Легенды рябинового леса

Он кивнул.

Я заправила прядь выбившихся волос за ухо, опустив взгляд на землю между нашими ногами.

— Ты принёс его?

Его ботинки стояли рядом с моими, и его дыхание согревало мой лоб.

Через несколько долгих минут его ноги сдвинулись с места и направились обратно к серому грузовику. Он схватил охапки светлых брёвен и понёс их внутрь. Перед уходом, как будто сомневаясь, что я сожгу их, он зажёг одно в камине, воткнув кончик стрелы в бревно. Через несколько секунд от высушенной коры повалил белый дым.

— Где ты нашла колокольчики Новы? — крикнул мой отец с порога.

— Папа? — воскликнула я, когда охотник поднялся со своего места у камина.

— Ох. У тебя компания, — голос папы был напряженным. — Привет, Каджика.

Охотник кивнул.

— Мистер Прайс.

— Я сожалею о твоей потере, — добавил папа, вешая пальто. — Кэт сказала тебе, что мы организуем поминальную службу по Холли в эти выходные?

— Каджике нужно вернуться в Бостон, папа, так что он не сможет прийти.

— Жаль. Мы будем держать тебя в своих мыслях.

— Спасибо, мистер Прайс, — сказал Каджика. — Я должен быть в пути, — его глаза скользнули по мне. — Скоро увидимся.

— Счастливого пути.

Как только машина выехала с кладбища, папа сказал:

— Он твой родственник.

— Боже, папа, только не это обсуждение снова. Между мной и Каджикой ничего не происходит. Правда.

К тому же охотник не был моим родственником.

ГЛАВА 11. КЛУБ

Каджика звонил мне четыре раза в первый день. Впрочем, он почти ничего не говорил. Казалось, ему просто нужна была компания, поэтому я обеспечила ему болтовню. Я рассказала о Роуэне, и Касс, и о невероятном фильме, который я смотрела с моим отцом накануне вечером. Я рассказала ему о новом плейлисте, который я создала на Spotify, и проинструктировала его о том, как загрузить музыкальное приложение и войти в систему. Я заверила его, что никакие фейри меня не посещали. Я спросила его, как он собирается искать Гвенельду. Это было не так, как если бы он мог пойти в полицейское управление и подать заявление о пропаже человека.

Он сказал, что уловил жужжание её опалового ожерелья. Опал мурчал охотникам. Довольно аккуратное устройство слежения. У фейри были сверкающие метки, у охотников — полудрагоценные камни. Я изучала опаловое ожерелье, которое Гвен подарила мне в ночь поминок моей матери. Освещённый лампой на моей тумбочке, молочный камень с неоновыми прожилками сверкал, как огненный шар. Я надела его, а затем выключила свет. Мне было интересно, чувствует ли Каджика жужжание моего кулона. Будет ли это искажать сигнал, который он получал от Гвен? Я спросила его, прежде чем повесить трубку, и он сказал, что не чувствует моего. Он был слишком далеко.

На следующий день он позвонил мне дважды. Во второй раз его голос звучал взволнованно, затаив дыхание. Кто-то видел женщину, подходящую под описание Гвенельды, в «Бургер Кинг» у автострады в Канзасе. Плюс, вибрации, исходящие от её ожерелья, становились всё отчётливее.

Канзас? Какого чёрта она делала в Канзасе? Осматривает достопримечательности, чтобы забыть боль?

На следующий день он не позвонил. С наступлением темноты я позвонила ему. Ответа не последовало. Может быть, он спал. Я написала ему сообщение.

В ту ночь я плохо спала. Мне снилось, что я пытаюсь вставить ключ в замок, но ключ был в два раза больше замка. Это было невероятно неприятно. Я подумала о том, чтобы поискать значение своего сна в любимом словаре снов, который мама хранила на полке над кроватью, но тут зазвонил мой телефон. Я подумала, что это Каджика, и мой сон вылетел у меня из головы. Стирая сон из глаз, я посмотрела на свой экран.

«Еда будет готова около 10:30». Сообщение было от Касс.

Я звонила ему на мобильный, но он не отвечал. Я попробовала ещё раз перед поминками, мне ответили только гудки.

Может быть, он потерял свой телефон. Или, может быть, он нашёл Гвенельду и не успел позвонить мне. В конце концов, им нужно было многое наверстать. Верно? И всё же я не могла избавиться от страха, охватившего меня с течением часов. Во время поминальной службы Каджика и Гвенельда поглощали все мои мысли. Что, если бы фейри добрались до них?

Несмотря на то, что в тот вечер мне не очень хотелось веселиться, я пообещала Касс, поэтому надела свои любимые чёрные кожаные леггинсы и чёрную майку. После того, как я накрасила глаза тушью и подводкой, я отправила Каджике сообщение с просьбой перезвонить мне. Он этого не сделал.

Он определённо потерял свой телефон. Кто переходит от звонков кому-то четыре раза в день к полной завязке? Беспокоиться о нём было бессмысленно, но я ничего не могла с собой поделать. Я подключила Spotify к стереосистеме своей машины и собиралась воспроизвести свой любимый плейлист, когда заметила, что в моё избранное добавлено новое. Этого там не было в то утро, когда я поехала к Би за едой. Единственным человеком, у которого была моя регистрационная информация, был Каджика. У него было достаточно времени, чтобы послушать музыку, создать плейлист, но не позвонить мне?

Раздражение подавило моё беспокойство. Вдавив педаль газа, я выехала с кладбища и поехала к дому Касс. Я посигналила, чтобы обозначить своё присутствие. Она вышла в розовой пачке, белой футболке с рисунком и в кроссовках Стэн Смитс.

— Ты выглядишь как кусок жевательной резинки.

— Что ж, спасибо, — сказала она, устраиваясь рядом со мной.

Я улыбнулась. Только Касс могла воспринять это как комплимент.

— А ты похожа на Мрачного Жнеца, — сказала она.

Я ответила ей ухмылкой. Я догадывалась, что только дочь гробовщика могла бы улыбнуться при этом.

— Куда едем?

Она ввела адрес в мой GPS. Когда я отъезжала от Роуэна, она сказала:

— Я хочу пару таких штанов, но красного цвета. Как «Феррари».

Мы поговорили о моде, что было приятным отвлечением от размышлений о том, почему Каджика не позвонил. Там, где Роуэн погрузился во тьму после 10 часов вечера, ожил Траверс-Сити. Повсюду были люди. Не повредило и то, что ночь выдалась на удивление тёплой для конца февраля. Мы припарковались в квартале от клуба и оставили наши куртки в машине, чтобы нам не пришлось таскать их с собой.

Я бы подошла к концу очереди и подождала своей очереди, но Касс направилась прямо к вышибале размером с холодильник рядом с дверью. Он отстегнул бархатную верёвку и жестом пригласил нас пройти.

— Ты часто сюда приходишь? — прошептала я, когда мы вошли в шумный, тёмный клуб.

— Нет.

— Тогда почему он пропустил нас?

Касс закатила глаза.

— Потому что мы красотки.

Клуб размещался в старой библиотеке. Двухэтажные книжные шкафы окружали танцпол размером с наш школьный спортзал. Однако на этих полках не было книг, только предметы старины — черепа, мензурки, засушенные цветы и птичьи клетки. Там был даже котёл, который навёл меня на мысль о фейри, что заставило меня оглядеться. Это было нелепо. Тем не менее, я заглянула за стойку, чтобы посмотреть, не выползает ли кто-нибудь из скрытого портала.

— Хорошо, я попросила Милашку приготовить нам два Язычника, — сказала Касс, сунув напиток мне в руку.

Он был неоново-зелёным, как опаловый кулон, примостившийся у меня на груди. Я не снимала ожерелье с тех пор, как надела его. В этом была обнадёживающая тяжесть.

— Это звучит не очень заманчиво.

— Это просто суперкислые мансанас, — она сделала глоток из своего. — Тебе понравится.

Поэтому я попыталась это сделать. Это было ужасно. Едко. Я закашлялась и попросила воды, чтобы прополоскать рот.

— Можно мне пива? — спросила я бармена.

Касс поджала губы.

— Как тебе это может не нравиться?

— Я никогда не была поклонником кислот.

После того, как я получила своё холодное пиво, Касс схватила меня за руку и потащила сквозь толпу тел танцевать. Пока я раскачивалась в такт музыке, стресс и гнев начали рассеиваться.

— Нам надо чаще выходить! — прокричала я сквозь оглушительную музыку.

— Да! Абсолютно да! Теперь, когда ты вернулась на несколько месяцев, мы можем встречаться всё время, — крикнула она в ответ. — Мы могли бы даже пойти посмотреть ещё один поединок без правил. Это было весело, не так ли? Даже при том, что я бы не хотела быть на ринге, я…

Несмотря на то, что её рот продолжал двигаться, её голос перестал проникать в мои уши. Сидя за стойкой бара, закинув одну изящную ногу на другую, Лили наблюдала за нами. Её длинные светлые волосы мерцали во вращающихся стробоскопах, а её кукольные серые глаза сверкали, как пирит. Я ожидала, что с ней будет её брат или Круз, но ни один из них не сел рядом с ней. Что не означало, что их там не было. Я сказала Касс, что собираюсь купить ещё пива, и направилась прямиком к фейри.

— Это совпадение? — громко спросила я Лили.

Её взгляд остановился на железной цепочке у меня на шее. Если бы я прикоснулась к ней, то содрала бы слой кожи. Тогда я подумала о колокольчиках. Действительно ли это повлияет на фейри, если они не прикасались к ним? Неужели Круз солгал мне, когда попросил избавиться от них, чтобы он мог войти в мой дом через парадную дверь?

Она положила свой телефон передо мной.

«Не подходи ближе, или я уйду», — напечатала она.

Я скрестила руки на груди.

— Потому что ты думаешь, что я хочу, чтобы ты осталась?

«Ты бы предпочла остаться наедине с Борго Лифом и Эйсом? Я не против».

Я бросила взгляд из стороны в сторону, осматривая комнату в поисках серебристоволосого фейри и блондина.

— Я их не вижу.

Она некоторое время печатала, а затем поднесла свой телефон к моему лицу.

«Как ты думаешь, почему мы здесь? Борго последовал за тобой от Роуэна, а Эйс последовал за Борго. Мой брат наблюдал за стариком, чтобы убедиться, что он не ведёт себя плохо. Фейри уже вступил с тобой в контакт?»

— Нет. Я имею в виду, я видела его один раз, но я с ним не разговаривала.

Пальцы Лили заплясали над телефоном.

«Эйс волнуется, что он хочет отвезти тебя в Неверру».

Я почувствовала укол вины. Эйс следил за мстительным фейри. Он беспокоился обо мне.

«Никому не нужен охотник там, наверху».

Приступ боли испарился. Он не беспокоился обо мне, он беспокоился, что я подвергну опасности его мир. К сожалению, я не могла винить его за это.

— Охотники не могут войти в Неверру, не так ли?

«Очевидно, ты тоже фейри. Так что, может быть, ты могла бы пройти через портал».

— Откуда ты знаешь?

«Это всё, о чём кто-либо может говорить в Неверре».

Я ощетинилась оттого, что стала предметом разговоров в мире фейри.

«Стелла болтает об этом без остановки», написала Лили на своём телефоне. «Теперь, когда она стала калигосупрой.»

— Что?

«Обитатель тумана. Это просто причудливое название, которое позволяет ей построить обитель над туманом».

— Каким туманом?

«Ты действительно ничего не знаешь о Неверре, не так ли?»

Я покачала головой. Как бы мне ни было любопытно узнать об этом тумане, я задала более насущный вопрос:

— Борго слышал, что Каджика вернулся?

«Да».

— Лили! — раздался радостный голос позади меня. — Странно видеть тебя здесь! — Касс откинула слипшуюся чёлку с мокрого от пота лба и обняла фейри. — Этот топ! Где ты его взяла? Я хочу его. Это просто огонь.

Лили одарила Касс неловкой улыбкой.

Даже я должна была признать, что шёлковый красный топ Лили был хорош — диковинное размышление, когда поблизости скрывался опасный фейри. Возможно, это был защитный механизм моей психики: думать о пустяках, чтобы не беспокоиться о критических вещах.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил бармен, разглядывая Лили.

— Ещё пива, — сказала я.

— Это будет стоить восемь долларов, — рассеянно сказал он мне. Я вытащила десятку из кошелька и положила её на липкую стойку.

— Эйс здесь? — спросила Касс слишком нетерпеливо.

Лили кивнула. Она опустила подбородок в угол комнаты. Я повернулась одновременно с Касс. На этот раз я увидела обоих фейри. Как будто они почувствовали, что мы смотрим, они прервали свой разговор и уставились прямо на нас. Глаза не могли обжигать, но всё же они жгли как лазерные лучи. Эйс что-то сказал старому фейри, и тот повернулся и ушёл. Я проследила за ним взглядом, наполовину ожидая, что он нырнёт в шкаф для одежды, но он вышел через парадную дверь. Я предположила, что фейри не строят порталы повсюду.

Когда я повернулась к Лили, Эйс стоял рядом с ней, прислонившись к стойке бара. Моё сердце ударилось о стенки груди, что воспламенило мою руку.

— Почему Борго здесь? — спросила я, прижимая пылающую руку к боку. Я балансировала пивной бутылкой между большим и средним пальцами.

Взгляд Эйса скользнул по моей ключице, по цепочке, которая исчезала под моей майкой. Если бы он был любым другим парнем, я бы предположила, что он пялится на меня, но он был фейри, а я носила эквивалент яда фейри на шее.

— Он думал, что ты Ишту, — сказал он ровным тоном. — Восстала из мёртвых.

Мурашки пробежали по моей коже.

— Кто такая Ишту? — спросила Касс, посасывая розовый коктейль через соломинку.

— Бывшая девушка Каджики, — сказала я.

Она поморщилась.

— И ты похожа на неё? Насколько это странно?

Это было определённо странно. С другой стороны, вся моя жизнь была странной.

— Вы, ребята, хотите чего-нибудь выпить? Бармен потрясающий, — сказала Касс.

— У нас всё хорошо, Кэссиди, — сказал Эйс.

— Где третий провокатор? — спросила она.

Сестра и брат нахмурились.

— Круз. Где он? — спросила она.

— У него было какое-то срочное дело, — сказал Эйс, глядя на меня.

— Какого рода дело? — спросила я.

Тёмные брови Эйса сошлись на загорелом лбу.

— Почему бы тебе не сказать мне?

— Почему я должна знать, чем занимается Круз?

