Легион хаоса

КНИГА ТРЕТЬЯ. Пробуждение Некрона

Некрон очнулся.

Его веки приподнялись, но взгляд темных, почти не имевших зрачков глаз оставался пустым. Прошло довольно много времени, прежде чем его грудь поднялась с первым, мучительным вдохом.

Его сердце не билось, а кожа была такой же холодной, как скала, на которой он лежал. Любой врач констатировал бы его смерть. Однако он жил!

Постепенно мысли Некрона вернулись к действительности Руки задвигались нервно и неуверенно. Это были узкие, жилистые руки, высохшие от старости, с сухой пергаментной кожей, но несмотря на это, все еще полные сил. Длинные ногти заскребли по камню и наконец нашли опору. Затем руки подняли тело После секундной паузы, которая ему потребовалась, чтобы собрать новые силы, Некрон окончательно сел и огляделся.

Помещение имело точную геометрическую форму куба. Стены, потолок и пол состояли из камня. На нем остались видны следы примитивных инструментов, с помощью которых это помещение было вырублено из скалы еще в доисторические времена. Потребовалось два человеческих века и жизни десятков тысяч людей, чтобы отвоевать у горы эту пещеру. Она видела кровь, страдание и слезы, но ничего из этого не осталось, стены были холодны и тверды и лишены всякой жизни. Казалось, пещера излучает что-то темное, зловещее и мрачное.

Свет единственного, чадящего факела отбрасывал на стены дрожащие блики и темные тени, и откуда-то издалека доносился монотонный шум падающей воды. Несмотря на это, в пещере было тихо. Тихо, как в огромной каменной могиле.

Взгляд Некрона задержался на деревянном стеллаже у противоположное стены. На похожей на стол крышке мерцала черная, толщиной с руку свеча, рядом виднелись огарки еще пяти полностью сгоревших свечей. Расплавленный воск стекал по наклонной крышке и капал на пол.

Некрон задумчиво нахмурил лоб. Пять свечей — это значит, что прошло пять дней с тех пор, как он вытянулся на каменном полу и впал в транс.

Намного больше, чем он думал. Ему показалось, что прошло лишь несколько мгновений, что он всего лишь раз моргнул глазами. Некрон даже не помнил, что засыпал.

Но силы, которыми он пользовался, были необъяснимы. Даже ему самому не удалось бы сказать заранее, войдет ли он в царство теней на пять минут или недель, или месяцев. Или же на…

Некрон быстро отогнал от себя эту мысль, встал и направился к выходу. Двери не было, имелось лишь низкое отверстие в каменной стене, за которым простирался темный коридор.

Свет свечей не проникал в коридор, а казалось, поглощался сразу за порогом, словно там имелся невидимый занавес, однако тени расступились, когда Некрон, согнувшись, пролез сквозь низкое отверстие и спустился в штольню.

На него пахнуло холодом, словно его встретило дыхание другого, запретного мира, а тени, казалось, сгустились и окружили тело, как маленькие, внимательные стражи, покой которых внезапно нарушили.

Тени заколыхались сильнее, и внезапно Некрону почудилось, что между ними вспыхнули огоньки — зловещие зеленые огоньки, принадлежавшие потустороннему миру. Его окатила волна ледяного, парализующего холода, а потом охватил ужас. Он обернулся — и оцепенел. Коридор исчез. Вместо него раскинулась бесконечная, озаряемая зеленым светом равнина!

В последние момент Некрон подавил крик. Случилось то, чего он боялся, когда делал последний шаг на пути к действительности!

Он вернулся не один. Он воспользовался воротами, и вместе с ним сюда проникли существа из другого, чуждого мира, существа, которые жили только для одной цели — чтобы убивать!

Некрон скрючился, когда одна из теней внезапно превратилась в черное блестящее Нечто, огромное и безобразное, как клубок влажных, черных, извивающихся змей или червей. Тонкое, покрытое шипами щупальце хлестнуло по нему и как плеть обвилось вокруг его шеи.

Крик Некрона перешел в приглушенный хрип. Кровь хлынула по его одеянию, и он внезапно почувствовал страшную, никогда раньше не испытанную боль, как раскаленная лава пульсировавшую в его венах.

Некрон схватил щупальце и отчаянно попытался оторвать его от себя, но добился этим только того, что смертельная петля затянулась еще сильнее. Его сердце было готово выскочить из груди.

Он не мог больше вздохнуть, и перед его глазами поплыли яркие, цветные круги. Чудовище и бесконечная равнина стали расплываться перед его глазами.

И вдруг все кончилось.

Видение исчезло, а вокруг него снова возникли массивные стены коридора, Некрон, задыхаясь, обессиленный упал на скалу, и, издав хриплый звук, поднял руки к шее. Под его пальцами была теплая кровь, и он чувствовал крошечные, глубокие ранки, оставленные на его шее щупальцем Чудовища.

Но почему он все еще жив?

“Потому, что ты мне еще нужен, глупец!”

Некрон вздрогнул, как от удара плетью, выпрямился и испуганно оглянулся. Но он был один. Только через несколько секунд он понял, что голос — если это вообще голос — прозвучал прямо у него в голове, невероятно мощный и громкий, заставивший Некрона содрогнуться, как брань сурового бога.

— Кто… кто ты? — спросил он, весь дрожа.

“Ты действительно не знаешь этого?” — ответил голос у него в голове.

Некрон мгновение помолчал. Снова ему показалось, что тень перед ним шевельнулась. Тогда он кивнул.

— Знаю, мне… кажется.

“Это хорошо, — сказал невидимые собеседник. — Ты злоупотребил властью, данной тебе, Некрон. Мне следовало бы тебя наказать за это. Однако твоя цель — это и моя цель”.

— Что… что я должен сделать? — прошептал Некрон.

“То же, что ты и сам собирался, ~ ответил голос ВЕЛИКОГО ДРЕВНЕГО у него в голове. — Но ты сделаешь это так, как этого хотим мы. Я явился только для того, чтобы предупредить тебя. Не пытайся извлечь личную выгоду из вещей, которые слишком важны, чтобы ты смог их понять”.

— Я… повинуюсь, господин, — ответил Некрон униженно.

Но невидимые собеседник уже исчез. Некрона охватил ужас. Уже прошло много времени с тех пор, как он встречался лицом к лицу с ВЕЛИКИМ ДРЕВНИМ. И он забыл уже, насколько могущественны эти существа из мира по ту сторону пространства и времени.

Некрон оставался на месте, пока не прошла дрожь в руках, потом стер кровь с шеи, повернулся и быстро зашагал дальше. Свет в конце штольни стал ярче и теплее. Ему казалось, словно он и физически покидает царство мертвых и теней и вновь возвращается в мир живых.

Оба часовых справа и слева от прохода вытянулись в струнку, когда старик, согнувшись, вышел в коридор.

Лица обоих часовых невозможно было рассмотреть. Полоска темной материи, как тюрбан обернутая у них вокруг головы, скрывала и их лица. Несмотря на это, Некрон заметил испуг в их глазах, когда они увидели кровь у него на шее. Но никто из них не издал ни звука.

Оба часовых входили в небольшую группу избранных, которым был разрешен доступ во внутренние помещения крепости Дракона. Они уже много лет служили ему верой и правдой и как, все его сторонники, всегда были готовы с радостью отдать за него свою жизнь.

— Идите за мной, — приказал Некрон.

Его голос совершенно не соответствовал его внешности. Он выглядел как древний старик, но голос звучал молодо и властно, а движения были полны силы и энергии. Он быстро повернулся и, широко шагая, направился по коридору без окон.

В конце коридора оба воина остановились, а Некрон открыл низкую, обитую металлом дверь.

— Позовите Рауля, — отдал он новый приказ.

Воины молча удалились, чтобы исполнить его повеление, а старик вошел в дверь и начал нерешительно ходить взад и вперед по комнате. Эта комната резко отличалась от голой каморки в скале, в которой он очнулся. Здесь было тепло; чувствовался жар раскаленных камней, которые плавились глубоко под скалой, служившей фундаментом крепости. Стены скрывались под полотнищами тяжелой черной материи, а пол устилали дорогие ковры и меха.

В противоположной стене имелась дверь — низкая, изготовленная из тяжелых, потемневших досок и украшенная позолоченными окладами и декоративными гвоздями. На месте замка красовался странный символ, который, казалось, таинственным образом двигался, словно он жил.

Прошло всего лишь несколько минут, а в коридоре уже послышались шаги, и воины вернулись. Они сопровождали узкоплечего, маленького человечка с черными волосами и хитрыми глазками. Тонкие усики над верхней губой тщетно пытались придать его лицу выражение мужской суровости. Этот человечек был скорее похож на крысу.

— Господин! — Рауль опустил взгляд, низко поклонился и явно испугался, когда заметил кровь на одежде Некрона. — Вы ранены, господин?

Некрон недовольно отмахнулся.

— Сейчас это не играет никакой роли, Рауль, — сказал он. — Я ухожу. Пока меня не будет, ты отвечаешь за безопасность крепости.

— Вы… уходите? — переспросил Рауль. Его голос дрожал, а руки нервно двигались. — Но вы ведь только что…

— Я должен это сделать, — перебил Некрон. — Я выяснил, где прячется сын колдуна. Я пойду и сделаю то, что требует клятва, данная нашими предками. Сын Андары должен умереть.

— Но это… Вы можете послать кого-нибудь другого! — неуверенно сказал Рауль. — Ведь это опасно, господин!..

— Другого? — Некрон мрачно улыбнулся. — Такого, как Шэннон, Рауль? — Он покачал головой. — Нет. Я уже однажды совершил ошибку и недооценил Роберта Крейвена. — Он помолчал, чтобы придать своим словам нужный вес, потом расправил плечи и кивнул на обитую золотом дверь в другом конце комнаты. — Я должен пойти сам, — сказал он еще раз.

Рауль бросил на дверь встревоженный взгляд, несколько раз судорожно сглотнул. Его страх нельзя было не заметить. Но это был страх не перед Некроном или властью, которую тот представлял, Это был страх перед тем, что скрывалось за этой дверью.

— Вы хотите… пойти один? — переспросил Рауль, запинаясь. Его кадык нервно двигался вверх и вниз.

— Не совсем один, — возразил Некрон. — Меня будут сопровождать десять твоих самых смелых воинов. Ты сам выберешь их, пока я сделаю необходимые… приготовления.

— Только десять? — вырвалось у Рауля. — Не лучше ли будет, если…

— Только десять, — перебил Некрон. — А теперь иди. Иди и выбери самых лучших воинов, какие у тебя только есть. Через час я жду их здесь.

Рауль смиренно кивнул, опустил голову и удалился, пятясь задом, в сопровождении обоих молчаливых часовых. Но перед тем как покинуть помещение, он еще раз поднял глаза, и то, что он увидел, заставило его побледнеть.

Некрон повернулся к нему спиной и заклинающим жестом вытянул руки по направлению к двери.

Бесформенная штуковина, висевшая на месте замка, начала пульсировать.

“Оно бьется, — в ужасе подумал Рауль. — Оно бьется, как огромное сердце…”

До самого обеда так по-настоящему и не рассвело. Серый туман лежал над городам, и как всегда, когда с нетерпением ждешь, чтобы время поскорее прошло, минуты тянулись бесконечно медленно, словно сироп.

Только вчера ночью, после четырехнедельного плавания на корабле и дневной поездки от Саутгемптона я прибыл в Лондон. После страшных происшествий в Иннемауте я просто обязан был снова увидеть Присциллу. Дух ведьмы Лиссы, давно завладевший ее телом, окончательно уничтожил мой отец.

Было нелегко уговорить Говарда на это возвращение, но я не зря обладал необычной силой убеждения В конце-концов мой друг согласился, однако настоял на том, чтобы выехать на три дня раньше меня для того, как он выразился, чтобы все приготовить к моему приезду.

Шэннон и Рольф остались в Аркхеме. Шэннон удалился в свою комнату в здании университета и не хотел никого видеть. Я хорошо понимал его — за последние дни на него обрушилось слишком много всего. Ему требовалось время, чтобы все хорошенько обдумать и справиться со своими сомнениями и страхами. Рольф обещал добросовестно присматривать за ним.

Я прибыл в Лондон на один день раньше; благоприятный ветер позволил паруснику, на котором я отправился в путь, быстрее, чем было запланировано, пересечь Атлантику.

Таким образом я провел одну ночь в гостинице, так и не увидев Говарда. Вместо него на рассвете появился доктор Грей, врач, лечивший Присциллу во время ее “болезни”, и хороший друг Говарда.

При была в Лондоне! Но мое предвкушение радости нашего свидания очень быстро улетучилось. Доктор Грей всю первую половину дня таскал меня — как мне показалось — по всем лондонским инстанциям. Говард и он все подготовили, раздобыли все бумаги, которые требовались, чтобы окончательно сделать меня законным наследником моего отца. Таким образом, мне пришлось час за часом подписывать уйму бумаг, тысячу раз кланяться мелким клеркам и отвечать на сто тысяч глупых вопросов.

Мне осталось одно утешение — только когда все юридические тонкости прояснились (и только тогда), твердолобые британские ведомства признали меня сыном Родерика Андары.

Разумеется, мой отец не был занесен ни в одну картотеку как колдун и считался довольно состоятельным гражданином.

