Книга первая
ЛЕНИН
КАК ЗАКЛАДЫВАЛИСЬ ОСНОВЫ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ

Моим марбургским студентам

(1946–1958)


«Вы говорите, что я слишком упрощаю жизнь?

И что это упрощение грозит культуре гибелью?»

Из письма Ленина Горькому


Семья, детство и юность

К моменту рождения Ленина Симбирск был маленьким, незначительным, немного скучным и сонным провинциальным городом на Средней Волге, расположившимся на ее высоком правом берегу; за рекой расстилалась равнина, луга и поля плавно переходили в лесостепь, сменяющуюся в предгорьях Урала густыми лесами. Здесь, в Симбирске, некоторое время прожил Карамзин, автор «Истории государства Российского», в 1859 году Гончаров написал здесь своего «Обломова», тот самый классический роман, герой которого стал синонимом нерешительности и скуки. В 1870 году к городу не подошла еще железная дорога.

Отец Ленина, Илья Николаевич Ульянов, был инспектором, а позднее директором всех народных училищ губернии. В семье царила атмосфера скромности и порядка во всем, дети росли в патриархальной, буржуазной обстановке: в 1864 году родилась Анна, затем Александр (1866 г.) и Владимир (1870 г.), а за ними дочери Ольга и Мария и сын Дмитрий. Отец Ильи Ульянова, портной из Астрахани, женился на дочери калмыка по фамилии Смирнов; предки были крестьянами Пензенской губернии. Илья учился в Казани, в том числе и у Лобачевского, знаменитого математика, и, благодаря полученному образованию, поднялся над мелкобуржуазной средой, из которой происходил. Затем он был начальником метеорологической станции, потом преподавал математику и физику в пензенской гимназии. Здесь он в 1863 году женился на Марии Александровне Бланк. Вскоре Илья Ульянов был переведен в Нижний Новгород, где работал в течение шести лет. В Симбирске он с большим усердием взялся за исполнение новых обязанностей. На период его пребывания в должности приходится подъем народного образования по инициативе земства; количество учащихся в регионе удвоилось, было построено 450 новых школьных зданий. Илья Николаевич был преданным режиму, дисциплинированным чиновником либерально-консервативных взглядов. За свои заслуги он получил чин действительного статского советника (1874 г.) и звание потомственного дворянина.



Дом Ленина в Симбирске


Мария Александровна Бланк принадлежала к семье, имевшей, по-видимому, немецкие корни. Ее предки, как считалось, жили на юге России и давно уже обрусели. Отец Марии Александровны, Александр Дмитриевич Бланк, после окончания военно-медицинской академии в Петербурге служил вначале сельским врачом в Смоленской губернии, а затем главным врачом одной из столичных больниц. Здесь он женился на дочери немецкого коммерсанта Гросшопфа, мать которой была шведкой. Выйдя на пенсию, дед Ленина Бланк приобрел небольшое поместье Кокушкино в Казанской губернии и здесь, в тиши, посвятил себя воспитанию детей; мать Ленина была младшим ребенком в семье. Дети были воспитаны на православных традициях, в доме говорили частью по-русски, частью по-немецки, а мать Ленина также неплохо владела английским и французским языками. Именно она придала атмосфере дома Ульяновых оттенок немецкой любви к порядку и правильной организации уклада всей жизни семьи, но в то же время и привнесла в него интерес ко всему духовному и прекрасному. Сама она была начитанной и музыкальной.

Владимир, родившийся 10 апреля 1870 года, внешне был очень похож на отца. У обоих небольшие, чуть косо поставленные, темные глаза и выдающиеся скулы свидетельствовали о том смешении русской и татарской или монгольской крови, что нередко встречается в неспокойном регионе между Волгой и Уралом, где в XVII и XVIII веках зарождались крупные крестьянские и казачьи восстания под предводительством Стеньки Разина и Емельяна Пугачева. Владимир был живым и одаренным ребенком и рано обнаружил примечательную способность к систематическим занятиям и сконцентрированности внимания. В то же время он мог быть и резвым, немного проказничал, любил шутить; тем не менее, Володя считался хорошим учеником.



Семья Ульяновых


Примером для него являлся старший брат Александр, который внешне больше походил на мать, был тихим и задумчивым, зачитывался Достоевским, не обходя в то же время вниманием и песни Гейне[1], и отдавал предпочтение естественным наукам. Уже в школьные годы он отошел от христианской веры. Став студентом, в Петербурге Александр вскоре примкнул к революционным кругам, которые втайне продолжали следовать традициям радикального террористического крыла движения народников, так называемой организации «Народная воля», несмотря на то, что после убийства Александра II его преемник (Александр III) нетерпимо относился ко всякого рода свободам. В 1887 году произошла студенческая демонстрация, в которой приняло участие несколько сот человек, в том числе и Александр Ульянов. Небольшая террористическая группа планировала покушение на царя Александра III. Ульянов входил в нее в качестве специалиста по взрывчатым веществам и сочинил прокламацию, с которой хотел обратиться к народу. По чистой случайности заговор раскрыли, на квартире Александра была арестована случайно оказавшаяся там его сестра Анна, а потом и он сам.

Старания матери спасти сына — отец скончался годом раньше — оказались напрасными. Александр, изобличенный в содеянном, взял на себя и вину соучастников. 8 мая 1887 года он был повешен вместе с четырьмя товарищами.

Воздействие, которое это ужасное событие оказало на Владимира Ульянова, едва ли можно переоценить. Ранняя смерть отца, пришедшаяся как раз на пору, когда Владимир находился в переходном возрасте, отняла у детей тот авторитет, который представлял собой в известной степени гарантию уважения авторитета государства. Одновременно исчезло и уважение к религии. «Когда он осознал, что Бога нет, — пишет его друг Лепешинский, — он сорвал с шеи крест, презрительно плюнул и отбросил его». Если уже тогда юноша шестнадцати-семнадцати лет — а в результате потрясения, вызванного судьбой брата, известные сомнения могли в достаточной мере созреть — отвратился от веры столь бесцеремонным образом, причем мать не сумела воспрепятствовать ему, то со временем это неприятие с пугающей быстротой возрастало вплоть до фанатичной ненависти. Ненависть к царю, его бюрократии и его церкви сопровождалась глубоким презрением по отношению к местным либеральным кругам, которыми семья Ульяновых теперь внезапно была предана поруганию. Понимание проявил лишь школьный директор Владимира Керенский, отец его будущего противника в революции 1917 года, который одновременно был и опекуном Володи. Он порекомендовал молодому Ульянову, который тогда же, в июне 1887 года, с отличием выдержал экзамен на аттестат зрелости, поступать на юридический факультет не в Петербурге, а в Казани.



В. Ульянов в год окончания гимназии, 1887 г.


И вот вся семья Ульяновых переехала в Казань, большой университетский город со значительной долей татарского населения, расположенный в 250 километрах на север от Симбирска. Владимир оставался одиноким. Его брат был эмоциональным и импульсивным, он же — совсем другого склада: рассудителен, осторожен, тщательно взвешивает каждый шаг, недоверчив и умеет приспособиться к ситуации. Лишь теперь, когда он стал студентом Казанского университета, возникли все предпосылки для последовательного развития его революционных воззрений, однако официальная легенда стремится показать, что это произошло в самом раннем детстве. Между тем волны студенческих выступлений, начавшихся в столицах, докатились и до отдаленной Казани. После одного из митингов протеста, проведенного студентами в декабре 1887 года, Владимир был арестован, поскольку случайно сидел в первом ряду, и исключен. Сведения о том, что на вопрос: почему вы бунтуете, молодой человек, ведь перед вами каменная стена, он ответил: да, стена, но прогнившая, толкни ногой, и упадет — не являются вполне достоверными.

Потом Владимир с матерью, братьями и сестрами уехал в Кокушкино, где прежде всегда проводил летние каникулы. Имение деда находилось в 45 километрах от Казани. Рядом с несколько обветшалым домом группа старых лип образовала беседку, в которой так приятно было расположиться с книгами; отсюда вниз, к заросшему пруду шла дорожка. Теплыми летними вечерами на клумбах благоухали резеда и левкои, столь горячо любимые матерью и ее сестрами.

Ленин провел здесь период с декабря 1887 по ноябрь 1888 года. Он буквально набросился на библиотеку покойного дяди, а другое книги выписывал из Казани. Молодой человек отличался необыкновенной самодисциплиной. Тогда же по просьбе матери он бросил курить.

Но что с ним будет дальше? Ходатайство о допуске к учебе было отклонено. В конце 1889 года мать продала принадлежавшую ей собственность в Симбирске и часть Кокушкино и за 7500 рублей купила небольшое поместье Алакаевку под Самарой. Здесь Владимиру предстояло заняться сельским хозяйством. Он действительно провел в Алакаевке три лета и использовал эту возможность для изучения условий жизни крестьян. Правда, склонности к сельскому хозяйству он не имел. Напротив: за эти годы он приобрел теоретические знания для карьеры революционера.

В настоящее время доказано, что в ранний период на Ленина произвели большое впечатление работы Чернышевского, русского радикального социалиста домарксистского периода, которому и Маркс не отказывал в признании. Ленин изучал их начиная с лета 1887 года. Чернышевский, как Ленин признавался позднее, его «перепахал целиком и полностью». Ленина увлекал его революционный радикализм; благодаря работам Чернышевского он впервые познакомился с философией материализма. И лишь после этого — а не начиная с 1885 года, как это говорится в официальной биографии — обратился к Карлу Марксу, чей «Капитал», наряду с трудами Плеханова, проработал в 1888 году. Диалектический метод и теория классовой борьбы — вот те две составляющие, которые произвели на него наибольшее впечатление. Начиная с января 1889 года, он, по собственному свидетельству, стал сторонником марксизма.

Первый революционный опыт. Сибирь



1900 г.


1890 году Ленин получил разрешение на сдачу экзаменов экстерном в Петербургском университете. В 1891 году он выдержал экзамен на звание кандидата summa cum laude[2] и был допущен к работе адвоката в самарском суде. Здесь Ленин проработал полтора года, а каникулы проводил в Алакаевке. Он стремился быть ближе к матери, пережившей новый жестокий удар — внезапную смерть дочери Ольги, которая также начала учебу в Петербурге и умерла от тифа. В Самаре Ленин продолжал изучение работ Плеханова, жившего с момента основания революционной группы «Освобождение труда» (1883 г.) в Женеве, куда он эмигрировал. Плеханов считался главой русских марксистов. Его теоретическая полемика с народниками с позиций марксистской идеологии у Ленина попала на благодатную почву; исходя из практики борьбы с большим голодом, прокатившимся по России в 1891-92 годах вследствие засухи и неурожая, он с возмущением выступил против «сахаринно-сладкой сентиментальности» русской интеллигенции, которая способна на одни только проявления милосердия вместо того, чтобы борьбу с голодом объединить с борьбой против государственной системы. Уже в этот ранний период обнаружилось полное отсутствие каких-либо проявлений чувств и какой-либо гуманности в социалистических устремлениях Ленина. Совершенно не задумываясь над бедственным положением крестьян, устремившихся в города из регионов, охваченных голодом, он приветствовал такое развитие событий, ибо результатом было увеличение численности городского пролетариата и рост его недовольства.

Первое произведение Ленина — пространная, опубликованная лишь в 1923 году рецензия на статью по аграрной политике, второе — полемика с народниками. Теперь он был убежден в том, что пролетариат — движущая сила революционного движения, а крупные промышленные города — его исходные точки. После того как прошение Ленина о выдаче заграничного паспорта для посещения Швейцарии, где он намеревался посетить Плеханова и лично познакомиться с ним, было отклонено, он покинул Поволжье, свою малую родину, и в конце 1893 года отправился в Петербург. Позже в партийных анкетах он датировал этим годом свое вступление в партию, хотя таковой в формальном смысле тогда еще не су вместе овал о. Мать с Марией и Дмитрием переехала в Москву, где Дмитрий поступил в университет.

Адвокатская практика в Петербурге служила лишь ширмой. Под ее прикрытием Ленин с энтузиазмом занялся агитацией в среде рабочих. Широкие возможности открывало для этого «Общество начального образования», насчитывающее около 1000 членов. В нем работала и Надежда Константиновна Крупская, молодая учительница, которая родилась в 1869 году в Петербурге в семье рано умершего мелкого чиновника. С 1891 года она была членом марксистского кружка и впервые встретилась с Лениным на масленицу 1894 года. Вскоре Крупская ближе познакомилась с ним и в конце концов стала его постоянной спутницей. Это была умная и энергичная молодая девушка с несколько грубоватыми манерами, свойственными большинству русских женщин-революционерок. Некоторые современники в то время считали ее хорошенькой, что впоследствии вряд ли соответствовало действительности; Ленина привлекли ее живость и решительность.

Когда «Общество начального образования» было закрыто, группа продолжила работу в порядке частной инициативы. Ленин читал и разъяснял рабочим произведения Маркса и Энгельса, сочинял листовки и распространял их. Рабочие были захвачены «чрезвычайной силой духа» своего наставника; очень скоро в этом кругу он, несмотря на свои 24 года, стал носить кличку «Старик». Год спустя Потресов подчеркнул, что Ленин не производил впечатления молодого человека: бросались в глаза его бледное лицо, наметившаяся лысина, хриплый голос.



Создание рабочих кружков


Тем временем Ленин все подробнее знакомился с положением русского пролетариата. Это были годы, когда индустриализация России благодаря экономической политике Витте шла ускоренными темпами. Если в 60-е годы численность фабричных рабочих составляла 300000, то в 90-х эта цифра возросла в десять раз. В 1894 году Ленин выступил с первой большой работой. Она называлась «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». В ней Ленин дискутировал с рядом статей, опубликованных в журнале «Русское богатство» и предпринимал беспощадные нападки на его издателя Михайловского, известного публициста и всеми уважаемого человека. Здесь впервые проявился основной принцип политической полемики Ленина. На протяжении всей жизни он никогда не удовлетворялся высказыванием по предмету дискуссии, а в ходе критики быстро переходил к оскорблениям личного характера, часто используя весьма крепкие выражения, и, понося оппонента, в конце концов добивался его полного морального уничтожения, причем в этом далеко превзошел Маркса. В данной работе народники были представлены как мелкобуржуазные демократы, что в глазах самого автора всегда было характеристикой, заслуживающей особого презрения. Одновременно читатель знакомился с марксистской теорией.

Наряду с конфронтацией с народниками очень скоро обозначилась и другая — с так называемыми легальными марксистами: группой специалистов в области экономики, частью весьма известных, таких как Струве и Туган-Барановский, которых Ленин с большим ожесточением называл «экономистами», поскольку они выдвигали на первый план улучшение экономического положения пролетариата. Для него они были беспринципными оппортунистами — выражение, которое Ленин впоследствии постоянно употреблял для того, чтобы дискредитировать своих противников, причем оппортунистами всегда были они, но ни в коем случае не он сам, даже тогда, когда по тактическим соображениям шел на уступки и предпринимал нечто такое, за что поносил «экономистов» незадолго до этого.

Зимой 1894 года Ленин перенес воспаление легких, что послужило причиной для выдачи ему весной 1895 года заграничного паспорта «по медицинским соображениям». Теперь он мог, наконец, отправиться в Швейцарию, куда его тянуло уже давно, и встретиться с радикальной русской эмиграцией, которая не могла непосредственно следить за развитием событий на родине и была лишена возможности оказывать какое-нибудь серьезное воздействие на происходящее. Наряду с Плехановым там находились Вера Засулич, бывшая в 70-е годы террористкой, и Павел Аксельрод. На Аксельрода произвел большое впечатление прибывший «скромный, серьезный и находчивый молодой человек, лишенный какого-либо личного тщеславия»; очень скоро он назвал его восходящей звездой российского рабочего движения.

Другие современники обрисовывают его внешность так: крепкая, среднего роста фигура, живая мимика, рыжеватая бородка и небольшие черные глаза, в которых могли одновременно отражаться ум, напряженное внимание, насмешка и презрение, а также веселость и шутка; когда они светились ненавистью, то, как писал Валентинов, напоминали глаза злобного кабана. Максим Горький, напротив, увидев его немного позже, испытал к нему дружескую симпатию: «И на лице монгольского типа, — писал он, — горели, играли эти острые глаза неутомимого борца против лжи и горя жизни, горели, прищуриваясь, подмигивая, иронически улыбаясь, сверкая гневом. Блеск этих глаз делал речь его еще более жгучей и ясной. Иногда казалось, что неукротимая энергия его духа брызжет из глаз искрами и слова, насыщенные ею, блестят в воздухе». Действительно, сами по себе черты лица Ленина в России ничем не были примечательны; они могли бы произвести совершенно заурядное впечатление, и как заметил Луначарский, подобное лицо мог бы иметь любой сельский торговец откуда-нибудь из-под Ярославля. Но пронизывающий взгляд колючих глаз всегда производил неизгладимое впечатление.

Во время этой первой поездки в Швейцарию Ленин ближе познакомился с Плехановым и относился к соратнику, который был десятью годами старше, с надлежащим почтением. В ходе долгих дебатов обсуждались возможности создания в России революционной организации.

Тогда Ленин провел за границей целых пять месяцев. Для лечения в швейцарском санатории, которое было истинным поводом для поездки, оставалось всего несколько недель. В Берлине он смотрел в театре «Ткачей» Гауптмана и познакомился с Карлом Каутским, являвшимся для него, прежде всего, воплощением марксиста-теоретика. Энгельс умер в августе этого года, так что Ленин уже не мог с ним познакомиться. В последнее время Ленин много занимался его работами и пытался свести воедино учения Маркса и Энгельса, невзирая на известные расхождения. В округе Нидербарним под Берлином Ленин принял участие в собрании рабочих. В берлинских библиотеках он познакомился с третьим томом «Капитала» Маркса. Одновременно Ленин совершенствовался в немецком языке, которым, правда, владел с детства, однако должен был привыкнуть к звучанию устной речи. Утверждение о том, что он говорил по-немецки со швабским акцентом — не более чем легенда; во время последующего пребывания в Швейцарии он, по-видимому, усвоил некоторые швейцарские диалектизмы. Французский язык поначалу давался ему даже легче, чем немецкий. В Париже Ленин посетил зятя Маркса П. Лафарга, с которым поддерживал связь до самой его смерти, наступившей в результате самоубийства.

После того как Ленин вернулся в Россию, доставив в чемодане с двойным дном нелегальную литературу, внимательная царская полиция установила за ним слежку. Несмотря на это ему удалось установить в Вильне, Петербурге и Москве связи с женевской группой «Освобождение труда» и наладить регулярное поступление корреспонденции в Швейцарию. Затем он попытался включиться в волну забастовок, прокатившуюся осенью 1895 года по предприятиям Петербурга, распространяя среди рабочих крупных заводов листовки и брошюры. Тогда же Ленин познакомился со своим будущим противником Юлием Мартовым и по заслугам оценил его деятельность. Вместе с Мартовым он приступил к объединению небольших разрозненных революционных групп города в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Ленин обучал своих соратников методам нелегальной работы, которым научился у самарских народников: шифрованию, использованию тайнописи, умению уйти от преследователей или организовать слежку и тому подобному. Будучи крайне неприхотливым в частной жизни, он целиком и полностью посвятил себя этой агитационной деятельности. В кругу соратников Ленина особенно резко ощущалось влияние его волевой личности. Потресов в своих воспоминаниях говорит о почти гипнотическом воздействии, с помощью которого Ленину удавалось осуществлять власть над людьми: секрет, которым не владели ни Плеханов, ни Мартов. «Никто, — писал Плеханов впоследствии, — не способен был настолько убедить в своих планах, настолько пленить всей своей личностью, как этот на первый взгляд невзрачный и грубоватый человек, который, казалось, вовсе не обладал талантом очаровывать других».

В декабре 1895 года было подготовлено издание давно задуманной газеты «Дело рабочего»; тайная типография народников готова была приступить к набору. Ленин уже правил пробные оттиски первого номера, когда в ночь на 20 декабря нагрянула полиция, наведенная на след шпиком. Почти все члены петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы. Среди них — Ленин и Надежда Крупская.

Период предварительного заключения в Петербурге Ленин использовал для серьезной научной работы по вопросам развития капитализма. Прокурор разрешил Ульянову получать необходимую литературу, поскольку ему импонировал энтузиазм, с которым заключенный относился к научным занятиям. Позднее, в сибирской глуши, у Ленина также была возможность покупать и брать для прочтения книги, подписываться на журналы и вести обширную, частью нелегальную корреспонденцию.

Ленина сослали в село Шушенское у истоков Енисея, где ему предстояло провести четыре года. Административный приговор был вынесен без какого-либо судебного разбирательства в феврале 1897 года. Ленину разрешили добираться до места ссылки на собственные средства, что позволило ему в течение недели свободно перемещаться по Петербургу, а также посетить мать и друзей в Москве. Мать и сестра сопровождали его до Тулы.

В Красноярске, столице губернии, он сделал остановку на несколько недель и смог воспользоваться знаменитой библиотекой купца Юдина; 20 мая Ленин прибыл к месту назначения. Климат в этой местности был здоровым; располагалась она неподалеку от китайской границы и называли ее «сибирской Италией». Вдалеке виднелись заснеженные вершины Саян. Сюда был также сослан и князь Кропоткин, анархист. Ленину повезло больше, чем Мартову, которого отправили в ссылку на холодный север Сибири, в Туруханск, куда позднее пришлось прибыть и Сталину.

