Легион «Альфа»

Пролог

Город Ла — Пас и в двадцать первом веке оставался столицей Боливии, которая теперь входила в Конфедерацию Американского Юга.

О его многовековой истории напоминали кованые балконные решетки и узенькие и плохо вымощенные улочки предместий.

Об этом же свидетельствовали и костюмы местных жителей, которые они носили с той врожденной небрежностью, какую ни за какие деньги не могут приобрести приезжие.

Попав сюда, вы как бы попадаете в другой мир, совершенно непохожий на тот, что уже воцарился на всей планете, — проникнутый духом механицизма и технократии.

Однако и здесь Земля медленно деградировала и умирала.

Умирала она от болезни, которая должна была вскоре поразить все страны и континенты. Ее ничем нельзя было остановить. Ни одна раса не избежит трагедии, на которую обречена вся планета.

Смерть уравняет всех.

К таким мыслям я пришел, высадившись жарким июньским днем в Ла — Пасе.

Был я всего — навсего молодым археологом без особых претензий и, конечно, не знал решения, принятого учеными по вопросу выживания нашего несчастного человечества, но не верил в победу людей над силами враждебной природы.

Не верил, поскольку все, что творилось на моих глазах, превосходило самые тревожные ожидания.

Все было нормально примерно до двухтысячного года.

Потом природа сказала «нет», а упрямый человек продолжал твердить «да».

К несчастью, в этом «да» не было никакого рационального зерна. Все происходило за гранью человеческого понимания и классической науки.

Поэтому никому не приходило в голову хулить ученых, да и у меня не было причин к этому, ибо следует признать, что они использовали все, чтобы дать человечеству возможность просуществовать еще хотя бы в течение двух — трех поколений.

Оставалось только надеяться.

И как все, я, профессор Ролан Картье, тоже сохранял надежду и потому — то и прибыл в Ла — Пас с маленьким багажом, но огромными намерениями провести до конца некие осторожные изыскания.

Глава 1

С момента прибытия в аэропорт первой моей заботой стало получить информацию о том, как и где можно раздобыть или арендовать какую — нибудь маленькую машинку, чтобы как можно скорее добраться до цели моего путешествия.

Я никак не ожидал, что первая же моя попытка окончится провалом.

Началось с напряженки с горючим. Большинство заводов перевели на изготовление синтетических продуктов питания, чтобы окончательно заменить то, чего нам постоянно не хватало.

На почве по всему миру выступали стигмы и проплешины, а вокруг меня расстилалась теперь до самого горизонта пыльная иссушенная пустыня. Длинные трещины змеились во все стороны. И все же я заметил несколько коричневатых былинок какой — то сумасшедшей травы, которые безнадежно тянулись к жестокому, бесчувственному солнцу, пытаясь выжить.

Одуряющая жара поднималась от раскаленной почвы.

Казалось, что вот — вот все впадет в мертвящий сон.

Да, именно сон охватывал наш мир.

Надо сказать, что вначале никто не проводил особых исследований. Речь вроде бы шла о разрегулировании сезонов, атмосферных пертурбациях, связанных со взрывами последней атомной войны.

А теперь Земля деградировала и умирала от необъяснимой болезни, и страдания этого мира, его агония мучили меня тоже. Может быть, я был слишком сильно привязан к этой планете, на которой родился. Может быть, у меня к ней была особая любовь, связанная с долгими годами моих археологических исследований… Кто знает.

Я ведь и сам не знал, причины.

С трудом прогнав печальные мысли, я попытался сосредоточиться на своей цели. Сначала нужно было нанять проводника, который довел бы меня до Амазонии, в район Рио — Мадейры, что и было целью моего путешествия.

Однако даже это оказалось не просто.

Мое предложение никого не заинтересовало, и я понял, что будет довольно трудно вырвать кого — либо из его мелких каждодневных забот в этом сонном городе, где каждый уже привык к своей монотонной жизни.

К счастью, случай привел меня вечером в небольшую таверну, которую содержал толстый болтливый человек, сразу же проникшийся ко мне симпатией, узнав, что я француз.

Он угостил меня стаканчиком tekilia,[34] а я задал ему вопрос, который уже устал задавать:

— Не знаете ли вы кого — нибудь, кто…

Он поскреб небритый подбородок, немного подумал, потом отошел обслужить двух пеонов,[35] которые только что ввалились в таверну.

В глубине зала сидел длинный как жердь парень, который упорно и безнадежно терзал гитару, время от времени прерывая свое занятие, чтобы отогнать мух, избравших его блестящую рожу в качестве посадочной площадки.

Для этого типа весь мир мог провалиться в тартарары, ему на это было в высшей степени наплевать.

Подошел хозяин и сказал:

— Если у вас есть денежки, то полагаю, что ваше предложение может кое — кого заинтересовать.

Он склонил ко мне свою рыжеватую башку и указал на человека, сидевшего спиной к нам за столиком у входа.

— Вы его хорошо знаете? — с надеждой спросил я.

— Да. Это эль — Медико… Так все его зовут… Ему не повезло… Лет десять назад он занимался медициной, а теперь время от времени подрабатывает в газетах, то там, то здесь… Постоянного нет ничего… Зато нужный вам район знает, как собственный карман. Думаю, вы с ним столкуетесь…

Я взял в баре бутылку с текильей, два стакана и направился к эль — Медико, который был занят тем, что играл сам с собой в грязные засаленные карты.

Ему было примерно около пятидесяти, определить точно было невозможно, ибо его маленькое лицо совершенно спряталось в бороде.

Я поставил бутылку и стаканы и уселся напротив.

Он внимательно посмотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым.

Я представился и узнал тут же, что его зовут Хуан Эрнандес. Он налил себе стаканчик, выпил, а потом уставился на меня своими остренькими глазками, в которых читался явный интерес.

— И что же потянуло вас в столь отдаленный район? — спросил он, сделав еще глоток.

— Я археолог.

— Вам так хорошо платят, что вы решили рисковать своей шкурой?

Поскольку я колебался с ответом, он продолжал:

— В конце концов, это ваше дело… но я…

— Назовите цену…

— Речь не о деньгах. В этом районе полно воинственных индейских племен, которые плюют на законы Конфедерации… Кроме того, там уйма диких зверей, змей и тому подобных радостей жизни…

Как я ни пытался уговорить его, он упрямо сопротивлялся, приводя множество возражений, которые в значительной степени ослабили энергию моего напора.

Мы проговорили еще несколько минут, и я понял, что Эрнандес — человек весьма интеллигентный, хорошо знающий местные легенды и истории древних цивилизаций, возникших и погибших в этом районе тысячи лет тому назад.

Он опустошил бутылку текильи и наконец посмотрел на меня вполне заинтересованно.

— А скажите — ка мне правду. Чувствую, что речь идет не об обычных археологических исследованиях. Что вы там в действительности собираетесь отыскать?

Это был момент, когда следовало рискнуть играть в открытую. И я решился, сам не зная почему.

— Послушайте, сеньор Эрнандес…

— Зовите меня эль — Медико, как все…

— Ну хорошо, эль — Медико… Речь идет, может быть, о жизни И смерти всей Земли…

И, дрожа от возбуждения, я вытащил из пластикового пакета кучу документов и разложил их на столе.

— Вот что мне удалось отыскать в джунглях Гондураса, когда я изучал остатки цивилизации майя… Это, конечно, копии, но у меня есть и оригиналы. Мне понадобилось много времени, чтобы перевести их, но я это сделал. Здесь говорится о местонахождении некоего секретного храма, построенного во время цивилизации Мазма, самой древней в мире цивилизации, и я уверен, что этот храм до сих пор существует в районе Тикуако на правом берегу Рио — Мадейры.

— Ну и что же там, в этом храме?

— Там должны храниться секреты древних знаний о духе и материи, своего рода ключ к власти над тем, что скрыто в природе и человеке.

По губам эль — Медико скользнула легкая усмешка.

— Ведь это легенды…

— Не думаю. И самое главное, что несколько записей подобного рода, аналогичных по содержанию, найдено в одном из храмов Индии. Хотя древние цивилизации и исчезли с лица Земли, до сих пор не ясно, по какой причине они прятали в храмах свои обширнейшие познания. Может быть, в надежде, что их обнаружат потомки, а может, в надежде, что они попадут в руки еще не родившихся новых рас.

Я полистал бумаги и добавил:

— Посмотрите… Здесь речь идет о тайнах гравитации, о составе света, трансмутации металлов и превосходстве духа над материей…

Подождав, пока он осознает, о чем идет речь, я нахмурил брови и грустно добавил:

— Земля умирает, а наша наука пока не в состоянии ее спасти.

— Ученые не всесильны, сеньор Картье!..

— Речь идет не о чудесах, а только о том, чтобы проверить, есть ли у нас шанс использовать открытия древних и отыскать тайный храм, построенный цивилизацией, которая когда — то покорила Вселенную и могла стать судьбой человечества.

Я все говорил, и на лице эль — Медико появилось наконец серьезное выражение, и было понятно, что мои слова произвели на него впечатление, на которое я рассчитывал.

Но через секунду он улыбнулся и возразил:

— В общем — то, вы один в это верите и ищете во мне союзника, поскольку, как я подозреваю, ваше правительство отказало вам в помощи. — Я не ответил, и он, глядя на меня в упор, продолжал: — Вы мне кажетесь достаточно серьезным и хорошо подставленным молодым человеком…

— Мне тридцать четыре…

— А у меня опыт и прекрасное знание страны. Но нас двоих недостаточно. Нужен носильщик. Парень, на которого можно положиться в трудную минуту. Я займусь этим, сам подыщу такого…

Целую минуту я не мог произнести ни слова, так поразило меня внезапно возникшее решение этого человека, которого я так до конца и не смог понять.

Он только посмеялся над теми деньгами, которые я предложил, и оборвал меня, когда я о них заговорил. Затем эль — Медико поднялся, нахлобучил на голову соломенную шляпу с широкими полями и, уходя, доверительно сказал мне:

— Больная Земля, конечно, нуждается в хорошем враче… И, что бы ни говорили, в этой стране я самый лучший медик…

Он хохотнул, отчего содрогнулось все его худое тело, потом серьезно добавил:

— Встретимся завтра у вас в гостинице в шесть утра. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

Метиса, которого привел эль — Медико, звали Пепито.

Другого его имени мне так и не было суждено узнать.

Говорил он мало, выглядел каким — то безразличным, оживился только, когда услышал о той куче песо, которую я пообещал по возвращении, кроме тех, что он уже получил.

Снаряжением экспедиции занимался эль — Медико, и я должен признать, что делал он это прекрасно.

Оружие, патроны, продовольствие на время пути, медикаменты, набор хирургических инструментов, компасы, сменная одежда и так далее… он ничего не забывал.

Решено было воспользоваться автобусом, который ходил между Ла — Пас и Мараньос, последним относительно крупным населенным пунктом возле озера Титикава. Дальше нужно было двигаться на своих двоих до района Тикуако.

В Мараньос мы прибыли к ночи. Разместиться пришлось в не слишком комфортабельном маленьком отеле, но нам было все равно, поскольку рано утром мы уходили.

По мере того как длился наш поход, я стал замечать, что земля здесь не так обожжена и иссушена.

Мертвые участки чередовались с чахлым кустарником, так что болезнь еще не окончательно охватила эту страну, а по словам эль — Медико, мы вообще вскоре должны были достигнуть лесистых районов с богатой растительностью.

Он не ошибся. Уже через два дня мы вступили под освежающие своды леса. Это зрелище было для нас одним из лучших в мире, как давно лелеемая мечта, осуществление которой даже трудно было себе представить.

Самый что ни на есть живой лес обступал нас, обдавая водопадами ярких цветов и густых запахов. Мелькали насекомые и животные, скрывающиеся при нашем приближении.

Я не мог отделаться от чувства, что этот мир принадлежал им, а мы были только незваными пришельцами.

Эль — Медико вернул меня к реальности, напомнив, что эта территория принадлежит индейцам живаро и нам следует быть очень осторожными.

Два дня мы осторожно продвигались вперед под зеленым пологом леса и утром третьего дня достигли поляны, где располагались огромные каменные монументы, изображавшие животных и человеческие лица.

Я бросился вперед, забыв о всякой осторожности, ошеломленный этим неожиданным археологическим открытием и охваченный исследовательским зудом.

Я был потрясен и изумлен, узнавая изображения исчезнувших животных. Впрочем, эль — Медико, догнавший меня, указал мне на одну, до того не замеченную мной изъеденную эрозией статую. И вот тут — то степень моего изумления превысила все мыслимые пределы, когда наш проводник задумчиво проговорил:

— По — моему, это стегозавр…[36]

— Да… похож, — после некоторого замешательства признал я.

Другие каменные глыбы представляли черепах, львов и даже верблюдов, заставляя предполагать, что когда — то они здесь бродили.

— Эти статуи относятся ко временам цивилизации Мазма, — добавил я. Полагаю, что мы на правильном пути.

Мы двинулись вперед, и очень скоро Пепито указал на развалины того, что когда — то было храмом.

Остатки стен, все в трещинах и сколах, изъеденные временем, но сохраняющие видимость постройки по канонам классической архитектуры, вздымались на высоту в несколько метров. Кое — где лежали многотонные блоки.

Прекрасные статуи лежали в густой траве, вперив мертвые глаза в небеса.

Все свидетельствовало о какой — то эзотерической цивилизации, где откровенно и во всю мощь господствовал мистицизм.

Дрожащей рукой я наскоро делал заметки о всех этих открытиях, страшно жалея, что мы не можем здесь задержаться подольше.

На следующий день мы обнаружили и другие остатки этой таинственной цивилизации, существовавшей тысячи лет тому назад.

Тот же Пепито, идущий впереди, указал нам на необычные вещи, подобные которым я имел возможность изучать в районах Гондураса и Гватемалы.

Поскольку эль — Медико был рядом и, казалось, тоже восхищался этими сказочными находками, я прошептал:

— Это что — то вроде календаря третичного периода, уже изученного учеными и астрономами. Посмотрите, он состоит из четырех четко разграниченных частей. Темные линии разделяют сезоны. Знаки справа показывают движение Луны, вращающейся вокруг Земли. Они составляют в этом календаре священный год из двухсот шестидесяти дней, затем земной год из трехсот шестидесяти пяти и, наконец, венерианский из пятисот восьмидесяти четырех дней.

Эль — Медико пробурчал себе под нос:

— Просто невероятно…

Потом он долго и задумчиво смотрел на меня и наконец проговорил:

— Вы читаете здешние надписи на стенах, как открытую книгу.

Глава 2

Мы снова двинулись в путь. Лес становился все глуше и глуше, так что продвигались мы не слишком быстро и часто приходилось пользоваться мачете. Пепито очень ловко им орудовал, я и не подозревал в нем такое умение и сноровку.

На следующий день, едва мы вышли на широкую поляну, резко прозвучал голос идущего впереди Пепито:

— Скорее сюда, сеньоры!

Мы бросились к нему. Он стоял, вытянув руку.

— Смотрите… там… человек… он только что убежал… скрылся…

Щелканье взводимых курков заглушило его последние слова.

Пепито не ошибся. Вскоре мы действительно увидели силуэт человека, который бросился бежать при нашем приближении, так что было трудно разглядеть белый он или индеец.

Эль — Медико пожал плечами и прошептал:

— Этот человек ранен или очень устал… Посмотрите, как он бежит, виляя и шатаясь при каждом шаге… В таком состоянии ему далеко не скрыться… Его нужно догнать.

В едином порыве мы бросились вдогонку за человеком, но он неожиданно исчез в высокой траве.

Эль — Медико не ошибся… Человек лежал на земле, силы его кончились.

Мы приблизились.

В траве лежал мужчина с широкой раной возле левого уха, которая сочилась кровью.

Эль — Медико наклонился и перевернул раненого. Это был не индеец, не метис, а настоящий белый.

Эль — Медико посмотрел на него и проговорил:

— Еще живой, но рана, как мне кажется, довольно серьезная. Надо бы…

Он не успел закончить фразу, как позади нас раздался какой — то шум, заставивший нас вскочить.

Но было уже поздно. Нас окружило не меньше двадцати коричневых типов, вооруженных копьями, дротиками и сарбаканами.[37]

Мне даже не понадобилось шепота эль — Медико, чтобы понять происшедшее.

— Живаро!

Он положил руку на свое ружье и тихонько продолжил:

— Держитесь спокойно. Действовать буду я, иначе мы пропали.

Я знал, что могу довериться эль — Медико, и вручил ему свою судьбу.

Со своим обычным спокойствием он вступил в переговоры с тем, кто казался вождем, и я просто физически ощущал сопротивление этих типов его словам.

Переговоры длились несколько минут, но они показались мне вечностью.

Наконец эль — Медико повернулся ко мне.

— Мы им не нужны, они с самого утра гоняются за этим парнем.

— А зачем он им?

— Сам не знаю. Они говорят, что это «злой дух», посланный демонами, чтобы захватить их территорию.

Этот человек якобы бродил возле развалин храма на берегу Рио — Мадейры.

Я нахмурился.

— Может быть, речь идет о том храме, который мы разыскиваем?

Эль — Медико еще раз взглянул на раненого, который тихо стонал, затем бросил:

— Нужно что — то делать!

Он повернулся к живаро и снова начал говорить суровым тоном, сопровождая речь жестами.

Индейцы явно заколебались, потом четверо отошли в сторону и стали рубить лианы. Эль — Медико опустил оружие и облегченно вздохнул, а потом, заговорщицки улыбнувшись, объяснил мне:

— Они согласились, чтобы я его вылечил. Они отведут нас в свое селение неподалеку отсюда. Если я их правильно понял, то у нас будет время подготовиться, хотя судьбу этого парня решит колдун.

— А если он умрет?

Эль — Медико скорчил гримасу и добавил:

— Мы ничего не потеряем, ибо будет доказано, что этот человек — злой дух и боги выступили против его выздоровления.

Тем временем живаро уже переплели лианами шесты и сделали из них носилки, на которые мы положили незнакомца. Он был без сознания.

Вот тут — то мы впервые обратили внимание на его одежду. Это было что — то вроде длинной блузы, стянутой поясом, узкие, в обтяжку, штаны, обвязанные у лодыжек кожаными ремешками, а на ногах сандалии на толстой подошве с завязками из цветных ленточек.

Пепито, разглядев все это внимательно, заявил:

— Должно быть, миссионер…

Тем временем эль — Медико замотал голову раненого толстым слоем бинтов. Это было единственное, чем мы могли ему сейчас помочь.

В селении живаро нам предоставили хижину, разделенную на два помещения. Вокруг бдительно несли службу часовые, которые запрещали нам выходить.

— Положение не из лучших, — заметил Пепито.

— Подожди, не будем терять надежду, — подбодрил его эль — Медико.

Меня восхищал его оптимизм: при минимуме хирургических инструментов он брался провести операцию.

— Видите ли, — заявил он, — кончик стрелы сломался и остался в ране…

— Значит, ранение серьезное?

— Стрела вызвала глубокий разрыв тканей и проникла во внутреннее ухо…

— Вы полагаете, он выживет?

Эль — Медико пожал плечами.

— Выкарабкается ли он? Кто знает…

Я вместе с Пепито готовил повязки в первой части хижины, когда к нам вышел эль — Медико.