На улицах Лондона таял последний снег, когда доктор Грей и я покинули британское Королевское Министерство здравоохранения и вновь заняли место в экипаже. Белое покрывало, опустившееся на город, превратилось в рваный ковер из сырости и бурой слякоти. В этом году зима никак не хотела заканчиваться, но сегодня, 15 мая 1885 года, она, кажется, окончательно была побеждена.

Я озяб.

Вся моя одежда отсырела, хотя я только сегодня утром извлек ее из чемодана. Даже сильный огонь, который всю ночь горел в камине в моем гостиничном номере, не смог окончательно прогнать сырость и холод.

Одной рукой я плотнее собрал воротник своего пальто на меховой подкладке, а другую сунул в карман. Несмотря на это, я дрожал от холода.

— Слишком много старого английского виски или слишком много юных английских девушек? — спросил доктор Грей, улыбаясь.

— Слишком мало доброго американского сна, — мрачно возразил я. Правда, сарказм, который я хотел вложить в свои слова, не почувствовался. Зато мои зубы стучали в такт сотрясениям экипажа, почти не имевшего рессор. Ухмылка Грея стала просто наглой.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не накричать на него. Если и существует что-то, что может вывести меня из себя больше, чем тупые чиновники или люди, которые в меня стреляют или строят подобные зловредные козни, так это типы, подобные Грею. Люди, день которых начинается с восходом солнца и которые к тому же достаточно коварны, чтобы уже в это время находиться в прекрасном расположении духа и излучать оптимизм.

Грей был ярко выраженным представителем именно такой породы людей. Мало того, что он вытащил меня из постели до завтрака — обычно я завтракаю около девяти и рассматриваю пробуждение до восьми, как преднамеренное телесное повреждение, — так нет, он не мог даже удержаться от того, чтобы не улыбаться все время, шутил и чуть ли не лопался от слишком хорошего настроения.

Я бы мог его задушить, если бы не был для этого слишком измученным. Я спал не более трех часов.

— Ты почти что справился, Роберт, — сказал он. — Самое худшее уже позади. Несколько формальностей, которые еще остались, я сам улажу.

— Далеко еще? — спросил я.

Грей наклонился в сторону, отодвинул занавеску с окна экипажа и, прищурившись, всмотрелся в туман.

— Мы почти уже на месте, — сказал он. — Еще вчера вечером я дал слуге инструкции приготовить нам плотный обед и достаточно крепкий кофе.

Меня бы больше устроили валериановые капли и теплая постель, но я с беззвучным вздохом покорился своей судьбе, прислонил голову к мягкой подушке и попытался немного вздремнуть.

Разумеется, мне это не удалось, так как несмотря на усталость, меня переполняло нетерпение и предвкушение радости встречи. Несмотря на свой почтенный возраст, Грей не смог удержаться, чтобы всю первую половину дня не разжигать мое любопытство таинственными намеками. Я не знал, ни куда мы едем, ни что нас там могло ожидать. Вероятно, дом, который Грей с Говардом нашли для меня, чтобы я имел постоянное пристанище в городе, а не скитался по гостиницам и пансионам. Наверняка. Но это было и все, что я мог придумать.

Наконец экипаж, дернувшись в последний раз, остановился. Лошадь беспокойно била копытами о мокрую мостовую. Ее удила звенели, и эти звуки отражались зловещим эхом от стен домов с обеих сторон улицы. Потом дверца открылась, и показалась голова кучера в цилиндре.

— Мы прибыли, сэр, — сказал он, обращаясь к Грею. — Астон Плейс, номер 9.

— Астон… — Я не стал продолжать, когда заметил насмешливые искорки в глазах Грея. Вот, значит, почему он устроил такую шумиху вокруг моего нового местожительства! Хотя я не очень долго пробыл в Лондоне, этого вполне хватало, чтобы запомнить это название. Конечно, это не самый фешенебельный адрес в Лондоне; есть еще несколько, куда более аристократичных — Букингемский дворец, например…

Туман укутал нас ледяной сыростью, когда я вышел из экипажа и остановился, чтобы осмотреть дом.

Правда, видно было не очень много. Туман накрыл дом и земельный участок как спустившееся с неба облако, укутал все серой ватой и сделал контуры здания размытыми. Но и то, что я мог рассмотреть, достаточно впечатляло.

Дом был громадным. В тумане он возвышался как серо-черный колосс высотой в три с половиной этажа и шириной около ста футов. В первый момент я почти испугался: массивность этого огромного дома просто ошеломила меня, он нависал надо мной, словно огромная гора и…

Но видение исчезло так же быстро, как и возникло. Внезапно туман снова стал всего лишь туманом, а дом — обычным домом, и ничем более.

Осталось лишь чувстве смутного беспокойства и подавленности. Логика говорила, что любой дом выглядел бы так же при плохом освещении, да к тому же еще и в тумане.

Но я уже слишком много пережил, чтобы прислушиваться только к логике.

— Ну как, Роберт, нравится он тебе? — раздражающе веселый голос Грея оборвал нить моих мыслей и окончательно вернул меня к действительности. Внезапно я снова почувствовал холод и сырость, от которой охватывал озноб.

Я улыбнулся и пожал плечами.

— На размер больше, — сказал я. — Или на два.

Грей рассмеялся.

— Может быть. Но он тебе понравится. Вероятно, нас уже с нетерпением ждут. И мне холодно. В конце-концов, я — старый человек.

Он нарочито энергично передернул плечами и, широко шагая, прошел сквозь решетчатые ворота, которые вели в палисадник. Немного поколебавшись, я последовал за ним.

Туман превратил садик в странное место, в котором все казалось каким-то нереальным и искаженным. Клочья серого тумана так плотно окутывали мои ноги, что я даже не мог видеть гравий, которым был посыпан подъезд к зданию, а лишь слышал его скрип. Я замерз гораздо сильнее, чем это можно было бы объяснить одним лишь холодом. Невольно я замедлил шаг.

Грей остановился, нетерпеливо повернулся ко мне.

— Что случилось? — спросил он.

Некоторое время я искал подходящие слова, чтобы описать то странное чувство, которое у меня вызвали дом и туман, но потом лишь пожал плечами.

— Ничего, — ответил я. — Все нормально. Пошли.

Грей несколько секунд внимательно смотрел на меня, но потом повернулся и поднял руку к молотку, чтобы постучать в дверь.

Раздался оглушительный удар.

Но это был не звук от удара бронзового льва о дубовую дверь, а скорее гул огромного церковного колокола, невероятно низкий и громкий.

Грей вздрогнул, на полшага отпрянул от двери и уставился на меня. Его губы шевелились, но его слова потонули во втором, возможно, еще более громком ударе.

Четыре, пять, наконец, шесть раз прозвучал чудовищно громкий булькающий звук. Я бросил свою трость и дорожную сумку и прижал ладони к ушам. Казалось, что гул идет отовсюду, как будто глухо вибрировала каждая отдельная молекула окружавшего нас воздуха.

Потом с внезапностью, которая казалась еще более пугающей, чем гудение, снова воцарилась тишина, но Грей и я еще несколько секунд продолжали стоять неподвижно, прижав ладони к ушам, готовые в любой момент снова услышать этот ужасный звук.

Наконец, поколебавшись, я опустил руки, нагнулся за своей дорожной сумкой и тростью и еще раз посмотрел на дом. Дверь была распахнута, и человек в полосатой ливрее дворецкого с растерянным видом смотрел на нас.

Я выпрямился, подошел к нему и притянул ему руку.

— Добрый день, — сказал я как можно спокойнее. — Мне сказали, что меня здесь ждут. Мое имя Крейвен. Роберт Крейвен.

На лице старика сначала появилось выражение удивления, потом все более сильного недоверия и наконец — да, почти страха!

— Мистер… Крейвен? — переспросил он. — Вы… Роберт? Роберт Крейвен?

Я не успел ответить, так как в этот момент раздалось радостное:

— Роберт! Дружище! — и ко мне выбежал Говард. На нем был красно-коричневый домашний халат, а во рту дымилась неизменная сигара.

Я поставил сумку, сунул в руки дворецкому шляпу и трость и бросился в объятия Говарда. Это могло показаться глупым — с нашей последней встречи прошло всего лишь несколько недель, а мы радовались так, словно мы не виделись целый год.

— Прекрасно, что ты наконец-то здесь, — сказал Говард, обняв меня и чуть было не ткнув зажженным концом своей сигары мне в лицо. Он сделал широкий жест рукой.

— Как тебе нравится твое новое жилище?

— Дверной колокольчик слишком громкий, — ответил я. — Но только самую малость.

Говард нахмурил лоб.

— Колокольчик? Что ты имеешь в виду? У нас… нет никакого дверного колокольчика.

— Тогда, наверное, у одного из слуг карманные часы со слишком громким боем, — я тихо рассмеялся, но тут же снова стал серьезным и, полуобернувшись, знаками подозвал к нам Грея. — Скажите ему, что случилось, доктор.

Грей послушно подошел, но обратился не к Говарду, а удивленно посмотрел на меня и нахмурил лоб.

— Боюсь, я не понимаю, Роберт, — сказал он.

— Давайте, давайте, док. Вы прекрасно все понимаете. Что это было? Маленькая шутка в качестве приветствия? — я сунул мизинец в левое ухо и демонстративно поковырял. — Итак?

Единственная реакция Грея заключалась в быстром, озадаченном взгляде в сторону Говарда.

— Что ты имеешь в виду, Роберт? — спросил он. — Я ничего не слышал.

— Вы… — я запнулся, поочередно посмотрел на него и на Говарда.

Я же собственными глазами видел, как Грей, так же как и я, болезненно сморщил лицо!

Впрочем, если оба решили подурачить меня, как два заговорщика, почему бы и нет?

— Оставим это, — сказал я, пожав плечами. — Вы можете позднее посмеяться. Когда меня не будет рядом. Сейчас нам надо обсудить кое-что другое.

Говард снова посмотрел на меня с таким искренним удивлением, что я на мгновение заколебался и спросил себя, а не почудилось ли мне все это. Но только на мгновение. У меня еще и сейчас звенело в ушах. Нет, единственное, что здесь было не так, это детский юмор Грея и Говарда.

— Забудем об этом, — сказал я еще раз.

Говард подмигнул, бросил на Грея быстрый взгляд и неожиданно кивнул.

— Конечно. Все само прояснится. Внезапно он улыбнулся.

— Как тебе дом, Роберт?

Вместо ответа я отступил на шаг назад и наконец-то огляделся. Вестибюль, где мы находились, был такой огромный, что в нем мог поместиться целый дом, в котором я прожил первые пятнадцать лет моей жизни.

— На мой взгляд, немного великоват, — сказал я.

Разочарование Говарда нельзя было не заметить.

— Он тебе не нравится?

— Нет, что ты, нравится, — сказал и поспешно. Хотя мне этот дом-монстр совершенно не нравился, — просто он… слишком напыщенный, что ли, ты не находишь? Я знаю, что я сейчас богат, но…

— Он тебе не стоил ни пенни, если это то, что тебя беспокоит, — перебил меня Грей. — Дом и земельные участок являются частью наследства.

Я не сразу понял.

— Частью наследства? — повторил я. — Вы имеете в виду, что мой отец владел и земельными участками?

— Несколькими, — подтвердил Говард. — Этот дом принадлежал ему. Он всегда жил здесь, когда бывал в Лондоне.

Несколько секунд я озадаченно смотрел на него, потом повернулся и внимательно посмотрел на слугу, впустившего меня. Он закрыл дверь, но не сдвинулся с места, а продолжал смотреть на меня с выражением удивления и почти нескрываемого страха. После всего, что я до сих пор слышал об английских дворецких, у этого имелись явные странности в поведении. Правда, уже не первый раз я встречал у людей такой взгляд. Каждый, кто раньше знал моего отца и в первый раз видел меня, смотрел на меня подобным образом. Сходство между нами было просто поразительным.

— Я понимаю, — тихо сказал я. — Слуги знали моего отца.

Говард кивнул.

— Некоторые из них. Относись к ним снисходительно, если они, возможно, будут… немного странными в первые дни. Они все любили твоего отца. Многие служат здесь всю свою жизнь. — Внезапно он рассмеялся. — А теперь пошли. Есть еще один человек, который с нетерпением ждет тебя.

Он ухмыльнулся и показал на лестницу, которая вела наверх. И на лице Грея появилась такая же дурацкая заговорщицкая улыбка.

Я удержался от ехидного замечания, вертевшегося на языке, и решил покориться судьбе. Очевидно, оба сегодня были в ударе, и я не хотел портить им радость.

До моих ушей донесся тихий звон, и я невольно остановился и осмотрелся.

— Ну, что еще? — насмешливо спросил Говард. — Опять слышишь звон церковного колокола?

Я бросил на него язвительные взгляд, резко повернулся и зашагал вверх.

Снова все было не так, как обычно. Даже для него, привыкшего совершать путешествия между реальностью и миром теней, каждый раз была в новинку и вызывала страх необходимость воспользоваться живыми воротами, обитыми золотом. Некрон не знал, сколько времени прошло: часы, а может быть, дни или недели. Как неисповедимы были пути, которые позволяли его духу, отделенному от бренного тела, бродить по миру, смотреть на себя глазами других людей и действовать чужими руками, так и эти ворота не поддавались никакому объяснению.

Некрон мог сам определить свой выход, мог заранее предсказать, в какой части Земли он появится из мира теной, но его магической силы было недостаточно, чтобы установить продолжительность пребывания в ином мире.

