Легенды острова Джерси

Эррен Майклз

Легенды острова Джерси

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Jersey Legends

Автор: Эррен Майклс / Erren Michaels

Переводчик: maryiv1205

Редакторы: Мария Сол (1–3 рассказы), Анастасия Ярыгина (4-11 рассказы)

Введение

«Джерси был островом фейри, и раса все еще считается существующей.»

С.Дж. Колман «Сокровищница Народных Преданий»

У каждого места есть свои уникальные мифологические истории, порожденные как местностью, где они зародились, так и людьми, которые когда-то населяли эти места.

Остров Джерси — уникальное место величественной, природной красоты, в которое прекрасно вписываются сказки. Здесь и драматические скалы северного побережья, прекрасные в своем неровном величии, и песчаные дюны западного побережья, и золотые пляжи, окружающие остров. Лоскутное одеяло зеленых фермерских угодий Джерси перемежаются с богатыми лесами, а средневековые замки соседствуют с оживленным центром города. Джерси — дом для одного из самых больших финансовых офшоров в мире с населением острова почти 100 000 человек.

Как потертый гобелен, всю картину яркой мифологии Джерси трудно разглядеть сразу. Множество историй о монстрах и о тайнах острова настолько стерлось со временем, что остались лишь описания и места, где они происходили. Одни истории смешны, другие — трагичны, а от третьих кровь стынет в жилах. В различных источниках встречаются скрытые намеки на то, что Джерси был выбран последним убежищем расы фейри. Есть даже мрачные сообщения о том, что фейри были так потрясены последствиями человеческой колонизации и индустриализации, что повесились на древних каменных дольменах¹. В фольклоре можно найти краткие упоминания о таинственной и неизвестной Белой Даме и ее связи со многими дольменами и каменными столбами острова. Есть также и намеки на двери между мирами.

Выходки многих сверхъестественных созданий не были записаны или, возможно, никогда и не передавались целиком. Они остались только в виде смутных предупреждений для детей, чтобы удержать их подальше от опасных мест, таких как вершины скал, темные леса или дикие морские течения. Без сомнения, многие истории были безвозвратно утеряны с течением времени, поскольку те легенды, что сохранились — очень древние. Большинство их них передавалось устно на протяжении столетий, постоянно меняясь, словно игра в испорченный телефон, длящаяся века.

Часто записанные детали каждой местной легенды сильно варьировались, в зависимости от рассказчика, резко эволюционируя или изменяя тематику в зависимости от периода, когда они были написаны. Поэтому не удивительно, что многие роскошные и разнообразные легенды потерялись в переводе или позабылись в течение времени.

Джерси, площадь которого составляет всего сорок пять квадратных миль, является самым большим и самым южным из Нормандских островов. Острова расположены в бухте Мон-Сент-Мишель, и в ясный день с побережья Джерси совершенно четко невооруженным глазом можно увидеть пляжи Франции.

По некоторым оценкам Джерси стал островом приблизительно в 8000 году до нашей эры. При очень сильных отливах до сих пор еще можно увидеть остатки великих лесов, ныне окаменевших, на земле, некогда соединявшей Джерси с основной частью Франции. А на дне залива Сент-Оуэн можно даже рассмотреть следы оленя, бродившего тут тысячи лет назад.

Древняя история Джерси полна насилия. С самого начала времен жителей острова осаждали пираты и викинги, затем они стали жертвами непрекращающейся борьбы между французами и англичанами за право владения Нормандскими островами. Самые красивые укрепления острова, огромный замок Мон-Оргей на северо-востоке и замок Елизаветы на юге, — результаты столетий войны, которую пережил остров.

Конфликт из-за Нормандских островов разгорелся вновь, когда остров попал под нацистскую оккупацию в период 1940–1945 годов во время Второй Мировой Войны. Остров изрезан немецкими укреплениями тех годов. Верхние точки острова усеяны оружейными установками и бункерами — мрачные и нелепые напоминания о темных годах острова на великолепном фоне береговой линии.

Сейчас Джерси является англоязычным островом, но до недавнего времени жители говорили на французском языке и Джерссийском диалекте французского, который теперь понимают лишь немногие. Начиная с 1820-х годов, количество англоговорящего населения постоянно увеличивалось и начало перевешивать количество тех, кто использует родной язык острова, и в настоящее время, по некоторым оценкам, только 20 процентов жителей Джерси бегло говорят на Джерссийском диалекте.

Учитывая такую бурную историю и постепенную утрату родного языка, становится понятно, почему легенды острова Джерси почти неизвестны нынешнему поколению островитян.

Мой собственный интерес к легендам Джерси начался, когда я начал работу над фантастическим романом, действие которого происходило на острове. У меня появилась идея включить некоторые местные легенды в повествование, и я начал исследовать фольклор острова. Я был поражен глубиной и сложностью мифологии, а также огромным разнообразием разновидностей сказочных существ, которые, по слухам, населяли остров. В частности, Северное побережье настолько плотно населено легендами, что кажется практически невероятным, что любой скромный житель Древнего Джерси мог вечером выйти из дома и не натолкнуться хотя бы на одно сверхъестественное существо.

Подозреваю, что Черная Собака Боули-Бэй пользуется дурной славой лишь благодаря красивой старинной деревенской таверне с тем же названием, которая веками стояла на берегу залива. Некоторые истории, такие как история сражения Сэра Хэмбли с драконом и противостояние Мадлен с Рокебергскими ведьмами, имеют только самые общие описания.

И если келпи из бухты Бон-Ньют являются главным элементом кельтского фольклора и хорошо известны по сравнению с другими легендами, то некоторые из местных легенд, такие как Виож и Бесчестный Фейри, скорее всего не имеют архитипических предков в любой другой национальной мифологии, полностью уникальны и встречаются только на острове Джерси.

Все эти яркие и интригующие герои и монстры медленно исчезают, поглощаются прошлым, и важно, чтобы их истории были пересказаны. Окончательные версии этих историй трудно уловить, поскольку они либо изменялись и развивались в течение столетий при устном пересказе, либо были почти полностью забыты. Некоторые из них представлены в таком множестве форм, что суть легенд исказилась, словно побывала в комнате кривых зеркал. Другие, тонкие, как призраки, обитали лишь в сносках старых или академических текстов и упоминались только в названных в их честь местах.

Эта коллекция легенд Джерси является попыткой перенести богатые и сложные персонажи древней мифологии Джерси в современный мир, передать их истории полностью, чтобы их место в летописи острова не было забыто народом Джерси, а сами они не были потеряны для истории.

Сэр Хэмби и Дракон

Дракон прилетел на Джерси перед бурей, ища убежище от промозглого ветра и дождя. Он намеревался только укрыться от непогоды, но вскоре обнаружил откормленный скот на этом маленьком острове, и тот пришелся ему по вкусу. Не встретив сопротивления со стороны рассеянных и перепуганных сельских жителей, он устроил свое логово в болоте Сент-Лоуренса и решил остаться.

Он был молодым зеленым драконом, всего семисот лет отроду, со шкурой похожей на кожу, и чешуей цвета мокрого нефрита. Хотя он был не так огромен как великие древние драконы, все же был достаточно большим и сильным, чтобы не бояться ни одного существа, обитающего на острове.

Он сеял хаос среди малочисленного населения, охотясь и сжигая все на своем пути. Отчаяние жителей Джерси вскоре начало пересиливать страх перед чудовищем. Группа мужчин отправилась в болота, намереваясь убить дракона. Один мужчина потерял при этом сына, другой — жену. Один фермер наблюдал за тем, как существо разорвало стадо дойных коров на части просто ради забавы. Была и парочка молодых людей, решивших доказать, что они герои. Взяв имеющееся у них оружие, они направились в туман и достигли логова дракона.

Ни один из них не вернулся.

Новости о драконе распространились быстро и далеко, уносимые бегущими островитянами, и вскоре эти слухи дошли до молодого нормандского рыцаря по имени сэр Майкл Хэмби, который решил немедленно отправиться на Джерси и уничтожить чудовище.

Но сначала ему нужно было выполнить одно задание. С не меньшим трепетом, чем от предстоящей встречи с драконом, сэр Майкл отправился на поиски своей жены, чтобы сообщить ей о своем решении.

Он нашел Элизу в конюшне, она кормила ломтиками яблок белого боевого коня, Лексена. Жеребец изящно брал яблоко с ее открытой ладони. Взгляд серых глаз сэра Майкла смягчился, когда он увидел супругу. Элиза была такой же высокой и белокурой, как и он сам, и серьезность, с которой она шептала что-то на ухо коню, заставила его улыбнуться.

— Элиза, — резкий голос Майкла заставил ее обернуться, на лице играла виноватая улыбка, — ты его так раскормишь, совсем избаловала. Я не могу отправляться на битву на толстом боевом коне.

Элиза рассмеялась:

— О, ты же знаешь, я не могу удержаться, он такой милый.

Лексен заржал и легонько толкнул леди Хэмби, его внимание было приковано к оставшемуся в ее руке яблоку.

— Тебе должно быть стыдно, — сказал Майкл жеребцу с наигранной суровостью, подходя, чтобы почесать лошадиный лоб и скормить остатки яблока. — Набиваешь свою жадную морду, когда впереди у нас важное дело.

— Важное дело? — Улыбка соскользнула с губ Элизы, и она внимательно посмотрела на Майкла своими темными глазами. — Что ты имеешь в виду?

Майкл обнял Элизу за талию, притянул ближе к себе и начал:

— На острове Джерси появился дракон и…

— Нет, — твердо перебила Элиза, положив руку ему на грудь. — Нет. Ни за что. — Она недоверчиво посмотрела на него, качая головой. — Дракон, Майкл? Гигантский огнедышащий монстр размером с амбар? Ты же говоришь несерьезно? Ты собрался драться с ним?

Она попыталась высвободиться из его объятий, но суровое достоинство не удалось сохранить, сено, запутавшееся в ее золотых волосах, испортило всю картину. Майкл улыбнулся и притянул ее к себе.

— Элиза, — рассуждал он, — каким я буду рыцарем, если не сделаю все возможное, чтобы защитить людей на острове? Я поклялся защищать невинных. Кроме того, — он склонил голову и добавил, его глаза сияли, — у скольких мужчин был шанс сразиться с драконом?

— Майкл! — Элиза раздраженно топнула ногой. — Было бы разумнее собрать армию, чем идти в одиночку. Почему ты всегда должен быть героем? — Она перестала сопротивляться его объятиям и крепко сжала его в ответ. — И что мне делать, если тебя убьют?

Сэр Майкл приподнял подбородок Элизы, заставляя ее посмотреть ему в глаза, и поцеловал с безграничной нежностью.

— Чтобы помешать мне вернуться к тебе, понадобится ни один маленький дракончик, — тихо сказал он, — и нет времени собирать армию.

— Я тебя ненавижу, — сказала Элиза, уткнувшись лицом ему в шею и прижимаясь еще крепче.

— Да, вижу, — Майкл улыбнулся и вынул сено из ее локонов тонкими пальцами, бросая его на пол.

— Предполагаю, что ты планируешь взять Лексена на свое глупое задание? — спросила она.

— Да, планирую, — сказал Майкл, — потому что он — мой конь, и если я буду ходить в полном обмундировании весь день в поисках дракона, то просто упаду, когда найду его.

— Это не смешно, Майкл! — Элиза взяла его лицо в ладони и умоляюще посмотрела в глаза. — Пожалуйста, не уходи. Неужели больше некому сразиться со зверем?

— Дракон убивает людей, Элиза. — Взгляд серых глаз рыцаря стал серьезным. — Я должен. Больше некому.

Белый жеребец заржал и прижал уши.

Майкл почувствовал, как Элиза задрожала, устремив взгляд на что-то у него за спиной, и обернулся.

— А, Френсис, — удивленно произнес он, когда заметил оруженосца, скрытого тенью, — как долго ты здесь? Мне нужно, чтобы ты отполировал и наточил мой меч. Мы отплываем со следующим приливом на остров Джерси. Там дракон, с которым нам предстоит сразиться.

— Боже, Френсис, почему ты всегда прячешься? — спросила Элиза, она явно была раздражена. — Хотя неважно. Ты не успеешь избавиться от этой привычки, мой муж сошел с ума, и вы оба завтра будете мертвы.

Глаза оруженосца широко распахнулись, и он поморщился, нервно приглаживая свои темные волосы.

— Дракон, господин? Звучит опасно.

— Я всегда знал, что у тебя цыплячье сердце, Френсис, — ласково сказал рыцарь. — Нам выпал шанс победить дракона. Спасти людей! О таких подвигах слагают легенды. Готовься, мальчик. Не время проигрывать.

— Да, господин, — тихо произнес Френсис, — если таков ваш приказ, господин.

— Это просто дракон, Элиза, — добавил Майкл после того, как оруженосец ушел. — К тому же еще совсем зеленый. Не больше стога сена, правда.

— Да ладно, всего на всего малюсенький дракончик, — саркастично сказала Элиза, — мне даже не стоит волноваться. И почему я вышла замуж за сумасшедшего?

Сэр Майкл задумчиво склонил голову:

— Мне кажется, ты говорила, что полюбила меня так сильно, что было трудно дышать.

— Вероятно, я выпила слишком много вина, когда говорила это, — язвительно заметила Элиза, но улыбка тронула ее губы.

— Не злись на меня, любимая. — Рыцарь мягко взял ее за руку. — Ты же знаешь, я должен помочь этим людям. Этот мое призвание.

Элиза поняла, что решение его не изменить и попросила:

— По крайней мере, возьми с собой Бриона и его людей. От Френсиса мало толку.

Майкл твердо покачал головой:

— Капитан стражи остается здесь, в замке Хэмби, с тобой. Твоя безопасность для меня важнее всего, ты же знаешь. Просто позволь мне отправить в путь, Элиза, и я вернусь к тебе так скоро, как только смогу.

Элиза сжала руки в кулаки и проглотила горькие слова, затем кивнула и отправила мужа готовиться.

Он отплыл на следующий день с неохотным благословением супруги. Она махала его кораблю с пристани в бухте со слезами на глазах, пока утренний туман полностью не скрыл его из вида.

