Лесные происшествия (Рассказы)

Анатолий Александрович Севастьянов

Лесные происшествия

Рассказы

Герои этой книги живут в лесничестве, и перед ними проходит жизнь зверей и птиц, они наблюдают за животными и в трудное время помогают им.

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

Кабан и портфель

Белый плотик

Не рви цепочку

Кто кого наказал?

Чужой шалаш

Крапивная низина

Необычный браконьер

Тропинка гномов

Доказательства на лице

Светло-зелёные заросли

Лесное представление

Находчивые тетерева

"Пустой" лес

Чёрный иней

Неожиданные сложности

Упрямый ястреб

Лесной теремок

Новая площадка

Рыжие факелы

Маленький, беленький

Спасибо лисице

Маленькие открытия

Длиннорылый

Изобретатель

________________________________________________________________

КАБАН И ПОРТФЕЛЬ

До школы Сашке нужно было идти больше километра по лесной дороге, а потом ещё ехать на автобусе. Зато, чтобы оказаться в лесу, надо было только открыть дверь дома.

Их небольшой домик стоял в лесу, потому что отец работал егерем в заказнике: охранял зверей и птиц, устраивал для них кормушки, делал всё, чтобы они не попадали в беду.

Сашка помогал отцу и проводил в лесу всё свободное время. Мать так и звала его: "Сашка - лесной человек".

Жизнь в лесном домике он не променял бы ни на какую другую, хотя и случались порой всякие неприятности.

Дорога, по которой он ходил в школу, была построена недавно и желтела по лесу свежим песком. Сашка всегда рассматривал на ней новые следы. Вот глубокие, раздвоенные рытвины, оставленные на влажном песке копытами. Сашка представил, как огромный горбоносый лось широкими шагами вышел на дорогу, остановился посреди неё, посмотрел в одну сторону, в другую, отряхнулся и опять зашагал по весенней воде. Для его длинных ног тут не глубоко.

А вот узкие острые следочки передних лапок зайца и широкие, растопыренные следы его задних лап. Узкие и широкие следы собрались в кучку - тут заяц сидел. Сашка представил, как заяц прислушивается, водит ушами, вскинулся столбиком, осматривается.

Осмотрелся и Сашка. Вдали на дорогу выбрался из канавы кабан и пошёл навстречу. Спрятаться было негде - лес по сторонам затоплен весенней водой.

Кабан как хозяин шёл по дороге. Шерсть всклокочена, уши оттопырены страшный и грязный.

Сашка повернулся и заторопился от него, поглядывая, где можно пробраться к какой-нибудь ёлке. Бежать он боялся: вдруг кабан кинется догонять, как кошка мышонка.

Зверь не отставал и, кажется, даже приближался.

Сашка оставил портфель на дороге: может, кабан испугается человеческого запаха и повернёт назад.

Кабан и правда замедлил ход, а Сашка ушёл подальше. Кончилась вода и он сбежал с дороги к ёлке.

Кабан встал у портфеля, задвигал носом, как будто рыл воздух.

"Бутерброды! - вспомнил Сашка. - В портфеле бутерброды на завтрак".

Кабан учуял их, свалил портфель и начал возить его по песку, поддавая носом.

- Эй! Ты чего делаешь? - закричал Сашка.

Кабан не испугался. Это был, конечно, один из тех, которых они кормили с отцом зимой на устроенной для них подкормочной площадке. Он придавил портфель копытом и начал мусолить пятачком, стараясь добраться до бутербродов. Не удалось. Попробовал зубами - портфель повис на клыке. Это кабану не понравилось. Тряхнул головой - и портфель, вертясь как пропеллер, полетел по дуге и шлёпнулся в воду.

Кабан не полез за ним, ушёл по дороге.

Вечером Сашка с неохотой переписывал упражнения в новые тетрадки, сушил учебники на печке.

Зато в школе с радостью показывал мальчишкам отметины клыков на портфеле.

БЕЛЫЙ ПЛОТИК

Отец открыл окно и разбудил Сашку, чтобы он послушал гомон пролетающих птичьих стай. Из темноты весенней ночи доносились кряканье, свист, сухой трескоток чирков-трескунков, знакомые и незнакомые весенние голоса и звуки.

Нагрянула вдруг тёплая погода и открыла птицам дорогу к гнездовьям.

У отца всё было готово к их прилёту. Не только для скворцов можно заранее делать домики. Отец строил искусственные гнездовья и для диких уток, чтобы больше их оставалось в заказнике. Для уток-гоголей ещё по снегу развесил дуплянки, похожие на огромные скворечники. Кряквам сделал маленькие шалашики, в которых птицы могли прятать от посторонних глаз свои гнёзда.

Уткам больше нравились шалашики не на земле, а на маленьких деревянных плотиках. Эти плавучие жилища отец отвозил на лодке подальше от берега и привязывал к вбитым в дно кольям. Там уток не беспокоили ни лисицы, ни пасущиеся у воды коровы, которые могли случайно наступить на гнездо.

Однажды отцу попал на глаза большой кусок пенопласта. Не надо ничего сколачивать - готовый плотик. Плохо только - очень заметный, белый как снег.

"Не испугаются ли утки?" - подумал отец, но всё же сделал на нём прочный низенький шалашик из сучьев и сухого сена. Над входом нависал уложенный сверху тростник. Попасть в шалашик можно было только с воды. Если ворона - самый страшный враг утиных гнёзд - и заметит, откуда вылетела утка, самой ей в гнездо не забраться. Не садиться же вороне на воду.

Белый плотик отец отбуксировал за небольшой остров.