Касс переводила взгляд с одного на другого, в то время как Лили пристально смотрела на меня. Чего именно мне не хватало? Неужели Круз им что-то сказал?

— Я думал, вы с Каджикой стали близки, — сказал Эйс.

Касс уставилась на свой напиток.

— Я думаю, что, возможно, я выпила слишком много этого, потому что я не понимаю ничего из того, что вы, ребята, говорите.

— Я тоже не понимаю, — пробормотала я.

— Куда делся Каджика, Катори? — спросил Эйс, его взгляд был таким же жёстким, как и его голос.

— Он отправился на поиски Гвенельды.

— Гвенельда, которая убила своего мужа-судмедэксперта? — спросила Касс. Конечно, она должна была это знать. Её брат Джимми был следователем.

— Она не убивала его, — сказала я. — Это сложно.

Брови Касс высоко изогнулись.

— Лили любит танцевать, Кэссиди. Почему бы тебе не поднять её со стула и не показать ей, как девушки в Роуэне двигают телом?

Касс ухмыльнулась.

— Это было бы для меня удовольствием.

Она схватила Лили за руку и стащила её с барного стула. Фейри споткнулась от внезапного толчка и чуть не врезалась в меня, но я отступила в сторону, прежде чем моя кожа могла обжечь её.

Когда она восстановила равновесие, на её лице отразилось облегчение.

— Нравится двигать телом? — спросила я, когда они растворились в густой толпе.

— Где Каджика, Катори?

— Последнее, что я слышала, он был в Канзасе, но он давно мне не звонил. Что такое?

— Потому что, очевидно, вчера умер фейри. Я не любил этого парня, но заслужил ли он кровавую стрелу в сердце? Конечно, нет.

Я судорожно сглотнула.

— Ты… ты думаешь, что Каджика убил его?

— Только охотники могут убить фейри, и, поскольку их всего двое, это ставит его довольно высоко в моём списке подозреваемых.

— Но он ищет Гвенельду. Он не охотится за… — промелькнула у меня в голове мысль. — Может быть, на него напал фейри, и ему пришлось защищаться.

— Я уезжаю на неделю, и вдруг ты становишься фанаткой охотников?

Я сильно сжал бутылочное горлышко между пальцами.

— Я не фанатка охотников.

— Но ты носишь их ожерелье.

— Потому что Борго в городе. Я не сильная, как Каджика, и не наделена магической пылью, как ты, Эйс. Я просто пытаюсь защитить себя.

— Ты отмечена. Единственный фейри, который может убить тебя, — это Круз. Разве ты не понимаешь, как работает наша система?

— Мне всё ещё может быть больно.

— Откуда ты знаешь, что это не те люди, которые дали тебе ожерелье, причинят тебе боль?

— Не надо, Эйс.

— Держу пари, ты всё ещё думаешь, что я убил Холли, да?

— У неё была сыпь по всему телу. А это значит, что её отравили.

Его взгляд стал ледяным.

— Это удобный вывод.

— Ты можешь доказать, что не задушил её?

Он скрестил руки на белой рубашке и опустил. Я по-детски сердито посмотрела в ответ.

Две песни прозвучали до того, как я сказала:

— Её прах стал жидким, и теперь вокруг её надгробия выросла розовая лиана. Это случается со всеми фейри?

Губы Эйса всё ещё были так плотно сжаты, что я сомневалась, что он мне ответит. Я была неправа.

— Мы превращаемся во флору, когда умираем, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Старейшины говорят, что первые экзотические виды цветов на этой Земле произошли от умершего фейри.

Я подумала обо всех цветах, которые мы превратили в варенье с бабушкой Вони. Я представила, что это кусочки плоти фейри во рту и меня затошнило.

— Это лучше, чем стать пищей для червей, — сказал он.

Я вытряхнула этот образ из головы.

— Очевидно, это те же самые розы, в которых были похоронены охотники. Ты знал об этом?

— Я предполагал. У охотников нет такой магии.

— И ты не сказал мне?

— Ты бы мне вообще поверила? — спросил он отрывистым голосом.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Поверила бы я ему? Поверила ли я ему? Я поднесла бутылку пива ко рту и сделала большой глоток.

— Ты когда-нибудь задумывалась, как твоя мать сама достала гроб из земли?

— Дай угадаю: ты знаешь.

— На самом деле я не знаю. Никакой фейри не смог бы ей помочь, а Гвенельда всё ещё была там. Она тоже не смогла бы помочь. Так что нет, я не знаю, но тебе следует задуматься об этих вещах вместо того, чтобы гадать, убил ли я дряхлую калидум.

— Не называй её дряхлой.

— Отлично. Потрёпанную временем калидум.

— Она выбрала твой вид.

— Вид?

— Прояви к ней немного уважения.

— Она написала потенциально вредную книгу о нас, так что нет, я не думаю, что я ей чем-то обязан.

— Если вы отдадите мне книгу, я прочитаю её вам, — блефовала я. Ни за что на свете я не стала бы разглашать её секреты людям, от которых она их скрывала. Если бы я получила книгу обратно, я бы обязательно села под музыку ветра, надев килограммы железных украшений, и прочитала бы её от корки до корки.

Кто-то так сильно толкнул меня в спину, что я отлетела к Эйсу. Он вытянул одну руку перед собой, останавливая моё падение. Пламя охватило его пальцы и запястье.

Я ахнула.

Он отдёрнул руку, схватил случайный стакан с бара и вылил его на свою потрескивающую плоть. Он зашипел, как огнетушитель.

Я типа почувствовала себя плохо.

— Примерно так чувствует себя моя рука каждый раз, когда загорается метка.

Голубые глаза Эйса были такими же неоновыми, как напиток Касс.

— Я сомневаюсь, что это то, что ты чувствуешь.

— Я тебе что-то должна?

— За то, что остановил твоё падение?

— Нет, за то, что вернул мою машину.

— Ты уже сказала спасибо по СМС.

— Я имела в виду гаджои.

— Нет.

— Тогда зачем ты это сделал?

— Потому что я знал, где она была, и я предположил, что тебе она понадобится.

— Почему ты так добр ко мне? — спросила я, прикусив губу.

Он наблюдал за моими губами, но затем отвёл глаза.

— Потому что мне неудобно из-за книги.

— Не потому, что ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что внутри?

— Нет. Но если тебе захочется рассказать мне, я весь внимание.

— Найди способ избавиться от этого, — я подняла левую руку с меткой, — и я расскажу тебе всё, что видела, — его глаза проследили за слабой белой буквой V. — Не убивая меня, — добавила я.

— Ты и твои глупые требования.

— Да, оставаться в живых — это так глупо, — я улыбнулась. — Итак, ты поможешь?

Я затаила дыхание, пока он, наконец, не согласился.

— Я буду стараться изо всех сил.

— Хочешь пожать руку? — сладко спросила я.

Он ответил мне свирепым взглядом, который заставил мои губы изогнуться в злобной усмешке.

Он поднял улыбку, чтобы соответствовать моей.

— Подожди, пока я не скажу Борго, что ты на самом деле Ишту.

Моё ликование исчезло.

— Ты этого не сделаешь.

— Очевидно, я убил умирающую базаш, так почему бы и нет?

— Он убьёт меня.

— Он не может.

— Он будет пытать меня.

— Может быть, я посмотрю.

— Я ненавижу тебя.

— Я тоже тебя ненавижу, Китти-Кэт. Очень сильно.

Это прозвище заставило меня забыть о своём возвращении.

— Что? Нет, не называй меня так? — сказал он высоким, гнусавым голосом.

— Я так не говорю.

— Для меня все женщины звучат так.

— Ты такая свинья.

— Ты имеешь в виду принц фейри.

— Больше похоже на лесную свинью.

Он усмехнулся.

— Тебя так легко вывести из себя. Так просто.

Я пристально посмотрела на него, а затем направилась к бару. Он отодвинулся, больше не улыбаясь. Он, наверное, подумал, что я собираюсь поджарить какую-нибудь другую часть его тела. Это не входило в мои намерения, но если бы случайно моя рука коснулась его руки и подожгла его накрахмаленную рубашку, я бы почувствовала минутное раскаяние. Он быстро исцелялся.

— Можно мне ещё пива, пожалуйста? — спросила я бармена.

— Сейчас принесу.

— Хочешь чего-нибудь выпить, Эйс? Может быть, что-то с цианидом?

Он столкнул парня со стула, чтобы увеличить расстояние между нашими телами.

— Цианид нас не убивает.

— Это очень плохо.

Эйс наблюдал за моими глазами. Он искал юмор. Что ж, он ничего не найдёт. Да, мы просто подшучивали, как старые приятели, но я всё ещё не знала наверняка, приложил ли он руку к смерти Холли.

— Я могла бы легко доверять, но я не так легко прощаю. Ты помог обокрасть меня. А потом Каджика видит тебя у Холли сразу после её смерти. Ты обманул меня, и я действительно зла, так что, пожалуйста, забирай свою младшую сестру и уходи. Оставь меня, чёрт возьми, в покое.

Черты его лица застыли, превратившись в маску ярости. Это было даже близко не похоже на то, что я чувствовала, потому что мой гнев смешивался с разочарованием, а это был худший вид гнева. Это был тот вид, который приводил тебя в ярость от всего и всех. Он был из тех, что заставляет тебя напиваться, а потом гнать как сумасшедший. Это был тот вид, который заставлял тебя проводить ночь без сна, извиваясь и рыча. Это был тот вид, который усиливал и вызывал желание ударить по чему-нибудь.

Именно это я и сделала. На следующее утро я поехала в старый дом Блейка, вошла с запасным ключом, который он мне дал, достала его боксёрскую грушу и била кулаком по этому чёртову куску жёсткой кожи, пока мои костяшки пальцев не кровоточили, а по спине не побежал пот. И всё же я продолжала бить кулаком.

И я, вероятно, продолжала бы бить по нему, если бы у фейри не хватило смелости появиться в гараже Блейка.

ГЛАВА 12. ПРИТЯЖЕНИЕ

— Не подходи! — я закричала на Борго.

Он стоял достаточно близко, чтобы я могла видеть белый, похожий на гусеницу шрам, пересекающий его ключицу.

Я бросила взгляд на капот старого «Бьюика», на котором лежала моя ветровка. В кармане на молнии лежали маленькие белые стрелы, которые Каджика сделал для меня. Медленно, чтобы не насторожить фейри, я попятилась к машине.

— Не подходи ближе, — сказала я, желая, чтобы мой голос звучал авторитетно, а не дрожал.

Он сделал шаг ко мне. Я попятилась назад быстрее. Когда моя спина ударилась о машину, я вслепую нащупала ткань. Вместо этого моя рука наткнулась на стекло. Мучительная боль пронзила мою ладонь и поднялась вверх по запястью. Это пробежало, как электрический ток, по моему предплечью, замораживая кровь в моих венах. Я оторвала руку от окна машины и поднесла её к лицу. Я рассекла кожу насквозь. Несмотря на то, что я не хотела отводить взгляд от фейри, я повернула шею, чтобы посмотреть, на чём я порезалась. Зазубренные края разбитого окна светились красным.

Моему разуму потребовалась миллисекунда, чтобы связать разбитое стекло с Блейком: он пытался покончить с собой в машине своего дедушки. Когда Касс нашла его, она разбила окно битой. Сейчас я действительно могла бы воспользоваться этой битой. Хотя я не была уверена, что действительно смогу ей размахивать.

Моя рана чудесным образом не зажила, как в тот раз, когда я столкнулась с фейри в Раддингтоне, и один из них обжёг мне пальцы. Тогда за считанные минуты образовалась новая кожа. Теперь никакой новой кожи, склеенной вместе. Из глубокого пореза хлынула кровь, которая ручейками стекала по моему предплечью.

Я резко повернулась обратно к Борго. Чёрные и белые точки усеяли моё зрение, и холодный пот струился по моей шее от потери крови. Я не задела артерию. Это то, что я продолжала говорить себе.

Борго подскочил ближе ко мне, оказавшись между мной и моей ветровкой, между спасением и верной смертью.

Я выхватила руку и поднесла её к его лицу.

— Убирайся к чёрту обратно! На моих руках кровь охотника.

Он улыбнулся. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что мне это не почудилось. Нет.

— Я серьёзно! — закричала я.

Метка на верхней части моей руки начала гореть, но боль была ничто по сравнению с той, что покрывало мою ладонь волдырями.

Неглубокое голубое пламя окутало руку Борго. Рефлекторно я закрыла глаза и рот и постаралась не дышать через нос. Я даже подняла руки, чтобы прикрыть лицо, что было совершенно бесполезно. Он собирался поджечь меня, а не отравить газом.

Когда я представляла себе конец своей жизни, он никогда не был в пыльном гараже после тренировки по боксу, сожжённая огнём фейри. Никто и представить себе не мог такой смерти. Я ждала, когда калейдоскоп воспоминаний пронесётся в моей голове, когда белый свет ослепит меня, когда страх утихнет и превратится в оцепенение. Я ждала и ждала, но всё, что я видела, были бордовые внутренности моих век, и всё, что я чувствовала, было моё бешеное сердцебиение. Я почувствовала вкус металла одновременно с тем, как боль в руке отступила. Если мне больше не было больно, конец был близок. Неужели я стала призраком?

Когда я вышла из дома тем утром, мой отец спал. Я бы всё отдала, чтобы вернуться в прошлое, переползти через него и обнять, как делала в детстве. Я бы всё отдала, чтобы провести с ним ещё несколько минут.

Мои глаза стали влажными и горячими. Мои щёки тоже. Плакали ли призраки? Чувства вырвались из меня, как щупальца осьминога, я прислушалась. Кто-то выдохнул. А потом это дыхание превратилось в речь.

— Ты в порядке, — сказал кто-то. Мужской голос звучал как потрескивающий граммофон.

Был ли это Великий Дух? Разве Великий Дух не был женщиной? Может быть, у неё был хриплый голос. Я осторожно приподняла веки.

Я всё ещё была в гараже Блейка.

И Борго всё ещё был передо мной.

Я быстро проверила свою ладонь. Она была чиста от крови и лишена малейшего изъяна.

— Ты не убил меня, — прошептала я.

— Я не уверен, что тебе говорили обо мне, но я хотел бы представиться тебе, Катори. Я Борго Лиф, бывший глава семьи Лиф, одной из знатных семей Неверры.

— Я знаю, кто ты, — прохрипела я.

— Если ты думаешь, что я хотел покончить с твоей жизнью, то нет, ты не знаешь, кто я такой. Я не убийца.