Сейчас, когда он медленно поднялся на колени и ждал, пока исчезнет мучительное головокружение, он чувствовал, что на этот раз прошло совсем немного времени. Может быть, даже меньше, чем в действительности, с тех пор как он шагнул в мир теней. Иногда, когда он пользовался воротами, время даже шло вспять. Постепенно его взгляд прояснился. Он находился в низком, темном помещении неопределенных размеров со сводчатым потолком. Пахло крысами и плесенью, и откуда-то падал серый, мерцающий свет. Вокруг него маячили фигуры — высокие, угрожающие тени на фоне свода.

Он попытался встать с колен, но снова, совершенно обессиленный, опустился на землю и с благодарностью ухватился за протянутую ему руку. Некрон чувствовал себя слабым и выжатым, как всегда, когда приходилось пользоваться воротами, только в этот раз все оказалось намного хуже. Ему предстояло проложить путь через мир теней не только для себя одного, но и для десяти других. Даже он, который столько раз обманывал время, внезапно почувствовал бремя столетий, невидимым грузом давивших на его плечи.

Какое-то мгновение головокружение стало таким сильным, что Некрон по-настоящему испугался, не переоценил ли он свои силы. Он знал, что ворота небезопасны, даже для такого могуществен-него колдуна, как он. Уже случалось, что кто-нибудь не возвращался из мира кошмара и страха. А у некоторых из тех, кто вернулся, сохранилось лишь тело, как выжженная пустая оболочка.

Но потом он почувствовал, как слабость и головокружение исчезли и как в него вливается новая, темная энергия. И…

Они были не одни!

Вместе с ними в этом мрачном подвале находилось Нечто. Нечто не из этого мира, может быть, даже не из этой Вселенной. Невидимое, беззвучное, но невероятно могущественное.

И чуждое. Бесконечно чуждое.

И тут Некрон узнал его.

С приглушенным воплем он обернулся. Его взгляд впился в колышущееся серое море теней в глубине подвала.

А тени там начали приобретать форму. Серые клубы пара и поглощающая свет чернота сжались в аморфный кулак со множеством пальцев, вновь распались на отдельные волокна, на краткий миг образовали почти человеческую фигуру, лопнули, словно от удара, и сформировались снова.

Один из воинов с пронзительным криком отпрянул назад, когда Нечто материализовалось в другом конце помещения.

Некрон замер, как деревянная марионетка, нити которой были обрезаны в самом начале движения. Стульху! — пронеслось у него в голове. Это он. Стульху! Две—три секунды Некрон стоял неподвижно, потом медленно опустил голову и смиренно упал на колени.

— Господин… — прошептал он.

Фигура скрывалась за завесой из густой тени — призрачное серое Нечто с размытыми контурами, полное неопределенных движений и черноты. Несмотря на это, даже то, что можно было рассмотреть, свело бы нормального человека с ума, а то и вовсе погубило бы.

— Ты сам пришел.

У старого колдуна возникло такое чувство, словно невидимая, ледяная рука очень медленно сжимала его сердце. Он учащенно задышал. Несмотря на холод, исходивший от каменных стен, на лбу внезапно заблестели крупные капли пота. Услышал ли он порицание в голосе Незримого?

— Я… пришел, так как задача, которую надо решить, не может быть доверена… непосвященному, — ответил он, запинаясь. Его слова звучали нескладно и были подобраны не очень умело. Он был полумертв от страха.

— Я знаю. — Голос звучал холодно, в нем не было ни малейшего следа какого-нибудь чувства. Но это еще больше усугубляло угрозу, звучавшую в его словах. — Ты не справишься, Некрон. У тебя не хватит сил победить наследника Андары. Вы не смогли победить его, и вы не сможете победить его сына. Так как он сильнее, чем отец.

Некрон вздрогнул, как от удара.

— Нет, господин! — мучительно задыхаясь, воскликнул он. — Я знаю его силу, но он… он сам не имеет никакого представления об этом. Он глупец, который…

— Который уничтожил одного из наших и убил бесчисленное множество наших творений, каждое из которых могло бы запросто раздавить тебя, старый дурак! — холодно перебил его всемогущий Стульху. — Ты начинаешь совершать ошибки. Я тебе сказал, что ты должен убить его. Но я не говорил, что ты должен пойти сам и подвергать себя опасности. Ты слишком важен для нас. Но, возможно, это была и моя ошибка — дать тебе столько знаний и силы.

Колдун не ответил. Его тонкие, бескровные губы были плотно сжаты, а на худой шее так сильно пульсировала жилка, словно была готова в любой момент лопнуть. Но он молчал. Он знал, что бессмысленно возражать.

— Я… убью его, — сказал он некоторое время спустя. — Мои лучшие воины сопровождают меня, и…

— Ты не сделаешь ничего подобного, — перебил его Стульху. — Пришло время, когда наши планы близки к завершению. Как только наследник колдуна и его помощники будут побеждены, не останется больше никого, кто мог бы сдержать нас.

На мгновение Некрону показалось, что из тени послышался тихий, довольный смешок, но он понимал, что, должно быть, ослышался. Они не могли смеяться, точно так же, как не могли плакать, испытывать гнев или радость или какое-нибудь другое чувство, кроме ненависти.

— Я сам сделаю это.

— Вы не доверяете мне, господин? — пробормотал старик. Его голос дрожал так сильно, что почти невозможно было разобрать слова.

— Нет. Но ты человек. А люди совершают ошибки. Я послал тебя сюда, но теперь вижу, что задача слишком трудна для тебя. Слишком важна, чтобы поручать ее человеку. Одному из вас.

Это прозвучало как брань.

— А… книга? — запинаясь, спросил старик.

— Твоя глупая книга не интересует меня, — отозвался голос. — Возьми ее себе, если она для тебя так много значит, но берегись, если нарушишь мои планы. Ты будешь ждать, пока все не закончится. После этого ты сможешь взять свою дурацкую книгу, если хочешь. И то, что останется от мира, в придачу.

И на этот раз старик был уверен, что из тени раздалось злобное хихиканье,

Внезапно ему стало холодно. Очень холодно.

Некрон молча стоял и ждал, пока Хозяин заговорит снова, но тот молчал, и когда человек через некоторое время решился поднять глаза, то увидел, что призрачная фигура исчезла.

Он с облегчением вздохнул, обернулся и бросил взгляд на воинов. Он чувствовал страх и панику, которая охватила их. Это были смелые люди, возможно, самые смелые из всех в этой части планеты. Если бы он потребовал, каждый из них, не раздумывая, пронзил бы себя своим собственным мечом. Но то, что они видели, не было существом из этого мира. Они увидели даже не демона, так как и его они вряд ли испугались бы.

То, что они видели, был сам Ужас, существо из тени и страха, и само олицетворение Ужаса.

Нет, он не мог обижаться на них из-за того, что они показали свой страх, так как и в его мысли закрались такие же чувства. Несмотря на это, его голос звучал как всегда холодно, когда он поднял руку и показал на одного из воинов:

— Ты!

Воин вышел вперед и покорно опустил голову.

— Ты пойдешь и найдешь человека, которого я тебе описал, — сказал Некрон. — Остальные останутся со мной здесь и будут ждать, пока ты вернешься.

Глаза воина испуганно блеснули.

— Мой повелитель! — сказал он. — Я слышал, что…

— Ты слышал, что я сказал, разве нет? — перебил Некрон. Голос его звучал как никогда резко. — Ты должен только найти его, больше ничего. Ты ничего не будешь предпринимать. Ничего! Ты его найдешь и сообщишь мне, где он находится. Но он не должен тебя видеть! Если из-за своей невнимательности ты его спугнешь, то заплатишь за это своей жизнью. Или ты думаешь иначе?

— Нет, господин, — прошептал воин. — Простите мою дерзость.

Некрон небрежно махнул рукой.

— Ладно. Я понимаю твое состояние. Но теперь иди.

Его рука совершила быстрое, сложное движение. Вспыхнул холодный голубоватый свет, очертил контуры фигуры воина, подобно огням святого Эльма — и погас.

А с ним исчез и воин.

Некоторое время Некрон продолжал стоять неподвижно, как парализованный. Его взгляд был направлен в то место, где только что стоял воин, но глаза смотрели в пустоту. Затем на губах мага появилась слабая, почти торжествующая улыбка.

О да, он слышал, что сказал Владыка. Но он уловил в его голосе и неуверенность. Он вслушивался в звучание его слов и понял, что их власть давно уже не так безгранична, как когда-то.

Возможно, Крейвен ускользнет от него, но это не играло никакой роли. Он ждал этого дня двести лет, какое значение имеют при этом несколько дней или недель?

Однако для этого следует найти сына колдуна раньше, чем это сделает ВЕЛИКИЙ ДРЕВНИЙ. Только сам Крейвен знает, где спрятана Книга. Нет, он не станет убивать Крейвена. Он сохранит ему его жалкую жизнь для Стульху. Но книгу для себя он раздобудет.

А когда она у него будет, подумал Некрон, повторяя про себя слова ВЕЛИКОГО ДРЕВНЕГО, тогда он заберет себе в придачу и остаток мира. Тогда не будет больше никого, кого он будет бояться. Даже самих ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

Комната находилась на самом верхнем этаже дома, непосредственно под крышей. Широкая мраморная лестница привела нас на второй этаж, потом мы прошли через потайную дверь в стене и поднялись сюда, наверх, под крышу, по другой, на этот раз деревянной лестнице. Здесь не было видно признаков богатства и благосостояния (что я с огромным удовлетворением и отметил про себя). Все выглядело свежим, и кругом царил порядок, как будто здесь только что сделали ремонт. В воздухе еще стоял запах краски и клея, все было светлым и радовало глаз — по правде говоря, я чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем внизу.

Но несмотря на яркие краски и веселый рисунок обоев и занавесок, от моего взгляда не укрылись решетки на окнах, а также чересчур массивные двери. А замки заставили бы задуматься даже талантливого взломщика. Толстые ковры и портьеры служили здесь не для престижа, а скорее для звукоизоляции. Мансардный этаж представлял собой самую настоящую тюрьму — звуконепроницаемую тюрьму.

Мое сердце начало бешено колотиться, когда я взялся за дверную ручку и, поколебавшись, повернул ее. Я знал, кого встречу за дверью, хотя Говард ограничился лишь неопределенными намеками.

Когда мы вошли в комнату, Присцилла сидела на своей кровати, опираясь на подушку, закрыв глаза и повернув лицо к окну. Пожилая, седая женщина сидела рядом с ней на стуле и читала книгу. Когда мы вошли, она захлопнула ее, приложила палец к губам и, неслышно ступая, двинулась нам навстречу.

Прошло некоторое время, пока я ее узнал.

— Мэри!

Я познакомился с мисс Уинден еще тогда, в Дэрнессе, когда Говард, Рольф и я встретились с демоном, который завладел целым лесом.

Мисс Уинден неодобрительно покачала головой, видимо, из-за того, что я слишком громко окликнул ее, но тут же снова улыбнулась и жестом показала через плечо. Я заметил приоткрытую дверь, которая вела во второе, ярко освещенное помещение. Она показала глазами Говарду и мне, чтобы мы следовали за ней, и на цыпочках прошла мимо кровати Присциллы.

Мой взгляд упал на лице При, и я невольно остановился. Меня охватило странное, тягостное чувство, когда я смотрел на спящую девушку.

Она показалась мне прекраснее, чем когда-либо прежде, хотя все пережитое оставило глубокие следы на ее прекрасном лице. Несмотря на это, она оставалась самой красивой женщиной в мире.

По крайней мере для меня.

Мысленно я вернулся к тому дню, когда увидел ее в первый раз. Мне кажется, что я полюбил ее с первого взгляда и ничто из случившегося потом не могло уже повлиять на мои чувства. Она, как и я, была сиротой и выросла в маленькой рыбацкой деревушке на побережье Шотландии.

И едва я успел с ней познакомиться, как она уже хотела меня убить.

Конечно, не она сама. Ее тело — да, но не она. Не Присцилла, которую я узнал и полюбил. Девушка, кинжал которой я чувствовал у себя на горле, была другой. Ведьмой по имени Лисса, умершей двести лет тому назад, и дух которой, преодолев время, вселился в это невинное существо.

У Говарда с самого первого дня имелось по этому поводу несколько иное мнение, но я знаю, что настоящая Присцилла была нежным, кротким существом, полным любви и ласки.

Я ее вылечу. Говард и доктор Грей тщетно пытались вывести ее из состояния смятения, в котором находился ее дух после уничтожения ведьмы, но мне это обязательно удастся. Я это знал. Может, для этого потребуется вся моя сила, все магическое наследие моего отца, но я ее вылечу.

На мое плече легла рука.

— Пойдемте, мистер Крейвен, — сказала мисс Уинден тихо, чтобы не разбудить Присциллу. — Пойдемте в соседнюю комнату. Там мы сможем поговорить.

Я кивнул и неохотно последовал за ней в соседнюю комнату.

Мэри закрыла дверь и, облегченно улыбнувшись, повернулась ко мне.

— Мистер Крейвен! — сказала она. — Как чудесно, что вы наконец здесь. Мы с нетерпением ждали вас. Особенно Присцилла.

— Как она себя чувствует? — спросил я.

— Хорошо, — ответила мисс Уинден. — Она много спит, а когда просыпается, мыслит совершенно ясно и… — Она запнулась, смущенно посмотрела на меня и пробормотала: — Извините.

— Все хорошо, — я попытался говорить как можно спокойнее, но мне это не совсем удалось.