Ссыльный мог самостоятельно выбрать себе квартиру, ему предоставлялась свобода перемещения. Ленин наносил визиты, ходил на охоту, держал собаку и кошку, играл в шахматы. Летом плавал — чему был обучен с детства, живя в Поволжье, — зимой катался на коньках, чтобы любым способом сохранить физическую форму. Вечером он никогда не ложился спать, не сделав гимнастику, причем, разработав для себя определенную систему гимнастических упражнений, придерживался ее и впоследствии. При этом Ленин постоянно ограничивал свои развлечения, а прежде всего дискуссии с другими ссыльными в том случае, если считал их пустой тратой времени, и усаживался за письменный стол. Тщательно разработанный распорядок дня свидетельствует о том, что он прекрасно разбирался в системе распределения энергозатрат. Ленин читал книги преимущественно по философии и политэкономии. По самостоятельно разработанной методике он занимался иностранными языками, основываясь при этом на знаниях, полученных от матери, и заучивал наизусть длинные отрывки из «Фауста» Гете. С целью заработка — дополнительно к восьми рублям, получаемым ежемесячно в качестве ренты, — Ленин стал заниматься переводами с немецкого языка на русский, а также писал рецензии; юридические консультации, даваемые им ссыльным и местным жителям, являлись бесплатными. С родиной его связывала обширная корреспонденция. Письма к матери, которые Ленин писал регулярно, всегда были обнадеживающего и ободряющего содержания и свидетельствовали о глубокой привязанности.

В первые годы ссылки он занимался преимущественно завершением работы о капитализме. В 1899 году она вышла под псевдонимом «В. Ильин», не встретив никаких возражений со стороны цензуры. Итогом упорного труда, в ходе которого был обработан обширный статистический материл (список источников содержит 300 наименований), явился следующий вывод политического характера: «Успехи капитализма в России нельзя недооценивать; они превратили глухое недовольство и бессмысленный бунт в организованную классовую борьбу за освобождение всего трудящегося человечества». Правда, Туган-Барановский, наиболее видный российский авторитет по экономическим вопросам, дал книге уничтожающую оценку, так как вообще был невысокого мнения о познаниях Ленина в области политической экономии и истории.

Столь же отрицательной была оценка профессора философии С. Булгакова, некоторое время близкого к кругам легальных марксистов, данная им научной методике Ленина: «Он окружает себя броней марксистской ортодоксальности и игнорирует все проблемы, при столкновении с которыми марксизм оказывается бессилен». Булгаков невысоко оценивал Ленина как мыслителя и характеризовал его работы как пустые и поверхностные.

Спустя восемь месяцев после ареста Ленина Надежда Крупская также была арестована и сослана на три года в Уфимскую губернию. Ее просьбу о разрешении на отбывание ссылки в Шушенском удовлетворили. В мае 1898 года она приехала туда в сопровождении матери, с большим багажом, состоящим преимущественно из книг, заказанных Лениным. 10 июля, выполняя условие, поставленное властями, Ленин и Крупская заключили церковный брак. Надежда сохранила свою девичью фамилию. Теперь она была для мужа всем: супругой и смышленой ученицей, сведущей в марксизме, а поэтому легко воспринимающей его уроки, незаменимым секретарем и заботливой экономкой, хоть и несколько расточительно-небрежной.

Между тем в отсутствие Ленина российское рабочее движение не стояло на месте. К местным объединениям типа петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» в 1898 году прибавилась первая общероссийская социал-демократическая массовая организация — еврейский «Бунд». В марте 1898 года делегаты от различных союзов собрались в Минске на I партийный съезд российских социал-демократов. Был распространен Манифест, вышедший из-под пера Струве, и избран центральный комитет из трех человек. Однако очень скоро движение почти полностью лишилось дееспособности вследствие арестов.

Ленин наблюдал за развитием международного рабочего движения не без опасений. Он был возмущен выходом книги Э. Бернштейна «Предпосылки социализма» и полностью согласился с критикой Каутского, высказанной в адрес этой книги. Уже тогда в Швейцарии опубликовали несколько небольших статей Ленина, среди них программная брошюра о задачах русской социал-демократии (Женева, 1898).

К этому времени благодаря удачно сложившейся экономической конъюнктуре в Европе центр тяжести все больше смещался от политической борьбы за решение социальных проблем в сторону экономики. Ленин с горечью констатировал, что этот усилившийся «экономизм» нашел свое место и в России. Струве и «легальные марксисты» отклоняли практику политических заговоров и концентрировали свое внимание на улучшении социальных условий. Подобные идеи встречали со стороны Ленина яростные нападки; он собирал среди ссыльных подписи под заявлением протеста и распространял его по всей России.

В этот период Лениным овладело сильное беспокойство и раздражительность. Он проводил ночи без сна и заметно похудел. Ему не давал покоя план издания крупной нелегальной газеты в качестве основы для создания всеобъемлющей организации и органа борьбы против «экономистов». Закончилась ссылка. В феврале 1900 года Ленин и его жена отправились в обратный путь па санях по льду Енисея. По дороге они встречались с единомышленниками. За эти годы, проведенные в Сибири, авторитет Ленина продолжал расти; благодаря активной деятельности и силе его революционных устремлений появились многочисленные связи.

Поначалу Ленин временно обосновался в Пскове, где к нему примкнули Потресов и Мартов. Идея об издании газеты приняла конкретную форму: она должна появиться за границей под названием «Искра». Было твердо решено нелегально отправиться за границу. Ленин распрощался с матерью, жившей в Москве, и с женой, которая смогла доехать пока лишь до Уфы, поскольку срок ее ссылки еще не истек. Несмотря на то, что пребывание в Петербурге было ему запрещено, он невзирая на опасность отправился туда вместе с Мартовым. Арест последовал немедленно. Однако уже через несколько недель Ленина освободили. По меньшей мере, история российской социал-демократии пошла бы другим путем, если бы Ленина в тот момент вновь сослали. 29 июля 1900 года он пересек австрийскую границу и направился в Швейцарию.

Первая эмиграция (1900–1905) Лондонский съезд и раскол партии

В Женеве между Лениным и Плехановым очень скоро возникли разногласия относительно создания газеты: Плеханов ценил Ленина как организатора революционного движения, однако не воспринимал его всерьез как теоретика и писателя. Ленин же, который вначале относился к старшему по возрасту соратнику с надлежащим уважением, теперь под действием волевых импульсов, накопленных в сибирской тиши, резко выступал против притязаний Плеханова на руководство. Поначалу конфликт сглаживал Потресов, и Ленин добился того, чтобы газета печаталась в Германии, а редактирование и распространение были доверены ему. Первый номер «Искры» вышел в Лейпциге 21 декабря 1900 года. Девизом газеты стали слова Пушкина, посвященные декабристам: «Из искры возгорится пламя». Экземпляры, напечатанные на тонкой бумаге, были подготовлены к отправке в подвалах «Форвертс» в Берлине и тайно перевезены через границу. В России газета силами пропагандистов «рассеивалась» повсеместно: на улицах и на предприятиях, в казармах и в театрах, на почтамтах и т. д.

Ленин вначале разместил свою штаб-квартиру в Мюнхене, где под псевдонимом «Мейер» снял скромное жилище в квартире, занимаемой семьей рабочего, в Швабинге на Зигфридштрассе, 14. В это же время, в декабре 1901 года, в России в журнале «Заря» появилась его статья, которую он впервые подписал именем «Н. Ленин». Ранее он иногда использовал псевдоним «Тулин». Теперь псевдоним «Ленин» все больше закреплялся в устном и письменном обиходе и вскоре принял официальный характер. Использовавшийся для маскировки инициал «Н» позднее уступил место буквам «В. И.», соответствующим действительности. Подлинного происхождения нового имени — о псевдониме «Ленин» как таковом можно говорить лишь начиная с 1901 года — установить невозможно. Река Лена, протекающая в Восточной Сибири, привлекла внимание революционного мира только в 1912 году; Ленин никогда там не был. То обстоятельство, что так называл себя еще Александр Ульянов, не является доказанным. Не исключено, что спонтанно, в виде шутки толчок дало женское имя Лена; сам Ленин по этому поводу хранил молчание. Начиная с этого момента он выступал в печати под именем «Ленин», хотя порой использовал псевдоним «В. Ильин». Большинство своих статей Ленин опубликовал в «Искре». Она была для него «коллективным агитатором» партии и одновременно рупором борьбы против всех иных мнений. Редакционная коллегия стала руководящим органом рабочего движения, которое Ленин теперь рассматривал как авангард профессиональных заговорщиков.

Еще отчетливее эта идея проявляется в его работе «Что делать?», которую Ленин опубликовал в 1902 году в Штутгарте, в издательстве «Dietz», на русском языке, сознательно взяв заголовок известного романа Чернышевского. Плеханов назвал эту книгу объемом неполных 180 страниц «патетическим катехизисом» революционного движения. Ленин утверждал, что пролетариат собственными силами может достичь лишь профсоюзного сознания, современное социалистическое сознание может быть принесено ему только извне и являться результатом лишь научного познания. Таким образом Ленин вручает интеллигенции монополию на руководство рабочим движением: великая революционная задача, решение которой сделает «российский пролетариат авангардом международного пролетариата». Поэтому Ленин выдвигает требование централизованного, иерархического построения партийной организации, которая должна быть подчинена «пролетарской дисциплине» и обучена не хуже полиции. «Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!» — восклицал Ленин в книге «Что делать?»

Очевидно, что здесь к марксовскому пониманию роли пролетариата в истории примешивается посторонний элемент. Откуда берет свои истоки элитарная идея Ленина? В истории русских революций она впервые появилась у Ткачева (1874 г.), радикал-эмигранта, который в переписке с Энгельсом занял антидемократическую позицию. Неизвестно, читал ли Ленин произведения Ницше или Сореля; сам Сорель считал, что с его работами Ленин не знаком. Однако в требованиях Ленина касательно совершенства приемов конспирации и абсолютного самопожертвования индивида ощущается наследие «Народной воли»; несмотря на то, что он отвергает свойственный ей индивидуальный террор и опровергает ее идеи с современных марксистских позиций, все же ярко выраженный волюнтаристский характер работа, написанной в 1902 году, неопровержимо свидетельствует о тех ранних домарксистских впечатлениях, которые Ленин почерпнул от Чернышевского и народников. Эта работа ясно дает понять, что в центре учения Ленина будет не исторический материализм как таковой, а теория о воле; в принципе, это означало отказ от классического экономического детерминизма Маркса.

Здесь, в связи с этим первым значительным сочинением Ленина, было бы уместно коснуться стиля его работ. Работы Ленина не отличались особым глубокомыслием и не отвечали строгим литературным требованиям. Если читать их, абстрагируясь от личности автора, то зачастую следовало бы, как пишет Фюлеп-Миллер, характеризовать их как посредственные, не слишком логично построенные, подчас прямо-таки односторонние или поверхностные. Несмотря на это сильное воздействие оказывали и часто встречающаяся весьма нестандартная структура предложений, и обращение непосредственно к читателю, даже безудержные нападки личного характера на оппонента; например, он любил употреблять слова своего оппонента с тем, чтобы лишить их силы воздействия и в известной степени разоблачить их суть. Троцкий сравнил его стиль со стилем Маркса и счел, что «стиль Маркса богат и великолепен, сочетание силы, гибкости, гнева и иронии, жестокости и элегантности; в своем стиле он соединил литературные и эстетические достижения всей политической литературы прошлого. Напротив, у Ленина литературный и ораторский способ выражения прост, утилитарен, почти аскетичен». Особое воздействие стиля Ленина проистекало из отказа от революционной фразы, замены общепринятых высокопарных слов простыми выражениями. Личность самого автора, авторитет политического лидера придавали его работам то большое значение, которое они приобрели и которое выходило далеко за рамки их предметного содержания и официальной формы.

Из-за трудностей, возникших в связи с печатанием «Искры» в Лейпциге, а потом и в Мюнхене, в апреле 1902 года Ленин принял решение перенести издательскую деятельность в Лондон. Он поселился на квартире в Кингз Кросс-роуд и с большим усердием взялся за изучение английского языка. Через некоторое время Ленин овладел им настолько, что мог объясняться устно и письменно, правда, первое несколько хуже из-за сильного акцента. В библиотеке Британского музея, где когда-то работал и Маркс, у него было постоянное рабочее место.

Однако Ленин не отгораживался и от жизни, которая пульсировала вокруг него, он знакомился с жизнью лондонских трущоб и постоянно предпринимал прогулки за город. Иногда посещал концерты. Вскоре после прибытия в Лондон к нему приехала Надежда Крупская. В 1902 году в Лондон прибыл и Троцкий, которому удалось совершить побег из сибирской ссылки. Ленину нравилось его блестящее перо и, несмотря на молодость Троцкого (23 года), он принял его в качестве седьмого члена в редакционную коллегию.

Плеханов все более отдалялся от молодого поколения, однако и внутри последнего также вскоре возникли разногласия между Лениным с одной стороны и Потресовым и Мартовым с другой. Все дебаты велись вокруг программы партии. Ленин критиковал проект Плеханова в педантично-неуважительной манере; его альтернативный проект являлся более резким по языку, несдержанным, однако в то же время и более приближенным к условиям реальной жизни. К расхождениям на деловой почве присоединилась и личная антипатия. Наверное, Ленин был по-настоящему искренним, когда однажды конфиденциально написал, что никогда не смотрел на человека с таким почитанием и смирением, а тот его грубо оттолкнул; Плеханов оказался неискренним и заносчивым. Основываясь на концепции Плеханова, Мартов и другие в конце концов выработали компромиссный вариант, к которому Ленин добавил пункт относительно крестьянского вопроса, по-видимому, в нем он действительно разбирался лучше остальных эмигрантов. Затем в апреле 1903 года вопреки мнению Ленина было решено перенести редакцию газеты в Женеву. В связи с этим Ленин переехал в Швейцарию и поселился в пригороде Женевы. Трения внутри редакционной коллегии не-уменьшались. Как сообщает Потресов, Ленин, отстаивая свое мнение, был беспощаден: он делил мир на тех, кто был за него, и тех, кто был против; середины не признавал. Однако постоянная борьба изнуряла и его самого; в начале года Ленин заболел опоясывающим лишаем; сейчас его мучила бессонница нервного характера. Подготовка к съезду отнимала все силы.

Попытки экономистов и «Бунда», еврейской революционной организации, скоординировать все революционные группы до сих пор успеха не имели: группа «Искры», например, всегда ставила неприемлемые условия. Летом 1903 года делегаты от различных групп из России встретились в Женеве. 30 июля 1903 года съезд действительно открылся в Брюсселе, в отеле Coq d’or. Из 43 делегатов, имеющих 51 голос, рабочих было только четверо. Среди делегатов съезда находился и брат Ленина Дмитрий Ульянов. Состоялось лишь несколько заседаний, когда бельгийская полиция напала на след, и съезд пришлось перенести в Лондон. Здесь встречи делегатов происходили в молельном доме сектантов на Стаутгейт-роуд.

Группа искровцев имела на съезде абсолютное большинство. Ленин сделал так, что самостоятельно выбранные им и посланные в Россию агенты теперь появились на съезде как «выборные» представители русских социал-демократов. Другие мелкие фракции, имеющие разногласия друг с другом, при голосовании проигрывали; «Бунд» вообще покинул съезд. Но сама группа искровцев оказалась непрочной. При этом решающее значение имели даже не разногласия Ленина и Плеханова. Плеханов, чья речь в защиту программы была «фейерверком знаний и духа», объявил себя сторонником диктатуры пролетариата, благодаря чему речь и встретила восторженное признание Ленина; к ужасу «экономистов», оба они заявили о необходимости подчинения принципов демократии требованиям революции, вследствие чего могло иметь место, например, ограничение всеобщего избирательного права. На самого Плеханова произвел большое впечатление Ленин; «это материл, из которого делают Робеспьеров», — сказал он Аксельроду. Характерной является реакция Ленина на утверждение одного из делегатов о том, что центральный комитет должен быть «вездесущим, руководящим духом» партии. Он ответил репликой: «Не духом, а кулаком!».

Истинным противником Ленина оказался Мартов. В ходе дискуссии по жизненно важному вопросу о том, чего следует ожидать от членов партии, «сотрудничества» или «поддержки», выявилось глубокое противоречие между кадровой партией с ее строгой дисциплиной и партией широких масс. После нескольких полных драматизма голосований Ленин, обрабатывавший каждого делегата по отдельности, получил большинство. Так возникло новое название партии — «большевики» и одновременно была найдена магическая формула для масс, которой в дальнейшем суждено было стать более воодушевляющей, чем названию сторонников Мартова — «меньшевики».

Съезд, предполагавший добиться окончательной координации всех социалистических групп, закончился крупным расколом, который в целом ощущался уже с 1903 года, хоть и несколько вуалировался внешне до 1912 года фикцией единой партии. Однако Ленин, пожалуй, единственный среди членов противоположного лагеря, сохранил дружбу с Мартовым, которая была более давней и прочной, чем грядущая дружба с Зиновьевым и Каменевым. И в дальнейшем Ленин относился к Мартову с уважением. Впрочем, совместная работа с Плехановым и Мартовым в редакции «Искры», которая по его ходатайству была сокращена до трех человек, была теперь немыслима. Мартов отказался принимать участие в редакционных совещаниях, а когда позднее Плеханов с целью восстановления единства партии собрал в Женеве редакцию в старом составе, Ленин вышел из нее.

После завершения 23 августа лондонского съезда, в ходе которого состоялось 24 заседания, Ленин постоянно подвергался огромному количеству нападок в печати со стороны своих бывших товарищей. Сильнее других донимал его Троцкий: «Ленин деспот и террорист, который хочет превратить центральный комитет в «комитет общественной безопасности», чтобы играть роль Робеспьера. Если бы якобинцы остались у власти, то, пожалуй, под нож гильотины попала бы и львиная голова Маркса». В работе «Наши политические цели», вышедшей в Женеве в 1904 году, он предсказал: централистское понимание Лениным роли партии неизбежно приведет к тому, что диктатура пролетариата в конце концов выродится в диктатуру одного человека, — прогноз, к которому, впрочем, пришел, к своему ужасу, и меньшевик Мартынов по прочтении воззвания из Уральской области, инспирированного Лениным. Аксельрод выступил в «Искре» в декабре 1903 года и январе 1904 года с весьма серьезными упреками в адрес Ленина, указывая на якобинский и «теократический характер» ленинского понятия партии. Ознакомившись со статьями Аксельрода, Ленин пришел в яростное возбуждение. Он сказал, что писанина Аксельрода — самая большая подлость и глупость, какую ему когда-либо приходилось читать, и еще многое другое. В подобных случаях, по свидетельству очевидца, Ленин превращался «в тигра», готового вцепиться нападающему в глотку. В других же случаях он умел сохранять ледяное и опасное спокойствие. Когда, несколько лет спустя, Струве отошел от марксизма, Ленин лишь заявил: «он заслуживает смерти!». Здесь за его спиной видна тень Николаева, террориста, который в 1869 году приказал убить товарища, не оправдавшего надежд; Достоевский увековечил его в «Бесах» в образе Верховенского.

Немецкие социал-демократы Каутский и Бебель также выразили свое несогласие с Лениным, Роза Люксембург подвергла его критике в двух статьях, опубликованных в «Искре». Ленин в полную силу вступил с ними в полемику несколько позже. Кстати, в опубликованной в 1918 году статье, направленной против Каутского, содержались наиболее грубые из оскорблений, употребляемых им; необходимо было полностью дезавуировать теоретика социализма, который до тех пор пользовался в России большим авторитетом.

Ответом Ленина на недоброжелательное отношение со стороны «умеренного социализма» стала книга объемом более 200 страниц: «Шаг вперед, два шага назад». Занимаясь ее разработкой — с февраля по апрель 1904 года — он довел себя до состояния такого ожесточения, которое могло принять пароксизмальный характер. День ото дня его ненависть к меньшевикам возрастала. Ленину необходимо было давать волю чувствам, и время от времени он так хлопал дверью, что стены дрожали. К концу работы Ленин производил впечатление больного — бледно-желтый от накопившейся ненависти и утомления цвет лица, тяжелый взгляд из-под отечных век. Разработка книги изнуряла его подобным образом, поскольку он из тактических соображений всеми силами пытался избежать полного разрыва отношений.

Валентинов, бывший непосредственным свидетелем этих событий, описывает стиль и ритм работы Ленина так: «Утром, не особенно рано, он садился за письменный стол, никогда не забывая перед этим вытереть пыль, так же, как тщательно и основательно всегда выполнял разные домашние обязанности, например, сам пришивал пуговицы, содержал в образцовой чистоте свой велосипед: для российского революционера столь педантичная любовь к порядку кажется чуждой и по русским понятиям составляет своеобразный контраст с его широким образом мыслей. В четыре часа пополудни Ленин шел на прогулку, иногда приглашая собеседника, с тем, чтобы прояснить для себя отдельные мысли. Если о встрече договаривались заранее, то Ленин был всегда точен».

Важность памфлета, направленного против меньшевиков, состоит в том, что в нем Ленин недвусмысленно высказывается против демократии и автономии и окончательно останавливается на централистском принципе построения партийной иерархии. «Демократизм ведет к анархии, — заявляет Ленин, — и этим отказывает рабочим массам в праве на участие в решении политических вопросов. Социал-демократ должен быть якобинцем; без чистки и насилия не бывает революции и пролетарской диктатуры». Для приверженцев Ленина новая книга стала евангелием по всем вопросам организационного характера, хотя «Что делать?» — работа гораздо более значительная и по характеру идей, и по содержанию.