— Ты убил Ишту.

Морщинки вокруг его глаз и бороздки на лбу стали такими же отчётливыми, как следы когтей.

— Я не убивал её, — пробормотал он.

— Каджика рассказал мне всё, — я сделала шаг в сторону. Я не ушла далеко, но это было немного дальше. Я была, как минимум, на расстоянии вытянутой руки от него. — Он видел тебя. Тебя и Лио. Он был там.

Синева в глазах Борго, казалось, закружилась.

— Он прибыл слишком поздно, чтобы что-то увидеть.

— Верно. Ты уже убил её.

Он повернулся лицом к «Бьюику». Долгое мгновение он прослеживал изгибы капюшона.

— Я ушёл из Неверры, потому что мне сказали, что Ишту вернулась. Я думал…

— Ты думал, что провалил работу и вернулся, чтобы довести её до конца? — мой голос был таким резким, что я молилась, чтобы меня услышал сосед. Я осматривала бледную дорогу в поисках приближающихся машин или бегущего спасителя. Я бы даже согласилась на летающего спасателя в тот момент.

— Нет!

Мой взгляд вернулся к нему, как резиновая лента.

— Нет, — его лицо стало на несколько оттенков темнее, а ноги оторвались от цементного пола.

Он пристально посмотрел на меня. Румянец медленно сошёл с его лица, но глаза всё ещё сверкали. Эмоции летели от него. Это замедлило биение моего сердца, заставило его биться глубже, дольше, интенсивнее. Это было так, как если бы он захватил этот орган и заставлял его биться так, как он хотел заставить его биться. Я почувствовала нежнейшую ласку на своей щеке и повернула лицо в сторону. Ни одна рука не гладила мою кожу, хотя я почувствовала её, а потом та же самая рука погладила мои вены. Моя кровь забурлила и медленно поплыла по телу. Я медленно моргнула, как будто пробуждаясь от глубокого сна.

Хотя я никогда не интересовалась мужчинами постарше, очаровательная улыбка Борго, его блестящие глаза и его непоколебимая уверенность привлекли меня. Он исцелил мою руку, он помог мне, спас меня от кровотечения. Я чувствовала себя в долгу так, как не чувствовала себя с тех пор, как Круз спас Гвенельду. Абсолютная нежность его поступка поразила меня с такой силой, что заставила меня шагнуть к нему и поцеловать в щёку. Его кожа была мягкой, горячей и пахла песком, солнцем и огнём.

Он ахнул и отскочил назад.

Дым вился от его щеки.

Почему там был дым? Моё ожерелье! Я протянула руку, чтобы погладить его пепельную щёку, но он с шипением отскочил от меня ещё дальше.

— Мне так жаль. О, Борго, мне так жаль.

— Всё в порядке, — сказал он хриплым голосом. — Я испытывал боль и похуже.

— Что я сделала? — я застонала. — Ой. Что я наделала? У тебя даже нет пыли, чтобы исцелить тебя.

— Всё в порядке. Это заживёт.

— Ты можешь использовать огонь?

— Огонь не исцеляет раны фейри, — он всё ещё тяжело дышал, но его голос стал твёрже. — Это было бы всё равно, что залечивать человеческие раны кровью.

Пока он говорил, я смотрела на рваный шрам на его шее и ненавидела человека, который дал ему это. Я ненавидела Каджику. Он хвастался тем, что причинил боль Борго, что присвоил прах фейри. Ублюдок!

— Я верну твою пыль, — сказала я. — Я знаю, у кого она. Я пойду…

— Я сейчас всё выключу, Катори.

— Что выключишь?

— Когда я его выключу, обещай, что всё равно выслушаешь меня.

— Всё, что угодно для тебя, Борго.

Его ноздри медленно раздулись.

— Скажи эти слова.

Я нахмурилась, но произнесла их вслух.

— Я обещаю тебе.

Он удерживал мой взгляд так же, как мужчина держит бёдра своей возлюбленной, собственнически, бережно, страстно. Это напомнило мне о том, как Круз обнял меня в тот день, когда вернул Гвенельду к жизни. Но как я могла полюбить мальчика, когда передо мной стоял настоящий мужчина?

— Ты заставляешь меня чувствовать себя так, — я изучала великолепные голубые глубины его радужек, — Как будто я самая необыкновенная женщина на этой планете. Как… — конец моей фразы застрял у меня в горле.

Однако каким-то образом мой разум вспомнил об этом. Отвращение затопило меня. Неужели я только что призналась в своей любви этому… этому палачу?

— Что ты со мной сделал? — я зарычала.

Лицо мужчины было таким морщинистым. Более морщинистым, чем у моего отца, и всё же, каким-то образом, я смотрела на него с восхищением… с нежностью.

— Что, чёрт возьми, ты только что сделал со мной?

— Я использовал каптис на тебе. Я очаровал тебя.

Несмотря на то, что фейри всё ещё был рядом со мной и излучал жар, как ад, воздух потерял несколько градусов. Я задрожала, а потом у меня застучали зубы, и я обхватила себя руками.

— Ты что? — мне удалось спросить.

— Я заставил тебя желать меня, Катори.

Эти слова отдались эхом в моём черепе, как головная боль.

— Мне жаль. Я не хотел использовать каптис против тебя, но в твоих глазах было так много ненависти. Я не мог этого вынести, — он глубоко вздохнул. — Мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Ты обещала. Пожалуйста, сдержи своё обещание.

— Есть ли у меня выбор, или это разорвёт меня в клочья, если я скажу тебе убираться к чёрту подальше от меня?

— Нет.

— Ты пришёл сюда, чтобы убить меня?

— Нет.

— Это ты убил Ишту?

— Нет.

У меня не было причин доверять его ответам.

— Если я тебя выслушаю, ты обещаешь оставить меня в покое после этого?

Он кивнул.

— И ты обещаешь никогда больше не использовать каптис против меня?

— Я обещаю.

Я настороженно наблюдала за ним, замечая боль и печаль в опущенных уголках его рта и глаз. Печаль так удивила меня, что у меня отвисла челюсть, а сердце наполнилось состраданием. Он это делал? Заставлял меня снова что-то чувствовать? Я попыталась разобраться в своих чувствах, но это было похоже на наблюдение за эволюцией клетки без микроскопа.

— Я любил Ишту, — тихо сказал он. Я думала, что мне почудились его слова, но он повторил их снова. — Я любил её.

На этот раз он произнёс их громче.

Их невозможно было не услышать.

Борго Лиф любил Ишту.

ГЛАВА 13. НАКАЗАНИЕ

Борго оглядел гараж.

— В этом помещении произошло что-то ужасное, — он изучал разбитое стекло «Бьюика».

— Это дом моего друга. Принадлежал моему другу. Он умер, — я закрыла глаза, а затем широко открыла их и огляделась вокруг, на полки, на которых всё ещё стояли его ящики с инструментами, на рабочий стол, покрытый скрученной деревянной стружкой, на ряд школьных трофеев, которые он выиграл за плавание.

— Он умер здесь?

— Нет. Но он пытался закончить свою жизнь здесь.

Моё тело ощущалось как комната, в которой отключилось электричество. Самая тёмная тьма затопила меня. Я так сильно скучала по Блейку. Так сильно.

— Мне жаль.

Я судорожно вдохнула.

— Не могли бы мы прогуляться, Катори?

Я уставилась на Борго, на волну серебристых волос, упавших на его усталый лоб.

— Я не причиню тебе вреда, обещаю.

Я прикусила губу. Изучая его ещё немного, я схватила свою ветровку и надела её, обхватив пальцами стрелу.

Борго не стал возражать.

— А потом ты уйдёшь? — повторила я.

— Да.

Одной рукой я застегнула куртку поверх ярко-розового тренировочного бюстгальтера и прозрачной чёрной майки. А потом я повела его к «Местечку Би», сохраняя между нами большое расстояние. Я чувствовала, как он несколько раз поглядывал на меня во время прогулки. Я тоже посмотрела в его сторону. Но там, где он наблюдал за мной с любопытством, я наблюдала за ним с подозрением.

Я подвела Борго к кабинке. Касс, которая разинула рот, когда я вошла с фейри, подбежала к нашему столику, её пытливый взгляд метался от меня к Борго. Я могла сказать, что она отчаянно хотела узнать, кто он такой и почему я сижу с ним, но, к счастью, она не спросила. Однако его глаза задержались на ней, как будто он узнал её. Может быть, он знал, кто она такая. Фейри, как и он. Ну, вроде как он. У неё была часть крови фейри.

После того, как она приняла наш заказ и удалилась в бар, телефон завибрировал у меня в кармане куртки. Я вынула его. Когда я увидела сообщение от Касс с кучей вопросительных знаков, я сунула телефон обратно в карман.

— Могут ли все фе… все вы можете использовать каптис? — спросила я.

Я хотела знать, использовал ли Круз магию на мне, чтобы заставить меня поцеловать его. Уменьшило бы это мою вину, если бы он это сделал?

Он кивнул.

— Но чем старше мы становимся, тем больше мы можем это контролировать. Молодое поколение просто выставляет это напоказ всякий раз, когда их кто-то привлекает. Чтобы убедиться, что влечение станет взаимным. Мужчины, особенно нашего типа, плохо переносят отказ.

Несмотря на то, что я не хотела считать себя слабой и неразборчивой, я поняла, что так оно и было. Я была просто девушкой с сердцем, которым можно было манипулировать, как и любым другим сердцем. То, что я чувствовала с Борго в гараже Блейка, так остро напомнило мне о том, что я чувствовала к Крузу, что мне было унизительно просто вспоминать об этом.

— Почему ты спрашиваешь, Катори? — спросил он.

Я не хотела признаваться в том, чего боялась. К тому же это было не его дело.

— Ты использовал каптис на Ишту?

— Мы не можем использовать это на охотниках, точно так же, как они не могут влиять на нас.

— Ты сказал, что любил её. И всё же я слышала, что ты убил её. Я знаю, что некоторые люди убивают тех, кого любят, но…

— Лио Вега убила Ишту. Не я.

Касс вернулась с нашими двумя кружками ромашкового чая. Он молчал всё время, пока Касс была рядом.

Она отвернула лицо от фейри и пробормотала что-то вроде:

— Что это за запах? — но я догадалась, что это было. Какого чёрта?

Позже, одними губами произнесла я.

Она так часто поглядывала на меня, возвращаясь за стойку, что я думала, она споткнётся о ножку стула, но она этого не сделала. Она проработала здесь достаточно долго, чтобы запомнить планировку.

— Почему Лио убила Ишту? — спросила я.

— Потому что однажды она застала нас вместе. В лесу. Там была пещера, у которой мы с Ишту должны были встретиться, достаточно широкая, чтобы вместить два тела. Когда Лио обнаружила наши отношения, она сделала то, что я мог бы сделать до того, как Джекоби познакомил меня с охотниками… до того, как он показал мне, что они не были воплощением зла, — он опустил взгляд на свою кружку с чаем.

— Она донесла на меня Максимусу Вуду.

Одинокая слеза скатилась из его правого глаза по пепельной щеке. Кожа разгладилась над ожогом, нанесённым моим железным поцелуем, но всё ещё была серой.

— Она убила Ишту, а потом донесла на меня, — повторил он хриплым шёпотом.

Я всё это тщательно обдумала. Через некоторое время я сказала:

— Каджика никогда не упоминал о его… — я собиралась использовать слово «пара», но сменила его на более приемлемый термин. — Что у его жены был роман.

Во всех историях, которые он мне рассказывал, ни одна женщина никогда не была такой совершенной, как Ишту.

— Он не знал. Каджика был так занят погоней за фейри, что часто забывал, что у него дома есть молодая, красивая жена, жена, которая хотела мира, как и её дядя Негонгва. Они с Каджикой часто ссорились из-за этого. Она приходила, находила меня в нашей пещере и рассказывала мне об этом. Мы были друзьями до того, как стали любовниками. Каждый раз, когда Джекоби встречался с Негонгвой, что часто случалось в последние месяцы существования племени, я сопровождал его. Я был его первым стражником — его дракой, а долг драка — защищать вариффа.

— Драка? Это разновидность люционаги?

Его губы дрогнули, когда я употребила слово на фаэли.

— В некоторой степени. Я превратился в другое крылатое существо.

— Какое?

— С которым ты предпочла бы никогда не сталкиваться.

Моё сердце чуть ускорилось, но недостаточно быстро, чтобы зажечь мою метку. Говоря о метке, я отчётливо помнила, как она загорелась в гараже, но ни Эйс, ни Круз так и не появились.

Я побарабанила пальцами, наблюдая, как татуировка перекатывается по моим пястным костям.

— Какая птица?

— На самом деле это не птица.

— Тогда что же?

— Я полагаю, вы, жители Земли, называете их драконами.

Я была почти уверена, что у меня слегка отвисла челюсть. Сначала фейри, потом светлячки, теперь драконы? Нормальная девушка могла бы бросить вызов существованию мистических зверей, могла бы сказать фейри перед ней, что он всё выдумывает. Я больше не была нормальной девушкой. Я поёрзала на своём сиденье, мои леггинсы из лайкры скользнули по кроваво-красной коже, как шеёк по коже.

— Ты всё ещё можешь… перевоплотиться?

— Нет. Как только тебя лишат титула, ты лишишься способности трансформироваться.

— Кто нынешний драка?

— Лио Вега.

Я вздрогнула от этого имени. Я уже не хотела встречаться с ней в человеческом обличье, но ещё меньше — в облике мифического огнедышащего существа.

— А есть ли другие?

— Многие при рождении готовятся к этой должности — они получают титул люционага и служат для защиты королевской семьи, — но до тех пор, пока их не выберут драка, никому не дано превращаться в нечто большее, чем в муху, владеющую огнём.

Я улыбнулась этому описанию, но потом остановилась. Это не должно было быть дружеским чаепитием, это должно было быть противостоянием.

Посетителей в «Би» было немного, но те немногие, кто там сидел, особенно старый мистер Гамильтон, то и дело бросали в нашу сторону любопытные взгляды. Надеюсь, они не слышали нашего разговора. Тем не менее, я решила обуздать своё любопытство к миру фейри и сосредоточиться на причине, по которой я сидела напротив Борго.

— Откуда мне знать, что ты не лжёшь мне о своих отношениях с Ишту?

Он оторвал взгляд от своей кружки, глаза покраснели.

— Ты знаешь, что делали с фейри, которые подружились с охотниками?

— Сажали их в тюрьму или убивали, верно?