— Мне очень жаль, мистер Крейвен, — сказала она подавлено. — Я не хотела вас…

— Все хорошо, Мэри, — перебил ее Говард. — Пора Роберту привыкать к правде.

Я резко повернулся и сердито уставился на него, смолчал, хотя все во мне кипело. Он был прав. И он не виноват в том, что мои чувства не хотели подчиняться разуму.

— Она действительно чувствует себя хорошо, мистер Крейвен, — продолжала Мэри. — Доктор Грей осматривает ее каждый день, и она уже даже спрашивала о вас.

Последнее утверждение было ложью, и не требовалось даже обладать моим магическим талантом, чтобы почувствовать это.

— Все в порядке, мисс Уинден, — сказал я мягко. — Я понимаю. Но перестаньте называть меня “мистер Крейвен”, пожалуйста. Меня зовут Роберт.

— Только в том случае, если вы будете называть меня Мэри, — ответила она. — Я чувствую себя на пятьдесят лет старше, когда кто-нибудь обращается ко мне “мисс Уинден”.

На этот раз мой смех был искренним.

— Все в порядке… Мэри, договорились, — я хотел сказать больше, но Говард снова перебил нас.

— Может быть, вы оставите нас на минуту одних, Мэри, — сказал он. Я удивленно поднял голову и вопросительно посмотрел на него, но Мэри послушно кивнула и покинула комнату, прежде чем я успел ее остановить.

— Что это значит? — резко спросил я, когда мы остались одни. — Почему ты выпроводил ее?

— Потому что мне надо поговорить с тобой, — ответил Говард.

— Поговорить? О чем?

— О Присцилле, — сказал Говард серьезно. — И о тебе. Сядь, пожалуйста.

Я сел, не спуская с него глаз. От меня не укрылась едва заметная нерешительность в его голосе.

— Что может быть с Присциллой? — резко спросил я. — Она здесь, и я буду о ней заботиться.

— И ты действительно веришь, что сможешь что-нибудь сделать? Ты считаешь, что у тебя есть шанс сделать то, что тщетно пытался сделать доктор Грей, один из лучших специалистов страны?

— Да, я так считаю, — сердито ответил я. — Ты же сам мне постоянно твердил, что я колдун, разве нет? Колдовство явилось причиной ее болезни, и колдовство ее вылечит. Я помогу ей, Говард, даже если для этого потребуется остаток всей моей жизни.

Говард прищурился.

— С тобой все в порядке? — спросил он спокойно.

Я разгневанно кивнул, хотел резко ответить ему, но потом покачал головой.

— Нет, — сказал я. — Ничего не в порядке, Говард. Ты слышал Мэри. Я… надеялся, что ее состояние улучшится сейчас, когда Лисса уничтожена. Но я должен хотя бы попытаться.

— Ты чувствуешь себя виноватым, — сказал Говард. — Ты думаешь что это твоя вина, и сейчас пытаешься все исправить.

— А разве это не так? — тихо спросил я.

— Нет, черт тебя побери! — взорвался Говард. — Эта девушка была одержима духом Лиссы задолго до твоего появления! Они лишь использовали ее, так как ты оказался настолько глуп, что влюбился в нее, вот и все. Как ты думаешь, сколько времени врачи лечили ее в больнице?

Это был риторический вопрос, ответа на который он и не ждал.

Несмотря на это я ответил:

— Более года.

— Но ничего не изменилось.

— Нет, — признал я подавлено. — Ничего. Ее состояние осталось неизменным. Она спокойна, иногда даже разговаривает, но она все еще… все еще…

— Психически больна, — сказал Говард, когда я запнулся.

Я еле сдержался, чтобы не ударить его за эти слова. Это была неправда. Я знал это, и Говард знал это. Просто разум Присциллы затуманен. Она так долго была пленницей в своем собственном теле, что никак не могла найти дорогу назад в реальный мир. Теперь наконец-то удалось изгнать из нее демона. Однако ее собственное Я, настоящая, подлинная Присцилла, девушка, которую я любил, все еще никак не могла освободиться от паутины, которой темные силы опутали ее мозг.

— Она не сумасшедшая, — тихо сказал я.

— Мне все равно, как ты это называешь, — грубо ответил Говард. — Я совершил эту поездку только потому, что оставалась надежда на хоть какое-то улучшение. Но ничего не изменилось. Она не может оставаться здесь, ты это знаешь. Ни в этом доме, ни даже в этом городе.

— Она не представляет теперь никакой опасности! — воскликнул я.

— Нет, Роберт, — возразил Говард. — Возможно, сейчас не представляет. Но поверь мне, я осмотрел ее очень тщательно. И не один раз. Она вновь может стать тем, кем была. Ведьма, вселившаяся в нее, мертва, но дух девушки отравлен.

— Ты подвергаешь нашу дружбу очень серьезному испытанию, — тихо сказал я.

Говард не обратил внимания на мои слева.

— Ты очень хорошо понимаешь, что я прав, — сказал он. Его взгляд стал суровым. — Ты все еще любишь ее, ведь так?

Я ничего не ответил. Да этого и не требовалось.

— Ты уверен, что действительно любишь ее? — спросил Говард, немного помолчав. Он поднял руку и сделал успокаивающих жест, когда я хотел снова вспылить. — Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, Роберт. Я понимаю твои чувства, но… ты уверен, что это не всего лишь обычное сочувствие?

На этот раз я ему ничего не ответил, а лишь резко повернул голову и уставился на дверь, за которой находилась комната Присциллы. Мои глаза жгло. Я не в первый раз слышал этот вопрос — В последние месяцы я сам себе задавал его снова и снова.

Но так и не нашел на него ответа.

— Ну ладно, сынок, — сказал Говард, когда ему стало ясно значение моего продолжительного молчания. — Мне не хотелось бередить старые раны. Но нам надо будет об этом поговорить. Позднее.

Присцилла все еще спала, когда мы пересекли комнату и снова вышли в коридор. Говард закрыл дверь и попытался подбодрить меня улыбкой, которая получилась довольно неестественной.

— Ленч приготовлен внизу в салоне, — сказал он, пока мы спускались по лестнице, которая вела к потайной двери. — Но прежде я должен сказать тебе еще кое-что. Мы…

Конец его фразы потонул в низком, невероятно мощном гуле.

У меня было такое чувство, что дом под моими ногами поднимается. Я чуть было не упал с лестницы. За первым ударом последовал второй, сопровождаемый долгим эхом, затем третий, четвертый — это было то же самое ужасное гудение, похожее на удары гигантского гонга, которые я уже слышал перед домом. Я пошатнулся и застонал от боли даже после того, как ужасные звуки прекратились вместе с последним вибрирующим эхом.

Говард удивление посмотрел на меня, когда я отнял руки от висков.

— Что случилось, Роберт? — спросил он. В его голоса звучало искреннее удивление.

Я уставился на него.

— Гу… этот гул, — заикаясь выдавил я. — Ты должен был его слышать.

Я запнулся и растерянно посмотрел на него.

— Ты… ничего не слышал? — спросил я. Говард отрицательно покачал головой.

— Ничего. О чем ты говоришь, черт тебя побери?

Я ничего не ответил. Раньше, когда он встречал меня внизу, я подумал, что это всего лишь детская забава, шутка, которую выдумали они с Греем в качестве приветствия. Но сейчас он говорил правду — он действительно ничего не слышал!

— Видимо, я ошибся, — пробормотал я растерянно. — Извини, Говард. Наверное, я переутомился.

Говард озабоченно посмотрел на меня.

— Я не понимаю, — пробормотал он. — Что это был за шум, который ты слышал?

— Похоже на удар колокола, — ответил я. — Точно такой же я слышал внизу перед домом. Но я подумал, что Грей и ты решили подшутить надо мной.

— Подшутить? — Говард нахмурился. — Ты мог бы узнать меня уже получше, сынок.

— Говард, что здесь происходит? — тихо спросил я. — Что с этим домом не в порядке? Эти звуки… что все это значит?

— Я знаю не больше твоего, Роберт, — ответил Говард. — Я бы сам хотел знать больше.

Он снова покачал головой, повернулся и оцепенел.

Позади нас стоял человек.

Очень высокий, стройный и одетый в мешковатое серо-коричневое одеяние. Его лицо скрывалось под подобием тюрбана из черной материи, который оставлял свободной только узкую полоску над глазами. А в его руке сверкал громадный, обоюдоострый меч!

Казалось, что незнакомец был удивлен нашим появлением не меньше, чем мы его, но он среагировал почти с удивительной быстротой. Его меч блеснул и описал смертельный полукруг над головой Говарда.

В отчаянном прыжке я оттолкнул Говарда. С возгласом удивления он отпрянул назад, и клинок прошел в нескольких миллиметрах от его головы, но незнакомец уже снова замахнулся мечом!

Его оружие с невероятной быстротой опустилось на голову Говарда и плашмя ударило его в висок. Потеряв сознание, Говард рухнул на пол. Меч снова взвился вверх и обрушился на меня — правда, на этот раз удар получился довольно неточный.

Я отпрянул назад, а меч, пройдя в нескольких сантиметрах от моего лица, с такой силой врезался в дверную раму, что во все стороны полетели щепки. Я вскочил, ударил ногой по мечу и одновременно нанес незнакомцу удар в лицо.

Тот не смог отразить такое двойное нападение. Хотя мой удар оказался недостаточно сильным, чтобы выбить меч у него из рук, но мой кулак попал ему в подбородок и вывел его из равновесия, заставив отпрянуть назад.

В действительности удар не слишком сильно побеспокоил его. За годы, проведенные в трущобах Нью-Йорка, мне пришлось выдержать достаточно боев, чтобы узнать, когда противник действительно повержен, а когда нет. Этот человек не был потрясен моим ударом. Он лишь удивил его и слегка оглушил.

Но этого короткого мига мне хватило.

Я быстро отскочил в сторону, чтобы противник не смог достать меня своим оружием, подождал, пока он поднимет голову и взгляд его темных глаз встретится с моим взглядом, и нанес удар, применив всю магическую силу.

— Остановись! — приказал я.

Мой голос прозвучал резко и громко, как свист бича, и как всегда, когда я прибегал к темному наследию моего отца, его звук испугал даже меня самого. Но я чувствовал гипнотическую силу, которая как невидимая волна врывалась в мозг и сметала всякое сопротивление на своем пути.

Незнакомец замер как кукла. Его глаза округлились, а непреклонная решительность во взгляде уступила место паническому страху.

Но только на мгновение.

Потом — совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба — между его душой и моей возникло что-то другое, чужое и разорвавшее духовную связь и направившее мою собственную энергию на меня.

Мне показалось, что весь земной шар обрушился на меня своей тяжестью.

Я вскрикнул, упал на колени и скрючился от боли. Перед глазами заплясали огненные круги, и на одно короткое, страшное мгновение показалась, будто невидимый кулак все глубже вонзается в мой мозг и подавляет мое собственное Я.

Но потом вдруг это давление исчезло — за долю секунды до того, как оно могло стать для меня смертельным.

Когда мой взор прояснился, я заметил, что незнакомец уже встал и засунул свой меч за пояс. Он стоял, слегка расставив ноги, и выжидательно смотрел на меня. Мне была хорошо известна эта манера поджидать противника. Короткая схватка, которая предшествовала моей гипнотической атаке, ясно доказывала, что незнакомец может считаться мастером борьбы без оружия.

Тем временам Говард, постанывая, встав на ноги, помотал головой и, сжав кулаки, медленно двинулся на незнакомца.

— Будь осторожен, Говард, — предупредил я.

Говард кивнул и нервно облизал губы.

Мы осторожно приближались к незнакомцу.

Тот хладнокровно поджидал нас. По какой-то непонятной причине он не собирался вновь применять свое оружие.

— Сдавайтесь, — сказал я. — У вас нет ни малейшего шанса.

Вместо ответа незнакомец бросился в атаку, и хотя я был готов к этому, моя ответная реакция запоздала. Он высоко подпрыгнул, издал гортанный крик, ударил Говарда в грудь ладонью и одновременно ударил меня ногой. Его нога пробила мою защиту. Я отлетел к стене и несколько секунд боролся с розовой пеленой, застлавшей взор.

Тем временем Говард попытался ударить незнакомца, но тот играючи ушел от удара, схватил моего друга за запястье и резким рывком потянул на себя. Говард перелетел через спину незнакомца к грохнулся на мраморную лестницу.

Его крик потонул в треске ломающихся перил. От удара точеные деревянные перила толщиной с руку сломались как спички. Словно в страшном сне я увидел, как Говард, дико размахивая руками, опрокинулся назад.

В последнее мгновение он все-таки успел ухватиться за сломанную распорку. Она заскрипела под его весом, наклонилась — и сломалась!

Не обращая внимания на незнакомца, я бросился вперед и в последний миг успел ухватить Говарда за запястье.

Рывок, последовавший за этим, казалось, вырвет мои руки из суставов. На одно короткое, страшное мгновение я потерял опору на гладких мраморных ступеньках, упал вперед, увлекаемый телом Говарда, заскользил к краю пропасти глубиной в два с половиной этажа и лишь в последнюю секунду за что-то зацепился.

Казалось, время остановилось. Ноги Говарда беспомощно болтались над обрывом, а с первого этажа до нас доносились взволнованные крики и восклицания. Я изо всех сил пытался вытащить Говарда наверх, но казалось, что его тело вдруг стало весить тонны, и я почувствовал, что и сам сантиметр за сантиметром неумолимо сползаю к краю. Говард кричал как сумасшедший и болтал ногами.

