Легкой поступью безумия

Глава 1

Мне часто снится один и тот же сон: пыльное зеркало в старинной оправе, покрытое тонкой сеточкой трещин, я в белой шелковой ночной рубашке, местами порванной, местами в пятнах пота. Мне плохо. Очень. Болит все тело. Я опираюсь рукой на стекло и медленно сползаю, оставляя на стекле след от влажной ладони. В узкой чистой полосе вижу свое отражение. Это я и не я одновременно. Серое лицо светится торжеством, а глаза желтые. Звериные. Мне кажется, что я слышу рычание. Нездешнее. Далекое…

Звон механического будильника выдернул меня из привычного кошмара. Семь утра. Час на сборы и тридцать минут на дорогу к университету. Начинается новый учебный год, и опаздывать не пристало даже мне - Алессии ар Гантэ, единственной наследнице титула герцогини Беольской и лерее. Скучный монолог ректора, и восхищенные полные радостного предвкушения лица первокурсников.

С каждым годом их все меньше и меньше. Леры вырождаются в нашем мире. Скоро настанет день, когда никто не войдет в гостеприимно распахнутые ворота университета, а через шесть лет из них выйдут последние.

Уже сейчас не только будущие выпускники, но и первогодки заранее трудоустроены, а постоянно образующиеся бреши на мануфактурах затыкают самородками из глухомани, но кризис налицо.

Без леров наша технология обречена. Давно сыгравшая ставка на сплав энергии рэ и механики грозит обернуться если не мировой катастрофой и возвращению к до Просвещенным временам, то убыточным капиталовложением точно. Да, я уникум, но гордиться и хвалиться тут нечем. Родиться лером - значит с младенчества стать рабом общества, поглощающим изобретения в огромных количествах, а с каждым усовершенствованием вещам требуется в разы больше рэ.

Хвала Богу-Человеку, мне удалось избежать изнуряющего труда на мануфактурах. Мой отец, крупный промышленник, сразу закрепил меня за собой, но он знал - стоит только намекнуть об этом…

Тсс, Алесса, будь хладнокровной, какой тебя все привыкли видеть. Для многих представителей высшего общества я - олицетворение образа безупречной знатной молодой леди. Всегда подтянутая, с прямой осанкой и развернутыми плечами. Не позволяю себе ругаться, швыряться эмоциями направо и налево, а также не удостаиваю внимания людей не своего круга. Идеальная представительница древней крови. Аристократка - так называют меня за глаза. Но они не имеют ни малейшего правдивого представления обо мне, а я никогда не подпущу этот напыщенный скотный двор настолько близко, чтобы они смогли хоть что-то разглядеть под безупречной маской фарфоровой кожи.

- Дорогая, поторопись, ты уже опаздываешь! - прошелестела юбками мимо меня мать с неизменной палочкой клерса в зубах.

Ненавижу эту дрянь! Клерс. Он затуманивает мозг настолько, что человек постоянно пребывает в эйфории счастья. Его будут на куски резать, а он хохотать в ответ и просить еще.

Наркотик появился у нас задолго до моего рождения и сразу же стал популярен среди, так называемого, творческого бомонда, но я точно знала - в наш дом его принес отец. Лицемер.

Мать любит повторять, что под действием клерса ее и без того уникальный талант живописца зацветает нереальными гипнотическими красками. Признаться, ее картины действительно хороши, и каждая стоит кругленькую сумму, пополняющую мое наследство в банке после продажи. Жаль, матери осталось недолго. Если подойти вплотную, то можно учуять сладковатый болезненный душок гнильцы, поселившейся на ее внутренностях. Клерс медленно убивает, но, даже зная об этом, никто не отказывается от купленного за пять исто счастья.

Я села за столик на летней веранде и, не чувствуя вкуса и запаха, прожевала завтрак. Тело просыпается и заявляет о своих потребностях не раньше двенадцати. Я ночное животное, и ненавижу общество, подчиняясь которому ломаю себя под них.