— При Лайнусе, да. При Максимусе наказанием была кастрация.

Кровь отхлынула от моего лица.

— Они…тебя… — я понизила голос, — кастрировали?

— Да, — его кадык дёрнулся в горле. — Я бы предпочёл, чтобы меня убили, Катори.

Я была слишком напугана, чтобы что-то сказать.

— В любом случае, — сказал он приглушённым голосом, — в тот день, когда Ишту умерла, я тоже умер.

Воздух в комнате гудел, как будто тысячи люционаг били своими крошечными, обжигающими крыльями по моим барабанным перепонкам.

— Я очень хотел умереть. Это было всё, чего я хотел последние два столетия, но я остался жив, потому что у Лио и Джекоби был ребёнок, а Джекоби не было рядом, чтобы позаботиться о нём. Я остался, чтобы напомнить Крузу, каким необыкновенным человеком был его отец, я остался, чтобы в его жизни был кто-то, к кому он мог бы бежать, кроме своей ненавистной матери.

— Но Лио, будучи ведьмой-манипулятором, забрала его у меня, как только смогла обеспечить ему хороший брак. Мы всё ещё встречались, но Круз стал занят придворной жизнью, у него появились друзья. За последние несколько десятилетий наша дружба стала для него помехой. Калигосупра не любит калигосуби, — моя приподнятая бровь, должно быть, побудила его перевести на понятные мне термины. — Обитатели тумана не любят обитателей болот. Они нанимают нас, платят нам солнечным светом и мальвой, но это всё.

Я скатала бумажную салфетку между дрожащими пальцами.

— Что именно представляет собой этот туман?

— Серебряная лента тумана, которая служит границей между калигосупрой и остальными и движется с течением дней.

Казалось странным создавать границу из текучего облака. На мой взгляд, границы были прочными, осязаемыми, как стены.

— У тебя всё ещё есть огонь, так почему бы тебе просто не пролететь над туманом?

— И общаться плечом к плечу с калигосупрой? Я бы предпочёл умереть навсегда, Катори. Единственная причина, по которой я остался в Неверре вместо того, чтобы уехать, была в Крузе, но теперь я не планирую когда-либо возвращаться. Теперь, когда охот… — он оглядел комнату. — Теперь, когда ваши люди вернулись, я хочу помочь. Но сначала я должен извиниться перед Каджикой.

— Я не думаю, что он выслушает извинения, Борго. Он действительно презирает тебя.

— Но я не убивал Ишту.

— В любом случае, за что ты собираешься извиняться? За то, что любил её? Это ещё хуже.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь любила, Катори?

Я кивнула.

— Ну, если бы кто-то, кто тоже любил этого человека, подумал, что ты его убила, смогла бы ты жить с этим?

— Я понимаю твои доводы, Борго, но предупреждаю тебя, с ним не так-то просто разговаривать.

— Я ценю твою заботу. Действительно.

Дверь в «Местечко Би» звякнула.

— Означает ли твоё беспокойство, что ты мне веришь? — эмоции отразились на его челюсти.

Я собиралась сказать «да», что я действительно поверила ему, но промолчала, потому что два фейри скользнули в кабинку рядом с нами. Я прижалась спиной к кирпичной стене.

— Почему вы здесь? — спросила я Эйса и Круза.

ГЛАВА 14. ВЛИЯНИЕ

— Извините, что прерываю вашу встречу, Борго, но у нас есть несколько вопросов к вашей очаровательной спутнице.

Я фыркнула, услышав дерзкое и нежеланное вмешательство Эйса.

— Что? Не рада нас видеть, Китти-Кэт?

По комнате пронёсся шёпот. Все — к счастью, только мистер Гамильтон, Касс и горстка завсегдатаев — повернулись посмотреть. Я почувствовала, что краснею, поэтому медленно расстегнула молнию ветровки, чтобы остыть, что дало дополнительное преимущество — обнажило моё железное ожерелье.

Эйс, который скользнул рядом со мной, отклонился к краю банкетки.

— Может быть, тебе стоит сесть ещё дальше, — сладко предложила я.

— Я бы так и сделал, но тогда мне пришлось бы говорить очень громко, и я сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы все слышали наш разговор о твоём парне.

— У меня нет парня.

Ясный взгляд Круза скользнул по моему лицу. Комната и все, кто находился внутри, начали исчезать, как будто отдельные прожекторы выключались. Я почти слышала, как сработали автоматические выключатели. Щёлк, щёлк, щёлк…

Только Круз оставался раскалённым добела, окутанный каким-то неземным светом.

— Катори, — сказал кто-то. Бестелесный голос, казалось, звал меня со дна пещеры.

Зелёные глубины глаз фейри загипнотизировали меня, поглотили меня.

Раздался громкий хлопающий звук. Две руки столкнулись в опасной близости от моего носа. Я моргнула. Как паук, чья шёлковая паутина внезапно порвалась, я рухнула обратно в «Би», обратно в бордовую кабинку.

Что за…

— Ты только что использовал каптис на мне? — я зашипела на Круза. — Ты пользовался им раньше?

Круз сцепил пальцы на столе и изучал свои ногти, как будто они были какой-то недавно отросшей частью его тела. Он медленно кивнул.

— Только один раз.

Но я поцеловала его дважды.

— Когда? — потребовала я.

— После того, как я вернул Гвенельду.

Так что в другой раз… Вместо того чтобы зацикливаться на том, что было в другой раз, я спросила:

— Почему?

— Потому что это успокаивает людей, — медленно сказал он. — И тебе нужно было успокоиться.

— Ты когда-нибудь использовал это на мне, Эйс?

— Тот факт, что ты спрашиваешь, заставляет меня задуматься, когда тебе захотелось сорвать с себя трусики в моём присутствии.

Мои щёки запылали.

— Никогда.

— Расслабься. Я просто дразнил тебя, — он ухмыльнулся. — И будь уверена, я бы предпочёл бичевать себя этим твоим ожерельем, чем соблазнять тебя. Даже ради забавы, — он снял ворсинку с лацкана своей спортивной куртки и стряхнул её. — В любом случае, теперь, когда мы с этим разобрались, Круз, не мог бы ты, пожалуйста, вылечить щёку Борго, а затем мы можем перейти к текущему вопросу?

Я скрестила руки на груди, в то время как Круз смотрел на пепельную щёку Борго, как будто заметил это впервые. Он поднял руку и прижал ладонь к серому участку кожи. Искры вспыхивали и сверкали, кружась в инертном воздухе ресторана. Я внимательно наблюдала за пылью, боясь, что она может подлететь ко мне, попасть в рот или в ноздри. Я рефлекторно затаила дыхание. Но я не закрыла глаза.

Я чувствовала, что Эйс наблюдает за моей реакцией, но я не смела отвести глаз от мерцающих пятен. Когда Круз наконец-то опустил руку обратно на стол и снова соединил пальцы, у меня перехватило дыхание.

— Почему я могу видеть это, но вижу сквозь иллюзии?

— Что именно ты видишь, Катори? — спросил Борго.

— Сверкающая пыль.

— Вита — так что ты перестань называть её пылью или газом — текуча, как лента. Если это не выглядит текучим, значит, ты ее не видишь. Ты, вероятно, видишь только частички её, — объяснил Борго как раз в тот момент, когда Касс поспешила к нашему столу.

— Что я могу вам всем принести? — спросила она, ритмично постукивая ручкой по блокноту, разглядывая мою маленькую вечеринку.

Эйс улыбнулся ей, и румянец залил её подбородок. Он использовал на ней каптис?

— Почему бы тебе не приготовить нам по коктейлю? Я угощаю.

— Ещё даже не полдень. Я не хочу коктейль, — сказала я.

Глаза Касс метнулись ко мне.

— Я могу сделать для тебя безалкогольный.

Эйс ухмыльнулся.

— Я просто выпью ещё чаю, — сказала я, хотя даже не выпила первый. Когда она ушла, я пробормотала. — Я видела детей с более высоким уровнем зрелости, чем у тебя, Эйс.

— Что я сказал на этот раз?

Борго и Круз посмотрели на него.

— Просто покажи ей фотографию, — наконец сказал Круз. Он снова уставился на свои сжатые руки. Смутила ли я его, вызвав его на использование каптис, или он не доверял себе смотреть на меня, не используя магию? Его чёрные кудри упали на лоб, на глаза.

Раскаяние захлестнуло меня. Я напомнила себе о гаджои, который он забрал в Бостоне, и воспоминание о боли подавило моё внезапное чувство вины. Круз причинил мне боль, он не заслуживал сочувствия.

— Итак? Ты когда-нибудь видела её? — спросил Эйс.

— Хм?

Он постучал пальцем по фотографии женщины на своём телефоне, блондинки двадцати с чем-то лет с острой, как бритва, стрижкой и тонкими карими глазами. Она смотрела прямо в камеру, подняв одну руку ладонью вверх, как будто прикрывалась.

— Нет. Кто она такая? — спросила я.

— Новенькая.

Я нахмурилась, пока не сообразила, что «новенькая» означает «охотница». А затем мой хмурый взгляд превратился в удивление, за которым последовал страх. Я расцепила руки и наклонилась вперёд, чтобы получше рассмотреть фото. Она не была похожа ни на одну из тех, что были в книге. Ни у одного из них не было светлых волос. Может быть, она их покрасила?

Я отпрянула от изображения, разинув рот.

— Они разбудили её?

— Нет.

— Тогда как? Она член семьи?

— Каджика когда-нибудь рассказывал тебе, как он стал охотником? — спросил Эйс.

— Он рассказал, — я снова перевела взгляд на освещенный экран, — ох.

Я оглядела стол, внезапно почувствовав холод, хотя воздух был удушающе горячим. Я помнила его историю так, как будто он рассказывал её вчера. Негонгва прижал окровавленную руку к одной из открытых ран Каджики, так что их кровь смешалась.

— Он создал её? — прошептала я.

— Либо он, либо Гвен сделали это, — сказал Круз. — Она явно не понимала, кто она такая, хотя и убила одного из наших.

— Кого она убила? — спросил Борго.

— Симони, — сказал Круз.

— О, — решительно сказал Борго. — Твоя мать, должно быть, расстроена. Разве он не был её последней игрушкой?

Челюсть Круза напряглась. Долгое время никто из них не произносил ни слова, но всё же они смотрели друг на друга в напряжённой тишине, пока не появилась Касс с коктейлями и двумя тарелками, наполненными кукурузными чипсами и орехами.

Я поёрзала на своём месте, привлекая всё внимание Эйса. Его взгляд метнулся к моему ожерелью, а затем к ближайшей к нему части тела. Я наслаждалась безопасностью, которую давало мне железо. Я никогда не чувствовала себя более непобедимой. Если бы только это работало на всех, а не только на фейри.

— Вы пришли сюда, чтобы спросить, знала ли я её, или в вашем визите было что-то ещё? — спросила я, как только Касс вернулась в бар. — Вы держите её под стражей?

— Она сбежала, — сказал Эйс.

— В самом деле? У вас было время сфотографировать её, но не поймать?

— Она носила железо, — ответил Круз, как будто это объясняло, почему он не смог её поймать.

Наши взгляды пересеклись, но на этот раз ничего не произошло. Ни возникшего из ниоткуда желания, ни учащённого пульса, ни ненависти, ни любви, ничего. Он всё ещё был бесспорно красив, но он всё ещё был тем парнем, который мучил меня ради книги. Парень, который был помолвлен с девушкой, которая боготворила его. Я задавалась вопросом, видел ли он меня по-другому, когда не использовал каптис. Перестала ли я быть объектом вожделения?

— И она была быстрой, — добавил он, глядя на прозрачный напиток, который Кэссиди поставила перед ним.

Когда Каджика рассказал мне историю о том, как он стал охотником, он упомянул, что потребовались дни — даже недели — прежде чем он развил навыки охотника.

— Я думала, что их силам требуется время, чтобы вырасти.

— Я слышал, что они впали в спячку, чтобы увеличить свою мощь, — сказал Борго. — Возможно, более быстрое размножение — это следствие их сна.

В этом был смысл. Слишком много смысла.

— С ней кто-нибудь был?

— Нет. Она была одна. И когда я спросил её о Гвенельде и Каджике, она не знала, кто они такие.

— Значит, они создали её и бросили? Как она узнала, что нужно носить железо? Откуда она знала, как… — я наклонилась вперёд и прошептала: — убить фейри?

— Все замечательные вопросы, которые мы хотели бы, чтобы ты задала своему парню, — сказал Эйс, опрокидывая свой коктейль. Он облизнул губы.

— Перестань называть его моим парнем.

— Я остановлюсь, как только ты перестанешь вести себя так, будто он — дар Великого Духа женщинам.

— Как я создаю такое впечатление? — мой голос был резким. Слишком резким. Касс вместе с новым поваром посмотрели на наш столик.

— Ты носишь его ожерелье, — сказал Эйс отрывистым голосом.

— Это ожерелье Гвенельды.

— А маленькие палочки в твоём кармане? Это тоже от Гвенельды?

Я посмотрела вниз на палочки, которые торчали из моего кармана.

— Не могла бы ты, пожалуйста, позвонить ему, Катори? — спросил Круз. — Скажи ему, что если он создаст новых охотников, нам придётся принять меры.

— Откуда ты знаешь, что он этого не сделал? — спросил Борго.

— Мы не почувствовали этого… пока.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику.

— Какого рода меры?

— Мы аннулируем наше маленькое мирное соглашение, а затем убьём его, — сказал Эйс так буднично, что моя кровь закипела. Мне казалось, что она буквально кипит прямо в моих венах.

— И ты хочешь, чтобы я поверила, что ты не убивал Холли? — прошипела я в ужасе. — Похоже, когда люди становятся для тебя помехой, Эйс, ты избавляешься от них, — я начала сползать, чтобы выйти из кабинки, но Эйс не сдвинулся с места. Я остановилась, прежде чем наши тела соприкоснулись. — Не мог бы ты, пожалуйста, выпустить меня из этой кабинки? Я ухожу.

Он остался на месте.

— Уйди с моего пути, Эйс, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

И всё же он этого не сделал. На этот раз, однако, я не остановилась, чтобы дать ему время убраться с моего пути. Я придвинулась ближе, пока моё запястье не соприкоснулось с его бедром. Он спрыгнул с банкетки и зашипел, когда струйки дыма повалили из его узких серых джинсов из дыры размером не больше сигаретного ожога. Он прикоснулся ладонью к штанине. С его руки вылетело что-то, похожее на пудру для лица, которую стряхнули с кисти. Это остановило ожог, но не помогло залатать дыру в его джинсах.