Оруженосец сэра Майкла захворал по пути на Джерси, и рыцарь не мог удержаться от смеха, когда белый как мел от качки слуга шатался по кораблю.

— Бедный Френсис, — сказал он, — я не совсем уверен, что тебе следовало быть оруженосцем. Тебе не очень-то подходит жизнь полная приключений.

— У меня никогда не хватит духа на приключения, — слабо ответил оруженосец.

— Вижу, — усмехнулся сэр Майкл.

Оруженосец негодующе посмотрел на стройного блондина, господина Хэмби, прежде чем перегнуться через перила и громко опустошить свой желудок.

Еще до того как корабль успел причалить, сэр Майкл вскочил на коня и направил Лексена прямо в море. Сильный белый скакун прыгнул на мелководье и взбаламутил воду, пустившись галопом по песчаному пляжу. Как только Френсис сошел на берег и неуклюже забрался в седло своего коня, двое мужчин отправились в путь по острову, на север к болоту Сент-Лоуренса, где по слухам обитал дракон.

Они скакали до самой ночи, обыскивая болота, мокрые и измученные, окликивали они всех, кто встречался им на пути, но никто не видел зверя. Хотя уже был поздний вечер, и они устали, сэр Майкл не сдавался.

Глубокой ночью они увидели зарево на востоке.

— Это не рассвет, — размышлял вслух Майкл, — это огонь. Возможно, там дракон. Но что бы там ни было, там могут быть люди, которым нужна помощь.

Пламя было далеко. К тому моменту, когда они добрались до источника, амбар догорал, остался только сожженный остов. Среди тлеющих угольков показались двое детей, прижавшихся друг к другу, девочка и мальчик были перепачканы сажей и бледны от испуга.

— Он убил нашего отца, — сказал мальчик сэру Майклу. Его лицо было в крови. — Он убил его прямо у меня на глазах. Потом он утащил мула прямо в лес. Я спрятался, — признался он, всхлипывая, — мы с сестрой просто спрятались, и я даже не попытался его остановить.

Рыцарь спешился и опустился на колени перед мальчиком, положив руку ему на плечо.

— Ты правильно сделал, что спрятался, — сказал ему Майкл. — Ты выжил, и этого не надо стыдиться. Твой отец хотел бы защитить вашу семью и вырастить тебя. Я отомщу за него, если смогу. Куда он ушел, малыш?

Мальчик указал дрожащим пальцем на темный лес, Майкл быстро вскочил в седло и развернул Лексена.

— Давайте подождем рассвета, — сказал Френсис, — он может быть где угодно.

— Нет. — Майкл надел шлем, поднял забрало. — Проклятая тварь может уползти, если мы будем ждать, я не хочу новых смертей, пока буду сидеть как испуганный ребенок в темноте. Кроме того каждая минута нашего промедления — еще одна минута волнения Элизы. Мы отправляемся сейчас.

— Скачите, если вы того желаете, — тихо сказал Френсис, — я не поеду в этот лес.

Лишь мгновение сэр Майкл смотрел на своего оруженосца печальным взглядом, затем повернулся и поскакал прочь, пришпорил Лексена и направился в темноту.

Он осторожно пробирался, часто останавливаясь и внимательно вслушиваясь. Даже при слабом лунном свете несложно было выследить дракона. Он оставил след из обломанных веток, свисающих с деревьев. Везде витал зловонный запах, в земле остались выемки от когтей. Лексен фыркнул, почувствовав драконий запах, но не колебался ни минуты, подкованные копыта тихо ступали по мягкой земле.

Рассвет тронул деревья холодным сиянием, когда Майкл вышел на поляну и обнаружил существо. Дракон спал рядом с останками разорванной туши животного. Майкл предположил, что это был несчастный мул, украденный с фермы.

Рыцарь с благоговейным трепетом смотрел, как грудная клетка дракона вздымается и опадает с каждым вдохом. Тонкая струйка дыма поднималась из его ноздрей.

Майкл заметил, что существо гораздо больше, чем он ожидал. Он свернулся, словно гигантская кошка, обернул хвост вокруг тела и оставил его покоиться на морде. Рыцарь чувствовал, как дрожит Лексен, животная натура пыталась взять верх над боевой выдержкой. Инстинкт говорил коню бежать, но Майкл знал, что тот будет стоять с ним до самой смерти. Он спешился, так тихо, как только мог, и снял инкрустированные серебром меч и щит с седла, кривясь при каждом позвякивании оружия, и то и дело, поглядывая на спящего дракона. Он похлопал жеребца по шее.

— Теперь ступай, малыш, — прошептал он коню. — Я не хочу видеть, как ты станешь обедом чудовища. Элиза никогда мне этого не простит. Вперед! — Он шлепнул коня по крупу.

Боевой конь не уверенно обошел его, словно белый призрак в тени, и поскакал к деревьям.

Майкл снова повернулся к спящему дракону и медленно приблизился, обнажив меч. Он колебался, лезвие застыло в нескольких дюймах от гигантской морды ящера. Он был прекрасен, похож на сделанную из изумруда статую, но в то же время ужасающий. Мгновение он был совершенно беззащитен.

Рыцарь приготовился атаковать, но опустил меч.

Майкл тихо выругался.

— Вот дурак, — прошептал он, делая вдох.

— Проснись! — прокричал он дракону в морду. — Я не могу убить спящего врага, даже такого мерзкого как ты, поэтому просыпайся!

Зеленые глаза размером с блюдце распахнулись, когда Майкл с силой ударил рукоятью меча по переносице дракона. Изумрудные глаза сузились, дракон развернул хвост как хлыст, сбил Майкла с ног зазубренным концом и отшвырнул в кусты. Дракон набросился на него без колебаний, атаковал левую ногу, но Майкл успел пнуть его. Он взревел от ярости, когда обтянутая сталью пятка отколола его клык. Он укусил Майкла за голень, раздробив доспехи, и заставил рыцаря закричать от боли, но вдруг заколебался и склонил голову в замешательстве, не ожидал, что его жертва одета в железную шкуру.

Майкл ударил щитом дракона по морде, и тот встал на дыбы, рыча и широко открывая пасть. Предугадав его атаку, Майкл присел на корточки и выставил щит перед собой, и в этот момент столб пламени вырвался из пасти дракона и взревел вокруг него. Жар был невыносим. Ему пришлось сорвать свой плащ со спины, когда ткань загорелась. Он швырнул горящую ткань дракону в морду, и он затряс головой, как мокрая собака, пытаясь сбросить ее.

Майкл сделал два быстрых шага вперед и взмахнул мячом. Дракон отпрянул, и лезвие оставило неглубокую рану поперек его груди. Он закричал от боли и ярости. Рыцарь замахнулся снова, но дракон повернулся, и лезвие не причинило никакого вреда, скользнув по твердым мускулам плеча. Мгновение спустя хвост ударил его подобно цепи, он упал в грязь с такой силой, что шлем слетел с головы и ударился о деревья, у Майкла закружилась голова.

Прежде чем Майкл смог подняться, огромный порыв ветра бросил пыль ему в глаза, разбросав обломки и листья повсюду. Последовал еще порыв. Дракон взмыл в воздух, от взмахов его крыльев сгибались ветви деревьев.

— Ну уж нет, — выдохнул Майкл, с трудом поднимаясь на ноги.

Когда он встал, когти дракона сомкнулись на его плечах, и он ощутил, как ноги отрываются от земли. С каждым ударом крыльев они поднимались все выше и выше, дракон напрягался, и Майкл понял, что доспехи сделали из него тяжелую добычу. И все же, хотя подъем и был таким медленным, Майклу вовсе не хотелось, чтоб его уронили и разбили словно яйцо.

Он взмахнул мечом и нанес сокрушительный удар по лапе дракона. Лапа была больше человеческого роста. Рыцарь отбросил щит, чтобы двумя руками держать меч и иметь возможность сильнее взмахнуть им над головой. Ему повезло, он попал дракону в живот, только скользнул по поверхности, решил он, но скорее всего, зверю было больно. Он повторил действие и был вознагражден за усилия, его сбросили с пятнадцатифутовой высоты, он приземлился с таким звуком, будто кухонную утварь швырнули о стену.

Удар выбил воздух из легких. И он едва успел перекатиться на спину, как снова полыхнуло пламя. Майкл прикрыл руками лицо и продолжил откатываться, пытаясь укрыться настолько, насколько было возможно, морща нос от запаха опаленных волос. Еще одна мощная вспышка пламени прорвалась и зажгла кусты рядом с ним. Он чувствовал, как его доспехи начинают нагреваться. Заметив щит, он перевернулся и пополз к нему. Дракон прыгнул, навалившись на него полным весом, да так, что рыцарь оказался лицом в грязи. Без доспехов Майкл был бы раздавлен в одно мгновение. Он не мог ни двигаться, ни дышать. Дракон топнул лапой, и Майкл застонал, у него хрустнуло ребро. Хоть кости дракона и были полыми, позволяя ему летать, вес его все равно был огромен.

Дракон медленно пригнул гибкую шею к земле, чтобы заглянуть Майклу в глаза. Холодный разум, читавший в зеленом взгляде, пробирал до костей. Он победил и знал это.

Он с любопытством сжал когти на его закованной в железо спине, и металл заскрипел, когда дракон, исследуя его когтем, дошел до того места, где нагрудник и наплечник соединялись. Найдя щель между ними, он засунул коготь внутрь и надавил, пронзив плоть.

Майкл пытался кричать, но воздуха в легких не было. Боль была невыносима, ужасна, он не мог дышать, его тело содрогалось в конвульсиях. Зрение затуманилось, и звон в ушах почти помешал услышать звук похожий на гром, приближающийся, стучащий, будто галоп, будто…

Лексен встал на дыбы, размахивая подкованными копытами, и приготовился к битве, встав перед драконом.

Вес на Майкле сместился, дракон отшатнулся, и воздух, сладкий, благословенный воздух наполнил его легкие, когда он перекатился на спину. Дракон прикрыл поврежденный глаз, кровь текла по его лицу. Он бился в агонии. Его колючий хвост ударил по жеребцу, но промазал, Лексен отпрыгнул. Дракон споткнулся и попытался не упасть, когда жеребец начал хлестать его задними копытами, тогда он открыл пасть и слепо выплюнул пламя, целясь в белого жеребца.

Грива Лексена вспыхнула, и страх огня на уровне инстинктов заставил жеребца отступить. Он жалобно заржал, подошел к своему господину, его грива превратилась в тлеющую щетину.

— Вперед, — выдохнул Майкл, — хороший мальчик, Лексен, но сейчас уходи. — Рыцарь поднялся на ноги, чувствуя, как кровоточит бок, силы иссякали, но он сжал меч. И шагнул в пламя. Из-за поврежденного глаза дракон почти ослеп. Рыцарь неуклюже замахнулся и с отчаянной силой вонзил лезвие в шею зверя.

Когти впились в доспехи, дракон затряс его словно тряпичную куклу. Майкл переместил свой вес и снова ударил. Пламя вспыхнуло вокруг него, он повернул голову, снова бешено размахивая мячом, его руки тряслись, но меч еще сильнее ударил по чешуе. Дракон хлестнул хвостом, Майкл ожидал этого и ударил мечом, сильнее и ниже. Лезвие прошло по кончику хвоста, перерезав его зазубренный конец. Дракон начал извиваться и рычать, ударяя рыцаря шеей. Они оба упали, дракон на бок, Майкл на колени. Рыцарь нацелился в грудь дракона, но пропустил удар, когда ящер дернулся в конвульсиях, извергая пламя. Не обращая внимания на огненные потоки, острые когти и клацающие зубы, Майкл замахнулся мечом и с мрачной решимостью продолжал вонзать меч в шею существа снова и снова, будто лесоруб с тупым топором, а не мастер фехтования, до тех пор, пока его голова не отделилась от тела, и он не затих. Тогда силы сэра Майкла иссякли, и он со звоном опустил меч, склонив голову, тяжело дыша и дрожа.

Он долго лежал неподвижно, пока не почувствовал, как Лексен нежно покусывает его обожжённые волосы, тогда рыцарь пошевелился и понял, что всё ещё истекает кровью. Майкл изо всех сил старался расстегнуть ремни нагрудника, его пальцы были обожжены и болели, между вздохами он проклинал Френсиса — оруженосца за то, что того не было рядом, чтобы помочь ему. В конце концов он справился, ремни развязались, и Майкл с лязгом отбросил нагрудник, чтобы осторожно проверить рану под мышкой. Кровь пропитала его одежду, он неловко стянул обгоревшую рубаху, рана оказалась не такой глубокой, как он боялся, к счастью не смертельной, если только он не истечет кровью и избежит заражения от грязных когтей дракона. Обожженная кожа болела, но не настолько, чтобы вызывать беспокойство.

Оторвав полоску ткани от сброшенной рубашки, Майкл сунул ее под мышку и позволил себе слабо улыбнуться. Лексен подбежал к трупу дракона и выдохнул через ноздри в смятении, тело существа медленно обращалось в камень.

— Не плохо для твоего первого дракона, — сказал Майкл коню. — Возможно, со следующим ты справишься самостоятельно. Я ранен довольно сильно, но осмелюсь сказать, что доберусь домой целым и невредимым. Если Элиза не убьет меня, то смогу прожить еще один день. А теперь, не думай обо мне плохо, Лексен, но я думаю, что сейчас упаду, — и с этими словами, лорд Хэмби без сознания рухнул на землю.

Прошло несколько часов, прежде чем Френсис решился войти в лес, проверить, что стало с его господином. Он двинулся тем же самым путем, что и сэр Майкл в темные предрассветные часы, но сейчас светило солнце, и проход, оставленный драконом, был виден безошибочно.

Выйдя на поляну, Френсис в страхе остановился при виде каменного дракона, распростертого на земле с отрубленной головой, а затем улыбнулся, увидев своего господина, по всей видимости, мертвого.

— Надменный дурак, — прошептал Френсис.

Подойдя ближе, он коснулся ногой тела Майкла и был поражен, услышав тихий стон лежащего рыцаря. Френсис взвизгнул от ужаса и отступил, глядя на опаленные волосы сэра Майкла, окровавленную рубашку и синяки, начинающие проступать на бледном, худом торсе.