Нервная система Ленина была вконец расстроена. Жена убедила его отдохнуть от работы в течение четырех недель. Они отправились с рюкзаками в швейцарские горы, совершали длительные прогулки, в Фирвальдштеттском озере Ленин смог поплавать. Ему была необходима передышка. В Женеву он вернулся отдохнувшим и сразу же приступил к работе.

После раскола узкий круг соратников стал еще более сплоченным. Ленина вдохновляло то обстоятельство, что к этому кругу примкнули такие интеллектуалы, как философ Богданов, будущий комиссар народного образования Луначарский и другие. Осенью 1904 года Ленину удалось провести в Женеве конференцию с участием 22 большевиков, в которой приняли участие также Литвинов и Рыков. Теперь план создания контрорганизации, противостоящей «Искре», был претворен в жизнь. В декабре вышел первый номер газеты «Вперед», позднее переименованной в «Пролетарий». В новой редакции царила полная гармония даже тогда, когда источники денежных средств в России начали иссякать. Здесь Ленин вновь стал непререкаемым авторитетом. Обращение «Ильич», принятое в его свите, фамильярное и одновременно уважительное — звучит курьезно, но жена тоже называла его так, а не по имени — свидетельствовало о преданности и почитании, которые он ветре-чал в этом кругу. По свидетельству Потресова, Ленин воплощал в себе непривычную для России железную силу воли и неукротимую энергию, в которых соединились фанатичная вера в свое дело и твердая уверенность в себе; именно эта «волюнтаристская избранность» всегда производила впечатление на ленинское окружение и подтверждала его предназначение быть политическим лидером.

С февраля 1904 года всеобщее внимание было привлечено к русско-японской войне. Каждое новое поражение царской армии революционеры встречали с ликованием. Казалось, час революции настал.

Генеральная репетиция революции

Когда до Женевы дошла весть о жестокой расправе над рабочими в «Кровавое воскресенье», которая произошла в январе 1905 года в Петербурге, русские эмигранты пришли в сильное волнение. Согласно официальной легенде, жилище Ленина в Женеве стало штаб-квартирой революции, где он ежедневно наносил на карту обстановку и отдавал распоряжения. Это абсолютно не соответствует истине. В действительности же события накладывались друг на друга, сменяясь с чрезвычайной быстротой; ход военных действий, политические маневры правительства, устремления либерально-конституционных кругов, а также и спонтанные выступления складывались в общую картину событий, находящуюся, разумеется, вне сферы влияния Ленина. Любая попытка какого-либо воздействия из Женевы была бы невозможна из-за недостатка и случайного характера информации. В действительности Ленин поначалу был очень сдержан, в том числе и в советах товарищам, прибывшим из России. Несмотря на состояние возбуждения он по-прежнему работал в библиотеке. Продолжающееся обострение положения в России подстегивало его ожидания и открывало возможности для объединения всех революционных акций во всеобщем народном восстании, руководство которым захватили бы большевики.

Когда священник-провокатор Гапон, приобретший известность в связи с событиями «Кровавого воскресенья» в Петербурге, посетил Ленина в Женеве, Ленину стало ясно, что крестьянство представляет собой весьма значительную революционную силу и может стать важнейшим союзником пролетариата. До сих пор Ленин расценивал крестьянство как преимущественно консервативный фактор. Правда, поначалу он рассчитывал привлечь его лишь с помощью очень скромной программы возврата земельных наделов, переданных помещикам при отмене крепостного права в 1861 году; и только в 1906 году он, дабы не отстать от радикальной программы социал-революционеров, выдвинул требование о национализации всей земли.

III съезд партии большевиков в Лондоне, состоявшийся весной 1905 года — меньшевики одновременно проводили съезд в Женеве — постановил, что восстание является «одной из наиболее настоятельных задач партии», и поручил местным партийным организациям немедленно приступить к агитации за восстание, вооружению рабочих и формированию боевых групп. Ленин самостоятельно разработал тактику деятельности этих боевых групп, построенную в известной степени на партизанских методах с применением беспощадного насилия. Дало свои плоды чтение работ Энгельса, который считался военным экспертом марксизма. Его принцип: восстание, как и война — искусство и подчинено определенным правилам, стал для Ленина решающим. Весьма вероятно также, что Ленин, который позднее, во время мировой войны, усердно изучал труды Клаузевица, уже в описываемый период познакомился с его теорией о тесной связи между политикой и искусством ведения войны, с тем, чтобы объединить ее с марксистским понятием классов и конкретизировать для условий гражданской войны.

В частности, сейчас Ленин был готов дать самые вызывающие советы. Когда молодой большевик из Казани спросил его, что необходимо предпринять, в ответ прозвучало: «Разумеется, вооруженное восстание!» Неважно, сулило ли оно в этот момент победу. Почву под автократией следовало поколебать, а массы привести в движение. Важную роль здесь сыграет восстание как таковое. Основываясь на сообщениях с театра революционных действий, создавалась его теория вооруженного восстания: сеть агентов осуществляет связь с массами; эта связь предоставит возможность правильно оценивать обстановку и выбрать подходящий момент для восстания. Совершенно справедливое обвинение в том, что он пропагандирует путч с применением насилия без учета истинного соотношения сил, то есть, иными словами, занимается «бланкизмом», ничуть не тронуло Ленина. Разумеется, восстание сможет иметь успех лишь в том случае, если созреет общая ситуация; спонтанное движение масс и организованный заговор будут идти рука об руку.

Когда же должно начаться восстание? Ленин придерживался мнения, что следует дождаться возвращения инфицированных революцией войск с театра русско-японской войны, а также роста крестьянских волнений и нанести удар весной 1906 года. Однако, как сообщает Крупская, он был вынужден признать, что движение проходило в значительной степени спонтанно и «в нас так или иначе нет нужды». В случае удачного исхода революции и падения царского правительства Ленин предусматривал установление республики, которая будет представлять собой революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства. Сформированное временное правительство прежде всего проведет преобразование России, включающее в себя экспроприацию крупных землевладельцев, введение восьмичасового рабочего дня и т. д., которое будет утверждено конституировавшимся национальным собранием. Важным является обстоятельство, что в тот момент Ленин еще считал временный союз с другими социалистами неизбежным. Правда, к тому времени (весной 1906 г.) большевистская партия насчитывала всего 13 тысяч членов. Невозможно с точностью определить, насколько далеко простирались тогда его надежды на то, что большевикам постепенно удастся переиграть и отстранить группы умеренной ориентации, то есть начать вторую фазу революции, в ходе которой при поддержке европейского пролетариата станет возможным переход к социализму.

Во всяком случае, подъем волны забастовок в сентябре 1905 года убедил Ленина в необходимости вернуться в Россию. Он поехал — в сопровождении жены — через Германию и Швецию. В Стокгольме пришлось сделать остановку, поскольку задерживалась доставка подложного паспорта. Когда в ноябре он наконец прибыл в Петербург, война с Японией уже была закончена; на родину постепенно возвращались части разбитой армии.

По-видимому, пришло время действовать. Однако оказалось, что теоретические замыслы Ленина столкнулись с неожиданными препятствиями, на которые он не рассчитывал. Революционное движение развивалось стихийно и интенсивность его, естественно, не поддавалась механически-рационалистическому управлению. К явлениям неожиданного характера относились, в первую очередь, советы, спонтанно выросшие из недр рабочего движения, появившиеся вначале в провинции, а затем и в Петербурге. Это было нечто совершенно новое, не укладывавшееся ни в схему ленинских боевых лозунгов, ни в рамки решений последних партийных съездов. Второй неожиданностью было то, что решающим фактором стало забастовочное движение, а не вспыхивающие то тут, то там вооруженные нападения: так, в октябре 1905 года это движение вылилось в гигантскую всеобщую забастовку, которая вынудила царскую автократию пойти на решающую уступку. Россия получила конституцию и народное представительство.

Вернувшийся задолго до Ленина в Россию Троцкий тотчас же вдохновился идеей советов. Петербургский совет избрал его заместителем председателя. Он, хоть и был меньшевиком, все же поддерживал связи с большевиками и уже одной своей революционной теорией далеко отошел от курса, по которому вел Мартов. Ленин по прибытии признал заслуги Троцкого и после некоторого колебания согласился с идеей советов. Он считал, что при определенных условиях они могут послужить ядром временного правительства.

9 ноября 1905 года в Петербурге вышел в свет первый номер ежедневной большевистской газеты «Новая жизнь». Она стала для Ленина трибуной агитации, с которой он призывал ко всеобщему восстанию. Считая обретенную конституцию незначительным в его понимании завоеванием буржуазии, Ленин теперь стремился объединить вновь вспыхнувшие крестьянские мятежи с вооруженными выступлениями пролетариата городов. Когда правительство арестовало исполнительный комитет петербургского совета, в том числе и Троцкого, революционная ситуация в Москве, где большевики имели сильные позиции в рабочей среде, обострилась. Призыв к новой всеобщей забастовке нашел горячий отклик среди трудящихся. Без какого-либо четкого плана сооружались баррикады. 9 декабря начались уличные бои. По истечении недели ожесточенных сражений московское восстание потерпело поражение. Вопреки предположению Ленина, войска, в особенности недавно подтянутые из Петербурга, проявили верность правительству. Ленин заранее отправился в безопасное место, в Финляндию. Здесь он руководил работой партийной конференции в Таммерфорсе, во время которой впервые встретился со Сталиным. Последний был удивлен, прямо-таки неприятно поражен совершенно бесцеремонной манерой общения Ленина с товарищами. Решили бойкотировать выборы в Государственную думу, предусмотренные октябрьским манифестом царя.

В адрес Ленина раздавалось немало упреков в том, что его агитация послужила причиной ненужного кровопролития. Сам он, сохраняя полную трезвость оценок, считал 1905 год генеральной репетицией грядущей неизбежной победы революции. В одной из работ он охарактеризовал «уроки московского восстания», которые сводились к тому, что управлять восстанием нужно еще более искусно и в будущем наносить удар еще решительнее.

Незадолго до начала работы I Думы, в апреле 1906 года, в Стокгольме состоялся IV (объединительный) партийный съезд русских социал-демократов. Лозунг Ленина, касающийся отношений с меньшевиками гласил: «Мы не позволим идее единства накинуть себе петлю на шею». Когда обнаружилось, что во вновь избранном центральном комитете меньшевики в большинстве, он сохранил истинно большевистские партийные ячейки. Единство стало лишь формальным.

Роспуск I Думы, вопреки ожиданиям Ленина, не привел к новой всеобщей забастовке. Он немедленно изменил свою тактику по отношению к выборам. Во время совместной конференции с меньшевиками, которая состоялась в январе 1907 года в Петербурге, Ленин внезапно изменил курс в момент, когда небольшая группа предложила действовать совместно с левым крылом либеральной партии кадетов, и заявил о своем соглашении с меньшевиками и выдвижении общих списков. V партийный съезд, собравшийся в Лондоне весной 1907 года, являлся, несомненно, наиболее блестящим совместным форумом русских социалистов всех направлений. Наряду с Зиновьевым, Каменевым, Сталиным и другими большевиками на съезде можно было увидеть писателя Максима Горького, лидеров меньшевиков Мартова, Дана, Церетели, а также Розу Люксембург и других. Теперь Ленину удалось добиться большинства в центральном комитете. С этого момента большевики открыто стали принимать участие в выборах, с тем, чтобы использовать их, а также Думу в качестве трибуны для агитации. Ленин вернулся из Англии совершенно обессиленный от постоянных споров. Крупская позаботилась о том, чтобы он смог в полном уединении отдохнуть в Финляндии, в Стирсуддене. Случалось, что во время прогулки, на привале в лесу, у него закрывались глаза; казалось, будто на этот раз в ритмичной смене предельной затраты энергии наступил кризис. Однако и теперь рецепт «передышки» в условиях абсолютного отдыха от людей и умственной работы оказал удивительное действие.

В июне 1907 года премьер-министр Столыпин распустил II Думу и посредством государственного переворота навязал новый закон о выборах. Повод, необходимый ему для роспуска Думы, предоставил Ленин: он настоял на том, чтобы депутаты-большевики, пользуясь своей неприкосновенностью, вели агитацию, призывая к вооруженному восстанию. Через провокаторов, внедренных в боевые ячейки, об этом стало известно полиции. На этот раз серьезный удар нанесло правительство. Все 65 депутатов от социал-демократии утратили неприкосновенность и были большей частью сосланы в Сибирь. Тот факт, что это коснулось в особенности меньшевиков, Ленина не интересовал.

Однако и его положение стало ненадежным, его уже разыскивала полиция. Не сумев предупредить жену, Ленин вновь отправился из Петербурга в Финляндию. Когда и здесь ситуация стала критической, он в декабре 1907 года в сопровождении двух крестьян-финнов совершил опасное путешествие по льду Балтийского моря, направляясь на Аландские острова. «Какой глупый способ умереть», — мелькнула у него в голове мысль в момент, когда незадолго до того, как под ногами оказалась твердая почва, лед провалился и они чуть не утонули. Однако все благополучно добрались до берега, откуда корабль доставил Ленина в безопасное место, в Стокгольм.

С точки зрения либерально-конституционных устремлений революция завершилась успешно. Ленин же, напротив, потерпел фиаско.

Вторая эмиграция (1907–1917) Годы войны

В Швеции Ленин не задержался. Он вновь обосновался в Женеве и в течение двух лет издавал здесь журнал «Пролетарий».

Вначале, несмотря на фиаско, которое он потерпел в Москве, Ленин все еще рассчитывал на всеобщее вооруженное восстание, так как осенью 1906 года он ожидал нового всплеска крестьянских волнений, но начиная с лета 1907 года больше не питал надежд на это. Теперь было необходимо противостоять усиливающейся с каждым днем реакции. С одной стороны, он давал руководящие указания по подготовке к выборам в III Думу; с другой — распорядился возобновить набеги, от которых отказались на лондонском съезде. Речь шла о пополнении партийных касс. Подобные нападения на банковский транспорт были особенно успешными на Кавказе, частью руководимые Сталиным. Например, в июне 1907 года было захвачено 250 000 рублей. Значительные средства доставляла оперативная группа большевиков из Уральской области, не пренебрегали и производством фальшивых денег. Плеханова и других социалистов возмущали подобные методы добычи денег для партийных касс. Однако Ленин считал, что революция — «тяжелое дело»; ее нельзя «делать в перчатках и с наманикюренными ногтями», а партия не «пансион для девиц», и к ее членам нельзя подходить с мерками ограниченной буржуазной морали.

В целом же многими овладело чувство безысходности. Партию, как и следовало ожидать, охватил серьезный кризис; многие видные представители интеллигенции заявили о выходе из нее. В 1908 году Ленин пребывал еще в большей изоляции, чем в 1903 году. Из числа большевиков, пользовавшихся большим авторитетом, его поддерживали Зиновьев и Каменев. В России многие товарищи находились в Сибири.

В течение длительного времени дружеские отношения связывали его с писателем Максимом Горьким. В апреле Ленин навестил друга, страдающего заболеванием легких, на острове Капри, где тот жил уже давно. Несмотря на то, что Горький тогда тоже вышел из партии, Ленин вновь посетил его летом 1910 года. В революционном 1917 году и в последующие годы между ними произошел разрыв, сгладившийся лишь в последние годы жизни Ленина.

В 1908 году Ленин углубился в научную работу. Целыми днями он просиживал в библиотеке; временами ездил в Лондон, чтобы там пополнить свои рукописи новыми данными. Результатом проведенной работы явилось произведение «Материализм и эмпириокритицизм» (1909 г.), наиболее объемная из его работ, если не считать раннего труда, касающегося капитализма в России. Произведение представляет собой критическое толкование философской школы Маха и Авенариуса, которое он предпринял, нисколько не заботясь о методической стороне и не углубляясь в работы обоих авторов. Мах и Авенариус стали объектами его нападок, поскольку их идеи в России послужили основой для попыток Луначарского и Богданова примирить марксистскую теорию с элементами идеалистической философии и христианской религии. Важным для дальнейшего развития замысла Ленина был сформулированный в новой работе вслед за Марксом тезис о том, что любое развитие в природе и истории совершается не только в виде постоянных количественных, но и в виде внезапных качественных изменений. Отсюда вытекает весьма однозначное практическое применение его в политике: социализм может быть осуществлен не только посредством ряда постепенно проводимых реформ, но и путем внезапной смены условий, другими словами, путем революции. Эти теоретико-практические выводы были, как и в других работах, облечены в форму полемических нападок на оппонентов, причем резкие формулировки переходили в настоящие обвинения. Отповедь, данная «реформизму» меньшевиков и западных социал-демократов, была столь острой и безжалостной, что правомерным будет говорить о подлинном духовном терроре.

На парижской партийной конференции в декабре 1908 года меньшевики, стремившиеся вступить в коалицию с либеральной партией «кадетов», а также «идеалисты» подверглись суровому осуждению.

В ноябре того же года Ленин переселился из Женевы в Париж, ибо ему «надоело сидеть в этой провинциальной дыре». В пригороде, на рю Буанье (Rue Beaunier), была снята квартира из четырех комнат; сестра Ленина, Мария Ульянова, учившаяся здесь, также поселилась вместе ним и его женой. Ежедневно Ленин ездил на велосипеде в Национальную библиотеку; случались и происшествия: однажды он упал и сильно ушибся, в другой раз украли велосипед. На время обеденного перерыва библиотека закрывалась, так что работу приходилось прерывать. Письма к матери, как и прежде, полны заботы о ней и ее здоровье (в 1909 году она тяжело заболела), а также позволяют сделать вывод и о затруднительном положении самого автора. Ленин предлагал матери окончательно переехать к ним с Надеждой в Париж. Восемь лет назад, летом 1902 года, они вместе провели несколько месяцев на северном побережье Франции. Каким приятным ни было бы это время для матери, она считала, что должна оставаться с младшими детьми, Марией и Дмитрием, которых — как, впрочем, и старшую из детей, Анну, и ее мужа, чиновника страхового агентства Елизарова — постоянно арестовывали или высылали, хотя самым серьезным их преступлением являлось родство с Лениным. Квартира в Париже была холодной; поэтому вечером приходилось ходить в кино или в театр, однако в большинстве случаев Ленин не выдерживал до конца представления. Ему больше нравилось бывать в кабаре рабочих предместий, где он мог изучать типы простых людей, а также в небольших кафе. Недостаток физических нагрузок возмещали прогулки. Позднее Ленин с семьей переселились в более уютную квартиру на рю Мари-Роз, № 14, поблизости от бульвара Монпарнас. Лето 1911 года Ленин провел у Зиновьева, в сельской местности под Парижем.

В парижский период состоялось и знакомство Ленина с Инессой Арманд. Она была француженкой, выросшей и жившей долгое время в России. Время от времени ее высылали за связь с революционными организациями. Если же теме «Ленин и женщины» придавать какое-либо значение, то, разумеется, не более, чем периферическое, а распространявшаяся в прессе история о Ленине и «аристократке Элизабет К.» оказывается выдумкой. В случае же с этой нервной француженкой со своеобразным асимметричным лицом и чарующими глазами действительно присутствовала некоторая заинтересованность. Она играла ему «Апассионату» Бетховена, которую он готов был слушать снова и снова. Весной 1911 года Инесса Арманд организовала большевистскую «партийную школу» для русских эмигрантов в Лонжюмо под Парижем; в 1915 году в Берне они совершали прогулки втроем, Надежда не видела никаких поводов для ревности. Смерть Инессы в 1920 году потрясла Ленина на удивление глубоко.

Тогда, в 1910 году, международный авторитет Ленина ощутимо снизился. Многим социалистам он казался безнадежно помешанным революционным сектантом. Со стороны делегатов конгресса II Интернационала, состоявшегося в Копенгагене, он почувствовал враждебное отношение. Возможности влияния на ситуацию в России были невелики. Правда, рабочий класс располагал известной свободой маневра благодаря относительной свободе прессы и независимости союзов. Меньшевики вели активную деятельность в профсоюзах. Ленин, находясь вдалеке, видел в этом серьезную опасность для революционного движения; оно грозило превратиться в реформистский придаток профсоюзного движения. Поэтому было необходимо внедрить в профсоюзные органы своих единомышленников, и по возможности, расставить их на ключевые посты. В объединении рабочих-металлургов стал играть определенную роль Малиновский, генеральный секретарь партии, ставший спустя некоторое время заместителем Ленина в России и лидером большевистской фракции в IV Думе. Когда позднее выяснилось, что он был агентом охранки и играл двойную роль, Ленин попытался замять дело, однако лотом все же был вынужден отказать ему в поддержке. После Октябрьской революции Малиновский предстал перед партийным судом и был расстрелян. Большевистская фракция III Думы при оживлении забастовочного движения стала фактором, сдерживающим его. С 1910 года в Петербурге вновь начала выходить еженедельная газета социалистов «Звезда» (1910–1912 гг.), в которой некоторое время сотрудничал Плеханов, пока она не стала чисто большевистским органом.

Отношения с меньшевиками становились все более напряженными. На одном из заседаний совместного центрального комитета в Париже в 1910 году Ленин заявил о своих претензиях на осуществление руководства; это была пустая декларация, не воспринятая всерьез меньшевиками и «бундовцами», тем более что отдельные представители большевиков отстаивали идею объединения. В январе 1912 года на очередной партийной конференции в Праге произошел окончательный разрыв между большевиками и меньшевиками, последние были исключены из партии. С этого момента друг другу противостояли две отдельные партии; лишь в Думе все еще осуществлялось сотрудничество в рамках объединенной социалистической фракции. В новый большевистский центральный комитет наряду с Лениным, Зиновьевым и др. вошел также Малиновский; по его предложению был кооптирован Сталин, которого Ленин ценил как дерзкого заговорщика и жесткого организатора. Сталин являлся для него незаменимой фигурой на российском фронте, поскольку все видные партийные лидеры находились за границей. В Праге было также принято решение об издании «Правды», первый номер которой вышел 22 апреля 1912 года. Тираж этой газеты вскоре достиг 40000 экземпляров.