На его челюсти задрожал нерв. Он был зол на меня. Ну, я была зла на него.

— Если он свяжется с тобой, — спокойно сказал Круз, — пожалуйста, скажи ему, чтобы он остановился, иначе мы не сможем работать вместе.

Я кивнула, а затем взглянула в сторону Борго. Его губы изогнулись в мягкой улыбке.

— Спасибо, что выслушала, — сказал он.

Я снова кивнула, а затем быстро пересекла закусочную, не останавливаясь, чтобы поприветствовать кого-либо, хотя некоторые спрашивали, всё ли со мной в порядке. С моей стороны было не очень любезно избегать их, но мне действительно не хотелось разговаривать. Или остаться. Касс выследила меня. Она пыталась заставить меня остановиться и рассказать ей, что происходит.

— Я опаздываю на обед, — крикнула я, как будто это было подходящим оправданием.

А потом я бежала трусцой всю дорогу домой, размышляя о двух вещах: Каджика был силён, но мог ли он защититься от кровожадных фейри? И какого чёрта он или Гвенельда создавали новых охотников?

ГЛАВА 15. ОТПЕЧАТОК

Следующие несколько дней я провела, отсиживаясь дома, стирая, переставляя вещи в шкафу, гладя папины рубашки, переставляя обувь, готовя, пылесося, протирая и вытирая пыль.

Время от времени я останавливалась и смотрела на розовую лиану, обвитую вокруг надгробия Леи, или стояла неподвижно и слушала звон колокольчиков. Но это заставило бы меня задуматься о растущей напряжённости между охотниками и фейри.

— Кэт, милая, если ты продолжишь тереть это место, мне придётся положить новые половицы.

Папа присел на корточки рядом со мной в коридоре, который разделял наши спальни. В течение последнего часа я пыталась удалить жирное пятно с дерева, но никакая чистка не помогала. Я откинулась на пятки и сердито уставилась на пятно, которое просто не желало исчезать.

— Что с тобой происходит? — спросил он.

Каджика не отвечает ни на один из моих телефонных звонков. Эйс угрожал убить его. И моя книга всё еще у Стеллы. Это были те вещи, которые я отчаянно хотела ему сказать. Вместо этого я сказала:

— Я борюсь со стрессом.

— Ну, если ты закончила к ночи, могу я пригласить тебя куда-нибудь поужинать? Несмотря на то, что мне нравится твоя стряпня, в Раддингтоне открылся новый японский ресторан.

Раддингтон напомнил мне Каджику. Почему всё должно было напоминать мне об охотниках и фейри?

Сегодня вечером у меня будут новые воспоминания и новые ассоциации.

— Я была бы рада этому.

Папа встал и протянул мне руку. Я взяла её и позволила ему поднять меня.

— Нам нужно снова начать веселиться. Я чувствую себя так, словно кто-то нажал на паузу в моей жизни, когда Нова покинула нас, и я до сих пор не нашёл пульт, чтобы привести всё в движение.

Я изучала светлые глаза отца. Тёмные круги всё ещё портили кожу вокруг них, но, по крайней мере, они перестали постоянно розоветь от слёз.

Я переоделась в свои кожаные леггинсы и красную рубашку, которая была такой яркой, что почти ослепляла. Айлен подарила её мне, когда меня приняли в Бостонский университет два года назад. Она была мягкой и облегала грудь, создавая впечатление, что мое декольте больше, чем скромная чашка B.

Я высушила волосы феном и выпрямила их. Концы почти доставали до локтей. Я отращивала их с того лета, когда мне исполнилось шестнадцать, и подумала, что было бы неплохо подстричь их в стиле пикси.

Затемнив глаза подводкой и тушью, я схватила свою единственную маленькую сумочку: чёрный клатч с множеством декоративных золотых молний. Я засунула свой телефон, ключи, бумажник и стрелы из рябинового дерева в него. Застегнув молнию, я вышла из комнаты.

— Я готова, папа, — крикнула я, спускаясь по лестнице.

Он выключил телевизор и подошёл к входной двери, просунув руки в рукава пальто.

— Ты действительно хорошо выглядишь.

Я улыбнулась отцу. Было почти странно улыбаться.

— Спасибо, — когда он потянулся за ключами от катафалка, я сказала. — Мы берём мою машину.

— Тебе не нравится моя тачка? — спросил папа, выпятив нижнюю губу.

— Не настолько.

Когда мы устроились в моём маленьком внедорожнике, он добавил:

— Это делает тебя назначенным водителем на этот вечер.

— Можно мне немного саке?

— Ты несовершеннолетняя.

С тех пор как я уехала в колледж, папа разрешал мне время от времени выпивать бокал вина и пива.

— Пожалуйста?

— Мы посмотрим.

Он поиграл с радио, настроившись на спутниковый канал Элвиса, и подпевал музыке всю дорогу до Раддингтона. Я давно не видела отца таким жизнерадостным.

Мы сидели за маленьким столиком у окна, выходившего на озеро Мичиган. Вода была чернильной и гладкой, подсвечённой круглой луной и небольшим количеством ярких звёзд. Несмотря на то, что я всегда хотела уехать, мы действительно жили в прекрасном месте.

— Это озеро, — сказал папа.

— Да.

— Я хотел купить плавучий дом, когда мы были моложе, но твоя мама… она не хотела жить на лодке.

— Ты думаешь, это из-за того, как умерла Чатва? — моя прапрабабушка утонула за несколько лет до Второй мировой войны. Ей было всего пятьдесят пять. Несмотря на то, что моя мать не знала её, это оставило у неё шрамы.

Папа оторвал взгляд от озера.

— Я знаю, что это было из-за того, как умерла Чатва. Ещё до того, как ты начала ползать, она записала тебя на уроки плавания.

Женщина, одетая в жёлтое кимоно, плавно подошла к нам и протянула меню в кожаном переплёте. Я была так голодна, что хотела заказать всё подряд. За исключением рыбы фугу. Я бы никогда добровольно не попробовала то, что может меня убить. С другой стороны, я поцеловала фейри и прокатилась с таинственным охотником. Насколько опаснее была рыба фугу?

Закрыв своё меню и выбрав то, что хотела съесть, я провела пальцем по символу, выбитому на мягкой кожаной обложке, — причудливому изображению дерева. Я нахмурилась, разглядывая его поближе. Где я видела это раньше? Холодок пробежал у меня по спине, когда я вспомнила.

На первой странице книги Холли.

Я была так ошеломлена, что меню выскользнуло у меня из рук и приземлилось на мои палочки для еды, отправив одну из них на пол. Официантка наклонилась, чтобы забрать его, а затем вернулась через мгновение со свежей парой.

— Извините, но не могли бы вы сказать мне, что означает этот символ? — спросила я, указывая на меню.

— Это типография, которая сделала меню, — сказала она.

— Где я могу найти эту типографию?

— Зачем? — спросил папа.

— Э-э… для друга, который пишет книгу.

— Небольшая типография в Детройте. «Форест Принт», — сказала официантка. — Вы готовы сделать заказ?

Я не записала название. Не то чтобы я могла это забыть. Мы сделали заказ, а потом папа расспросил меня о моём друге-писателе. Я сказала ему, что это для парня моей бывшей соседки по комнате. Я не стала вдаваться в подробности. Он подумал, что это здорово, что у меня такие трудолюбивые знакомые.

Наша лодка с суши и сашими прибыла быстро, и мы быстро её проглотили. На десерт у нас было мороженое с зелёным чаем и маленький стаканчик игристого саке. Пока папа расплачивался, я извинилась и пошла в туалет. Я поискала типографию «Форест Принт» и обнаружила, что она расположена у реки Детройт, напротив Белл-Айл. Я сделала снимок экрана их главной страницы, затем отправила им электронное письмо, спрашивая, есть ли у них запись о книге под названием «Дерево Ведьм», которую они напечатали в 1938 году.

За год до Второй мировой войны. Мой желудок скрутило. Чатва умерла примерно в то же время. Неужели книга её племянницы убила её? Может быть, фейри пытались заставить её прочитать книгу, а она отказалась?

Поражённая этой новой теорией, я вышла из туалета.

Папа ждал меня перед дверью с моим пальто.

— Я уже начал беспокоиться.

— В каком году умерла Чатва, папа? — спросила я, надеясь, что он скажет 1936 или 37 год.

Он положил руку мне на плечо.

— Чатва? — он наморщил лоб. — Хм. Я думаю, это был 1938 год.

— Ты уверен?

— Почти уверен. Я могу откопать один из семейных альбомов. Это должно быть в нем.

Когда мы выходили из ресторана, я едва чувствовала свои ноги. Вместе с большей частью моего тела они онемели.

— Спасибо за ужин. Надеюсь, ты знаешь, что ты — мой любимый собеседник.

Он поцеловал меня в макушку.

— Я не думаю, что мне когда-нибудь надоест это слышать.

Я устроилась за рулём и уже собиралась тронуться с места, когда на моём телефоне появилось текстовое сообщение.

«На пути назад».

ГЛАВА 16. ЗАПИСКА

Хотя у меня не было планов выходить на улицу, сообщение, которое я получила от Каджики, заставило меня помчаться к Холли после того, как я высадила отца. Он не упомянул, когда именно вернётся, но я всё равно пошла туда, потому что это было лучше, чем расхаживать по своей комнате.

В доме было темно, тихо и холодно — более жутко, чем в большинстве домов Роуэна на Хэллоуин. Я попыталась подавить своё сверхактивное воображение, когда открыла входную дверь, и её петли заскрипели.

— Это Катори, — крикнула я, на случай, если Каджика был там, ждал в тени или спал в одной из двух тёмных спален.

Я попробовала включить свет, но ни одна лампочка не зажглась. Энергетическая компания, должно быть, снова отключила электричество. Я включила приложение для фонарика на своём телефоне и посветила лучом вокруг себя. Дом выглядел точно так же, как и в ту ночь, когда я в последний раз видела Каджику, за исключением того, что сегодня вечером в дымоходе не горел огонь.

Сжимая телефон в одной руке и стрелу в другой, я медленно прошла через кухню. Отвратительный запах заполнил пространство вокруг закрытого холодильника. Я представила себе еду, гниющую внутри. Хотя у меня было искушение выбросить заплесневелое содержимое, я не прикасалась к дверце холодильника, боясь, насколько сильнее станет вонь, если я её открою.

Я посветила фонариком на кухонные стойки. Стопки жёлтых почтовых открыток были аккуратно сложены рядом с керамическим горшком, наполненным ручками, и бежевым телефоном с диском. Этот телефон наполнил меня воспоминаниями. Каждый раз, когда я в детстве навещала Холли с бабушкой, я просила позвонить домой по телефону — это был единственный номер, который я знала наизусть. Больше ни у кого в Роуэне не было телефона с вращающимся диском. Скоро кто-нибудь его выбросит. Я колебалась, брать ли его, но действительно ли мне нужно было напоминание о том, что Холли больше нет? Что навсегда общение с ней будет невозможным?

Я оставила телефон и направилась к её спальне. Мой взгляд задержался на голом матрасе, на сброшенном жёлтом халате, который был накинут на цветастый стул, на котором я сидела, когда она рассказывала мне нашу историю.

Если бы только я провела с ней больше времени в тот день.

За матрасом был её комод. Первый ящик был выдвинут. Поскольку остальная часть квартиры не была в беспорядке, я предположила, что Каджика просматривал его. Я пересекла комнату, чтобы закрыть его, но остановилась, когда фонарик моего телефона заставил что-то засиять внутри. Я засунула стрелу сзади в джинсы и полезла в ящик. Мои пальцы наткнулись на прохладное, гладкое стекло. Я осторожно извлекла свою добычу — фотографию в рамке, на которой были изображены две молодые женщины примерно моего возраста. Одна блондинка, одна темноволосая.

Я сразу узнала Чатву. У нас было много её фотографий в семейных альбомах. Однако я не узнала девушку, с которой она была. Мне пришло в голову, что это, должно быть, её близнец, Лея. Я никогда не видела её фотографии. После их ссоры Чатва вычеркнула сестру из своей жизни. На фотографии обе девушки улыбались, и обе обнимали друг друга за плечи.

Мама напоминала Чатву своей квадратной челюстью, полными губами и тёмными глазами, которые были скошены вверх. От этого сходства у меня защемило сердце, поэтому я оторвала взгляд от её лица и сосредоточилась на лице Леи.

У неё были такие же светлые глаза, как у Холли, такой же маленький носик. У неё даже был такой же шрам на руке. Я поднесла фонарик поближе к изображению, думая, что это складка на фотобумаге, но это было не так. Там действительно был шрам. Она получила это от садоводства, как Холли? Любила ли она цветы и растения так же сильно, как её дочь?

Я решила, что спрошу своего отца. Он может знать. Хотя мы даже не знали, что Холли была нашей родственницей, за несколько дней до её смерти, так что, возможно, он был бы ни мудрее меня.

Схватившись за раму, я направилась обратно к двери, но остановилась, когда что-то затрепетало в холодном очаге. Я медленно приблизилась на случай, если это было животное. Когда я подошла достаточно близко, то поняла, что это всего лишь клочок бумаги. Указательным и большим пальцами я вытащила его из пыльной белой горки пепла. Я стряхнула остатки золы с опалённого пергамента, затем попыталась разобрать слова, но они были не на английском. Я посветила на него фонариком своего телефона. Большой знак символа уничтожил верхний левый угол письма, но остались три буквы: — ика. Написала ли Холли Каджике письмо? К сожалению, нижняя половина письма рассыпалась, так что подписи не было. Однако я узнала два слова: манази и пахан. Если я не ошибаюсь, они имели в виду книгу и фейри.

Петли входной двери заскрипели. Я подпрыгнула, но потом сделала глубокий, успокаивающий вдох и вернулась в гостиную. Я предположила, что это был Каджика.

Я застыла, когда увидела своего посетителя. Лунный свет покрывал лаком его серебристые волосы и заставлял сиять обнажённую кожу. Я крепче сжала стрелу.

— Ты следил за мной?

— Мне очень жаль, Катори, — сказал Борго. — Я думал, что Каджика вернулся.

Его лицо было так искажено разочарованием, что я ослабила хватку на стреле.

— У тебя действительно есть желание умереть, не так ли? — я вздохнула.

— Я надеюсь, что охотник выслушает меня, прежде чем убьёт.

Каджика был вспыльчив. Я сомневалась, что он выслушает извинения фейри. Особенно учитывая, что его извинения были едва ли не хуже, чем его предполагаемый поступок.