— Френсис? — Майкл пошевелился и поморщился, приоткрыв один глаз. — Боюсь, я немного ранен. Ты не мог бы мне помочь?

— Конечно, — произнес оруженосец, тщательно скрывая эмоции. — Покажите мне, — настоял он, поднимая руку Майкла и убирая скомканную ткань, скрывающую рану.

Майкл зашипел от боли, когда кровь снова начала течь, но он слабо улыбнулся, его зубы блестели на фоне измазанной сажей кожи.

— Насколько все плохо? — спросил рыцарь, поднимая обожженную бровь.

— Не так плохо, как могло быть.

Френсис выхватил кинжал и глубоко вонзил его в рану сэра Майкла.

Он не посмотрел Майклу в глаза, когда рыцарь закричал, а лишь повернул лезвие, пронзив сердце Майкла. Он чувствовал, как горячая кровь рыцаря заливает его руку, и удивился, с какой легкостью удалось ему это сделать.

Майкл вздрогнул, схватив Френсис за руку.

— Но Элиза… — сказал он в замешательстве.

Затем его голова запрокинулась, и глаза закрылись.

— Да, — прошептал Френсис. — Элиза.

Повисло молчание, но тут копыта Лексена обрушились на плечи Френсиса, повалили его на землю, впиваясь в плоть. Оруженосец перевернулся на спину, в ужасе глядя на боевого коня, пока подкованные железом копыта били его в грудь как молоты. Копыто скользнуло по черепу Френсиса, и он попытался откатиться прочь.

Оруженосец в отчаянии схватил меч сэра Майкла и полоснул жеребца по ногам, на белом проступила красная линия. Френсис закричал на животное, с трудом поднимаясь на ноги и делая ложный выпад. Белый конь, привыкший к мелким жестокостям оруженосца, встал на дыбы над телом своего господина, словно защищая его, Френсис попятился и убежал с поляны.

Леди Хэмби не могла ни есть, ни спать, пока ее муж отсутствовал, и проводила большую часть времени на самой высокой башне замка Хэмби, напряженно вглядываясь в едва видимый берег острова Джерси, в надежде увидеть возвращающийся корабль Майкла. Она сделала короткую передышку и прилегла в изнеможении, когда вбежала служанка, и, задыхаясь, сказала, что лодка вошла в гавань под флагом сэра Майкла. Элиза понеслась вниз, вздымая вихрь длинных юбок, и побежала к причалу, ее волосы развевались, как золотой вымпел. Горничная следовала за ней, тяжело дыша.

Капитан стражи и несколько человек мчались за ней на едва почтительном расстоянии, грохоча сапогами по деревянному причалу с такой силой, что доски дрожали.

— Капитан Брион, вы его видите? — спросила Элиза, — О, почему бы им не поторопиться?

Когда корабль подошел к причалу, Элиза закричала:

— Где Майкл? Где мой муж? Если он прячется, чтобы напугать меня, — добавила Элиза капитану Бриону с истерическим всхлипом, — я столкну его в воду и буду надеяться, что он пойдет ко дну, как камень, в своих дурацких доспехах.

Увидев Френсиса у поручня, Элиза снова закричала:

— Где сэр Майкл?

— Лорд Хэмби мертв, моя госпожа Элиза, — произнес оруженосец, и неуверенно ступил на причал. — Его убил дракон.

— Нет, — выдохнула она.

Элиза скорчилась и рухнула в складки своих юбок, она не могла дышать. Прижав одну руку к горлу, а вторую к корсажу, она пыталась сделать вдох.

— Нет, — произнесла она, — это шутка. Он думает удивить меня и смеется из-за моего страха. Скажи, что это шутка!

— Это правда? — спросил капитан Брион Френсиса, когда тот опустился на колени перед леди Хэмби. — Говори, дурак!

— Дракон убил сэра Майкла, — сказал Френсис. — Это была великая битва, и оба были тяжело ранены. Я одержал победу, отрубив чудовищу голову, но сэр Майкл получил смертельную рану. — Френсис расправил узкие плечи, — Я убил дракона и успел к последним словам сэра Майкла.

Френсис заколебался и нервно облизнул губы, приглаживая волосы.

— Он был раздавлен существом, поэтому я не смог вернуть его тело. Однако последним желанием сэра Майкла и его приказом было: в награду за мою службу и мою… храбрость в битве с драконом… я унаследовал его земли и титулы и должен взять в жены леди Хэмби. Это было его желание и его приказ нам.

Элиза тихо подползла к краю причала, и ее вырвало в воду.

Свадьба Френсиса и Элизы не была радостным событием. Элиза, казалось, спала всю церемонию, ее щеки были мокрыми от слез. Она не произнесла ни слова с тех пор, как получила известие о гибели мужа. Она только спросила, что стало с лошадью мужа. Она получила ответ от Френсиса, что Лексен бросил всадника прежде, чем его убил дракон.

Капитан Брион держался близко к Элизе во время всего пиршества, его рука покровительственно лежала на ее предплечье, в надежде хотя бы немного утешить ее. Оруженосец, Брион не мог думать о Френсисе иначе, смеялся слишком громко и пил слишком много рядом с хрупкой женой. Брион все надеялся, что леди Хэмби очнется от своего оцепенения и прикажет Бриону наказать оруженосца за чертову дерзость, что тот осмелился претендовать на ее руку, несмотря на предсмертные желания сэра Майкла. Его господин был на пороге смерти и, должно быть, бредил, раз подумал о таком союзе, ничего кроме безумия не могло этого объяснить. Оруженосец не разрешил леди Хэмби носить траур, видимо, опасаясь, что Элиза откажет ему, когда перестанет быть совершенно онемевшей от горя.

На глазах Бриона, Френсис увел Элизу с мрачного свадебного празднества, повел наверх, в старую спальню его господина. Капитан стражи стиснул зубы, чтобы не окликнуть Элизу, и направился за ними на почтительном расстоянии.

Элиза медленно шла наверх в комнаты, что делила с первым мужем, игнорируя мужчину, что нетерпеливо шел впереди. Оруженосец был тенью, по сравнению с ее Майклом, и она была совершенно безразлична к нему.

— Я сделала, как ты хотел, любовь моя, — пробормотала леди Хэмби в память о муже. — Я вышла замуж за оруженосца, но жить так я не могу.

— Что случилось, Элиза, дорогая? — спросил Френсис, когда они вошли в спальню.

Френсис начал раздеваться, а Элиза направилась к бюро. Он скинул ботинки и на мгновение пьяно пошатнулся. Она открыла ящик и достала кинжал, который Майкл заказал, исполняя ее прихоть. Это был красивый и богато украшенный кинжал, он выглядел миниатюрной копией его меча. Тот самого, который Френсис сейчас отстегивал от пояса и с грохотом бросал на пол.

Элиза приставила кончик клинка к своему горлу и ощутила спокойствие, делая последний вздох. Она повернулась, собираясь попрощаться с оруженосцем мужа, тот глядел на нее с ужасом, осознавая, что она собирается сделать. Губы Элизы открылись, чтобы произнести слова, но тут она посмотрела на грудь оруженосца и застыла в изумлении. Ее глаза потемнели, и она опустила кинжал, но хватка ее не ослабла, а только усилилась.

— Френсис, ты не мог бы мне объяснить, — тихо произнесла Элиза, что оруженосец едва расслышал, — почему на твоей груди след от копыт?

Френсис опустил глаза.

— О, это. Лошадь лягнула меня, когда пыталась убежать.

— В самом деле? — Хватка Элизы на кинжале стала жестче, она так сильно сжала его, что даже рука начала дрожать. — Если Лексен лягнул тебя, след от копыт должен быть перевернут, разве нет?

— Жар битвы, — неопределенно запротестовал Френсис. — Возможно, он и прошелся по мне. Память могла и пострадать под воздействием травмы…

— Повернись, дай мне полностью рассмотреть тебя, — повелительно приказала леди Элиза. — Есть ли хотя бы одна отметина от драконьих когтей? Хоть один ожог от драконьего пламени? Покажи мне!

Френсис потянулся за рубашкой.

— Теперь я твой муж, — сказал он со всей страстью, на какую был способен, — и ты должна относиться ко мне с уважением, или я накажу тебя, как пожелаю.

Элиза невесело рассмеялась, когда он сделал шаг вперед.

— Скажи мне, Френсис, — выплюнула она, — как случилось, что такой доблестный рыцарь, как мой муж, был убит, а такая хнычущая дворняга, как ты, выжил?

Лицо Френсиса исказилось от ярости, и он рявкнул в ответ:

— Потому что я убил его! Потому что он был высокомерным дураком, который заслуживал смерти за свой идиотизм, и если ты хочешь присоединиться к нему, тогда я помогу тебе!

— Стража! — прокричала Элиза.

Капитан Брион ворвался в дверь с такой силой, что сорвал нижнюю петлю.

Он обнаружил леди Хэмби, борющуюся с Френсисом, и с огромным удовольствием оторвал от нее оруженосца и швырнул его лицом об пол.

— Он убил Майкла, — всхлипнула Элиза, Френсис боролся, пытаясь подняться. — Видишь, Лексен пытался защитить моего мужа. Раны оруженосца выдают его!

— Она сошла с ума от горя, — закричал Френсис. — Она несет чепуху. Я твой господин, и ты отпустишь меня!

Капитан Брион схватил Френсиса за горло и потащил к двери.

— Леди Хэмби, что вы хотите, чтобы я с ним сделал? — спросил Брион, крепче сжимая руку на горле Френсиса, чтобы мужчина не мог протестовать.

— Собери гостей, которые еще не разъехались, и достань веревку, — Леди Хэмби холодно улыбнулась и вытерла глаза. — У нас сегодня вечером будет повешение.

Леди Хэмби и капитан ее стражи отплыли со следующим приливом. Им не составило особого труда найти то место, где сэра Майкла убил оруженосец, утверждавший, что убил дракона. Остров был полон новостей о гибели чудовища.

Несколько людей робко поприветствовали их, когда они подошли ближе к тому месту, где лежало тело, и мальчик, с которым сэр Майкл говорил перед тем, как отправился на битву, храбро шагнул вперед.

— Мы все знали, что оруженосец не убивал дракона, моя госпожа, — почтительно произнес мальчик, когда вел их в лес. — Мы слышали, как бушевала битва на рассвете, а затем через пару часов оруженосец вошел в лес, и вышел оттуда меньше, чем через десять минут. Он сказал, что он убил дракона. Но я сказал маме: «Мама, ты также можешь сказать людям, что это ты убила дракона, и это будет правдивая история», вот что я ей сказал, моя госпожа.

— Мы близко? — спросила Элиза.

— Почти пришли, леди Хэмби, — произнес мальчик, когда они шли по протоптанной дорожке. — Мы не смогли перенести тело сэра Майкла и воздали ему почести по всем правилам, как могли, моя госпожа, поэтому мы воздвигли пирамиду из камней над ним, а люди приносили сюда камни и цветы.

— Почему вы не смогли перенести его? — спросила Элиза.

— Из-за белой лошади, леди Хэмби, — пояснил мальчик. — Он не давал его передвинуть, и хотя большую часть времени он кроток, как ягненок, но как только кто-нибудь пытается его увести, сразу превращается в демона.

— Лексен! — всхлипнула Элиза, когда выбежала на поляну и увидела жеребца мужа. Белый конь пронзительно заржал, узнав ее, и потрусил к ней, утыкаясь мордой в грудь. На его передней ноге была повязка, его освободили от доспехов и почистили, ожоги обработали. Люди вокруг с почтением и любопытством смотрели на жену своего спасителя.

— Я заботился о нем, — горделиво добавил мальчик с фермы, ласково поглаживая жеребца, — это малое, что я мог сделать. Он любит яблоки.

— О, да, конечно. Я благодарю тебя, — прошептала Элиза, обхватывая пальцами остатки гривы Лексена. — И я буду вечно тебе благодарна.

Пирамида из камней возвышалась выше человеческого роста, словно каждый человек, приходящий засвидетельствовать свое почтение, добавлял камень к монументу, но даже камни едва можно было различить за завесой цветов, покрывавшей их. Элиза уставилась на останки дракона, ужасаясь их размеру, прежде чем опуститься на колени рядом с импровизированной гробницей мужа.

Серый день был долгим, но уже наступила ночь, и капитан стражи мягко положил руку на плечо Элизы.

— Давайте заберем Лексена домой, моя госпожа. Здесь для нас не осталось ничего, кроме горя.

— Оставить могилу моего мужа, Брион? — Элиза покачала головой и вытерла глаза. — Как я могу отправиться домой, если не смогу навещать место, где он похоронен?

Жители острова Джерси услышали разговор и выстроили каменную пирамиду настолько высокую, что холм из камней и земли покрыл не только сэра Майкла Хэмби, но и дракона, которого он убил ради них. Они назвали это место La Hougue Hambie (La Hougue Bie De Hambie — Ла-Хуг-Би. Hougue — с франц. курган). В ясный день леди Хэмби поднималась на самую высокую башню своего замка в Нормандии и смотрела на место, где сэр Майкл упокоился навсегда.

Курган стоит там и по сей день.

Черная собака из Боули Бэй

По ночам, когда черная собака бродила по холмам Боули Бэй, люди запирались в своих домах, закрывали ставни и запирали двери на засов. Те, кому удавалось увидеть черную собаку, описывали ее по-разному. Некоторые говорили, что она размером с быка, гладкошерстная с плоскими, как у собаки, ушами и огромными желтыми, как золото, глазами. Другие клялись, что черная собака похожа на большого черного волка размером с медведя, с красными глазами, пылающими, словно адское пламя.

Многие настаивали на том, что появление легендарной черной собаки предвещает надвигающуюся бурю или смерть близкого человека, хотя другие утверждали, что она приводит заблудившихся путешественников в безопасное место. Кто-то предупреждал, что черная собака загоняет людей, и те падают со скал, или что она жестоко терзает людей. Другие же клялись, что черная собака защищает слабых от опасностей.

Вопрос — была ли черная собака злым духом или причудливым подарком природы — долго оставался темой для дебатов в этих краях. Скептики бормотали, что все это лишь слухи, распространяемые контрабандистами с целью держать людей подальше от этого района ночью. Но стоило только жутким завываниям вновь раздаться в заливе, как все, кто их слышал, тут же направлялись в ближайший дом или таверну «Черная собака», просто так, на всякий случай.

