Легионер против Синаджу

Допрос

И действительно, двери комнаты отворились. Один за другим в нее вошли трое. Невысокий кореец лет сорока пяти, который подошел тогда ко мне в ресторане, высокий крепкий парень со скандинавской физиономией, но темными длинными волосами, и длинноногая блондинка с ослепительной плейбоевской улыбкой. Она была не просто привлекательна. Она была слишком привлекательна, чтобы сомневаться по поводу ее основного предназначения.

Девушка склонилась ко мне и развязала кляп. Это было первым приятным событием с того момента, как я очнулся в этой комнате. Помимо запаха великолепных духов, от нее определенно исходили какие-то флюиды, не дающие ни одного шанса остаться равнодушным.

— Ну как, Артур, вспомнил старых друзей? — спросила она, почти вплотную приблизив свои губы к моему помятому лицу.

От этого, несмотря на мое положение, что-то зашевелилось в моем теле. (Я бы сказал, даже поднялось.)

Однако, я никогда не носил имени Артур. В далекой прошлой жизни, казавшейся теперь сном, меня звали Джафар (правда, крутое имя?), потом в легионе — Марат, и, наконец, с последней африканской переделки и до сего времени — Гарольд. Гарольд Джеффер О'Нил. Это было имя одного африканского путешественника, имевшего несчастье найти свой конец в Африке, и, к моему счастью, имевшего сильное сходство с моей скромной персоной.

Девушка говорила на великолепном русском языке. После секундного замешательства по вопросу, стоит ли валять комедию по непониманию или не стоит, я решил, что не стоит. Мое положение и так было весьма серьезным. Поэтому, чтобы нащупать нити к спасению, нужно было попытаться достигнуть хотя бы частичного понимания. И врать следовало только в самом крайнем случае. Таким образом, взвесив все, я ответил:

— Я действительно говорю по-русски. И Гарольд О'Нил не мое настоящее имя. Но никакого Артура я не знаю.

За что получил удар ногой в живот, что заставило меня напрячь память.

— Нет, конечно, за свою недолгую жизнь я знавал нескольких Артуров, но сам никогда не носил такого имени.

На этот раз меня стукнули по голове.

— Если не хочешь, чтобы твоя жизнь реально была недолгой, лучше отвечай, — услышал я, наконец, хриплый голос третьего действующего лица. И хотя я сказал «наконец», я не думаю, что слишком этого ждал. В любом случае общение с девушкой было куда приятней.

В отличие от девушки, парень говорил с акцентом, хотя и не столь ярко выраженным, как у корейца. Я сделал вывод, что все же они оба (парень и девушка) — выходцы из России, или какого-нибудь другого нового независимого государства. Но делать выводы становилось труднее и труднее. Меня продолжали пытать вопросами, или вернее одним вопросом, являюсь ли я каким-то Артуром, и когда под натиском неопровержимых аргументов в виде ударов по всем частям тела, я, наконец, в этом сознался, меня начали допытывать, куда я дел товар. Естественно, ни о каком товаре я и слыхом не слыхивал, и потому ситуация вокруг меня никак не улучшилась. Вскоре я практически потерял сознание.

— Да оставь, — услышал я напоследок слова девушки, — Если это — Артур, то он — мастер, ему по хрену, если нет, то, что тогда от него узнаешь?

Мне было совсем не по хрену, когда меня били по всем членам тела, в том числе и по нему самому, и я готов был расцеловать эту добрую душу, если бы не был бы, во-первых, связан, во-вторых, избит, и, в-третьих, уже без сознания.

Не знаю, может, это почудилось, но сквозь мглу небытия в недра подсознания просочился следующий диалог.

— Слушай, Курт, может быть это — не Артур? — спрашивала девушка.

— Да брось, а кто же это, по-твоему? — отвечал ей парень.

— Не знаю. Но Артура я знала хорошо. Я ведь не случайно так сильно склонялась к нему… Он действительно похож на Артура, но это не он.

— Оставь, ведь он сам говорил этому Тому, что принимал какие-то гормоны, изменившие запах пота и узоры ладони.

— Я не очень в это верю. В нашей конторе их никогда не применяли. Я сомневаюсь даже в их существовании.

— Это ни о чем не говорит. Артур всегда был не прост.

Дальше в разговор включился третий участник, и среди корейских слов даже в ясном сознании я мог бы разобрать только слово Синаджу. Если кто еще не знает, корейский язык я тогда знал значительно хуже китайского, который не знал вовсе.