Его руки, рубаха были в крови, но он не обращал на это внимания. Поражало выражение его лица. Эль — Медико был бледен и, казалось, не мог произнести ни звука.

— Что случилось? — спросил я.

— Невероятно… это просто, сеньор Картье, ошеломляюще…

— Что вы хотите сказать?

— У этого человека в ухе четвертый полукружной канал…

При виде моего удивления эль — Медико опомнился. Я слушал, затаив дыхание, его объяснения.

— Четвертый канал. Вы знаете, что это такое?

Я не имел ни малейшего представления, поэтому, схватив его за руку, проговорил:

— Объясните, пожалуйста, более внятно, прошу вас…

Он пожал плечами и заявил:

— Все очень просто. Слуховая система состоит из трех частей: внешнее ухо, среднее ухо и внутреннее ухо. Полагаю, что вам это известно?

— Ну да, конечно. Как и всем…

— Внутреннее ухо — это основной аппарат, дающий чувство равновесия и ориентации в пространстве. Он управляет также полукружными каналами. Их три.

— Три?

— Ну да. А этот человек, которого я только что прооперировал, имеет четвертый.

— Ну и что?

Эль — Медико, казалось, задумался, несколько помедлил, а затем как — то быстро ответил:

— Не знаю… Может быть, это дает ему возможность существовать во времени, как таковом…

— Во времени?

— Ну… это только предположение, но…

Он посмотрел на меня, и я понял, что он вовсе не настаивает на своем утверждении. Тем не менее эль — Медико все же проговорил:

— Это существо не принадлежит к человеческой расе…

А поскольку я задумался, затрудняясь принять эту истину, он прошептал:

— Я спрашиваю себя, не скрывается ли за всеми россказнями индейцев правда…

Он ввел меня в помещение, где лежал незнакомец. Тот слабо дышал, и его грудь едва заметно поднималась и опускалась. Мышцы его были прекрасно развиты, а кожа сухая и твердая, как пергамент.

И только тут я осознал, что рост незнакомца почти два метра. Черты лица тонкие и правильные, и силы он должен быть непомерной. Однако правильность и некоторая даже красота его черт вызывала какое — то болезненное раздражение. В то же время чувствовалось, что мы никогда не поймем это существо. Оно какое — то потустороннее, не земное и не человеческое. И все же нужно было проникнуть в тайну этого распростертого перед нами создания, находящегося между жизнью и смертью.

В бреду он произносил какие — то слова, сначала совершенно неясные, пока до меня не дошло, что говорит он на языке Мазма, который я изучал долгие годы.

— Дьявол меня забери, если я что — нибудь понимаю в этой истории, пробурчал эль — Медико. — Что он говорит?

— Да понимаете ли, это не лезет ни в какие ворота… Он говорит о каком — то проходе… о каких — то вратах… то ли о каком — то мосте… Многие фонемы этого языка имеют несколько значений, хотя общий смысл и сохраняется.

Я попытался перевести и другие слова, произносимые раненым, и понял, что тот вроде бы старается повторить точное место расположения храма, который мы разыскиваем.

— Этому человеку известны секреты цивилизации Мазма. Мы не далеко от храма, если верить тому, что он здесь плетет.

Незнакомец что — то пробормотал, потом зубы его сжались, а голова медленно скатилась набок.

Эль — Медико подскочил со стетоскопом и приложил его к груди существа, но тут же понял, что это конец.

Мы больше уже ничего не могли сделать.

Тут мы почувствовали, что уже не одни в хижине.

Действительно, появился колдун, а с ним два воина, и тихонечко встали позади нас, с ужасом глядя на незнакомца.

Колдун вдруг стал что — то быстро выкрикивать, потрясая фетишами, а воины нацелили на нас свои копья.

Нужно было немедленно действовать, и, пользуясь неожиданностью, я вырвал копье у одного из воинов.

Индеец, потеряв равновесие, упал и сбил с ног колдуна, а Пепито тут же выстрелил в другого воина.

Мы втроем выскочили из хижины, к которой уже устремились встревоженные выстрелом живаро, стремясь преградить нам дорогу.

Нам пришлось перебить человек пятнадцать, прежде чем миновали эту преграду. Вокруг свистели дротики, а стрелы впивались в землю в нескольких метрах позади.

Положение становилось безнадежным, нам ничего не оставалось делать, как бежать.

Эль — Медико уложил двух здоровенных индейцев, пытавшихся перехватить нас, выскочив из — за последней хижины. Оставалось всего несколько метров — и мы в лесу.

Но эти несколько метров несчастный Пепито так и не смог преодолеть. Он рухнул, пронзенный насквозь копьем, не добежав до нас.

Я услышал, как эль — Медико сыплет проклятиями, разряжая ружье в группу индейцев, пытающихся обойти нас справа. Это позволило нам выбраться из селения и нырнуть в лес. Мы мчались, не разбирая дороги, стремясь только как можно дальше уйти от преследователей.

Через час такой бешеной гонки мы наконец остановились и отдышались. Перебравшись на правый берег Рио — Мадейры, я вдруг вспомнил слова незнакомца, что где — то там и расположены развалины храма.

Наступала ночь, и мы воспользовались остатками света уходящего дня, чтобы продвинуться еще немного вперед и добраться до груды скал, возвышавшихся посреди широкой поляны. Там и решено было укрыться, подготовившись к защите, если индейцы обнаружат наши следы.

Однако ни одного воинственного вопля не доносилось до нас. Казалось, что индейцы испарились как по мановению волшебной палочки, о чем я и сказал своему спутнику.

Он пожал плечами и ответил:

— Они просто ждут, когда наступит день…

— Почему?

— Местные индейцы никогда не нападают ночью, так что это даст нам несколько часов форы и возможность набраться сил.

Рано утром, прежде чем покинуть свое убежище, мы решили внимательно осмотреть окрестности в бинокль.

Однако ничего подозрительного не обнаружили, и это нас несколько приободрило.

Эль — Медико протянул мне сигареты.

— Сеньор Картье, я хочу задать вам один вопрос. Я думал об этом всю ночь. Верите ли вы, что представители цивилизации Мазма могут вернуться в наше время?

Вопрос этот занимал и меня, и я его неоднократно себе задавал с тех пор, как случай подбросил нам таинственное создание с анатомией, отличной от нашей.

— Трудно сказать. Но факт остается фактом. Эти существо явно не одиноко. Ему подобные, наверное, приземлились в каком — нибудь укромном уголке, а может быть, даже находятся на Земле в нескольких местах.

— Какую же цель они преследуют?

— Наверное, вернуться на Землю, чтобы захватить ее. Это я понял из отрывков текстов, которые переводил. К несчастью, в это никто до сих пор не хочет верить. Кстати, никто также не может объяснить причин, которые вынудили цивилизацию Мазма покинуть нашу планету, да еще к тому же срочно.

Эль — Медико поскреб небритый затылок и, казалось, задумался. Потом он опять заговорил:

— Они наверняка должны были знать, что человеческая раса исчезнет с лица Земли через несколько веков. Так что это облегчает осуществление их планов.

Он постучал себя по лбу и нервно отбросил сигарету.

— А скажите, пожалуйста, если взять самое худшее… Не они ли ответственны за катастрофу, разразившуюся на Земле?

Я ошеломленно посмотрел на него, и та же мысль пришла мне в голову, вопреки всякой логике. Мне стало страшно.

Глава 3

В общем — то не было ничего невероятного, если все происходило именно так.

Древние расы, которыми я занимался, достигали неимоверных вершин развития, в чем мне не раз приходилось убеждаться.

Все секреты, которыми они обладали, собранные и сосредоточенные в храмах, значительно отличались от открытий нашей науки в области химии, физики, парапсихологии или математики. Их наука, которая теперь, возможно, выступала против нашей, могла медленно погубить человечество.

Да, скорее всего, эль — Медико был прав. Эти существа терпеливо ждали, пока их смертельное воздействие не достигнет цели, чтобы вернуться и заполнить опустевшую планету.

Но если они обладали подобными средствами разрушения, то должны располагать и средствами восстановления?..

Но как бы я ни рассуждал, вывод оставался прежним.

Из раздумий меня вывела крупная красная капля, шлепнувшаяся мне на плечо. Потом красная капля упала на тыльную сторону ладони, и ручейки побежали между пальцами.

Я быстро взглянул на эль — Медико. Он чистил оружие, и на него тоже упали две большие капли, пятная и без того запачканную рубаху. Наши удивленные взгляды встретились, и я крикнул ему, указывая пальцем:

— Кажется, кровь…

— Точно, — отозвался он. — Но откуда же она?

Мы одновременно инстинктивно подняли головы. Небо над нами было закрыто розовой дымкой.

— Кровавый дождь, — слабо прошептал я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

А тем временем вокруг нас падали и падали капли, разбиваясь об окружающие скалы.

Кровавая жижа текла по нашим волосам и телам.

Эль — Медико вытер лоб ладонью, размазывая красное по лицу, и я понял, что он испытывает такой же страх, как и я.

Не думаю, что можно описать словами то, что мы испытывали, глядя на невероятное зрелище, разворачивающееся на наших глазах. За несколько минут зелень поляны приняла красно — бурый оттенок и багровые лужицы стали скапливаться в углублениях. Вскоре вокруг нашего убежища бушевали кровавые потоки, это было страшнее ада.

Льющаяся с неба кровь, казалось, сочилась из огромной раны, происхождение которой было недоступно нашему пониманию.

Этот апокалипсис продолжался еще с десяток минут, затем внезапно прекратился, прерванный неизвестно чем или кем. Может быть, каким — нибудь демоническим созданием, насмехающимся над нами.

Пелена рассеялась, и очистилось голубое и ясное небо.

Эль — Медико стоял рядом со мной побледневший и задыхающийся.

— Боже мой! Возможно ли такое… — прошептал он непослушными губами.

И голос его был, как дуновение ветра.

Я вышел из укрытия, ступая в ржавую жидкость, которую жадно впитывала земля.

— Возможно, мы были свидетелями неизвестного феномена… Ведь не в первый раз происходит то, что называют «таинственными дождями», и не следует думать, что нам немедленно что — то угрожает. Если мне не изменяет память, то впервые подобные явления зафиксированы на территории Чили две тысячи лет тому назад. Речь шла о каких — то белых и красных заостренных предметах, падавших с неба во время грозы. В шестнадцатом веке в Тюрингии тоже шел кровавый дождь, а в некоторых записях говорится о липкой субстанции, падавшей с неба в Риме в семнадцатом веке. Потом некая желатинообразная субстанция выпала на острове Литхи, а желтоватая, напоминающая клей масса в Винсконсине в США. Были и другие случаи. Писали о грязевых дождях в Тасмании, лягушках, огненных шарах, черном снеге, ледяной глыбе, упавшей и разбившейся на куски в Руане, а также о полутонной «ледышке» в Риме в тысяча девятьсот шестидесятом году. Впрочем, даже Глаубер и Декарт сообщали о «волшебных» дождях и приводили в своих произведениях рассказы о дождях из гусениц и птиц. Другие писали о молоке, крови и кусках, напоминающих сырое мясо, но прожигавших насквозь доски.

Эль — Медико пожал плечами.

— Все правильно. Я сам не один раз слышал о таких вещах. Но одно дело слышать, другое — испытать…

— Видимо, все можно объяснить и решить, — заметил я. — Но боюсь, что это произошло здесь потому, что мы неподалеку от храма, а ключ находится внутри него…

Эль — Медико колебался, соглашаться со мной или нет, и я был уверен, что он сожалеет, что ввязался в эту авантюру.

Однако во что бы то ни стало я должен был идти до конца.

С ним или без него.

Глава 4

К сожалению, мне и пришлось дальше идти одному, без моего бравого эль — Медико. Я потерял его неподалеку от храма.

Мы шли по излучине Рио — Мадейры, когда неожиданно появились живаро. Может быть, они решили, что это мы виноваты в появлении кровавого дождя, выпавшего на их территории, и это подогрело их ненависть и жажду мести.

Эль — Медико и я пытались бежать, и в этот самый момент я потерял из виду своего несчастного спутника.

Потом до меня донеслись звуки выстрелов его ружья, и все смолкло, а сам я оказался прямо перед храмом, которым бредило в бессознательном состоянии странное существо.

В первую очередь меня поразило свечение, которое, казалось, окружало строение, вытекая из центрального входа прямо напротив меня.

Это был какой — то рассеянный свет, явно не солнечной природы.

Я решительно шагнул вперед, и все позади меня поблекло.

Очутившись в этом странном и нереальном мире, я почувствовал, словно совершил прыжок через века, и моим глазам предстала необъяснимой сохранности культура прошлых тысячелетий.

На стенах храма сверкали гигантские фрески, а сами стены уходили наклонно вверх, как будто я находился внутри пирамиды.

Фрески изображали сцены полевых работ, а также с удивительной силой и жестокой реальностью сюжеты явно политического и религиозного содержания.

В храме царила гробовая тишина, но веяло свежестью и прохладой. На полу мозаикой были выложены картины, несколько напоминавшие этрусские.

Далее шел огромный светлый зал, но источник света не был виден. Стены покрывали картины и рисунки, но уже посвященные науке, которые я, даже не понимая ее принципов, мог без особого труда расшифровать, читая математические символы и чертежи.

Закон процессий[38] равноденствий соседствовал с описаниями объема и веса Земли, длина меридиана соседствовала с расстоянием от Земли до Солнца…

Там были алхимические и астрологические формулы, схожие с теми, которые я видел в Китае, Египте и даже кое — где в Европе, а происхождение их терялось во тьме веков.

Концепция единства материи и духа, связей между человеком и Вселенной, выведенная расой Мазма, наверняка являлась необходимым этапом развития человечества.

Сердце мое бешено билось, и я сознавал, что не могу оторваться от изучения окружающего меня нового мира, а тем временем я уже пересек множество залов, продолжая удивляться их великолепной сохранности.

И все же я оставался настороже, каждое мгновение ожидая, что вот — вот появится таинственное существо, подобное тому, которое пытался спасти эль — Медико.

Однако тишина была полнейшая, и ничье присутствие не ощущалось.

Наконец, поднявшись по сложенной из крупных камней лестнице, я попал в огромный зал и остановился, ошеломленный невообразимым количеством каких — то аппаратов. Они были различной формы, и я никак не мог понять их назначения. На поверхности стен располагались пульты с рычагами, кнопками и рукоятками, усеянные чем — то вроде лампочек из прозрачного материала в форме амфор.

Это было похоже на лабораторию древних алхимиков, чудесным образом законсервированную на века.

В стенном шкафу я обнаружил книги и старинные рукописи, которые стал тут же перелистывать дрожащей рукой, и понял, что не ошибся. В них действительно были собраны ужасные секреты цивилизации Мазма, о которых говорилось в надписях, обнаруженных в Гондурасе.

Обшаривая взглядом уголки зала, я заметил на одной стене изображение тодоксона, опасного зверя третичного периода, который здесь, должно быть, являлся символом какого — нибудь священного ритуала.

Потом мой взгляд упал на огромный прозрачный шар с множеством небольших фасеток, от полюса до полюса пронзенный тонким стержнем из металла, который я не мог определить. Нижний конец этой оси был закреплен в цоколе из такого же материала.

Будучи в восторге от своих открытий, я подошел к шару и осторожно прикоснулся к нему. Мои пальцы ощутили легкую вибрацию, и это заставило меня на мгновение заколебаться.

Но все же я продолжал касаться шара, пока он не стал вращаться вокруг своей оси, издавая странный мягкий шелест, звучавший как музыка нездешнего мира, проникающий в мое сознание и окутывающий его.

Испугавшись, я отступил на шаг, но не мог оторвать глаз от сверкающей поверхности сферы, которая продолжала вращаться… вращаться… вращаться…

У меня закружилась голова… В фасетках загорелись огоньки и стали казаться звездочками в пустоте вокруг шара, а по залу забегали многоцветные вспышки.

Шепот наполнял уже все помещение, звуча, как далекие голоса звезд.

Какие — то обрывки странных мыслей мелькали в моем мозгу. Испугавшись, я старался от них отделаться, и во всем этом было что — то от галлюцинаций и сумасшествия.

Мне хотелось кричать, но не было сил, настолько я был перевозбужден… И тут я понял, что нужно как можно скорее остановить это безумие, пока я еще не впал в гипнотическое состояние, иначе я буду вскоре уже ни на что не способен.

Медленно качнувшись в сторону шара, я попытался своими ватными и непослушными руками остановить его вращение, и через несколько секунд усилий мне это удалось.

Ледяной пот тек по спине, я чувствовал, что меня пробирает дрожь ужаса. Во мне перемешались страх физический и какой — то древний атавистический ужас.

Я понимал, что в своем исследовательском экстазе совершил огромнейшую неосторожность. Я ворвался в тайну чужого мира, как небрежный ученик чародея, вздумавший играть потусторонними силами.

Я бился, как дикий зверь, попавший в ловушку, и наконец опасность осталась позади.

Оторвав взгляд от дьявольской машины, я с трудом добрался до отверстия в стене и, пошатываясь, вошел в огромное квадратное, кажущееся пустым помещение.

В глубине его сверкало нечто вроде массивного алтаря из золота, у основания которого лежала странная одежда.

Это была тончайшая кольчуга с вышитым на груди тодоксоном. Она должна была полностью закрывать тело, включая руки, ноги и голову. Для глаз были сделаны прорези.

Рядом лежала такая же накидка и прочный плоский пояс.

А над алтарем я обнаружил надпись, сделанную пламенеющими буквами, которую мгновенно прочел благодаря своим лингвистическим познаниям.

«Чужестранец, который войдет сюда, направляемый волей богов, спасет этот мир из небытия и сразится за его выживание. Ты, чужестранец достоин и способен сделать это. Благодаря этим одеяниям, в которые ты облачишься, ты станешь неуязвим».

Что бы все это значило?

И тут же в мой мозг вернулись все смущавшие меня мысли. Они возникали с ужасающей четкостью. Я почувствовал всю мощь их потока, который безжалостно заполнил мою душу, поглощая волю.

Все мысли, которые фокусировались вращающейся сферой, снова забились и зазвучали настойчивыми голосами:

«Ты еще можешь спасти мир, победить Зло и спастись сам…»

И тут же вдруг эти мысли стали сталкиваться, как волны, звучать вперемешку, разбиваться на отдельные куски.

«Нам следует верить… слушать нас… понимать нас…»

«Твои страхи кончатся, когда ты познаешь все, что тебе следует…»

«Нет, не отказывайся… если только ты в состоянии… слушать…»

И на этом фоне вдруг прозвучал совершенно четкий и ясный голос:

«Мы ждем тебя, чужеземец. Ты еще можешь спасти своих братьев, как из прошлого, так и из будущего. Окружающий тебя Мир и Зло не зависят от времени».

Я ощущал, что падаю в ледяную пропасть у подножия алтаря, и в то же время чувствовал могучую пульсацию под холодными плитами, словно биение гигантского сердца.

Это было сердце, бьющееся в агонии, оно могло остановиться в любую минуту. Сердце, погруженное на тысячеметровую глубину мира, пораженного неизвестной болезнью.

Сердце Земли!

Но остатками разума я понимал, что все это не может быть реальностью, что в центре Земли не может быть никакого сердца.

Все это сон, иллюзия, воображение потрясенного Духа.

Но только почувствовав под руками холод каменных плит, я осознал, что кошмар рассеялся и мне нужно во что бы то ни стало выйти из храма.