— Его здесь нет, не так ли? — спросил Борго.

— Он прислал мне сообщение, что возвращается.

Я почти собиралась пригласить фейри войти внутрь и подождать со мной, но передумала. Если бы Каджика увидел меня с Борго, он бы взбесился, и я бы не стала его винить.

— Как насчёт того, чтобы я поговорила с ним до тебя, Борго? Чтобы я могла подготовить его.

— Я ждал два столетия, чтобы поговорить с ним.

— Я понимаю, но он может не дать тебе и двух секунд, чтобы что-то объяснить, и тогда эти два столетия будут потрачены впустую. Пожалуйста… позволь мне подготовить его. Это не будет для него приятной новостью.

Во что я ввязалась? Неужели я действительно вызвалась рассказать Каджике, что любовь всей его жизни изменила ему?

Адамово яблоко фейри дёрнулось на его небритом горле. Наконец он кивнул.

Я натянуто, с облегчением улыбнулась ему.

Он ответил на мою улыбку своей собственной напряжённой улыбкой.

— Ты знаешь, я практиковал свои извинения на Готтва.

— Ты говоришь на Готтве?

— Вот так всё и началось с Ишту… Я встречался с ней ради уроков. Она научила меня Готтве. Джекоби также выучил язык охотников. Это был способ показать наше уважение к племени, — его глаза остекленели. — Через несколько месяцев я начал учить её фаэли.

Я уставилась на листок бумаги, прижатый к моему всё ещё пылающему мобильному телефону. Я размышляла всего десять секунд, прежде чем спросить:

— Не мог бы ты перевести это для меня?

В ящике для носков у меня был словарь Готтва, но я не хотела покидать дом Холли, пока не приедет Каджика, и я хотела знать, что говорится в письме, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу.

— Конечно.

Нерешительно я подошла ближе к Борго.

— Катори, я не причиню тебе вреда. Кроме того, здесь сожгли рябиновое дерево, так что я не могу войти.

В воздухе пахло органическим разложением, а не холодным огнём.

— Ты чувствуешь его запах?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь?

— Я попытался войти, но у меня начала чесаться рука. У фейри аллергия на рябину, но ты уже знаешь это, не так ли?

— Я знаю, — я начинала многое понимать. — Я слышала, что охотники сильно пахнут для фейри. Тебя это никогда не беспокоило с Ишту?

— Я ничего не чувствую. С самого рождения у меня иммунитет к запахам.

Мои глаза расширились.

— Ой. У тебя врождённая аносмия? Это действительно редкость.

— Врожденная аносмия? — он улыбнулся. — Триста сорок лет, а я так и не узнал названия того, что меня мучило. Спасибо тебе за то, что научила меня этому.

— Не за что, я думаю.

— Ты умная девочка. Ишту тоже была очень способной.

— Пожалуйста, не сравнивай меня с ней.

— Это был комплимент, — его лицо сияло от нетерпения вытащить из груди двухсотлетнюю тайну.

— Я знаю, но в последнее время меня часто сравнивают с Ишту, и это немного странно.

— Очень хорошо, — после минутного молчания он спросил. — Итак, ты хочешь, чтобы я расшифровал твою бумагу?

— Я была бы признательна, — я протянула обугленное письмо.

Когда его пальцы соприкоснулись с ним, он зашипел. Бумага упала на пол. Подушечки его пальцев распухли и покрылись пузырями, а на коже появились сильные красные волдыри.

— Зола рябины, — сказал он, тяжело дыша. Он крепко зажмурился, стиснул зубы. — Дай мне секунду.

— Мне так жаль, Борго. Я не знала, что это была рябиновая зола.

Капли пота покрыли его лоб и верхнюю губу.

— Всё в порядке, — наконец сказал он, открывая глаза. — Сыпь пройдёт.

— Я действительно не хотела причинить тебе боль.

— Спасибо.

— За что ты меня благодаришь?

— За то, что не хотела причинять мне боль, — он выдавил улыбку.

Его благодарность ошеломила меня… тронула.

— Ты можешь поднять бумагу повыше? — спросил он.

Бумага. Верно. Я присела на корточки и схватила её. А потом я поднесла её к его лицу. Я проследила за движением его глаз, когда они перескакивали через слова и скользили по строчкам. Когда он снова поднял их на меня, они значительно потускнели.

— Что? — спросила я. — Что там написано?

— Не хватает многих слов, так что, возможно, моя интерпретация будет неверной.

— Что там написано? — повторила я.

— Холли беспокоит, что фейри… — он сделал вдох, — требуют прочитать книгу, — ещё один вдох, — убей её дымом.

Мурашки пробежали по каждой моей конечности. Если бы это не было научно невозможно, я бы сказала, что они покрыли и мои органы тоже.

— Для тебя это имеет смысл?

— Да, имеет, — прошептала я. Холли была убита дымом рябины, а это означало, что я была права, полагая, что её убили, но ошибалась насчёт преступника.

— Кто такая Холли? — спросил он.

— Фейри, которая жила здесь.

— Я не знал её, с другой стороны, я не общаюсь ни с кем в Неверре. И я не возвращался на Землю уже два столетия.

Так как я стала очень тихой, он добавил:

— Кто-то убил её?

— Очевидно.

— Смерть от алинума ужасно болезненна. Как смерть от виты.

— Алинум?

Он грустно улыбнулся.

— Я забыл, что ты не говоришь на фаэли. Алинум — это рябиновое дерево.

Это объясняло рубцы на её лице и руках. Слёзы потекли по моим щекам. Борго поднял руку, но убрал её, когда увидел мою раскачивающуюся железную цепь. Мне казалось, что она душит меня, точно так же, как дым душил Холли. Я схватила её и сдёрнула, а затем так сильно швырнула на закопчённую испанскую плитку, что ожидала, что она разобьётся вдребезги, но она просто скользила, пока не упёрлась в стену.

Я вытерла слёзы.

— Она что-то значила для тебя, не так ли? — спросил он.

— Она была, — я сглотнула, — она была семьёй.

Его глаза расширились.

— Алинум не влияет на охотников.

— Холли не была охотницей.

— Это не влияет на людей.

— Она не была человеком.

— Твой род был… был фейри?

Я слишком тяжело дышала, чтобы ответить, слишком разгневанная тем, что только что обнаружила.

— Кто ты? — пробормотал он.

— И то, и другое.

— Оба? Ты имеешь в виду, что у фейри был ребёнок от охотника? — спросил он.

— Тэева… — сказала я, закрыв глаза, — женился на базаш. Её звали Адетт.

— Я помню Тэеву. Он был одним из добрых людей. Один из самых любопытных. Мы провели много времени вместе.

Я не только открыла глаза, но и широко раскрыла их.

— Ты произошла от него? — спросил он.

Мой телефон пискнул так громко, что мой пульс участился, а моя метка загорелась. Сообщение от Каджики:

«Я не вернусь сегодня вечером. Мне жаль. Я объясню».

Я зажала телефон между пальцами, а затем бросила записку на диван на самом видном месте, чтобы, когда он вернётся, это было первое, что он увидит.

— Он задерживается, — пробормотала я, сжимая фотографию моего предка в рамке.

Я прошла мимо Борго, больше не боясь его, хотя и оставила своё ожерелье.

Вернувшись домой, я раздумывала, стоит ли звонить Эйсу и извиняться. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что обвинила его. Возможно, он и был виновен в сговоре с Грегором, но Эйс не душил Холли. Охотники сделали это.

Я открыла окно текстового сообщения и набрала имя Каджики. «Я знаю всё». Я чуть не отправила его. В конце концов, я выключила свой телефон и поставила его на ночь. Я бы сказала ему об этом лично, а не текстовым сообщением.

В слабом свете лампы в ванной я заснула, глядя на спасённую фотографию Леи и Чатвы на моей тумбочке.

ГЛАВА 17. ПЕЩЕРА

Когда я проснулась, был уже полдень. Мои волосы прилипли ко лбу, а футболка была влажной от пота. Я открыла окно и поприветствовала прохладный ветерок. Положив руки на выступ, я посмотрела вниз на покрытое розами надгробие.

— Я сожалею о том, что они сделали с тобой, Холли. Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы остановить их.

Планировали ли они это? Неужели Гвен сказала Каджике держать меня подальше? Не поэтому ли он сидел со мной, дружески обсуждая наших матерей? Было ли всё это просто уловкой? Я чувствовала себя грязной и использованной, точно так же, как чувствовала себя, когда Круз потребовал свой долг. Когда я стану достаточно сильной, чтобы помешать людям использовать меня?

Плеснув водой на лицо и завязав волосы в высокий хвост, я оделась в спортивную одежду, закрепила повязку на голом бицепсе, положила телефон внутрь и взяла наушники. Я собиралась отказаться от стрел из рябинового дерева, но, учитывая, что у меня больше не было железного ожерелья, я просунула одну между липучками повязки. Дартс был удобнее, чем бег с колокольчиками, прикреплёнными к леггинсам, окрашенным в фиолетовый и лаймовый цвета. Я съёжилась от необходимости носить их вне дома, но мои хорошие — то есть чёрные — леггинсы были в стирке.

Неважно. Они послужат своей цели.

— Папа! — крикнула я, вприпрыжку спускаясь по лестнице. За одну ночь моя сдерживаемая ярость и чувство вины превратились в энергию.

— Я здесь.

Он смотрел баскетбольный матч по телевизору.

— Я собираюсь на пробежку.

— Иди. Хочешь после пообедать у Би?

— Да. Я встречу тебя там, — я вставила наушники в уши и включила плейлист тренировок.

Я давно не бегала, я имею в виду, в качестве тренировки. Мои ноги волочились, как будто я пристегнула гантели к лодыжкам, а лёгкие жгло, как будто их тёрли об измельчитель сыра. Мои конечности горели к тому времени, как я добралась до маленькой хижины, в которой Гвенельда держала Джимми в заложниках. Воспоминание заставило меня бежать быстрее. От этого моя V-образная метка заискрилась, или, возможно, это был мой учащённый пульс.

Лес блестел на солнце. Снег полностью растаял, оставив землю более мягкой и рыхлой. Она налипала на кроссовки, но я продолжала бежать. Я направилась по знакомой тропинке, которая вела к озеру в форме цветной капусты, по которому я каталась в разгар зимы. Мы с мамой ездили туда прошлой зимой. В канун Рождества мы взяли термос с горячим шоколадом и отправились на озеро. В тот день мы многое обсудили. Большинство из тем тривиальны, как моя общественная жизнь. Мама беспокоилась, что я зарываюсь в домашнюю работу и не встречаюсь с людьми.

«Мы гордимся тобой, дорогая, но не забывай веселиться», — сказала она мне. — «Встречаться с людьми».

«Мне весело, и я встречаюсь с людьми».

«Тогда почему бы тебе не пригласить кого-нибудь в гости? Твоим друзьям мы всегда рады».

«Потому что мы живём над кладбищем, мама. Никто не хочет проводить свой отдых на кладбище».

Я вздрогнула, когда мой разум прокрутил это воспоминание.

Это была ложь. Никто из друзей не навещал меня, потому что я не хотела, чтобы они видели, где я живу. Я была смущена этим. Смущёна работой моих родителей. Хотя мама ничего не сказала, я вспомнила, как от горя у неё сморщился лоб.

Я заставила её почувствовать себя виноватой.

Я была ужасной дочерью.

Пот стекал по шее и ключицам, капал в ложбинку на груди. Рука была в огне. Я ожидала, что скоро почувствую запах горящей плоти, но, к счастью, огонь был заперт в метке. Я побежала быстрее, сильнее, как будто всё ещё был способ наверстать упущенное в тот день, несколько месяцев назад. Умолять маму о прощении или просто сказать ей, как сильно я её любила.

Фейри, охотники и магия населяли этот мир, так почему же здесь не могло быть призраков?

Я повернула направо, пригибаясь, чтобы пройти под толстой ветвью кривого можжевелового дерева. В тот день я нырнула вместе с мамой, когда она только что прошла под ним. Она пошутила, что в кои-то веки вертикальный вызов пошёл ей на пользу.

Мои колени работали под новую песню Шакиры, удлиняя мои шаги, укрепляя икры. Я чувствовала себя сильной. Возможно, это была неправда.

Я проложила тропинку вдоль берега озера. Жёлтые тростники гнулись и раскачивались, когда я проходила мимо них, как будто разминаясь после суровой зимы, похоронившей Роуэн. Я прыгала вдоль мерцающей воды, сквозь облака зарождающейся мошки, и кружила вокруг одноэтажного дома из бирюзовой вагонки с большими окнами и шиферной черепицей, единственной собственности в этом районе с частным понтоном. Я мечтала жить в этом доме, когда была маленькой. Я рассказывала своим родителям каждый раз, когда мы проезжали мимо него, надеясь, что они обменяют кладбище на эту жемчужину на берегу озера. Теперь дом казался маленьким и заброшенным. Не то, чтобы я любила свой дом на кладбище, но это был дом. Единственный дом, который знала моя мать. Возможно, когда-нибудь у меня будет другой дом. Однажды мне больше не нужно будет нянчиться со спящими охотниками.

Я бросила на дом последний взгляд, а затем побежала в противоположном направлении, обратно в город, вниз по извилистой песчаной тропе, которая вела к лодочному сараю. Я резко остановилась, когда что-то двинулось справа от меня. Я вытащила наушники и осмотрела лес. Только коричневатая кора и тишина окружали меня. Я напряглась, чтобы услышать потрескивание или жужжание, но не было слышно ни звука. Даже птички не щебетали.

Мой пульс участился. Когда лес затихает, надвигается опасность. Это была поговорка, которую мама повторяла мне так много раз, что она глубоко укоренилась во мне. Она повторила это, чтобы я поняла, а не чтобы напугать меня. Честно говоря, это делало и то, и другое. Я представила себе медведя, наблюдающего за мной из-за ствола и готового напасть на меня. Я вела себя нелепо.

Что-то снова пошевелилось. Я прищурилась, чтобы разглядеть это, но оно было в полумиле отсюда, у скалистого ущелья, по которому мы с Блейком взбирались во время семейных пикников. Вода из озера струилась по камням и образовала небольшой бассейн для купания. Мы часами играли в этом бассейне.

На этот раз, когда фигура двинулась, я поняла, что это был человек. Ещё один турист. Но если это был человек, то почему его ноги не касались земли? Почему он парил над скалами?

Наверное, мне следовало продолжить путь по тропе, оставить его в покое, но он помахал мне рукой. Я прикрыла глаза рукой и разглядела светлые волосы.