Произошедшие события побудили Ленина перенести место своего проживания ближе к границам России. Он отвез Надежду в Швейцарию, к бернскому врачу доктору Кохеру, для лечения заболевания щитовидной железы, а сам и июне 1912 года переселился в Краков, на территорию Польши, в то время принадлежавшей Австрии. За ним последовали Зиновьев и Каменев, некоторое время они жили в одной квартире. Это было время, полное нетерпения и ожиданий. В Кракове часто происходили партийные совещания, на которые приезжали эмиссары со всех концов России. В декабре 1912 года было решено сформировать на фабриках тайные комитеты и в рамках подготовки забастовок организовывать уличные демонстрации. В тот период, начиная с весны 1912 года, наблюдался мощный рост забастовочного движения, толчок которому дала забастовка на ленских золотых приисках, где при столкновении с войсками было убито 250 человек. Это кровопролитие вызвало бурную реакцию общественного мнения. Во многих городах европейской части России прошли забастовки протеста, в которых приняли участие почти полмиллиона рабочих. «Выстрелы на Лене, — писал Ленин, — сломали лед молчания, и поток народного движения пущен в ход». Забастовочное движение больше не ослабевало, и в августе 1914 года, незадолго до начала войны, число участников его достигло полутора миллионов. На заседании большевистского центрального комитета в Закопане в августе 1913 года Ленин добился окончательного разрыва с меньшевиками в рамках думской фракции, так что теперь в ней семь меньшевиков противостояли шести большевикам. На страницах «Правды» и в Думе концентрировалась вся большевистская агитация против неприятеля; правительство взирало на это не без удовольствия, ибо считало меньшевиков опаснейшими революционерами.

После январского заседания Думы Сталин, чьи статьи в «Правде» казались Ленину слишком миролюбивыми, несколько недель провел за границей; он получил задание написать в Вене работу о «марксизме и национальном вопросе». Филологическую помощь оказывал ему Бухарин, Ленин составил общий план и проконтролировал результат, так что работа в большей или меньшей степени отражала его собственный взгляд на эту столь важную для России проблему. В отличие от Бауэра и Реннера, австромарксистов, Сталин отвергал личностный принцип в вопросе о национальности и признавал право на самоопределение и автономию лишь за народами, имеющими замкнутую территорию расселения.

В международном рабочем движении возникло серьезное беспокойство относительно единства российского пролетариата. Когда в июле 1914 года в Брюсселе была созвана конференция, лидеры меньшевиков явились, а Ленин нет. Несколько незначительных фигур из числа последователей Ленина по его заданию отвергли предложение об объединении. Отношения между меньшевиками и большевиками становились все напряженнее, язык полемики все резче. «Ленин — человек с железной волей и несравненный организатор боевых групп, — сказал русско-французский коммунист Раппопорт, — но он социал-демократический царь, считающий себя сверхмарксистом», в действительности же «представляет собой не что иное, как первоклассного авантюриста»… Его победа «была бы серьезнейшей угрозой русской революции; Ленин обнял бы ее так крепко, что она задохнулась бы». Лишь значительно позднее, в конце лета 1917 года, именно то, что в ленинских агитационных призывах вызывало возражения: ярко выраженный радикализм, упрощенные и примитивные лозунги, оскорбления личного характера, упадет на благодатную почву широких российских масс. Поначалу аргументы меньшевиков оказывали на российский пролетариат большее воздействие, в то время как крестьянство находилось под влиянием социал-революционеров.

Когда мир всколыхнули выстрелы в Сараево, Ленин придерживался мнения, что начало войны, хоть и весьма способствовало бы делу революции, все же является маловероятным. Он считал, что социал-демократическая партия Германии проголосует против военных кредитов. Когда же произошло обратное, Ленин был потрясен.

Все русские, живущие в Австрии, подозревались в шпионаже; на квартире у Ленина также производили обыски, однако никаких существенных материалов не конфисковали. В конце концов его все же арестовали. В Вене за него ходатайствовал австрийский социалист Виктор Адлер, и в сентябре 1914 года Ленину было разрешено выехать в Швейцарию.

На этот раз он разместил свою штаб-квартиру в Берне. Тайное собрание, состоявшееся в лесу неподалеку от города, приняло резолюцию: эта война является империалистической и захватнической, а поведение партий — членов II Интернационала, поддержавших правительства, предательством интересов пролетариата. Однако в ходе дебатов в Цюрихе Ленин также выступил против лозунга Троцкого «Мир любой ценой». Напротив, Ленин считал, что войну следует приветствовать, потому что она представляет собой мост к революции и должна перейти в гражданскую войну. В окопах будут сформированы революционные ячейки. Сообщения о неудачах русской армии настраивали Ленина на радостный лад; он уже тогда заявлял, что Россия должна уступить нерусские западные провинции, поскольку великороссы с давних пор угнетали другие народы.

В Лозанне Ленин, мертвенно-бледный от возбуждения, но сохраняя спокойствие, выступил против Плеханова, который в своей речи призвал всех социалистов поддержать союзников. Спустя некоторое время Ленин выступил с докладом, чтобы дать подробное объяснение своим тезисам. В прессе опубликовали его заявление, содержащее радикальную формулировку: нам, революционерам-марксистам, все равно, кто выиграет войну, однако желательным было бы поражение царского правительства, ибо оно является наиболее варварским и отсталым из всех империалистических правительств.

Итак, Ленин нашел новых противников, на которых обрушился со всей страстью: пацифисты и отказывающиеся участвовать в военных действиях. По его мнению, они разрушали блестящие перспективы, открытые войной перед революцией; война — явление не случайное, а неразрывно связанное с существованием капитализма.

Обрушиваясь в Швейцарии на «социал-пацифистов», с одной стороны, и на «социал-патриотов», с другой, он требовал от депутатов Думы в Петрограде подписания заявления о том, что рабочие России ожидают поражения царизма. Совещание на эту тему, собранное в Финляндии в сентябре 1914 года, было сорвано полицией, в октябре прошли аресты, участникам совещания предъявили обвинение в государственной измене. Депутаты Думы утратили свою неприкосновенность и были сосланы в Сибирь, где уже находилось немало видных большевиков, например, Сталин. Ленин поддерживал с ними связь. В среде социал-революционеров и меньшевиков произошел раскол на патриотов и интернационалистов, в число последних входили Аксельрод, Мартов и Троцкий.

Во время войны в Швейцарии прошли две международные социалистические конференции. В сентябре 1915 года в Циммервальде Ленин выдвинул предложение о создании нового Интернационала и обращении ко всем рабочим и солдатам воюющих стран с манифестом. Наиболее серьезным оппонентом Ленина был немецкий социалист К. Каутский, который, впрочем, лично при этом не присутствовал; он был противником войны, а также отрицал ее переход в войну гражданскую. Позиция Каутского встретила одобрение большинства. В конце концов на основании компромиссного предложения приняли совместную резолюцию, объединявшую пролетариат Европы под лозунгами мира без аннексий и контрибуций и самоопределения народов; в результате социалисты, являвшиеся противниками войны, объединились в так называемый Циммервальдский союз, носивший чисто формальный характер.

Со временем у Ленина возникли материальные трудности. Доходы от публицистической деятельности никогда не были значительными; средства, ранее поступавшие из России, в том числе и пожертвования состоятельных людей, иссякли. Его заявление на участие в составлении российской энциклопедии не было принято. На что же жить? Каким образом финансировать свою политическую агитационную деятельность? В 1921 году на страницах газеты «Вперед» Эдуард Бернштейн утверждал, что к концу войны Ленин получил из германской государственной казны свыше 50 миллионов марок золотом на дезорганизующую агитацию в России. Еще летом 1917 года подобные слухи активно использовались в антибольшевистской пропаганде Временного правительства. Лишь сейчас изучение документов Министерства иностранных дел дает неопровержимые доказательства того, что еще в начале войны правительство Германии установило связь с российскими революционерами, находившимися в Швейцарии, ознакомилось в общих чертах с программой Ленина и через посредников передавало значительные денежные средства. Ленин без зазрения совести принимал деньги на борьбу с ненавистным царизмом или Временным правительством из любых источников.

Переезд Ленина из Берна в Цюрих в феврале 1916 года был обусловлен надеждой на более интенсивные контакты с местными рабочими; одновременно, по-видимому, возникла необходимость замести следы тайных связей в Германии. В Цюрихе Ленин поселился в пролетарском окружении; частыми посетителями его хозяйки были представители цюрихского дна. Ленина забавлял жаргон, который ему приходилось слышать в этих кругах. Вскоре он переехал к революционно настроенному сапожнику на Шпигельгассе, № 14. Однако в Цюрихе ему было одиноко. Связи с Россией оставались слабыми, с местными радикалами и эмигрантами также не возникло настоящего контакта. «Это выглядело трагически, — пишет Крупская, — когда однажды он держал за пуговицу пальто редактора-социалиста, радуясь, что ему удалось поймать его на улице, чтобы объяснить тому неизбежность мировой революции, пока он не вырвался». Ленин напоминал ей белого медведя с российского Севера, которого они видели в лондонском зоопарке.

Теперь он приступил к изучению философских трудов, для чего до сих пор не находил времени; Ленин пытался углубить свои знания с помощью работ Аристотеля, Лейбница, Фейербаха и Гегеля. Переписка Маркса с Энгельсом по вопросам диалектики, опубликованная в 1913 году, убедила Ленина в том, что понять «Капитал» без знакомства с логикой Гегеля невозможно. Но правильно ли Ленин понимал Гегеля? Имеющиеся отрывки и написанные в тот период «Философские тетради» (впервые опубликованные лишь в 1929 году) позволяют усомниться в этом; сам он признавался, что читал Гегеля «материалистически», в известной степени вынося за скобки «Бога и все абсолютное», или царапал на полях замечания типа: «Чепуха», «Ха-ха!», «Пустое и скучное», «Мистицизм», «Ложь», «Смрад», «О Боге можно сожалеть, идеалистическая подлость» и проч.

Нельзя не заметить, что Ленин дает Гегелю весьма своеобразное, собственное толкование; для Ленина ядро принципа диалектики составляло не единство противоположностей, а борьба между тезой и антитезой.

На второй социалистической конференции в Киптале в апреле 1916 года «Циммервальдер Линке» добилась принятия резолюции, выносящей порицание II Интернационалу и его бюро. Ленин, в свойственной ему манере, с энтузиазмом выступал против пацифизма; «войны будут ликвидированы лишь после победы социализма во всем мире».

Затем он взялся за следующую большую работу, которая принадлежит к наиболее значительным произведениям, вышедшим из-под его пера, и представляет собой своего рода требник большевиков по вопросам внешней политики: «Империализм как высшая стадия капитализма». Что касается разделов этой работы, в которых затрагиваются вопросы экономической теории, то они содержат мало оригинального, автор основывается большей частью на работах Гобсона и Хильфердинга. Однако в своих практических выводах относительно политики большевиков Ленин пошел гораздо дальше Маркса и в первую очередь выступил как оппонент ведущего немецкого теоретика социализма К. Каутского. Империализм по сути своей является монополистическим капитализмом, который представляет переходную ступень от капиталистической формы экономической организации общества к более высокой ее стадии. Подобный переход может быть осуществлен лишь революционным путем. Этому может способствовать война, к которой стремятся капиталистические государства, поскольку в погоне за новыми рынками они не могут урегулировать свои споры иным путем. Важнейшим выводом из данных рас-суждений был перенос идеи классовой борьбы на отношения между господствующими и угнетаемы-ми народами и таким образом на международный уровень. В одной из статей 1915 года Ленин написал об освобождении колоний как результате победы пролетариата в России. Теперь эта мысль нашла свое подробное теоретическое обоснование. Значение другого важного вывода состоит в том, что Ленин совершенно по-новому осветил роль России в этом процессе. Позднее Сталин дал более острую формулировку его мысли: «Фронт капитала прорвется там, где цепь империализма наиболее слаба. Поэтому нет необходимости в том, чтобы пролетарская революция вначале произошла, как считали Маркс и Энгельс, в промышленно развитых странах; она может победить и в отсталых странах, например, в России, если только пролетариат достигнет необходимой политической зрелости». Именно так, считал он, все и происходит. И хотя в оценке западного капитализма Ленин допустил немало фундаментальных ошибок, в этом прогнозе он оказался прав. Спрашивается только, насколько социализм, осуществленный в России после 1917 года, соответствует представлениям Маркса и Энгельса.

В 1916 году Ленин получил весть о смерти матери. Она пережила отца на 30 лет. В последний раз Ленин виделся с ней в 1910 году в Стокгольме, когда прибыл туда на международный конгресс социалистов. Она приехала туда, чтобы увидеться с сыном, поскольку Париж был слишком далеко. Здесь, в Стокгольме, она в первый и в последний раз услышала публичное выступление сына; в порту произошло печальное прощание. Ее смерть была для Ленина большим ударом. На протяжении всей жизни между матерью и сыном существовали тесные, сердечные отношения. Сразу же по прибытии в Петроград в апреле 1917 года Ленин отправился на кладбище.

Никогда он не чувствовал себя хуже, никогда не ощущал себя в большей изоляции, чем в последнюю зиму, проведенную в Швейцарии, когда Крупская была чуть ли не единственным из видных членов партии, оставшихся на его стороне. Многие называли его высокопарным глупцом, фанатичным сектантом революции. Даже бывшие — и позднее покаянно возвратившиеся — соратники разочаровались в нем. «Ленин не заслуживает помощи, — заявил Красин, который получил в России хорошую должность в качестве инженера и отклонил помощь бывших товарищей. — Он являет собой тип разрушителя, никогда не узнаешь, какие дикие проекты возникнут в его татарском черепе». «Если Ленин когда-нибудь придет к власти, — говорил Менжинский, — он натворит не меньше бед, чем царь Павел I. Ленинисты — даже не фракция, а племя партийных цыган, которые размахивают кнутами и надеются своим криком заглушить голос пролетариата».

На собрании молодых рабочих Цюриха в январе 1917 года Ленин заявил, что нынешняя гробовая тишина в Европе не должна вводить в заблуждение относительно того, что континент носит в себе заряд революции, однако он с некоторым разочарованием добавил: «Старшее поколение не доживет до решающих боев грядущей революции в России, только новое поколение выйдет победителем из пролетарской революции».

Шесть недель спустя в результате февральской революции пал царский режим. Когда однажды утром один из революционеров-эмигрантов ворвался к Ленину с сенсационной новостью, тот не хотел верить; цюрихские газеты подтвердили сообщение. То, чего он так долго и страстно ждал, совершенно неожиданно стало явью.

Возвращение

Теперь вся энергия Ленина сконцентрировалась на одной мысли: назад в Россию. Он метался, как пишет Троцкий, взад и вперед по своей цюрихской «клетке», ища выхода, и проявлял неиссякаемую энергию, устанавливая связь с революционерами в России. С помощью корреспонденции Ленин собирал эмигрантов, рассеянных по разным странам, давал рекомендации, вырабатывал тезисы и резолюции. Он не слишком доверял своим представителям в Петербурге. Там Молотов и Шляпников руководили небольшим бюро большевиков и намеревались выступить в «Правде» с нападками на Временное правительство. Каменев, Свердлов и Сталин, вернувшиеся из ссылки, стали проводить курс на примирение, который предполагал сотрудничество с другими группами социалистического направления. В этой ситуации появились «Письма издалека» Ленина, заставшие читателей газеты насторожиться. Они адресовались сестре Марии. В «Письмах» Ленин призвал к свержению Временного правительства и составил программу действий для всеобщего совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; требовал отмены всех договоров с союзниками и освобождения колоний. Это были первые раскаты ожидаемой мировой революции.

Ничего не подозревавшее Временное правительство не выразило протеста против его возвращения на Родину. Однако, как и у Троцкого, возникли трудности при получении транзитной визы для проезда через Англию и Францию; так возникла идея ехать через неприятельскую Германию. Вначале ее высказал Мартов, а немецкие и местные социалисты в Швейцарии подготовили дальнейшую почву. Переговоры с посольство?*! Германии в Берне вели Фриц Платтен и Пауль Леви; в Германии Парвус Хелпханд через некоторых немецких политиков нашел доступ к рейхсканцлеру Бетману Холльвегу, и, наконец, дало согласие высшее руководство армией. Таким образом, не было необходимости претворять в жизнь абсурдную идею Ленина — добираться домой через Германию, притворившись глухонемым шведом. В связи с возвращением русских революционеров в Россию правительство Германии ожидало значительного ослабления сопротивления и развала внутреннего фронта. Было известно, что Ленин поддерживает свержение царизма. Предоставление ему возможности приступить к деятельности находилось в полном соответствии с практикой финансовых субсидий.

То обстоятельство, что Ленин поедет через Германию без согласия Петроградского совета, вызвало негодование социалистов Швейцарии; Ромен Роллан, с которым Ленин поддерживал связь через французского социалиста Гильбо (Guilbeaux), также не советовал этого делать и не появился на вокзале несмотря на приглашение Ленина.

В прощальном письме рабочим Швейцарии Ленин изложил свой взгляд на русскую революцию и ее взаимосвязь с мировой революцией. «Русскому пролетариату, — сказано в нем, — принадлежит честь открыть шеренгу последующих революций. Впрочем, этот пролетариат не является избранным в ряду других отрядов рабочих. Отнюдь не его качества, а особые исторические условия сделали российский пролетариат, быть может, только на короткое время, авангардом международного пролетариата. Одними лишь собственными силами пролетариат России не сможет завершить социалистическую революцию. Однако можно настолько широко распространить русскую революцию, что условия для мировой революции будут созданы прежде, чем пролетариат Европы и Америки вступит в свои решающие битвы».

8 апреля 1917 года настал день отъезда. Вместе с Лениным и его женой ехали Зиновьев, Радек и другие большевики, а также 20 эмигрантов, не принадлежавших к большевикам. На цюрихском вокзале состоялись демонстрации противников Ленина, его сторонники запели «Интернационал». Ленин, улыбаясь, стоял у окна своего купе. Он все еще стоял там и несколько часов спустя, когда поезд уже шел по Германии. Разумеется, поезд не был в буквальном смысле слова «опломбирован», хоть остановок в Германии и не предусматривалось. 13 апреля прибыли в Швецию, стокгольмский посредник Ленина Ганецкий встретил его и посоветовал остаться в Швеции до выяснения ситуации. Хелпханд просил передать Ленину, что существует настоятельная необходимость незамедлительного проведения мирных переговоров, на что Ленин ему ответил: «Моя специальность — политическая агитация, а не дипломатия».



Ленин


И вот наконец настал час прибытия на Финляндский вокзал Петрограде, где его ожидала толпа, исчислявшаяся тысячами. Это было 3 (16) апреля 1917 года. Ленин 10 лет находился вдалеке от России. Вождя внесли на плечах в здание вокзала, где меньшевик Чхеидзе от имени Петроградского совета поздравил его с прибытием. Теперь революцию необходимо защитить от всех внешних и внутренних посягательств, он надеялся на поддержку Ленина. Ответ Ленина был абсолютно однозначным. Он обратился к трудящимся массам. От имени победоносной русской революции Ленин приветствовал в их лице авангард международной армии пролетариата. Он цитировал Либкнехта и произносил здравицы в честь мировой социалистической революции. Это был язык, непривычный для Петроград даже после свержения царя.

С балкона дворца знаменитой балерины Кшесинской, который стал штаб-квартирой большевиков, Ленин еще раз выступил перед народом и предсказал скорое начало революций в Германии, Франции и Англии. Затем в большом зале заседаний лидеры большевиков проинформировали его о создавшемся положении. Тут Ленин дал себе полную волю и настолько язвительно резко выступил против нынешнего курса «Правды», что многих участников собрания охватил ужас. «Никогда, — пишет Суханов, один из свидетелей этих событий, — я не забуду речь, которая разразилась над собранием подобно грозе и потрясла и привела в замешательство не одного меня. Казалось, будто были выпущены на волю все стихии и демон разрушения двигался на нас из бездны, презирая любые препятствия и сомнения, личные трудности и предрассудки… через головы зачарованных приверженцев». Закончив атаку на собственных последователей, Ленин разорвал связь между большевиками и другими социалистическими партиями, то есть с большинством советов. После всего услышанного Каменев первым взял себя в руки и призвал принести клятву верности Ленину как «признанному вождю нашей партии».

Когда на следующее утро на представительной конференции социал-демократов в Таврическом дворце, штаб-квартире советов, Ленин в таких же резких и непримиримых выражениях похоронил всякие надежды на единство социалистических партий, возмущение было гораздо большим. «Это бредовые идеи безумца, — воскликнул Богданов, — его концепция абстрактна, он не понял смысла революции». Еще более примечательны слова бывшего большевика Голь-денберга, который охарактеризовал позицию Ленина как полное отрицание социал-демократической доктрины и всей теории научного марксизма. «Мы только что услышали ясную и недвусмысленную проповедь анархизма. Его провозвестником, наследником Бакунина, является Ленин… Возник новый Ленин, Ленин-анархист». Не случайным является тот факт, что в 1916 году в Швейцарии и теперь, в 1917 году в Петрограде, Ленина воспринимали как Бакунина redivivus[3]. Как бы ни старался марксизм отмежеваться от анархизма, сколь ожесточенными ни были бы полемика и последующая политика Ленина, направленные против анархизма, все же корни его революционной деятельности уходили не только в народничество, но и в анархизм. Если рассматривать Бакунина не только как автора известного высказывания «Разрушение — это радость созидания», но и как сторонника «сильной диктаторской власти», которая «в России необходима более, чем где бы то ни было», то между марксизмом и анархизмом обнаружится больше точек соприкосновения, чем принято считать.