Стояла поздняя майская ночь, над холмом висел густой морской туман, когда местные жители услышали призрачный вой, эхом разносящийся по заливу, и поспешили снова запереться дома. И если бы этой ночью кто-нибудь хоть мельком увидел черную собаку, то, наверное, удивился бы, почему она такая неуклюжая. Они могли бы заметить, если бы решились присмотреться, что черная собака в этот вечер была размером с ростовую куклу, а ее большой пушистый хвост выглядел так, будто был сделан из перьев и прикреплен к телу. Черная собака двигалась медленной, неровной походкой, и в какой-то момент, когда ее задняя половина соскользнула и упала на мокрые листья, можно было расслышать, как она тихо выругалась.

Если бы хоть кто-то решился пойти по извилистой тропинке, которой следовала черная собака, вниз по крутому склону к берегу, он бы заметил, как она прошла по гальке и приблизилась к воде, а ее задняя часть в это время отделилась и твердо произнесла:

— Все, хватит, Пьер, мне надоело смотреть на твой зад. Я буду головой, когда пойдем обратно.

— Хмм! — промычал Пьер, — Ты хоть понимаешь, что будет, если нас поймают таможенники? Ради бога, Джон, не шуми.

Сняв с головы огромную черную собачью маску, Пьер вытер выступивший на лбу пот, он сунул руку в лохматый костюм и порылся во внутренних карманах, пока не нашел свою трубку. Он схватил ее большой фальшивой лапой и с трудом зажег.

— В любом случае, — добавил Пьер, пыхтя трубкой, — я вою лучше тебя, так что вполне логично, что я буду головой.

— Ну, ладно. Их еще не видно? — спросил Джон, глядя поверх волн.

— Разве в таком тумане разберешь. Они все равно всегда опаздывают.

Парочка старательно вглядывалась в туман, прислушиваясь, как тихие волны накатывают на каменистый берег, наконец мерцающее отражение на воде приняло форму фонаря на носу лодки, гребущей тихо к берегу.

— Повойте нам, ребята, — хихикнул один из матросов, выпрыгивая из лодки на отмель.

Галька хрустнула под ногами, когда он вытаскивал лодку на берег. Двое его товарищей выпрыгнули из лодки и быстро выгрузили свой небольшой груз: три бочонка бренди и бутылку лучшего джина.

— Добрый вечер, мерзкая шайка контрабандистов, — Джон пожал руку каждому из улыбающихся мужчин, пока Пьер осматривал груз.

— Да я смотрю, вы тут уже приложились, — сказал Пьер, указывая на открытый бочонок, — сколько уже выпили?

— Всего лишь глоток, ну, пару глотков, — сказал один из матросов, беспечно махнув рукой и приготовившись столкнуть лодку обратно в воду. — Чтобы согреться.

— Ты же знаешь, что Мартин вычтет это из оплаты? — спросил Джон.

— Он всегда так делает, — проворчал один из мужчин, и под скрежет гальки и стук сапог они залезли в лодку и исчезли в тумане.

— Чертовы контрабандисты, — пробормотал Пьер им вслед.

— Три бочонка, — сказал Джон, с гримасой взвешивая один из них руками, — будет неудобно нести, особенно в одежде полу-собаки. — Может, стоит…

— Нет, — твердо сказал Пьер, — становимся собакой, Джон. Мы не можем позволить, чтобы нас поймали, а дома нужно быть до рассвета. Еще и на холм взбираться.

— Жуткий подъем, — со вздохом согласился Джон.

— Он крутой и не потерпит ошибок, — задумчиво сказал Пьер, попыхивая трубкой.

— Может, стоит подкрепиться, прежде чем двинемся дальше, — размышлял Джон. — Сделаем по глоточку?

— Не повредит, — согласился Пьер, и откуда-то из глубин лохматой груди достал маленькую помятую жестяную чашку и наполнил ее из бочонка.

А поскольку, как они решили, это была очень маленькая чашка, имело смысл наполнить не по разу и выпить содержимое с удовольствием, в конце концов, бутылка джина все же была снова надежно спрятана у Джона в штанах. Открытый бочонок они повесили на шею Пьера, словно он был сенбернаром, а запечатанные спрятали внутри собачьего костюма и начали медленно подниматься из бухты.

— А ты хорошо подготовился, Пьер, — заметил Джон, когда они медленно тащились на холм.

— Ты и половины всего не знаешь, Джон, — ответил Пьер, — у меня еще два пирога в сумке, на случай если проголодаемся.

— Наперед мыслишь! — восхищенно воскликнул Джон. — То-то мне показалось, что ты сегодня аппетитно пахнешь. С таким долгим и трудным восхождением, как этот, нам обязательно нужно будет немного подкрепиться.

Пьер внезапно остановился, и Джон по инерции врезался в него.

— Ты это слышал? — прошептал Пьер.

— В этом чертовом костюме почти ничего не слышно.

— Тише!

— В чем дело?

— Тише, Джон.

Джон замолчал, но спустя несколько мгновений все же не удержался и спросил:

— Но это же не может быть собака из Боули Бэй? А вдруг она подумает, что мы позволяем себе некоторые вольности, оделись тут таким образом и…

— Тише. Джон! Быстро в кусты.

Джон обнаружил, что Пьер тащит его в заросли утесника, и тихо выругался, прикрывая лицо от шипов. Впервые за все время он был рад, что на нем толстый костюм, защищавший от самых страшных царапин.

Высвободив голову из собачьего костюма, Джон смог различить звук тихих голосов, доносившихся сквозь туман. Из-за плотной дымки они казались приглушенными. Миллионы крошечных капель воды мешали звукам, а свет лампы превращали в призрачное свечение.

— Это таможенники? — прошептал он.

— Успокойся, Джон, — тихо произнес Пьер.

Они лежали в темноте, прислушиваясь к приглушенным голосам. Люди находились достаточно далеко, чтобы можно было понять, сколько их, но достаточно близко, чтобы волосы на затылке от страха вставали дыбом. Постепенно свет исчез, и тихая болтовня сменилась тишиной, но Джон и Пьер выждали еще, пока не убедились, что мужчины ушли.

— Думаешь, они искали нас? — тихо спросил Пьер.

— Очень может быть, — негромко ответил Джон, — я рад, что мы выпили. А то я немного испугался, Пьер. Кажется, мою половину собаки придется постирать.

Пьер нервно засмеялся и выполз из кустов.

— Тогда пошли, — сказал он, поправляя костюм.

Они с трудом поднялись и двинулись в темноте под деревьями. Десять минут тяжелого подъема, и оба парня уже задыхались и решили отдохнуть.

— Давай выпьем еще по чашечке, Пьер, — восстанавливая дыхание, предложил Джон, — от пары глотков эта штука у тебя на шее легче не станет.

— Умная мысль, Джон, — согласился Пьер, и они выпили еще.

— Я тут подумал, что если мне попробовать снова повыть, — произнес Джон, осушив маленькую чашку. — Я практиковался, думаю, у меня получится.

— Давай, — поддержал его Пьер, протягивая руку за чашкой. — Таможенники, наверное, уже далеко. Я пока достану пироги, и не буду смотреть на тебя, чтобы тебя зрители не пугали.

— Очень мило с твоей стороны, Пьер. — Джон прочистил горло со всей торжественностью оперного певца, глубоко вздохнул, наполнил легкие, поднял подбородок и испустил громкий призрачный вой, который эхом отозвался в густом тумане.

— О да, гораздо лучше, чем в прошлый раз, — заявил впечатленный Пьер. — Очень жутко, очень печально. Вот, промочи горло и откуси пирога.

— Спасибо, Пьер, — поблагодарил его Джон, немного смутившись, — но все же он не так хорош, как твой.

— Постарайся, чтобы вой был как можно ниже и глубже, — ответил Пьер, прежде чем откусить кусочек от своего пирога. — Тогда будет звучать так, словно вой действительно принадлежит очень большой собаке, — добавил он с набитым ртом.

Джон одобрительно кивнул и откусил кусочек пирога. Пьер быстро проглотил свою порцию.

— Мне позволишь? — спросил Пьер.

— Конечно! — и Джон вернул ему чашку. Пьер запил еду, прочистил горло и издал впечатляющий вой.

Звук разнесся по заливу, и Джон представил себе, как обитатели окрестных деревень прячут головы под одеяла или проверяют засовы на дверях. Таможенникам понадобится вся их храбрость, чтобы рискнуть и продолжить свои поиски, когда по округе бродит такая убедительная черная собака.

— Как громко, Пьер! Попробую-ка я еще раз, вдруг получится сделать лучше.

— Практика сделает свое дело, — Пьер похлопал его по плечу и встал. — Пойду, отойду, выпущу лишнюю водичку, так сказать, — и с этими словами он отошел в тень, чтобы облегчиться.

Джон снова завыл, но его попытка не могла сравниться ни по громкости, ни по глубине с воем Пьера, поэтому он закончил все свои усилия вздохом разочарования. Затем откусил кусочек пирога и насладился его вкусом.

Где-то неподалеку раздался еще один леденящий душу вой, такой первобытный и пугающий, что волоски на шее и руках у Джона встали дыбом.

— Это было великолепно, Пьер, — прошептал Джон с благоговейным трепетом. — Вот почему ты — мастер, а я всего лишь ученик. Вот почему ты главный. Вот почему…

— Это был не я! — ответил Пьер, стремительно появляясь из кустов с собачьей головой подмышкой и жутко быстро натягивая штаны. — Это был не я, Джон.

Джон медленно потянулся к открытому бочонку бренди.

Послышался треск веток, а затем сквозь туман они смогли разглядеть, что темнота впереди стала еще темнее. И тут от деревьев отделилась огромная тень.

Пьер замер. Маленький бочонок выпал из онемевших пальцев Джона и покатился вниз по склону, никем незамеченный он проливал на землю густой бренди и в конце концов уперся в дерево. Сырный пирог выпал из руки Джона, и он медленно попятился.

Черная собака появилась из тумана. Она вышла на поляну, завитки тумана закручивались у ее морды. Она была больше любой собаки, которую когда-либо доводилось видеть человеку. Крепко сложена, как большой волк, но с мягкими плоскими ушами ретривера. Джон вспомнил, что по рассказам у черного пса глаза должны быть цвета адского пламени или хотя бы серно-желтые, но насколько позволял судить бледный лунный свет, Джону они казались такими же черными, как и все остальное.

— Пьер, — тихо произнес Джон, — она смотрит прямо на меня, Пьер.

— Не беги, — прошипел Пьер сквозь стиснутые зубы.

Собака повернула массивную голову и уставилась на него, не мигая.

— Теперь она смотрит на тебя, Пьер, — прошептал Джон.

— Вижу, Джон, — мягко сказал Пьер, — я вполне ясно это вижу, спасибо.

— Может тебе снять собачью голову, — подсказал Джон, — чтобы она не приняла тебя за собаку и не решила драться.

Пьер медленно снял свою половину костюма, и она упала на землю к его ногам. Пьер поднял руки вверх, будто сдаваясь, краем глаза он заметил, что Джон слегка согнул колени и задвигался из стороны в сторону так, что его фальшивый хвост слабо вилял.

— Хорошая собачка, — хрипло произнес Джон. — Кто хороший песик?

Собака отвернулась от Пьера и медленно двинулась к Джону, бесшумно ступая огромными лапами, размером с обеденные тарелки.

Джон пискнул и попытался отступить, но обнаружил, что прижимается спиной к кусту утесника. Собака опустила голову, понюхала землю и с большим достоинством и деликатностью съела сырно-луковый пирог, который обронил Джон.

— Хорошая собачка, — прошептал Джон, когда зверь снова поднял голову, — кто хороший мальчик?

Черная собака издала низкое рычание.

— О, черт, — пробормотал Джон и тут же понял, что собака смотрит куда-то мимо него. Он полуобернулся и услышал тихие голоса, доносящиеся сквозь туман. Он настолько сосредоточился на черной собаке, что не заметил света приближающегося фонаря.

— Таможенники, — выдохнул Джон, — должно быть, услышали вой.

— Ну и встряли же мы, — пробормотал Джон. — Что нам делать, Пьер?

Один огромный прыжок, и черный пес исчез в тумане, оставив их одних. Там, где ее когти впивались в землю, остались глубокие борозды.

— Пошевеливайся! Сейчас же! — прошипел Пьер.

Они подхватили все и побежали так быстро, как только позволяли их поклажа и костюм.

Крики ужаса эхом разнеслись в ночи вместе с грозным рычанием и шумом людей, пробивающихся сквозь подлесок.

— Черная собака!

— Она настоящая!

— Бегите! Спасайте свои жизни!

Один крик, особенно похожий на девчачий, разнесся по холму, но никаких предсмертных криков или признаков того, что на людей кто-то напал, только отдельные крики паники эхом долетали до Джона и Пьера.

Джон пыхтел и раскраснелся, его хвост дико раскачивался, наконец парень остановился.

— Они ушли, Пьер. Помедленнее, пожалуйста, я не могу дышать.

Пьер с кряхтением рухнул на землю, тяжело дыша. Сунув руку за пазуху, он вытащил трубку, но отбросил ее как можно дальше от себя, прижав руку к груди и стиснув зубы, пытаясь наполнить пылающие легкие воздухом.

Джон лег на прохладную землю, пытаясь отдышаться, пока снова не смог говорить.

— Чертова собака спасла наши шкуры, Пьер.

— Так и было, Джон. Но кто сказал, что она не планировала их съесть прямо перед этим?

— Она съел мой пирог, Пьер.

— Вот тут не повезло, Джон. Это были отличные пироги. Я сам их испек.

— Ты в самом деле печешь прекрасные пироги, Пьер. Я всегда это говорил. Однажды, ты станешь прекрасным мужем для какой-нибудь женщины.

— У нее отличный вкус, у этой собаки.

— Хороший песик, — подтвердил Джон. — Я это понял в тот самый момент, когда он решила не убивать нас.

Пьер энергично кивнул:

— Прекрасное проявление солидарности. Мы, черные собаки, должны держаться вместе. Кто бы мог подумать, Джон? Черная Собака из Боули Бэй! Сам я никогда не верил ни слову из этой легенды. И если бы не увидел собственными глазами, то и не поверил бы.