Я сполз еще немного вперед. Говард поднял вторую руку, уцепился за мою жилетку и отчаянным рывком подтянулся вверх и перебросил свое тело через край лестницы.

Этот последний рывок оказался для меня слишком сильным.

Я вскрикнул, отпустил его запястье и, беспомощно взмахнув руками, опрокинулся вперед. Пропасть помчалась мне навстречу — гигантская, бездонная пасть, в которую меня затягивали!

Вдруг надо иной мелькнула тень.

В прорези черного платка сверкнули темные глаза, и внезапно я почувствовал, как сильная рука схватила меня за плечи и рванула назад на лестницу.

Несколько секунд я сидел совершенно оглушенный. До моего уха доносились какие-то звуки, краешком глаза я заметил, как Говард вступил в борьбу с какой-то темной фигурой и внезапно рухнул на пол.

Я попытался встать и ухватить незнакомца, но тут же получил новый удар, который заставил меня опуститься на колени. Незнакомец резко повернулся и, прыгая через ступеньки, помчался вниз по лестнице.

Говард поднял меня на ноги.

— Вперед, Роберт! — задыхаясь крикнул он. — Нельзя дать ему уйти!

Еще полуоглушенный от шока я, шатаясь, двинулся за ним. Незнакомец мчался вниз по лестнице, словно за ним гнались разъяренные фурии, затем перемахнул через перила и преодолел последние четыре ярда одним смелым прыжком. Он упал, перекатился через плечо и пружинисто снова вскочил на ноги. Я еще не встречал такого человека, который был бы в состоянии передвигаться так быстро и ловко. Он очень легко далеко оторвался от нас с Говардом.

Но незнакомец не пытался бежать к выходу — наоборот.

Узкую дверь под лестницей я заметил только тогда, когда он ее распахнул и исчез за ней.

— Он хочет попасть в подвал! — крикнул Говард. — За ним!

Он сорвал на бегу саблю со стены и, пригнувшись, скользнул в узкую дверь.

Незнакомец уже почти добрался до конца узкой, крутой лестницы, которая вела в глубину, когда я вслед за Говардом протиснулся в дверь подвала. Говард чертыхнулся от ярости и огорчения, увидев, что его жертва может уйти от него, вытянул вперед саблю и помчался вниз, прыгая сразу через две-три ступеньки.

Мы очутились в огромном помещении, забитым старым хламом и мусором. Свет проникал внутрь через несколько узких окошек, расположенных высоко под потолком, а в нос нам ударил запах сырости и холода. Шум наших шагов отражался от голых стен искаженным, жутким эхом. И тут мы увидели незнакомца. Он остановился в центре помещения и ждал нас, занеся над головой свой меч.

Он сделал стремительный выпад навстречу Говарду, и его меч, молниеносно описав полукруг, скрестился с саблей моего друга и в последнюю секунду выбил ее из его рук.

Говард вскрикнул, упал и инстинктивно откатился в сторону, когда увидел, что незнакомец замахнулся для последнего удара.

Я решил рискнуть. Оттолкнувшись изо всех сил, я подтянул ноги к груди и нанес удар. Этому меня научил один китаец в трущобах Нью-Йорка. Но, видимо, я оказался плохим учеником. Незнакомец легко уклонился в сторону, и мой удар пришелся в пустоту. А сам я неуклюже рухнул на твердый каменный пол. Мое тело пронзила острая соль. Я чуть не сломал себе руку, когда попытался смягчить силу удара.

Я с криком перевернулся, вскочил на ноги и, хромая, снова двинулся на незнакомца. Он стоял совершенно спокойно, держа меч в вытянутых руках перед собой. Его глаза странно сверкнули, когда наши взгляды встретились.

Но удара не последовало.

Вместо этого он повернулся ко мне спиной, сунул меч за пояс и побежал. На мгновение я растерялся. Он мог бы легко убить меня. Почему же он бросился в бегство?

Но сейчас было не время ломать себе над этим голову. Я бросился вслед за ним. Незнакомец бежал, опустив голову, между штабелями ящиков и коробок — прямо к низкой двери в торце подвала.

Он добежал до нее на несколько секунд раньше меня, распахнул ее и бросился вперед. Я одним прыжком преодолел последние метры, изо всей силы дернул за ручку и…

Позже я не мог точно сказать, почему я не заметил опасности и не среагировал вовремя. Вероятно, злую шутку сыграли со мной мои собственные слишком стремительные рефлексы, так как я со всего маха бросился вперед через распахнутую дверь.

Я слишком поздно заметил, что за дверью находилась толстая, кирпичная стена.

Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на твердом полу подвала. Светлое пятно надо мной постепенно превратилось в лицо Говарда.

— Все в порядке, дружище? — спросил он озабоченно.

Я кивнул, болезненно поморщился, когда моя голова отреагировала на резкое движение тупой пульсирующей болью, и попытался встать. Подвал закружился перед моими глазами, и мне пришлось ухватиться за руку Говарда, чтобы снова не упасть. Когда я поднял руку и осторожно пощупал свой лоб, то обнаружил здоровую шишку.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не пытался пробить головой стену? — мрачно пошутил Говард.

Я одарил друга язвительным взглядом, оттолкнул его руку в сторону и приблизился — значительно медленнее, чем в первый раз, — к двери. Она снова была закрыта, и хотя я точно знал, что ожидает меня за нею, тем не менее вид старых, покрытых плесенью кирпичей заставил меня озадаченно затаить дыхание.

— Но это же невозможно! — вырвалось у меня. — Черт побери, Говард, я же видел, как он вошел в эту дверь.

— Я тоже, — мрачно ответил Говард.

А недоверчиво ощупал старые кирпичи. У меня было такое чувство, что мои пальцы должны легко войти в их поверхность, но камень оказался прочным; разумеется, прочным и непроницаемым. Чтобы в этом убедиться, не требовалась пульсирующая боль в висках.

— Эта стена стоит здесь, вероятно, уже довольно давно, — сказал Говард. — Посмотри на плесень — кое-где она ужа срослась с дверной рамой. А для этого требуются годы!

Но какой дурак устанавливает дверной проем перед сплошной стеной?

Говард пожал плечами.

— Может быть, здесь был проход, который кто-то заложил. Однако если это так, то случилось это довольно давно. А теперь только не спрашивай меня, — продолжал он, слегка повысив голос, — как этот парень прошел сквозь стену. Я знаю не больше твоего. Что меня интересует гораздо больше, так это вопрос, кто это был? — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Ты когда-нибудь прежде видел его?

Я отрицательно покачал головой. Его лица я почти не разглядел, но был уверен, что никогда прежде не встречал такого человека, как этот. Даже скорость, с которой он двигался, казалась какой-то неестественной.

— Нет, никогда, — ответил я. — Я не знаю, кто он такой и чего хотел.

Говард громко рассмеялся.

— Убить нас, чего же еще?

— Ты так думаешь? Он несколько раз мог убить нас обоих. Но ведь не сделал этого.

Некоторое время Говард с сомнением смотрел на меня. Потом поднял руку и задумчиво потрогал висок в том месте, куда попал меч незнакомца. Не острой стороной, а плашмя. А ведь этот удар мог бы раскроить ему череп.

— Ты прав, — пробормотал он. — Когда ты… сорвался с лестницы, он даже спас тебя. Но чего же он тогда хотел?

Я пожал плечами.

— Может быть, украсть Нам надо подняться наверх и посмотреть, все ли цело. Люстра, например.

Говард состроил гримасу, но не стал со мной спорить, возможно, чувствуя, что в моих словах есть большая доля правды. Несмотря на это, он, наконец, кивнул.

— Ты прав, пойдем наверх. Здесь нам все равно больше делать нечего.

Бросив последний удивленный взгляд на замурованную дверь, я повернулся и пошел назад к лестнице.

Только сейчас у меня появилась возможность хорошенько осмотреться в подвале. Собственно говоря, здесь не было ничего особенного — большое, просто огромное помещение со сводчатым, как в большинстве старинных домов, потолком, который поддерживался целым рядом толстых опорных пилястр. Несмотря на свои размеры, подвал казался скорее тесным, так как был почти до отказа забит ящиками, бочками и завернутыми в материю тюками, к которым — если судить по их запыленному виду — очень давно уже никто не прикасался. Свет, проникавший сюда через узкие, решетчатые окна, казался серым и тусклым.

И…

Я не был полностью уверен и не остановился, чтобы проверить, но несколько линий и углов показались мне какими-то неправильными.

Это чувство было трудно передать словами, но казалось, что то тут, то там встречался угол, которого там просто не могло быть, линия, которая была одновременно прямой и кривой, прямоугольник, углы которого насчитывали больше чем триста шестьдесят градусов.

Я попытался отделаться от этого впечатления. Уже не впервые я видел нечто подобное — мир, в который я вступил, приняв наследство отца, не был миром людей. В нем имелись вещи, которые человек просто не мог понять, вещи, от которых можно было заболеть или умереть, если попытаться разгадать их тайну. В подвале царил холод, через разбитые окна сюда проникала сырость и тонкие полоски тумана.

Мой взгляд опять скользнул по подвалу, и снова там и тут я заметил линии и углы, в которых что-то было не так, а на стене…

Тень!

Ее вид так поразил меня, что я остановился как вкопанный, словно наткнувшись на невидимую стену, и удивленно вскрикнул. Через одно из окон падал бледный солнечный свет, достаточно сильный, чтобы отбросить на противоположную стену мою и Говарда тени.

Но тень Говарда не была тенью человека!

Услышав мой крик, Говард резко обернулся, бросил на меня удивленный взгляд, повернул рывком голову — и тоже замер, когда увидел странное существо с шевелящимися щупальцами в том месте на стене, где рядом с моей тенью следовало находиться его собственной.

Потом тень снова исчезла так же быстро, как появилась. На стене вновь возникли две нормальные человеческие тени.

Внезапно меня охватил озноб.

Я узнал тень на стене.

Я видел ее уже не первый раз. Один раз я даже видел само существо, к которому относилась эта тень, и чувствовал его черную душу в моей. Белая прядь над моей правой бровью была только внешним знаком моей встречи с одним из этих безымянных демонов, которых, за неимением другого обозначения, называли ВЕЛИКИМИ ДРЕВНИМ.

— Боже мой, Роберт, — пробормотал Говард. — Что… что здесь происходит? Что происходит с этим домом?

На этот раз я ничего не ответил. Но, казалось, холод усилился.

Внезапно мне захотелось как можно быстрее покинуть этот подвал.

— Держи, — Говард наклонился вперед, выпустил мне в лицо вонючее облако табачного дыма и с ободряющей улыбкой протянул наполненную до краев чашку. — Кофе наверняка тебе поможет.

Я благодарно кивнул, осторожно взял чашку и сделал маленький глоток обжигающего, очень крепкого ароматного напитка. Мы вернулись в дом через сад, и Говард отвел меня наверх в салон. К нам присоединился доктор Грей и молча выслушал рассказ Говарда обо всем, что случилось внизу в подвале.

— И ты действительно не знаешь, кто был этот человек и чего он от вас хотел? — спросил доктор. Он задавал этот вопрос наверное в десятый раз, и мой ответ, как и девять раз до того, заключался в отрицательном покачивании головой.

— Спросите Говарда, док, — сказал я между двумя глотками. — Мне кажется, он знает больше, чем говорит.

Хотя я не поднимал головы, а продолжал смотреть в свою чашку, от меня не укрылось, как Говард виновато вздрогнул. Грей наклонил голову набок и тоже вопросительно посмотрел на него.

— Что имеет в виду Роберт?

— Ничего, — уклончиво ответил Говард. — Я тоже не знаю, почему он…

Я так резко поставил чашку на стол, что она зазвенела.

— Ты забыл, что меня нельзя обмануть, Говард? — спросил я, укоризненно посмотрев на него. — Ты знаешь об этом происшествии гораздо больше, чем ты признаешь.

— Я… вообще ничего не знаю, — сказал Говард. Но он сказал это таким тоном, который говорил об обратном:

— Кажется, я уже однажды видел человека, похожего на этого, — признался он наконец. — Но я не совсем уверен. Дай мне время, чтобы произвести розыски.

— Сколько? — резко спросил Грей. Я еще не слышал, чтобы он разговаривал таким тоном. — Ждать, пока он вернется и убьет тебя и Роберта?

Его взгляд стад жестким. Он наклонился вперед, обхватил обеими руками спинку кресла и требовательно посмотрел на Говарда.

Говард снова вздрогнул, опустил глаза и выпустил перед собой густое облако дыма, словно собирался за ним спрятаться.

— Что он должен мне рассказать, доктор? — спросил я.

Говард тяжело вздохнул.

— Пожалуйста, Грей, — сказал он, — просто мне нужно еще немного времени. Все это довольно сложно.

— Черт побери, Говард, если это не сделаете вы, тогда я сам расскажу! — резко заявил Грей. — Что еще должно произойти, чтобы вы поняли, что все очень серьезно? Почему, вы думаете, этот тип появился здесь?

Говард все еще не отвечал, задумчиво прогнув одну бровь, он затушил сигару в пепельнице и тут же достал из кармана новую.

Я подавил вздох. Говарда нельзя было представить без сигары, так же как океан без воды, а запах горячего табака был неразрывно связан в моей памяти с его лицом, но постепенно в салоне стало так накурено, что хоть топор вешай. Если Говард задержится здесь подольше, мне придется переклеивать вся обои в доме.