Критическим дискуссиям в среде лидеров социалистических партий сопутствовали враждебные настроения широких слоев народа. Примитивный пропагандистский штамп, объявивший Ленина агентом Германии, возымел действие.

Имели место демонстрации, направленные против вождя большевиков.

Несколько дней спустя Ленин опубликовал свои «Апрельские тезисы». Они представляли собой его программу действий и не оставляли сомнений ни в стремлении к разрыву с буржуазной демократией и ее Временным правительством, ни в приверженности новой непарламентской системе советов. «Если удастся склонить на сторону этой системы большинство в совете, то отпадет необходимость в решающей схватке с применением насилия. В противном случае гражданская война является неизбежной». Этот тезис Ленина вызвал резкое неприятие не только других партий, но и среди его товарищей. Каменев даже выступил с возражениями в «Правде».

На партийной конференции, состоявшейся в мае, предложение Ленина о немедленном разрыве с международным рабочим движением и создании нового «Интернационала» было отклонено, так же, как и требование переименовать партию в «коммунистическую». Однако собрание одобрило его точку зрения на национальный вопрос, который предполагал право наций на самоопределение вплоть до отделения, и в заключительной резолюции большинство склонилось на сторону Ленина. В итоге однозначно установили, что нужно вести борьбу против Временного правительства и не следует сотрудничать с меньшевиками.

Начиная с этих апрельских дней партия большевиков получила новую ориентацию. В оппозиции у Ленина не было недостатка и в дальнейшем, особенно Зиновьев и Каменев, постоянно демонстрировавшие самостоятельность своего мышления. В конечном итоге авторитет Ленина теперь оставался непоколебимым.

Ленину было уже 47 лет. Он имел за спиной почти двадцатипятилетнюю карьеру революционера и опыт, приобретенный в период революции 1905 года, мог теперь реализовать, так же как и знания, полученные за границей. Ленин расширил свой кругозор, усовершенствовал языковые навыки, углубил знания философии и экономики. Однако в Ленине оставалось нечто не от мира сего, и возникало впечатление, что шоры доктринерства мешают ему осознать реальность иных форм жизни и исторических предпосылок. Например, одно из наиболее фундаментальных заблуждений подстерегало Ленина при оценке социальных условий в англосаксонских странах, где он, в отличие от Маркса и Энгельса, отрицает возможность эволюционного пути.

Теперь вопрос состоял в том, сможет ли он после пятнадцатилетнего отсутствия, если не считать полутора лет революции, дать правильную оценку положению в России и на ее основе принять соответствующие решения. Непосредственный контакт с рабочими России Ленин имел лишь в 1894–1895 годах в Петербурге; его общение с крестьянством также носило весьма поверхностный характер. Представления о структуре партии и о тактике революционной борьбы выработались в эмиграции, в обстановке изолированности. В связи с этим закономерно возникал вопрос: достаточно ли будет этих теоретических выводов для того, чтобы немедленно начать действовать в реальных условиях?

Оппоненты Ленина снова и снова сталкивались с его целеустремленностью и силой воли, так же, как и с внезапными поворотами тактики. Сейчас, в апреле 1917 года, он в принципе позаимствовал теорию Троцкого о перманентной революции, которую отвергал в 1905 году, а вместе с ней и неприятие компромиссов с буржуазной демократией и другими социалистическими партиями. Решающим фактором предстоящей революции являлись народные массы, начиная с момента их освобождения в феврале. Имея специфическую точку зрения на партию, Ленин не считал себя представителем масс, ни крестьян, ни солдат, ни рабочих. Однако они станут для него инструментом, с помощью которого партия придет к власти.

«Вся власть Советам!» — этот лозунг был брошен в массы, и в его выразительной простоте содержалось не меньше зажигательной силы, чем в требованиях о мире и земле. Относительно того, что советы — лишь ширма для последующего захвата власти партией, массы пребывали в таком же неведении, как и относительно отведенной им функции. Однако сейчас речь шла только о том, чтобы именно завоевать эти массы.

Ленин поднимался на ораторские трибуны и с каждым разом все больше привлекал слушателей на свою сторону. Его речь звучала отрывисто и немузыкально, и находились слушатели, например, Федор Степун, на которых она оказывала воздействие скорее отталкивающее, чем притягательное. Однако и они подчеркивают суггестивную убеждающую силу его речей. В чем состояла тайна ленинской риторики? Некоторые моменты можно объяснить аналогично воздействию стиля его письменной речи. Выражения Ленина зачастую производили впечатление избитых, может быть, банальных, однако благодаря медиуму стоящей за ними личности приобретали значимость и полновесность. «Я понял, — пишет Луначарский, — что как трибун этот человек должен производить сильное, незабываемое впечатление. Я уже знал, насколько силен Ленин как публицист своим грубым и необыкновенно простым стилем, своим талантом так варьировать любую, даже самую запутанную мысль, что она наконец запечатлевается в самом ограниченном уме». По сравнению с другими выдающимися народными ораторами партии, прежде всего с Троцким, язык Ленина казался лишенным пламенного воодушевления, ритмического построения, подлинного напряжения, которые, как правило, необходимы для того, чтобы увлечь массы и внушить им желаемое. Голос его звучал зачастую хрипло, а подчас тускло и бесцветно; в используемых им оборотах речи отсутствовал какой бы то ни было пафос и прочие ораторские украшения. Любил же он популярные, заимствованные из разговорного языка выражения, исконно народные сравнения и характеристики. Правда, при случае мог употребить какую-либо из латинских пословиц, в которых ценил краткость и точность формулировок, не было недостатка и в библейских выражениях, однако еще охотнее он черпал свои образы из басен Крылова. Иногда ему удавались красочные сравнения или языкотворческие формулировки собственного сочинения, которые долго еще оставались эффектными. Риторика Ленина захватывала дух, особенно в те моменты, когда он выбирал себе оппонента, выставлял его слова в ироническом свете и лишал их первоначального смысла. С помощью целой системы язвительных выкриков он пытался полностью выставить оппонента на посмешище и уничтожить его. Случалось, Ленин с удовольствием постоянно повторял одну и ту же формулировку, постепенно все больше подчеркивая ее значение, стремясь таким образом вдолбить ее в головы слушателей и сконцентрировать на ней их внимание. Его речь была обращена не столько к эмоциям и силе воображения, сколько к воле и решимости. Он принуждал своих слушателей к участию в принятии решений, увлекал их собой, так что некритичный слушатель мог бы, подобно Горькому, сказать: «Речь его всегда вызывала физическое ощущение неотразимой правды, и даже если эта правда часто была для меня неприемлема, я все же не мог не чувствовать постоянно ее силу».

Теперь Ленин наконец имел возможность обратиться не к узкому кружку заговорщиков или закрытому собранию, а к целым массам людей на улице с импровизированных сцен, с балконов, с броневиков. Всеразрушающий и всеутверждающий пыл его красноречия, несущего в себе заряд воли и энергии, охватывал массы людей, взбудораженных войной и переворотом, словно трут, который долгое время был иссушен, чтобы теперь наконец ярко вспыхнуть. Именно анархические инстинкты своих слушателей и умел в первую очередь всколыхнуть Ленин.

С открытием I Всероссийского съезда советов в июне 1917 года мгновенно стало ясно, что он, подобно охотнику в засаде, выжидает момент для молниеносного захвата власти. Из 833 делегатов лишь 105 были большевиками. Когда Ленин приветствовал советы подобно конвенту времен французской революции 1792 года и потребовал забрать всю полноту власти из рук Временного правительства, ему возразил Церетели, один из министров-меньшевиков: «Нет такой политической партии, которая была бы способна, действуя самостоятельно, покончить с хаосом и взять в свои руки власть». «Нет, — раздалась знаменитая реплика Ленина, — такая партия есть! Наша партия каждую минуту готова взять власть целиком». Собрание отреагировало на это высказывание смехом, Керенский в ответ предостерег от сравнений с 1792 годом и от насильственных методов, однако в конце съезда Ленин снискал аплодисменты.

Церетели, распознав опасную решимость Ленина и его людей, потребовал разоружить «заговорщиков». Действительно, Ленин вынашивал следующий план: во время съезда, при поддержке массовых демонстраций, свергнуть посредством путча Временное правительство и захватить власть именем советов. Однако центральный комитет колебался, да и сам Ленин потерял прежнюю уверенность. Когда же по отношению к большевикам не последовало никаких мер, слабость правительства стала очевидной.

Изнуренный первым этапом крупного политического сражения за власть, лихорадочный темп которого истощил его силы, Ленин отправился на финские озера для короткого отдыха. Как зачастую и раньше, купание и плавание стали для него хорошей разрядкой; то, к чему он привык на Волге и в Сибири, а позже и в Швейцарии, оказало благотворное действие и сейчас; Ленин мог часами загорать, а потом неожиданным прыжком броситься в воду.

4 июля он получил сигнал боевой тревоги — сообщение о том, что в Петрограде наступило новое обострение революционной ситуации. Ленин немедленно прервал отдых и возвратился в столицу.

Октябрьская революция

Теперь должно было осуществиться то, что планировалось в июне во время съезда советов. Подходящей предпосылкой для этого явился провал начавшегося по приказу Керенского наступления на фронте. Под руководством большевиков состоялась демонстрация рабочих и солдат по направлению к Таврическому дворцу, в котором располагались советы, всю ночь напролет призывавшие к свержению Временного правительства и захвату власти. Произошли кровавые столкновения. Лишь после того как выяснилось, что развязывание рук уличной толпе не повлекло за собой всеобщего народного восстания и что исполнительный комитет совета отказался от каких бы то ни было экспериментов, руководство партии большевиков приняло решение «направить демонстрации в мирное русло». Как и в ходе прежних попыток, в мае и в июне, восстание — и эго признал сам Троцкий — разразилось слишком рано.

Временное правительство ввело в город всй-ска и вновь восстановило спокойствие. Бюро большевистской партии и редакция «Правды» были заняты, Троцкий и Каменев арестованы. Ленин вначале скрывался у петроградского рабочего Аллилуева (дочь которого позднее стала второй женой Сталина). После короткого размышления, не отдать ли себя в руки правосудия, он решил бежать. Вместе с Зиновьевым он в течение нескольких недель скрывался на болотах севернее Петрограда. Ночлегом служила копна сена. Затем ему удалось, сбрив бороду, в белокуром парике, выдавая себя за «финского рабочего», совершить рискованное путешествие по болотам и уйти через финскую границу. Вначале он поселился в Гельсингфорсе. Лишь в преддверии Октябрьской революции Ленин возвратился в Петроград.

К этому периоду относится его работа «Уроки революции», в которой он подвел итоги выступлений в мае и июле этого года. На основании поражения своей партии он не сделал вывода о том, что вооруженное восстание является неправильным путем к власти, напротив, теперь он отказался от всяких надежд на мирное развитие событий и взял энергичный курс на вооруженное восстание. Партии, составляющие в советах большинство, он обвинил в содействии контрреволюционным, «бонапартистским» силам. Теперь лозунг гласил не «Вся власть Советам!», а «За диктатуру пролетарских масс!». В качестве авангарда пролетариата выступала партия большевиков. Ее задача состояла в том, чтобы ускорить новый революционный кризис и воспользоваться им.

Конфликт между Керенским, который в июле, непосредственно после подавления попытки большевистского путча, стал премьер-министром, и верховным главнокомандующим, генералом Корниловым, имевший место в сентябре 1917 года, укрепил Ленина в движении по этому маршруту. То обстоятельство, что Керенский был вынужден обратиться с призывом участвовать в подавлении корниловского мятежа к социалистическим организациям и даже к кронштадтским матросам как наиболее радикальному элементу столицы, способствовало всеобъемлющей радикализации и дало большевикам возможность стать истинным победителем в этом конфликте. В Петрограде и Москве они теперь добились большинства в советах. Прежний лозунг «Вся власть Советам!» теперь мог вновь использоваться в ином смысле: «Вся власть большевистским Советам!», то есть партии большевиков.

Между тем Ленин, находясь в финской эмиграции, нашел время и для фундаментального сочинения, которое получило название «Государство и революция» и принадлежит к наиболее значительным произведениям, вышедшим из-под его пера. В нем автор вслед за Марксом и в особенности Энгельсом, последователем которого он являлся в гораздо большей степени, рассматривает роль государства в капиталистическом и социалистическом обществе. Не принимая во внимание ограничивающего замечания Маркса о возможности мирного развития, Ленин безапелляционно констатирует: «Смена буржуазного государства без революции с применением насилия невозможна; в Англии и Америке разрушение государственной машины также является предпосылкой революции». С одной стороны, Ленин требует разрушения буржуазного государства и замены его диктатурой пролетариата, а не просто взятия власти; с другой — и в этом отчетливо проявляется направленность работы против анархистов, — подобное разрушение не может произойти, не сопровождаясь одновременной ликвидацией буржуазии.

Подлинное «отмирание» государства возможно лишь в коммунистическом и бесклассовом обществе. До тех пор государство необходимо для подавления противников пролетариата и, как каждое государство, диктатура пролетариата будет инструментом не свободы, но подавления. В ходе резкой полемики «продажному и прогнившему» буржуазному парламентаризму с его «балаганами» противопоставляется новая демократия «бедняков», в которой исполнительная и законодательная власти должны составлять одно целое. Однако сколь долог будет интервал этого переходного периода? Не менее, чем «целая историческая эпоха».

Тем временем сообщения из Петрограда подтверждали предположения Ленина о том, что наступил момент для низвержения Временного правительства. Для него было само собой разумеющимся, что захват власти пролетариатом будет захватом власти большевистской партией. В сентябре Ленин писал, что она удовлетворит стремление масс к миру, крестьян к земле и рабочих к социализации фабрик: революция в России будет сопровождаться революциями в других странах, в первую очередь в Германии. Если эту возможность упустить, то власть захватит контрреволюция. Ленин был безмерно разгневан сообщением о том, что партия большевиков приняла участие в организованной Керенским демократической конференции в Петроград. Его письмо, написанное в самых резких выражениях, вызвало замешательство; Центральный комитет принял решение уничтожить письмо.

Для того чтобы быть ближе к происходящему, в конце сентября Ленин перенес место своего жительства из Гельсингфорса в окрестности Выборга. Отсюда он направлял в Центральный комитет партии пространные послания, в которых высказывал свою отрицательную точку зрения на позицию Каменева и Зиновьева, предостерегавших от вооруженного восстания. 8 октября в написанных им пяти тезисах он обобщил идеи Энгельса касательно «искусства восстания», а в других письмах с величайшей настойчивостью призывал к движению по намеченному пути. Соратники Ленина опасались, что после прихода к власти у большевиков не окажется специалистов для обеспечения работы государственной машины, однако их сомнения он высокомерно отвергал. Его брошюра «Удержат ли большевики государственную власть?», написанная в октябре, уже самим своим заголовком выражает глубокую убежденность в победе.

Если царь мог управлять, имея «130000 дворян и крупных землевладельцев», то почему это будет невозможно с 240 тысячами членов партии большевиков?

Однако издалека было нелегко составить себе полное представление о конкретных перспективах начала восстания. В Петрограде все нити заговора находились в руках Троцкого. Он сумел превратить Военно-революционный комитет, сформированный ничего не подозревавшим центральным комитетом совета, в главный штаб будущего восстания, и ему принадлежала идея совместить начало революции с открытием съезда советов. Троцкий провел ее в жизнь вопреки воле Ленина.

Окончательное решение о восстании было принято 10 октября на заседании Центрального комитета партии большевиков, на которое прибыл из Выборга Ленин. После десятичасового совещания, продлившегося до утра, десятью голосами против трех было решено осуществить восстание и назначить его на 20 октября, день открытия съезда советов.

Затем Ленин вновь вернулся в свое убежище, а в Петрограде вся ответственность, как признал даже Сталин в одной из статей в ноябре 1918 года, была возложена на Троцкого. Когда съезд советов решили перенести с 20 на 25 октября, Ленин вначале не хотел и слышать об изменении дня проведения восстания. В действительности же именно эта отсрочка дала большевикам тот дополнительный срок для подготовки, необходимость в котором Троцкий распознал с большей проницательностью, чем Ленин. 24 октября Ленин взялся за перо, чтобы предостеречь своих товарищей от дальнейшего промедления: «Положение правительства непрочно, его необходимо свергнуть, чего бы это ни стоило. Всякое промедление смерти подобно!» Этим одновременно был дан решающий стартовый выстрел. Уже вечером того же дня Временное правительство заняло редакционные помещения «Правды», чем и дало большевикам повод для нанесения удара. Отряды восставших молниеносно заняли стратегически важные пункты города. В ночь с 25 на 26 октября правительство Керенского капитулировало.

Вечером в день революции, 25 октября, собрался второй съезд советов, на котором большевики преобладали, хоть и не самостоятельно, а вместе с левыми социал-революционерами. Ленин возвратился в Петербург в ночь с 24 на 25 октября. Получив известие об аресте Временного правительства и бегстве Керенского, он отправился в Смольный институт, бывший пансион для благородных девиц, в котором собрался съезд советов и где большевики теперь разместили свою штаб-квартиру. Тем временем делегаты, не принадлежавшие к партии большевиков, покинули съезд в знак протеста против боев, происходивших в городе. Когда Ленин вошел в зал заседаний, большевистский корпус съезда приветствовал его бурной овацией. С самой весны он не показывался на публике. В своем выступлении Ленин обрисовал перспективы формирования нового, чисто пролетарского правительства и создания социалистической государственности. Он потребовал немедленного окончания войны и высказал надежду, что мировая революция вскоре станет реальностью. Захват власти удался, Ленин достиг цели.



Смольный


На вопрос о том, была ли Октябрьская революция подлинным народным восстанием или путчем, совершенным кликой заговорщиков, невозможно ответить, используя лишь эти альтернативные понятия. В своей «Истории революции» Троцкий указывает на взаимосвязь между стихийным восстанием масс и организованным заговором. В противоположность февральской революции, свершившейся спонтанно, события 25 октября представляют собой комбинацию организованного, тщательно подготовленного заговора меньшинства и всеобщего движения масс, имеющего, однако, неясные ориентировки и поэтому легко управляемого. Развитие событий в период с мая по октябрь 1917 года принесло большевикам симпатии широких кругов населения, ибо Временное правительство и социалистические партии, представленные в правительстве, эти симпатии утратили, и лишь Ленин, казалось, мог предложить то, что представлялось массам существенным.

Вечером того же дня Ленин, совершенно измученный, расположился на ночлег в квартире своего соратника Бонч-Бруевича. Хозяин устроился в соседней комнате, имея наготове оружие. Однако Ленин смог уснуть только после того, как составил проект первого декрета нового правительства, касающегося экспроприации земли.

«Ленин еще не нашел времени сменить воротничок, — так описывает Троцкий встречу в Смольном на следующий день. — На моем утомленном бессонницей лице останавливаются ясные глаза Ленина. Он смотрит на меня приветливо, с какой-то неловкой застенчивостью, с выражением внутренней чистоты. «Знаешь, — нерешительно говорит он мне, — так внезапно перейти от преследований и существования в подполье к власти, — он ищет слова и неожиданно заканчивает по-немецки — es schwindelt einem![4]» — и машет рукой вокруг головы. Мы смотрим друг на друга и улыбаемся».

В этом головокружении, овладевшем Лениным, выразилось пьянящее ощущение перехода от подполья к власти. За улыбкой, которой он обменялся с Троцким, кроется железная решимость уничтожить старую Россию и пойти на любые жертвы при построении новой.

В Кремле

Новая исполнительная власть получила название: Совет Народных Комиссаров.

Ленин стал во главе кабинета министров нового типа и этим взял на себя значительно более широкие функции, чем имели Витте или Столыпин в царские времена. Далее в число народных комиссаров входили Рыков, Антонов-Овсеенко, Луначарский, Троцкий, Сталин и другие. Первые декреты касались решения земельного вопроса и окончания войны. По обоим пунктам Ленин отошел от своей первоначальной позиции и этим вновь подтвердил свою ловкость в вопросах тактики. Выдвинув лозунг о немедленном перемирии, он отказался от своего намерения достичь мира только непрямым путем, посредством мировой революции, а незамедлительной раздачей земли крестьянам присвоил требование, выдвигавшееся социал-революционерами. «Утонченный марксист, — иронизировали они после его выступления с декретом о земле, — который пятнадцать лет борется с нами из-за нашего «мелкобуржуазного невежества», а в тот момент, когда приходит к власти, осуществляет нашу программу!» «Замечательная партия, — парировал Ленин, — которую нужно лишить власти, чтобы реализовать ее программу».