Прошло время. Отец с Сашкой сели в лодку и поплыли смотреть, занимают утки построенные для них жилища или нет.

Было тихо, безветренно. Мягко светило солнце. По берегам распустилась молодая зелень. Белые чайки пролетали над голубой водой. У прошлогодних зарослей тростника стояла на одной ноге цапля.

На крыше первой дуплянки для гоголей распевал скворец. Песней объявлял всем - это жилище принадлежит только ему.

Шалашик, построенный на окружённой водой кочке, заняла ондатра.

Но кое-где поселились в искусственных гнездовьях и утки. В бинокль отец увидел утку в шалашике на белом плотике. Она прижала голову и шею к сену, когда услышала шорох на островке.

Затаились. Утка успокоилась, клювом поправила соломинку в стенке гнезда. Вытащила из крыши шалашика сухие листочки и аккуратно положила их сбоку от себя - маскировала гнездо. Ловила клювом мух, когда те подлетали, склёвывала жучков, которые ползали по сухим прутьям. Была при деле, а не просто сидела в гнезде.

Над головами как будто расщепилось сухое дерево - зелёная молния с треском распорола тучу. Грянула первая в эту весну гроза. Верхушки деревьев на берегу замотало из стороны в сторону, захлестали по воде плети дождя.

Мокрыми до нитки вернулись домой отец и Сашка.

Потом оказалось - гроза оборвала верёвку и ветер угнал куда-то белый плотик.

Только недели через две отец случайно увидел его в конце длинного плёса. Там всегда гуляли волны, и лёгкий пенопластовый плотик прыгал на них, как поплавок.

Отец не сомневался - утка не вынесла такой тряски. Но оказалось, она сидела в гнезде и вместе с плотиком подпрыгивала на волнах так, как будто гнездо было на седле скачущей лошади. Кряква не хотела бросать его.

"При такой болтанке все яйца в гнезде станут болтунами", - думал отец. Но перегонять плотик в другое место нельзя: утка сразу бы улетела, а потом не нашла гнездо.

В сильный ветер волны чуть не опрокидывали гнездо и плотик. Удивительно, как яйца не выскакивали из-под кряквы. Вытерпит ли она эту неистовую тряску?

Когда в других гнёздах стали появляться утята, отец и Сашка поплыли к белому плотику, посмотреть, как там дела.

В шалашике лежали скорлупки - вывелись утята! А неподалёку тина была исчерчена тоненькими тёмными полосками - совсем недавно плавал выводок.

- Столько дней и ночей кидало, трясло на волнах, а утка не бросила дом, - удивлялся отец. - Вот это мать! Ну молодец, "наездница"! Почти месяц на волнах скакала, а вывела утят.

НЕ РВИ ЦЕПОЧКУ

Мягкую зелень недавно распустившихся листьев просвечивало нежаркое солнце. Уже не первый день куковала кукушка. Только в середине дня чуть-чуть притухали в лесу птичьи песни, чтобы сильнее грянуть на зорях. Никогда не бывает лес радостней и звонче, чем в эту весеннюю пору.

Сашка старался не шуметь ветками, не трещать сучьями. Впереди раздавался непонятный звук, как будто колесо поскрипывало у телеги или отрывисто кричала незнакомая птица.

В просвете между деревьями прошла лосиха. Встала около лосёнка. Это он, недовольный чем-то, кричал похожим на скрип колеса голосом, капризничал, как маленький ребёнок.

Сашка осторожно подвинулся ближе и увидел: в редкой лесной траве, спиной к нему, лежит второй лосёнок. Похоже, спит.

Лосиха учуяла Сашку и побежала от него. Лосёнок перестал кричать - и за ней. А второй задвигал ушами, как большой. Левое ухо направил вперёд, правое назад. Встал на свои длинные ноги-ходули и увидел Сашку. Накренился в сторону от него. Казалось, так и стоять нельзя, с таким наклоном: упадёшь. Но лосёнок не падал, потому что с другой стороны подпирал себя одной ногой.

Сашка рассматривал лосёнка, а тот приглядывался к нему. Зашевелил вроде бы непослушными ногами и, вместо того чтобы убегать, шагнул к Сашке. Тот попятился. "Вдруг лосиха вернётся. Надо уходить".

Лосёнок пошёл за ним. Сашка побежал. Лосёнок не отстал, и было видно - бегает он лучше, хоть и маленький. Пришлось прикрикнуть на него, даже замахнуться. Но тот ничего не понимал и не боялся.

Рыжего большеухого лосёнка и Сашку отец увидел возле огорода. Торопливо поставил вёдра с водой и пошёл к Сашке.

- Ты где его взял?

Сашка рассказал.

- Давай быстрее назад! Разве можно! - И он впереди Сашки и лосёнка побежал в лес, на ходу расспрашивая, где точно Сашка его нашёл.

По лесу долго не пробежишь - устали. Пошли быстрым шагом.

- Давай оставим его себе, - робко предложил Сашка. - Пускай живёт.

- Да как же мы его выкормим без молока? Что ж ты наделал? Не встретится с лосихой - погибнет. Осторожнее надо в лесу. Сколько раз тебе говорил!

Эти разговоры Сашка помнил. Помнил, как однажды нашёл гнездо утки. Раздвинул траву, чтобы лучше рассмотреть. По этой смятой траве гнездо нашла ворона и разорила его.

В другой раз подобрал на земле птенца. Думал, упал из гнезда. А это был слёток, которому уже пришло время расстаться с гнездом. Птицы кормили бы его и в траве. А в доме он погиб на другой же день. Отец говорил тогда: "Жизнь у них как цепочка, одно звено за другим. То он в гнезде должен смирно сидеть, а подрастёт - прятаться в траве или кустах. Ты взял его из травы и оборвал цепочку".