— Возможно, вы и правы, доктор, — сказал наконец Говард. Мне совершенно не понравился тон, каким он это произнес. Он откинулся на спинку кресла и сделал глубокую затяжку.

Терпение мое лопнуло.

— Черт побери, что здесь в конце-концов происходит? — взорвался я. — Вы оба ведете себя, как маленькие дети, у которые есть свой секрет. Что случилось? Началась война?

Я попытался засмеяться, но смех застрял у меня в горле, когда я увидел реакцию на лице Говарда. Оно помрачнело, а в глазах вспыхнуло выражение крайней озабоченности.

— Да, Роберт, — сказал он. — Боюсь, что ответ на твой вопрос будет положительным. А то, что ты только что пережил, была лишь первая битва.

— Что… случилось? — тихо спросил я.

— Много чего, — ответил Говард серьезно. — Нам нельзя было ни в коем случае покидать Аркхем, Роберт.

Он помолчал, уставившись в пустоту, и обменялся долгим многозначительным взглядом с Греем.

— Черт вас побери! Так что же произошло? — я сидел уже как на иголках.

— Я получил телеграмму несколько дней тому назад. Профессор Лэнгли отправил ее по телеграфу в компанию “Уэстерн Инион”. Очевидно, она стоила ему кучу денег.

Говард нервно крутил пальцами сигару.

— Они с Рольфом пытались приглядывать за Шэнноном, после того как ты уехал.

— Пытались? — внезапно меня охватил панический страх. — Шэннон…

— Мертв? Нет, нет. Через три недели после твоего отъезда в Аркхеме появились люди, которые дали ему задание убить тебя. Салемские колдуны. Они забрали его с собой. Возможно, он пошел и добровольно. — Губы Говарда задрожали, когда он продолжил. — Они напали на университет. Было сражение и много убитых. Рольфа тяжело ранили. Но его жизнь вне опасности. Роберт, целью нападения был не только Шэннон. Колдуны что-то исходи.

— И что же? — спросил я, когда Говард замолчал.

— Книгу, — сказал Грей, — копия которой хранится в университете.

— И они заполучили ее? — спросил я очень тихо голосом, в котором явно звучал ужас, охватив-шик меня при словах Говарда.

Говард покачал головой.

— Нет. Но боюсь, они теперь знают, что ты владеешь вторым экземпляром. Некрон…

— Некрон?

— Их повелитель, — пояснил Говард. — Властелин крепости Дракона, от которого Шэннон и получил задание убить тебя. Этот Некрон очень могущественный колдун, и он знает, что у тебя имеется один экземпляр книги. Человек, который напал на нас там вверху, был одним из его наемных убийц, Роберт.

Я пристально посмотрел на него.

— Ты это предполагаешь или точно знаешь?

— Я предполагаю это, — признался Говард. — Но это единственное объяснение. Их попытка украсть книгу из сейфов университета не удалась. Было бы логично, если бы они попытались завладеть теперь твоим экземпляром. Некрон сделает все возможное, чтобы заполучить эту книгу. Она у тебя здесь?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что я чуть было не покачал головой и не ответил на него. Но Говард задал его таким заинтересованным тоном, что я при его словах вздрогнул как от удара.

— А что? — спросил я.

Говард нахмурился.

— Это довольно глупый вопрос, ты не находишь? — сказал он. — Убийца снова вернется сюда, мой мальчик. И, вероятно, не один. Мы должны доставить книгу в безопасное место, пока она не попала в руки Некрона.

— Там, где она сейчас находится, она в полной безопасности, — уклончиво ответил я.

Говард вздохнул.

— Я опасался, что ты будешь реагировать именно так, — сказал он. — Ты никому не доверяешь, когда речь идет о книге, ведь так? Даже мне.

— Почему же ты тогда спрашиваешь, если знаешь мои ответ? — подхватил я. — Черт побери, Говард, когда эту книгу открывали в последний раз, умерло несколько десятков людей, а сгорело полгорода.

— Я знаю, — лаконично ответил Говард. — Но случится еще более страшное, если она попадет в руки Некрона.

— Этого не случится! — воскликнул я. — Даже если мне придется умереть, он ее не получит. А может быть, вообще самое лучшее — уничтожить наконец эту проклятую рукопись.

Говард вздохнул, выпил глоток кофе и, держа свою чашку на уровне глаз, испытующе посмотрел на меня.

— Где она? — спросил он.

Что-то в его тоне опять насторожило меня. Я тут же прикусил язык и покачал упрямо головой.

— Нет, — сказал я. — Никто не узнает этого. Даже ты, Говард. Это слишком опасно.

— Но…

— Мне очень жаль, — сказал я так резко, что он невольно опустил чашку и, нахмурившись, посмотрел на меня почти испуганно.

— Я поклялся никогда больше не прикасаться к этой книге и я сдержу эту клятву, — сказал я. — Я знаю, что произойдет, если открою ее.

— Но ты не знаешь, что произойдет, если ты не сделаешь этого! — вспылил Говард.

Доктор Грей бросил на него быстрый предостерегающей взгляд.

Говард шумно набрал в легкие воздух.

— Роберт, — сказал Грей. — Я…

— Не имеет никакого смысла пытаться меня переубедить, доктор, — заявил я. — Эта книга слишком опасна. Я благодарен Говарду и вам за ваше предупреждение, но последние события только укрепляют меня в моем решении. Никто не узнает, где она находится.

— Я мог бы тебя заставить отдать ее мне, Роберт, — тихо сказал Говард.

В замешательстве я уставился на него, поискал подходящие слова и, не найдя их, резко встал.

Кажется, Говард заметил, что его слова вызвали обратное действие. Он тоже вскочил с кресла и, обогнув стол, двинулся ко мне.

— Мне очень жаль, Роберт, — сказал он. — Я увлекся, мне не следовало этого говорить. Извини меня.

Впервые с тех пор, как я снова увидел Говарда, я почувствовал его неуверенность. Он был спокоен и раскован как всегда, но Говард был таким человеком, который весело улыбался бы даже тогда, когда его, связанного по рукам и ногам, сбрасывали бы с Тауэрского моста. Но на самом деле, и это я четко почувствовал, он был более чем просто взволнован.

Он был в отчаянии.

И сходил с ума от страха.

Несмотря на это, я не обратил внимания на его протянутую руку, резко повернулся и выбежав из комнаты.

Внезапно я испугался его.

Час тому назад стемнело, и после того как мы — Говард, доктор Грей и я — быстро поужинали внизу, в доме все стихло. Я тоже почувствовал усталость, которая как невидимая ноша давила мне на плечи. Это был напряженный день, а я с самого раннего утра был на ногах, поэтому я решил последовать примеру Говарда и отправился в постель.

Но я знал, что уснуть мне не удастся. Слишком многое мне требовалось осмыслить заново, и мир, который еще сегодня утром находился в относительном порядке, сейчас совершенно перепутался.

Я не знал, что меня беспокоило больше — этот странный, заколдованный дом, в котором люстры падали с потолка, двери превращались в смертельные эшафоты, а лестницы в убийственные волчьи ямы, или странное поведение Говарда.

Его словно подменили. Сначала его поведение не бросилось мне в глаза, потом события завертелись как в калейдоскопе, и у меня не имелось возможности все хорошенько обдумать, но разве человек, с которым я только что ужинал за одним столом, действительно был еще Говардом! Нет, не то чтобы я сомневался в его идентичности, нет, но разве он был тем Говардом, которого я знал? И если да, то что могло произойти, чтобы он так изменился?

Разумеется, я не нашел ответа на этот вопрос. Чувство неуверенности и смятения осталось и даже усилилось. Наконец я попытался думать о чем-нибудь другом, повертел набалдашник трости, посмотрел на часы и сравнил их показания с циферблатом огромных напольных часов, которые занимали угол рядом с камином.

На мой вопрос, что значат эти часы, Говард лишь пожал плечами, и слуги, которых я спрашивал, не могли мне сообщить ничего, кроме того, что они всегда здесь стояли.

Часы были настоящим монстром во всех отношениях — такие старые, что в некоторых местах дерево стало твердым и серым как камень, и с тремя дополнительными маленькими циферблатами, которые образовали треугольник под большим, нормальным циферблатом. Ни один человек не знал, что они показывали — во всяком случае не время. На одном было три стрелки, у второго они вообще отсутствовали, а на третьем так быстро вращались три маленьких спиральных шайбы, что начинала кружиться голова, если смотреть на них слишком долго.

Эти часы были, пожалуй, самой безвкусной вещью, которую я когда-либо видел, а я повидал их немало, но, очевидно, что-то удержало отца от того, чтобы просто выбросить их и лучше использовать место. Большой часовой механизм за циферблатом все же показывал правильное время.

Я еще несколько секунд смотрел на этого хронографического уродца, потом прислонил свою шпагу, скрытую в трости, к каминной полке и подошел к окну. Было несколько минут девятого, и казалось, что с наступлением сумерек жизнь снаружи, на улицах, совершенно замерла. За окнами домов мерцали огоньки, а на юге виднелась блестящая полоска Темзы, подобная черному ущелью среди моря городских огней. Картина обманчивого покоя.

Нападение произошло неожиданно.

За моей спиной выросла тень, искаженно отразившаяся в оконном стекле перед моим лицом, потом что-то просвистело в воздухе в нескольких миллиметрах от моего виска и с такой силой ударило по каминной полке, что из камня посыпались искры. Я отпрянул назад, поскользнулся на ковре и упал.

Это падение спасло мне жизнь. В воздухе мелькнула серебристая молния как раз в том месте, где всего лишь секунду тому назад находился я.

Меч с глухим стуком плашмя упал на паркет, затем снова поднялся вверх, описал в воздухе сложную дугу, и, как атакующая кобра, устремился на меня!

Я среагировал, не задумываясь. Я привык всегда бороться честно, даже если речь шла о жизни и смерти, но, во-первых, бесчестно нападать с метровым мечом на безоружного, а во-вторых, моим натренированным инстинктам было наплевать на мои угрызения совести. Я схватил коврик и резко дернул его. Нападавший потерял равновесие, несколько секунд балансировал, дико размахивая в воздухе руками, и, наконец, рухнул на пол.

На этот раз я оказался на долю секунды быстрее противника. Мы вскочили на ноги почти одновременно, но когда он с трудом выпрямился и поднял свой меч, я высоко подпрыгнул и нанес ему прицельный удар обеими ногами одновременно.

Он вскрикнул, на секунду неподвижно застыл ка коленях — и, потеряв сознание, завалился набок.

Я поспешно поднял его меч и положил на каминную полку так, чтобы он не смог достать, потом открыл ящик письменного стола, в котором, как я знал, лежало оружие, вытащил револьвер и тщательно проверил барабан. Только после этого я снова повернулся к моему незваному гостю.

У этого типа, вероятно, череп был из гранита, так как он уже снова встал на четвереньки и смотрел на меня — правда, еще слегка затуманенным взором.

Только сейчас появилась у меня возможность получше рассмотреть его. Все произошло так быстро, что я успел заметить только черную тень, но и сейчас я мог видеть ненамного больше.

Человек оказался не очень высокого роста, это я заметил, хотя он стоял на коленях и не двигался. Его лицо почти полностью закрывал капюшон черного, длинного пальто. Все, что я мог видеть, — это тонкогубый рот, который обрамляла черная бородка. Странно, но у меня снова осталось впечатление, что нападавший не собирался наносить мне своим мечом смертельный удар. Собственно говоря, он мог сразить меня уже первым ударом. Что же скрывалось за этим?

— Итак, — начал я. — Кто вы, и что вам здесь надо?

Он не ответил, а продолжал смотреть на меня из-под своего капюшона, и мне бросилось в глаза, какое морщинистое у него лицо. И необыкновенно бледное. Он, должно быть, был дряхлым стариком, но стариком с телом атлета. Во всяком случае, это не он напал на меня и Говарда после обеда.

Он пошевелился. Я поднял револьвер и взвел курок. В тишине, воцарившейся после короткой борьбы в библиотеке, щелчок прозвучал как удар плети. Незнакомец снова застыл.

Почти.

Я ожидал нападения, но несмотря на это, его движение оказалось таким стремительным, что у меня уже не оставалось времени, чтобы среагировать. Он быстро сунул руку под пальто, и я практически не уловил этого движения. Одновременно он пружинисто вскочил на ноги и бросился на меня. В его руке сверкнул изогнутый кинжал. Видимо, сейчас он действовал всерьез.

Мне не оставалось другого выбора.

Я нажал на курок. Я целился бородачу в плечо, но он двигался слишком быстро — и прыгнул прямо под пулю!

Казалось, что в тело человека попал огромный кулак, который как куклу отбросил его назад. Он вскрикнул, выронил кинжал, скрючился и попятился назад, ударился о каминную полку и снова упал на пол. Пола его пальто коснулась огня и загорелась.

Я чертыхнулся, отбросил револьвер в сторону и поспешил к нему, чтобы вытащить из огня. До камина оставалось всего лишь несколько шагов, но когда я подбежал к лежавшему, его пальто уже ярко пылало, и жара ударила мне в лицо, как невидимая раскаленная рука.

К моему удивлению, старик двигался. Я упал на колени, схватил его за плечи, чтобы вытащить из огня и сорвать с него горящее пальто — и со стоном упал навзничь, получив удар кулаком в лицо!