— А я всегда верил, Пьер, — твердо сказал Джон, — никогда не сомневался.

Двое парней лежали на земле в молчании, обдумывая недавнюю встречу, пока в конце концов Джон не поднялся.

— Вот что я тебе скажу, Пьер, что-то от всей этой беготни у меня совсем в горле пересохло.

— Да и я не прочь выпить, Джон, — сказал Пьер, доставая чашку. Они подняли тост за Черного Пса из Боули Бэй, и это был первый из многих.

Виож

Поднимаясь по крутому склону La Ruette a la Vioge, Алиса размышляла о его другом, более распространенном названии — Crack Ankle Lane. Название было подходящим. «Скорее всего, — подумала Алиса, — тех людей, которые падали вниз по крутому склону и ломали кости, было намного больше, чем дотащившихся наверх, таких как она».

Узкая тропинка была крутой, словно лестница, с одной стороны простиралось поле с высокой травой, с другой, лесистый склон холма. Тропинка больше напоминала травянистую траншею высотой с человеческий рост, над головой переплетались ветви деревьев, и Алисе казалось, что она идет по крутому зеленому туннелю.

Будучи ребенком, она как-то раз попыталась сбежать с холма. Крутой склон не давал возможности остановиться, она продолжала бежать по инерции, размахивая руками, пока не споткнулась и не упала лицом в грязь, неуклюже останавливаясь. Зимний лед и снег оставили ее растеряно сидеть на попе, но сейчас холод зимы казался ей сладким воспоминанием. Она брела вперед под палящими лучами летнего солнца, аккуратно переставляя ноги и стараясь игнорировать боль в мышцах.

Еще несколько шагов, и она остановилась на том же месте, где когда-то в детстве упала в грязь. Алиса влезла на насыпь на краю поля и позволила себе отдохнуть. С этой высоты ей хорошо были видны зеленые поля, сбегающие по склонам холмов к огромным изгибам бухты Сент-Обин. Небесно-голубое море сверкало под ясным небом.

Это место всегда означало для нее половину ее непростого ежедневного подъема по холму от школы в долине Святого Петра. Она наслаждалась передышкой, улыбаясь великолепному виду и переводя дыхание. Ее коротко стриженные светлые волосы от пота прилипли к тыльной стороне шеи. Она вытерла его рукой, поправляя ожерелье так, чтобы крошечный серебряный кулон в виде сердца, который съехал в бок по цепочке, снова лег ей на ключицу.

С тихим вздохом она соскользнула с насыпи и посмотрела на узкий холм, который вел вверх, к дому ее родителей. Сидя и глядя на море, до дома быстрее она не доберется, да и дел по хозяйству было невпроворот. Алиса снова начала свое медленное восхождение.

Легкий ветерок охлаждал шею. Он принес с собой намек на мелодию. Она была почти знакома, как воспоминание о какой-то давно любимой песни, которую она никак не могла вспомнить. Девушка остановилась и закрыла глаза, стараясь расслышать. На мгновение песня повисла в воздухе, а затем пропала, словно унесенная переменчивым ветром.

Повернувшись, Алиса встала на цыпочки и оглядела поле. Но никого не увидела. Только вдалеке виднелось пугало, сгорбленное и грязное, его длинные руки были раскинуты, как сломанные крылья. Оно стояло на поле растущей пшеницы, словно оборванная статуя в колышущемся море зелени.

Источник этой странной музыки был неясен, и Алиса подумала, уж не померещилось ли ей. Ветер принес насыщенный кокосовый запах цветов утесника, и никаких звуков, кроме шепота травы и листьев. Даже птицы умолкли.

Устало пожав плечами, Алиса пошла дальше. Каждый шаг давался с трудом на этой самой крутой части холма. Она представила, как рухнет в постель, когда доберется до дома, чтобы вздремнуть после обеда. Эта мысль была так привлекательна, что она на мгновение закрыла голубые глаза и снова услышала странную мелодию. Она прислушалась, сердце в предвкушении замерло, и хотя от внезапной усталости ей пришлось сделать над собой усилие, она вновь подняла голову, чтобы посмотреть, откуда исходит музыка. Она поняла, что почти не продвинулась вверх по склону. В вот пугало уже было не так далеко, как раньше. Во всяком случае, оно казалось ближе.

Теперь мелодия была сильнее и прекраснее. Девушка замедлила шаг, и, чувствуя слабость, споткнулась. Возможно, все дело было в жаре. В конце концов она провела этот жаркий день в душном классе. Ей не удалось выпить даже стакана воды с самого обеда. Ошеломленная, Алиса опустилась на колени, стараясь не упасть. Навязчивая колыбельная успокаивала, уносила все проблемы. Запах цветов становился все сильнее. Возможно, если она немного отдохнет, это ощущение пройдет, и, пока отдыхает, сможет слушать эту сладкую мелодию. Алиса лежала неподвижно, волна усталости захлестнула ее. Какая-то тень заслонила солнце, но Алиса этого уже не заметила. Ее глаза были закрыты.

Алиса очнулась от глубокого сна. Она лежала на спине, чувствуя приятное оцепенение и страстное желание снова погрузиться в этот сладкий бред, но что-то холодное и неприятное сжимало ей горло. Ощущение чего-то щекочущего и прохладного не покидало ее, будто ледяная вода капает ей на горло и стекает по обеим сторонам, собираясь в лужицу на тыльной стороне шеи. Она с трудом подняла тяжелую руку и провела ладонью по горлу. Пальцы начало покалывать, словно они коснулись льда. И тут она поняла — это было ее ожерелье, простое серебряное ожерелье, но теперь оно казалось живым, словно сотворенным из магии. Ей нужно снять его, и тогда она снова сможет заснуть.

Подняв голову, Алиса принялась возиться с застежкой, своими движениями напоминая пьяницу. Под ней что-то шевельнулось, будто она лежала на куче веток. Она явно была не в своей постели, но так сильно устала, что не обратила на это никакого внимания.

Алиса чувствовала себя почти так же, как тем утром, когда они с Салли Ле Местр допили отцовскую бутылку грушевого сидра. Она попыталась сесть, в голове вертелась только одна мысль: «Нужно снять ожерелье». Она заставила себя приоткрыть глаза, перед глазами все поплыло. Ее вес переместился, и импровизированная кровать сделала то же самое, Алиса снова повалилась назад, что-то больно ударило ее в спину. Резко открыв глаза, она поняла, что лежит на груде костей. Некоторые из них были древними: желтыми и хрупкими, почти превратившимися в пыль. Другие были свежими, на них еще сохранились хрящи. Какие-то принадлежали животным, но часть безошибочно были людскими. Линии и царапины на костях походили на следы когтей. Или зубов.

Задыхаясь от ужаса, Алиса попыталась встать на ноги, но споткнулась, словно находясь под действием наркотика. Кости рассыпались, она споткнулась и упала в грязь, ее лицо оказалось на одном уровне с ухмыляющимся черепом. Приторный запах цветов, пропитавший ее одежду, смешался со сладковатым запахом гниющей плоти. И все же усталость не покидала ее. В голове постоянно вертелась нелепая мысль, что ей нужно просто лечь и немного отдохнуть, тогда сможет мыслить ясно и подумает об опасности, в которой оказалась. Ухмыляющийся череп издевался над ней, ужас боролся с неестественным дурманом. Алиса понимала, что если она позволит себе снова заснуть, то, возможно, никогда больше не проснется. Она отодвинулась от черепа и почувствовала, как ожерелье коснулось ее кожи, девушка с отчаянием схватилась за холодный металл. Она пыталась черпать из него силы, стараясь снова принять вертикальное положение.

Она находилась в какой-то темной пещере. Свет просачивался сквозь небольшую щель впереди, и его оказалось достаточно, чтобы можно было увидеть груды костей, покрывших весь пол мелкими кучками. Алису вырвало от одной лишь мысли о том, что она лежала в этой жуткой грязи.

— Что это за место? — прошептала она, потирая ожерелье между большим и указательным пальцами и боясь, что без него она снова поддастся удерживающему ее бреду и станет просто еще одним скелетом.

Она подняла подвеску с сердечком и сунула ее в рот, возникло ощущение кусочка льда на языке. В голове у нее прояснилось, будто она только сейчас полностью проснулась. Освободив руки, она собралась с силами и с трудом поднялась на ноги, борясь с головокружением, которое накатывало волнами. Она подтянула одну ногу, затем другую, и заковыляла к источнику света, стараясь не спотыкаться и вздрагивая каждый раз от звука, который издавали кости — от этой сухой какофонии под ее ногами. Она наклонилась вперед, ближе к земле, вытянула руки на случай падения. Она напряглась, силясь услышать еще какие-нибудь звуки, кроме тех, что издавала сама. Кто-то или что-то принесло ее сюда, в это логово древнего зла. Если он вернется, она должна быть готова. И с этой мыслью она потянулась к длинной кости, сухой и пожелтевшей от старости, толщиной с ее запястье. Возможно, это была кость ноги, кому она принадлежала человеку или зверю, девушка не имела понятия. Она схватила ее и взмахнула, чтобы почувствовать ее тяжесть и вес. Кость казалась достаточно твердой. И если ее похититель вернется, то окажется лицом к лицу с готовой к бою девушкой, а не с бессознательной жертвой.

Свет пробивался сквозь щель возле самой земли, так сильно вход был завешен густым плющом и покрыт ковром из крапивы. Алиса тихо выругалась, когда крапива принялась жалить ее ноги и руки, пока она пробиралась сквозь цепкую растительность к слепящему свету снаружи. Жгучий зуд, вызванный укусами крапивы, еще больше рассеял ее усталость.

— Где это я? — воскликнула Алиса, когда, шатаясь, вышла на открытое место, кулон с сердцем выскользнул из ее губ.

Она оказалась под пологом из деревьев, между огромными корнями дерева, которых почти не было видно снаружи. Поморгав, чтобы зрение стало ясным, Алиса, прищурившись, осмотрелась вокруг, увидела пролом в деревьях, двинулась к нему и вышла на яркий солнечный свет. Далеко внизу, где-то справа, сверкало голубое море. Впереди раскинулось зеленое поле молодой пшеницы. Посмотрев на склон холма, Алиса поняла, что находится всего лишь в двух шагах от того места, где проходила в последний раз. Но солнце было заметно ниже, а значит, она проспала в пещере с костями около четырех часов.

Впереди, за мерцающим полем пшеницы, была видна насыпь Crack Ankle Lane и дорога домой. Прижав костяное оружие к груди, Алиса быстро, как только была способна, начала пересекать поле. Она пробиралась сквозь зеленую пшеницу так, словно оказалась в кишащей акулами воде. Она шла вперед и старалась, чтобы лес всегда был слева от нее. Она внимательно следила за любым движением под деревьями, стараясь не представлять монстров, которые могли схватить ее за ноги под этим зеленым одеялом фермерского урожая.

Вдруг ее внимание привлекла фигура мужчины. Она резко вдохнула, собираясь позвать на помощь, но потом поняла, что это всего лишь пугало. Тощая фигура напомнила ей о трупах в пещере. Содрогнувшись, она поспешила прочь от него как можно быстрее. Пробираясь сквозь шелестящую пшеницу и спотыкаясь, она все больше приближалась к насыпи Crack Ankle Lane. Поле окаймляли кусты ежевики, и Алиса замедлила шаг, ища просвет, чтобы спуститься к тропинке внизу.

Ветер принес какой-то мягкий звук, и прежде чем она успела сообразить, она напряглась, чтобы расслышать его. Мелодия ударила ее, будто землю выбила из-под ног. Алиса почувствовала, что шатается от внезапно навалившегося изнеможения. Костяное оружие оттягивало руки, и она уронила его, понимая, что не может бороться с такой тяжестью, очень устала.

Она опустилась на четвереньки, мелодия стала громче, ее легкие наполнил запах цветов утесника, богатый и опьяняющий аромат, в котором безошибочно угадывался запах разложения.

Стиснув зубы, Алиса с трудом продолжила двигаться вперед. Она ползла, как пьяная, уже не обращая внимания на кусты ежевики, за которые хваталась руками. Она была лишь рада шипам, что впивались в мягкую плоть ее пальцев и помогали бороться с наваждением, помогали оставаться в сознании.

Она оглянулась и заметила, что пугало оказалось ближе. И оно виднелось еще ближе, когда Алиса обернулась во второй раз. Боясь отвести от него взгляд, Алиса развернулась и попятилась спиной вперед, отползая от существа и наблюдая за черными впадинами его глаз в поисках признаков жизни. Пасть существа открылась, серая пасть трупа, и снова зазвучала прекрасная песня.

Алиса издала беззвучный вопль, пытаясь заглушить песню криком, и продолжила пробиваться назад. Ее руки схватили пустоту, и она, задыхаясь, проломилась через кусты ежевики, упала навзничь и скатилась вниз склону насыпи. Шипы хлестали ее по лицу и цеплялись за одежду, дергая в сторону, пока она кубарем катилась вниз и, наконец, остановилась. Какое-то мгновение она лежала ошеломленная, а потом с трудом поползла вперед. Она переставляла одну руку за другой двигаясь вверх по узкой дорожке, ободранные колени болели. Каждое соприкосновение с землей пронзало болью все тело, не давая уснуть. Она оглянулась назад и всхлипнула от ужаса, увидев пугало, стоящее на вершине насыпи. Его пустые глаза были устремлены на нее, когти сжались в предвкушении. Она с трудом продвигалась вперед, не отрывая от него глаз, и, когда он открыл свой рваный рот, чтобы снова запеть, она потянулась за своим ожерельем.

Но оно исчезло.

Алиса отчаянно вцепилась в горло. И в этот момент на солнце блеснуло серебряное сердечко, зацепившееся за куст ежевики. Оно медленно вращалось, сверкая, но было уже вне пределов досягаемости.

Песнь Виожа окутала ее, как теплое одеяло.

Когда Алиса положила голову на каменистую землю, то уже совсем забыла, для чего ей так нужно было держать глаза открытыми, и мягко скользнула в темноту.