"Не получилось бы так же с лосёнком", - боялся Сашка.

- Лосих тоже не поймёшь, - сказал отец. - То лосят защищать бросаются, то сбегают неслышно. Бывает, и не возвращаются. Это молодые, наверное, у которых первые лосята.

Наконец пришли туда, где Сашка нашёл лосёнка. Договорились по команде разбежаться в разные стороны. Пока лосёнок будет соображать, за кем бежать, они скроются из виду.

Так и сделали. Но когда отец вышел к дороге, где уговорились встретиться, увидел Сашку опять с лосёнком - не сумел сбежать.

Снова повели его на место. Лосёнок всё время держался ближе к Сашке. Отец велел Сашке забраться на ёлку, а чтобы отвлечь лосёнка, принялся бегать за ним. Сашка спрятался высоко в сучьях, и лосёнку пришлось идти за отцом.

Домой отец вернулся не скоро. Ему тоже пришлось забираться на дерево. Когда лосёнок остался один, он тут же улёгся спать. Отец долго ждал, не придёт ли лосиха. Потом очень медленно, чтобы не шоркнуть никакой веткой, спустился на землю и неслышно ушёл.

Вечером они сидели с Сашкой на крыльце своего лесного дома и говорили только о лосёнке.

- Почему он за мной пошёл? - спросил Сашка.

- Глупый ещё совсем. Проспал мать. А здесь ты. Вот и пошёл за тобой. В таком возрасте ему за кем бы не идти, лишь бы не отставать.

- А не пойдёт он с голода искать лосиху? Уйдёт куда-нибудь, заблудится.

- Кто знает? И посмотреть нельзя. Пойдёшь туда - лосиху испугаешь или лосёнок опять привяжется...

Через два дня на лесной дороге отец нашёл свежие следы лосихи с двумя лосятами. Та ли прошла лосиха или другая, они так и не узнали. Лосёнка на месте тоже не было.

КТО КОГО НАКАЗАЛ?

На палке через плечо Сашка нёс гирлянды рыжих консервных банок. Он набрал их у реки, где летом стояли туристы.

На лесной поляне отец уже натянул проволоку вокруг распаханной земли. Только вчера тут посадили картошку, чтобы выкопать осенью, убрать в лесной погреб, а зимой подкармливать кабанов.

Но кабаны не хотели ждать так долго - ночью прошлись по бороздам, вырыли и сожрали во многих местах семенную картошку.

Пришлось Сашке с отцом уже не на лошади, а вручную подсаживать её. А чтобы кабаны опять не напахали тут своими рылами, обтянули лесной огород проволокой и вдвоём стали подвешивать к ней банки. В каждую клали по камешку. Стоило тронуть проволоку - ближние банки начинали греметь. Это должно отпугнуть кабанов. Но для верности отец хотел напугать их ещё и выстрелами из ружья, наказать за ночную проделку.

Под вечер спрятались в островке небольших ёлок. Там сломанная вершина, как скамейка на ножки, опиралась на свои сучья. На ней было удобно сидеть.

Земля, деревья давно в зелени, а над лесом, как ранней весной, пролетел вальдшнеп. Похрюкивая, будто маленький кабанёнок, он промелькнул над вершинами и пропал из виду, потому что всюду уже густела листва.

Заяц неторопливо прыгал по краю поляны, не подозревая, что на него смотрят люди.

На вершине дерева мелодично посвистывала незнакомая Сашке крохотная птичка. Где-то далеко за лесом чуть слышно тарахтел трактор.

Вокруг становилось всё темнее и тише. Сашка, вытянув шею, всматривался в темноту: хотелось первому увидеть кабанов.

- Уж если попробовали картошку, - уверял отец, - обязательно придут опять.

Ночная темнота сделала лес вокруг поляны похожим на тёмно-синюю зубчатую стену.

Появились два чёрных пятна, заметных только потому, что они двигались. За ними ещё пятна, поменьше. Сашка тронул отца рукой.

Не доходя пашни, звери остановились, засопели, зафукали носами. Вперёд двинулось пятно поменьше - молодой кабан побежал к картошке. Задел проволоку - загремели банки. Отец тут же поднял ружьё, и грянули два оглушительных в лесной тишине выстрела. Треск пронёсся по зарослям.

- Хорошо наказали, - сказал отец. - Всё, как надо: загремели банки и тут же выстрелы. Теперь, если надумают подойти, банки громыхнут - вихрем умчатся.

- Хорошо наказали, - согласился Сашка. - А то сажай два раза картошку. Для них же делают, бестолковые. Сейчас вон сколько еды, на одной траве прожить можно. А зимой есть нечего будет, - рассуждал он, когда шли к мотоциклу.

Фара освещала коридор лесной дороги. Сашка смотрел из-за спины отца, не попадёт ли в этот свет заяц или какой-нибудь другой зверь.

Впереди была широкая, но мелкая лужа. Её всегда проезжали без задержки - только вода шипела под колёсами. А тут вдруг мотоцикл подпрыгнул и ткнулся в какую-то яму. Отец хотел удержать его, но нога тоже попала в яму. Все они - мотоцикл, Сашка, отец - рухнули в лужу, да так, что даже на вкус попробовали воды.

- Где это вас угораздило? - всплеснула руками мать, когда приехали домой. - Даже шапки в грязи.