Я не мог действовать в одиночку. Мне нужна была поддержка, нужно было, чтобы все узнали о моих открытиях, заинтересовались ими и изучили. Только тогда можно будет использовать все эти секреты, хотя на первый взгляд задача может показаться непосильной. Но жажда жизни сама по себе часто является возможностью преодоления препятствий. Опасность нашествия Мазма можно было предвидеть.

Я пытался убедить себя в этом, пока пробирался назад через залы и наконец достиг светового туннеля, ведущего на поляну.

Но… поляны больше не было!

За пределами светящейся зоны не было ничего! Только бесконечная пустота.

Я ринулся было туда, но уперся в невидимую преграду.

Я стал пленником этого храма из — за своей неосторожности.

Глава 5

Что же мне теперь делать?

Неужели придется вечно сидеть в этом храме? Сколько же в действительности может продлиться мое заточение? И по какой причине невидимые хозяева этих мест ополчились против меня?

Была же, однако, надпись над алтарем, которая служила как бы укором мне: «…спасет этот мир из небытия и сразится за его выживание».

Я вернулся в огромный зал, где хранились странные аппараты, смысл и назначение которых оставались для меня тайной, подошел к блестящей фасетчатой сфере, но не нашел в себе мужества повторить эксперимент. Я не мог пересилить себя и вновь впитать тот бешеный поток мыслей, который был сконцентрирован внутри. Страх и любопытство раздирали мой разум.

Стараясь ни о чем не думать, не сопротивляться судьбе, которая была мне предназначена, я направился к алтарю и осторожно поднял лежащую около него одежду.

Быстро сняв собственную, которая была в пыли и крови, я решительно натянул эту своего рода кольчугу и сразу же почувствовал, как, казалось бы, металлическая ткань нежно облегает мое тело. Создалось такое приятное, непередаваемое ощущение, какого я никогда не испытывал.

Набросив накидку и подпоясавшись, я поправил за спиной капюшон. Проделав все это, я разразился нервным смехом, глухим и с придыханием, но вдруг остановился пораженный…

В слое легкой пыли на плитах храма я увидел следы, но явно не свои!

Они вели в коридор и кончались у глухой стены из полированных плит.

Опершись ладонями о холодный камень, я некоторое время размышлял, как вдруг плита, без малейшего с моей стороны усилия, повернулась вокруг оси, освобождая проход.

Вспомнив о следах, я решил, что их оставил какой — нибудь случайно забредший сюда живаро и теперь я наконец попаду в реальный мир, а может быть, в новую неизвестность, раз уж мне будет это предназначено судьбой. Но это было пустое помещение, в противоположной стене которого виднелось овальное отверстие, как гигантский глаз, глядевший во внешний мир. Я увидел падавший оттуда свет и почувствовал легкое дуновение ветерка с приятным ароматом цветов. Глубоко вдохнув этот приятный запах, я шагнул в отверстие и очутился в световом туннеле, который тянулся передо мной.

Не останавливаясь, я прошел сквозь радугу и продолжал идти, и наконец перед моими глазами все стало четким и реальным.

Я очутился в зеленой долине, окруженной горами, на вершинах которых белели величественные шапки снегов.

Небо было бледно — голубым с розоватой дымкой на горизонте, которую создавало огромное, деформирующееся по мере опускания солнце. Тени удлинялись с невероятной скоростью, и вскоре светило совсем исчезло за горами, а на бархатном небе обозначились блестящие точки звезд.

И тут я вспомнил о световом туннеле… Но он исчез за моей спиной, все вместе с храмом пропало как по волшебству.

Мой усталый мозг уже и не пытался ничего понять, и я тупо смотрел, как из — за гор поднимается фосфоресцирующий диск Луны. Она поднималась по дуге, а через некоторое время появилась вторая, но значительно меньше по размеру, и последовала за первой.

Я закрыл глаза и стоял, пытаясь осознать все происходящее, выстроить хоть какую — нибудь логическую цепочку, но ничего не получалось. Сколько я так простоял, не знаю, от открыл глаза, когда почувствовал на лице нежное тепло восходящего солнца. И тут рядом со мной очутился как бы возникший ниоткуда человек, старец с седыми волосами до плеч и белой бородой. На худые плечи был наброшен голубой плащ. Под плащом он носил тонкую кольчугу, а на поясе висел длинный меч.

С легкой улыбкой на губах он певуче проговорил:

— Приветствую тебя, чужеземец! Да пребудет с тобой благословение богов!

Я понял его слова благодаря своему знанию языка Мазма. Незнакомец говорил на этом давно забытом на Земле языке. У меня сразу же возникло ощущение, что я попал в совершенно чуждый мир, не имеющий никакого отношения к тому, который я покинул.

Но в то же время это был мой мир!

Каким же колдовством занесло меня сюда? Где я?

Скорее всего, далеко от точки отправления, и я прошел путь одновременно во времени и пространстве. От этой мысли я задрожал, но снова услышал голос старца, говорящего мне:

— Не бойся ничего. Меня зовут Мелкор — Олицетворение Старости. Я здесь самый старый из старых и иду к своей последней пристани…

Он указал на горизонт и добавил:

— Моя последняя обитель — в этих горах, если мои слабые силы позволят добраться до священных вершин… — Глаза его задержались на моей одежде. Откуда ты прибыл?

Я решил на всякий случай быть настороже, несмотря на доверие, которое внушал старец, и мягко ответил:

— Я прибыл из очень далекой страны, такой далекой, что эта кажется мне совершенно иным миром.

— Ты выражаешься очень странно, но я вижу в тебе волю и силу, вдохновляющие тебя…

Он протянул мне свой меч, и лицо его приобрело суровое выражение.

— Возьми это оружие, оно мне больше ни к чему. Моя рука стала слишком слаба для него. У меня нет ни семьи, ни друга, которому я мог бы его вручить… Но будь осторожен… Многие в этом мире пожелают овладеть твоим секретом, а терпиане ни перед чем не остановятся, чтобы познать его.

— Терпиане?

— Да. Они хозяева этого мира с незапамятных времен. Они располагают научными открытиями, которые позволяют им все. А живут они далеко, за этими горами.

Он глубоко вздохнул и продолжал:

— Здесь, в этой стране, ты найдешь только друзей, если ты нуждаешься в них.

Он поднял набитую чем — то суму, стоящую у ног, закинул ее на плечо и, указав направление рукой, добавил:

— Иди… Небеса помогут тебе, а я за тебя помолюсь…

Я смотрел, как он удаляется, и, ничего не понимая, сжимал рукоятку меча, который уже прицепил к поясу.

И тут меня осенило, что я должен идти навстречу судьбе, и двинулся в направлении, которое указал старец.

Пройдя зеленую долину и перебравшись через ручей, я вскоре вошел в небольшую рощицу, где порхали маленькие птички с радужным оперением. При моем приближении они испуганно с резким писком разлетелись. Продолжая идти вперед, я увидел деревья, увешанные ярко — золотистыми плодами величиной с крупное яблоко. Почувствовав голод, я, недолго думая, сорвал один плод. Вкус его был нежным и приятным.

Пока я наслаждался нежно — сладкой мякотью, позади раздался какой — то шум. Мгновенно обернувшись, я очутился лицом к лицу с девушкой, почти ребенком, которая со страхом смотрела на меня. В короткой полупрозрачной тунике она напоминала вышедшую из воды нимфу. Тунику перехватывал тонкий шелковый шнур.

Серебристые волосы, спадающие на плечи, покрывал венок из цветов.

— Здравствуйте, — сказал я, пытаясь улыбнуться. — Очень вкусные плоды у вас, а я просто умираю от голода.

Она медленно приближалась, не отрывая взгляда от плода в моей руке.

— Вы не имеете права, — прошептала она. — Мой народ запрещает это. Их могут есть только колты. Разве вы не знаете?

— Я прибыл сюда из далекой страны и…

— Вы, правда, не знаете? Но ведь этот закон известен даже терпианам, и они никогда не рискуют его нарушить…

— Я не знаю, кто такие терпиане…

— Это неважно, чужестранец. Бегите отсюда скорее, пока не явился разгневанный колт.

В это время из — за деревьев появилась еще пара таких же странных прекрасных созданий и приблизилась к своей сестрице. Мысль об их родстве пришла мне в голову из — за их необычайного сходства.

— Это нарушение, — сердито заявила одна.

— Святотатство, — в тон ей проговорила другая.

Не успел я им ответить, как из — за деревьев донеслись зловещее рычание и тяжеловесный топот, от которого земля задрожала у меня под ногами. Было похоже, что несется какое — то стадо.

Я понял, что речь идет о тех опасных животных, которые охраняют этот сад и питаются золотистыми плодами.

Передо мной появилось чудовищное создание, при виде которого кровь остановилась у меня в жилах. Это был явно колт.

Огромное массивное тело, поддерживаемое множеством тяжелых ног, венчала посаженная на гибкой шее совершенно круглая голова. Ветром до меня донесло острый запах и горячее дыхание животного. Я увидел, как монстр разинул внушительную пасть и уставился на меня маленькими злобными глазками.

Единственное, что я еще успел заметить, что три сестрички исчезли и я один на один остался с этим ужасным существом, которое продолжало надвигаться на меня.

Вдруг мышцы его взбугрились, а шея напряглась. Колт ринулся на меня, испуская глухой рев.

Мне только и хватило времени, чтобы отскочить в сторону, и я инстинктивным движением выхватил меч, заняв оборонительную позицию.

Чудовище, проскочив, обернулось, а я, воспользовавшись этим, вонзил ему оружие в шею и сразу понял, что только легко его ранил. Вынужденный отступить, чтобы избежать новой атаки, я споткнулся и во весь рост растянулся на траве.

Я моментально понял, что пропал, но вдруг между мной и колтом появился человек. В правой руке он держал меч, которым действовал с невообразимой быстротой и ловкостью.

Дальнейшее произошло мгновенно: бросившийся на страшное существо человек нанес колту множество уколов в тело, как бы нащупывая самую уязвимую точку, и чудовище рухнуло, забившись в агонии, а затем испустило последний вздох.

Незнакомец, настоящий гигант, вытер о траву окровавленное лезвие и обернулся ко мне.

— Какая неосторожность, — прогремел он. — Спасая вам жизнь, я вынужден был убить это животное, предназначенное для будущих игр.

Я признательно поклонился:

— Извините меня. Я этого не знал…

— Незнание не оправдывает вас, — продолжал он. — Однако я вижу, что вы прибыли издалека. И зачем же вы здесь? Может быть, вы претендуете на прекрасных сестриц, владелиц этого сада?

Он подозрительно посмотрел на меня, потом подошел и взял за руку.

— Пойдемте — ка, чужеземец. Это должен решить Высший Совет…

Он вывел меня из сада и подвел к странной повозке, напоминающей изящно украшенную колесницу, в которую было впряжено животное, похожее на крупную лошадь, но с изогнутым рогом посреди лба. Неужели это был сказочный единорог?

Мы уселись, щелкнул бич, и единорог пустился с места в карьер, но я еще успел увидеть трех девушек, хранительниц золотистых фруктов таинственного сада.

И вот тут — то до меня стала доходить невероятная реальность этого странного мира, где продолжали жить легенды древнего человечества.

А тем временем три юные сереброволосые богини повернулись к нам спиной и исчезли среди деревьев своего сада.

Это был сад гесперид![39]

Глава 6

Только позже я узнал имя колосса, который спас меня от чудовища в сказочном саду. Это был Геркулес![40] Он жил в мире мифов и легенд такого же, как он, легендарного народа из далекого прошлого.

Единорог сначала доставил нас в обширную долину, окутанную мягким теплом вечной весны, а затем к сияющему городу, стоящему на зеленой горе.

Олимп![41]

Я разглядывал белые городские башни, блистающие купола, великолепные дворцы и широкие площади, которые вставали волшебным видением в свете народившегося дня.

Я видел каменные крепостные стены, покрытые трещинками, как старые картины, увенчанные по углам башенками, на которых полоскались на ветру яркие флаги.

Я видел рослых, хорошо сложенных мужчин и женщин, проходивших мимо нас. Они приветствовали героев и исчезали в золотистой пыли, вздымаемой бегом единорога.

С естественным интересом археолога я разглядывал по мере того, как мы приближались к дворцу, одежды горожан: плащи и легкие туники, хитоны и пеплосы. У ворот дворца с тысячей башен, вздымавшихся в небеса, плотно стояла стража в сверкающих одеждах.

Звуки голосов и какие — то иные шумы сливались в один нестройный звуковой фон.

Я все еще был слишком тесно привязан к своему времени, и мой перегруженный мозг не мог достаточно четко осознать, что произошло.

Как завороженный, я позволил провести себя внутрь дворца и несколько опомнился лишь в обширном зале, украшенном умелыми руками мастеров и ремесленников.

На полукруглом подиуме[42] вокруг трона, на котором восседал суровый старец, расположилась группа странно и пестро одетых лиц.

Геркулес уже стоял перед главой этого собрания, что — то оживленно рассказывая, и по его жестам я понял, что он описывает захватывающие обстоятельства моего появления.

В жаровнях, расставленных между колоннами зала, горел огонь, и сладковатый ароматный дым, который поднимался от них, впитывался в мою кожу и одежду.

Я окончательно успокоился в тот момент, когда старец обратился ко мне с вопросом:

— Ты — посланец терпиан?

Опять все тот же непонятный вопрос, на который я не мог ответить, ибо ничего не знал об этой расе, одно название которой, казалось, наполняло ужасом всех тех, кто его произносил.

Но мог ли я открыть им правду, не будучи прежде уверенным в истинных намерениях этих созданий?

— Нет, — проговорил я, пытаясь улыбнуться, — я не являюсь ничьим посланцем. Я прибыл из — за гор.

Властитель склонил голову и указал мне на колосса, стоящего перед ним на коленях.

— Впрочем, в настоящий момент не важно, кто ты такой, ибо я не хозяин твоей судьбы.

Он сделал жест в сторону Геркулеса и сухо проговорил:

— Ты принадлежишь этому благородному служителю Олимпа, который сам решит — жить тебе или умереть.

Геркулес поднялся, возвышаясь громадой над своим властителем. Он заговорил:

— Я предоставлю ему шанс победить меня, если он, конечно, согласится. Это и решит его судьбу…

Скажу прямо, что, услышав эти слона, я был не слишком обрадован. Да и, между нами говоря, кто рискнет помериться силой с Геркулесом?

Однако я увидел в глазах гиганта столь насмешливое выражение, что не позволил себе отказаться и принял решение идти до конца, что вызвало шепот восхищения.

Юпитер,[43] если мне будет позволено так именовать властелина этих мест, после легкого колебания дал свое согласие, но по выражению его лица я догадался о его истинных мыслях. И должен заметить, что были они явно не в мою пользу.

Бдительная стража тотчас вывела меня из зала, и вскоре мы очутились на террасе, выходящей на широкую эспланаду, где теснилась шумная толпа.

Я обратил внимание, что эллинские нравы здесь не нарушались, ибо в этом мужском сборище не было ни одной женщины, как я ни старался их обнаружить.

Игры происходили внизу, и меня повели в раздевалку.

Атлеты, готовясь к сражению, натирали тела специальным маслом, другие, ожидая своей очереди, разминались.

Ну а кое — кто, уже выбыв из игры, агонизировал в углу.

Какие — то люди, что — то вроде полицейских представителей, отводили каждой команде свое место в раздевалке и разделяли конкурентов по категориям.

Все происходило согласно древним ритуалам, и игры начались пятиборьем, включавшим в себя борьбу, бег, прыжки, метание диска и метание копья или кулачный бой.

Что касалось меня, то я мог ни о чем не беспокоиться, поскольку оружие выбирал Геркулес и поединок должен был состояться на мечах.

Я не строил никаких иллюзий, понимая, что невозможно выйти победителем в этой неравной борьбе, и проклинал судьбу, которая за что — то вдруг взъелась на мою скромную персону.

Но вот пришло время сказать alea jacta est.[44]

Я схватил щит в тот момент, когда трубы и барабаны объявили о начале сражения.

Говор толпы сменился гробовой тишиной. Жадная и любопытная толпа глазела только на своего любимца, который должен был лишний раз продемонстрировать силу. Но в том возбуждении, которое меня охватило, я решил сражаться изо всех сил, назло этой тысячеглавой толпе — гидре.

Когда барабаны смолкли, Геркулес атаковал меня. Наступал он небрежно, с явным намерением испугать и дезориентировать меня, но, махая мечом, ни разу не коснулся.

Ему явно хотелось продлить удовольствие и поиграть со мной, как кошка с мышью.

Он сделал финт влево, махнул щитом вперед, а мой меч описал жужжащую дугу над его головой. Сам же он грохнул мечом по моему щиту, который зазвенел, как гонг. В течение нескольких секунд тишину нарушал только звук наших шаркающих подошв по тонкому песку арены.

Потом были еще атаки, выпады, затем меч моего противника закружился, как винт вертолета, и, просвистев над моей макушкой, грохнул по щиту. Тот вылетел у меня из рук и покатился к ногам колосса, издавшего победный клич.

Толпа взревела в едином порыве. Она понимала, что моя гибель — дело нескольких секунд.

Тогда Геркулес небрежным жестом отбросил свой щит, желая показать, насколько он силен и великодушен. Явный популист и любитель примитивной рекламы.

Я видел, как он медленно приближается, стремясь подловить меня в тот момент, когда я брошусь в атаку.

Силы мои были на исходе, по спине струился пот, и я чувствовал, как бешено бьется сердце, чуть ли не выскакивая из груди.

Резким движением сорвав накидку, я швырнул ее в лицо Геркулесу, но мой хитроумный противник избежал ловушки, когда я уже был готов броситься на него. Он нырнул вперед, резко отбил мое лезвие, и я лишь успел увидеть сверкнувшую на кончике его меча молнию, несущуюся к моей груди.

Но свершилось чудо.

Лезвие не достигло тела, а я лишь почувствовал легкий толчок в грудь, не имеющий ничего общего с предполагаемой силой удара моего гигантского противника.

Я почувствовал, как он растерялся, видимо сам не понимая, что произошло, но я — то понял, что меня спасла одежда, взятая в храме. И вспомнилась мне надпись на стене: «…благодаря этим одеждам, в которые ты облачишься, ты станешь неуязвим…»

А я ведь и думать об этом забыл с тех пор, как попал в этот ирреальный мир.

Использовав растерянность и колебание Геркулеса, я сам напал на него. В ближнем бою он снова ударил меня, но опять безрезультатно.

Тут уж, пользуясь его изумлением, я выбил меч у него из рук, отбросил его на несколько метров в сторону, а гигант, потеряв равновесие, рухнул на пол. Я же приставил к его горлу свой меч. Толпа разразилась криками, а мой противник инстинктивно поднял руку, показывая, что сдается.

Вот тут уж я услышал выкрики, раздававшиеся по всему ристалищу:

— Он носит священную кольчугу…

— Он — посланец богов…

— Честь и хвала чужестранцу…

— Да здравствует иноземец!

Толпа, забывшая об опозоренном Геркулесе, понесла меня на руках к трибуне, где располагались члены Высшего Совета.

Юпитер встал и, явно подавляя свои истинные чувства, повторил, как эхо, слева, скандируемые толпой:

— Честь и хвала чужестранцу…

Глава 7

В себя я пришел только некоторое время спустя, уже во Дворце правителей, в апартаментах — люкс. Окна мои выходили в великолепный сад, где росли какие — то громадные деревья, никогда мною не виданные.