Я откатился в сторону и краешком глаза наметил, как старик вскочил и ударил меня ногой! Я попытался отразить пинок, но это мне не совсем удалось, и, стараясь не потерять сознание, я откатился еще дальше.

Когда мой взор прояснился, передо мной открылась кошмарная картина.

Старик схватил свое оружие с каминной полки и поднял его над головой, но сам он теперь казался лишь колышущимся огненным силуэтом.

Ослепительно-белый огонь окутывал его пылающим покрывалом. Он закричал высоким и пронзительным голосом, произнес какие-то слова на незнакомом, гортанном языке и, шатаясь, двинулся ко мне, держа меч обеими руками.

Жара стала невыносимой. Там, где ступала нога незнакомца, ковер превращался в пепел, а паркет под ним начинал дымиться.

Я вскочил, схватил первый попавшийся под руку предмет — это оказалась керосиновая лампа — и швырнул ее в незнакомца. Он даже не попытался уклониться. Лампа попала ему в плечо, разбилась и ярко вспыхнула.

Но старец не падал.

Он продолжал стоять. Его тело задрожало, и я увидел, как клинок его меча начал медленно раскаляться докрасна.

Температура огня была достаточной, чтобы расплавить железо, и тем не менее незнакомец, шатаясь, продолжал идти ко мне, медленно, спотыкаясь, еле волоча ноги, но непреклонно. Там, где ступала его нога, оставались огненные следы.

Наконец я заметил свой револьвер на полу. Он лежал недалеко от зловещего старика, а в барабане оставалось еще пять патронов!

С отчаянием обреченного я бросился, согнувшись, вперед, мимо горящего человека, перекатился через плечо и протянул руку к револьверу. Мне удалось схватить оружие, я перевернулся на спину и выстрелил три, четыре, пять раз подряд, пока барабан не опустел и курок не защелкал вхолостую.

Все пули попали в цель.

Я видел, как в тех местах пылающей огненной фигуры, куда попали мои пули, вспыхивали ослепительно-белые огненные шары, как его тело сотрясалось от ударов, но он продолжал двигаться ко мне!

Это зрелище просто парализовало меня! Я отбросил в сторону бесполезный револьвер и пополз спиной вперед от жуткого старика, будучи не в состоянии найти выход из создавшегося положения.

Нападавший пошатнулся. Оружие выпало у него из рук и со звоном упало на пол, ковер в том месте сразу вспыхнул, но человек все еще продолжал двигаться ко мне. Горящие остатки его одеяния падали на пол, словно маленькие раскаленные метеориты. Он подошел ближе, остановился в полуметре от меня и поднял руки. Его страшные ладони раскрылись для последней, смертельной атаки!

К бешеному стуку моего сердца добавился глухой удар. Раздался выстрел, громче и резче, чем из револьвера; за спиной горящего старика выросла огромная, необычайно широкоплечая фигура, схватила огненную тварь и с огромной силой швырнула через всю комнату в окно!

Треснула рама и посыпались стекла. Гардины вспыхнули, как сухая трава, когда раскаленное тело старика коснулось их. Он попытался еще ухватиться за что-нибудь — и с криком рухнул вниз. Последовал глухой удар о землю. Потом наступила тишина.

Сквозь красную пелену я видел, как мой спаситель затушил пламя, которое перекинулось на его рукава, и бросился к окну. Комната начала вращаться у меня перед глазами. Мне внезапно сделалось плохо и стало холодно, одновременно казалось, что мое тело горит каким-то внутренним огнем. Я почувствовал, что теряю сознание.

Последнее, что я помню, это широкое бульдожье лицо Рольфа, расплывшееся в улыбке, когда он повернулся ко мне.

— Что, сынок, — сказал он, — похоже, мы появились в самый последний момент, не так ли?

Должно быть, я был без сознания не более минуты, так как когда я снова открыл глаза, Рольф все еще стоял у окна и смотрел в темноту. Чья-то рука продолжала похлопывать меня по щекам, и когда я, наконец, повернул голову и посмотрел на своего мучителя, то узнал лицо Говарда, на котором застыло выражение крайней озабоченности.

— Все в порядке, дружище? — спросил он.

Я кивнул, приподнялся и потряс головой. Мой взгляд был прикован к широкой спине Рольфа. Рольф?

— Что, черт побери, здесь случилось? — спросил Говард. Он обвел широким жестом разгромленную комнату. Воздух был плотным и серым от дыма, и кое-где на почерневшем паркете еще белели маленькие очаги пожара.

— Что здесь случилось? — пробормотал я растерянно. Я с трудом следовал за его мыслью. Я никак не мог отвести взгляд от Рольфа.

Наконец терпение Говарда лопнуло. С недовольным ворчанием он схватил меня за плечи и далеко не деликатно заставил посмотреть на него.

— Черт побери, я же задал тебе вопрос? — набросился он на меня. — Что здесь произошло? Что ты вообще делаешь здесь? Я думал, ты придешь сюда только завтра утром.

Его рука с трудом оторвалась от моего плеча.

— Что я здесь делаю? — переспросил я недоверчиво. — Но ты же… ты же сам меня… а Рольф… я имею ввиду, как… что он вообще делает здесь?

Рольф отвернулся от окна и с упреком посмотрел на меня.

— А ты что, против? — прошепелявил он.

Он укоризненно вытянул руки и показал на большие, кровавые ожоги, которые начали появляться на его почерневших пальцах.

— У тебя странная манера благодарить, — сказал он.

Я уставился на Говарда. Постепенно я начал сомневаться в собственном здравом уме.

— Но ты… мы… мы же оба знаем… Рольф находится в Аркхеме, в университете. Ты мне сам рассказывал, что он был тяжело ранен.

— Я тебе это рассказывал? — переспросил Говард.

Я кивнул.

— И когда же я тебе говорил такое, Роберт?

— Несколько часов тому назад, — ответил я растерянно.

— Несколько часов тому назад? Так… — повторил Говард. — Я не видел тебя уже более четырех недель, Роберт, — продолжал он. — С тех пор, как я уехал из Аркхема.

— С тех… — я запнулся, сел на пол и поочередно внимательно посмотрел на него и Рольфа. Только сейчас я обратил внимание на то, что на Говарде другой сюртук, не тот, который был на нем еще в обед. А присмотревшись, я заметил, что кровоподтек на его виске, куда попал меч незнакомца, тоже исчез.

— Роберт, что здесь происходит? — спросил Говард, так и не дождавшись от меня ответа. — Ты не должен был вообще находиться в этом доме, по крайней мере не сейчас, а…

— Я здесь с полудня, Говард, — перебил я его тихо, но очень серьезно. — Доктор Грей привез меня, а ты сам меня встречал внизу у двери. Ты уже это забыл?

— Доктор Грей? — переспросил Говард. — Ты уверен?

Он нахмурился, встал и обменялся долгим задумчивым взглядом с Рольфом.

— Говард, что все это значит? — спросил я наконец. — Откуда вдруг взялся Рольф, и почему ты никак не можешь вспомнить, что сам встречал меня? Черт побери, час тому назад мы вместе ужинали.

— Нет, Роберт, — ответил он тихо. — Я не знаю, с кем ты ужинал, но час тому назад меня здесь еще не было.

— И где же ты по-твоему был?

Не обращая внимания на мой насмешливый тон, Говард выпрямился и показал рукой на напольные часы.

— Там.

Я повернулся, посмотрел на Говарда со смешанным чувством сомнения и растущего страха и подошел к огромным часам. Их дверца сейчас была полуоткрыта, но за ней находился не часовой механизм, а вторая, низкая дверь, которая вела в соседнее помещение.

— Что это такое? — спросил я.

— Та… тайная библиотека твоего отца, — ответил Говард, поколебавшись, — во всяком случае, я так считаю.

— Ты считаешь так? — медленно повторил я с ударением.

— Я никогда там не был, — ответил Говард.

— Момент! А думал, Рольф и ты были там, по ту сторону двери?

Говард едва заметно улыбнулся.

— Ты меня неправильно понял, мальчик, — сказал он. — Я показал на часы, а не на дверцу в их задней стенке. Они — просто маскировка. Рольф и я еще пять минут тому назад были в Аркхеме.

— И было бы лучше, если бы вы там и оставались, — сказал голос у меня за спиной.

Говард, Рольф и я одновременно обернулись. Дверь библиотеки бесшумно открылась, и в дверном проеме появились двое мужчин.

Говард и доктор Грей…

Рольф взревел и приготовился к прыжку, но в руках второго — фальшивого Говарда — вдруг появился маленький двуствольный пистолет. Громко щелкнул курок.

— Я бы этого не делал, Рольф, — сказал он со злобной усмешкой.

Рольф замер, и оба — двойник Говарда и доктор Грей — медленно подошли ближе.

— Что это значит? — спросил я озадаченно.

— Вы действительно не знаете, мой юный глупец? — холодно спросил фальшивый Говард.

Я уставился на него, несколько раз сглотнул, чтобы избавиться от горького привкуса, который вдруг появился у меня на языке, и наконец кивнул.

— Догадываюсь, ты… вы достаточно постарались.

Говард — настоящий Говард — озадаченно посмотрел на меня.

— Постарались?

Я засмеялся, очень тихо и очень горько.

— Книга, Говард. “Necronomicon”. Они хотели заполучить книгу.

— Тогда, значит, вы из той же шайки, что напала на университет в Аркхеме? — спросил Говард.

Я вздрогнул и недоуменно посмотрел на него, а потом на его двойника.

— Так это правда? — спросил я.

Двойник Говарда мрачно кивнул.

— Почти. Я ненавижу лгать, Крейвен, и я делаю это только тогда, когда это крайне необходимо. Я сказал вам правду: на университет напали наши союзники — наши бывшие союзники. Из Братства колдунов. И что касается вашего друга Шэннона, все произошло точно так, как я вам рассказывал. И Рольф умер бы от полученных ран, если бы ему не помог Говард. Но если настоящий Говард сразу же “отбыл” в Аркхем, как только получил телеграмму, то я взял здесь на себя его роль. — Он зловеще рассмеялся. — “Месгопогшсоп” слишком важен, чтобы оставлять его в руках такого глупца как вы, Крейвен. Я хотел получить книгу, не проливая крови, но если вы меня вынудите, придется применить силу.

— Не проливая крови? — я чуть было не рассмеялся. — Поэтому вы несколько раз пытались убить меня?

Мужчина энергично покачал головой.

— Я даю вам слово, Крейвен, что не имею ничего общего с этими странными происшествиями.

— Что за происшествия? — резко спросил Говард.

Я заколебался, посмотрел вопросительно на двойника и наконец в нескольким словах рассказал Говарду о том, что случилось.

Говард молча слушал, но выражение озабоченности на его лице росло с каждым услышанным словом. Когда я закончил свой рассказ, он несколько раз покачал головой, посмотрел на своего двойника и насмешливо улыбнулся.

— Это вы настоящий глупец, мистер… как вас там, — сказал Говард наконец.

Его двойник озадаченно уставился на него.

— Что вы хотите этим сказать?

— Почему, вы думаете, я так быстро вернулся2 — продолжал Говард. — Почему я во второй раз решил рискнуть и воспользоваться воротами! Я хотел перехватить Роберта еще в Саутгемптоне и предупредить его. Но я имел в виду не вас. Человек, который пытался убить Роберта, и второй, которого вы встретили после обеда, это люди Некрона. И боюсь, что он и сам здесь. Не знаю, доставит ли вам удовольствие встреча с ним Как я слышал, ваши обе., назовем их группировки, не очень ладят друг с другом.

Его двойник задрожал от ярости.

— Вы знаете слишком много, Лавкрафт, — выдавил он.

— Во всяком случае, больше, чем вы, — спокойно парировал Говард. — Кажется, вы немного разбираетесь в магии, так как в противном случае вам бы не удалось ввести Роберта в заблуждение, но, к сожалению, вы не очень сильны в этом. Иначе вы бы сразу почувствовали, что этот дом совершенно не такой, как другие.

Казалось, его двойник сильно озадачен.

— Что вы хотите этим сказать, Лавкрафт? — спросил он.

Говард улыбнулся.

— Этот дом принадлежал Родерику Андаре, — сказал он. — Отцу Роберта. А он был колдуном, так же как и его сын. Вы забыли об этом? Дом прекрасно чувствует, что его законный владелец снова здесь

Двойник смотрел на него некоторое время испуганно, но потом, видимо, взял себя в руки и крепче сжал свое оружие.

— Возможно, — сказал он. — Но теперь это не играет никакой роли. Я хочу эту книгу. Если вы меня вынудите, я применю силу, чтобы получить ее. Присутствие Некрона ничего не меняет в моем решении, даже напротив. Это еще одна веская причина, чтобы именно я завладел книгой

— Идиот, — насмешливо сказал Говард.

Глаза двойника сверкнули, но улыбка Говарда стала еще шире.

— Неужели вы действительно думаете, что мы вот просто так таскаем с собой “Necronomicon”, — спросил он.

— Мистер Крейвен будет настолько любезен, что проводит нас к тайнику

— Черта с два, — заявил теперь уж я.

— Если нет, — продолжал Лжеговард, — то я к сожалению буду вынужден, Роберт, сначала застрелить Рольфа, а потом мистера Лавкрафта. А если и этого окажется недостаточно, то и вашу маленькую подружку с верхнего этажа.

Его слова вызвали у меня волну горячей, ослепляющей ярости. Я сжал кулаки и шагнул ему навстречу, но в последний момент Говард остановил меня.

— Оставь это, Роберт, — сказал он спокойно. — Он не шутит.