- Кабанов наказывали, - засмеялся отец. - Правда, ещё вопрос: кто кого лучше наказал? Какой-то кабан ванну себе вырыл в луже посреди дороги. Мы тоже в ней покупались.

ЧУЖОЙ ШАЛАШ

Сашка выбирал новый для себя участок леса и отправлялся туда, как он сам говорил, в путешествие. Его тянуло в незнакомые места. Казалось, там всюду непуганые звери и птицы, за которыми можно неотрывно наблюдать хоть весь день.

Он перебрался через болото и попал в совсем незнакомый лес. Под ногами похрустывали сучки, и Сашка подумал: "У зверей по всему лесу своя сигнализация. Хрустнул сучок - и все, кто услышал, знают: кто-то идёт. А слух у зверей хороший".

Кругом всё было дикое, чужое. В своём лесу то пень знакомый, то дерево, а тут всё новое. Даже ёлки здесь были не такие, а замшелые, с бородами на сучьях и на каждом шагу чёрные, с растопыренными корнями вывороты.

"Вот это место! Тут, наверное, и люди не бывали, - с радостью и затаённым страхом подумал Сашка. - Я первый сюда пришёл..."

И вдруг вся таинственность чащи рухнула: Сашка увидел шалаш. Сделан он был плохо. Большой, но низкий. Сашка не сразу рассмотрел, где вход. Потом нашёл, раздвинул ветки и замер от удивления: в шалаше, на травяной подстилке, лежали маленькие поросята. Их было много, и они казались мёртвыми. Сашка протянул руку и тронул крайнего поросёнка. Как только пальцы коснулись полосатой спинки, поросёнок вскочил и пронзительно взвизгнул.

В чаще раздался треск... Сашка отпрянул в сторону. К шалашу мчалась всклокоченная громада. Сам не помня как, Сашка вскарабкался на ёлку. Внизу, сердито фыркая, металась тощая кабаниха. Она заглянула в своё, похожее на шалаш гнездо и, уловив там запах человека, круто повернулась, злобно стреляя по сторонам маленькими глазками.

Но поблизости никого не было...

Кабаниха успокоилась, сунула морду в шалаш и негромко хрюкнула. Из шалаша высыпали поросята. Кабаниха направилась в густой, тёмно-зелёный ельник. Кабанята выстроились гуськом и пошли за матерью. Каждый в точности повторял её движения. Кабаниха остановилась - все стали. Повернула голову - все повернули, подняла вверх, нюхает воздух - все подняли мордашки и тоже нюхают...

Постояв, кабаниха пошла дальше. У Сашки отлегло от сердца. Он первый раз шевельнулся и нечаянно задел ветку. Кабаниха резко остановилась. Кабанята тут же пропали. Сашка замер. Кругом опять тишина... Кабаниха долго прислушивалась, потом чуть слышно хрюкнула. Трава вокруг ожила - это поднялись кабанята. Мать уводила их в ельник.

Сашка долго сидел на дереве. Но ведь когда-то надо и слезать. Он осторожно спустился на землю, одним духом перескочил болотину и бегом припустил домой.

КРАПИВНАЯ НИЗИНА

Была в лесу низина, куда Сашка не любил ходить. Холодная, сумрачная, с зарослями крапивы.

Как только крапива поднималась в полный рост, отец брал косу и, пока не загрубели листья, шёл косить её. Он косил, а Сашка вязал крапивные веники. Крапива жгла руки даже сквозь рукавицы. А что поделаешь, нужно было заготавливать эти веники. Зимой их хорошо ели кабаны, косули, клевали серые куропатки и даже тетерева.

Однажды отец пораньше ушёл домой, чтобы проверить, не ходят ли кабаны на картошку, а Сашка остался довязывать веники.

Какой-то зверёк мелькнул на осине. Спрятался в дупле.

"Наверное, летяга!" - обрадовался Сашка и затаился возле осины. Стал ждать, когда покажется из дупла этот скрытный зверёк, который умеет перелетать с дерева на дерево. Сашка ни разу не видел, как он это делает. Сидел под осиной и представлял: "Опустится солнце, и из дупла высунется серенькая мордочка с большими глазами. Прислушается. Тихо всё. Заберётся летяга на самую вершину, расправит летательную перепонку между передними и задними лапками, оттолкнётся и спланирует к дальней осине".

Солнце спряталось за деревья. Сумерки поползли из кустов и густой крапивы. Летяга - зверёк ночной, и Сашка ждал, что она вместе с сумерками выберется из дупла.

Но вот уже крапива слилась в темноте с кустами. У Сашки заболела шея, потому что голова всё время задрана вверх. А дупло как чернело, так и чернеет, никто в нём не шевельнётся.

Потом и дупла не стало заметно. В такой темноте не увидишь летягу. Что делать? Страшно в ночном лесу. Идти по нему домой ещё страшнее. Тропинки не видно. Заблудишься, утонешь в болоте.

Вот тебе и посмотрел летягу.

Сашка, как зайчонок, сжался в комочек возле осины. Слушает шорохи. Ночь всё густела, и он всё плотнее жался к осине...

Вдруг встрепенулся, вытянул шею. Вроде бы кричали... Потом ближе: "Са-шаа!" И огонёк мелькнул за деревьями.

- Я здесь! Я здесь! - закричал Сашка отцу и побежал на свет фонаря. Не чувствовал даже, жглась ли крапива...

Дома его не ругали: сам не захочет больше остаться на ночь в лесу.

Но такое уж это было невезучее место - и днём в крапивной низине приключилась с Сашкой беда.

В этот раз они пришли в низину, чтобы уложить под навес уже просохшие веники. Работа подходила к концу, когда со стороны донеслось тревожное верещание крупной птицы.