Мать говорит, что это все юношеский максимализм и однажды пройдет. Я полюблю быть на виду. Блистать. Со временем начну получать удовольствие от светской жизни и общения с себе подобными. Быть может. Но с некоторыми, а не всем тем свинячьим стадом, к которому меня зовут присоединиться.

Белый вышитый корсет утянул и без того стройную талию. Полупрозрачная белая же рубашка сверху. Широкие бежевые юбка-брюки и бежевое болеро. Я лерея, а потому мне позволены некоторые вольности в одежде. Не слишком, но брюк в моем платяном шкафу все равно больше, чем платьев.

Трость со спрятанным внутри длинным узким лезвием. Остроносые сапожки на невысоком каблуке и проклятая шляпка. И кто придумал, что непокрытая голова признак распущенности… Я бы рассмеялась этому шутнику в лицо и рассказала бы, сколько шлюх скрывают свои космы и заплывшие глазки под изящными кружевными вуалетками.

- Ну, вот, ты опоздала… - мягко упрекнула меня мать. Согласна. Слишком сильно задумалась, а это чревато последствиями. Да… наплевать на них.

- Леди Марисия, позвольте мне спасти вашу дочь от унизительных извинений, - голос на пороге. Сверкает белозубой улыбкой.

Идеально уложенные волосы. Безупречная модная одежда. Неизменная трость. С таким же смертоносным секретом, как у меня. Позвольте представить - Граф Клеймор. Первый советник Короля по вопросам внешней политики Синайского государства. Наш сосед по домовладению. Холост, но не одинок. Воспитывает племянника - сироту, который учится вместе со мной и считает себя моим другом.

Мой отец и Клеймор часто обсуждают будущий союз его воспитанника и меня. Это просто смешно. Отец не сможет принудить меня к чему-либо. А Клеймор…

В его устах эти планы звучат и вовсе безумно - уже год, как он мой постоянный любовник. Разумеется, об этом никто не знает.

Тайны… Иногда мне хочется открыть рот и безостановочно говорить несколько часов к ряду. С любым, кто захочет слушать, но я молчу. Естественно.

- Где Франц? - спросила я о племяннике графа, как только захлопнулась дверца паромобиля.

- Там, где и должен быть в это время. Я задержался, предполагая, что ты попытаешься опоздать.

- Я такая предсказуемая? - ироничная усмешка устроилась на моих губах. Сегодня у меня далеко не мирное настроение. Я хочу крови. В переносном смысле, конечно. Кстати, Клеймор прав…

- Не начинай, - сухо. Очень. Предупреждает. Я часто точу о графа свои зубки. Обычно терпит, но в этот день любовник не расположен работать помоечным ведром для моего язвительного остроумия. Не буду настаивать.

- Как скажешь. Угости сигаретой, - знаю. Не любит. Ничего. Перетерпит.

- Ты обещала! - с укоризной.

- Разве? - наглею. - Ты мне все еще веришь? - чистая провокация с моей стороны. Он поднял глаза:

- Уже нет… - мужчина уставился в окно.

Мне расхотелось воевать. Внезапно. С чего бы? Ох, и штормит кораблик моей души. Я ощутила приближение слез. Не вовремя мне приспичило закатить истерику.

- Останови паромобиль! - зло. - Останови немедленно!

- Сядь… - один взгляд. Один жест. Голос полный странных вибраций. Клеймор давно выучил, как справляться с моими выходками.

Не для себя старается. Меня защищает. Слишком велик шанс, что рэ выйдет из-под моего контроля. Мужчина пересел ко мне на сиденье. Властно развернул к себе и впился в губы. Не отступлю и не отвечу. Наше противостояние заводит его, знаю совершенно точно, и мне даже нравится легкий намек на принуждение. И вот почему - мужчина тихо застонал и отпрянул:

- Ты сегодня придешь? - печальные серые глаза. С крохотной искоркой жизни. Редкая гостья. Она раз за разом дарит мне наслаждение. Ведь я опять победила. Вытащила нежное мясо из толстой скорлупы запертых эмоций. На чуть-чуть. Еще пара трепетных касаний теплых губ отделяют меня от лицезрения привычной морды каменного истукана. Не сегодня.

