Дакота» в Нью-Йорке.

Фраза «кто убил Джона Леннона?» звучит, на первый взгляд, удивительно парадоксально, потому что ответ на этот вопрос известен ровно всем. 8 декабря 1980 года Марк Дэвил Чэпмен пять раз выстрелил в Джона. От полученных ранений музыкант скончался – по одной версии в машине «скорой помощи», по другой – уже в госпитале. Тем не менее, вопрос о том, кто же на самом деле убил Джона Леннона, продолжает активно обсуждаться и по сей день. И причина вот в чем: душевное состояние Марка Чэпмена, одного из самых известных преступников XX века, не позволяет судить о нем как о стопроцентно вменяемом человеке. Чэпмен – и это признают практически все исследователи жизни Леннона – оказался той самой роковой случайностью, которая была для Джона фактически предрешена, как бы ни прискорбно это прозвучало. Настоящего убийцу Джона Леннона – а вовсе не его слепое орудие, случайного маньяка, сумасшедшего фанатика – нам и предстоит отыскать.

Существует несколько версий о том, кто же все-таки был повинен в трагическом конце Леннона, и мы сегодня попытаемся охватить их все. Мне, кстати, кажется, что если бы Леннону, скажем, году в 63-м какая-нибудь провидица сообщила о том, каким именно образом он закончит свои дни, сам Джон ничуть не стал бы возражать против такого конца: 8 декабря 1980 года рок-музыка приобрела не просто своего главного героя – умирали и до Леннона, в сонме покойников уже пребывали такие персонажи, как Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Джим Моррисон. Но все они умерли, скажем так, вполне обоснованной смертью – как говорил генерал Епанчин у Достоевского: «При вашем образе жизни и нравственном облике это вполне логично».

Смерть Джона была вопиюще нелогична. Она была чудовищна по своей нелепости: за несколько дней до гибели он выпускает Double Fantasy – отличную пластинку, «вылежавшуюся» за пять лет, все песни как на подбор, даже те, которые поет не Леннон (формально – это не сольник Джона, а совместный альбом с Йоко). И это – отличные песни, очень цельные, очень зрелые, очень взвешенные. Это был отличный камбэк, который в одночасье закончился. Утром 8 декабря Джон подписал Чэпмену пластинку, а вечером этого же дня Чэпмен Леннона застрелил. Так не бывает, так не должно было быть – но было именно так. Оттого смерть Леннона выглядела до ужаса глупой, деланной, пошлой. Отсюда и множество версий причин его смерти, исследований тех обстоятельств, которые заставили Марка Чэпмена взять в руки оружие – а самое главное, заставили его спустить курок.

Первая версия этой причины, пожалуй, самая шокирующая, претенциозная и пропитана здоровой долей черного юмора, который так любил сам Леннон. Это версия политическая, и лучше всего она оказалась изложена в советском журнале «Смена», вышедшем в марте 81-го года. Версия шокирующая еще и потому, что фактически в подготовке убийства Леннона обвинили человека, который вот уже три года был как мертв. Ну, или считался мертвым. Я говорю об Элвисе Пресли.

Обвинять Пресли в причастности к смерти Леннона – ничего бредовее быть не может, но тем не менее, эта версия при ближайшем рассмотрении оказывается достаточно стройной и – о ужас! – весьма убедительной. Конечно, Элвис здесь выступает не в качестве персонифицированного зла: он, естественно, не науськивал Чэпмена на Леннона, не учил его стрелять из собственных пистолетов (Элвис, кстати, фанатично обожал огнестрельное оружие, у него была огромная коллекция старинных ружей и револьверов, а пару своих «кольтов» он в свое время даже подарил Ринго Старру), но Элвис при этом оказался прямо замешан в «деле Леннона». У Пресли был один – довольно странный – фетиш: он жутко хотел стать государственным служащим, поступить на любую чиновничью должность, но желательно – в силовые ведомства. Собственно, погоны в армии Элвис уже носил – и главный красавчик американской сцены превратился в маскулинного идола: комиксовый герой, капитан Америка – если что, то и красотку околдует, и с оружием в руках родину защитит.