Я осторожно приблизилась.

— Борго? — спросила я, когда подошла достаточно близко, чтобы разглядеть коричневые ковбойские сапоги фейри.

— Доброе утро. Или, скорее, — он посмотрел вверх, на солнце, которое сияло над нашими головами, — добрый день.

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь сплю.

— Здесь?

Он кивнул головой в сторону прохода в скале. Я много раз играла в прятки в этой расщелине.

— Пещера, о которой я тебе говорил.

Я моргнула, глядя на него в ответ.

— Это там ты встречался с Ишту?

— Да, — он указал вокруг себя на деревянные скамейки для пикника, столы и каменные барбекю. — Это уже не такое укромное место, не так ли?

— Нет. Это одно из самых популярных мест для пикника.

— Ты пришла на пикник?

— Нет, — я поймала себя на том, что улыбаюсь. — Я бегала.

Его расслабленное выражение лица стало напряжённым.

— От чего?

— Хм?

— От чего ты убегала?

— Я просто бегала.

— Почему?

— Потому что это помогает мне думать.

— Вы, люди, немного странные.

— Разве в Неверре люди никогда не занимаются спортом?

— Не для удовольствия. Если только ты не считаешь танцы упражнением. Калигосупра — обитатели тумана, — добавил он, хотя я помнила, — они много танцуют, но не остальные. Остальные — люди, калидум, те, кто живёт под туманом, — они слишком усердно работают, чтобы танцевать.

— Над чем они работают?

— Выращивают урожай, чтобы прокормить аристократов, выпас скота, изготовление спиралей, вырезание жилищ в калимборах.

— Калимборы?

— Разве Эйс и Круз не рассказывали тебе о Неверре?

— У нас было не так много времени, чтобы поговорить о вашем… мире.

— Хочешь, я расскажу тебе об этом?

— А тебе это позволено?

— Я могу делать всё, что захочу.

— Разве тебя не накажут за то, что ты рассказал потенциальному охотнику о мире фейри?

— Катори, ни в твоём мире, ни в моём не осталось наказания, которое пугало бы меня, — я предположила, что вырвать ему зубы или наполнить дыхательные пути пылью не может быть хуже, чем кастрация. — Итак, ты хочешь услышать о Неверре или нет?

— На самом деле, я бы хотела. Впрочем, одну минутку, — я вытащила свой телефон из повязки и позвонила папе, чтобы сказать ему, что я опоздаю. — Я тоже тебя люблю, — прошептала я, прежде чем повесить трубку.

Борго снова опустил взгляд на узкую пещеру, только на самом деле он на неё не смотрел. Его глаза были закрыты.

— В последний раз, когда я слышал эти слова, я был здесь, — он медленно поднял веки и поднял лицо.

У меня откололся кусочек сердца от того, что за два столетия никто не произнёс ему этих слов.

— Круз любит тебя, — я догадывалась об этом, я никогда не обсуждала это с Борго или с Крузом.

— Я уверен, что это так, — Борго медленно, тяжело выдохнул. — Может быть, мы присядем?

Я подошла к ближайшему столу для пикника, села верхом на скамейку и сняла повязку. Когда он сел напротив меня, я посмотрела на маленькую белую стрелу, застрявшую между липучками.

— Так что же такое калимборы? — спросила я.

— Небесные деревья. У нас в Неверре есть три разных вида деревьев. Мальва, калимборы и волиторы. Мальва растёт на болотистой местности.

— Это та, у которой галлюциногенные листья?

— Да. Ты слышала о них?

— Слышала, — я не сказала ему, что Стелла Сакар пыталась заставить меня проглотить один из её кексов с мальвой, чтобы показать фейри, что я не просто человек.

— Калимборы — это полые деревья высотой от двух до трёх тысяч футов, в которых мы строим наши дома.

— Вы живёте внутри деревьев? — воскликнула я.

— Да.

— Ух, ты.

— Это не так уж впечатляет, Катори. Мы не строим такие дома, как ваши. Я видел жилища из стекла и металла, которые в тысячу раз более впечатляют, чем наши дома.

Я предполагала, что люди всегда больше впечатлялись тем, что было для них необычным.

— У вас есть король. Значит ли это, что у вас есть дворец?

— Да. Это единственное жилище, не построенное в небесных деревьях.

— Он построен на земле?

Борго ухмыльнулся.

— Королевские особы спускаются под туман? Это будет тот самый день.

Я задавалась вопросом, проистекала ли его неприязнь к королевской семье из-за зверства, которое они ему причинили, или имела более глубокие корни.

— Дворец построен на тумане. Он поднимается и опускается вместе с ним. Каждые сто или около того дней, когда туман опускается и окутывает землю, дворец почти касается земли.

— Ты имеешь в виду, что дворец движется?

Он кивнул.

— Он сделан из виты?

Борго улыбнулся.

— Немногие могут воплотить виту. Что касается тех немногих, кто обладает такой способностью, то их творения исчезают, когда они умирают. Если бы Вуды построили свой летающий дворец из пыли, он бы исчез вечность назад.

— Тогда из чего же он сделан? — я спросила, но Борго не ответил.

Он вскочил на ноги и широко раскрытыми глазами уставился на что-то позади меня. Я молилась, чтобы это был не медведь. Когда я обернулась и увидела то, что он заметил, или, скорее, кого он заметил, я пожалела, что это не был медведь.

ГЛАВА 18. ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ

— Ты вернулся, — сказала я ровным тоном.

Каджика уставился на Борго широко раскрытыми от тревоги глазами.

— Катори, отойди от него!

Я встала, но не для того, чтобы уйти. Это было сделано для того, чтобы защитить фейри позади меня от гнева охотника.

— Катори, это Борго Лиф. Фейри, который убил Ишту. Отойди от него!

— Я знаю, кто он.

— Тогда что ты делаешь, стоя рядом с ним?

— Я бы предпочла стоять рядом с ним, чем рядом с тобой прямо сейчас, — мой голос дрогнул. Лучше бы этого не было. Я хотела бы, чтобы это соответствовало моей твёрдой позиции.

Лицо Каджики дёрнулось.

— Полагаю, ты ещё не заходил к Холли домой, — сказала я.

Он не пошевелился. Ничего не говорил. Не дышал.

— Я нашла записку, которую ты пытался сжечь в камине Холли, — я сложила руки перед собой. — Ты знаешь, о том, как отравить её дымом рябинового дерева.

Тишина простиралась между нами, широкая и коварная, как ущелье.

— Ты солгал мне. Ты сказал мне, что Эйс отравил её газом, но он этого не делал.

На челюсти охотника дрогнул нерв.

— Холли попросила Гвен помочь ей пройти туда, куда отправляются умирать фейри. Холли боялась, что паганы заставят её рассказать им, что она написала в книге.

— Ты притворился, что не знаешь о книге! — боль скомкала мой голос.

— Мне жаль, что я солгал, но я думал, что правда причинит больше боли.

Я крепче прижала руки к себе, когда воздух заморозил мой пот.

— Так никогда не бывает.

Каджика на миллисекунду закрыл глаза. Когда он открыл их, они показались более тусклыми, мрачными.

— Что ты делаешь с… ним? — он произнёс это слово так, как будто имел в виду мусор.

— Я ещё не закончила задавать вопросы. Ты действительно искал Гвенельду, или ты знал, где её найти?

— Я не лгал о том, что не знал, куда она ушла.

— Ты знал, что она делала? Или превращение людей в охотников было твоей идеей?

— Катори, я всё объясню тебе после. Во-первых, убирайся подальше от злобного фейри.

— Злобного?

— Кровожадного.

— Я понимаю, что значит «злобный». Чего я не понимаю, так это того, что ты вообще здесь делаешь?

— Это то место, где она была убита. Где я её похоронил.

Борго сделал неуверенный шаг вперёд.

— Каджика, я…

Охотник на огромной скорости подлетел ко мне и отбросил меня за спину. Я потеряла равновесие и вцепилась в скамейку, но затем скамейка вырвалась у меня из пальцев, и земля исчезла у меня из-под ног. Я закричала, а может, и нет. Мой желудок сжался, когда трава и камни превратились в пятна зелёного и серого, а тёплый ветер стал холоднее и хлестал мой конский хвост в исступлении. Передо мной вырисовывалась крона красной сосны. Я потянулась к самому верхнему скоплению игл, думая, что смогу ухватиться за него, чтобы убежать от фейри, который схватил меня, но меня дёрнули назад, а затем развернули. Я вскрикнула, когда руки, державшие меня, покинули моё тело. На какое-то ужасное мгновение я оказалась в свободном падении, окружённая только воздухом. Затем руки снова обхватили меня, и я ахнула. На этот раз я не пыталась оторвать обжигающие руки от своей талии. Я была слишком высоко, чтобы пережить падение.

— Ты можешь поблагодарить меня позже, — сказал Эйс.

Должна была догадаться, что это был он.

— Что за чёрт? Отпусти меня!

— Хорошо, что ты сегодня не одела свою охотничью цепочку.

— Ты что, не слышишь меня? Отпусти меня, — взвизгнула я.

— Звук сюда не проникает. Особенно высокие ноты.

— Я знаю, что ты меня слышишь. ОТПУСТИ МЕНЯ!

Он метнулся вправо, увлекая меня за собой. Мой желудок поднимался и опускался вместе с моим телом. Я думала, что меня сейчас стошнит. Я закрыла глаза и вдохнула через нос.

— У тебя ведь нет страха высоты, не так ли?

— Нет, но у меня есть морская болезнь.

— Ты оскорбляешь мои лётные навыки?

Я подняла веки.

— Какого чёрта мы вообще здесь делаем? Зачем ты схватил меня? Я должна быть там, внизу. Каджика собирается убить Борго, или Круз собирается убить Каджику…

— Как ты думаешь, почему мы здесь, наверху? Чтобы я мог наедине сделать тебе комплимент по поводу твоих леггинсов? Я держу тебя в заложниках.

На короткую секунду наши взгляды встретились, и я перестала пытаться вырваться. Но потом я вспомнила, что Каджика, Круз и Борго стояли лицом к лицу внизу, и я вцепилась в рукава его рубашки, чтобы ослабить его непреклонную хватку.

— Осторожнее, Китти-Кэт. В последний раз, когда я проверял, ты не умела летать, — его глаза вспенились, как поверхность мелкого ручья, образовавшегося у подножия скального образования, фиолетовые пятна пульсировали на их голубом фоне. — Ты в большей безопасности здесь, со мной, чем там, внизу, с ними.

— Ты охраняешь меня или держишь в заложниках?

Его глаза впились в мои.

— Зачем мне охранять начинающую охотницу?

Он бросил взгляд направо от меня, на кружащего краснохвостого ястреба. Понаблюдав за ним мгновение, он зашипел, и хищная птица взмыла вверх и улетела.

— У нас слишком много новых, которые бегают без присмотра.

— Сколько их? — спросила я, наблюдая, как мимо нас пролетела ещё одна птица, с любопытством поглядывая в нашу сторону.

— Последний раз, когда я считал, там было семь новых. Гвен и Каджика были заняты обменом кровью с незнакомцами. Хорошая новость в том, что на этот раз они им всё объясняют. Плохая новость в том, что они им всё объясняют. Один пытался отрезать мне голову железным шнуром.

Мой взгляд метнулся к его шее. И действительно, на ней была тонкая белая линия.

— Я не лгу, Катори, но теперь ты это знаешь, не так ли?

— Я знаю, — призналась я, прежде чем снова поднять на него взгляд. — Откуда ты знаешь, что я знаю?

— Я слышал, как ты говорила Каджике. Точно так же, как я слышал, как ты задавала своему новому приятелю-фейри вопросы о Неверре. Ты подумываешь о том, чтобы отправиться на наш остров?

— Зачем мне добровольно посещать место, кишащее существами, которые хотят меня убить?

— Они не все хотят тебя убить. Если бы у Борго всё ещё стоял, я почти уверен, что он бы…

Я дала ему пощёчину. Я никогда раньше не била мужчину. Я никогда раньше никого не била.

— Он добрый, Эйс. Не говори о нём так, — мой голос дрожал, — как будто он какое-то животное. Если кто и является животным, так это ваша семья. Это Грегор. Они искалечили его. Всё, что Борго делал — это любил! С каких это пор это преступление?

— Он любил охотницу, — холодно сказал он.

Я отвернулась, потому что не могла смотреть на него. Что-то сильно заколотилось в его груди. Я догадалась, что это сердце, но, должно быть, мне показалось, потому что у него его явно не было.

— До того, как стать охотницей, она была женщиной, — пробормотала я. — Теперь отпусти меня, Эйс. И не смей считать это сделкой.

Он не двигался так долго, что я подумала, что мне придётся укусить его за руку, но потом мы полетели вниз, как свинцовые перья.

Он остался рядом со мной после того, как отпустил меня.

Я хотела, чтобы он просто ушёл.

ГЛАВА 19. ВОЛНА

Несмотря на мою злость на Каджику за то, что он солгал мне, выражение его лица, когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, покраснение его глаз и пятна на щеках заставили весь этот гнев отступить. Борго, должно быть, рассказал ему об Ишту.

Охотник сжимал стрелу, но она не была поднята. Он уставился на меня, но я не думала, что он меня видит. Это было так, как будто он смотрел прямо сквозь меня.

Что вы говорите в такие моменты? Что сказать мужчине, у которого разбито сердце и раздавлено эго? Что тебе жаль его? Каджике не нужна была бы моя жалость. Ему бы это не понравилось. Поскольку я не могла придумать никаких подходящих слов, я подошла к нему и коснулась его руки, чтобы сказать ему, что я рядом. Да, он солгал насчёт Холли, но в тот момент это не имело значения. Что имело значение, так это выманить стрелу из его руки, прежде чем он запустит её в какого-нибудь фейри.

Он посмотрел вниз на мою ладонь, затем на мою руку, а затем на моё лицо. Когда его глаза встретились с моими, он вырвал руку.

— Ты такая же, как она, — сказал он самым низким, самым резким голосом.

Мои губы приоткрылись от вздоха.

— Это несправедливо.

— Она переспала с фейри, — его взгляд скользнул к Крузу, который защищающе стоял рядом с Борго. — И ты тоже.

Я была слишком ошеломлена ребячеством его нападения, чтобы опровергнуть его обвинение.

Прядь чёрных волос упала на его покрасневшие глаза, и он откинул её назад.

— Я вернулся за тобой, но мне не следовало беспокоиться. Тебе нельзя доверять, — он плюнул на землю между нами.