Я ударила Клеймора, едва с его щек сполз горячечный румянец возбуждения. Отнюдь не хлипкой девчачьей пощечиной - полновесным ударом справа.

- Мерзавка, - пробормотал граф, вытирая разбитые губы. - Дрянь… - а я криво улыбалась, а то он не знал, с кем связался. Со мной надо быть настороже каждую секунду.

Он не посмеет ударить в ответ. Если я выйду из его паромобиля с синяками, то на его репутацию ляжет такое пятно позора, что ему никогда не отмыться. Мне нравится безнаказанность и нравится ее демонстрировать, а еще сила… Подчинять людей себе, диктовать им условия. Ты можешь не обладать властью, но то, как ты себя держишь - страх доделает остальное. В человеке заложена потребность подчиняться сильному.

Глядя в бледное перекошенное лицо любовника, я решила - буду безумствовать. Один день. Сегодня я разрешу себе все. Буду потакать своим желаниям и эмоциям. Выполнять все их прихоти. Почти. И это почти поможет мне удержаться в одном шаге от пропасти.

Я отвернулась к окну. Мимо неторопливо проплывала улица. Двухэтажные домовладения, построенные в одном стиле: широкие окна с резными ставнями - в столице весной и осенью нередко бушуют сильные ветра, и небеса рассыпают крупный, с перепелиное яйцо, град; белые заборчики высотой в человеческий рост, скрывающие пошлые тайны аристократов; ажурные кованые ворота с позолотой - к чему эта показная роскошь, если все вокруг и так знают, кто ты, и сколько денег держишь на счету в банке или в чулке под подушкой. Ухоженные чистые дворы, фигурно подстриженные деревья. Ни единой пылинки на крупных мясистых листьях благодаря тяжкому труду садовников.

Движение паромобиля по улице затрудняют допотопные кареты наемных извозчиков и аристократов, а также редкие гарцующие на великолепных породистых животных всадники. Да, машина - роскошь доступная не каждому, но Главы районов города позаботились, чтобы пустить достаточное количество вместительных модифицированных паромобилей по столице. В них проезд доступен большинству жителей. Другое дело, что благородные лорды и леди никогда не захотят посадить свои разодетые в шелка седалища на то же место, что их кухарка или прачка. Предпочтут темноту и неуклюжесть громыхающих деревянно-железных гробов. Поговаривают, что с достаточным распространением машин многие улицы будут очищены от конных экипажей, но когда еще наступит светлое будущее, и на скольких скелетах леров оно будет построено…

По обе стороны от проезжей части из пакеляжа расположились широкие тротуары, по которым передвигались немногочисленные прохожие, в основном люди из среднего и низшего сословия, а также уличные работники. Одиннадцать часов утра уже довольно позднее время для чинной утренней прогулки к месту работу: большинство заступает на службу к девяти или десяти, но разгильдяи и лентяи никогда не переведутся.

Мальчишка, разносчик газет, едва не упал под колеса машины Клеймора, провожая взглядом лоточника со сладкими булками, но вовремя отпрянул назад. Водитель, не сдержав эмоций, грязно обругал невнимательного юнца. Граф слегка поморщился: его аристократические аккуратные уши не выносили портовой брани. Сама я ни разу не слышала, чтобы его губы произносили ругательства. Клеймор умеет водить паромобиль, но предпочитает пользоваться услугами наемного персонала. Конфликты на дорогах между участниками движения нередки, и обычно, после пробных словесных уколов вступает в действие закон силы - в ход идут кулаки и подручные средства. До приезда жандармов вспыльчивые мужчины, а то и женщины успевают обзавестись несколькими синяками и ссадинами.

Я засмеялась, представив графа с разукрашенным лицом, всклокоченными волосами и в запачканной одежде, но совершенно некстати воображение добавило трость, с выскочившем из тайника лезвием, и труп в луже крови на дороге. Я считаю, мой любовник вполне способен на убийство. Причем хладнокровное и оттого еще более ужасающее, чем факт насильственного лишения жизни человека сам по себе. Опять же в глазах общественности. Я горевать над ничего не значащим для меня телом не буду.