На первых порах позиция Ленина была далеко не бесспорной. В вопросе сотрудничества с другими социалистическими партиями существовали резкие разногласия с умеренным крылом партийного руководства. Угроза Ленина осуществить раскол партии и с помощью матросов отстаивать свою точку зрения стала иллюзорной после того, как о спорном вопросе было доложено Центральному Комитету Совета. В период с ноября 1917 года по март 1918 года Ленин был вынужден осуществлять управление посредством коалиционного кабинета, в числе министров которого входили и социал-революционеры. В ноябре на конференции крестьянских советов отчетливо проявилась ожесточенность, по-прежнему царившая повсюду: когда Ленин взял слово, его выступление было сорвано криками собравшихся. 21 ноября Максим Горький в своей газете назвал Ленина, с которым тогда разошелся во взглядах, «расчетливым лжецом, у которого не вызывают никаких чувств ни жизнь, ни честь пролетариата». «Рабочий класс для него то же, что для металлурга руда; Ленин работает подобно химику в лаборатории, но если тот использует мертвый материал и при этом добивается результатов, полезных для жизни, то Ленин работает с живыми людьми и губит революцию». Перед лицом «анархистских склонностей» Ленина Горький апеллировал к здравому рассудку рабочего класса, который не должен допустить, чтобы «авантюрист и безумец обременил его ответственностью за позорные, бессмысленные и кровавые преступления», отвечать за которые когда-нибудь придется не Ленину, а пролетариату.

Внутреннее положение России действительно отличалось хаотичностью. Существовавшие до сих пор правительственный аппарат и провинциальная администрация развалились, а экономика, естественное развитие которой было прервано войной, полностью разладилась. Новые руководители повсеместно нуждались в специалистах. Бесчисленные банды орудовали в больших городах, занимаясь грабежом и разбоем. Запад страны был в руках немцев. На Северном Кавказе и на Дону возникали первые антибольшевистские боевые формирования.

На подобную ситуацию, сложившуюся в стране, Ленин ответил грубым насилием. Уже 27 октября была ограничена свобода прессы и запрещены некоторые социалистические газеты, в том числе органы печати Плеханова, Горького и других. 7 декабря была создана ЧК, и осуществляемый ею террор Ленин рассматривал как неотъемлемый элемент большевистской государственной практики. Если в дискуссиях раннего периода с народниками и социал-революционерами он отрицал индивидуальный террор, то теперь считал необходимым подчеркнуть, что индивидуальный террор, разумеется, следует отвергать, но не принципиально, а лишь по соображениям целесообразности; тот, кто так поступает, достоин насмешки и презрения. Управление теперь должно осуществляться с еще большей строгостью и твердостью, чем во времена царизма. «Что Вы хотите, — однажды сказал он Горькому, который заговорил с ним об этом, — возможна ли вообще человечность в такой неслыханно ожесточенной борьбе? Была бы здесь уместна мягкость или великодушие? Европа блокирует нас, помощь, ожидавшаяся со стороны европейского пролетариата, отсутствует — а мы? Разве мы не должны защищаться и бороться?..» «Когда-нибудь, — заявил он в другой раз, — жестокость нашей жизни, к которой нас принуждают обстоятельства, будет понята и оправдана». Характерно, что террор коснулся отнюдь не только ненавистного высшего общества, но и всех слоев населения; число жертв исчисляется десятками тысяч. Буржуазные партии были запрещены, их лидеры объявлены вне закона, частью арестованы, частью убиты.

Может показаться, что Ленин систематически поощрял ликвидацию какого бы то ни было порядка и отрицание любых ценностей, подстегивая низменные инстинкты масс — например, когда с помощью заимствованной у Маркса формулы «грабь награбленное» призывал к самопомощи и этим открывал возможности для поджогов, убийств и налетов. Пусть аппарат террора находит оправдание в борьбе с антибольшевистскими, в основе своей анархистскими бандами: практически представляется, что Ленин воистину воздвиг трон Бакунину, как считалось в апреле 1917 года. Вопрос состоял в том, насколько удастся вновь совладать с этой анархией. Или же ее формы были вообще неотличимы от практических последствий диктатуры пролетариата как перехода к бесклассовому обществу?

5 января 1918 года в Петрограде состоялось первое заседание долгожданного Учредительного собрания. Оно обнаружило подавляющее большинство небольшевистского направления: из 707 депутатов большевиков было лишь 175, зато социал-революционеров 370. Учитывая это обстоятельство, Ленин сделал выводы на свой лад. Когда заседание, несмотря на провокации со стороны делегатов-большевиков, охраны и галерки, пошло своим чередом, большевики, а за ними и левые социалисты, покинули зал; Учредительному собранию как раз хватило времени, чтобы принять закон о земле и провозгласить республиканскую форму правления: решение, теперь направленное не против царя, а против Ленина! На следующий день здание заняли войска, и правительство отдало приказ о роспуске Учредительного собрания. «Все кончилось к лучшему, — такова была недвусмысленная формулировка Ленина после доклада Троцкого, — роспуск Учредительного собрания означает полную и открытую ликвидацию идеи демократии в пользу идеи диктатуры. Это будет полезный урок». «Только подлецы и идиоты могут вообразить, — сказал он через год, — что пролетариат вначале должен иметь большинство на выборах… Мы утверждаем, что пролетариат вначале должен свергнуть буржуазию и взять в свои руки власть». Однако Плеханов наиболее ясно вскрыл ложность этих понятий: «Ваша диктатура — не диктатура трудящихся классов, а диктатура клики».

Одной из наиболее первоочередных задач нового правительства Ленин считал выполнение обещания, которое летом 1917 года занимало главное место среди его агитационных лозунгов. России нужен мир. Декрет о мире, подписанный Лениным и Троцким еще 26 октября 1917 года, предлагал всем воюющим странам закончить войну. Ленин отказался от использования продолжения войны в своих целях. Он понял, что следует удовлетворить стремление русского народа к миру. Солдатам на фронте было рекомендовано брататься с немцами и даже вопреки воле офицеров «брать дело мира в свои руки». В конце ноября 1917 года начались переговоры о перемирии со странами Центральной Европы[5], а вслед за ними, в декабре — переговоры о мире.

После того как стал известен размах требований, выдвигаемых Германией, большевистское руководство стремилось отклонить условия и продолжить войну крайними средствами — levee еn masse[6]. Троцкий выступил в защиту странной формулы — «ни мира, ни войны». В конце 1918 года вновь началось наступление немецкой армии, и были заняты Прибалтика и Украина.

Ленин невысоко ценил театральные жесты и героические позы. С грубой образностью он сравнивал своих оппонентов с курами, которые боятся выйти из мелового круга: «Они с восхищением взирали на ничего не значащие штампы и отказывались воспринимать действительность». В ходе жарких дебатов в Совете Народных Комиссаров и в Центральном комитете аргументам Бухарина и некоторых других большевиков, а также народных комиссаров из числа левых социал-революционеров он противопоставлял свою концепцию. Правда, если бы немцы потребовали низвержения большевистского правительства, он также принял бы решение продолжать борьбу. Впрочем, Ленин был готов отдать как Финляндию с Прибалтикой, так и Украину. В обстановке ожидания дальнейшего победного шествия мировой революции эта потеря казалась ему эфемерной: ради выигрыша во времени можно было пожертвовать пространством. При последнем голосовании при четырех воздержавшихся семь голосов было подано за принятие условий Германии и четыре против. 3 марта 1918 года новая советская делегация подписала Брест-Литовский мирный договор.

Ленину пришлось еще раз защищать проводимую им политику перед съездом партии. Когда затем Карахан подал ему договор для подписания, Ленин отказался прочитать его: «Я не стану ни читать его, ни следовать его статьям». Правда, свою подпись под ним он все же поставил. Россия обрела долгожданный мир. Однако внутри уже можно было различить ростки гражданской войны.

В это время резиденцию правительства перенесли из Петрограда в Москву. Данное решение, символизировавшее конец 200-летней европейской, петербургской эпохи русской истории, исходило из действительно небезопасного как стратегически, так и с точки зрения жизнеобеспечения, положения столицы на северной окраине государства. Вечером 10 марта 1918 года Ленин покинул Смольный институт, всю зиму служивший ему резиденцией. Следующим вечером спецпоезд с соблюдением особых мер предосторожности прибыл в Москву. После поездки по городу, залитому солнцем в преддверии начинающейся весны, Ленин прибыл в свою новую квартиру в Кремле. Она состояла из трех комнат и нескольких подсобных помещений. Охрану осуществлял отряд латышских стрелков.

До конца 1920 года деятельность Ленина как главы правительства проходила под знаком гражданской войны. Она продлилась в общей сложности три года, во время которых положение трижды было угрожающим для правления большевиков: в августе 1918 года, в октябре 1919 года и в мае 1920 года. Ленин возложил ответственность за ведение войны против контрреволюционных сил на Троцкого, создателя Красной Армии, шефа Реввоенсовета и военного комиссара, тогда как важные политические решения принимались в Совете Народных Комиссаров и в Политбюро. Если Троцкий был в разъездах, с тем чтобы всегда иметь возможность энергично вмешаться в ход событий в самом центре военных действий и, как правило, всегда успешно, то Ленин в это время не покидал Москву. Однако Троцкий держал все нити в своих руках, и в воспоминаниях партийных вождей, а также в собрании Сочинений Ленина содержатся сведения о множестве решений, принятых непосредственно Троцким. Подчас Троцкий вынуждал Ленина дать согласие на проведение каких-либо мер, как, например, служба царских офицеров в Красной Армии или оборона Петрограда в октябре 1919 года, когда Ленин уже принял решение о сдаче города.

Непосредственная деятельность Ленина в этот период заключалась в реорганизации большевистской государственной системы в свете национализации предприятий, хозяйственного обеспечения, построения аппарата террора и организации мировой революции. Однако уже тогда, в разгар гражданской войны, все его помыслы были сосредоточены на фундаментальных планах создания нового общественного порядка, о чем свидетельствует один из декретов того периода, предусматривавший подключение к электросети двух населенных пунктов вблизи Москвы. Одним из этих населенных пунктов являлись Горки[7], расположенные в 35 км южнее Москвы, где в распоряжение Ленина была предоставлена прекрасная усадьба в стиле классицизма, принадлежавшая прежде семейству Морозовых, тем не менее этот декрет является весьма знаменательным. Электрификацию России Ленин считал одной из основополагающих внутригосударственных задач, а также важнейшей предпосылкой подъема культуры российского крестьянства и, разумеется, всякой политической пропаганды в деревне. Он был полон решимости начать энергичную борьбу с неграмотностью, чтобы в течение десяти лет, как он намечал, полностью уничтожить это главное зло русского народа. Подобное мероприятие поможет ликвидировать глубокую пропасть, которая существовала в России между городом и деревней.

Наряду с принятием решений по важнейшим вопросам международной политики, Ленин с некоторым педантизмом вникал также в мельчайшие детали управления и экономики, если они представлялись ему симптоматичными для его программы в целом.

Формально высшей властью в государстве являлся Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), во главе которого стоял Свердлов. Однако в действительности советы вскоре стали инструментом большевистской партии, которая теперь дистанцировалась от социал-демократов также и посредством перемены названия в Коммунистическую партию (большевиков). Центральный Комитет партии также был поистине решающей инстанцией на государственном уровне. Сам Ленин называл это «гибкое объединение государственных и партийных дел» «источником чрезвычайной силы» в политике большевиков и никогда не делал тайны из того, что в принципе все вопросы как внутренней, так и внешней политики в конце концов всегда решались высшим партийным органом — Политбюро. Кроме Ленина и Троцкого в него входили Каменев, Бухарин и Сталин.

Ленин умел мастерски вести собрания, мог направить дискуссию в нужное русло, не боялся сократить или прервать ее, чтобы, например, наспех записанные наброски сформулировать в виде резолюции или декрета. Он обладал особой способностью нарушать ход мыслей окружающих с помощью реплик, брошенных посреди дискуссии, зачастую просто одного слова; в пространных объяснениях не было необходимости, ибо подобное словечко, как в психологическом опыте Павлова, запускало механизм нужных «условных рефлексов», и лишь задним числом слушавшие могли, по словам наблюдателя, освободиться от гипнотического воздействия такого рода слов.

Теперь, когда Ленин занимал новый пост, его авторитет не нуждался ни в каких внешних атрибутах. Скромная манера поведения подкупала не только простых людей из его окружения, но и иностранных дипломатов. Он был лишен какого-либо тщеславия; самосознание Ленина искало удовлетворения на более высоком уровне обладания властью, в ощущении духовного превосходства, поэтому он не допускал лести в прессе в свой адрес и празднеств в свою честь. Его пятидесятилетие в 1920 году отпраздновали чрезвычайно скромно, в отличие от дня рождения Сталина, отмечавшегося девять лет спустя.

В кругу соратников Ленина его ум оказывал убедительное воздействие, его неутомимая энергия и кажущаяся не свойственной русским способность к систематической концентрированной работе стимулировала труд, жизнерадостность вождя оказывала живительное воздействие на утомленных. Впрочем, распорядок дня Ленина был типичным для русского интеллигента. Он работал по ночам, к делам текущего дня приступая, как правило, в одиннадцать и заканчивал работу только в пять-шесть часов утра. После обеда, который всегда был у него в одно и то же время, он позволял себе немного отдохнуть.

Домашний быт Ленина был крайне непритязательным, почти бедным, несмотря на наличие серебряных царских приборов и дорогой посуды, подававшихся на стол во время редких официальных приемов. Ленин явно испытывал неловкость, когда в голодном 1919 году ему присылали из провинции дары, «словно барину», и не успокаивался до тех пор, пока все лишнее не было роздано нуждающимся. В своих потребностях Ленин был очень скромен и по-прежнему не употреблял алкоголя и табака. Наряду со всеми он придерживался правила, установленного им для своих сотрудников: «в государстве большевиков ни один чиновник не получает большую зарплату, чем квалифицированный рабочий на производстве». Стихией этого ордена революционеров был аскетизм, принятый в руководящих кругах ленинцев. «Его кабинет в Кремле, — пишет английский философ Бертран Рассел, первым сравнивший большевизм с исламом, — был обставлен очень скудно; там находились большой письменный стол, несколько карт по стенам, две книжные полки и два-три жестких стула, а также удобное кресло для посетителей». Ленин «очень любезен и прост в обращении, без малейшей тени высокомерной замкнутости. Если взглянуть на него, не зная, кто он на самом деле, то никогда не догадаться, что он обладает неограниченной властью».

В квартире Ленина жила также его сестра Мария Ульянова, которая вела домашнее хозяйство; детей у супругов не было. По-видимому, Ленина это угнетало больше, чем Надежду Константиновну. Находясь в эмиграции в Австрии, он иногда играл с маленьким сыном Зиновьева, которого очень хотел усыновить, а теперь — с маленькой дочерью латыша Берзина, одного из наиболее близких ему из числа товарищей по партии. Он мог подолгу и серьезно беседовать с ребенком или играть в прятки, причем не стеснялся забраться под диван, откуда потом и появлялся, сопровождаемый торжествующими криками девчушки. За этим скрывалось нечто большее, чем обычная поза диктатора, стремящегося и словом, и делом проявить себя другом детей. Для него подобное общение было разрядкой, необходимой для достижения душевного равновесия — точно так же он любил играть с котятами.



Рабочий стол Ленина в Кремле


Горький пишет, что в часы досуга Ленин всегда был приятным собеседником, ценившим шутку и смех. По словам Луначарского, «в самые печальные моменты своего существования он был в любое время склонен к веселому смеху». Впрочем, его шутка могла быть вызывающе едкой, а смех сардоническим или насмешливым. В театр Ленин ходил нечасто; ему нравилась пьеса «На дне» Горького, а также творчество Диккенса и классические произведения; авангардистские изыски московских театров были так же чужды ему, как и футуристическая поэзия и живопись. И в литературе его вкусы были более традиционными, чем модернистскими, если только определяющими не становились политические пристрастия; так, Ленин упрямо восхищался тенденциозным романом Чернышевского, впрочем, допуская наличие в нем недостатков. Он любил Тургенева, персонажи романов которого часто приводил в качестве примера, и Некрасова, стихи которого декламировал, а из нерусских писателей — Виктора Гюго. Иногда Ленин принимался цитировать Гете. Достоевского он отвергал, а Толстого воспринимал со смешанными чувствами: часто перечитывал «Анну Каренину» и постоянно снова и снова брался за «Войну и мир»; когда Горький дал Ленину прочесть свою книгу о Толстом, тот заявил, что Толстой, по его понятию, «колосс, самобытный великан», которому Европа не в состоянии противопоставить ничего равноценного. В музыке ничто так не трогало вождя, как Бетховен, чью «Апассионату» он называл «чудесной, нечеловеческой музыкой». За границей он всегда с удовольствием слушал Чайковского; еще в 1903–1905 годах в его бедной женевской квартире занимались музицированием: обычно в программу входило выступление друга, обладавшего прекрасным баритоном, Крупская в те времена тоже иногда пела романсы. Однажды Ленин сказал Горькому: «Я всегда думаю: какое же чудо могут создать люди, но часто я не могу слышать музыку; она действует на нервы. Лучше говорить чепуху и гладить людей по голове, потому что они, живя в мерзкой преисподней, умеют создавать такую красоту. Но сегодня никого нельзя гладить по голове, иначе откусят руку. Бить по голове их нужно, беспощадно бить».

По воскресеньям, если позволяло время, он часто искал разрядки вне стен Кремля, совершая экскурсии за город. Это было наследием дней, проведенных в Кокушкино, и детства, прошедшего на Волге. Воспоминания о них за границей часто вызывали у него тоску по родине, о чем свидетельствуют письма, адресованные матери, мужу сестры Анны Елизарову, Горькому. Возможно, эта любовь к природе ему самому казалась пережитком буржуазно-крестьянских представлений, но, тем не менее, он все же не расставался с ней, как оставил столь привлекательную для него игру в шахматы, поскольку она слишком сильно поглощала его. Однако отправляясь на отдых за город, Ленин, по-видимому, осознавал и столь необходимое ему благотворное терапевтическое воздействие прогулки на перенапряженную нервную систему и мозг. Весной и осенью он с удовольствием ходил на охоту и был неплохим стрелком; летом его тянуло в леса, широко раскинувшиеся в окрестностях Москвы. В таких случаях Ленин имел обыкновение ночевать на сеновале, вставать до восхода солнца и умываться у колодца. Часами он бродил по окрестностям, иногда в сопровождении Марии или Дмитрия, лежал в траве, купался в речке или озере. Порой ему предоставлялась возможность побеседовать с простыми людьми, часто инкогнито, узнать о настроениях народа. Ленин мог терпеливо и задумчиво слушать, как старик-крестьянин, с мрачным видом собиравший в лесу грибы, критиковал партию или в целом положение в стране.

Итак, идиллические черты в образе нового кремлевского тирана, несколько смягчающие цинизм его мизантропии, фанатизм его политических целей, непреклонность его властных притязаний? Разумеется: они свойственны Ленину-человеку так же, как и другие, упомянутые вскользь приятные стороны его нрава. Однако эти черты не составляют истинной сущности его натуры, они лежат на периферии его личности. И поэтому, как бы их ни выпячивали, такие проявления носят лишь эпизодический характер и не могут считаться типичными.

Оппозиция, уступки и разочарования

8 августа 1918 года Ленин выступал с короткой речью перед московскими рабочими. Когда он вышел из здания и направился к своему автомобилю, женщина, стоявшая в небольшом отдалении, трижды выстрелила в него. Одна из пуль попала в шею, другая в ключицу. Ранения не были опасными для жизни. Ленин выздоровел. Но покушение не осталось без последствий. В тот же день в Петрограде студент стрелял в шефа местной ЧК Урицкого. Начался массовый террор, затмивший все кровавые расправы прошлых лет. Эти события имеют внутреннюю и внешнюю подоплеку. Внутренняя заключалась в том, что партия социалистов-революционеров заняла позицию, враждебную по отношению к правительству большевиков.

Левое крыло социал-революционеров также становилось во все более резкую оппозицию против большевиков. На V съезде Советов в июле 1918 года состоялись ожесточенные дебаты, прежде всего, по внешнеполитическим вопросам. Убийство посла Германии графа Мирбаха двумя социал-революционерами стало сигналом к началу широко разветвленного восстания, начавшегося в Москве и охватившего города Верхнего Поволжья. Восстание поддержали западные державы. Член партии социал-революционеров, Верховный главнокомандующий Волжским участком Восточного фронта гражданской войны, самоуправно вновь объявил войну Германии. В Москве восстание потерпело поражение спустя несколько часов, в провинции — через несколько недель. В ответ были проведены драконовские[8] акции. Ленин дал личное указание о проведении в Пензе беспощадного массового террора против кулаков, белогвардейцев и священников. Когда в эти дни заседание Совета Народных Комиссаров было неожиданно прервано сообщением об убийстве на Урале царской семьи, внеплановую инициативу местных властей полностью одобрили. В Петрограде имели место спонтанные акции ЧК против британского посольства; отношения с западными державами были прерваны.

Таким образом, покушения, совершенные в августе, представляются отголосками этих событий. Оппозиция социал-революционеров была потоплена в крови, внешний кризис был преодолен благодаря вмешательству Троцкого на Волжском фронте, которому угрожали чехословацкий корпус и белогвардейцы. В дальнейшем ходе гражданской войны, в особенности зимой 1919–1920 годов, когда обстановка была критической, по отношению к меньшевикам и социал-революционерам было проявлено некоторое снисхождение. Еще в августе 1920 года в Москве состоялся съезд меньшевистской партии; в Кремле знали, что в профсоюзах меньшевики все еще пользуются большой симпатией. В декабре 1920 года VI съезд Советов еще раз объединил делегатов от всех трех социалистических партий. Тем не менее, о проявлении подобной терпимости в течение долгого времени нечего было и думать. Позиция Ленина по отношению к правым социалистам весной 1920 года была выражена недвусмысленной формулировкой. В работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» он заявил, что о серьезном союзе с «социал-предателями» не может быть и речи; с ними необходимо сотрудничать лишь для видимости и «поддерживать их, как веревка поддерживает повешенного». Это была весьма объемная характеристика истинных намерений Ленина, относительно которой западные социалистические круги не всегда имели достаточно ясное представление и которая использовалась здесь с целью успокоения левоэкстремистских подстрекателей в собственных рядах, время от времени напоминавших о себе как в 1918 году, так и теперь.