- Схожу посмотрю, кто там разверещался. - И Сашка побежал на крик.

Птица верещала в канаве, заросшей мелкой ольхой. Едва шагнул туда вылетел ястреб-тетеревятник. Пролетел над поляной и сел неподалёку на сосну.

"Ты чего там орал?" - подумал Сашка и полез дальше, посмотреть, что он делал в зарослях.

Под ногами раздалось то самое верещание. Оказалось, кричал не ястреб, а крупный, уже летающий птенец канюка. Он лежал на земле, крылья и лапы распластал между ольховой порослью. В такой чащобе ястреб не мог ни взлететь с ним, ни вытащить его на чистое место. Перья на спине канюка были помяты.

Сашка взял его за концы крыльев и поднял вверх. Канюк цеплялся за сучья и собирал в когтях пучки листьев.

На поляне Сашка рассмотрел птицу. На груди краснели царапины. Он хотел разглядеть их получше, приблизил канюка, а тот цапнул его лапой за губы и когтями "зашил" рот!

Мыча от боли, Сашка вытянул руки, отстранил канюка, чтобы не схватил второй лапой. Канюк не отпускал губы.

С диким мычанием Сашка побежал к отцу. Тот увидел его с поднятой в руках птицей, радостно и удивлённо закричал:

- Смотри-ка, поймал! Как же ты его?

- М-м-мум! - громко замычал Сашка.

Тут отец понял, кто кого поймал. Махнул через изгородь, которой был обнесён навес, зацепился ногой за верхнюю жердину и рухнул на землю. От грохота перепуганный канюк разжал лапу. Сашка бросил его. Канюк замахал крыльями, вися в воздухе на одном месте, потом, припадая на крыло, полетел.

Отец отряхнул с себя мусор, землю с коленей и сказал:

- Интерес интересом, но хорошо бы без неприятностей... Пойдём домой дырки йодом заливать.

НЕОБЫЧНЫЙ БРАКОНЬЕР

В комнате у отца время от времени появлялись чужие ружья, которые он отбирал у браконьеров. Ружья были всякие: и ржавые, как железки в металлоломе, и ухоженные, дорогие, даже с охотничьими картинками, вырезанными прямо на металле.

Сколько Сашка ни просился с отцом ловить браконьеров, только и слышал: "Мал ты ещё для этого".

Летом Сашка любил спать в сарае, на сене, под самой крышей. Внизу стояла бочка с малосольными огурцами. Сашка лежал на сене и хрустел огурцом. Вдруг вошёл отец и сам предложил:

- Собирайся. Поможешь браконьера поймать.

Сашка быстро натянул маленькие резиновые сапоги, надел защитного цвета куртку, чтобы удобнее маскироваться. Куда пойдут, кого ловить, расспрашивать не стал. Подумал: "Сам потом узнаю".

Шли по знакомым местам. Останавливались, слушали. Сашке хотелось первым услышать какой-нибудь далёкий браконьерский выстрел. Правда, в эту пору выстрелов почти не бывало. Даже самые отъявленные браконьеры не брались за ружья, когда у зверей и птиц только что появились детёныши или птенцы.

Сашка подносил к глазам бинокль, осматривал долину реки: не ловят ли где браконьеры неводом рыбу.

Коли уж вышли на охрану, ему хотелось сделать что-нибудь особенное. Например, спасти от браконьеров беззащитных лосят. Или встретиться один на один с браконьером и без оружия, хитростью, отобрать у него ружьё. "Вот бы отец удивился", - мечтал Сашка. Плохо только, подходящая хитрость пока никак не придумывалась.

- А когда браконьера увидим, что мне делать? - спросил Сашка.

- Ловить. Тебя он быстрее подпустит, чем взрослого.

Сашка не понял, шутит отец или нет.

- Вон он где, голубчик, - встрепенулся отец. - Слышишь, собака зайца гоняет?

Теперь и Сашка слышал раскатистый лай гончей собаки.

Быстро пошли в сторону лая.

- А может, там вместе с хозяином собаки ещё браконьеры? - предположил Сашка.

- Никаких людей там нету. Браконьер сегодня - сам этот пёс. Голос какой! Недаром его Громом зовут. Вчера ко мне приходил его хозяин. Говорит: "Гром опять сбежал. Помогите поймать".

Сашка обиженно смотрел на отца:

- Взял браконьера задерживать, а теперь собаку ловить?

- Да он и есть самый настоящий браконьер, даже злостный. В запрещённое время, в запретном месте зайцев гоняет... А пёс знаменитый. На областных состязаниях первый приз получил. Мне без тебя с ним не справиться. Не подойдёт ко мне, знает - на цепь посажу. А ты с собаками умеешь ладить. Придумай, как его поймать.

Сашка задумался.

Отец рассказал, что хозяин измучился с этим Громом. Чуть не доглядит - он уже в лесу. И не где-нибудь, а в заказнике. Знает, где зайцев больше. Ничто его не держит. Вначале пёс ошейник снимал. Потом такой купили, который не снимешь. Так он цепь оторвал и с ней убежал. Чуть не погиб в лесу: цепь за корень захлестнулась. Хорошо, пастух случайно увидел, отцепил. После этого посадили его в вольеру из прочной сетки. Он в первую же ночь подкоп устроил. Опять его в лесу поймали. Пол в вольере из досок сделали, чтобы не подкопал. Так он вчера, как кошка, по сетке вскарабкался, через верх перелез. Теперь хозяин потолок из сетки делает.