В центре располагался небольшой бассейн с фонтаном, а издали доносились звуки арф и флейт.

Я не понимал, почему меня так тщательно изолировали, но почему — то был уверен, что это ненадолго. И действительно. В саду появился рослый молодой человек в пурпурной накидке. На его небольшой каске были прицеплены два золотых крылышка.

Он приветствовал меня жестом древних римлян, вытянув руку.

— Я — посланец Олимпа… Не могли бы вы поговорить со мной?

Я поприветствовал его в ответ таким же жестом и пригласил к себе в апартаменты. Он вошел, и меня сразу осенило: это был не кто иной, как Меркурий.[45]

Он направился прямо к низкому сиденью с богатой резьбой, возле которого стоял столик с флаконом, наполненным желтовато — золотистой жидкостью. Это оказался мед, и Меркурий, налив его в чашу, протянул мне, не забыв и себя.

— Вы не из нашего мира, — проговорил он. — Когда я увидел вас впервые, я не был в этом уверен. Я тогда был рядом с Юпитером в зале Совета. А потом понял, что на вас ясно лежит отпечаток другого мира.

— Вы правы, — согласился я, вздохнув. — Так чего же вы от меня ждете?

Прежде чем ответить, он улыбнулся, как послушный ребенок.

— Ничего… Просто чтобы вы оказали Олимпу честь своим доверием. Никто не будет настаивать, если вы не захотите сообщать о своих чувствах или планах. Таков наш обычай.

— Но все же хотелось бы знать, зачем вы здесь? Раз у вас такие обычаи, то почему вы пришли ко мне? — спросил я.

— Ну, я — другое дело. Я могу действовать по своему усмотрению. Скажем так: я лично пришел, чтобы просветить вас относительно наших правил и традиций… А как вас зовут?

— Меня зовут Ролан Картье…

Сначала ему было трудновато произнести мое имя, но вскоре это удалось.

— Вы прибыли с Земли, не так ли?..

— Вы знаете об этом?

— И… вам известно, где находятся Врата Времени?

— Если вы спрашиваете о храме, через который я прошел, чтобы попасть в ваш мир, то да…

От любопытства он прямо — таки готов был влезть ко мне в рот, ожидая конца фразы.

— …но они вообще — то больше не существуют, или, по крайней мере, не существуют в этом измерении…

Он вроде бы засомневался в моих словах и спросил:

— Тогда как же вы добрались сюда, если у вас нет ключа от Врат?

Меркурий налил себе новую порцию меду в чашу, а я воспользовался паузой, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— А не поможете ли вы мне немного? Видите ли, кто — то уже побывал в храме до меня и оставил следы.

— Что вы хотите этим сказать?

Я рассказал ему об обстоятельствах своего появления в храме, о цели, которую я преследовал как археолог, а потом рассказал о человеке, которого пытался вылечить вместе с эль — Медико в индейском селении.

В глазах моего собеседника зажглись беспокойные огоньки, а кулаки сжались.

— Это наверняка один из терпиан. На нас падет проклятье, если эти мерзавцы проникли в тайну Врат Времени.

Он немного успокоился и продолжал уже другим тоном:

— Вам многое неизвестно, поэтому я прежде всего расскажу об истории моего народа. Не забывайте, что наше происхождение тесно связано с вашим, наши предки заложили основу первых цивилизаций. Мы в то время обладали огромной мощью и были хозяевами мира. Мы построили огромные города, мы обучали и воспитывали нарождающиеся расы, будучи по отношению к ним Великими Высшими, и надеялись, что сможем доверить этим расам свои знания.

Он долго смотрел на меня, стараясь, видимо, понять, доходит ли до меня то, о чем он рассказывает. Я знаком попросил его продолжать.

— Сами же Великие Высшие, как гласят легенды, пришли из космоса, чтобы принести культуру и цивилизацию на Землю. С этого якобы вообще начался весь земной мир. Несмотря на всю нашу мощь и знания, мы не смогли преодолеть законы природы, где в жестокой борьбе схлестнулись отталкивание и притяжение, огонь и вода, день и ночь… Противоборство и противостояние лежат в основе Вселенной. Они оказывают разрушающее влияние на эволюцию человека и материи. Отсюда пошли катаклизмы, которые не только угрожали нашей цивилизации, но ставили под угрозу существование всего живого на Земле. Вот — вот должен был упасть третий спутник, который вращался вокруг Земли со все большей скоростью.

Я не мог сдержать своего удивления и воскликнул:

— Вы говорите третий спутник?[46]

Он сделал большой глоток из чаши, прежде чем продолжить.

— Их, в общем — то, было четыре. Тот, который сейчас на земном небосклоне, — последний. Но придет и его очередь, и он рано или поздно обрушится на ваш мир, так что все начнется с нуля.

Я восхищался его убежденностью и верой в те легенды, которые жили в его народе тысячелетиями.

Как он рассказал, согласно одной из легенд, катастрофа была неизбежной. Все начиналось постепенно, с изменения гравитации, по мере того как очередная Луна приближалась к Земле. В ходе смены поколений изменялся рост людей, и наступила эпоха гигантизма. Одновременно космические лучи способствовали появлению резких мутаций, изменяющих морфологию организма, особенно влияя на мозг.

Мне сразу же пришли на память гигантские статуи и памятники на Земле, в частности, в Латинской Америке.

Все это великолепно стыковалось.

— Это было золотым веком человечества, — продолжал Меркурий, периодом, когда моральные и духовные ценности, а также технический прогресс достигли апогея. Это было величие, но и начало заката. Изменение притяжения подняло воды морей и океанов, создав огромный водяной вал по экватору. Обезумевшие от ужаса люди скрывались на самых высоких вершинах гор, пытаясь продлить свое существование, строя новые дома и храмы. Но спутник взорвался, и обломки его обрушились на Землю. Притяжение нарушилось, и водяное кольцо опало, а опустившиеся воды изолировали новые портовые города, преграждая подходы к ним пустынями из ила и грязи. Болотистая местность затрудняла возможность расселения. Вот в эту — то эпоху и началось крушение нашей цивилизации. Люди постепенно превращались в варваров, вырождались, делились на племена и орды, хаотически и слепо двигаясь по поверхности нового мира.

Потом этот знаток истории древнего мира рассказал мне, что изменилась ось вращения Земли, в результате чего люди были «изгнаны из рая», о котором говорится в Библии и который был всего — навсего привилегированным тропическим районом, а гиганты стали деградировать под влиянием ставшей нормальной гравитации.

Меркурий меланхолически продолжат:

— Началась битва с богами прошлого, царствованию которых подходил конец. На них наступало новое человечество, считая, что катастрофа наступила по их вине. Среди свергнутых богов были такие, кого деградация повернула ко злу, и такие, кто еще сохранял в себе священные принципы чести, совести и веры.

Меркурий встал и прошелся по комнате, а потом, помолчав, закончил:

— Вот эти — то две группы и сохранились здесь. Я говорю о терпианах и ясонцах.

— Выходит, вы — потомки тех богов, которые еще живут в наших легендах и сказаниях?

— Совершенно верно.

— Но как же вы оказались в этом мире? И позвольте уж сразу спросить, где он находится?

— Он расположен в той же Вселенной, что и Земля, но с достаточно большим временным смещением, чтобы планеты не могли иметь контактов одна с другой.

— И как же вы это устроили?

Меркурий посмотрел на меня, пожал плечами и продолжал:

— С приближением катаклизма наши ученые рассчитали возможность существования мира, смещенного по отношению к Земле вне пространственно — временного континуума. Я уже упоминал, что наша наука далеко ушла вперед, и эта область, в частности, была у нас достаточно развита. В этом и был наш шанс на спасение, и мы создали нечто вроде моста между двумя континуумами в надежде бежать с Земли и укрыться здесь, пока все не придет в норму. Было сооружено множество мостов, и мы решили бежать по ним, укрыв в местах переходов знания и секреты, в надежде, что они останутся нетронутыми до нашего возвращения. К сожалению, наши планы стали достоянием носителей зла, и мы были вынуждены взять их с собой в этот мир.

Он опять внимательно посмотрел на меня, чтобы понять, слежу ли я за его объяснениями, но мне было пока все достаточно ясно, и он продолжал:

— В намерения этих последних входило завладеть нашей мощью, чтобы временами, возвращаясь на Землю, давать свободу своим варварским инстинктам. И тогда мы пошли на последнюю жертву: мы разрушили Врата. За исключением одних. Одних — единственных. Терпиане об этом не знали.

— Но почему же вы сами не пользовались этими Вратами?

Меркурий пожал плечами и развел руками.

— Все сведения о пользовании ими затерялись во мраке времени, и только о самом проходе глухо говорилось в легендах. Были утеряны все планы. До сих пор мы не знаем, где же эти Врата расположены. Нужно было, чтобы появились вы в священной одежде и напомнили о древних преданиях, в которые многие уже и не верят вовсе.

— Расскажите мне, что говорится в преданиях относительно священной одежды.

— Она якобы принадлежит одному из наших богов. Ценность ее в том, что она придает неуязвимость Великим Высшим. Но история ее создания не дошла до наших дней. Одеяние это должно было оставаться у Врат Времени. У последнего прохода. Потому что когда — то должен был прийти бессмертный герой, чтобы отомстить за наш народ и спасти его от зла.

На мой взгляд, речь шла о какой — то трансформации легенды об Ахилле.[47] Да и как иначе можно было все это истолковать?

И вот теперь миф об Ахилле воплотился в моей личности. Эта мысль как — то странно отозвалась в моем мозгу, хотя я и пытался успокоить себя тем, что стал жертвой каких — то невообразимых совпадений.

С полной безнадежностью я спросил:

— Ну, а сами — то вы верите, что я являюсь воплощением этого знаменитого воина — героя?

Меркурий долго с улыбкой смотрел на меня и наконец ответил:

— Трудно лишить народ его столь древней веры.

— Но я — то явился сюда для спасения не вашего народа, а своего мира. Понимаете разницу?

— Во Вселенной все взаимосвязано. То, что разъедает ваш мир, наносит вред и нашему. Вам предстоит обнаружить источник и происхождение зла.

Я был обескуражен этим замечанием и воскликнул:

— Но ведь я простой смертный!..

— Наши боги были такие же, как и вы, — возразил он, — но они продолжают жить в легендах. Вот вам и пример бессмертия…

— Но скажите, неужели ничего не изменилось в вашей социальной организации с самого момента возникновения?

Он удивился и широко раскрыл глаза.

— Абсолютно ничего. Согласно высшему предопределению, среди нас сохраняется группа лиц, располагающих всеми качествами и, если хотите, характеристиками соответствующего божества или героя, память которого мы чтим. Сохраняются все ритуалы и обычаи нашего народа, как они предусмотрены в Хартии Согласия.

Теперь я понял суть мира, в который попал. Все было просто копией или, точнее, имитацией, со всеми лжебогами, придумавшими самих себя и являющимися пленниками традиций, рабами давних принципов и даже событий, которые им нравилось повторять бесконечно.

Меркурий опять задумался, потом заговорил:

— Благородный чужеземец, почему бы вам не заключить с нами союз? Опасные секреты, расположенные за Вратами Времени, могут одновременно излечить ваш мир от зла и спасти мой от деспотии терпиан. Объединим же наши усилия и будем действовать по единому плану…

Он порывисто протянул мне руку, и я почувствовал, что не имею права отказаться от союза, который он мне предложил.

— Согласен, и попытаюсь проводить вас туда, где находятся Врата.

— Следует прибыть к ним раньше терпиан, ибо я не сомневаюсь, что они могут пересечь порог. Сейчас посоветуюсь с Юпитером и попрошу его срочно созвать Совет.

Он уже собрался было выйти, когда в саду появился стражник, бегущий к нам со всех ног.

— О светлейший! — закричал он, обращаясь к Меркурию. — Терпиане в городе! Они узнали о появлении чужеземца и хотят его схватить. Меня послал Юпитер с просьбой, чтобы ты спас пришельца от их когтей.

Мгновенно обернувшись, Меркурий схватил меня за руку.

— Быстро уходим! Надо же! Эти негодяи срывают наши планы. Нельзя терять ни минуты. Пройдем через подземелье, которое ведет к Олимпу, а там незаметно скроемся…

И он потащил меня за собой в глубь дворца.

Глава 8

Мы бегом спустились в подземелье, о котором говорил Меркурий. Я почти наступал ему на пятки.

Проход был сырым и узким. Оглядываясь по сторонам, я лихорадочно соображал, смогу ли один потом выбраться отсюда.

Впрочем, разве это было самое главное? Меркурий шел, не колеблясь, к точно намеченной цели, как будто его вела некая нить Ариадны,[48] и через некоторое время мы выбрались на свежий воздух за пределами города.

Колесница уже ждала нас, и Меркурий жестом призвал меня садиться, бросив мешочек с деньгами вознице. Молодой единорог, запряженный в коляску, взял с места в галоп, а я указывал направление.

Во время движения ничего особенного не привлекло нашего внимания. Единственно что я понимал, — ключ к тайне должен находиться где — то поблизости. Это чувствовалось и по намекам старца, с которым я встретился, прибыв в этот мир.

— Полагаю, что этот почтенный старец обо всем догадывался, — доверился я Меркурию. — Помню, как он внимательно смотрел на меня, словно читал мои мысли… И он сразу же обратил внимание на кольчугу, в которую я был одет.

— Я знавал Мелкора, — заметил Меркурий. — Он великий мудрец. Но скажу откровенно, что нет никого более глухого и более немого в отношении к другим, чем эти сыны Минервы…[49] Для них все хорошо и правомерно…

А я между тем продолжал:

— Вполне возможно в таком случае, что он не только видел терпианина, но и знает, каким способом тот проник во Врата. Почему бы нам не попытаться расспросить его?

Меркурий скорчил гримасу и нервно подхлестнул единорога.

— Ну что ж! Отправимся к нему, пока смерть не скосила его… Но лично я полагаю, что это все напрасно.

Сказав это, он повернул колесницу к священным горам.

Пала ночь, и мы вынуждены были удвоить осторожность, двигаясь по узкому ущелью. Меркурий своим мощным голосом не переставал взывать к Мелкору. Но ответа не было.

Тут я обратил внимание на следы, терявшиеся в скопище скал, и указал на них Меркурию. Мы были на верном пути.

Оставив колесницу, мы пешком направились к вершинам, где должно было находиться убежище старца, но когда поднялись на небольшое плато, то сразу заметили очертания темного тела, лежащего в пыли.

Это был Мелкор, и я тут же его узнал. Он был еще жив.

Опустившись рядом на колени, мы пытались заставить его заговорить.

Его угасающий взор остановился на нас, а в почти потустороннем взгляде вспыхнул огонек жизни, как отражение далеких звезд.

Я повторил свой вопрос. Показалось, что старец хочет ответить, но ни один звук не сорвался с его губ.

Меркурий еще ниже склонился к нему и настойчиво повторял:

— Мелкор, нам нужно знать… Я прошу, я умоляю… Сделайте последнее усилие… одно — единственное…

Указательный палец старца вдруг нарисовал в пыли большой круг, а над ним на разных расстояниях еще парочку небольших и разновеликих.

Рука его дрожала, но он еще успел указать на самый маленький из кружков.

И это было все. Он вздрогнул, вытянулся, и голова его бессильно упала.

Мы медленно поднялись, заинтригованные непонятными значками, нарисованными на земле. Было совершенно невозможно разгадать смысл этой загадки. Что хотел сказать Мелкор?

Стало совсем темно, и невозможно уже было спуститься без риска сломать шею. Поэтому мы решили провести ночь здесь, а на рассвете спуститься в долину, где, по словам Меркурия, у него были друзья, которые спрячут меня от терпиан.

Мы так устали, что сразу же погрузились в глубочайший сон, в то время как на небе взошли обе Луны этого мира, совершая свое вечное кружение.

На рассвете мы пустились в обратный путь, бросив последний взгляд на останки одного из мудрейших мира сего. Но едва мы добрались до колесницы, как Меркурий резко остановился и нахмурил брови. Нам явно грозила какая — то опасность, и он ее чувствовал.

— Что случилось? — спросил я.

— Тише… послушайте…

До нас донесся топот копыт, но прятаться было уже поздно. К нам, нахлестывая единорогов, приближалась группа всадников.

Лицо Меркурия потемнело, а рука опустилась на рукоятку меча.

— Проклятые дочери Терпии, — проворчал он сквозь зубы, — нам не скрыться от них…

Это действительно были женщины, и они старались окружить нас, издавая дикие вопли. Конечно, это были воинственные амазонки,[50] одетые в ниспадающие до колен плащи с застежкой на левом плече. В своем диком, необузданном порыве они были прекрасны и величественны. В них чувствовалась неукротимость. В руках у них были полукруглые щиты, а на головах сверкающие шлемы с разноцветными перьями. Я также увидел их царицу Ипполиту в блестящих доспехах, сделанных из небольших железных чешуек. Она четко командовала и руководила операцией по окружению.

Мы сразу поняли, что спастись не удастся и все зависит от милости победителя.

Тут я услышал голос Меркурия:

— Картье! Ваш единственный шанс — священная одежда, которая защитит от их ударов… Бегите, если можете!

Сам же он повернулся к ближайшей из нападающих, и в воздухе сверкнуло лезвие его меча. Меч трижды успел коснуться амазонки, которая наступала на него. Я тоже ввязался в бой, опьяненный предстоящей схваткой, но тут же понял, что враги хотят захватить меня живым. Они явно знали о моей неуязвимости и опасались ее.

Я бросился на помощь своему спутнику, которого уже сбили с ног, и поразил мечом двух амазонок, вопреки отвращению, испытываемому к сражению с женщинами.

Я не учел их хитрость и изобретательность и спохватился только тогда, когда меня опутала сеть, наброшенная ловкими руками.

Царица, гордая своими воительницами и одержанной победой, спрыгнула с седла и издала дики и победный клич, от которого у меня кровь застыла в жилах.

Меркурий тоже был схвачен и кипел в бессильной ярости.

Итак, я попал в ловушку, был связан и крепко прижат к земле мощными руками этих демонических созданий.

Ипполита подошла и приказала:

— Сорвать с него эту проклятую одежду, и пусть тело его познает, что такое страдание!

Меня мгновенно раздели, несмотря на все мое сопротивление. Крепко связав руки, подтолкнули к царице, которая сделала знак одной из воительниц, вооруженной бичом. Бич свистнул в воздухе и врезался мне в спину с силой, которую я даже не мог представить. После второго удара этим пыточным орудием я упал на колени. Царица приблизилась и впилась в меня суровым взглядом, а затем бросила своим подручным:

— Он владеет секретом Врат Времени, раз был одет в священную одежду. Где Врата? — сделав еще шаг вперед, закричала она.

— Я не знаю…

— Ты силен и упрям, чужеземец, но у нас есть другие средства развязать тебе язык, и к тому же более действенные.

— Я не знаю, и сказал уже вам об этом.

— Ну что ж! Если он отказывается оказать мне честь своим признанием, передадим его нашим братьям — терпианам.

Она подала знак, и нас с несчастным Меркурием привязали к единорогам. Отряд воительниц поскакал к зеленеющей долине.