Мы покинули улицы богатейшего квартала столицы и влились в еще более плотное движение в центре города. Если бы не выделенная полоса для движения паромобилей, недавно уложенная по новой технологии, то мне пришлось бы идти пешком, а так через пятнадцать минут я войду в ворота университета. Клеймор все еще молчал. Он откинулся на сиденье машины и периодически промокал белоснежным кружевным платочком разбитую губу. Придется ему перед работой посетить специалиста. Увы, я исправить его лицо не в силах. Моей рэ-специализацией является работа с неживыми предметами.

До самого университета граф не проронил ни слова, вопреки моему тайному желанию скандала. Ничего не сказал он, открывая мне дверцу машины, учтиво подавая руку. Клеймор приложил платочек к губам и изредка покашливал, изображая легкую простуду. В самом конце прощания, чуть больше, чем нужно склонив голову он прошептал:

- Приходи сегодня. Я соскучился… - слаб. Телом, не душой. Отказаться от сладкого удовольствия не в его силах.

Соскучился… Мне-то какое до этого дело! Быть может, я подумаю о предложении графа позже, вечером, но сегодняшний день, весь целиком, должен принадлежать мне, и делить его, с кем бы то ни было, я пока не собираюсь.

Проводив взглядом умчавшийся паромобиль, я вошла в ворота и ступила на дорожку из гравия под сенью роскошных дубов. Скоро начало приветственной речи Попечительского Совета университета и ректора, поэтому учащихся, спешащих к месту общего сбора, было совсем немного. Торопыги, зажав под мышкой сумки с учебниками, со всех ног бежали к центральному зданию учебного заведения, нарушая приличия общества, предписывающие всегда степенное передвижение. Впрочем, если судить по одежде, то большинство "спортсменов" не принадлежат к высшим слоям общества, а потому смело плюют на идиотские правила и устои.

Ближе к площади перед корпусом университета меня встретил Франц. Несмотря на общую сдержанность лица и фигуры, его глаза полыхали негодованием, а упрямо поджатые губы нервно кривились, готовые обрушить на меня поток упреков. Заслуженных.

- Здравствуй, Франц, - поприветствовала я друга, - ничего экстраординарного не случилось, поэтому нет никакой надобности изображать из себя оскорбленного праведника, - улыбнувшись самыми уголками губ, я проследовала мимо опешившего парня, готового нападать, но никак не защищаться.

- Ты неисправима, Алесса! - прошипел друг, догнав меня.

Племянник Клеймора возвышался надо мной на полголовы. Его не слишком высокий рост для мужчины нашего времени компенсировался отличной сбалансированной фигурой и развитой мускулатурой. Франц всерьез увлекался конным спортом, фехтованием и стрельбой из ружья. Подражая дяде, он носил волосы до плеч, но предпочитал не пользоваться бриолином, отдавая каштановые локоны на растерзание ветру.

Клеймор всячески продвигал воспитанника в высшем обществе, и уже сейчас за парнем было закреплено тепленькое место в армии в корпусе леров. Неплохой выбор с учетом чисто мужских склонностей Франца. Уверена, мой друг сделает прекрасную карьеру на военном поприще, если не сдохнет от перенапряжения лет в тридцать, создавая очередное оружие для массового умерщвления себе подобных. Племянник графа, как и я, работал с мертвой материей. Не одушевленной.

Мы добрались до площади, подошли к рядам стульев, предназначенных для учеников-аристократов, и заняли приглянувшиеся свободные места. Остальные ученики, которым не повезло обладать титулом, беспорядочно столпились за нашими спинами. Я ощущала их завистливые взгляды: девушки и парни не могли взять в толк, почему мы пользуемся привилегиями, а они нет… Мы ведь едины. Мы леры. Сильные и слабые есть среди них и среди нас, но они все до одного тиранят ноги, а мы с комфортом расположились на стульях.