Священная земля

Он проснулся от стука в дверь. Здесь было два отчетливых звуковых ритма. Один был настойчивым стаккато — постукивание костяшками пальцев, а другой — вежливый и мягкий. Когда в голове у Тома Грондина прояснилось настолько, что он почувствовал, как к этой какофонии присоединилось тяжелое похмелье, то начал различать голоса.

— Мистер Грондин?

— Босс, вы здесь? Вы не спите?

Том взглянул на часы и недовольно хмыкнул. Его праздничный напиток прошлой ночью превратился в несколько праздничных бокалов, и после этого все было немного трудно вспомнить. Он с гримасой посмотрел на пустую бутылку кларета на столе.

— Я иду, черт побери! — прохрипел он, когда стук продолжился.

За день до этого он и его люди разбили площадку для строительства новой церкви в приходе Святого Брелада. Работа шла хорошо, и погода была хорошей. Он оставил указания людям продолжать работать без него, чтобы этим утром он мог немного отдохнуть. Он обнаружил, что часто нуждался в этом за эти дни.

— Ну и что же? — потребовал он ответа, с грохотом распахивая дверь и болезненно щурясь на солнце.

Его ждали Клемент Ле Век, немногословный французский архитектор, и Джеймс. Джеймс был молод и новичок в команде. Рядом с элегантным французом он выглядел неряшливо.

— Что? — спросил Том уже не таким грубым тоном, пытаясь пригладить седую копну волос. — Что случилось?

— Может быть, нам стоит спросить вас о том же? — спросил Клемент, приподняв бровь.

Двое мужчин несколько мгновений с любопытством смотрели на него, а затем обменялись взглядами.

— Он не знает, — сказал Джеймс.

— Чего я не знаю? — Том вздохнул, чувствуя, что его терпение начинает истощаться.

— Возможно, вам следует одеться, мистер Гронден, — спокойно сказал Клемент. — Вам нужно кое-что увидеть.

Том Грондин, тяжело вздыхая, вернулся в дом. Он плеснул себе в лицо водой, посмотрел в отражение своих налитых кровью голубых глаз, затем натянул вчерашнюю одежду и ботинки. Вскоре он присоединился к мужчинам в повозке, но ни Клемент, ни Джеймс не дали ему никакой информации о том, почему они считают, что его нужно отвезти обратно на стройку.

— Странно, босс, — сказал Джеймс, и взгляд его карих глаз стал серьезным. — Вы должны сами все увидеть.

Клемент Ле Век не сводил глаз с лошади, пока ехал.

Том сидел в кипящем раздражении, пока повозка подпрыгивала и грохотала по дороге. Он попытался представить себе, какой идиотизм могли придумать его работники за те несколько часов, что прошли от рассвета, и что могло потребовать присутствия надсмотрщика. Солнце светило так ярко, что он счел это короткое путешествие вполне сносным, только склонив голову и положив лицо на ладони. Чувство тошноты начало нарастать.

— Мы приехали, — сказал Джеймс, когда повозка с грохотом остановилась.

— И куда? — Том зевнул и оглядел своих двадцать человек, которые стояли или сидели тихо, выжидающе глядя на него.

— И где же этот участок? — потребовал он ответа.

Клемент уставился на него, а Джеймс пожал плечами и сказал:

— В том-то и дело, босс, что мы не знаем.

Том медленно вышел из повозки и направился к центру поросшей травой поляны. Здесь они еще накануне мерили шагами. Они ободрали дерн, вырыли траншеи и начали копать землю, закладывать камни фундамента. Вчера здесь стояло здание с грудами камней, готовое к строительству прекрасной новой церкви, которую спроектировал Климент Ле Век. Теперь здесь была только тихая поляна, точно такая же, как и несколько месяцев назад, когда ее выбрали местом для строительства церкви.

— И где же все? — спросил он у своих людей.

Волна пожатий плечами и поднятых ладоней приветствовала его вопрос.

— Это должно быть шутка? — подозрительно спросил он. — Я не в настроении для шуток.

Он продолжал свирепо смотреть на людей, но так как ни один из них не сломался и ни в чем не признался, то больше он ничего не мог сделать. Том раздраженно вздохнул.

— Да и вообще, как можно было ночью передвинуть все эти чертовы камни и оборудование? Вы уже осмотрелись вокруг? Это не может быть далеко, должно быть…

— Ха! Я знала, — Эффи Тостевин стояла на краю поляны, скрестив руки на груди, широко улыбаясь и удовлетворенно кивая.

— Что знала? — спросил Том, раздраженный тем, что его прервали.

— Я знала, что они не позволят вам здесь строить.

Эффи продолжала глубокомысленно кивать, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что все внимание сосредоточено на ней.

— Я так и знала. Я даже сказала об этом Мэри, я сказала: «Мэри, попомни мои слова, они никогда не позволят им построить ее там», и она ответила: «Ну, и почему же, Эффи?» — и я сказала: «Ну, Мэри…»

Том прервал ее криком:

— Кто не позволит нам здесь строить? Неужели это работа Ла Ферака? Клянусь, я так быстро натравлю на него констебля…

— Ну, — сказала Эффи, глядя на него с высокомерным презрением, — уверена, что не знаю, о ком ты говоришь. И я сказала Мэри: «Мэри, это священная земля фейри, прямо там, где они решили построить эту церковь, и ты попомни мои слова, эти фейри ее не дадут поставить, нет, они никогда не позволят им строить там, ты попомни мои слова», — вот что я сказала. Вы можете спросить ее саму.

Она твердо кивнула и резко вдохнула, увидев Джеймса.

— Что бы сказала твоя старая бабушка, если бы узнала, что ты так неуважительно относишься к фейри, Джеймс Филль? — потребовала она ответа. — Она перевернется в могиле!

— Она не… я никогда этого не делал, — слабо запротестовал Джеймс. — Я не… какие фейри?

Эффи все еще в смятении качала головой, когда из-за деревьев раздался крик.

— Нашел! — Джон Ле Весконт рысцой выбежал на поляну, на лбу у него блестели капельки пота. — Я нашел все у рыбацкой часовни на дальнем берегу залива.

Том недоверчиво посмотрел на него:

— Но это же почти в миле отсюда! Как, во имя всего святого, кому-то удалось переместить такое количество камней и оборудования за одну ночь?

Джон пожал плечами:

— Понятия не имею, босс, но они это сделали. И что теперь?

— Ну что ж, — Том тяжело вздохнул, — я полагаю, мы пойдем и, черт возьми, снова все это принесем, не так ли?

Мужчины заворчали и зашаркали ногами, начиная двигаться.

— Если вам нужен мой совет, — сказала Тостевин, складывая руки на груди, — оставьте все как есть. Они не позволят вам строить здесь, как я уже сказала Мэри.

Только в сумерках удалось принести на место необходимое оборудование и камни. Эффи покинула стройплощадку, громко ворча и качая головой, примерно в обеденное время, и Том еще никогда в жизни не был так рад видеть чью-то спину.

— Мы должны забрать все остальное завтра, — сказал он. В голове у него стучало, и ему хотелось выпить: — Не могу допустить, чтобы люди бродили в темноте по всему побережью. Половина мальчиков может начать рыть фундамент утром, а остальные пойдут за тем, что осталось в часовне. По крайней мере, ни один из инструментов не был украден или поврежден, но клянусь, когда доберусь до того, кто это сделал…

— А как насчет сегодняшнего вечера? — спросил Джеймс.

— Насчет сегодняшнего вечера? — сказал Том, прежде чем понял, о чем спрашивает мальчик, и вздрогнул. — Ты думаешь, они будут проделывать одну и ту же шутку две ночи подряд? Конечно же, нет.

Джеймс пожал плечами и посмотрел вниз на свои пыльные, порезанные руки:

— Ну, у меня определенно не было бы на это сил. Уверен, что все будет хорошо. Спокойной ночи, босс. Увидимся утром.

— Да, спокойной ночи, Джеймс.

Том оглянулся на груды камней, которые они вынесли из бухты. Когда он шел домой, мысль о том, что повторение этой шутки возможна, ускорила его шаги.

Он быстро приготовил себе обед, выпил пару бокалов вина, и постепенно на его лице появилось решительное выражение.

— Сделали из меня чертова дурака, ладно? — пробормотал он.

Взяв полупустую бутылку, он вышел из дома и направился обратно на стройку. Всю дорогу он мысленно репетировал речь, которую произнесет, когда люди Ла Ферака снова попытаются сдвинуть его камни. Он будет кричать, что несправедливо отказывать честному человеку в честном жалованье, а Ла Ферак будет умолять его не вызывать констебля. Эта мысль вызвала улыбку на лице Тома, и он был почти разочарован, когда, вернувшись на место раскопок, обнаружил все точно так же, как и оставил.

Тем не менее, он пробормотал:

— Лучше быть в безопасности, — и, устроившись у дерева на краю поляны, он медленно допил бутылку вина и заснул.

— Босс?

Том резко проснулся и поморщился от боли в спине.

— Вы видели, кто это был? — с надеждой спросил Джеймс.

— Я видел, кто что, — Том замолчал, оглядываясь по сторонам.

Место было чистым. Все до единого камни и орудия исчезли с того места, где они лежали прошлой ночью, и несколько его людей стояли вокруг и курили.

Клемент постучал носком ботинка по пустой винной бутылке, лежавшей рядом с ногой Тома, и многозначительно поднял брови.

— Тогда мы примем это за ответ «нет», — тихо произнес он.

Джеймс улыбнулся и пожал плечами:

— Что же нам теперь делать, босс?

Радостный вздох позади него заставил Тома неловко обернуться, а затем он застонал при виде Эффи Тостевин.

— Я так и знала, что ты не станешь обращать на меня внимания, — с удовольствием сказала она. — Это точно так же, как я сказала себе вчера вечером: «Чучело, они не обратят на тебя ни малейшего внимания. Ты подожди и увидишь, что завтра опять будет то же самое, и все они будут просто стоять вокруг кучками мужчин, думающих, что они знают лучше, чем женщина, но это не так», — она покачала головой и добавила в качестве пояснения: — Вы не знаете.

— Мужчины, — крикнул Том, не обращая на нее внимания, — начинайте таскать камни и инструменты обратно, как и вчера. Если люди Ла Ферака могут сдвинуть их дважды, то и мы тоже. Я вернусь позже.

Уходя, он слышал, как Тостевин пересказывает Мэри то, что она сказала по поводу строительной площадки, а также недовольное ворчание своих людей. Он был слишком утомлен и зол, чтобы обращать на это внимание. Добравшись до дома, он рухнул в постель.

Незадолго до наступления сумерек он вернулся на стройплощадку, чувствуя себя отдохнувшим, но нуждаясь в выпивке. Многие из его людей уже ушли, и он не винил их за это. Куча найденного камня была меньше, чем накануне, и сложена более небрежно.

— Пора домой, джентльмены, — крикнул Том, с облегчением отметив, что Эффи нигде не видно.

Джеймс, явно измученный, вопросительно посмотрел на него.

— Я буду дежурить сегодня вечером, — сказал Том и добавил: — На этот раз как следует. Вчера вечером я их совсем не ждал, но на этот раз буду готов.

— Вы хотите, чтобы я остался, босс?

— Нет, сынок, тебе нужно отдохнуть. А теперь иди домой. Увидимся утром.

Когда его люди покинули стройплощадку, Том устроил грандиозное представление, оглядываясь по сторонам, а затем, словно довольный увиденным, сделал вид, что собирается уходить. Быстро пройдя по направлению к своему дому на случай, если кто-то наблюдает за ним из-за деревьев, он вскоре тихонько нырнул назад и огляделся. Осторожно забравшись на нижние ветви вяза, Том был уверен, что хорошо спрятался, но все же у него был отличный обзор местности. Ему было очень неудобно, так что шансов заснуть у него было очень мало. Используя гнев для подпитки энергии, он прислонился спиной к стволу дерева и стал ждать.

Часы тянулись бесконечно. По мере того как отдаленный звон церковных колоколов Святого Петра почти беззвучно разносился в ночи, Том все больше и больше убеждался, что его мучители не вернуться обратно. Пробило одиннадцать часов, и Том пошевелился, пытаясь унять боль в спине. Наверняка никто не успеет даже передвинуть инструменты и камни до того, как утром вернутся его люди. Но страх еще большего унижения, если он снова упустит виновников, заставил его стиснуть зубы и остаться на дереве. Ему отчаянно хотелось выпить. Сколько времени прошло с тех пор, как он провел вечер, не выпив хотя бы одной бутылки вина после еды? По крайней мере, несколько лет.

Он закрыл глаза и постарался как можно лучше отдохнуть, позволив мыслям блуждать. Размышляя о церкви, которую построит, он позволил ей принять форму в своем уме: заложить фундамент, воздвигнуть стены, увидеть ее такой, какой она будет после завершения строительства. Он играл со сложностями, с которыми столкнется, с областями, которые будут проблематичными и потребуют более умелых рук, чем у молодых людей. Он мягко улыбнулся. Это было бы прекрасное сооружение. Люди будут восхищаться им. Клемент Ле Век был художником, но Том Грондин был тем человеком, который мог сделать красивые картины этого художника прочными и бессмертными. Церковь простояла бы тысячи лет, если бы была построена правильно, и Том намеревался проследить, чтобы она была построена правильно, несмотря на все неудобства, которые ему пришлось пережить. Неважно, с какой ерундой ему придется мириться.

Вдалеке церковные колокола пробили полночь.

А потом они появились.

Сначала он увидел женщину. Белая Дама сияла так, словно лунный свет исходил от ее бледной кожи и одежды. Она была высокой и стройной. Ее волосы ниспадали почти до колен и отливали мягким золотом солнечного света, а глаза были насыщенно-карими, как плодородная земля.

И когда она шла, воинство следовало за ней. Они были полны грации, их движения были бесшумны в неподвижном воздухе. Мужчины и женщины нежной лесной красоты, а также другие, более мелкие существа, сидящие тут и там. Странные звери двигались вместе с ними, и огромный черный пес размером с медведя вышел из тени и встал рядом с Белой Дамой, защищая ее.