Так что же получалось? Терпиане тоже не располагали ключом к Вратам, иначе зачем бы им было гоняться за мной?

Почему они хотели добиться от меня того, чего я и сам толком не знал?

Все это было совершенно непонятно, поскольку, вопреки всему, один терпианин все же прошел через эти Врата.

Как же он ухитрился сделать это? И какую роль во всей этой истории играл Мелкор?

Я опять вспомнил начертанную в пыли схему и кружок, на который он показывал. Наименьший из двух. Но, увы!

Все это было выше моего понимания.

Вскоре показалось скалистое побережье, изрытое многочисленными узкими бухточками, в которых бились волны, образуя пенное ожерелье. В одной из бухт стояло странное суденышко, к которому мы и направились. Оно напоминало галеру с тремя палубами и широким парусом.

Я никак не мог понять смысла архаичных штучек, если этот народ располагал обширными знаниями во многих областях. Впрочем, это лишний раз доказывало, что я рассуждал с точки зрения земной логики и не представлял себе, что эволюция может идти не только по пути развития техники. Здесь же все было по — иному, и я со смущением подумал, что эти существа, может быть, даже в чем — то более развиты, чем мы с нашей классической и материалистической наукой.

Нас поместили на галеру, по бортам которой сидели рабы, державшиеся за весла. Меркурий объяснил мне, что амазонки поставляют терпианам рабов ясонитов, которых те используют на тяжелых работах.

Скорее всего, нас хотели перевезти на остров, где располагался лагерь амазонок, прежде чем передать терпианам.

За свое сотрудничество, а особенно за пленных, царица рассчитывала получить хорошее вознаграждение. Ипполита стояла на мостике без головного убора с развевающимися по ветру черными волосами. Она была прекрасна и чудовищна одновременно.

Меркурия и меня приковали цепями неподалеку от гребцов, и мой спутник горько заметил мне:

— Они хоть умеют делать различие между благородными людьми и простыми гребцами.

У меня хватило сил пошутить:

— Наверно, это выражается в количестве ударов бичом?

— Ну, ваше тело выдержало бы всего ударов тридцать. Но это предел. Так что живите и радуйтесь…

Он сделал знак рабу, который мыл палубу, и, указывая на ведро, приказал:

— Ну — ка, облей спину моего друга!

На мои плечи обрушился освежающий душ, но в то же время он, как каленым железом, прижег мои раны. Тем не менее мои страдания вскоре уменьшились, и я почувствовал себя лучше, хотя и уловил тяжелый взгляд, который бросила на меня Ипполита.

Глава 9

День и ночь прошли без происшествий, а утром галера причалила к довольно большому острову.

На великолепном пляже появились амазонки в коротких туниках и направились к судну. Другие в это время суетились вокруг кипящих на кострах горшков, в которых, видимо, варилась пища, а третьи в отдалении чистили оружие и тренировались в метании копий.

Едва лишь мы сошли на берег, как случилось нечто неожиданное и даже невероятное.

Над нашими головами появился огромный металлический шар, и я должен был признать, что все мои рассуждения о примитивности этой цивилизации были ошибочны.

Аппарат медленно опускался, направляясь к пляжу, сверкая иллюминаторами, расположенными по кругу. Конструкция этого аппарата была совершенной.

Едва я подумал, что это, наверное, терпиане, как Меркурий тихонько рассмеялся.

— Ну как, друг, впечатляет? О, вы еще далеко не все видели… Вот подождите, познакомитесь с ними, так еще и не то будет…

— Откуда же эти аппараты?

— Они их сами изготавливают. Я же говорил вам, что они обладают большими научными знаниями, но хранят их в абсолютной тайне. Рабы, которых им поставляют, направляются на заводы, все видят и даже участвуют в изготовлении этих машин, но они никогда оттуда не вернутся. Уж поверьте мне, терпианские секреты хранятся надежно.

Он пожал плечами, насколько позволяла тяжелая цепь, и добавил:

— Но мы им не завидуем…

— Ну да, вы предпочитаете их обслуживать?

— Предсказано, что когда — нибудь мы овладеем всей их мощью…

— Оставьте ваши легенды и попытайтесь быть реалистами…

Он посмотрел на меня и проговорил, подчеркивая усмешкой свои слова:

— Но ведь именно легенды сообщают, что вы появитесь здесь…

Я так никогда и не узнал, говорил ли он это серьезно или шутил.

Меркурий кивнул в сторону металлической сферы, которая только что мягко опустилась на песок. Открылся люк, и из него скользнул металлический трап. Затем появились люди, одетые в короткие туники и легкие шлемы, сверкающие, как драгоценности, под лучами утреннего солнца.

Вновь прибывшие терпиане направились к Ипполите и затеяли с ней какой — то долгий разговор, после чего несколько воительниц потащили нас к сфере.

С нас сняли цепи и ввели внутрь, куда вскоре вошли остальные терпиане и сама Ипполита. Затем нас с Меркурием поместили в какую — то каюту и заперли.

Через несколько секунд мы увидели удаляющийся остров, и вскоре он совсем исчез из глаз.

— Помните: они не знают, что вы не владеете секретом Врат Времени. Так что ничего плохого они пока сделать вам не смогут. Тяните время насколько это возможно.

— Но это же не может длиться вечно…

— Конечно, но я надеюсь на кое — кого из верных друзей среди терпиан. Будем верить, что они вмешаются не слишком поздно.

— Однако вы ценный товарищ, — прошептал я со вздохом.

Он кивнул.

— Знаете, мне приходилось оказывать некоторые услуги то там, то здесь…

— К тому же, как я полагаю, вы неплохой коммерсант…

— Без ложной скромности скажу, что даже самый лучший во всей стране…

Тут он прервал свою фразу, чтобы показать мне на огромный континент, появившийся в иллюминаторе. Алпарат шел над ним с головокружительной скоростью и почти в полной тишине.

Цвета и тона внизу быстро менялись. Стала видна какая — то круглая равнина, нечто вроде огромной впадины, окаймленной тройной цепью высоких гор, снежные пики которых блестели, как алмазы.

— Ну вот мы и прибыли. Теперь, друг, пусть поможет нам небо, ибо мы в самом сердце Терпии.

Он протянул руку, указывая на круглую впадину, которая на глазах увеличивалась, и проговорил:

— Тартар…[51]

Название это относилось к очень отдаленным временам и сохранялось явно по традиции. Но именно туда ушли павшие боги в эпоху, когда они спасались от катаклизма, опустошившего Землю, и вступили во владение этим миром.

По странной аналогии это место напоминало мифологический Тартар с окружающей его — прежде чем впасть в море — рекой забвения.

Там тоже был свой Кацит, по берегам которого высились сумрачные тисы и кипарисы, а также скалы и крутые откосы. Здесь была как бы черта между зноем и холодом, ибо во впадине царила удушливая жара, а окружающие снежные вершины, казалось, хранили холод вечных снегов.

Все это подчеркивало извечное противоречие между льдом и пламенем, воплощенное здесь больше, чем где бы то ни было.

Теперь древняя тюрьма богов, место нахождения титанов и предков гигантов стала несокрушимым оплотом терпианской цивилизации благодаря этой природной крепости, единственным входом в которую был узкий коридор, открывающийся на севере.

Сфера наконец опустилась на луг, где уже стояло множество подобных аппаратов, и нас отвели к четырехколесному экипажу, который быстро понесся во всю мощь своих неслышных моторов.

Когда мы миновали топкое и зловонное болото, я увидел город. Он громоздился неровными уступами у подножия мрачной горы.

Над низкими строениями какой — то совершенно немыслимой архитектуры господствовал гигантский дворец.

Стены его фасада были бронзовыми с карнизами из более светлого металла, серебряные колонны соединялись ослепительно сияющими перемычками.

Дворец стоял в обширном саду, окруженном живой изгородью, а в центре били два фонтана. Воды их стекали в канал, который, расширяясь перед дворцом, превращался в бассейн с какими — то могучими и на вид мягкими растениями.

Я поначалу не обратил никакого внимания на людей, ибо они совсем не отличались от тех, кого я имел возможность видеть в Ясонии. Тем не менее это был суровый мир с жестким и неприветливым обликом, и в этом — то и было erq отличие от предшествующего. Я еще никак не мог постичь окружающую меня реальность, и только когда мы вышли из экипажа, вид двух существ, стоявших по обе стороны монументальной двери, привел меня в ужас. Я еще раз почувствовал, что мой рациональный дух находится в абсолютном противоречии с этим полным неожиданностей и тайн миром.

Оба существа неприятно оскалились при виде нас в неком подобии улыбки. Носили они набедренные повязки, а на плечи были накинуты бараньи, тонко выделанные, шкуры, что, впрочем, нисколько не скрывало их чудовищно — нечеловеческие тела.

Круглые головы, короткий нос и длинные заостренные уши придавали этим стражам величественного дворца адского Тартара поистине демонический вид.

Позже я узнал, что эти существа — здешние аборигены и что они — то и являются настоящей терпианской расой, но расой примитивной, стоящей на полпути между человеком и животным, которая к тому же уже давно не эволюционирует. Владыки здешнего мира постоянно используют ее для выполнения второстепенных функций.

Переступив порог дворца, стража повела нас через многочисленные коридоры и залы. Некоторое время спустя мы очутились в обширной галерее, битком набитой пирующими и оглушительно шумящими людьми. Однако, когда мы вошли, мало — помалу воцарилась тишина. Нас подвели к столу, за которым восседала группа каких — то лиц. Мое внимание сразу привлек один из них, тот, который главенствовал на пиру и явно выглядел как владыка этих мест, отличаясь к тому же мощным телосложением.

Меркурий, улучив момент, шепнул мне:

— Будьте внимательны. Это Плутон,[52] здешний хозяин.

Плутон встал и черным скипетром указал на два места прямо перед собой, а Ипполита тем временем обогнула стол и устроилась рядом с ним.

Слуги сновали между столами с кувшинами вина и кусками дымящегося мяса, только что снятого с огня. Гдето в уголке наигрывал на флейтах небольшой оркестрик.

Плутон зычно воскликнул:

— Налейте самого лучшего вина прибывшим сюда, чтобы восславить волю Юпитера, приведшую их.

Взрыв его хохота зловеще прозвучал под сводами, а взор Ипполиты, как меч, вонзился в мои глаза.

Меркурий с достоинством поклонился и с лицемерием, какого я в нем и не подозревал, почтительнейше заявил:

— Сиятельнейший и могущественнейший владыка, ты посчитал бы меня самым несчастным из смертных, если бы я рассказал тебе о тех многочисленных поношениях, которым был подвергнут. Но извини, о благороднейший из владык, и позволь с грустью сообщить тебе, что я сейчас хотел бы только пищей поддержать мои угасающие силы. Нет в мире вреда большего, чем голод. Сжалься!

По знаку Плутона к нам приблизился раб с серебряной чашей, и мы омыли руки в ароматной жидкости, в то время как другие рабы расставляли на столе перед нами разнообразные и изысканнейшие блюда.

Под внимательным взглядом Плутона я поступал также, как и Меркурий, а в помещении между тем вновь зазвучала музыка.

Нервы мои были натянуты, как струны, когда заговорил Плутон, но на этот раз сухо и жестко:

— Пусть вино дружбы наконец развяжет ваши языки.

Меркурий, прожевав огромный кусок мяса, льстиво ответил:

— О величайший, отмеченный печатью мудрости! Вспомни, что несчастных привел сюда покровитель гостеприимства Юпитер и он сурово мстит за попрание этих законов.

В иных условиях я бы расхохотался, но нынешняя ситуация была слишком напряженной, чтобы можно было себе это позволить.

Плутон к тому же взъярился, прервав поток вежливых слов моего спутника:

— Ты, кажется, потерял разум, раз говоришь, что я должен страшиться гнева богов? Мы совершенно не зависим от какого — то там Юпитера и его свиты, а считаем себя выше вашей примитивной расы. Так что не думай, что страх перед местью богов удержит меня от казни тебя и твоего спутника, если только милосердие не пробудится в моей душе!

Затем он обратился ко мне:

— Как зовут тебя, чужеземец? Откуда ты? Где ты взял священные одежды?

— У меня нет никаких связей ни с богами, ни со смертными этого мира. А явился я с Земли…

— Ясно… Ты наверняка прошел через Врата Времени, а Ипполита с ее благородными воительницами как раз тебя и схватила…

Я был заранее подготовлен к такого рода заявлениям и попытался на хитрость ответить хитростью:

— Судьба увела мои стопы от этих Врат, и я потерял путь к ним. Не могу больше найти их. Мир ваш совершенно чужд для меня и находится далеко от моих родных мест. Клянусь вам, что говорю правду!

Ипполита взвилась, как фурия.

— Он лжет! Он лжет! Клянусь богами, он знает секрет!

В зале раздался нестройный гул голосов, но мы с Меркурием не шелохнулись.

— Хватит! — приказал Плутон, голос которого прозвучал, как удар бича. Хватит, чужеземец! Знай же, что тебе никогда не вернуться к себе подобным. И только от тебя зависит, жить тебе здесь благоденствуя или страдая. Я могу решить твою судьбу в зависимости от твоего понимания или упрямства!

Он замолчал и долго смотрел на меня, как бы давая время подумать, осознать сказанное им, а потом продолжил:

— Нам важно овладеть секретом, который хранит твоя душа. Расскажи нам, и, клянусь честью, ты будешь иметь все, что пожелаешь. Я прикажу доставить тебе самых красивых рабынь, лучшие драгоценности и диковины, обеспечу тебе честь и уважение всей планеты. Я окажу тебе свое покровительство и дружбу. Исполню малейшие твои желания!

Я ответил тут же, не задумываясь:

— Но скажи, о блистательнейший властелин, к чему же столь упрямое стремление к пустому храму, а он действительно пуст, это правда. Вы достаточно могущественны, так зачем же вам то, что не обладает никакой ценностью?

— О безрассудный! Ты до сих пор не можешь понять, что, как бы ни пытался, не сможешь спасти себе подобных!

— Что ты хочешь сказать этим?

— Разве ты не понял, что, сообщив нам этот секрет, сократишь агонию своей расы?!

Я посмотрел ему прямо в глаза и потребовал:

— Объясни!

— Неужели ты не понимаешь, что мы должны завоевать твой мир, который является колыбелью наших предков? Тут не может быть никаких споров или сомнений. Нам необходимо возвратить право на него, поскольку он является нашим истинным отечеством!

— Но это невозможно!

Зловещая ухмылка показалась на его лице, а огромные руки поиграли на ключах, висящих на поясе. Эти ключи, должно быть, символизировали запертые навечно Врата Жизни перед теми, кто попадал в это царство вечной печали.

— Источник зла, поразившего твою планету, находится здесь, в Тартаре.

Я вскочил, прерывисто дыша, и резко отбросил серебряный кубок, содержимое которого разлилось по столу.

Меркурий тоже напрягся, поскольку, как я понял, это известие и для него было новостью.

— Так это вы виноваты?.. — прошептал я, едва выговаривая слова.

Плутон посмотрел на меня свысока и проговорил:

— Я могу рассеять твои сомнения, если они еще сохранились…

Чувствовалось, что он наслаждается эффектом, который произвели его слова.

— Я покажу тебе, какими средствами мы располагаем для достижения своих целей. Это даст тебе возможность самому судить о превосходстве моей расы над твоей…

Плутон быстро отдал какое — то приказание, затем вместе с теми, кто окружал его, поднялся и пригласил нас следовать за собою.

Мы двинулись в глубину дома через толпу любопытных, которые приветствовали нас с явным почтением. Когда мы приблизились к выходу из длинного коридора, ведущего в сад, я заметил между золотой и серебряной колоннами молодую женщину. При виде ее царственной красоты у меня перехватило дыхание.

Она была одета в прозрачное розовое платье, заколотое в талии великолепной бриллиантовой брошью.

Со своими золотистыми волосами, водопадом ниспадавшими на ее плечи, она казалась сказочной феей. На почти детском лице с лучистыми глазами читалась бесконечная доброта и мудрость.

Когда она увидела меня, на лице ее отразились жалость и смятение, и я услышал, как она произнесла:

— Человек с Земли! Не верь добрым посулам этого народа. Они желают смерти тебе и тебе подобным.

Плутон обозлился, и я увидел, как сузились его глаза.

— Убирайся с моей дороги, — зло проговорил он.

Молодая женщина, казалось, не слышала его, а взгляд ее стал умоляющим.

— Не слушай их… Стоит ли цепляться за свою жизнь… Она ничто перед тем, что угрожает твоей расе…

— Как осмеливаешься говорить это ты, Олицетворяющая Здоровье этого мира?! — завопила пронзительным голосом Ипполита, вся трясясь от злости.

— Злом не борются со злом, — возразила девушка. Но два волосатых варвара уже бросились к ней, оттесняя с пути.

Ее моментально куда — то выпроводили, а Плутон выдавил подобие улыбки и сказал:

— Учись распознавать врагов, чужестранец, если в тебе осталась хоть капля здравого смысла.

Но слова его звучали неискренне.

Глава 10

За ограждением, куда нас доставил небольшой экипаж в форме сигары, находилось какое — то совершенно неописуемое место.

Огромная толпа рабов — ясонцев сновала туда и сюда под бдительными взглядами терпианской стражи. И все это происходило среди каких — то необычных механизмов и аппаратов.

Здесь находились снаряды, подобные тому, который доставил нас в Терпию с острова амазонок, а в огромных ангарах покоились какие — то несколько сплюснутые сферы, увенчанные куполом и с иллюминаторами по бокам, что делало их похожими на пресловутые летающие тарелки. У них было четыре находящихся в углублениях сопла, и стояли они на выдвинутых телескопических треножниках.

Войдя в гигантский зал, мы были поражены организованностью и дисциплиной, царящими там.

За расположенными у стен столами, снабженными пультами, на которых мигали многочисленные красные, зеленые, желтые и голубые огоньки, сосредоточенно работали техники, облаченные в комбинезоны. Одни наблюдали за светящимися экранами, другие разбирались со схемами и диаграммами, которые выплевывали глухо рычащие машины.

Затем мы вышли во двор, посреди которого возвышалась громадная антенна, стоящая на массивном цоколе. Ее тонкие усики были направлены вверх, на закрытое низкими тучами небо. Тучи эти казались невообразимо огромной ватной массой.

Наступившую тишину нарушил Плутон, указав на высокую, видимо стальную, колонну.

— Здесь будущее протягивает руку самому что ни на есть отдаленному прошлому, — торжественно провозгласил он. — Земля вновь обретет нашу расу, которая навсегда воцарится на ней! Неосторожный безумец вроде тебя, землянин, не может помешать исполниться великому предначертанию! Боги с нами, и их воля непоколебима! Она занесена на скрижали Вселенной!

Я тут же задал вопрос, который уже давно вертелся у меня на языке: как же практически терпиане осуществляют это великое зло.

Мне пожелал это разъяснить бог войны Марс.

То, что я услышал, превосходило любые человеческие предположения, но некоторые познания в физике и химии позволили мне в общих чертах понять их макиавеллевский план.

Вторжение на Землю должно было начаться с гигантских летающих тарелок я видел их в ангаре, — способных пересечь пространственно — временную границу, разделяющую два параллельных мира. Эти аппараты вроде бы использовали поле, создаваемое вибрацией атомов. Опираясь на положение, что все в природе твердые вещества, жидкости и газы — может быть подвергнуто вибрации, они открыли возможность модулировать эту вибрацию по желанию, используя к тому же различную температуру. Ведь температура теоретически всегда связана со скоростью, так что эти аппараты сообщали своим атомам скорость во многие десятки миллионов градусов в секунду, что позволяло им проникать в тот континуум, в котором находится Земля.