Глупыши. Пусть ты можешь по камешку разнести здание университета, но исходящий от тебя запах грязного коровника и прелого сена… Мы, голубая кровь, будем чувствовать всегда и будем дистанцироваться, чтобы крошечные капли навоза, навеки прилипшие к вам, не запачкали наши дорогие костюмы и платья.

Члены Попечительского Совета, а следом за ними ректор говорили долго. Нудно. Преувеличенно радостно заостряли внимание на маловажных аспектах. Первогодки внимали, взрывались аплодисментами в нужных местах и восторженными криками, а мы с Францем развлекались, передавая друг другу коротенькие записки с ехидными комментариями об учителях и сокурсниках. Скучно…

Осмотрев разряженных учеников, я заметила несколько пустующих мест и нигде не увидела двух очень хороших знакомых. София и Элария две неразлучные подруги-баронессы составляли мою личную свиту в университете. Нас объединили довольно схожие взгляды на жизнь и любовь к своеволию, которую мы тщательно прятали под маской достойных своих титулов молодых особ. Их отсутствие заметил и Франц, о чем сообщил в очередном послании. Что могло произойти? В отличие от меня, девушки никогда не опаздывали и относились к учебе гораздо внимательнее, вследствие слабого дара преобразовывать рэ. Не могу представить себе повод, который заставил их задержаться…

Практически одновременно с возникшим беспокойством за подруг мой глаз зацепился за двух людей в строгих костюмах-тройках. Они сидели на лавочке среди кустов сирени, немного в стороне от общей толпы студентов и разглядывали нас. Пристально. Профессионально. Неприятно. Несколько раз я встречала похожих людей в доме родителей. Большая мануфактура, да еще тесно связанная с современными технологиями не могла избежать особого внимания и контроля со стороны государства, как и владелец предприятия со своей семьей. Предателем и торговцем государственными секретами может стать любой человек. Вне зависимости от пола, возраста и общественного положения. Слишком велика жажда легкой наживы в людях.

Серые ищейки из канцелярии государственной безопасности, отдела особых поручений, в простонародии именуемого "крысятником". Беспринципные уроды, выполняющие любую грязную работенку для власть имущих. По приказу, но суть от этого не меняется, как и количество крови на их руках. Что они здесь забыли? Мне категорически не нравилось их присутствие, а еще то, что их взгляд слишком часто останавливался на мне и Франце. Непозволительно часто…

Я достала платок и вытерла вспотевшие руки. Схематически набросала расположение ищеек на клочке бумаги и сунула записку другу. Спустя некоторое время получила от него утвердительный кивок: племянник графа пришел к тому же выводу, что и я - мужчины в костюмах интересовались именно нами!

Мне понадобилась каких-то полчаса, чтобы довести себя слепыми предположениями до нервной трясучки. Не в силах успокоиться, ощутив приближение критической точки, когда рэ выйдет из-под контроля, я начала хватать гальку и смалывать ее в пыль голыми руками. Сперва неладное почуял ректор, как самый опытный лер из всех присутствующих на площади перед университетом. Не прерывая торжественную речь, глава учебного заведения остановил на мне обеспокоенный взгляд, тотчас метнувшийся к кустам сирени, что дало лишнее доказательство моим предположениям. Следом, привлеченные скрипом камней и мельтешением тела вверх-вниз, ближайшие сокурсники повернули голову в мою сторону. Только для того, чтобы побледнеть от ужаса: многие, если не все, знали о моих проблемах с самоконтролем. Кто-то слышал, а кто-то был свидетелем инцидентов в прошлом, но никто не двинулся с места. Возможная опасность не сравнится с позорным бегством перед всеми студентами… Второе куда хуже…

Постепенно напряжение уходило, а у моих ног росла горка каменной пыли. На смену желанию разрушать пришла апатичная вялость. Вместе с тем, как серело в моей душе, лица людей, сидящих рядом, сжавшихся в комочек, светлели. Расправлялись озабоченные морщинки и слышались облегченные выдохи сквозь зубы вместе с ругательствами. Это тяжело. Понимать. Что кроме тебя самой, никто не сможет остановить тебя же.