На другой стороне поляны от деревьев отделились тени. Их вел красивый мужчина в темной одежде, с волосами цвета полуночи и жестоким ртом. Некоторые из этих теней двигались с тем же изяществом, что и их хозяин, но эти существа были скорее скрытны, чем грациозны. Некоторые из них, казалось, двигались перед глазами Тома. Другие были искривлены и деформированы таким образом, что у него кровь стыла в жилах. Низкорослые существа размером с детей ползали по земле или безумно танцевали. Кривые твари и чудовища ужасающего вида радовали его тем, что он не мог разглядеть их лучше в тени деревьев.

У Тома перехватило дыхание, когда они оказались лицом к лицу на другой стороне поляны, светлые и темные, как фигуры на шахматной доске.

— Лорд Регент, — поприветствовала женщина своего смуглого двойника.

Ее голос был подобен весеннему ветерку. Звук голоса Белой Дамы заставил Тома улыбнуться сквозь страхи. Был ли на свете еще один смертный человек, который мог бы сделать такое заявление?

— Итак, мы снова здесь, — сказал высокий мужчина Белой Даме. Его голос был густым, как сироп, но Том промерз до костей.

— Да, Лорд Регент. В чем дело? Может быть, вы устали от перемещения камней?

— Вообще-то да, — ответил Регент, — особенно когда есть более простые способы отговорить людей от глупостей. Несколько меньших из них не причинили бы этому острову ни малейшего вреда. Это место было священным еще до появления здесь людей, еще до того, как оно стало островом, как и все остальные. Сколько еще раз нам придется это делать, прежде чем эти идиоты оставят это место в покое?

— Столько раз, сколько потребуется, — ответила Белая Дама, — и если неблагой двор не желает участвовать в этом, то мой народ…

— Это место так же священно для нас, как и для вас, — перебил Регент. — Я просто хочу сказать, что за это нарушение закона должно быть назначено какое-то наказание…

— Я знаю о ваших аргументах, Регент, — ее голос внезапно зазвенел силой, и Том пригнулся, как будто ему нанесли удар.

Белая Дама шагнула вперед, и Том был удивлен, что Регент не отступил, когда она продолжила:

— Нет большего святотатства для этого места, чем пролить кровь на землю. Я этого не потерплю. Теперь, мы должны начать?

Регент пренебрежительно махнул рукой, и его темноволосое воинство направилось к камням, на которые люди Тома потратили целый день, возвращаясь с берега у рыбацкой часовни.

Белая Леди властно подняла палец, и элегантные члены ее компании присоединились к темным фейри в их труде.

Том подумал, что Белая Дама и Регент могли бы просто смотреть друг на друга во время всей процедуры, но, в конце концов, Белая Дама разгладила свои юбки.

— Я вижу, что Принц и Принцесса устали от этого? — мягко заметила она.

Регент ухмыльнулся, внезапно став моложе и менее угрожающим.

— Ничто на этой земле не является священным для океанских детей Дахут, миледи, как только перспектива убийства людей была исключена, они вернулись к своим волкам.

— Однажды они могут вызвать тебя на поединок за трон невидимых, Лорд Регент, — предупредила Белая Дама.

Улыбка Регента стала почти неестественно широкой.

— Пусть попробуют, — сказал он, поправляя манжеты длинными белыми пальцами. — Думаю, что смогу справиться с Близнецами. Однако надеюсь, что, если дело дойдет до этого, я получу вашу поддержку, моя Госпожа?

Белая Дама слегка приподняла брови.

— Вы же знаете, что мне не подобает вмешиваться в дела неблагого двора, Лорд Регент.

— Конечно, нет, Ваше Величество.

Том подумал, что, возможно, Белая Дама слегка улыбнулась Регенту, но затем отвернулась, словно желая посмотреть на уменьшающуюся каменную гору.

Странная фигура с темной стороны двора пробралась к основанию груды камней. «Женщина», — подумал Том, и все же ее фигура, казалось, изменилась прямо у него на глазах. Он мог бы поклясться, что это была молодая и красивая девушка с блестящими каштановыми волосами, но затем лунный свет осветил грязное скрюченное существо, которое, казалось, было создано скорее из корней деревьев, чем из плоти. Пока Том смотрел, она просунула руки между камнями и, казалось, текла, словно вырастая у него на глазах. Она уменьшилась до размеров женщины и вытянулась в клубке лиан, извиваясь и обвиваясь среди скал, пока не стала почти невидимой среди камней. Остальные члены двора выжидающе отступили назад.

На мгновение все замерло, а затем груда камней сдвинулась и начала катиться. Камни посыпались из кучи и понеслись прочь, как ненужный материал под резцом скульптора. Гуманоидная форма каменного голема, выше любого человека, вырвалась из-под обломков и зашагала с тяжелым хрустом и скрежетом камня о камень через поляну.

Том осознал, что у него отвисла челюсть, когда элементальное существо проходило мимо его укрытия, сотрясая ветви дерева при каждом громовом шаге.

— Боже милостивый, — прошептал он.

Регент резко повернул голову и, казалось, уставился прямо на него. Том замер, кровь застыла у него в жилах, а темные хищные глаза Регента смотрели прямо сквозь него. Он был уверен, что его видели. Затем Регент нахмурился, словно в замешательстве, и отвел взгляд, наблюдая, как темные и светлые фейри собрали последние камни и легко унесли их в сторону рыбацкой часовни.

— И мы закончили, — сказал Регент, когда они с Белой Дамой остались одни. — Пойдемте, моя Госпожа?

— Идите, Лорд Регент, — сказала она. — Я хочу остаться здесь на несколько минут одна.

Регент низко поклонился, почти насмешливо, и с улыбкой сказал:

— Без сомнения, я увижу вас завтра вечером в то же самое время?

— Нет, думаю, это будет последняя ночь, — сказала Белая Дама. — Прощайте, Регент.

Он приподнял темную бровь, но когда она не стала распространяться о своих подозрениях, пожал плечами.

— Тогда спокойной ночи, моя Госпожа. Вы знаете, где меня найти. Если захотите. Рад вас видеть, как всегда.

Белая Дама выглядела слегка озадаченной.

— Благодарю вас, Регент, — неуверенно произнесла она.

С неестественно белой улыбкой, сверкнувшей в лунном свете, Регент повернулся и ушел. Когда он ушел, тени отступили.

Том втянул воздух в легкие, будто с его груди свалился тяжелый груз.

Белая Дама закрыла глаза и подняла ладони. Едва заметные изменения произошли вокруг нее, когда она прошептала слова, слишком тихие, чтобы Том мог их расслышать. Трава колыхалась, будто ее шевелил сильный ветерок. Изуродованная земля вздымалась и расплющивалась, будто огромный голем никогда не проходил мимо и травинки никогда не давились. Волна энергии вырвалась наружу и прошла сквозь Тома, который внезапно почувствовал себя бодрым и живым, чего не было с тех пор, как он был молод. Боль в спине исчезла, и его конечности больше не были одеревеневшими. Жажда вина исчезла, будто ее никогда и не было.

— Теперь вы можете выйти, — мягко сказала Белая Дама.

Том стоял очень тихо, боясь дышать.

— Джентльмен на дереве, — терпеливо пояснила Белая Дама. — Нет смысла закрывать глаза. То, что вы меня не видите, еще не значит, что я не вижу вас.

Том сглотнул и осторожно спустился с веток на землю. Сделав несколько быстрых вдохов, он попытался собраться с духом и шагнул на ее свет.

— Моя госпожа, — неловко произнес он, опускаясь на одно колено.

— В этом нет необходимости, человек. Ты не обязан мне присягать.

Том неуверенно посмотрел на нее. Казалось глубоко непочтительным стоять на равных с Королевой фейри.

— Я бы предпочел остаться так, если вы не возражаете, Ваше Величество, — осторожно сказал он.

Она мягко рассмеялась. Это был самый приятный звук, который Том когда-либо слышал, и он улыбнулся ей.

— Встань же, человек. Назови мне свое имя, пожалуйста.

— Томас, моя Госпожа, — сказал Том, неуклюже поднимаясь на ноги. — Я смотритель… — он неопределенно махнул рукой в сторону поляны. — Я очень сожалею о тех неудобствах, которые мы вам причинили. Если бы я знал, то никогда бы не попытался строить здесь. Но я не поверил…

Он замолчал, когда Белая Дама удивленно изогнула бровь.

— Ты не верил, что мы существуем?

— Да, моя Госпожа, — признался Том, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Полагаю, что теперь ты чувствуешь себя несколько иначе.

— Да, моя Госпожа.

— Ты не можешь строить здесь свой храм, Томас. Мне нужно будет вернуться завтра вечером?

— Нет, Ваше Величество! Я позабочусь, чтобы вас больше не беспокоили. Как долго вы знали, что я здесь?

— Я чувствую жизнь каждого существа вокруг, от птиц в небе до насекомых в траве. Человек, прячущийся на дереве, не ускользнет от моего внимания, Томас.

— Но остальные этого не знали?

— Я заслонила тебя от их глаз. Я даже подумала, что это может осложнить вечер, если неблагой двор узнает о тебе.

— Да, — сказал Том, и дрожь пробежала у него по спине, — да, думаю, вы правы. Благодарю вас за это, моя Госпожа.

— Всегда пожалуйста.

— Почему это место священно для вас, Ваше Величество? В конце концов, здесь ничего нет.

Белая Дама улыбнулась.

— Там нет ничего, что ты можешь видеть. Но есть кое-что глубоко под землей, что когда-то было отмечено камнями; кое-что, что покоится. Поверь, когда я говорю, что было бы в лучших интересах вашей расы — оставить это нетронутым. Навечно.

— Да, моя Госпожа.

— Я рада, что мы пришли к согласию, Томас. А теперь я тебя покину.

— Да, моя Госпожа, — печально сказал Том, — полагаю, что больше не увижу вас.

Белая Дама добродушно улыбнулась.

— Думаю, что нет, Томас, — она поколебалась, а затем добавила: — Рядом с новым участком на побережье есть молодое дерево. Если его не тревожить, оно вырастет в создание великой силы и красоты на территории церкви. Ты проследишь, чтобы оно не пострадало, Томас?

— Я позабочусь об этом, моя Госпожа.

— Тогда, может быть, я приду и посмотрю на этот храм, когда он будет закончен.

Томас низко поклонился до земли, а затем увидел, как свет Белой Дамы медленно отступил в лес и скрылся из виду. Он подошел к старой рыбацкой часовне в конце залива и упер руки в бока. Прищурившись, он оглядел местность. Земля была ровной и плоской. Почва была хороша. Вскоре он заметил дерево, о котором говорила Белая Дама: молодое деревце, одиноко стоящее на том месте, которое должно было стать кладбищем. В обычное время он выкорчевал бы его не задумываясь, но сейчас он подошел к нему и осторожно коснулся листьев.

Он все еще сидел рядом с деревом с улыбкой на лице, глядя на красоту залива Святого Брелада, когда Джеймс и Клемент Ле Век прибыли на рассвете в повозке.

— Это хорошее место, — сказал он им, когда они подъехали, лошадь фыркнула и закатила глаза, как будто учуяла что-то тревожное.

— Вот это? Рядом с морем? — Клемент скорчил гримасу: — До деревни идти гораздо дольше.

— Людям будет полезно прогуляться, — Том встал и отряхнул брюки. — Кроме того, оказывается, что у нас действительно нет выбора.

— Вы видели, кто это сделал? Это были люди Ла Ферака? — спросил Джеймс.

— Нет, это были не люди Ла Ферака.

— Это были… — Джеймс покачал головой и ухмыльнулся. — Ну, это были не фейри, так кто же это был?

— Этот саженец должен остаться, — твердо сказал Том. — Джеймс, проследи, чтобы все мужчины знали, что это дерево должно быть защищено во время строительства. Это очень важно.

— Но ведь оно так близко, — запротестовал Клемент. — Несомненно…

— Оно должно быть защищено, — твердо повторил Том. — Оно вырастет и станет красивым. Оно всегда будет рядом с церковью, и они будут дополнять друг друга, нечто созданное человеком и нечто созданное природой, существующее в гармонии.

— Вы что, опять напились? — Клемент поднял бровь.

— Нет, — ответил Том, бросив на него быстрый взгляд. — Нет, я больше не буду пить. О боже, — добавил он, заметив идущую по пляжу Эффи Тостевин.

— Разве я вам не говорила? — прокричала она издалека. — Разве я не говорила?

— Да, и ты была совершенно права, Эффи, — крикнул он в ответ. — Теперь мы будем строить здесь.

— Фейри? — закричала она.

Вздохнув и взглянув на Джеймса и Клемента Ле Век, Том пожал плечами и кивнул.

— Да, Эффи! — закричал он в ответ. — Фейри!

А потом еще тише, чтобы только Джеймс мог слышать, добавил:

— Если эта женщина простоит здесь больше пяти минут, дай ей в руки лопату и заставь копать, пока она не задохнется, или помоги мне, я закопаю ее в фундамент.

Пять испанских кораблей

В древние времена, до того как поднялся океан, остров Джерси был больше и граничил на Западе с богатым лесом в приходе Сент-Оуэн. Деревья теснились вдоль берега и шевелились под дикими ветрами, дувшими с залива Мон-Сен-Мишель.

Однажды ночью случилось так, что предательский шторм поднялся, когда пять испанских кораблей пытались пересечь Ла-Манш. Испанские барки везли прекрасные вина и пряности, роскошные ткани и все богатство своих пассажиров.

Самый большой из кораблей, «Ворон», шел низко над водой, так тяжело было ему нести окованные железом сундуки своего владельца. Капитан этого корабля впервые был благодарен весу, так как груз, который замедлял весь их круг, теперь немного защищал их от капризной ярости шторма.

Дикие ветры швыряли другие лодки, как игрушки, на мощные волны, которые грозили затопить или опрокинуть их. Они безнадежно падали. Все, что могли делать рулевые, это предотвратить столкновение лодок друг с другом. Их фонари ярко горели под проливным дождем, так что каждый мог видеть других и попытаться изменить курс, прежде чем они окажутся слишком близко.

Мачта одного из кораблей рухнула на палубу, начисто сорванная силой ветра. Фонари разбились, разбрызгивая масло по палубе, где полыхал огонь и ревел в такелаже, прежде чем волна погасила пламя. Хлопающие паруса и канаты были смыты за борт отступающей водой. Матросы кричали, когда клубок обернулся вокруг них, и их потащило в море, будто сам океан забросил на них сеть.