— Лучше послушайтесь его совета, Роберт, — резко добавил его двойник. — Я сам ненавижу шантажировать кого-либо, но клянусь вам, что получу книгу.

Он слабо улыбнулся, поднял оружие и направил оба ствола на Рольфа.

— Ну?

— Даже если я вам это скажу, вам от этого будет мало проку, — быстро сказал я, чтобы лишь выиграть время. — Она… защищена. Она убьет вас, если вы попытаетесь к ней прикоснуться.

Лжеговард рассмеялся дьявольским смехом.

— Пусть это будет нашей заботой. Крейвен, — сказал он. — Итак?

В то же мгновение дом задрожал, как от взрыва.

Это не было похоже на землетрясение или порыв урагана. Это был невероятно сильный толчок, как удар молота, который потряс здание до самого основания.

Пол вздыбился, словно своенравная лошадь Оконные стекла лопнули и осыпали комнату градом острых осколков. Потолок затрещал, когда одна из балок сломалась и пробила штукатурку. Огромная зигзагообразная трещина расколола южную стену.

И в то же мгновение дверь слетела с петель.

Противный зеленый свет на несколько секунд озарил помещение. Я вскрикнул и закрыл ладонями глаза, но свет оказался таким ярким, что я несмотря на это увидел, как Грея ударила сломанная дверь и как он полетел по комнате, сбивая стулья и столы, и со всего маху ударился о стену рядом с окном.

Рольф бросился с яростным ревом вперед и, схватив Лжеговарда, сбил его с ног.

Когда свет погас, я увидел какую-то фигуру. Она показалась мне похожей на одну из тех бесформенных бестий, которые иногда являются нам в кошмарным снах: огромная, странно скрюченная, с толстыми как у слона ногами, жуткой головой и болтающимися щупальцами вместо рук, потом она расплылась и за несколько секунд превратилась в некое карикатурное подобие человека со все еще слишком большим количеством рук и тонких бьющихся щупальцев. Потом она изменилась еще раз, и я узнал ее.

— Присцилла!

Это была Присцилла, и в то же самое время — не она, так как бывшая возлюбленная страшным образом изменилась!

На ней была белая шелковая ночная рубашка, но вся забрызганная кровью. Ее лицо пылало, а в глазах горел жуткий, испепеляющий огонь.

Медленно, спотыкаясь и пошатываясь, словно у нее не было больше сил стоять на ногах, она двинулась на меня и вытянула вперед свои руки. Ее пальцы были скрючены, как когти. Рот открылся, словно в крике, но единственное, что из него вырвалось, это страшное хрипение. Ее ногти начали расти и превратились в кинжалы. Она раскинула свои руки для смертоносных объятий.

Что-то коснулось моего плеча и швырнуло меня на пол. Руки Присциллы сомкнулись со странным, металлическим щелчком именно в том месте, где только что находилось мое горло.

Но несмотря на это, словно действуя по чужой воле, я снова вскочил на ноги и попытался броситься к Присцилле.

Рольф еще раз подскочил ко мне и рванул меня назад. И на этот раз я почувствовал всю чудовищную силу его огромных рук. Я попытался вырваться, но его лапы держали меня как оковы. Присцилла взвизгнула. Ее руки совершили бессмысленные вращательные движения.

— Это не Присцилла, Роберт! — крикнул Говард. — Вспомни Аркхем! Это Шоггот! Они снова пытаются убить тебя!

Глаза Присциллы пылали.

И потом она начала изменяться, медленно, но ужасным образом. Ее губы медленно растянулись в страшную, звериную ухмылку, и я увидел, что у нее были длинные и острые зубы, загнутые назад.

Раздался высокий, шелестящий звук. Что-то невидимое пролетело мимо меня и поразило тело Рольфа, как ударом молота. Его руки отпустили мои плечи. Он со стоном осел и неподвижно замер на полу. И Говард, сраженный невидимой силой, упал на пол. Но его крик развеял чары, и внезапно я понял, какому существу противостоял — Шогготу. Такому же Шогготу, как тот, который уже однажды нападал на меня в образе Присциллы, девушки, которую я любил больше всего на свете и вид которой должен был поражать меня сильнее всего. И наконец я увидел, каков он в действительности: страшная карикатура на Присциллу — высокая ростом, костлявая, с морщинистой бурой пергаментной кожей, покрытой бородавками и гнойниками, из которых торчала черная щетина. Руки представляли собой огромные хищные лапы, готовые разорвать меня, а глаза пылали злобой нездешнего мира.

— Ты умрешь, Крейвен, — сказала она. Ее голос потерял всякое сходство с человеческим — хриплое карканье, словно у нее было горло из камня. И на мгновение мне показалось, что сквозь нее я вижу второе раздутое тело, тело Шоггота, каким оно было в действительности: гигантское, с топающими ногами-колоннами, налитыми кровью глазами и развевающимися щупальцами, покрытыми слизью, колючками и присосками. Потом оба видения слились в одно вызывающее ужас существо, описать которое просто невозможно.

— Ты умрешь, Крейвен, — прохрипело существо. — Ты последний наследник колдуна, и ты умрешь и освободишь дорогу для истинных Господ. Я убью тебя!

Существо захихикало. Складки и морщины на его коже стали глубже, и внезапно что-то дернулось на его лице, как черное, маслянистое нервное волокно, оставило блестящий слизистый след на его щеке и исчезло во рту.

Объятый ужасом я отпрянул от приближавшейся кошмарной фигуры. Существо последовало за мной, волоча ноги и непрерывно хихикая и издавая страшные звуки. Я увидел, что его ноги превратились в лапы дракона. Там, где ступала его нога, ковер начал тлеть.

— Роберт! — Стон Говарда доносился до моего сознания, как сквозь слои ваты. Он хотел встать, но его ноги подкосились под тяжестью его тела. — Ворота… — прохрипел он. — Беги, воспользуйся… воротами…

Он еще раз собрал все силы, быстро взмахнул рукой. Что-то темное и тонкое полетело ко мне. Я инстинктивное поймал это и узнал свою трость, которую оставил на каминной полке.

Шпага, спрятанная в трости, была единственным оружием, способным убить Шоггота!

Я молниеносно выхватил ее из ножен, в которых она выглядела как обыкновенная трость, и вонзил ее в грудь твари в образе Присциллы!

Чудовище издало хриплый, жалобный стон, отшатнулось назад и прижало свои когти к груди. На белой ночной рубашке появилось новое, темное пятно, из которого хлынула черная, зловонная жидкость, пульсирующая в теле этого существа из протоплазмы. Из-под рубашки вырвались клубы серого, вонючего пара. Начался процесс распада, и во всей Вселенной не имелось силы, которая могла бы остановить его.

Но я слишком хорошо знал это существо, чтобы забыть, что оно все еще оставалось опасным. Оно умрет, если конечно могло умереть то, что никогда и не жило, но оно все еще было опасно.

С губ гадины сорвалось яростное рычание. Шатаясь и громко топая ногами, она снова двинулась ко мне. Под ее одеянием все кипело и шипело; на ковре оставался след серой, кипящей грязи, где черная протоплазма ее тела растворилась, словно под действием едкой кислоты.

— Мы доберемся до тебя! — хихикала она. — Ты умрешь, Роберт Крейвен!

— Ворота, — прохрипел Говард. — Беги, Роберт!

Шоггот издал яростный, хриплый рев и бросился в мою сторону, широко раскрыв свои щупальца.

Я попытался увернуться от него, споткнулся о неподвижное тело Рольфа и растянулся во весь рост на полу. Я инстинктивно обхватил обеими руками набалдашник шпаги и выставил ее навстречу нападавшей твари.

Даже если Шоггот и заметил опасность, у него уже просто не оставалось времени, чтобы среагировать на нее. По инерции он продолжал двигаться вперед, и шпага во второй раз погрузилась в его грудь почти по самую рукоятку.

Удар чуть не оглушил меня, и я выпустил оружие из рук. Как в тумане я видел, что Шоггот выпрямился во весь свой огромный рост, схватился лапами за грудь и одним рывком вырвал шпагу. Она отлетела в сторону и, как стрела, подрагивая, вонзилась в деревянную панель рядом с напольными часами.

Шоггот шатался, его тело уже наполовину растворилось. От боли он пришел в ярость. Его руки превратились в огромные клешни, которые, ужасно щелкая, тянулись к моему лицу.

— Ворота! — в третий раз крикнул Говард. — Беги, Роберт!

Руки-щупальца Шоггота раздробили крышку письменного стола, за которым я укрылся. Одного единственного движения чудовищных рук хватило бы, чтобы переломать мне все кости. Я знал это.

Я должен был опять добраться до шпаги! Только с ее помощью я мог сдерживать это чудовище, пока оно полностью не растворится. Говард продолжал кричать, но Шоггот создавал такой шум, что я не мог разобрать его слов.

Я ударился о напольные часы, уклонился от следующего удара монстра и обеими руками вырвал шпагу из деревянной панели. В это же мгновение рука Шоггота сомкнулась сзади на моей шее.

Боль была просто неописуема. Я задыхался. Огненные круги заплясали у меня перед глазами. Ослепнув от боли, я начал колоть во все стороны шпагой, попал во что-то мягкое, пористое.

Черная кровь залила мое лицо, и внезапно чудовище изо всех сил оттолкнуло меня от себя. Я почувствовал, как ударился о часы и как прогнившее дерево затрещало, я инстинктивно выставил руки и… и упал в пустоту.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что что-то было не так, как должно было быть,

Комната, Говард, Рольф, Шоггот, напольные часы — все это исчезло. Вокруг меня не было ничего, кроме гигантской, совершенно пустынной равнины, над которой царила непроглядная чернота, как купол огромного безоблачного и беззвездного неба. Эта равнина без видимого перехода где-то сливалась с бесконечностью, не было видно никаких возвышенностей или горизонта.

Это был не тот мир, в котором я родился.

Но это был мир, который я знал.

И наконец-то я понял, что имел в виду Говард, когда! кричал мне, чтобы я воспользовался воротами.

Напольные часы оказались не часами и даже не потайной дверью, а воротами в чужой мир.

Это был туннель в мир, погибший тысячи миллионов лет тому назад, так же как и существа, которые правили в нем.

Мир ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ.

В комнате было темно, когда Говард открыл глаза. Его придавило тяжелое тело, и что-то теплое, липкое капало ему на лицо. Кровь…

Подавив крик ужаса, Говард выпрямился, оттолкнул в сторону безжизненное тело мнимого доктора Грея и огляделся. Сколько же времени он находился без сознания?

Лампа потухла, и через разбитые окна в комнату проникало мало света. Правда, его было вполне достаточно, чтобы рассмотреть, что в комнате царил полный разгром. Мебель и книжные полки рухнули и сломались, словно здесь пронесся бешеный ураган, кое-где ковер и пол еще тлели, а часы…

Часы!

Внезапно Говард все вспомнил. Он резко вскочил, бросился к часам — и остановился, как будто налетел на невидимую стену.

Вокруг огромных напольных часов пол и стены почернели, как будто из часов вылетела молния и обуглила дерево. Сами часы были целы. Их дверца приоткрыта, а за ней…..

Говард не мог сказать, что это было.

Чернота, конечно, но и еще что-то другое, что-то большое, шевелящееся, как живое существо, которое непонятным образом постоянно ускользало от взгляда.

Несколько секунд он стоял неподвижно и смотрел на непостижимое, плотно сжав губы. Роберт прошел в ворота, и даже сам Господь Бог не знал, куда же они его забросили. Наконец он оторвал взгляд от этой картины, перешагнул через разбитую мебель и одним грубым рывком поднял с пола своего двойника.

Тот со стоном открыл глаза и попытался оттолкнуть руку Говарда. Говард ударил его по руке и угрожающе сжал кулак.

— Итак, — сказал он. — А теперь вы мне расскажете все, дружочек. Кто вы? И какую роль вы играете в этой проклятой игре?

— Я… Я ничего не знаю, — слабым голосом пробормотал двойник. — Я не имею к этому никакого отношения.

— Дайте-ка его мне, — угрожающе сказал Рольф.

Говард поднял голову и облегченно улыбнулся, когда увидел, что Рольф уже снова был на ногах и отделался всего лишь несколькими царапинами. На его широком лице было выражение мрачной решимости.

— Дайте-ка его мне, — сказал он еще раз. — А я уже сумею выбить из него правду.

Говард едва заметно улыбнулся.

— Вы слышали, что сказал Рольф? — обратился он к своему двойнику. — И я должен признаться, что у меня большое искушение отдать вас ему. Может быть, вы тогда заговорите.

Мужчина побледнел. Он испуганно взглянул на мрачное лицо Рольфа и тут же опустил глаза.

— Я… ничего не знаю, — поспешно сказал он. — Я должен был забрать книгу по поручению Де Ври-са, моего господина, но я не имею понятия, откуда взялся этот монстр.

— А Некрон? — набросился на него Говард. — А что относительно его воинов? Какую роль играют они?

Его пленник уже собрался было ответить, но потом лишь испуганно втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился куда-то в точку позади Говарда.

— Почему бы вам не спросить у них самих? — тихо сказал он.

Говард замер.

В разбитом дверном проеме появились две высокие, стройные фигуры. Мужчины в черных, спадающих до самого пола накидках, с лицами, закрытыми темными платками, и с длинными, обоюдоострыми мечами в руках, на рукоятках которых красовался золотой дракон, изрыгающий пламя…