По окончанию торжественной части я удержала Франца на месте, пропуская вперед нас всех прочих студентов. Если ищейки действительно пришли за нами, то надо постараться избежать пересудов и слухов. Мы вошли в здание последними. Сразу же к нам подскочил секретарь ректора и отдал Францу вчетверо сложенный листок. На гербовой бумаге содержалось приглашение немедленно посетить кабинет ректора. Вздохнув, друг спросил:

- Нет ничего такого, о чем я должен знать прямо сейчас, Алесса?

- Я задаю себе тот же вопрос, но относительно тебя! - парень отрицательно помотал головой, развел руками и потянул меня на пятый этаж. Скоро мы узнаем причины интереса представителей особого отдела к нашим персонам…

Возле кабинета ректора мы поправили одежду и придали нашим лицам вежливо-отстраненое выражение. Нам не в чем оправдываться: перед законом - я и Франц абсолютно чисты, а там, где замарались, наших следов давно уже нет. После стука, не делая паузы, мы вошли в помещение. Взгляд сразу же упал на посторонних людей, сидящих по обе стороны от массивного стола главы университета. Те же самые, что маялись ничегонеделанием на площади.

- Садитесь, - предложил ректор, - разговор предстоит не шуточный, - Орландин ис Растиер, виконт Коэльский, печально улыбнулся.

Мы не посмели отказаться. Маленькие молоточки в висках и вспыхивающая местами кожа ясно говорили, что кабинет напичкан активными плетениями рэ под завязку. И настроены они на нас! Я села на краешек кресла с прямой спиной, словно проглотила кол. Улыбка на моих губах превратилась в волчий оскал. Да, страшно. Да, я не могу это скрыть… Но не доставлю ищейкам ни единой секунды удовольствия своим поджатым хвостом. Пусть видят, что я в любой момент готова перегрызть им горло! Хотя бы попробую это сделать…

- Позвольте уточнить некоторые моменты, прежде чем мы приступим, - вступил в разговор один из мужчин с тонкими усиками над верхней губой и мелкими кудряшками на голове. Ищейка производил бы впечатление альфонса, если бы не пронизывающий взгляд колючих темно-карих глаз. - Наша встреча сегодня носит неофициальный характер. Вы, безусловно, имеете право отказаться отвечать на наши вопросы в отсутствие стряпчих и ваших родственников, но учитывая обстоятельства дела, его фигурантов и общественный резонанс, я бы на вашем месте так не поступил. Что скажете, уважаемые леры? - усатый замолчал в ожидании нашего ответа.

Мы с Францем переглянулись. Отказаться можно в любой момент, но типчик назвал довольно веские причины, чтобы рискнуть и попытаться выведать причины неожиданного присутствия ищеек в университете.

- Мы согласны, - за двоих ответил друг. Я поддержала его кивком головы. - Но оставляем за собой право в любой момент не отвечать на ваши вопросы и покинуть это помещение свободными людьми без всяких препонов с вашей стороны.

Ого… а откуда племянник Клеймора знаком с правильной формулировкой ответа особому отделу на таких "неофициальных" встречах? Неужто граф поднатаскал воспитанника? Моему любовнику по долгу службы положено знать такие вещи… Я же прошла краткое обучение у нанятых отцом специалистов по юриспруденции после его первого столкновения с ищейками.

- Согласны, - ответил кудрявый, и я ощутила, как изменились свойства плетений рэ. Теперь они никого не удерживали в помещении, а защищали присутствующих от возможной агрессии. Со стороны меня и Франца. - Приступим, - мужчина бросил взгляд на напарника. Тот достал из новенького портфеля конверт, карандаш и блокнот, куда приготовился фиксировать разговор. - Скажите, уважаемые леры, вы знакомы с Софией оф Терра-Калхатия, урожденной баронессой Стаффской и Эларией оф Куртуа, урожденной баронессой Энхеймской? - поинтересовался ищейка.