Процесс, конечно, был сложным и впечатляющим, но все же я понял, что разработка его находится в начальной стадии, а для завершения понадобится по меньшей мере два — три поколения. Эти сроки почти совпадали с некоторыми расчетами земных ученых о гибели нашей цивилизации.

Марс сообщил мне также, что терпиане не хотят вступать в открытое сражение, а рассчитывают завладеть Землей с минимальным для себя риском, почему и решено свести на нет человеческую расу более простым, быстрым и безопасным способом.

Дьявольский гений этой проклятой расы открыл средство извлекать с Земли все молекулы и жизненно необходимые атомы, которые составляют нечто вроде ее божественно — жизненной подпитки. А мы ведь действительно заметили, что многие элементы, необходимые для развития растительности, мало — помалу стали исчезать с поверхности и из почвы. Атмосфера тоже была в состоянии постоянного возмущения, что вело к сбою сезонов и нарушению атмосферных явлений. Длилось все это уже веками.

Выходило, что день за днем, ночь за ночью из Земли поглощались ее сила и жизнеспособность. Так готовилось вторжение.

Я, конечно, сразу догадался, что они располагали и «противоядием» и все восстановится, когда терпиане вновь станут хозяевами Земли.

Позже, вспоминая все эти объяснения, я нашел причину целого ряда явлений, ускользающую от внимания специалистов — наблюдателей: кровавых дождей, падения с неба ледяных глыб, камней, кальцинированных желеобразных и альбумитовых веществ, грязи, живых существ и тому подобных феноменов. Все это было результатом похищения атомов и молекул, которые, по какому — то капризу природы, позже выпадали обратно на почву. Я понял, что атомы, вытянутые с Земли, блокируются во времени и пространстве, прежде чем пересечь зону, разделяющую два параллельных мира. Получалось, что появлялся своего рода «почтовый ящик» времени с базовыми элементами, из которого под влиянием электромагнитных возмущений и различного рода полей, а также гравитации некоторая часть вновь выпадала на Землю.

Марс запахнул свой огромный пурпурный плащ, и на груди его блеснула эгида[53] с головой Медузы Горгоны.

— Ну что? — спросил он меня. — Теперь ты убедился в нашем могуществе? Сократи агонию своего народа, землян, и передай нам свои секреты…

Я понял, что Врата Времени скрывают какое — то эффективное и легко управляемое оружие. К тому же вполне вероятно, их межвременные аппараты пока было невозможно использовать, так что стремление проникнуть в храм было вполне объяснимо.

— Не могу вспомнить, — только и выдохнул я.

Плутон грозно провозгласил:

— Пусть доставят его ко мне и как следует проучат. По доброй воле или по принуждению, но он должен заговорить.

Доставленный варварами во дворец, я был ввергнут в камеру пыток, расположенную в подземелье. Это было обширное мрачное помещение, освещенное двумя факелами и жаровнями. Огонь здесь поддерживали весталки.[54]

Лбы этих молодых женщин были повязаны лентами из белой шерсти, концы которых грациозно ниспадали на плечи и едва прикрытые груди. При моем появлении они еще больше раздули огонь, и дикая пляска пламени окрасила грязные и серые стены в багровые тона.

На пыточном колесе досыхал скелет, а поодаль лежал другой. Его костлявая рука тянулась в направлении кувшина с водой, до которого он так никогда и не добрался.

Все пыточные инструменты, которые только можно представить, лежали в углу кучей, и там же находилась группа волосатых варваров, которые вот — вот должны были стать моими палачами. Казалось, что они предвкушали удовольствие от того, что будут жечь меня раскаленным железом, которое передавали им весталки.

Было ли это утонченной жестокостью или просто врожденным садизмом? Трудно сказать, но все это символизировало ужас того адского мира, в который я попал. Стало ясно, что жалости здесь ждать не от кого и ценность жизни моей никого здесь не интересует.

Варвары силой привязали меня к грубому сиденью, так что я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, в то время как одна из весталок выплеснула на жаровню едкое и зловонное содержимое чаши.

Тут зазвучало какое — то жуткое и мрачное пение, которое сломило мои последние силы к сопротивлению.

Я только успел увидеть, как одно из чудовищ выхватило из жаровни раскаленный добела с одного конца прут и стало медленно подносить его к моему лицу. Но, прежде чем железо вонзилось мне в глаз, прозвучал резкий голос, остановивший его движение в последнюю секунду:

— Стой! Прекратить! Я приказываю!

По силуэту я догадался, что это произнесла появившаяся из — за жаровни величественная и демоническая Ипполита.

— Этот человек принадлежит мне! И пусть его мне вернут!

Видя, что варвары колеблются, она сурово продолжила:

— Я сказала! Пусть его мне вернут! Я не получила еще свою награду от Плутона. Вы что, пытаетесь обсуждать мои приказы, несчастные?!

Варвары отступили, послушные и покорные, а один начал снимать с меня путы.

— Отведите его в мои апартаменты и не смейте причинять зла до тех пор, пока… пока я сама не решу его судьбу!

Проговорив это, она исчезла.

Глава 11

Когда меня привели, Ипполита уже стояла посреди комнаты, неподвижная и величественная. Она переоделась в платье, сверкающее как солнце, ниспадающее до пола, но не скрывающее ее женских прелестей.

Между едва прикрытыми грудями мрачным огнем светилась черная жемчужина, и я угадывал в Ипполите тот же сумрачный огонь, сжигавший ее душу и тело. По губам ее скользила жестокая усмешка.

— Заверяю тебя, — проговорила она, — что испытываю к тебе участие и хочу спасти. Если ты отказываешься от того, что предлагает Плутон, то прими по крайней мере то, что предлагаю я.

Она плеснула в чашу янтарной жидкости и протянула мне.

— Пей, чтобы очистить свое тело и высвободить душу для страсти. Потом мы поговорим.

Видя, что я заколебался, она добавила:

— Пей. Это не опасно.

И я единым махом проглотил содержимое чаши.

Ее глаза еще раз встретились с моими и задержались на них. Тут я увидел, как изменилось выражение ее лица, а потом с ее уст сорвалось:

— Ну а теперь говори! Выкладывай свои секреты.

Я набрал в грудь воздуха и улыбнулся.

— Извините, ваше величество. Эти секреты принадлежат мне, и вы никогда их не узнаете!

Она отшатнулась и почти взвизгнула:

— Кто ты такой?! Никогда еще ни один смертный не мог сопротивляться напитку забвения! У тебя в груди бьется бесстрашное сердце, теперь я не сомневаюсь. Напиток забвения не подействовал на тебя?!

— Вы забываете, что я из другого мира.

Она опустила голову и, казалось, успокоилась.

— Поверь мне, чужеземец, что я на твоей стороне. И только я могу тебя спасти. Помни об этом.

Она придвинулась ко мне, почти касаясь грудью, и я увидел, что в ее глазах заполыхали огоньки бешеной страсти.

— Ты победил богиню, и она отдает тебе свое сердце. Пусть любовь разрушит недоверие в наших душах! Человек с Земли, мы можем бежать вместе, если ты этого захочешь.

— Бежать?

— Да. Бежать из Тартара в дальние страны, где никто никогда не сможет найти нас.

Я почувствовал себя как — то неуютно на мягком сиденье, пытаясь понять, в какую еще ловушку она хочет меня завлечь, но глядел на нее спокойно.

— Говорите!

— Прежде всего я прошу тебя не сомневаться в моих словах…

Я молча ждал дальнейшего, и она продолжила:

— Как ты думаешь, почему я тебя вырвала из когтей варваров? Почему я тебя здесь принимаю? Разве ты не догадываешься о тех чувствах, которые я испытываю к тебе? О благородный чужеземец, не отвергай любовь богини, если хочешь добиться освобождения…

— Но вы предаете своих? И только из любви ко мне?

Она опустила голову, и из груди ее вырвался глубокий вздох.

— Я люблю тебя так, как никогда и никого не любила…

Забыв всякий протокол, я вскочил, чтобы рассмотреть эту женщину.

Да, стоило продолжать игру, даже если она завлекала меня в ловушку. Я прижал ее к себе, трепещущую и безвольную.

Боже мой! Как прекрасна и соблазнительна была она в этот момент! Она сразу разожгла мою страсть.

Затем Ипполита мягко освободилась и повлекла меня за собой. Мы прошли через комнату, широкие окна которой выходили на дворец.

Ипполита вытащила из — за пояса ключ — излучатель, отпирающий замки, и нажала несколько кнопок. Створки стеклянной двери растворились под воздействием излучения, и мы вышли на цветущую террасу.

— Смотри, — протянула она руку к городу. — Тебе достаточно добраться до границ империи Плутона… и прямо двинуться на север. Ты доберешься через подземный ход, который я тебе укажу, до долины, окаймленной черным лесом Прозерпины,[55] туда, где Стикс, Кацит и Флегетон, встречаясь, катят свои воды, прежде чем навечно впасть в Ахеронт. Там тебя будет ждать Тезириас с летательным аппаратом. Он глухой, слепой и немой, но дух его столь ясен, что один стоит всей мудрости мира.

Он предан мне и будет тебе повиноваться, как самый верный из рабов.

Я долго смотрел на Ипполиту и наконец спросил ее:

— Ты присоединишься ко мне?

Она улыбнулась, и я почувствовал ласку в ее взоре.

— Я надеюсь. Но если что — либо помешает исполнению моих планов, то, не колеблясь, беги. Беги с этого континента, не заботясь ни о чем. Беги туда, куда ты стремился…

Мы вернулись в роскошную комнату, и Ипполита, убедившись, что ничье нескромное ухо не могло услышать наш разговор, сказала мне:

— Тебя проводят обратно в тюрьму, в подземелье. Там ты останешься до ночи, а тогда и начнешь действовать.

Она протянула мне ключ — излучатель.

— Возьми. Он позволит тебе отпереть дверь темницы.

Потом сложила пополам какую — то бумажку и тоже передала мне.

— Это план подземного хода. Здесь все размечено, а твой ключ откроет тебе самые хитрые запоры.

Она нежно прижалась ко мне, и я почувствовал, как трепещет ее горячее тело. Лицо приблизилось к моему, и жаркие губы впились в мои.

— Уходи, — прошептала она. — Уходи и спасайся…

Долгий поцелуй, соединивший нас, похоронил остатки моей осторожности и недоверия. Я пал перед демонической красотой этого существа…

Затем послышались шаги… шум голосов… по стенам поползли тени… меня подхватили и поволокли куда — то… а потом я очутился в темнице.

Но маленький ключ я сумел сохранить, как и план подземелья.

Я верю ей… я верю ей… Я верю…

Я верю…

Образ Ипполиты все еще стоял у меня перед глазами, когда дверь камеры с шумом распахнулась и неожиданно появился Меркурий с обнаженным мечом.

За ним в коридоре, истекая кровью, бился в агонии на холодных плитах пола варвар, а возле стоял неизвестный мне человек… А дальше… дальше было чистое божественное создание, которое этим утром осмелилось противоречить Плутону.

Олицетворение Здоровья!

— Эй, Картье! Сделайте усилие! Напрягитесь! Придите в себя! Минуты сейчас на вес золота. Мы должны бежать, если еще осталось время…

Так говорил Меркурий, спустившийся в камеру, где плавал одуряющий запах гнилой соломы.

— Картье, вы еще под чарами Ипполиты. Очнитесь и идемте, прошу вас, иначе мы пропали.

— Думаю, что вы правы, хотя в любом случае мы уже мертвы…

— Ну, совсем свихнулся, — проворчал Меркурий. — Напиток забвения отнял у вас рассудок!

Я протянул ему ключ и, показав чертеж, изложил план Ипполиты.

— Все это гнусные выдумки, — сказал он, быстро таща меня в коридор. Это комедия, разыгранная по совету Плутона. Магический напиток сделал вас игрушкой в руках этой жестокой красотки. Вы должны были поверить в ее любовь и в конце концов встретиться с ее рабом Тезириасом. Ипполита уверена, что вам известен секрет Врат Времени, и полагает, что вы им воспользуетесь и приведете Тезириаса к проходу. Но за вами будут следить, и терпиане включатся в игру, надеясь, что вы доведете их до цели.

— Откуда вы все это знаете?

Он указал мне на маленького толстенького человечка, который топтался в коридоре возле девушки.

— В Тартаре нет секретов, которые были бы не известны Пану.[56] Ему в этом мире известны все ходы и выходы. Он очень хочет помочь нам, и мы можем довериться ему.

Увидев, что я не отрываю взгляда от очаровательной девушки, стоящей лицом ко мне, он продолжал:

— Это — ясонка. Она символизирует здоровье нашей планеты. Терпиане держат ее пленницей только из желания показать свое превосходство. Именно благодаря ей мы и нашли возможность вытащить вас.

— Ну, а вы? — спросил я у своего полного решимости спутника. — Как вам — то удалось остаться живым и здоровым?

Он улыбнулся и, избегая прямого ответа, несколько туманно проговорил:

— Даже у терпиан боги обладают безнаказанностью. Поэтому давайте пользоваться предоставившимся шансом… Полагаю, что нам следует действовать побыстрее, пока не нагрянула стража.

Мы уже совсем собрались бежать, когда в коридор ввалились три варвара.

Меркурий, мгновенно выставив вперед меч, остановил их продвижение. Я сумел вмешаться только через несколько минут, но за это время моему спутнику уже удалось пронзить грудь первого противника. Он успел вытащить окровавленное лезвие и воткнуть его в печень другому, который попытался вмешаться.

Я подхватил валявшееся копье и насадил на него третьего.

Теперь путь был свободен.

Меркурий взял из рук Пана священную одежду и протянул ее мне со словами:

— Не желаете ли облачиться?

Я ошарашенно посмотрел на него и удивленно спросил:

— Каким чудом вы ее добыли?

Ответил мне мелодичный голос Пана:

— Прошу вас, друг, никогда не задавайте подобных вопросов покровителю воров.

Меркурий громко захохотал, быстро шагая по коридору, а я без колебаний — за ним, натянув чудесным образом возвратившуюся священную одежду.

Воспользовавшись полученным от Ипполиты планом, я хотел повести спутников к отмеченному проходу, но Меркурий и Олицетворяющая Здоровье остановили меня.

— Нет, — сказала девушка. — Там мы пропадем. Есть путь гораздо более безопасный. Мы пройдем через лабиринт. Выход — прямо на берег океана, где ждет галера. Пошли…

И она повела нас, обливающихся потом и задыхающихся, за собой, а Пан подбадривал нас шутками.

Мы переходили из подземелья в подземелье, пока не добрались до зала с множеством массивных дверей.

По указанию Олицетворяющей Здоровье я направил аппаратик на одну из них, и она, скрипя петлями, тут же растворилась.

Мы проникли в коридор, слабо освещенный факелами и пропахший копотью.

Мы без конца куда — то поворачивали, неоднократно возвращались на прежнее место и в конце концов после еще одного поворота попали в тупик.

Нас охватило уныние, хотя никто об этом не говорил вслух, и все решили, что пропали.

Мы понимали, что блуждаем в лабиринте и теперь даже не можем обнаружить место входа в него, не говоря уж о выходе.

Мужество совсем уже покинуло нас, когда вдруг одна из стен повернулась вокруг своей оси.

В ярком свете, заливающем проход, перед нами появилась женщина в темной одежде и шлеме, с мечом в руке.

Меркурий радостно закричал:

— Боги не покинули нас! Это Ариадна — хозяйка здешних мест!

Блистательная супруга Бахуса[57] действительно пришла к нам на помощь. Услышав наши шаги в лабиринте, верховной хранительницей которого она являлась, Ариадна помогла нам, но заодно сообщила и не очень приятную новость: у спасительного выхода снаружи нас ждет целый отряд варваров.

Эти были самые опасные в Терпии, которых никто не мог победить.

Но мы не колебались ни минуты. Помня о своей священной одежде, я решительно бросился вперед.

Как Тесей, напавший на Минотавра,[58] я неожиданно врубился в центр варварской орды.

Враги поначалу пытались сопротивляться, но вибрирующее лезвие моего меча крошило черепа и вспарывало животы.

Я слышал, как рядом со мной прозвучал дикий клич Меркурия, который бился, используя все свое мастерство и силу.

Вокруг стоял вой, стон, рев; лились потоки крови и впитывались в песок. Победа была полная, и Меркурий дал выход своей радости. Но тут голос Пана призвал нас к благоразумию:

— Ликуй в душе, Меркурий, но не выражай так громогласно и открыто свои чувства. Твои враги уничтожены только по воле богов!

— Да, ты прав, не будем забывать о своей цели.

Распрощавшись с Ариадной, мы бросились бежать по пляжу к скалам.

Скоро я заметил высокие мачты галеры, стоявшей на якоре в узком фиорде. Добежав до ждущей нас шлюпки, мы быстро прыгнули в нее.

Меркурий и я, схватив весла, стали яростно грести и вскоре по веревочной лестнице, что было уже детской игрой, забрались на палубу, где нас окружила толпа матросов во главе с капитаном.

Это был рослый парень с обнаженным торсом. Он выражал почтительную покорность Олицетворяющей Здоровье и Меркурию, но в моем присутствии, казалось, чувствовал себя довольно неуютно, косясь на священную одежду.

И тут с берега донеслись крики, свидетельствующие, что мы обнаружены и поднята тревога.

Нельзя было терять ни секунды.

Капитан как будто заколебался, но Олицетворяющая Здоровье приказала ему:

— Вперед! Может быть, ты забыл свою клятву и отказываешься от своих слов?

— О блистательнейшая из блистательных, я ведь всего — навсего жалкий торговец и опасаюсь за жизнь своих людей. Если Плутон узнает о моем участии в заговоре…

Он искоса поглядел на меня. А я, мгновенно вскочив, выхватил меч, ожидая самого худшего.

Приставив лезвие к его обнаженной груди, я свирепо прорычал:

— Жалкий трус! Не хочешь ли ты погибнуть от моей руки?! Поднимай немедленно парус и командуй гребцами, если не хочешь, чтобы я сделал это сам!

Он покраснел от ярости, но, стиснув зубы, молча подчинился.

Через несколько мгновений паруса надул легкий бриз и корабль тронулся.

Многочисленные весла рабов вспенили воду вокруг галеры, судно заскользило по спокойной поверхности вод все быстрее и быстрее, а кормчий твердо и четко выдерживал направление.

Вскоре мы были уже в открытом море, и огни Тартара скрылись вдали, как звезды с небес при свете разгорающегося дня.

Глава 12

Оранжевый диск солнца уже опускался за горизонт, когда я открыл глаза.

Возле меня стоял Пан и наигрывал на каком — то странном инструменте, состоящем из маленьких деревянных трубочек.

Время и расстояние отступали, я чувствовал себя все более и более уверенным при мысли о том, что еще никто толком не знает о нашем бегстве именно на борту Этой жалкой галеры.

Звуки музыки Пана были какими — то будоражащими, несмотря на нежность, по крайней мере так я воспринимал их на свой земной слух.

Мне показалось также, что в этой музыке присутствуют еще какие — то слишком долгие паузы, о чем я и сказал Пану.