Ему было больно, но он не имел права бросать эту боль мне в лицо.

— Не путай меня с Ишту, — сказала я спокойным голосом.

— О, я не путаю. Ишту любила меня. Ты даже не заботишься обо мне. Точно так же, как ты никогда не заботилась о Блейке.

— Не смей говорить о Блейке!

— Ты заставила его покончить с собой.

Что-то набухло внутри меня, как ледяной шар. Он расширялся с такой яростью, что я думала, что он разорвёт мои вены и разорвёт мою плоть. На вкус он был горьким и сладким, холодным и обжигающим. Как снежный ком, набирающий скорость, он прокатился сквозь меня, стал больше, а затем вырвался из моего тела.

Глаза Каджики метнулись в точку над моей головой. Он попятился, но не раньше, чем на него обрушилась волна. Его губы приоткрылись, с волос капало, футболка мокро прилипла к вздымающейся груди.

Я тоже была мокрой. Скорее, промокшей насквозь.

Влага испарялась с трёх фейри, чьи глаза были прикованы ко мне.

— Я думал, у неё нет никаких способностей охотника, — сказал Эйс Крузу.

Способности охотника? Неужели я… неужели я просто двигала воду силой мысли? Я проверила свои руки. Я не знала, почему я смотрела на них. Чтобы проверить, не превратились ли они в шланги?

К счастью, у меня были просто пальцы.

— Ты сделала это, Катори, — услышала я слова Круза. Он стоял рядом со мной, в его сверкающих зелёных глазах читалось изумление. — На этот раз ты действительно сделала это.

На этот раз. Когда это было в последний раз? Я уставилась на него, разинув рот, пока воспоминание не врезалось в мой разум, как слайд. Тёмная автостоянка за участком шерифа. Чёрный «Мазерати» пищал и мигал. Круз убедил меня, что я мысленно открыла машину. А потом он рассмеялся. Я купилась на это в ту ночь. Я также влюбилась в него той ночью.

Как и в ту ночь, Круз улыбнулся мне. Почему он улыбался?

— Ты издеваешься надо мной? — спросила я.

Его улыбка дрогнула.

— Нет.

— Тогда почему ты ухмыляешься?

— Потому что ты двигала воду своим разумом, Катори. Ты должна быть в восторге.

В восторге? Это было ужасно.

Ужасно и немного удивительно, но в основном ужасно.

Была ли на небе голубая луна, или я была настолько генетически странной, что моё тело решило стать охотником без согласия моего разума?

Я оглянулась на Каджику, который всё ещё не двигался.

— Скажи мне, что ты сделал это.

Я заставила его кивнуть. Изо всех сил желала, чтобы он взял вину на себя… или благодарность. Я просто хотела, чтобы волна исходила от него. Не от меня.

— Это был не я, — медленно произнёс он. Что-то было в его голосе. Интерес, может быть? Или удивление? Страх?

Я закрыла глаза, сжала пальцы в кулаки и попыталась успокоить свой бурлящий разум, пока он не вырвал с корнем дерево.

— Ну, чёрт, — прошептала я.

Вероятно, был миллион слов, более подходящих для описания нынешней ситуации, но мой разум, который был способен поднимать воду из каменного ложа, казалось, не мог придумать ни одного лучшего. Я обхватила лицо ладонями, желая, чтобы слово из семи букв, которое я вытатуировала на своей коже, могло остановить прогрессирование, происходящее внутри меня.

— Я не хочу этого, — закричала я.

— Ты должна быть благодарна за такой подарок, — сказал Каджика. — Ты даже не пообещала Ей себя, а Она наделяет тебя огромной властью.

Я опустила руки.

— С огромной властью приходит огромная ответственность.

Каджика покачал головой, разбрызгивая по траве капли воды. В отличие от фейри, он не высох.

— Я могу научить тебя контролировать это.

— Ты имеешь в виду, ты можешь научить её, как использовать это, чтобы убить больше фейри? — сказал Эйс.

Каджика сердито посмотрел на него.

— Я пощадил Борго.

— Ты знал, что Круз или я наполнили бы твои лёгкие витой, если бы ты попытался его убить, — Эйс парил рядом со мной.

— Я пощадил его не из страха, — Каджика оскалил зубы, как загнанный в угол кот. — Я пощадил его из жалости за то, что поверил, что охотница могла бы полюбить его. Она использовала тебя, Борго. Просто использовала тебя для получения информации о Неверре. Ты думаешь, я бы не знал, если бы она любила другого мужчину? Она рассказала мне о вашей невероятной связи. Это всегда длилось всего минуту. И прежде чем ты предположишь, что ей это понравилось, знай, что она страдала много дней после того, как встретилась с тобой в вашей маленькой пещере, настолько она была обуглена изнутри.

Я повернулась к Борго, чьё лицо сморщилось, как раздавленная банка из-под содовой.

— Каджика, прекрати это! — закричала я. Даже если бы любовная связь была у него в голове, Борго тосковал по Ишту всю свою жизнь… Он потерял свою мужественность из-за неё.

— Охотницы — искусные манипуляторы. Возможно, именно поэтому Великий Дух даровал тебе силу, Катори.

Я не отрывала взгляда от Борго. Я бы не стала отвечать Каджике. Ни словами, ни силой.

Борго поднял на меня глаза. А потом, прежде чем я успела пошевелиться, он стащил мою повязку для бега со стола для пикника.

— Прости, — прошептал он мне на ухо.

А потом он ударил меня по руке. Или, по крайней мере, я думала, что он ударил. Когда я посмотрел вниз, кровь хлынула из крошечной дырочки так же бурно, как вода из озера цветной капусты в каменный бассейн.

Борго не просто ударил меня, он ударил меня ножом.

ГЛАВА 20. ПОТЕРЯ СОЗНАНИЯ

Круз и Эйс набросились на Борго. Я думала, что это для того, чтобы нейтрализовать его, но я ошибалась. Это было сделано для того, чтобы помешать ему использовать стрелу, смоченную в моей крови, чтобы пронзить своё собственное сердце.

Как будто глядя через объектив «рыбий глаз», я наблюдала за их борьбой. Где-то в глубине моего сознания я слышала, как они кричали. Я видела, как искрилась пыль, шипело пламя. Фейри разорвали его рубашку и дёрнули за повязку на липучке, которая всё ещё была прикреплена к стреле, сорвав её с груди Борго. Маленькое окровавленное копье и синтетический держатель пролетели в воздухе и беззвучно приземлились на клочок песка.

Я была на пороге тошноты.

Мир вокруг меня вспыхнул и померк, затем снова вспыхнул и померк. Шум тоже приходил и уходил. Был ветер и крики, а потом наступила тишина. Полная, ужасная тишина. Желчь подступила к моему горлу, когда мой взгляд остановился на коже Борго. Как и у Холли, его плоть стала слоново-серой.

Я упала на колени.

— Её кровь отравляет его! — крикнул кто-то. Я не была уверена, был ли это Эйс или Круз.

Я коснулась лица Борго. Оно было холодным и меловым, но ещё не серым. Я приказала ему открыть глаза. Я желала этого так же яростно, как желала, чтобы вода поднялась, хотя тогда я не знала, что делаю.

Они медленно открылись.

Во мне вспыхнула надежда.

— Борго? — спросила я, когда Круз и Эйс по очереди пытались залатать дыру в его плоти своей пылью, пытаясь вытянуть из него яд своим огнём.

— Ишту, — пробормотал он.

Я не была уверена, что на меня нашло, но вместо того, чтобы поправить его, я сказала:

— Да? — я убрала пряди серебристых волос с его лба.

— Были ли мы… — его голос был таким тихим, что мне пришлось наклонить ухо к его рту. — …ложью?

Я тихо ахнула, затем сильно прикусила нижнюю губу, которая начала дрожать. Я оторвала своё лицо от него, но не сводила с него глаз. Слёзы капали с моего подбородка, капали на его желтоватые щеки.

— Нет, — прошептала я. — Это было по-настоящему.

Как я заставила свой голос работать, было выше моего понимания. Моё горло продолжало сжиматься в такт с моим сердцем. Я откинула его волосы назад, но остановилась, когда поняла, что размазываю кровь по его плоти. Я отдёрнула руку от его лица, дико оглядываясь вокруг. Лоб Круза упёрся в грудь Борго, но Эйс смотрел на меня.

— Моя кровь. Она повсюду. Я… Я делаю только хуже?

— Ты делаешь лучше, — сказал он.

Исцелялся ли он? Я снова переключила своё внимание на старого фейри.

Он превратился в пепел. Я вскрикнула, что заставило меня вдохнуть его полный рот. Я подавилась, вскочила на ноги, и меня вырвало у подножия скамейки для пикника. Когда кислота перестала выливаться наружу, когда мир перестал вращаться, я снова выпрямилась.

Я вытерла рот. Серая пыль прилипла к моим рукам, покрыла кожу. Мои мокрые леггинсы больше не были лилово-фиолетовыми. Они были серыми. Мои кроссовки были серыми. Моя майка была серой. Мои руки были серыми.

Лоб Круза тоже был покрыт сажей. Даже Эйса не пощадили, но, по крайней мере, его лицо было чистым. Я инстинктивно посмотрела туда, где должно было быть тело Борго, но вместо этого обнаружила клочок влажной земли. Вырастет цветок… Странный цветок. Я сосредоточилась на почве, желая, чтобы она проросла в этот самый момент, чтобы я могла забыть о разлагающемся теле и пепле, который окрасил моё тело смертью.

Круз всё ещё стоял на коленях с закрытыми глазами. Если бы его губы шевелились, я бы сказала, что он молился, но его рот был так же неподвижен, как и всё остальное.

Я сглотнула, и, как будто моё тело, наконец, вспомнило, что привело к самоубийству Борго, моя раненая рука начала сильно пульсировать. Кожа вокруг разорванной плоти пульсировала, и вся моя рука дрожала. Я подняла её, чтобы успокоить бешено бьющийся пульс в ране и облегчить кровоток, но у меня не хватило сил держать её поднятой. Она упала обратно параллельно моему телу, раздражая агонизирующую рану.

Должно быть, я вскрикнула, потому что Эйс уставился на мою руку. Когда он поднял руку к ней, я отдёрнула руку назад. Это послало ударную волну прямо мне под лопатку.

— Моя кровь, Эйс. Моя кровь только что убила фейри.

— Просто дай мне уже свою руку.

— Это может убить тебя.

— Только при прикосновении к моему сердцу, а поскольку у меня его нет, я в безопасности.

Я моргнула, не понимая, шутит он или говорит серьёзно. А потом мне стало всё равно, было оно там или нет, когда волна боли пронзила мой локоть и поднялась в плечевую впадину. Моё тело напряглось, а глаза зажмурились. Я рухнула навзничь. Я приготовилась упасть на землю, но вместо этого почувствовала, как меня подняли и осторожно уложили. Я открыла глаза, и мир поплыл в фокусе. Что-то золотое и голубое замерцало надо мной, а затем исчезло… Всё стало чёрным.

Я пришла в себя, как ребёнок, которого вырывают из материнской утробы: крича.

Когда я разлепила веки, солнце вспыхнуло белым светом в моих зрачках, и два знакомых лица склонились надо мной.

— Мы не можем залечить рану, Катори, — говорил Эйс. Его голос звучал так, как будто доносился с самого кладбища.

Я сглотнула и облизнула потрескавшиеся губы кончиком языка.

— Мы пытались, но наша магия не действует на рябиновое дерево.

Я медленно вдохнула, задержала дыхание. Пульсация уменьшилась, когда я замерла совершенно неподвижно. Но потом я хватала ртом воздух, и боль всё сильнее разливалась по моим венам. Я сосредоточилась на своём дыхании. Под моими пальцами я почувствовала что-то шершавое, занозистое. Я повернула лицо и поняла, что лежу на столе для пикника. Я медленно надавила на дерево здоровой рукой, пока мне не удалось сесть. Затем я осторожно взяла своё правое запястье и прижала его к груди.

— Мне нужно попасть домой. Продезинфицировать рану, — машинально сказала я. — Мне, вероятно, понадобится несколько швов.

— Разве мы не должны отвезти тебя в больницу?

— Я могу сделать это сама.

Эйс и Круз обменялись взглядами.

— Ты вообще можешь ходить, Катори? — спросил Круз.

— Он ударил меня в руку, а не в ногу.

Эйс ухмыльнулся.

Я спустилась со стола. Когда мои ноги коснулись земли, мир закружился, и я пошатнулась. Я отпустила раненую руку, чтобы ухватиться за стол, пока всё — небо, земля, деревья и камни — не встало на свои законные места.

— Хочешь, я доставлю тебя домой? — спросил Круз.

Гордость побуждала меня отказаться, но в моём одурманенном состоянии дорога домой заняла бы у меня несколько часов.

— Да, — призналась я.

— Я сделаю это, — сказал Эйс, перепрыгивая через стол ко мне. — Ты возвращаешься в Неверру и сообщаешь о том, что произошло.

Круз заколебался, но затем отступил от меня и резко кивнул.

— Я попрошу разрешения отомстить за смерть Борго.

Даже в моём сумасшедшем состоянии это слово заставляло меня нервничать.

— Отомстить? — я поискала взглядом Каджику, щурясь от яркого солнца.

— Он ушёл после того, как Борго ударил тебя, — сказал Эйс, изучая моё лицо в ожидании реакции.

Я опустила взгляд на землю, туда, где всего несколько минут назад лежало тело Борго. Осталась только моя повязка для бега. Я сделала несколько шагов, которые казались чёртовыми выпадами, и наклонилась, чтобы поднять её. Я расстегнула липучку, вытащила окровавленную стрелу, и здоровой рукой швырнул её так далеко, как только смогла. Это был не очень впечатляющий бросок.

— На этот раз Каджике это не сойдёт с рук, — сказал Круз.

Я слишком быстро повернулась к нему.

— Он только что узнал, что его жена изменила ему!

Круз сложил руки перед собой.

— Он был отвратителен по отношению к тебе, и всё же ты защищаешь его?

— Он был сам не свой.

Ноздри Круза раздулись.

— Может быть, ты и можешь простить его, но я не могу. Борго был мне как отец. Я не прошу твоего разрешения убить охотника. Я говорю тебе, что если Лайнус санкционирует его смерть…

— Вот почему это никогда не прекращается! Из-за мести. Гвенельда убила мою маму, но вы не видите, как я заявляю, что убью её. Пожалуйста, Круз, пожалуйста… не проливай больше крови.