- Да, мы знакомы, - я вцепилась с подлокотник кресла и заскрежетала зубами. Мой, Бог-Человек, девочки… Идиотки! Куда вы сунули свой любопытный нос?! Стоило на летние каникулы выпустить вас из вида, как вы попали в руки отдела особый поручений?! Клянусь, я оторву вам за это все выступающие части тела! Так подставиться… Это надо обладать немалым талантом! - Я считаю девушек своими подругами. Мы много времени проводим вместе в университете, встречаемся на светских мероприятиях. Изредка посещаем друг друга в свободное время, но его мало, ибо учеба занимает основное место в нашей жизни, - идеальное спокойствие внешне. Тревожные мысли не просочились мимикой на мое лицо.

- Когда вы видели их в последний раз? - задал второй вопрос усатый.

В последний раз? Зачем ему это знать?! Тут мне следует поостеречься. Я нахмурила брови, как будто вспоминая, но на самом деле выбирала наиболее правильный ответ среди россыпи различных встреч, которые не следовало озвучивать…

- На балу через неделю после сдачи очередных экзаменов в университете. Весной этого года. Мы все были приглашены на празднество к графине Контэсской по случаю окончания ее дочерью университета и получения статуса полноценной лереи. К сожалению, я не могу назвать вам точное число, когда проводилось мероприятие. Франц там, безусловно, тоже присутствовал, - друг согласился с моим ответом отрывистым да, ничем не выдав своего удивления. Он-то прекрасно знал, что я солгала.

- А после этого, к примеру, летом или, скажем вчера, вы не встречались? - упорствовал мужчина. Этим он дал мне крохотный кусочек информации: что-то случилось совсем недавно, но, очевидно, предпосылки события возникли в прошлом…

- Нет, я не встречалась. Я каждое лето провожу в родовом владении в землях Беольских. Эти каникулы не были исключением. Мы обменялись с подругами несколькими письмами и все, - я встревожено посмотрела на Франца. Надеюсь, он ни в какой авантюре не замешан?!

- Я виделся с девушками в салонах и на пикниках раза три или четыре, - друг вспоминал: он запрокинул голову вверх и смотрел в никуда слегка прищуренными глазами. - Не помню, чтобы мы с ними о чем-то говорили. Раскланивались разве что. Быть может, я кого-то представлял друг другу. Точно не готов сказать… - племянник Клеймора виновато поджал губы и сменил позу. Да ты ведь что-то скрываешь, дружочек! Будь уверен, я вытрясу из тебя все! На этот раз мы играем с по-крупному…

- Простите! - пора переходить в атаку. Я изобразила недовольство. - Объясните, в чем дело?! В конце концов, я имею право знать, что случилось с моими подругами… Попытаться оказать им посильную помощь! - вскочив на ноги, я преодолела три шага до стола ректора и оперлась руками на столешницу, немедленно ощутив натянувшиеся цепи контроля за плетениями рэ.

Орландир переглянулся с ищейками. Рукавом вытер крупные бисерины пота на лбу и обреченно произнес:

- Я думаю, им лучше знать правду… Вы сами сказали, что они могут быть… следующими, если как-то… замешаны… или причастны к… к… - руки ректора затряслись. Мужчина судорожно сцепил их в замок, но так не смог успокоиться и договорить…

Молчаливый Ищейка, доселе пытающий карандашом блокнот, встал со своего места и протянул мне конверт. Я открыла его и достала три еще совсем свежие фотографии…

Снятый крупным планом живот с отсутствующими кусками плоти и большей части внутренностей. Видно даже кусок позвоночника…

Истерзанная женская грудь, слегка прикрытая жалкими остатками окровавленного корсета. Вернее, я только догадывалась, что эти пятна - кровь. Глубокие рваные борозды обнажали сломанные ребра…

Следующая картинка. Очень похожая не первую. И, наконец, третья… Два женских тела. Рядом. Девушки… Истерзанные. Их лица со страшной печатью запредельной муки и ужаса… София… Элария… мой Бог! Да их же сожрали заживо!!!

Франц очень вовремя заглянул через мое плечо. Как раз, чтобы подхватить меня, силящуюся удержать рвотные спазмы, но переполненное увиденным нутро все равно извергло из себя завтрак. Прямо на пушистый ковер в кабинете ректора.