И в начале 70-х Элвис ведет себя чрезвычайно странно. Он начинает донимать президента США Ричарда Никсона откровенно истерическими, а порой – просто идиотскими посланиями. Он просит… принять его в штат ФБР в качестве агента. При этом просится он в очень любопытный отдел – в Бюро по наркотикам и опасным лекарствам. Он пишет прошения следующего содержания: «Я смогу принести и принесу больше пользы, если стану федеральным агентом с широкими полномочиями… Я серьезно изучил вопрос наркомании и методы промывания мозгов, которыми пользуются коммунисты, и я нахожусь в самом центре происходящего, где могу принести и принесу максимум пользы», – перед нами серьезная заявка на успех.

История заканчивается довольно забавно. Элвис пишет Никсону письмо, летит в Вашингтон и самолично относит послание в Белый дом. Дальше в резиденции президента начинается шок: Никсон не понимает ни черта, что от него хочет этот идиот, но помощники быстро разбираются, что к чему. Элвис на службе государства выгоден, его можно будет использовать как мощное пропагандистское оружие, например, заставить записать антинаркотический альбом (напоминаю, главные жертвы героина и кокаина уже ушли в мир иной – я имею в виду Хендрикса, Джоплин и Моррисона), пропаганда здорового образа жизни важна чрезвычайно. И тогда советник Никсона Эджил Кох (он потом станет одним из главных фигурантов Уотергейта) уговаривает Никсона принять Элвиса в Белом доме.

Встреча состоялась, и, надо сказать, Никсон ничего на этой встрече не понял. Элвис с первой минуты начал рассказывать о том, какие мерзавцы эти The Beatles, как они разжигают антиамериканские настроения, что надо их вообще запретить и все такое. Никсон вообще не понимает, что этот человек – Пресли – от него хочет, и единственная фраза, которую Никсон из себя выдавил, звучала приблизительно как «Ты диковато одеваешься», на что Элвис отвечает: «У вас свое шоу, господин президент, у меня – свое».

Но Пресли своего добился: Никсон дает поручение изготовить для Элвиса специальный значок федерального агента с широкими полномочиями, и Пресли получает вожделенную цацку.

Итак, у антиамериканской пропаганды – то есть у пропаганды советской – появляется свой мощный антигерой. Понятно, что пресса много пишет о Пресли, публикуют фотографии, как ему вручается значок, как он встречается с Никсоном. Но козырь этот пропаганда пока приберегает – до поры до времени, пока не приходит время эту карту разыграть.

И вот тут мы возвращаемся к тому самому журналу «Смена»: на дворе 1981 год, еще жив Брежнев – и в молодежном журнале выходит статья на два разворота с огромной фотографией Леннона: той самой, где он подписывает альбом Чэпмену (еще одна роковая случайность – фотографу удалось сделать снимок, как Джон дает автограф человеку, который через несколько часов его убьет). Конечно же, основной пафос статьи предсказуем – Джон Леннон был затравлен американской пропагандой! Его, борца за мир и свободу, травили продажные американские журналисты и все американское общество – а главное, во всем виноват негодник Пресли, приверженец, клеврет капитализма, и действующий агент ФБР! Именно он подготовил досье на Леннона, которое затем было использовано в пропагандистских целях, вокруг которого была развернута вся травля Джона, а дальше – дело техники: при столь сильном общественном накале рано или поздно найдется маньяк, который выпустит роковую пулю. И таким маньяком как раз и стал Чэпмен – пешка в чужой игре.