По краю поляны пробежал гонный заяц. Сашка быстро встал на то место и слушал, как приближался лай собаки. Как только Гром выскочил на поляну, Сашка сам побежал туда же, куда и заяц.

- Давай, Гром! Давай! Взять его! - кричал он, вроде был с ним заодно и тоже хотел поймать зайца.

Гром удивился такому помощнику, залаял реже и сбавил скорость, тем более что бегал за этим зайцем уже не первый час.

Сашка остановился и позвал его. Гром перестал лаять и тоже встал. Сашка вытащил сахар. Собака доверчиво замахала хвостом...

А вечером "браконьер", как зверь в клетке, лежал в вольере. И даже там, для надёжности, его привязали на цепь.

Но вид у Грома был довольный: навёл порядок у зайцев в заказнике.

Сашка тоже не жалел, что пришлось ловить такого необычного браконьера.

ТРОПИНКА ГНОМОВ

Сашка остановился в раздумье. У ног вилась хорошо проторённая лесная тропинка. Но шириной она была всего со спичечный коробок. Как будто тропинка лесных гномов. Она обходила деревья, кусты. Даже корни на ней были обшмыганы, как на людских тропках.

Но не гномы же на самом деле протоптали её.

Сашка тихонько отошёл, забрался на ёлку и стал ждать, не пройдёт ли кто. Сверху всё хорошо видно, и комары на ёлке не так нападают.

Только устроился поудобнее - оказалось, по стволу муравьиное "шоссе" проходит. Одни вверх бегут, другие вниз, добычу тащат. Сашку тут же обнаружили. Бегают по суку, суетятся. Целый десяток возле руки собрался. Один в палец вцепился и брюшко к голове подгибает, чтобы в ранку кислоту впрыснуть.

Отодвинулся Сашка от ствола, а они по сучьям лезут.

Хотел на другое дерево перебраться, но увидел - идёт кто-то, мелькает в просветах за ёлочками. Не понятно - кто. Зверь не зверь, птица не птица, белой почти окраски. У кого летом шерсть светлая - не мог Сашка вспомнить. И на птицу не похоже. Глухарь тёмный совсем. Не сорока же проскакала. Она маленькая, а там кто-то намного больше прошёл. И не один вроде бы.

Кто там был - не понятно. И тропинка неизвестно чья. Даже страшно стало, домой захотелось. А как уйдёшь? Хочется узнать, кто по таким тропинкам ходит.

Рядом сосна скрипит, как будто корова тихонько мычит, телёнка зовёт. Ветка на ней дрогнула - белка на ёлку перескочила. Рыжая и без кисточек на ушах. Винтом взбежала по стволу до верхних веток. Там шишки зелёные, но уже большие. Посыпались чешуйки.

"Зелёные грызёт!" - удивился Сашка.

Внизу, сдвинув назад красную шляпу, тянулся из травы подосиновик. Как будто тоже хотел посмотреть, кто по тропинке пойдёт.

Сашка стал сметать муравьев веткой. Уже час, наверное, воевал с ними.

В ёлочках опять замелькало. Теперь кто-то не уходил, а приближался...

И всё стало ясно: и кто час назад за ёлочками прошёл, и кто по этой тропинке ходит. Среди бела дня шли по ней четыре барсука. Впереди и сзади - большие, а между ними, один за одним, два маленьких, размером вполовину взрослых. Сашка думал, они только ночью в лесу бродят, а эти толстяки, бывает, ходят и днём.

Там, где он стоял у тропинки, барсуки насторожились, завертели головами. Шеи у них толстые, неуклюжие на вид, а изгибались, как змеиные.

Барсучонок обрадовался остановке, повис на шее барсука, заигрывая, как щенок с собакой.

Но взрослым было не до игр. Они почувствовали посторонний запах и побежали, уводя барсучат.

С дерева было видно, как один за другим звери пропали в норе, которая, оказалось, была совсем близко. К ней и вела эта барсучья тропка.

Сашка слез с ёлки, торопливо снял рубаху и принялся вытряхивать муравьёв. Куда только они не забрались.

Но он был доволен - сам разгадал лесную загадку.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НА ЛИЦЕ

На взгорке золотилась смола на деревьях, а в низине, за черничником, ещё держалась лесная прохлада и трава оставляла на сапогах мокрые следы росы.

В корзинках у отца и Сашки краснели шляпки подосиновиков, желтели лисички, корочками сдобных булок румянились шляпки белых. Грибы Сашка собирал почти все. Свежие клал в корзинку, старые вешал на сучки деревьев: высохнут и зимой, может быть, пригодятся белкам. Когда было место в корзинке, брал даже шляпки совсем старых грибов. У дома раскладывал эти шляпки под деревьями, чтобы там образовались грибницы и начали расти новые грибы, которые можно было бы видеть прямо из окошка.

Но в этот раз для старых шляпок не было места в корзинке.

- Ты на вышку не лазил? - вдруг спросил отец. - Что-то замка там не видно - не блестит.

Между деревьями на четырёх столбах высилась избушка. К ней круто поднимались ступеньки лестницы с перилами из двух жердин. Вышка стояла на краю поляны, где зимой отец подкармливал кабанов.

С весны никто не бывал на вышке: некого считать или наблюдать, кабаны, как сошёл снег, добывали корм сами.

Замка на двери не было.

- На той неделе проходил - висел замок. - Отец поставил корзинку и поднялся по ступенькам.

Внутри вышки никаких следов: ни окурков, ни другого мусора и скамейка от окошечка к стене отодвинута, как весной оставил.

- Как же замок открыли? - спросил Сашка.