Он удивленно раскрыл глаза и продолжал дуть в свое подобие флейты, но теперь до меня не доносилось вообще ни звука.

Наконец он прекратил игру и сказал:

— Вас обманывает слух, друг. Когда — нибудь в будущем вы это поймете.

И я тут же вспомнил, что сказал эль — Медико после операции, которую он сделал незнакомцу.

Существа этого мира эволюционировали несколько отлично от нас и обладали четвертым слуховым каналом, который, и теперь в этом не было сомнения, позволял им воспринимать ультразвуковую гамму, что невозможно для земного слуха.

Этим — то и объяснялись те паузы в мелодии, которые возникали для меня при игре Пана.

Улыбаясь моему конфузу, Пан вынул из — за пояса тонкое лезвие и стал сверлить новую дырочку в верхнем конце самой длинной трубочки. Он делал это с такой любовью и сосредоточенностью, что я не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Что вы делаете?

— Это мой секрет. Я ищу одну ноту, самую высокую, которая только может существовать в этом мире. О! Эта мысль родилась еще у моих божественных предков.

— И вы так ее и не нашли?

— Нет. Но Пан никогда не теряет надежды. Вера артиста непоколебима, а уж моя — то превыше всех.

Он перестал сверлить, посмотрел на меня своими хитренькими глазками и добавил:

— Но, увы… Даже если я ее и обнаружу, то вам не удастся услышать…

Он засмеялся, и смех его перекрывал шум волн, разрезаемых носом галеры.

Некоторое время спустя я заметил Меркурия, который болтал с капитаном, уже успокоившимся и полным благородных намерений. А недалеко от них я увидел розовый силуэт Олицетворяющей Здоровье.

Оставив Пана заниматься его исследованиями, я пересек палубу и подошел к девушке.

— Считаю своим долгом поблагодарить вас, — свободно начал я, — однако хотелось бы знать, куда меня везут?

Она долго смотрела на меня каким — то странным взглядом, словно охваченная великой скорбью, но потом ответила:

— В Ясонию… Чтобы вы могли бежать из этого чуждого вам мира в свой собственный.

— А если это для меня невозможно?

— Меркурий утверждает, что возможно, — прошептала она, — а я должна вам помочь, даже если мои деяния приведут к уничтожению расы, к которой я принадлежу.

— Что вы хотите этим сказать?

Она кротко глянула на меня, прежде чем ответить.

— Все очень просто, хотя вы еще об этом и не подозреваете. Эта планета обречена на уничтожение. Старение и смерть — единственная судьба всего сущего, и она не будет исключением из правил. Кора планеты расплавится, и наступит день, когда этот шарик взорвется, а осколки его помчатся к звездам, которые их и поглотят. Терпианам это прекрасно известно. Именно поэтому они так и рвутся к вам, на Землю.

Я не смог удержаться, чтобы не сказать:

— И вы обрекаете себя и себе подобных на уничтожение?

— Я обрекаю на уничтожение зло, поскольку оно является уделом этого народа. Вовсе не Землю я желаю спасти, а этот мир, где я день за днем встречаю рассветы и провожаю закаты.

— Никак не пойму, — признался я.

По ее лицу пробежала улыбка.

— Нужно смотреть правде в глаза. Если терпиане захватят Землю, то они понесут зло во всю Вселенную. Вот почему я вам помогаю, выступая против их планов, В любом случае мы обречены… Так что пусть свершится Высшая Воля!

Я задумался, пытаясь проникнуть в эту своеобразную психологию. Я как — то не мог сразу принять ее, хотя она и не вызывала у меня отвращения, ибо способствовала моим планам спасения Земли.

Кроме того, до этого разговора я не осознавал всей чудовищности планов терпиан.

От меня — землянина — ускользал целый ряд вещей… слишком многого я не мог слышать…

Так же, как в музыке Пана!

С наступлением ночи мы собрались в большой каюте, чтобы обсудить дальнейшие планы. Первое, что я, к великому моему удивлению, узнал, было то, что наша юная союзница является не кем иным, как родной дочерью старого Мелкора.

С самого рождения ее определили играть роль символа Здоровья, и терпиане, прибрав ее к рукам, стремились показать свое превосходство во всем.

С самого раннего детства она жила в Тартаре и использовалась для воздействия на народ в качестве божественного символа. Теперь я не сомневался, что мы нанесли серьезный ущерб Плутону, удрав вместе с Олицетворяющей Здоровье. Впрочем, не это сейчас занимало меня.

Больше всего меня беспокоило, как найти Врата Времени и проникнуть в их секрет.

— Мелкор владел этими секретами! — воскликнул я. — Теперь я уверен в этом.

— Возможно, — тихо проговорила девушка. — Насколько я помню, отец занимался изучением происхождения нашей расы. Возможно даже, что в его руки попали некоторые священные тексты.

Меркурий с энтузиазмом, свойственным ему, заявил:

— В таком случае мы можем отыскать их в его жилище!

Тут неожиданно подскочил Пан.

— Эй! Тише! Что — то происходит… Какой — то шум на палубе…

Действительно, смолк барабан, задающий ритм гребцам, а потом прозвучал крик впередсмотрящего, в котором звучала явная тревога.

Мы выбрались на палубу и тут же поняли, что произошло.

Начинался ужасный ураган. Ветер свистел и мчался как сорвавшийся с цепи. Нужно было, не теряя времени, готовиться к катастрофе. Прозвучали четкие команды, и каждый занял свое место, готовясь выдержать натиск волн и ветра.

Наступила ночь, и звезды одна за другой исчезали в тучах, а вскоре на палубу обрушились морские валы, и завывание бури стало совсем оглушающим.

Я потащил девушку в каюту, а корабль в это время стал угрожающе крениться.

На всех лицах читался откровенный ужас, гребцы возносили к небу молитвы, да и сам капитан не скрывал безнадежности нашего положения.

— Корабль больше нам не подчиняется. Течение тащит нас на рифы Острова Мертвых! Над нами тяготеет рок!

Едва он это произнес, как в корабль ударила молния. С ужасающим грохотом обрушилась мачта, раздавив добрый десяток несчастных рабов. Судно угрожающе накренилось, а я, вцепившись в поручни, увидел, что ко мне пробираются Меркурий и Пан, цепляясь за что попало.

И в этот момент я понял, что мы пропадем, если останемся на тонущем корабле.

Впрочем, это понял не только я, а и все окружающие, и началась свалка. Все бросились к спасательным лодкам.

Началось то, что называют «спасайся кто может», когда думают только о своей жизни.

Глава 13

Бушующие волны перекатывались через палубу, на которой царил полный хаос. Люди дрались за места в лодках.

Я потащил обоих своих спутников к лодке, а пока они пытались отвязать ее, отправился за девушкой и помог ей выбраться из каюты на палубу.

В этот момент случилось нечто страшное, палуба стала уходить из — под ног. Мы падали вниз. Галера, подхваченная гигантским водоворотом, скользила в пенную бездну все быстрее и быстрее.

— Держитесь за мой пояс, — прокричал я девушке, застывшей от ужаса. Скорее! Не теряйте времени!

А галера все кружилась и кружилась, спускаясь в пасть бездны, готовой нас поглотить.

Воспользоваться лодкой было уже невозможно, мы увидели, как последняя из них разбилась об остатки мачты.

Людей унесло и поглотило море, а у меня только и хватило сил, чтобы поддержать девушку, когда я почувствовал, что она вцепилась в мой пояс.

В сверкании молний я разглядел Меркурия и Пана, крепко привязавшихся к куску дерева, и смог поймать кусок веревки, которую они мне бросили.

— О! Несчастная наша судьба! Великие боги, нас несет к Сцилле![59] громко кричал Меркурий.

Через несколько секунд я увидел огромные скалы, пирамидальная вершина самой высокой из которых терялась в сумрачном небе, а все скопище своими острыми рифами напоминало волчьи зубы.

Рифы Острова Мертвых!

Обломки галеры сделали новый оборот, и их выбросило на скалы. Я бессознательно стиснул веревку. Из горла рвался бешеный крик, но ничего не было слышно. Я почувствовал тупой удар по голове и потерял сознание, а тело мое и дух стали добычей ветра и водяных валов.

Когда я пришел в себя, то оказалось, что я лежу на белом песке. В чистом синем небе сияло солнце, и море было совершенно спокойным. Неподалеку я увидел Меркурия и Пана, которые оказывали помощь Олицетворяющей Здоровье.

Мне хотелось встать и заговорить, но этому мешала сильнейшая головная боль. Казалось, моя голова готова была взорваться, но, как выяснилось позже, рана оказалась неопасной.

Через несколько мгновений я, хотя и с трудом, поднялся и направился к своим спутникам, которые, казалось, даже не пострадали.

Подойдя, я негромко проговорил:

— С ней что — то серьезное?

Пан весело ответил:

— Здоровье ее в порядке, а голова оказалась более прочной, чем Сцилла. Можете убедиться, друг, она еще достаточно проживет, чтобы выполнить свою миссию.

Потом я спросил у Меркурия, где мы. Увы! Оказалось, что мы находимся на Острове Мертвых.

Спасением своим мы были обязаны куску дерева, к которому крепко привязались веревкой. А потом буря неожиданно кончилась, и через несколько часов нас выбросило на этот пляж.

Ни от галеры, ни от экипажа ничего не осталось, все поглотило море. Что же нам теперь делать и как добираться до Ясонии?

Меркурий сразу же заявил, что мы находимся неподалеку от ясонского побережья, но, к несчастью, не располагаем ничем, из чего бы можно было соорудить плот. Действительно, на островке не было никакой растительности, а только скалы и песок.

Однако спустя некоторое время Пан, порыскав по окрестностям, прибежал к нам с криком, что обнаружил за скалами обломки галеры.

Там и вправду лежала целая куча обломков, мачты и доски, опутанные веревками. Неподалеку валялись ящики и пустые бочонки. Все это могло послужить материалом для сооружения плота.

Надежда в очередной раз согрела наши души, и мы с Меркурием принялись за дело. А Пан и Олицетворяющая Здоровье занялись ловлей рыбы и огромных крабов, поскольку наши желудки свело от голода. Ими мы и подкрепились.

В середине дня, когда работа была в полном разгаре, я заметил в небе сверкающую точку. Это была терпианская сфера. Она выплывала из — за горизонта и направлялась к Острову Мертвых.

Я тут же закричал спутникам:

— Быстро в укрытие! В скалы!

Аппарат приближался, увеличиваясь на глазах, и нельзя было терять ни секунды.

Я втиснулся в расщелину, втащив туда и девушку.

Задыхаясь, мы сидели в этой щели, осторожно поглядывая на небо.

Огромный шар кружил над островом, и нам оставалось только сидеть тихо, как мыши.

Волнения, усталость и потеря крови сделали свое дело.

Я почувствовал, как девушка теряет сознание, и едва успел подхватить ее. Прижав к себе, я говорил что — то нежное, успокаивающее, стараясь приободрить ее.

Неожиданно, когда я поглаживал ее лоб и виски, меня охватило незнакомое волнение. Никогда я еще не испытывал такого счастья, забыв даже об опасности, которая нам угрожала.

Вскоре она пришла в себя, и на губах ее появилась бледная улыбка.

— Спасибо, — прошептала она.

Я хотел заговорить, но она опередила меня:

— Нет, прошу вас… Ничего не говорите… Наш путь еще долог… очень долог…

— Я почему — то уверен, что с вами смогу добраться хоть до конца света, если, конечно, позволят боги…

Она нежно улыбнулась.

— Мы действительно туда и идем.

Убедившись, что опасность миновала, и приняв некоторые меры предосторожности, мы снова взялись за работу.

А Меркурий предложил плыть ночью и ориентироваться по звездам: для бога — покровителя путешествующих они не были тайной.

Плот наш был почти готов, и даже нашелся кусок материи, который, на худой конец, мог послужить парусом.

Оставалось только дождаться наступления ночи.

Если все пойдет по плану, то на рассвете мы уже будем у берегов Ясонии. Там мы укроемся в жилище Мелкора и, может быть, найдем священные тексты, которыми он располагал.

В это время на горизонте показались две серебристые Луны, и я не смог удержаться, чтобы не спросить:

— Не сохранилось ли сведений о том, что ваши предки могли путешествовать в космосе?

— Неужели вы надеетесь покинуть этот мир на звездолете? — спросил Меркурий и, опустив голову, продолжал: — Нет. Таких воспоминаний не сохранилось, если не считать нескольких легенд, в которых говорится, что некоторые ясонцы, руководимые богом Икаром, пытались добраться до соседних миров, но так и не достигли их.

Пан, который с интересом прислушивался к нашему разговору, спросил:

— А к чему, собственно, вопрос?

Я посмотрел вверх на два спутника, которые продолжали подниматься над горизонтом, и проговорил:

— Потому что я убежден, что Врата Времени находятся именно там.

Все остальные с некоторым недоумением проследили за моим взглядом.

— Вспомните, — обратился я к Меркурию, — знаки, которые начертил Мелкор перед смертью. Большой круг и два поменьше, но не равной величины. Должно быть, речь шла о двух спутниках этой планеты, и он указал на самый маленький!

— Икар! — тихо, но твердо прошептала девушка.

— Вы так его называете?

— Да. И к тому же мой отец часто говорил о нем, когда я была ребенком.

— Черт побери! — воскликнул я. — Мне кажется, что наши приключения еще не окончены.

Тем временем наступила настоящая ночь, и Меркурий вернул нас к реальности:

— Надо плыть. Боги ведут нас, и пусть это будет до самого жилища Мелкора!

Наш хрупкий плот весело бежал по серебряному морю, подгоняемый легким бризом, и на этот раз я был окончательно уверен, что мы доберемся до цели.

Глава 14

К рассвету благодаря искусству Меркурия мы достигли берегов Ясонии.

Без труда добрались мы до небольшой рыбацкой деревушки, и четыре стремительных единорога галопом понесли нас в глубь страны.

На пути нам встретилась ферма, и мы с помощью Меркурия получили там драгоценные сведения о том, где находится бывшее жилище Мелкора.

Наскоро перекусив, мы спустились в широкую зеленеющую долину и вскоре добрались до цели нашего путешествия.

Невзрачный домик старого мудреца стоял на пригорке, среди величественных стволов огромных деревьев с яркими цветами.

Девушка с удивлением разглядывала место, где прошло ее раннее детство, и какие — то давние воспоминания пробудились в ней.

Внутри домик был обставлен просто и скромно, к тому же на всем лежали следы запустения.

Решено было, не задерживаясь, начать тщательнейшие поиски, и в течение нескольких, часов каждый из нас на своем участке искал документы, опустошая ящики, передвигая мебель, простукивая стены и ниши, пока наконец я не обнаружил люк, прикрытый толстым ковром.

Без всяких колебаний я открыл его. Вниз вела деревянная лестница, скрываясь во тьме, и я, вооружившись фонарем, начал осторожно спускаться в тайник благородного старца, набитый манускриптами, книгами, и всякого рода астрономическими инструментами, достаточно простыми и вполне узнаваемыми.

— Мы на верном пути! — воскликнул я, обращаясь к своим спутникам. — То, что мы ищем, должно быть здесь.

Так оно и оказалось: вскоре я наткнулся на старые, покрытые пылью документы, тщательно сохраняемые в деревянном ларце.

Гравюры на старом пергаменте действительно изображали точные орбиты двух спутников планеты.

Схемы с пометками и значками были быстро изучены и расшифрованы, и то, что я понял, потрясло меня.

— Невероятно! — прошептал я. — Можно совершенно определенно утверждать, что гениальные создатели Врат Времени знали, как сохранить секрет своего изобретения.

Разложив на столе разрозненные листы, я стал их по порядку демонстрировать своим спутникам.

— Все, как я и предполагал. Система запора Врат Времени расположена на спутнике, который вы называете Икаром. По — моему, бесстрашные космические путешественники, которые создали их, никогда больше не вернутся, что в общем — то можно вывести и из легенд. Никто так никогда и не узнает, что произошло с ними и почему они покинули этот мир.

— Но как же действует система замка? — спросила Олицетворяющая Здоровье.

— Вопрос, вероятно, следует поставить так: каким образом она еще до сих пор функционирует? Это механизм вечно повторяющегося действия. Доказательством тому является некий бесстрашный терпианин, проникший в эту тайну, ибо он пересек порог Врат раньше меня.

Достав из — за пояса маленький ключ — волноизлучатель, подарок Ипполиты, я положил его на стол.

— Мы располагаем ключом, но не знаем, где находится замок.

Мои спутники были ошарашены, и мне пришлось тут же удовлетворить их любопытство.

— Чтобы сохранить Врата от терпианского варварства, ясонские ученые додумались расположить волновой приемник — излучатель на спутнике Икаре. Его луч прямо — таки метет по планете, пока спутник совершает обороты вокруг нее. Таким образом, Врата Времени постоянно перемещаются, как бы управляясь с Икара. А на этих таблицах и диаграммах указано, где в какое время Врата располагаются.

— Но при чем же здесь ключ — излучатель? — нетерпеливо спросил Меркурий.

— Он позволяет делать Врата видимыми и проходимыми.

Моим спутникам было довольно сложно понять некоторые детали, ибо это превосходило их познания, но они поверили человеку с Земли, каковым я являлся, и заявили о готовности следовать за мной.

Но прежде нужно было свериться с таблицами, после чего стало ясно, что в следующий раз луч пройдет здесь через несколько часов.

При общем согласии было решено провести опыт.

Глава 15

Мгновение было впечатляющим. Никто не проронил ни звука. Взгляды всех устремились к травянистой площадке, которая пока еще была пуста.

В темном небе над нашими головами мерцали миллионы звезд и вот — вот должен был появиться Икар со своим собратом.

Оставалось несколько секунд… Две… Одна… Включение!

Мой палец слегка коснулся маленькой металлической кнопки, и почти в то же мгновение перед нашими изумленными взорами возникли Врата Времени.

Мы застыли перед этим внезапным появлением того, что меняло судьбу не только этого мира, но и всей Вселенной.

Вокруг храма сияли дрожащие лучи и обозначился проход, ведущий вглубь.

Но еще не войдя в него, мы почувствовали покалывание как бы тысяч иголочек по всему телу, воздействие непонятной силы. Затем свечение погасло, и остался только проход, в который мы все и вступили.

Теперь все было совершенно другим.

Воздух стал горячим, тяжелым. По мере того как мы шли вперед, дышать становилось все труднее.

Следуя уже однажды пройденным путем, я ввел спутников в обширный зал, где располагались таинственные аппараты и механизмы, собранные вокруг фасетчатой сферы, излучающей холодное сияние, мягко освещающее это необыкновенное место.

Обернувшись к Меркурию, я сказал ему:

— Мы заключили соглашение, друг мой, и с этого момента должны его соблюдать.

Прежде чем ответить, Меркурий медленно кивнул головой, не отрывая взгляда от непонятных предметов, наполняющих зал.

— Да, — наконец ответил он. — Это наверняка то самое оружие, которым можно победить терпиан. Если мы уничтожим эту проклятую расу, ваша Земля будет спасена и освобождена от ужасного зла, которое ее разъедает. Но сможем ли мы понять, как действует эта система?

— Ведь это плод не нашей цивилизации, — мягко прошептал Пан.

— Успокойтесь. Создатели этих Врат все предусмотрели, в том числе и отсутствие у нас определенных знаний.