Доля истинности тут, конечно, присутствует: как ни прискорбно, если бы Чэпмен по какой-то причине не застрелил бы Леннона вечером 8 декабря, то его жертвой стал бы другой человек: в вещах Чэпмена нашли программку пьесы «Человек-слон», в которой играл Дэвид Боуи – имя Боуи было обведено Чэпменом в траурную рамку. Как оказалось, Чэпмен ходил на спектакль и даже фотографировал Боуи у дверей на сцену. Полиции Чэпмен признался, что если бы ему не удалось убить Леннона, то он бы вернулся в театр и застрелил Боуи.

Но вот история об Элвисе – зловещем агенте ФБР, конечно же, не выдерживает никакой критики: Пресли коллекционировал, помимо оружия, еще и значки государственных служб – а значка ФБР у него не было. Так что единственным способом заполучить заветный экземпляр к себе в коллекцию оказалось непосредственное поступление на работу в Бюро. Не более того – вот тут вся первая версия и рассыпается, как карточный домик.

Вторая версия смерти Леннона несколько более лирична, если можно так выразиться. Содержится она в интереснейшей книге Альберта Голдмана «Жизни Джона Леннона». Она издана у нас в серии «ЖЗЛ» и безусловно заслуживает того, чтобы ее прочесть. Голдман в этой работе предельно критичен – во всех невзгодах Леннона он винит ровно одного человека, и, надо признаться, небезосновательно. Это – Йоко Оно.

Все битломаны делятся ровно на две категории: одни горячо ненавидят Йоко Оно, другие относятся с ней с ровно пропорциональным уважением, или даже любовью, признавая, что она была единственной музой Джона и женщиной, предназначенной для него самой судьбой.

Ко встрече с Йоко Джон подошел женатым человеком: его брак с Синтией Леннон, урожденной Синтией Пауэлл, казался весьма и весьма крепким: пара растила малыша Джулиана, Синтия во многом потакала мужу и, признаемся честно, восхищалась им, да что уж – боготворила. Она прощала Леннону бесконечные гастрольные авантюры, она снисходительно относилась ко многим его чудачествам, позволяла ему все, чего Джон желал, – в доме царил абсолютный культ Леннона. Он мог сутками ни с кем не разговаривать, бродить по комнатам и огрызаться на жену и сына – так Синтия одергивала Джулиана и просила того не тревожить папу. Но Леннону вовсе не было нужно такое идолопоклонство. Леннону нужна была не жена. Леннону был нужен партнер, соратник. И Йоко Оно пришлась тут как нельзя кстати.

Между тем, у нее был серьезный шанс стать подругой совсем другого битла. Первым с ней познакомился Пол Маккартни (он же и рассказал Леннону о выставке новой экстравагантной японской художницы). Существует даже легенда о том, что Йоко, не отличавшаяся излишним пуританством, добавила Маккартни в список своих сердечных побед и лишь потом переключилась на Леннона. Явных подтверждений этому нет – ни Оно, ни Маккартни никогда не комментировали подобные слухи, но факт остается фактом – в конце 60-х именно Пол Маккартни был завсегдатаем разнообразных тусовок, где вращалась и Йоко.

История романа Леннона и Оно известна довольно подробно – в принципе, ничего экстраординарного тут нет, зависит от того, что вы думаете о Йоко Оно как об отдельно взятом культурном феномене. И, конечно, можно говорить о том, что она запудрила Джону мозги, воспользовавшись и без того не самым стабильным психологическим состоянием последнего.

С Голдманом нельзя не согласиться: Леннон действительно прожил не одну жизнь, и каждый новый этап своей жизни он начинал словно бы с чистого листа, кардинально разрушая все предыдущее, обрывая старые связи и выходя на новый этап жизни совершенно другим человеком. Эти моменты в жизни Леннона были так или иначе связаны с личными потерями – это была сперва мать Джона Джулия, затем – его лучший друг Стюарт Сатклифф, потом – менеджер «Битлз» Брайан Эпштейн, а затем Леннон потерял одного из самых важных людей в своей жизни.

Он потерял самого себя.