- Да какой это замок. Только от ветра. Любым гвоздём откроешь. Чего тут запирать?.. Ребятишки, что ли, баловались?

Сашка заметил - что-то темнело в траве рядом с лестницей. Вначале не обратил внимания: "Мало ли мусора, кора какая-нибудь". А взглянул повнимательнее: "Кепка!"

- Нет, это не мальчишки, - сказал отец, поворачивая в руках находку. - Видишь, размер какой. И почти новая, не похоже, что бросили.

Ещё отец заметил - внизу у перил надломлена стойка.

- Силу надо иметь, чтобы такую сломать, - сказал он. - Что же тут происходило? - И вдруг даже в лице переменился.

Сашка тоже посмотрел в куст, куда глядел отец. Среди веток и травы желтел приклад ружья.

Раздвинув ветки, отец достал одностволку и раскрыл её. В стволе новенький красный патрон, заряженный картечью.

Стало ясно - был браконьер. Но почему он бросил ружьё, да ещё заряженное?

- Может, секача ранил? - предположил Сашка. - Пошёл добивать, а тот кинулся на него. Ружьё бросил - и бежать... И кепку потерял.

- Едва ли, - усомнился отец. - Зачем тогда ружьё в куст закидывать? Да и стойка у перил сломана. Почему?

Он снова повертел в руках ружьё:

- Догадываюсь, кто был. Из соседней деревни один. И кепка тоже его.

- А почему ружьё бросил? - спросил Сашка.

- Не понятно, - пожал плечами отец.

Оба стали ходить вокруг вышки, искать ещё какие-нибудь следы.

При каждом удобном случае отец давал Сашке самому разгадывать лесные загадки. Учил наблюдать и думать. Недавно пропала миска, в которой кормили кур. Всегда была у сарая, а тут исчезла. "Чудес не бывает, - сказал тогда отец. - Попробуй узнать, куда она делась". Сашка с охотой брался решать такие задачки, хотя понимал - у отца чаще всего уже был готовый ответ. Поискал следы у сарая. Низкая, густая трава, твёрдая земля на тропинке, сразу следов не увидишь. Но там, где куры купались в пыли, нашёл отпечаток кабаньего копыта. "Что же, кабан унёс миску? Зачем она ему? - рассуждал Сашка. И тут вспомнил: по краям миски часто присыхал корм, не склёванный курами. - Наверное, кабан начал слизывать или сгрызать его и угнал своим пятачком лёгкую миску куда-нибудь в сторону". Сашка поискал вокруг и нашёл миску в соседних кустах. Весь день ходил счастливый. Следопыт!

...Здесь, у вышки, всё было сложнее. Даже отец не понимал, что произошло. Вот опять полез на вышку.

Вдруг с шумом, проворней, чем матрос по трапу, отец сбежал вниз и кинулся прочь от вышки. Сашка - за ним, напуганный непонятной опасностью.

- Стой, убежали! - крикнул отец. А сам вертел головой, озирался по сторонам. Левая щека у него вздувалась. - Осы здоровенные там. А может, шершни. Гнездо на вышке устроили, а браконьер задел его дверью и разорвал. Вот они ему и дали жару. Ружьё бросил и сам кубарем летел, стойку у перил сломал. Мне одна пришпилила, и то ступенька хрустнула.

У отца заплывал глаз. Сашка со страхом смотрел на него.

- Ничего. Это даже хорошо, - пытался смеяться отец, потирая рукой ужаленную щёку. - Приду в их деревню, скажу: "Есть тут на меня похожий?" Сразу покажут. Ружьё, кепка - доказательства налицо. А у него доказательства - на лице. Наверное, не одна ужалила, если уж за ружьём всё ещё не вернулся.

СВЕТЛО-ЗЕЛЁНЫЕ ЗАРОСЛИ

Над водой поднимались высокие, почти в рост человека, светло-зелёные заросли, обрызганные малиновыми бликами заходящего солнца. Отец повернул к ним лодку.

- Куда мы всё-таки плывём? - опять спросил Сашка.

- Потерпи, узнаешь. Я тебе что-то показать хочу, - отозвался отец, уверенный, что Сашка будет доволен тем, что увидит. - Давай замаскируемся.

Они протолкнули лодку к ивовому кусту, прикрылись ветками и стали ждать.

Первое, что Сашка запомнил с самого раннего детства, был берег этой реки. Отец тогда сорвал большой лист какой-то травы, и Сашка укрылся им от дождя. Был ли огромным лист, или сам он был ещё слишком маленьким. Сашка не помнил. Помнил только, что жалел: дождик кончился и лист пришлось бросить.

Сумерки, как серый туман, заполнили низины, убрали краски с воды и неба, сгустили лес.

Подлетела утка, растопырила перья хвоста, чиркнула лапами по воде, пролетела ещё немного и села, как впаялась в воду. И тут началось! Утки как будто повалились с тёмного неба. Они пикировали с большой высоты, как пикируют играющие в стае вороны, рвали крыльями воздух над самой головой. По одной, по две, маленькими стайками падали и падали из тёмного неба.

В зарослях шуршало, булькало, стрекотали клювы. Чуть высунув мордочку из воды, проплыла ондатра с длинными усами из расходящихся волн.

Когда в негустых зарослях закачались звёзды, раздался непривычно громкий, скрипучий крик гусей. Над водой совсем близко, плавно махая крыльями, плыла в воздухе гусиная цепь. В темноте прошумела вода опустилась стая.

Всюду мельтешили утки. Одни поднимались, другие садились. Никогда в жизни Сашка не видел их столько.