Я указал на фасетчатую сферу.

— Доверим наш разум этому аппарату, функционирующему по таинственным законам акустики и оптики, и не будем больше ничего бояться. Все, чего мы не знаем, зафиксировано внутри этой сферы и может быть передано нам.

Олицетворяющая Здоровье сжала мою руку, и я почувствовал ее страх и даже отвращение перед чем — то неведомым и загадочным, не умещающимся в сознании.

Я жестом успокоил ее и заставил шар вращаться, испуская зеленые и красные лучи, которые, казалось, возникали со всех сторон, изнутри и снаружи.

В этой содержащей древние знания сфере возникло легкое шуршание, затем глухой рокот, и постепенно в нем растворились наши мысли и страхи.

Теперь я понял значение того зова, который возник при моем первом появлении в храме. Понял то, чего ждали от меня, но я отказывался принять и понять, парализованный сомнениями и страхами.

Мы, наверное, так никогда бы и не познали ценность времени, не поняли бы, почему оно течет так, а не иначе, если бы в наш мозг не проникали обучающие и внушающие волны. На мгновение я вспомнил, как, задыхаясь, лежал на холодных плитах пола, вспомнил каждый свой жест, движение, которым остановил сферу.

Я понял, что мы наконец одержали самую блистательную победу, ибо располагали теперь всеми секретами богов — гигантов, древних властелинов мира, благодаря посланию, которое они направили нам через бездны времени и пространства.

Первым отойдя к стене зала, я пробежал пальцами по кнопкам управления на большом пульте.

— Да свершится воля богов! — воскликнул Меркурий, присоединяясь ко мне. — Теперь разрушение Тартара — для нас детская игра. Поэтому возродим славу карающих молний Юпитера!

На стене засветился экран, и мы увидели на нем разом весь терпианский континент, изолированный от других земель широким водным пространством.

От нас, если мы хотели одержать полную победу, требовалось действовать четко и быстро.

Мы знали, что аппаратура, находящаяся в зале, заряжена мощной смертельной радиацией, способной уничтожить все живое, если эту энергию высвободить. Но надо было прежде всего совершенно точно целить эту аппаратуру на мишень, которую мы избрали.

Казалось, что это не так уж и сложно, но, когда я понял и осознал происходящее, мне стало страшно. Все мое сознание, весь тот гуманизм, который годами во мне воспитывали, восставал против того, что от поворота нескольких рукояток и нажатия кнопок случится нечто непоправимое.

Нам всем требовалось прийти в себя и успокоиться, восстановить ясность ума перед тем, что предстояло совершить.

Никого не удивило, что Пан использовал возникшую паузу для того, чтобы снова покопаться в трубочках своей флейты тонкими и миниатюрными инструментами, которые он постоянно таскал с собой.

Я услышал у себя за спиной его кудахтающий смех.

— Получилось!.. Получилось!.. У меня получилось!..

Этому заявлению никто не удивился, а я спросил его:

— Что получилось?

— Я выделил последнюю ноту!

Сиреневое свечение окутало тонкий стержень, венчавший массивный аппарат, перед которым мы находились.

Затем свечение стало ярко — красным и, наконец, ослепительно белым. Это свидетельствовало о высшей степени концентрации разрушительных сил.

В этот момент на экране перед нашими взорами возникло совершенно неправдоподобное зрелище, схожее с наркотическим бредом.

Терпианский континент окружило световое гало. Бушующее пламя образовывало своего рода пурпурный венчик, отделявший сушу от океана. Он сжимался по мере того, как я управлял излучателем.

Ослепительные молнии заполыхали в центре континента, разметая Тартар, громоздя ужас на ужас, ударяя в горы, которые на глазах деформировались и сморщивались, как лопнувшие шарики. Кипящие воды Ахеронта, Стикса и Кацита вздымались ввысь чудовищными гейзерами и обрушивались на сумрачные долины Прозерпины.

Я был страшно возбужден. Во мне бушевали чувства, которые невозможно передать. В ладонях возникла нервная вибрация от той смертельной силы, которую я выпустил на волю с помощью ужасного аппарата.

Теперь грозная сила достигла апогея и разрушала в апокалипсическом пожаре живую плоть, камень и металл.

Мощная цепная реакция распространялась с необычайной быстротой по всему континенту, рождая гигантские языки пламени, взвивающиеся ввысь как фейерверк в честь богов Небесной империи.

Мифический ад превратился в настоящий, и все это за какие — то несколько секунд.

Континент еще несколько раз конвульсивно содрогнулся, и Тартар был поглощен бурлящими водами, которые навечно сомкнулись над ним.

Я медленно выключил излучатель, и вскоре перед нами предстали на экране успокаивающиеся воды.

Мне не удалось сдержать вздох облегчения при мысли о том, что Земле и мне подобным больше не грозит смертельная опасность.

Земля и будущие поколения были наконец освобождены от зла, которое приговорило их к небытию.

И тут в зале громко и чисто, как колокольчик, прозвучал голос Меркурия:

— Поспешим в Эмпирей,[60] к Юпитеру, чтобы объявить о нашей победе!

Я почувствовал, что меня охватывает волна счастья, и увидел очаровательную улыбку на лице Олицетворяющей Здоровье.

— Да! — счастливо воскликнула она. — Поспешим на Олимп!

Указав своим спутникам на несколько небольших кубиков, разложенных на полках, я взял себе один из них и проговорил:

— Пусть они явятся залогом нашей силы и уверенности, скажем так, чтобы их можно было использовать против случайно выживших терпиан.

Я нажал перламутровую кнопку на кубике, направив луч на какое — то запыленное и совершенно, с моей точки зрения, ненужное сиденье, которое мгновенно обратилось в кучку черноватого пепла, окутанного едким дымом.

Вопль восторга прозвучал в зале, и мы все вместе направились к выходу. Но едва переступили порог, как нас объял ужас. Перед нами стояла вооруженная группа каких — то странных типов, скорее всего тех, которые разыскивали нас с момента побега из Тартара!

Мы узнали бога войны Марса и дикие рожи варваров — терпиан, которые держали нас под прицелом какого — то странного оружия.

Сардоническая усмешка исказила лицо Марса.

— Ваш триумф дорого вам обойдется, — проскрежетал он. — Вы своими жизнями заплатите за то, что сотворили…

Он уже поднял свое оружие, когда прозвучал голос Меркурия:

— Безумец и невежда! Разве было когда — нибудь, чтобы Марс выигрывал сражение, если его не сопровождала Победа?!

Пока тот соображал, из кубика Пана вырвался разряд и превратил «удальца», а заодно и трех терпианских воинов в кучку пепла, который тут же разметал ветер.

Используя эффект неожиданности, я и мои спутники поразили лучом еще одного терпианского воина, превратив его в пылающий факел.

Вся куча варваров бросилась на нас, но я выскочил вперед, и их термическое оружие ничего не смогло сделать с защищающей меня священной одеждой.

В ужасе варвары повернули, чтобы укрыться в летающей сфере, но луч из кубика, посланный Меркурием, превратил аппарат в ничто, а заодно и большую часть варварской орды. Только нескольким из них удалось уцелеть, и они бросились бежать.

Я побежал за ними, несмотря на предостерегающие крики спутников, но, споткнувшись о торчащий из земли корень с каким — то острым шипом, застонав от боли, покатился по траве, а варвары тем временем скрылись в зарослях.

Длинный шип прорвал защитную ткань на уровне пятки и вонзился в мою плоть.

В то же мгновение я понял, что сыграл свою символическую роль, которую и должен был сыграть в этом фантастическом действе.

Миф об Ахилле, которого я подсознательно опасался с самого начала, реализовался на мне по какой — то самой дикой случайности, когда я уже и думать о нем забыл. Я почувствовал, что дух мой угасает.

Как бы сквозь сон я слышал слова, которыми обменивались мои друзья:

— Нужно действовать как можно скорее…

— Мы не успеем доставить его на Олимп… Он не выживет…

Мой мозг уже окутывала темная вуаль, и силуэты спутников становились все более размытыми.

Но вот ко мне приблизилось, заполняя все, лицо, которое вдруг приняло совершенно ясные и четкие очертания, а клочья черной пелены исчезли.

Это было лицо Олицетворяющей Здоровье, которая, наклонившись ко мне, тихонько прошептала:

— Ничего не бойтесь… Вы спасены… Все случилось вовремя…

Глава 16

Боль и лихорадка измучили меня, но тем не менее я испытывал какое — то благостное чувство.

«Стрелу Париса»[61] вытащили из раны, пока я был в забытье, и теперь у меня на пятке лежал компресс из трав.

Я узнал, что священные травы, собранные Олицетворяющей Здоровье, являются сильнейшим противоядием против ужасной отравы, содержавшейся в шипе, и уже не испытывал особых затруднений, поднимаясь после того, как к ноге было приложено чудодейственное растение.

Пока моя искусная спутница бинтовала уже почти зажившую пятку шелковой лентой, которую она оторвала от своей туники, Меркурий доложил мне:

— А ключ — аппаратик больше не действует… Он разбился при вашем падении… Так что храм теперь дематериализовать невозможно, как и скрыть его от нескромных взоров. Наверное, лучше всего укрыться пока там, чтобы охранять секреты, а тем временем предупредить Олимп о нашем положении.

— Да. Вы правы. Терпиане, посланные преследовать нас, вероятно, запомнили местонахождение Врат. Hе исключено, что могут появиться и другие, так что совет ваш дан вовремя. Но одной грубой силы не всегда достаточно, чтобы одержать победу. Кстати, не могли бы вы дать мне вот эту вещицу?

Я указал на небольшой кадуцей[62] из воска, который висел у него на груди.

Он без колебаний протянул мне этот символ осторожности, сделанный в форме палочки, перевитой змеями, с крылышками на вершине.

На огне вещица сразу расплавилась. Размяв воск, я с улыбкой заявил:

— Наши уши не должны услышать пение сирен,[63] ибо от этого зависит наше спасение.

— Сирены? При чем здесь сирены? — удивился Меркурий.

Однако для объяснений сейчас было не самое лучшее время, особенно для объяснений того, чего я опасался.

Поэтому я молча раздал спутникам по два комочка воска.

Тишину нарушил заливистый смех Пана, который совершенно равнодушно отнесся к тому, чем я занимался.

Теперь он скакал перед нами, показывая на свой музыкальный инструмент.

— Я нашел наконец ее… Нашел… ту самую высокую ноту… ноту богов… божественный язык неизвестной доселе гаммы…

Возмущенный, что меня отвлекают от того, что сейчас казалось самым важным, я схватил его за руку и потащил к «мосту света».

— Пошли скорее. Надо спешить. Не слишком разумно танцевать на вулкане!

Дурные предчувствия, к сожалению, чаще сбываются, чем хорошие. Сбылось и мое пророчество, превзойдя все то, что мы могли предполагать. Посреди зала, в который мы вошли, стояло демоническое создание и со всей своей величественной мощью грозило нам оружием.

Из уст всех вырвался единый возглас ужаса:

— Ипполита!

Она стояла у аппаратов, начиненных смертельной радиацией, уверенная, что мы не осмелимся воспользоваться своим оружием, ибо это могло привести к мгновенному разрушению всего окружающего.

— Бросьте ваши кубики, — приказала она. — Я вовсе не собираюсь лишать вас жизни. Мне она слишком дорога. Сейчас все по — другому.

Она подождала, пока мы исполним ее требование, потом медленно направилась ко мне. Окинув меня почти восхищенным взглядом, Ипполита заявила:

— Ты прекрасен как в победе, так и в поражении, поскольку мужественно его принимаешь. Я видела тебя в схватке с Марсом и его верными воинами, ты достоин победы и не посрамил священную одежду, которую носишь. Но ты был слишком увлечен, чтобы заметить ту, которая проскользнула в секретный проход. Как ты неосторожен! Ты что, забыл, что для юных Ахиллов нужны Несторы?[64]

— Что тебе нужно от нас? — сухо спросил я.

Взгляд ее задержался на Олицетворяющей Здоровье, потом снова перешел на меня. Насмешливая улыбка бродила по ее лицу.

— Неосторожен… но очень влюблен, не так ли?

Лицо ее мгновенно стало суровым, а голос прозвучал, как удар хлыста:

— Довольно! Я жду, что ты раскроешь мне секрет этих молний, которые даже Вулкан[65] не мог бы предоставить Юпитеру. Мне предназначено править этим жалким народцем. Я грозная и непобедимая царица, не забывай этого, и царствие мое будет длиться долго, ибо такова священная воля богов! Повинуйся, и ты обретешь возле меня славу и богатство, так же как и твои друзья.

— Заманчивое предложение, — покраснел от гнева Меркурий. — Я предпочел бы стать самым последним из рабов, чем быть рядом с бесчестным правителем!

Я увидел, как круглый зрачок оружия Ипполиты нацелился прямо в грудь Олицетворяющей Здоровье.

— Чужеземец, ты еще можешь избежать самого худшего. Говори, пока есть время.

Я сделал жест своим спутникам в надежде, что они поймут, и встал перед оружием, загораживая девушку.

— Я повинуюсь, ваше величество… Только не надо трогать моих верных спутников…

Наступило некоторое замешательство, и я использовал его для того, чтобы расставить ловушку Ипполите. Притворяясь, что я не обращаю внимания на своих спутников, я направился к фасетчатой сфере.

— Все секреты, которыми ты хочешь владеть, содержатся в этом аппарате. Они заложены туда с начала времен. Пусть дух твой проникнет в них.

Резким жестом я запустил шар, и он стал вращаться все быстрее и быстрее.

— Раскрой глаза и насторожи уши, поскольку это твое желание, Ипполита!

Я направился к своим спутникам, оставив Ипполиту перед сферой, которая начала свое далекое шуршание, переходящее в рокот.

Они сразу же поняли, что произойдет дальше, я увидел, как они вставляют в уши восковые шарики, полученные от меня ранее.

— Скорее отвернитесь, — крикнул я.

Теперь я смотрел только на Ипполиту, совершенно загипнотизированную, побежденную сверхъестественным очарованием, которому она, единственная из присутствующих, подвергалась впервые.

Тело ее заколебалось, и она рухнула на плиты пола, ну а забрать ее оружие для меня было детской игрой.

Продолжать не имело никакого смысла. Я остановил движение сферы, даже не оборачиваясь.

Мы снова оказались хозяевами положения, и нечего было опасаться ужасной царицы, которая стонала, распростершись на полу у наших ног.

Я обнял Олицетворяющую Здоровье, и уши мои чуть не лопнули от торжествующих победных криков Меркурия и Пана.

Показав на Ипполиту, я сказал:

— Передаю ее вам, ибо моя роль закончена.

— А разве ты не пойдешь на Олимп вместе с нами? — удивился Меркурий.

— Нет, друзья, теперь моя задача состоит в том, чтобы вернуться в мир себе подобных, поскольку моя миссия здесь выполнена до конца. Сердце мое тоскует при этом расставании, но оно неизбежно…

Я прошел в следующий зал, чтобы освободиться от священной одежды и переодеться в свой прежний костюм, который так и лежал в пыли.

Наступило долгое молчание, и я увидел, как по щекам Олицетворяющей Здоровье покатились слезинки, а потом услышал голос Меркурия:

— Поверь, сколько бы мне ни осталось жить, я никогда не забуду той дружбы, что была между нами. Я преклоняюсь перед твоим мужеством и честностью… Спасибо, друг!

— Спасибо, спасибо тебе… — грустно вторил ему Пан.

Я повернулся к девушке, и Меркурий с легкой улыбкой заметил:

— Она проводит до выхода. Прощай, друг, и пусть милости богов пребудут с тобой.

Он пожал мне руку, затем обратился к Пану, который находился ближе к Ипполите, постепенно приходившей в себя.

— Я доверяю тебе ее охрану до моего возвращения на Олимп. Теперь она не опасна.

Он бросился к лестницам, махнул мне последний раз рукой и исчез.

Олицетворяющая Здоровье и я шли по длинному коридору, который вел в другой континуум, принадлежащий Земле. Шли мы медленно. Мы не осмеливались заговорить, наши чувства были на пределе, но в душах царило согласие.

Неожиданно мы услышали отдаленные звуки свирели Пана, которые доносились до нас совершенно четко и ясно через все залы и коридоры, заставляя предположить, что звук в этом таинственном храме подчиняется каким — то неведомым законам.

Низкие ноты вскоре уступили место средним, а затем зазвучали очень высокие и поднимались все выше и выше.

Наконец мелодия достигла вершины и перешла в область ультразвука, которую, конечно, я уже не мог воспринимать. Помимо своей воли я подумал о ноте, которую нашел Пан и которой я не слышу.

Я думал о том счастье, которое испытывает Пан, и вдруг резко почувствовал беспокойство. Я быстро лег и приложил ухо к полу.

Ясно слышалось глухое и беспокойное биение невидимого сердца.

Я притянул девушку к себе и шепнул ей:

— Тсс… Тихо… Слушайте!..

Ритм мало — помалу ускорялся.

— Вы еще слышите звук свирели? — спросил я.

— Да, слышу, но очень отдаленно…

— Вслушайтесь внимательно… Нет ли какой — нибудь связи между ускорением этого биения в почве и повышением звуковых нот в верхнем регистре?

Она напряглась и на несколько секунд застыла, потом, повернувшись ко мне, подтвердила:

— Да, вы правы… Происходит что — то странное…

Я вскочил. Времени у нас уже совсем не оставалось.

Я только сказал ей:

— Мы не можем вернуться прежним путем. Поздно. Бегите за мной.

Теперь почва у нас под ногами вибрировала, и я со всех ног бросился вперед, увлекая за собой Олицетворяющую Здоровье. Мы бежали к выходу, который, к счастью, был недалеко.

Едва мы выскочили наружу, как случилось то, чего я опасался.

Позади нас раздался оглушительный грохот, и в спину ударила воздушная волна, которая бросила нас на землю.

Стены храма рухнули.

Над нами было небо. Небо Земли. Моей Земли!

— Не бойтесь! — закричал я. — Мы спасены!

Мы поднялись. Последние камни Врат Времени исчезали на наших глазах, как бы разнесенные мощным взрывом. Вскоре они исчезли из нашего континуума навсегда.

Теряя силы и задыхаясь, я пробормотал:

— Механизм был отрегулирован ясонскими учеными. Теперь наконец все, последняя Дверь разрушилась под воздействием ультразвуковой ноты свирели Пана…

— Великий Пан умер…[66] — прошептала с горечью моя спутница.

Губы ее сжались, как бы сдерживая рыдание, и в первый раз за все время ее прекрасный взор обратился к новому, открывшемуся перед ней миру.

— А как же я? Как я смогу жить здесь? — проговорила она с беспокойством.

Я подхватил ее на руки и нежно поцеловал, крепко прижав к груди. Ее слезы смешались с моими, и мы надолго застыли так, прижавшись друг к другу.

Маленький нежный и пугливый росток вдруг пробился из влажной поверхности земли рядом с нами.

Я осторожно сорвал его и протянул Олицетворяющей Здоровье, потому что это было первое растение, которое начало цвести в мире, излеченном от зла. В мире, который наконец стал возрождаться к жизни. В мире, который очнулся от навсегда исчезнувшего вселенского кошмара, поглощавшего его.

Это был тот мир, который я так любил и которому принес свое главное сокровище — ЗДОРОВЬЕ!