Когда в середине 60-х «Битлз» решили прекратить гастролировать и сосредоточиться на студийной работе, целиком и полностью посвятив себя творчеству, а не изнуряющему концертному марафону, Джон сперва воспринял это заявление с радостью, но потом – опомнился. Сперва отказ от концертов гарантировал битлам некую личную свободу: у них оставалось больше времени на саморазвитие, на музыкальные эксперименты, в конце концов – на написание песен. Но тандем Леннон-Маккартни окончательно распался: вся четверка отдалилась друг от друга, осев по собственным домам. Нет, иногда они, конечно же, устраивали образцово-показательные сборища – на несколько совместных сессий по написанию новых песен они даже приглашают журналиста Хантера Дэвиса, перед которым стоит задача по созданию авторизованной биографии «Битлз». Но волшебная магия тандема Леннон-Маккартни неизбежно уходит в прошлое. Теперь есть песни Леннона, а есть Маккартни, и единственное, для чего нужен тандем, – так это для взаимного стимулирования собственного творчества.

Если Джордж Харрисон находит успокоение в индийской культуре, то Джону все это кажется надуманным шарлатанством (когда позднее союз битлов с индийским гуру Махариши Махеш Йоги развалится – Леннон снова почувствует собственную правоту и увековечит ее в песне Sexy Sadie – изначально песня называлась Maharishi, но Леннона уговорили заменить слова). И здесь Йоко приходится как нельзя кстати: она тянет Джона в мир нового, абстрактного искусства. Только вот это – уже не тот Джон. Похоже, что это – вообще не Джон. Перед нами – потерявшийся в осознании собственного пути человек, странник, заблудившийся в лесной чаще. И Йоко пытается вывести его оттуда – но неизбежно выводит в собственный мир, в то время как даже не задается вопросом – а нужен ли Леннону этот чужой мир вообще?

Надо сказать, что сам Джон тоже ответа на этот вопрос не знает: он лишь движется по инерции. Надо снимать абстрактные фильмы и записывать абстрактную музыку – пожалуйста. Надо начинать собственное творчество? Не проблема. Тут, кстати, нельзя не оговориться о распаде «Битлз», в котором так часто обвиняют Йоко Оно – вовсе не она первой поставила вопрос о существовании группы. Первым был Ринго Старр, несколько раз порывавшийся уйти из команды, потом из обоймы выпадал Джордж – и только затем между собой выяснили отношения Леннон и Маккартни. Джон-то как раз хотел сохранить «Битлз», это Пол первым озвучил то, что давно срывалось у всех с языка – группа «Битлз» в том виде, в котором она существовала все эти годы, более не существует. Собственно, это была чистейшая правда.

И в этой ситуации Джон начинает десятилетний марафон по саморазрушению. Музыка становится для него чем-то факультативным, он все глубже и глубже увязает в политической и социальной борьбе, он эмигрирует в Америку из Англии, он даже пытается разойтись с Йоко – о «затянувшемся уик-энде» мы поговорим в одной из следующих лекций, – но пика суицидальные намерения Джона достигают в середине 70-x.

С одной стороны, у него все невероятно хорошо: наконец-то снова сошелся с любимой женщиной, у них родился долгожданный ребенок – на сына Шона Джон нарадоваться не может. Но музыкант Джон Леннон перестает существовать: Джон запирается дома, превращается в няньку-домохозяйку, не пишет новых песен, а самое главное – он совершенно сознательно себя изнуряет. Он мало ест, еще меньше двигается, его организм держится на мощнейших внутренних ресурсах (Джон чрезвычайно вынослив).

Просветление наступает в 1979-м, когда он таки решает вернуться в музыку, и они с Йоко начинают работать над Double Fantasy – лебединой песней, блестящей с музыкальной точки зрения пластинкой. Планируется мировое турне – Леннон собирается в 1981 году посетить Англию с концертами, ему надо вернуть былую публику.…