Лишь после окончания гражданской войны новое антибольшевистское восстание дало Ленину повод принять меры против социалистических партий в России. Окончание войны не принесло смягчения социальных условий, ненавистная трудовая повинность сохранилась. Разочарованные петроградские рабочие решили выйти на улицы. «Мы чувствуем себя, — говорилось в резолюции, — подобно заключенным, мы погибли как человеческие существа и превратились в рабов». Прошли забастовки и демонстрации. Они переросли в Кронштадтский мятеж в марте 1921 года.

Под лозунгом «Советы без большевиков» восстали матросы военной крепости, расположенной на подступах к Петербургу. Они арестовали партийных функционеров и передали власть временному революционному комитету. Поскольку существовала возможность перенесения революционной искры в массы охваченных недовольством рабочих и крестьян на всей территории страны, правительство приняло жестокие меры. «Мы потеряли достаточно времени на дискуссии, — заявил Ленин 9 марта на X съезде партии. — Наступил момент дискутировать не с помощью тезисов, а с помощью винтовок». После артиллерийского обстрела началось наступление по льду, которое 18 марта подавило последние очаги сопротивления в Кронштадте.

Из Кронштадтского восстания Ленин сделал для себя выводы. Они касались экономической и внешнеполитической сфер, а также осуществления власти внутри страны. В этой связи ему представилась возможность покончить с последними остатками антибольшевистской оппозиции. Еще в начале 1921 года лидеры меньшевиков и социал-революционеров бежали за границу. Теперь начались аресты. «Подходящее место для меньшевиков и социал-революционеров — тюрьма», — заявил Ленин. Летом 1922 года прошел первый показательный политический процесс — против социал-революционеров. Было вынесено 14 смертных приговоров. Ходатайства Клары Цеткин, Максима Горького и других видных революционеров о помиловании Ленин отклонил; впрочем, приговоры были приведены в исполнение лишь после его смерти.

Одновременно Ленин покончил с оппозиционными течениями и внутри собственной партии. На X партийном съезде весной 1921 года прозвучала открытая критика экономической и социальной политики партии, которая все больше превращает профсоюзы в органы государства. Наряду с этой социалистической «рабочей оппозицией» существовала группа, требовавшая ослабления бюрократического централизма в партии, и устами своего оратора критиковала «культивируемый у нас режим бронированного кулака», который не имеет «ничего общего с партийной дисциплиной».

Ленин пустил в ход все искусство диалектики, чтобы настоять на своем понимании диктатуры партии. И здесь, как это часто бывало, он не преминул использовать личные оскорбления и морально дискредитировать оппонента. Съезд принял решение о запрете всех оппозиционных групп внутри партии. После X съезда превращение руководства партии в бюрократический аппарат значительно ускорилось. Теперь она перестала быть свободным объединением независимых, критически мыслящих и отважных революционеров. Бюрократ вытеснил идеолога, функционер — идеалиста. Звезда Троцкого и Бухарина светила уже не столь ярко, на первый план из задних рядов выдвинулись большевики нового типа. Среди них был Сталин. В 1922 году Ленин сам голосовал за его назначение генеральным секретарем партии.

Начало сбываться то, о чем писала Роза Люксембург в своей последней статье в 1918 году: «Без всеобщих выборов, свободы прессы и собраний и без свободного обмена мнениями жизнь в общественном институте замирает и превращается в подобие жизни, в которой единственным действующим элементом остается бюрократия. Элита рабочего класса время от времени будет мобилизовываться на собрания, чтобы аплодировать речам вождей и голосовать за предложенные резолюции… Свобода только для приверженцев правительства, для членов одной партии свободой не является. Свобода — это лишь свобода инакомыслия».

Кронштадтское восстание обозначило те опасности, которые грозили большевистскому режиму до тех пор, пока не будет ликвидировано бедственное положение в экономике. Нельзя отрицать, что грандиозная экономическая программа Ленина с ее всеобщей трудовой повинностью, массовой продразверсткой и отказом от денег и рынка потерпела полное фиаско. Теперь он решил коренным образом повернуть штурвал экономической политики, чтобы найти выход из хаотической ситуации, в которую завел страну так называемый «военный коммунизм». Прежде всего нужно было обеспечить снабжение продовольствием и наладить торговлю. Марксистской экономической программе пришлось претерпеть некоторые изменения; необходимо было, оставаясь на прежних основах, найти временный компромисс между теорией и реальностью.

Этим компромиссом стала так называемая новая экономическая политика (нэп). Ленин отстаивал свою новую идею на X съезде РКП(б). Он признался, что прямой переход к чисто социалистическому распределению благ в настоящее время пока еще невозможен. Поэтому вначале следовало ввести смешанную экономическую систему, при которой известная свобода действий предоставлялась бы и частной инициативе. Теперь можно надеяться, что социалистический сектор будет постепенно расширяться, а частный постепенно отмирать.

Идея Ленина имела успех. Нэп был введен и продолжала действовать и после его смерти. Страна успокоилась, недовольство и отчаяние, имевшие место в начале года, улеглись. После нескольких лет дезорганизации экономическая жизнь демонстрировала симптомы стабилизации. Смерть Ленина произошла в разгар этого процесса, в период, когда крестьянин мог часть своей продукции сбывать на свободном рынке, уровень жизни, находившийся на нулевой точке в годы гражданской войны, обнаруживал тенденцию к росту, буржуазным специалистам вновь было найдено применение и разговоры о коллективизации сельского хозяйства только начинались: все способствовало тому, что правительство Ленина в аспекте грядущего правления Сталина, наводившего ужас, представало в выгодном свете, и народ сохранил о нем добрую память. В воспоминаниях поблекли ужасы террора, так же, как и первый большой голод, который сам Ленин считал весьма подходящим средством истребления буржуазных слоев, однако позднее понял, что это начало превращаться в общенародную катастрофу.

Нэп имел и внешнеполитические последствия. Теперь иностранный капитал вновь был достаточно хорош для формированного развития экономики. Иностранные фирмы приглашались для возобновления деятельности в России, не вызывало опасений заключение договоров о торговле с иностранными государствами. Еще не закончился март, ознаменованный сменой политического курса, а уже был подписан мирный договор с Польшей, положивший конец эпохе гражданской войны и военного коммунизма, а также заключен важный торговый договор с Англией, имевший немалое значение для экономики обеих стран.

На последние годы жизни Ленина приходится и более тесное объединение регионов Советского государства. Поначалу Октябрьская резолюция создала советское государственное образование лишь на территории России, Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (РСФСР), которая летом 1918 года получила конституцию. Окраинные области на западе и юге, не только Польша, Финляндия и прибалтийские государства, но и Белоруссия, Украина и страны Кавказа, частью под защитой германской оккупации 1918 года, провозгласили свою независимость. Затем в ходе борьбы белых и красных, которая была также и борьбой за автономию нерусских территорий, наступил спад. В 1919 году Белоруссия и Украина стали советскими республиками, в 1920–1921 годах — страны Закавказья; в 1922 году в состав РСФСР вернулась отделившаяся во время гражданской войны Дальневосточная республика, в Средней Азии восстание потерпело поражение. Теперь в Москве перешли к налаживанию более прочных связей с отдельными советскими республиками, которые до тех пор были формальными и непрочными. В конце 1922 года съезд Советов принял постановление о создании Союза Советских Социалистических Республик. В 1923 году СССР получил свою первую конституцию. Таким образом, все территории бывшей Российской империи, за исключением западных окраинных государств и областей, отошедших к Румынии и Турции, вновь объединились в одно государство, которое — в отличие от царской империи — казалось, учитывало национальное многообразие народов. Однако невозможно было закрывать глаза на тот факт, что подобная федеративная структура являлась фиктивной и поддерживалась жестким централизмом партии. Она вполне соответствующим образом отражала официальный принцип: «национальная по форме, социалистическая по содержанию».

Если новая экономическая политика являла собой отступление на фронте «социалистической» внутренней политики, то и во внешнеполитической сфере объявление войны, последовавшее в эпоху военного коммунизма в надежде на скорое распространение мировой революции во вселенском масштабе, не могло оставаться в силе в течение долгого времени. И здесь Ленин перед лицом реальной действительности был вынужден пойти на уступки.

Поскольку внешняя политика занимает в идеологии важнейшие позиции, Ленин мог рассматривать ее только как неотъемлемую составную часть всей своей политической концепции о необходимости русской революции и скорого перерастания ее в мировую революцию. Его воззвания к народам через головы правительств были столь же непривычными, сколь и бесцеремонное обращение с бывшими союзниками: аннулирование долгов царской России и опубликование секретных договоров.

На взгляд Ленина, подлинным средоточием мирового капитализма была британская мировая империя. Поэтому одобрение стремления колониальных народов Азии и Африки к освобождению от цепей империалистического владычества стало бы особым вызовом Англии. Теоретическая основа того особого внимания, которое Советское правительство уделяло в 1918–1922 годах странам Дальнего Востока и Центральной Азии, заключалась в работе Ленина об империализме как последней стадии капитализма. Она одновременно знаменует поворот спиной к Европе, в то время как царская империя всегда считала себя частью таковой, несмотря на свое межконтинентальное расположение и наличие азиатских колоний. Было начато тесное сотрудничество с Китаем и его лидером Сунь Ятсеном; в этом регионе Ленину представлялось тактически более важным способствовать развитию новых национал-демократических идей китайцев, чем едва различимых зачатков коммунизма.

Однако отношения между отдельными государствами представляли собой только один из рельсов, по которым Ленин пустил советскую внешнюю политику. Другим были универсальные устремления мирового коммунизма, вершителем которого ощущала себя большевистская партия. В этом причина своеобразной двойственности или двусмысленности советской внешней политики, которая в эпоху Ленина характеризовалась преобладанием международно-конспиративной и агитационной стороны.

Важнейшим органом мирового коммунизма стал московский III Интернационал.

Начиная с 1914 года Ленин стремился заменить социалистический II Интернационал новым, который занял бы антипатриотическую позицию. В своих «Апрельских тезисах» 1917 года в числе настоятельных требований момента Ленин назвал создание III Интернационала; в январе 1919 года Ленин призвал к его созданию в открытом письме рабочим Европы и Америки. Были разосланы приглашения на учредительный съезд, а 2 марта в Москве открылся первый конгресс Коминтерна. Несмотря на то, что задачи отдельных делегатов зачастую носили лишь случайный характер и представлены были не все страны, требование, выраженное с помощью патетических речей, являлось абсолютно универсальным. Рядом с первым председателем Зиновьевым, одним из старейших соратников Ленина, стоял и он сам, признанный наставник и духовный вождь мирового пролетариата. С тех пор Коминтерн и Советское правительство были тесно связаны друг с другом неписанным личным союзом.

При жизни Ленина состоялись еще три конгресса Коминтерна (1920, 1921, 1922 гг.), в работе первых двух он принимал активное участие. Второму конгрессу он представил свои 21 пункт, которые должны были считаться руководящими указаниями для всех коммунистических партий мира. Строжайшее подчинение, железная дисциплина, решительная борьба против социал-демократов и активная пропаганда являлись важнейшими требованиями. На последующих конгрессах они были расширены. Основы будущего абсолютного подчинения коммунистических партий КПСС были заложены.

Наибольшие ожидания в части распространения коммунизма Ленин связывал с Германией. Он возлагал большие надежды на дисциплинированность и организованность немецких рабочих и не уставал ставить эти качества в пример своим русским товарищам. Предполагалось, что Германия станет трамплином для распространения коммунизма в мировом масштабе. Первая волна революции прокатилась по Германии зимой 1919–1920 года, когда в Берлине «Союз Спартака» призвал к восстанию, а в Баварии была провозглашена советская республика. В 1920 году вновь сложилась революционная ситуация, когда Красная Армия вторглась в Польшу и в Рурской области было поднято коммунистическое восстание. Третья попытка такого рода, руководимая уже не Лениным, была предпринята в октябре 1923 года, когда Германия стояла на грани раскола. Свидетельством того, что Ленин, начиная с 1920 года, уделял большое внимание возможности большевизации Германии, является формулировка «советская Германия», которую он употребляет в своей работе о левом радикализме.

Двойственность ленинистской внешней политики выразилась в одновременном установлении нормальных дипломатических и экономических отношений с Германией. Они начались в 1920 году договором по военнопленным, затем последовал торговый договор 1921 года, а за ним — неожиданный Рапалльский договор о дружбе 1922 года, который следовал одному из наиболее испытанных принципов внешней политики Ленина — сталкивание одной группы «капиталистических держав» с другой.

Впрочем, поворот, предпринятый в экономической политике в 1921 году, освободил путь для новых соглашений в сфере экономики. Заключенные договоры о торговле с Англией, Италией и другими странами означали фактическое признание Советского правительства. Мировая политика Коминтерна была вынуждена топтаться на месте. Сам Ленин со временем стал впадать в некоторый скепсис, возможно, даже пессимизм, каждый раз, когда хотел высказаться по вопросу отмирания государства, который мог встать остро лишь с победой мировой революции. В 1918 году он считал, что переходный период продлится «десять лет, а возможно, и больше», а в 1919 году в одной из речей Ленин предсказал, что те из присутствующих, которым меньше 30–35 лет, когда-нибудь «увидят зори коммунизма, от которых мы еще далеки». Позднее он писал, что десять или двадцать лет — это очень немного в сравнении с масштабами мировой истории. Осознавал ли он утопический характер своего учения? Разумеется, нет; однако, по-видимому, понял, что реальная действительность сложнее, чем это допускала теория.

Кончина

После X съезда партии, состоявшегося в марте 1921 года, стало очевидным, что Ленин тяжело больной человек. Несмотря на возраст, всего в 51 год, у него обнаружились явные симптомы склероза мозга. Он преждевременно истощил свои силы, темпы работы и затраты энергии в последние годы были сверхчеловеческими. Впрочем, едва ли допустимо считать причиной возникновения его заболевания лишь умственное и психическое перенапряжение. О роли, которую сыграл наследственно-физиологический фактор, свидетельствует то обстоятельство, что его отец, на которого Ленин внешне был очень похож, умер в том же возрасте и также от кровоизлияния в мозг, причем его трудовые нагрузки нельзя было назвать чрезмерными. Факт наличия у Ленина прогрессирующего паралича, этиология которого допускала бы весьма однозначные выводы относительно его образа жизни, не является бесспорно доказанным. К лечению вождя привлекались немецкие профессора медицины Борхерт и Клемперер.

Ритм жизни Ленина был чрезвычайно бурным. Он всегда развивался как бы ярко выраженными систолами и диастолами. Возникает впечатление, что Ленин не мог жить без постоянной воинственной стычки с противником. Его жизненный ритм колебался между подъемами агрессивности в ходе письменной или устной полемики и кратковременными периодами спокойствия, которое нередко напоминало изнеможение. Он снова и снова должен быть входить в «раж», как называла это состояние Крупская, а уж ей-то оно было знакомо. Он также мог с интенсивностью, доходящей до страсти, предаваться своим развлечениям (если только сознательно не ограничивал себя), будь это катание на коньках, охота, шахматы или даже столь любимое в России собирание грибов. Что касается политической полемики, то все его крупные произведения вырастали из актуального на данный момент соотношения друзей и врагов, в результате чего перед ним возникали друг за другом самые разные противники, которых он немилосердно поражал оружием своего пера. Острым взглядом охотника Ленин умел отыскать врага внутри разнообразнейших политических направлений, которые не во всем соответствовали его собственным взглядам, не выпускал его из виду и в конце концов брал его на мушку. Начиная с народников, в поле зрения его агрессивного духа оказывались вслед друг за другом ревизионисты и экономисты, меньшевики, социал-шовинисты и социал-пацифисты, эмпириокритицисты и, наконец, левые большевики. «Это моя судьба, — писал он в 1916 году, — одна кампания за другой, и это начиная с 1893 года». Жизнь Ленина представляла собой непрерывную цепь боевых походов, и в каждом он проявлял весь потенциал своих волевых побуждений, духовных и физических сил; нередко Ленин подвергал их чрезмерной нагрузке, например, в 1907, 1909 или 1915 годах, и был близок к истощению нервной системы.

Начиная с октября 1917 года ритм подъемов и спадов нарушился, напряжение стало постоянным. Личных врагов больше не было, но оставались враги государства. Груз ответственности, хоть и распределенный между соратниками, стал чудовищным, ибо хаос революции длился, в принципе, уже годами и не оставлял возможности для передышки. В июле 1921 года он писал Горькому: «Я так сильно устал, что не способен больше ни на что». Это была низшая точка его барометра, с конца этого года ему становилось все хуже.

Несмотря на ухудшение состояния здоровья в марте 1922 года Ленин выступил на XI съезде партии, как обычно, с основным докладом, в котором изложил результаты нэпа. Как следствие подобного напряжения 26 мая он перенес инсульт и два месяца был не в состоянии двигаться, говорить и писать. На фотографии, сделанной летом 1922 года, он, несколько осунувшийся, но все еще с острым взглядом, сидит на скамейке в парке в Горках рядом со Сталиным, который позднее нажил политический капитал на этом документально засвидетельствованном взаимопонимании. Только в октябре Ленин возвратился в Кремль и снова приступил к работе.

Когда в ноябре 1922 года в Москве собрался IV конгресс Коминтерна, Ленин, казалось, вновь обрел свою былую энергию. В очередной раз он появился на трибуне, чтобы в большом докладе разъяснить конгрессу, а вскоре после этого и Московскому совету, как государственный капитализм периода нэпа когда-нибудь полностью перерастет в социалистическое государство. Однако в середине декабря состояние здоровья вновь ухудшилось. Ленин был вынужден отказаться от участия в конференциях, хоть и поддерживал связь с руководящими партийными органами и сотрудниками письменно и по телефону. Жена постоянно находилась при нем в роли консультанта и вместе с секретарями помогала ему выполнять текущую работу, а его сестра Мария обеспечивала уход за больным.

Новое ухудшение состояния здоровья в конце года было, возможно, связано с неприятностями и волнениями вследствие роста бюрократизма в органах управления государством и в партийном аппарате, который все больше бросался ему в глаза. В письме XIII съезду партии, собравшемуся только после его смерти, в мае, он предлагал расширить Центральный Комитет партии до 50-100 человек, с тем, чтобы придать партии больше стабильности. Лишь на XX съезде в 1956 году Хрущев процитировал другие письма и статьи Ленина, написанные в декабре 1922 года, которые касались в основном функций Госплана и состава Центрального Комитета и до того времени были известны лишь частично или неизвестны вообще. По всем этим вопросам Ленин выразил опасения, направленные против устремлений человека, назначение которого генеральным секретарем он одобрил еще не так давно. Это был Сталин, несший ответственность за раздувание бюрократического аппарата и за обострение курса на централизм в национальном вопросе, в особенности в Грузии. Уже в декабре в их отношениях возникла напряженность. 23-го Крупская пожаловалась Каменеву на Сталина, с которым у нее накануне произошел неприятный инцидент. «Необыкновенно грубым» образом Сталин по телефону упрекал ее из-за письма, которое Ленин ей продиктовал. Крупская попросила Каменева и Зиновьева, как наиболее близких друзей Ленина, защитить ее от подобных грубых вмешательств в ее личную жизнь; она в партии тридцать лет и лучше любого врача знает, что можно обсуждать с Лениным и что нет, во всяком случае, лучше Сталина.

25 декабря Ленин продиктовал записки, в которых видные члены высшего руководства были охарактеризованы самым откровенным образом. Этот документ назвали завещанием Ленина несмотря на то, что речь шла, по-видимому, лишь о предварительных формулировках, которые в таком виде не предназначались для публикации. Характеристики, данные здесь Сталину и Троцкому, Каменеву и Зиновьеву, Бухарину и Пятакову, проливали свет на каждого и, видимо, преследовали цель убедить партию в необходимости введения для преемника коллективного руководства при сбалансированности личного соперничества. Когда же к концу года поступили новые сообщения об обострении положения в Грузии, Ленин 4 января 1923 года внес в «завещание» дополнение, продиктованное явным ожесточением против Сталина, в котором содержится недвусмысленное требование об удалении Сталина из генерального секретариата. Вскоре он перешел к открытым атакам на Сталина по всем направлениям. В статье, опубликованной в «Правде» от 25 января, Ленин критиковал его деятельность в качестве комиссара Рабоче-крестьянской инспекции еще довольно умеренно; во второй публикации он развил свою мысль в гораздо более резком тоне. Она была явно задержана редакцией и напечатана лишь 4 марта. На следующий день, 5 марта, Ленин продиктовал так называемое письмо об отречении, адресованное Сталину, в котором в резкой форме запретил выпады против своей жены и предоставил ему решать, готов ли он взять свои слова назад и извиниться, или предпочитает обострение взаимоотношений.

Послание Троцкому, также от 5 марта, является предположительно последним письмом, продиктованным Лениным; в нем он просил Троцкого, одновременно пересылая ему все материалы, доложить Центральному Комитету о положении дел по грузинскому вопросу, ибо на объективность Сталина полагаться нельзя.