Капитан «Ворона» с мрачным лицом вцепился в штурвал. Он знал, что они сбились с курса и исчезли из поля зрения французского побережья, но ему и его соотечественникам ничего не оставалось делать, кроме как надеяться переждать шторм. Если здесь и можно было найти безопасную гавань, то она была скрыта безлунной ночью.

Когда он увидел вдали огни и факелы, то чуть не зарыдал от радости, увидев, как они начинают освещать линию берега, о существовании которого он даже не подозревал. Может быть, в конце концов, они найдут порт в этом шторме.

К пляшущим факелам присоединилось большое пламя костра на берегу. Перед его мерцающим пламенем он мог только различить фигуры людей, которые, казалось, странно танцевали в движущемся свете, когда манили к себе корабли. Их слова терялись на ветру и заглушались грохотом волн, но смысл был ясен: матросы должны вести корабли прямо к ним, чтобы найти спасение от шторма.

— Где мы? Что это за место? — закричал первый помощник, покачиваясь на вздымающейся палубе и цепляясь за штурвал рядом с капитаном.

— Ведь это не может быть Англия?

— Нет, — покачал головой капитан, — мы все еще слишком далеко на юге. На карте были изображены острова. Может быть, это один из них? Джерси был самым южным и самым крупным из них.

— Значит, мы спасены? Неужели они приведут нас к берегу?

— Мы спасены, Альваро. Видишь там, где огни колышутся высоко, над береговой линией? Должно быть, они зажгли фонари на других кораблях в гавани, чтобы показать нам дорогу!

Когда он отвернулся от штурвала, то увидел, что остальные пять кораблей из их флотилии тоже заметили огни и были заняты поднятием парусов. Даже барахтающийся барк, потерявший мачту, пытался выправиться.

— Как поживают наши пассажиры?

— Маленькая девочка боится, но отец успокаивает ее. Он сказал ей, что земля совсем рядом.

— Как он узнал?

Первый помощник встретил удивленный взгляд капитана и вздрогнул.

— Да кто ж его знает?

Тот улыбнулся:

— Ты ведь боишься его, Альваро?

Альваро неуверенно рассмеялся:

— А вы?

— Уже нет, — твердо сказал капитан.

Он совершенно отчетливо помнил, как поначалу разделял трепет своего первого помощника по отношению к их пассажиру, сеньору Пьетре, этот человек производил внушительное впечатление: на голову выше остальных, с богатой темной кожей и тонкими костями египтянина. Черные глаза купца, казалось, смотрели сквозь капитана при их первой встрече, и старый моряк обнаружил, что предлагает гораздо более щедрую цену за проезд на север, чем когда-либо намеревался. В Пьетре была какая-то сила, несмотря на его вежливые манеры и элегантную осанку, нечто такое, с чем капитан никогда раньше не сталкивался. Поначалу все это казалось почти зловещим.

Впрочем, дочь сеньора Пьетры — совсем другое дело. Девочке шел тринадцатый год, она была поразительно красива, с длинными локонами цвета черного дерева и широкой улыбкой, которая редко сходила с ее лица. В первый же день, когда они отплыли от берега, девочка появилась у локтя капитана и осторожно положила палец на штурвал.

— Здравствуйте, сеньор Капитан. Пожалуйста, научи меня управлять кораблем, — попросила она без тени смущения.

— А зачем тебе знать, как управлять кораблем, юная Нероли? — капитан рассмеялся, взъерошив ее темные кудри.

— Мой отец говорит, что все знания имеют ценность, — быстро ответила Нероли. — Кроме того, я и сама когда-нибудь хотела бы стать моряком.

Капитан уже собирался объяснить девушке, насколько это маловероятно, но вместо этого он решил отойти в сторону и показать девочке, куда положить руки на штурвал.

— Вы совершенно правы, юная Мисс, — сказал он с легким поклоном. — Уверен, что из вас получится прекрасный моряк. Думаю, вы станете капитаном еще до того, как вам исполнится двадцать лет.

Тогда он случайно поймал взгляд сеньора Пьетры, и его внушительный пассажир улыбнулся и кивнул в знак благодарности.

— Однако моя собственная дочь никогда не должна узнать об этом, — добавил капитан.

Пьетра рассмеялся, и в этот момент они стали друзьями. Пошатываясь от сильного ветра, первый помощник отошел от капитана, чтобы рявкнуть матросам приказы. Завывание шторма лишило его дара речи, но матросы хорошо знали свой корабль и почти инстинктивно подняли паруса.

Вглядываясь сквозь проливной дождь, капитан заметил такую же активность на других кораблях и позволил себе надеяться, что скоро все они будут в безопасности. Три неповрежденных корабля уже пришли в движение и приближались к берегу. Его собственный утяжеленный барк был медленнее и более громоздким, так что он последует за ними, чтобы не замедлить их курс.

— Что происходит?

Капитан подпрыгнул, когда рядом с ним появился его высокий пассажир-торговец.

— Сеньор Пьетра! Вы будете в большей безопасности под палубой с вашей дочерью, сэр.

Темные глаза пассажира смотрели сквозь ночь, не мигая от резкого ветра.

— Она напугана, капитан. Что я могу ей сказать?

Капитан указал на берег.

— Вот видите, сеньор Пьетра? Где горят огни над костром? Думаю, жители этого острова показывают нам огни на снастях своих кораблей, пытаясь направить нас в гавань, чтобы мы могли найти путь в безопасное место, пока шторм не пройдет.

Пьетра кивнул, и его черные глаза встретились с глазами капитана.

— Я приведу сюда Нероли, чтобы она могла их увидеть. Она не привыкла ни к океану, ни к замкнутым пространствам. Она — дитя земли, камня и пустыни. Свет успокоит ее, когда она увидит, как близка к тому, чтобы снова встать на твердую почву под ногами. Значит, мы в безопасности? Вы можете провести нас в гавань, несмотря на этот шторм?

— Думаю, что да, сэр. Хотя мы будем последними в порту.

— Хорошо, — кивнул Пьетра, — ведь на других кораблях есть еще люди, не так ли?

— Да, сеньор Пьетра, и мы больше и медленнее, потому что у нас более тяжелый груз.

Темные глаза Пьетры не дрогнули, когда он сказал капитану:

— Моя дочь — это все, что имеет для меня значение, капитан. Она более ценна, чем все сокровища земли. Если вам нужно облегчить наш груз, пусть ваши люди сбросят золото за борт.

Капитан разинул рот и тут же пришел в себя. Он подозревал, что их груз был слишком тяжел, чтобы быть чем-то еще, но услышав подтверждение, был потрясен. Королевский выкуп в его скромном трюме.

— Уверен, что в этом нет необходимости, сеньор, — сумел сказать он, — я могу провести вас туда, невзирая на лишний вес. Если наш вес даст нам больше устойчивости, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить маленькую Нероли в целости и сохранности на берег. Даю слово.

Пьетра крепко сжал плечо капитана своими сильными пальцами и кивнул. Затем он повернулся и пошел обратно через волны, омывающие палубу, к каюте, которую делил со своим ребенком.

Отвернувшись от пассажира, капитан заметил, что поврежденный барк отчаянно сопротивляется. Он с мрачным выражением лица наблюдал, как корабль со сломанной мачтой накренился на большую волну и медленно перевернулся. Он начал тонуть под натиском этого ужаса бурлящей воды, и когда его огни погасли, матросы, изо всех сил пытающиеся плыть, растворились в темноте. Оставалось только четыре корабля, но они набирали скорость, когда волны с силой гнали их к берегу.

Первый из кораблей уже почти достиг танцующих огней, когда сквозь шум ветра послышался треск удара. На мгновение капитану показалось, что это гром, но затем он увидел, что головной корабль накренился и опрокинулся.

— Что случилось? — спросил Пьетра, снова оказавшись рядом с ним, на этот раз с дочерью на руках.

Глаза Нероли были полны дикого страха, и она прижималась к отцу.

— «Красное небо» ударился о скалу, — в ужасе сказал капитан, указывая на головной корабль, который накренился набок. — Но как это может быть?

«Красное небо» взметнулся вверх, его киль поднялся в воздух, когда накатывающие волны заставили подняться высоко на невидимые скалы под поверхностью воды, а затем движение океана снова оторвало лодку, выпотрошив ее нос к корме.

Крики матросов звенели в ночи, когда безжалостный прилив загнал еще один корабль на скрытый риф, сокрушив нос силой удара. Матросы были выброшены за борт и с такелажа.

— Помоги нам Бог, это ловушка, — прошептал капитан. А потом он взревел: — Держаться! Всем держаться! Нас ведут прямо на скалы!

Когда его люди бросились выполнять приказы, он беспомощно наблюдал, как третий корабль у берега пытается сбавить скорость, а его собственный капитан выкрикивает приказы, когда тоже понял, что здесь нет безопасной гавани. Корабль дернулся и накренился вбок, когда острые концы рифа внизу врезались в киль. Он застрял, бьющиеся волны начали раскачивать барку, ударяясь о корпус, царапая.

Лодка безжалостно упиралась в камень, разрывая нижнюю часть, будто каменные зубы жевали бревна. Корабль позади них, не имея возможности замедлить ход или повернуть, врезался в них, раздавив лодку и ее людей и пронзив собственный корпус на берегу, они почти сразу же начали тонуть, моряки бросились в безжалостное море, чтобы их не утащило вместе с судном, но они были жестоко выброшены на скалы и затоплены горными волнами.

— Вредители! — капитан сплюнул и снова уставился на пляшущие огоньки. Теперь он мог различить фонари, поднятые на шестах, чтобы имитировать огни в снастях лодок в гавани.

— Зачем им это делать? — в ужасе спросил сеньор Пьетра.

— Они тянут нас на скалы, чтобы уничтожить корабли, чтобы забрать наш груз, когда мы будем уничтожены.

Глухой удар и скребущий звук под ними превратили кровь капитана в лед, когда скрытые под волнами камни ласкали борт корабля. Это было похоже на то, будто какой-то огромный зверь испытывал свои когти на их корпусе.

— Сделай же что-нибудь, отец! — закричала Нероли, ее глаза были дикими, как у пойманного зверя.

— Я не властен ни над водой, ни над воздухом, дитя мое. — Я не могу справиться ни с волнами, ни с ветром, — сказала Пьетра, крепче прижимая ее к себе.

Торговец в отчаянии посмотрел на капитана, который старался не выдать своего ужаса. Он твердо держал руки на штурвале, пока его люди чистили паруса и тянули канаты с безупречной эффективностью, которая все еще не могла сравниться с сильным ветром и мощным напором прилива. Они упали с вершины одной большой волны и ударились о скалу, не так сильно, чтобы расколоть корпус, но с достаточной силой, чтобы сбросить одного из матросов с такелажа.

Капитан стиснул зубы, поворачивая штурвал в сторону от этого рифа, держа их ровно, не зная, направляет ли он их прямо в другую скрытую ловушку.

Нероли всхлипнула, когда легкий толчок отбросил их на правый борт. Капитан судорожно сглотнул, во рту у него пересохло от страха, и, пока первый помощник выкрикивал приказы, руки его легко лежали на штурвале. Корабль и команда находились в идеальном симбиозе, плывя вслепую, когда их заставляли все ближе подходить к берегу, медленно, но недостаточно медленно, чтобы защитить их, если волны прижмут к скалам.

— Слева камни, — тихо сказал Пьетра.

Капитан направился прочь от пятна воды, которое казалось ему не более опасным, чем любое другое.

— Вы видели, как они вынырнули на поверхность? — спросил он, наконец.

— Я чувствую их под водой, — сказала Пьетра.

Глаза торговца были закрыты. Его лицо сосредоточенно сморщилось.

— Здесь повсюду разбросаны камни. Я должен был это предчувствовать, но из-за грозы мы должны повернуть назад! Там нет безопасного пути к берегу, и даже если бы и был, эти люди, скорее всего, убьют нас, когда мы достигнем его.

— Прилив не позволит нам повернуть назад, — признался ему капитан, и когда он снова встретился взглядом с купцом, то не смог скрыть своего отчаяния.

Теперь они могли различить очертания кораблекрушений; люди острова, казалось, почти шли по воде, когда переходили от скалы к скале у берега, подходя ближе, чтобы увидеть этот последний корабль, разорванный на части о скалы.

Огромная волна обрушилась на палубу, и Нероли вскрикнула.

Чем ближе они подходили к видимым скалам и к ревущей белизне бурунов, тем сильнее вздымались и опадали волны, заставляя лодку подчиняться качке и рысканию ревущего океана. Попытки капитана управлять судном становились все более тщетными, он изо всех сил старался удержать волны позади себя, чтобы они не разбились о борт лодки и не опрокинули их. Затем прилив отступил, и волна подняла их высоко вверх, когда он начал прорываться в белую воду. Они были пойманы прибоем, и с огромной скоростью разбивающаяся волна гнала их, как карету, запряженную белыми лошадьми. Потеряв контроль, они с ревом рванули вперед, а затем с огромной силой ударились о камни. Капитан ахнул, почувствовав, как его ребра треснули о штурвал. Его люди были сброшены на палубу, как тряпичные куклы, но торговец каким-то чудом удержался на ногах, будто был вживлен в нос корабля.

Передняя часть утяжеленной барки торчала высоко из воды под неестественным углом. На какое-то мгновение капитану показалось, что сила волн унесет «Ворона» далеко вперед, но затем они вклинились между остриями двух скал, и корабль начал медленно разваливаться на части, бревна трещали под его тяжестью.

Корма начала отрываться позади них, Торговец двинулся вперед, на нос, прижав дочь к груди одной сильной рукой. Он перегнулся как можно ниже через борт корабля и провел пальцами по камням, о которые они разбились, странная дрожь пробежала по бревнам корабля, и даже когда барка продолжала разрываться надвое, ее корма крепко держалась между камнями.

Даже когда вокруг них опускались мачты, грохочущие волны не могли сдвинуть нос корабля с того места, где он застрял.

Разбойники ползли по скалам, которые были достаточно высоки, чтобы защитить их от бушующего моря. Как пауки в паутине, они двигались вперед, опасаясь своей неведомой добычи.