Ленин. 1917-07

17 июня 1917 года.

Николай Маркин шагал по улице.

День был тёплым и солнечным.

(Авторское отступление.

Я понимаю, что уже немало глав в этой книге начал словами "Такой-то шёл/шагал по улице. День был тёплым/солнечным/ясным."

Но уважаемый читатель, что же я могу поделать, если весной и летом 1917-го года люди в основном ходили/шли/шагали по улицам, а не ездили на такси/троллейбусах/персональных мерседесах/ метро (но в этом случае уже не по улицам).

И погода в то время, когда они шли/шагали/ходили была в основном ясной (солнечной) и тёплой. Дело, возможно, в том, что в дождливую/холодную погоду люди предпочитали сидеть дома/на службе/в казарме.

Так что простите, но …).

Николай Маркин шагал по улице.

День был тёплым и солнечным.

Летняя погода в Питере окончательно установилась, и настроение у Николая было ей подстать.

Вдруг впереди он заметил сразу показавшуюся ему знакомой неторопливо шагавшую фигуру, похоже, в костюме – со спины других деталей одежды видно не было – и с шапкой вьющихся волос.

Маркин прибавил шагу и поравнялся с привлёкшим его внимание человеком. Так и есть! Троцкий! Какая удача! Судьба позволила ему вот так запросто, на улице, встретить своего кумира.

– Лев Давидович … здравствуйте … узнаёте? – Николаю от смущения было ещё труднее выдавливать из себя слова.

Троцкий взглянул на него. Лицо озарилось улыбкой. Он узнал немногословного стеснительного парня.

– А, неразговорчивый революционный героический матрос! Конечно, узнал! Очень рад. Вы тут прогуливаетесь? Или по делу идёте?

Кумир был рад! Его, Маркина, встретить! Помнит!

– Я вообще … по делу … впрочем … пустяки … А вы куда … Лев Давидович?

– Домой вот возвращаюсь с заседания. Наверное, уже никуда сегодня не пойду. А вы Николай … вы ведь Николай, я не ошибся? – Троцкий излучал радушие и расположение.

Маркин был счастлив. Кумир помнит его имя! Захотелось сделать что-нибудь приятное этому великому, но простому в обращении человеку.

– Лев Давидович … разрешите … я вас провожу … не ровен час … народ нынче всякий … шатается.

– А как же дело? Вы же по делу шли, насколько я помню?

– Да пустяки … не срочно … и завтра можно.

– Вы уверены? Ну тогда знаете что? Пойдёмте ко мне. Поужинаем вместе, я вас с семьёй познакомлю. Жена и дети рады будут.

Маркин почувствовал, что неудержимо краснеет. О таком он не думал даже в самых смелых мечтах.

– Да я … с радостью … а удобно? … и с пустыми руками.

– Да бросьте вы. Очень даже удобно. И насчёт “с пустыми руками”. Даже не думайте! Не объедите Троцкого, не беспокойтесь.

– Тогда я … с удовольствием … Пожалуйста … обождите минутку … я сейчас.

Матрос нырнул в лавку, находившуюся по дороге. Быстро обрисовав хозяину ситуацию – иду в гости … в приличный дом … с пустыми руками … неудобно – Маркин был тут же хозяином понят и молниеносно снабжён всем необходимым.

Окрестные лавочники давно поняли, чьими стараниями в округе поддерживается порядок, и получать подарки “натурой” Николаю доводилось не впервые. Он не видел в этом ничего необычного и охотно принимал. Матросы его были того же мнения.

Он выскочил из лавки и вправду где-то через минуту, нагруженный ломтём роскошного окорока, ковригой белого хлеба, коробкой с пирожными – и в довершение бутылками шампанского и кагора.

Троцкий терпеливо ждал. При виде такого великолепия брови у Льва Давидовича поползли вверх.

– Да зачем, Николай? Не стоило. Это же очень дорого, наверное.

– Пустяки … лавочник знакомый … не отказывайтесь … от чистого сердца.

Наташа была тоже поражена стилем немнословного матроса ходить в гости. Она с удивлением и восхищением обозрела кулинарные изыски, принесённые тем, пожала по-товарищески руку, знакомясь, спросила в шутку Николая – не переодетый ли он принц, чем ещё больше вогнала того в краску и тут же скомандовала:

– Всем мыть руки и за стол! Дети, папа пришёл … и у нас гость!

Дети вежливо поздоровались и дружно отправились мыть руки.

За столом царила непринуждённая атмосфера. Троцкий часто шутил, Наташа смеялась.

Потом разговор зашёл о прошлых годах, о пребывании семьи Троцких в эмиграции, об революционной деятельности за границей.

Маркин был рад тому, что ему не нужно напрягаться, выдавливая слова. Слушая хозяев, он внутренне восхищался.

Вот это люди! Всю жизнь в революции … полностью посвятили себя борьбе. А сами на ужин хлебают пустоватый супчик с чёрным хлебом … не из дорогих.

Он дал себе слово взять семью кумира под опеку. Такой человек не должен отвлекаться от великих дел на мысли о том – где раздобыть пропитание для семьи!

Отужинав, он поднялся и, всё ещё смущаясь, поблагодарил за угощение, извинился и сказал, что ему пора.

Троцкий проводил его до дверей, пожал руку и пригласил заходить. Наташа с детьми присоединились к приглашению и сообщили, что кто-нибудь из семьи почти всегда дома, и Николай может запросто посещать их в любое время.

Маркин поблагодарил и распрощался.

Он действительно стал иногда захаживать, стараясь побаловать семью кумира чем-нибудь вкусненьким … пусть и недорогим.

Его подношения всегда принимались с благодарностью и уверениями – мол, что вы, Николай, не стоило, спасибо, что не забываете, вы всё-таки переодетый принц.

Маркин старался при таких визитах не утомлять хозяев своим присутствием и поскорее распрощаться. Но парой слов всё же перекинуться для вежливости приходилось. Впрочем, говорить его никто не заставлял, чему он был очень рад.

Слушать довелось в сумме немало. Как ни странно, основным оратором стал юный Лев Львович, которому недавно исполнилось двенадцать. Парнишка проникся к матросу глубочайшим расположением и делился с ним своими впечатлениями как с товарищем.

Николай быстро оценил живость ума Льва-младшего и с удовольствием того слушал. Лев Львович регулярно посещал митинги, прекрасно понимал всё, что там говорилось и умел разбираться в политических раскладах. Слушая мальчика, Маркин чувствовал, что тот разбирается в политике лучше его, Николая и не уставал восхищаться пареньком. Воистину сын Троцкого! И умён, и вежлив, и красноречив. Молодчина!

Они тогда не знали, что приближаются большие перемены.