Напряженные волнения этих дней оказались непосильными для Ленина. 9 марта 1923 года он перенес третий инсульт, который полностью приковал его к больничной койке. У Ленина развился полный правосторонний паралич, речь была сильно затруднена. Состоявшийся в апреле XII съезд партии впервые прошел без его участия. Остановить упадок сил было невозможно. В мае Ленина привезли в его усадьбу Горки под Москвой. Летом самочувствие несколько улучшилось, его вывозили в сад в кресле-каталке. В октябре, словно с помощью чуда, он вновь встал на ноги и выразил желание поехать в Москву. Там Ленин отправился в свой кабинет в Кремле и молча ходил по нему, заложив руки за спину. В воспоминаниях некоторых очевидцев сообщается, что он достал из своего письменного стола какой-то документ и сунул в карман.

Однако развитие болезни невозможно было остановить на длительное время. Жена пыталась развеселить его; зимой он несколько раз ездил на санях, 24 декабря Надежда нарядила елку и пригласила из деревни крестьян; в эти дни Ленин был в хорошем настроении. Утром 21 января у него произошел последний инсульт. Начались нарушения дыхания. В 7 часов вечера наступила смерть.

Тело Ленина — по странному противоречию с рационализмом и материализмом учения партии — было забальзамировано и с огромной пышностью захоронено на Красной площади у Кремля. Сооруженный здесь мавзолей стал национальной святыней, а с 1953 по 1961 год в нем находился и саркофаг с телом Сталина. Память о Ленине окружена ореолом почитания, сравнимого с религиозным поклонением святому. Город, в котором он родился, переименовали в Ульяновск, Петроград — в Ленинград. На особый институт Ленина была возложена задача исследования и публикации его трудов, включая все письма и записки. Наряду с работами Маркса и Энгельса, они считаются каноническими для партии.

Преемство Ленина вначале было разделено: Каменев стал председателем политбюро партии, Рыков — председателем Совета Народных Комиссаров. Зиновьев выступал с основным докладом, который раньше обычно делал Ленин, уже на XII съезде партии. Сталин и Троцкий, казалось, остались в тени. Однако очень скоро Сталину удалось пробраться вперед и шаг за шагом отодвинуть Троцкого с его поста, чтобы в конце двадцатых годов соединить в своем лице всю полноту государственной и партийной власти.

Надежда Крупская скончалась 27 февраля 1939 года. Сталин не строил себе иллюзий относительно той антипатии, которую она к нему питала, однако все же не решился удалить ее с партийных постов; с 1927 года она была членом Центрального Комитета партии, но, впрочем, не имела возможности оказать большого влияния.

Действие и результаты

За немногие годы правления Ленина Россия претерпела большие преобразования, чем за всю многовековую историю своего развития. Уместным было бы единственное сравнение — с Петром I, реформы которого также рассматривались современниками как перемены гигантского масштаба и которого сам Ленин считал в известном смысле своим предшественником-революционером. Тем не менее в первом случае нельзя не принимать во внимание последовательность перехода от старой московской Руси к европеизированной петровской России. Во втором же произошел перелом, беспримерный по своей радикальности. Были ликвидированы и заменены новыми не только формы существования, институты и основные слои государства и общества. Кардинальные перемены исключительного характера претерпели и основополагающие нравственные нормы отношения людей к государству и друг к другу как в общественной, так и в личной сфере. Впервые после рождества Христова в стране, доселе христианской, на длительное время устанавливается режим, проповедующий принцип непримиримого атеизма, а совместное существование людей подвергается тотальной рационализации по соображениям целесообразности. Россия Ленина диаметрально отличалась не только от остального современного мира, но и от дореволюционной России. Лишь позднее, при Сталине, вновь воскресают элементы последовательности.

Свершение подобного рода перемен за короткий отрезок времени, охватывающий всего несколько лет, является историческим деянием Ленина. То обстоятельство, что в критические моменты рядом с ним были соратники, на долю которых нередко выпадала решающая роль, как, например, Троцкий в октябрьские дни 1917 года и во время гражданской войны, никоим образом не умаляет выдающегося значения его личности. Его сторонникам было нелегко увязать этот факт с учением исторического материализма, согласно которому все перемены являются результатом лишь экономического развития, а роль великих личностей вторична. Одному из большевистских поэтов нравилось называть Ленина «самым большим винтиком» в механизме коллектива. Однако даже такой видный деятель, как Зиновьев, признавал, что Октябрьская революция на девять десятых была делом Ленина — «если во времена революций вообще можно говорить о личности». А об уважении, которым пользовался Ленин в большевистских руководящих кругах, наиболее убедительно сказал Троцкий после покушения 1918 года: «Если подумать о том, что Ленин может умереть, то вся наша жизнь кажется нам бесполезной и перестаешь хотеть жить». По мнению историка-большевика Покровского, Ленина можно сравнить только с двумя личностями новой истории — с Кромвелем и Робеспьером, однако оба имели слабости, один Ленин является «истинным представителем человеческого прогресса». Сравнение не лишено оснований, хоть и с дополнениями. С Робеспьером Ленина объединяет убеждение в необходимости сильной революционной власти, которая не должна останавливаться и перед радикальными мерами. Еще раньше противоречие большевики-меньшевики сравнивалось с противоречием между якобинцами и жирондистами. В один ряд с Кромвелем Ленина ставит прочное осознание своей исторической миссии, которую Кромвель связывал с историей искупительного подвига Христа, в то время как Ленин, напротив, ощущал себя вершителем железных законов исторического марксистского учения, даже если неотвратимость таковых была ограничена элементом волюнтаризма.

Что дало Ленину возможность свершить это историческое деяние? В чем секрет его воздействия? В первую очередь, он основан на исключительной силе воли и энергии этого человека, все существо которого излучало активность и готовность к действию. Революционная деятельность Ленина в значительно большей степени, чем у Маркса и Энгельса и у всех других западных и русских социалистов, была ориентирована на практические действия; по мнению Ленина, революции должны не оставаться на бумаге, а активно осуществляться; для существования Советской России правильное исполнение даже самого незначительного распоряжения важнее всех теорий. Его слова являлись не только зажигательным призывом к борьбе, но одновременно и указанием к практическому осуществлению. Сколь банальны они бы подчас ни были, однако они воспламеняли, ибо всегда указывали на цель, на конкретное действие, и несли в себе такой волевой заряд, что, казалось, сами по себе выливались в поступки. Секрет речей Ленина, будь то на массовых собраниях или в дружеской беседе, в то же время состоял в их простоте и безыскусности. Подчас обороты его речи были достаточно избитыми, но всегда оказывали воздействие, поскольку красивые, героические слова заменялись незатейливыми выражениями из повседневной жизни, понятными каждому простому человеку, пусть даже неграмотному. Характерным является наблюдение Суханова, которого поначалу, как и многих других, восхищала исключительная способность Ленина сводить самые сложные вещи к простому. Он пишет, что по сравнению с дореволюционными выступлениями Ленина, дышащими напором и силой внушения, речи в период пребывания его в официальной должности главы правительства были плоскими, скучными и тривиальными, они походили друг на друга, как две капли воды. Разве это не отражение того факта, что он был более трибуном, чем государственным деятелем?

Сила воли Ленина уравновешивалась, без сомнения, его интеллектом, хоть он и не был философом в истинном смысле и ему не по душе были умозрительные рассуждения; ум Ленина имел простую структуру, и от марксизма он почерпнул в первую очередь готовые формулы действий; философией Ленин занялся лишь позднее и довольно поверхностно. Его философия носит инструментальный характер, ибо служит преимущественно для оправдания его революционных действий. Прозорливость же его в части политических условий момента, распределения сил, слабостей противника, изменений ситуаций и возможностей была, наоборот, исключительной. В этом Ленин проявлял удивительную гибкость и умение приспосабливаться, которые, в свою очередь, являлись результатом его понимания реальной действительности и на практике сочетались с полным отсутствием щепетильности в выборе средств.

Ленин был рационалистом и утилитаристом и в помыслах, и в делах; для достижения политической цели все средства были хороши, а законы морали для него проистекали исключительно из идеологии и партийного мышления. При всей чистоте своей личной жизни он был аморален до мозга костей. Ему были не чужды сильные чувства. Он пытался обуздать их до рациональных пределов, однако их движущая сила зачастую давала мощный толчок его действиям. В кругу семьи и родных Ленин выказывал любовь и преданность, а привязанность к матери светлой полосой проходит через все этапы этой мрачно-героической жизни. Но он, вероятно, не стал бы колебаться, если бы пришлось вступить в борьбу с ближайшими родственниками и друзьями, помешавшими осуществлению его идей, хотя, впрочем, Ленин не был начисто лишен элементов великодушия и верности. Однако ненависть двигала им в большей степени, чем любовь и привязанность. Во времена наивысшего политического напряжения и ожесточенной полемики ненависть могла ярко вспыхнуть в нем, довести его до неистовства и дрожи, причем он менялся даже физически. Ненависть была одной из важнейших движущих сил его поступков.

Сдерживающая сила разума не всегда была в состоянии сразу обуздать возникшую ожесточенность, и тогда от конструктивного соперничества был только один шаг до морального унижения оппонента и до желания уничтожить его. Этой своенравной и в основе своей властной натурой двигал еще один импульс, шедший из подсознания и в значительной мере определявший все ее действия — стремление к власти. Лишь изредка эта движущая сила вырывалась наружу, как произошло на следующее утро после революции. При всей личной непритязательности и нетребовательности, при всей самоотверженности Ленин был натурой весьма эгоцентричной, для которой отождествление индивидуальной функции и всеобщих целей казалось само собой разумеющимся.

И во всем остальном любые рациональные соображения также подвергались ограничениям, идущим из сферы подсознания. Ленин всегда мог четко отделить необходимое от второстепенного, однако фанатизм, присущий его воле, и утопические фантазии его идей затуманивали, судя по всему, ясное видение реальной действительности с ее временной и пространственной данностью. Когда в начале 1918 года Ленин считал, что для полного осуществления социализма в России потребуется «несколько месяцев», и говорил в Совете Народных Комиссаров о том, что социализм может быть достигнут «через полгода», то этим он демонстрировал идеалистический оптимизм, находящийся в резком контрасте с весьма трезвым отношением к актуальным проблемам повседневной жизни. Сомнительным является утверждение Горького о том, что в этом «воинствующем оптимизме» Ленина просматриваются чуждые, нерусские черты; их можно обнаружить как у декабристов, так и у народников раннего периода. В любом случае здесь, в этом недостаточном понимании временного фактора заключена склонность к романтически-нереальному, которая в сочетании с опьяняющей верой в гигантские грядущие возможности развития человека, оплачиваемого сколь угодно большой мерой жертв и страданий, ставит его в один ряд с великими мечтателями и утопистами человечества. Уэллс назвал Ленина «мечтателем электрификации» и этим правильно определил исходный пункт его действий, мечту о преобразующей силе технического совершенства, которая приобрела для него власть, присущую разве что Евангелию. Уже в ранний период революции перед внутренним оком Ленина представала Россия, которая не только достигла уровня цивилизации Запада, но и перегнала его. Здесь на свет божий вырывается остаток духа славянофильства — то типичное смешение сознания собственной отсталости и мощного чувства юношеского превосходства над Западом, отпечаток которого с незапамятных времен лежал на проблеме отношения России к Западу. Именно такое впечатление создают разговоры Горького с Лениным о Толстом. «Кого в Европе можно поставить рядом с ним? — спросил он и сам себе ответил: — Некого!» «… и с удовлетворением, — добавляет Горький, — он потер руки и улыбнулся, довольно щурясь, словно кот на солнце». «Европа беднее нас», — сказал он в другой раз, так что Горький приходит к выводу: «Он был русским до мозга костей, с хитростью и лукавством Шуйского, железной волей Аввакума и столь необходимой революционеру прямолинейностью Петра Великого».

Не одному наблюдателю бросалась в глаза одна ярко выраженная крестьянская черта в Ленине, бесспорно присутствовавшая в нем, несмотря на то, что его предки уже три поколения назад отошли от крестьянской среды. «У него, — пишет Троцкий, — ум такой же правильный, как у крестьянина, только помноженный на максимум и снабженный острейшим научным методом мышления». Простая, скромная, и в то же время уверенная манера держать себя, трезвая оценка практических преимуществ, хитрость с оттенком плутовства — вот те основные черты, благодаря которым он казался своим тому крестьянину, который пришел к нему пожаловаться на тяготы жизни. Кроме того, с русским крестьянином Ленина роднит и способность очертя голову совершать насильственные действия. В этом состояла его тесная связь с исполинской мощью народа; в нем было что-то от духа Пугачева, возвращения которого ожидали не только анархист Кропоткин, но и панславист Погодин. Это был «народ» в специфически русском, ограниченном значении «низшего слоя народа», сохранившемся в понятии со времени начала европеизации. И этот «народ» нашел свое воплощение в Ленине, человеке из небольшого приволжского городка, несмотря на то, что возможны были совершенно иные инкарнации данного народного духа.

Однако в Ленине часто видели и типичного представителя русской интеллигенции, того радикально настроенного слоя образованных людей, который использовал духовное начало в качестве политического оружия против аристократии. Это вполне соответствует действительности, если вспомнить о том, что он рассматривал проблему руководства рабочим классом, безусловно, с точки зрения профессионального заговорщика-интеллигента, а не с точки зрения профсоюзного лидера или делегата совета. В этой связи его духовными предками — с русской стороны — следует считать в большей степени Чернышевского, Бакунина и Белинского, чем Герцена. Но именно поэтому становится ясно, что Ленин совсем из другого теста, чем, к примеру, Плеханов, в котором, как и в Марксе, был жив европейский дух со всем его гуманистическим наследием. Ленин же, напротив, находится по другую сторону гуманизма и идеализма; он принадлежит двадцатому столетию, от которого Буркхардт и Ницше ожидали возрождения варварства — и не в одной только России.

Тот же Буркхардт создал слово «ужасные упрощенцы», чей приход он предвидел. «Вы говорите, — однажды сказал Ленин Горькому, — что я слишком упрощаю жизнь и что упрощение грозит культуре крахом?» И тут же сам ответил: «Русской массе нужно показать что-то очень простое, что-то доступное ее пониманию. Советы и коммунизм — это что-то простое!» Этими словами он сам себя изображает одним из тех «симплификаторов», о которых шла речь. «Он был прямым и простым как все, что он говорил; в его героизме отсутствовал всякий блеск», — пишет Горький в своем честном и все же панегирическом некрологе Ленину, не задумываясь о том, что тактические ходы Ленина часто представляли собой уловки, его отношение к людям было не свободно от коварства и что эта «простота» его натуры включала в себя и роковую односторонность. Ленину недоставало понимания истинных душевных потребностей человека, находящихся по ту сторону рационально постижимого и целесообразного. Ему ничего не было известно о глубинной энергии жизни, о высших силах, о законах, действительно движущих историю человечества. Вот факт, который не укрылся и от Суханова, весьма наблюдательного очевидца: «Некоторые элементарные явления окружающей действительности были Ленину недоступны, и его гениальность не исключала частичной ограниченности в определенных вещах». «Соединение страстного фанатизма с полной слепотой вне сферы чисто политических тактических вопросов делает его фигурой отталкивающей», — пишет Боркенау[9].

Человек, в понимании Ленина, ориентированный на организацию, технику, прогресс цивилизации и классовую борьбу, в суженном и искаженном виде отражает образ того индивидуума, который является плодом высокой культуры Запада и Востока, который формировался и совершенствовался тысячелетиями под влиянием великих мировых религий.

Насколько значителен был перелом 1917 года, настолько же неразрывны между собой ленинизм и сталинизм. Сталин не предавал и не искажал дела Ленина: сталинизм вырос непосредственно из ленинизма. Второй скачок еще более ощутимо спрессовал в нескольких годах отрезок развития, рассчитанный на поколения. Начиная с 1928 года в коллективизации крестьянства и в пятилетних планах индустриализации была воплощена часть ленинской мечты. Какими гигантскими ни были бы формально эти достижения, все же они означают окончательное фиаско ленинского представления о том, что осуществление его программы принесет человечеству рай на земле, ибо с ними связаны закабаление свободного человека тоталитарным деспотическим режимом.

И тем не менее, выдающееся всемирно-историческое значение Ленина бесспорно. Он открыл, и не только для России, новую эпоху, век, который представляется, с одной стороны, плодом растущей рационализации и механизации культуры человечества, с другой — разгула иррациональных сил и демонических инстинктов человеческой души, которые считались подвластными идеализму и гуманизму. Граф Герман Кайзерлинг в своем остроумном и скандальном эссе «Спектр Европы» задает вопрос: «Кто сможет без Ленина понять сегодняшнее душевное состояние нашей части света?» Даже если «на востоке он все больше превращается в образ святого, в то время как для нас, в абсолютном понимании, представляет сатанинское начало». Так или иначе: «Сегодня Россия представляет будущее, причастным к которому хочет быть каждый, желающий доказать свое соответствие задачам нового периода истории». И он ставит вопрос о том, «не создан ли в России образец человека того широчайшего внутреннего напряжения, тип которого представляется соответствующим задачам ойкумены, — подобно тому, как это было в Америке — и для овладения которыми европеец нынешней формации был слишком узок и провинциален». Когда-нибудь в среде «этого чудесным образом одаренного, сильного и одухотворенного народа расцветет одна из самых значительных культур человечества». Однако «светлое будущее забрезжит лишь столетия спустя», а до тех пор неизбежен хаос. «Во времена всеобщей варваризации примитивное лучше всего соответствует духу времени».

Большевизм Ленина, как скроенная по русским меркам форма марксизма, в отношении культуры, применительно к эпохе ее блестящего расцвета в России (1780–1914 гг.), несомненно, является возвратом к примитивному. Однако в то же время Ленин открыл для России эпоху великих технических достижений, позволивших ей подняться на иной, более высокий уровень цивилизации, когда в кратчайший срок были наверстаны индустриализация, электрификация, внутренняя колонизация, открыты месторождения полезных ископаемых и введены в строй транспортные магистрали. Эти свершения осуществил народ, к которому впервые в истории был обращен призыв, всколыхнувший все его слои. Народ «пробудился ото сна», в который, по словам Горького, «больше никогда не погрузится», активизировался и предельно мобилизовал свои силы так, что высвободились новые, неизведанные потенциальные возможности. Этому грандиозно-беспощадному, жестокому и отмеченному многочисленными жертвами внутреннему развитию соответствует внешнеполитическое событие, которое совершило болезненный процесс выделения России из Европы и, осуществляя экспансию на западе и востоке, далеко превосходящую проявления империализма царских режимов, создало евро-азиат-скую империю, перед которой блекнут все мировые империи из пророчеств Даниила и в которой образ апокалипсиса обрел, казалось, реальные черты.

Ведь, начавшись на земле России, ленинский эксперимент простирает свое влияние далеко за пределы ее границ, с тем чтобы распространить свою власть не только на разделяющие подобный образ мыслей или захваченные пространства в Восточной Азии или Восточной Европе, но и на остальной мир. Отсюда исходит угроза для человека XX века, выходящая далеко за пределы проблем его физического или политического существования, угроза, которая способна вызвать изменения в самых сокровенных глубинах человеческой сути.

Большевизм бросил человечеству вызов, равного которому не знает история нового времени. Тот факт, что именно инициатива Ленина, проявившаяся в обстановке редкого сочетания объективных условий и субъективных решений, дала толчок событиям, столь значительным по своим последствиям, позволяет сделать вывод относительно исторического ранга и демонической силы его личности.

Послесловие

В рамках краткого биографического очерка, который повествует о политической деятельности Ленина и одновременно включает в себя сведения о частной жизни вождя и характеристику его личности, а также раскрывает богатство его идей на примерах из работ и публичных выступлений, невозможно в достаточной степени подробно остановиться на предпосылках развития социалистического движения в целом и на определенных периодах истории России. Ниже упомянуты соответствующие источники.

При работе над очерком использовались как официальные документы, так и материалы критического характера. Наряду с произведениями и записями Ленина это письма и мемуары его родных и современников, прежде всего Горького, Гильбо (Guilbeaux), Лепешинского, Луначарского, Шагиняна, Зиновьева, Суханова, Троцкого и Валентинова, а также материалы протоколов съездов и различных комиссий. Привлекались и художественные произведения таких авторов, как Бошенский, Карр, Шамберлен, Шасле, Фюлеп-Миллер, Хёльцле, Либер, Марку, Пианцола, Шапиро, Тредгольд и Вольфе, а также сочинения Анвейлера, Боркенау, Гуриана, Маркерта, Нюрнбергера и Шейберта. Лучшая и наиболее подробная биография Ленина, несмотря на ее беллетристический характер, принадлежит перу Давида Шуба (Висбаден, 1957). Для сравнения можно рекомендовать официальную биографию, которая вышла в 1961 г. в издательстве «Dietz» в переводе на немецкий язык.

Сведения о семье Ленина почерпнуты из небольшого исследования «Любекские предки Ленина», опубликованного в журнале исторического общества г. Любека в 1960 г. Новые данные об источниках денежных средств Ленина содержатся в журнале «International Affairs» (1956, № 4), в исследованиях Хальберга «Возвращение Ленина в Россию» (Лейден, 1957) и Земана «Германия и революция в России» (Оксфорд, 1958). Что касается предположений о происхождении имени «Ленин» и роли Чернышевского в развитии его политических идей см. воспоминания Н. Валентинова «Встречи с Лениным» (Нью-Йорк, 1953) и письма Ленина к Инессе Арманд, опубликованные в Париже в 1950 г.

Исторические даты до 1 (14) февраля 1918 г. применительно к России даются по юлианскому календарю (старый стиль).

Загрузка...