Отец взял его за руку и взволнованно сказал:

- А ведь всё это сделано твоими, вот этими руками.

Ничего не понимая, Сашка удивлённо посмотрел на отца.

- Это же вырос тот самый дикий канадский рис, - шёпотом объяснил отец, - который мы с тобой сеяли два года назад. Помнишь? Я лодкой правил, а ты разбрасывал семена.

Потрясённый, Сашка не мог сказать ни слова. Он, конечно, помнил те странные семена, похожие на зелёный овёс. Их привезли в ящике с мокрым мхом. Говорили, если семена подсохнут, то не взойдут.

- Это мы сейчас там, где был чистый плёс? - спросил он, когда немного пришёл в себя.

- Конечно. А я думаю, заметишь ты или нет - заросли совсем другие. Ведь не тростник, не камыш. И цветом светло-зелёные. Видно же было, когда подплывали.

- А я на зайчиков смотрел, солнечных. Вода от лодки зашевелилась, они все и забегали по зарослям, жёлтенькие, малиновые... Неужели это тот самый дикий рис?

- Точно. Хорошее место попало. И глубина для него, и дно подходящее. Вот что на голом месте получилось. Уток как магнитом притянуло. Говорят, он по питательности не хуже настоящего.

Сашке не верилось, что это они с отцом собрали сюда столько диких птиц. Конечно, он бросал в воду семена, но чтобы вот так всё получилось!..

- Вот если бы везде помогать так зверям и птицам, - сказал Сашка, столько бы их стало в наших лесах.

Они ещё долго смотрели и слушали в темноте уток.

- Совсем поздно уже, - сказал отец. - Надо ехать. - Протянул руку, чтобы отодвинуть ветки, чуть шевельнул их - и шум от сотен взлетевших разом птиц всколыхнул небо...

Стебли риса ещё шуршали о борта лодки, а утки уже посвистывали в темноте крыльями - опять шли на посадку.

ЛЕСНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

У Сашки давно пересохло во рту. Но отец не разрешал пить болотную воду: где-то впереди был чистый ручей.

Не легко в такой тёплый день тащить на себе рюкзак с мельчайшими камешками, похожими на разную крупу, которую ссыпали в один мешок.

Сашка знал, что глухарям нужны твёрдые камешки, которые в их мускулистых желудках перетирают хвою и другой грубый корм. Без них эти большие птицы могут погибнуть от голода, даже если вокруг будет полно корма.

В болотистых лесах мало галечников - каменистых или песчаных мест, где глухари могли бы найти нужные им камешки. Вот Сашка с отцом и несли тяжёлые рюкзаки к искусственному галечнику по ту сторону болота.

Чахлые сосенки вокруг, тяжёлый мешок за плечами, чавканье сапог и кругом - ни души. Даже маленькой птички нигде не взлетело.

"Не стоило проситься в этот поход", - ругал себя измучившийся Сашка.

Но вот мох стал пропадать, сосенки вытянулись повыше. Пришли наконец к бугру, поросшему настоящим лесом. Ещё немного - и можно будет сбросить тяжёлые мешки. Уже виднелся искусственный галечник: четыре столба с крышей, а между крышей и землёй настил из жердин.

Возле галечника Сашка сразу лёг отдохнуть. Но отец не разрешил лежать на земле. Бросил немного веток на настил галечника и велел Сашке лечь там. Тот с радостью забрался на жердины и улёгся, как на большущей, высокой кровати под крышей. Мог спать, пока отец отнесёт половину камешков дальше, к другому галечнику.

...Проснулся Сашка от шума крыльев. Подумал: "Глухарь прилетел на галечник". Открыл глаза. Метрах в двух от него, на земле стояла тетёрка. Повернула голову в одну сторону, в другую... И началось лесное представление. Она поджала лапки, легла и стала крыльями набрасывать на себя песок, который остался возле столбов, когда их врывали. Топорщила перья, трепетала крыльями, поворачивалась с боку на бок и подбрасывала землю то одним крылом, то другим. Потом встала, вытряхнула из себя облако пыли, опять легла в лунку, и всё началось сначала. Лёжа на боку, сильно поддавала ногами, толкала грудью бортик лунки-купалки, как будто хотела сдвинуть его.

Вдруг прижала голову: вдали, между деревьев, показался отец. Дальше произошло неожиданное: тетёрка взлетела на берёзку и - как будто в фантастическом цирковом номере - исчезла на глазах! Растворилась на ветке, хотя была совсем рядом. Она так изогнула шею, сделала её такой тонкой и длинной, что это, конечно, теперь был сучок. Только маленький кружок глаза на конце выдавал ловкий обман. Пёстрая окраска помогала ей быть незаметной в бликах света и пятнах листьев.

Это лесное представление и сон в галечнике совсем прогнали усталость. Налегке Сашка и не заметил, как миновали болото, вернулись домой.

Потом он часто вспоминал эту тетёрку. И пытался представить себе, как бородатые глухари прилетают на настил, где он спал, и клюют камешки.

НАХОДЧИВЫЕ ТЕТЕРЕВА

На другой стороне поля, едва прикрытого снегом, Сашка увидел на берёзе чёрных тетеревов. Они вытягивали шеи и склёвывали почки. Ветки качались под грузными птицами, когда те перебирались с места на место.

День был пасмурный, серый. Вскоре началась пурга. Несметные парашютики крупных снежинок полетели наискосок к земле, мешаясь в белой кутерьме с позёмкой.

Тетерева слетели с дерева и, к удивлению Сашки, опустились на поле. Им надо бы спрятаться от непогоды в чаще, а они вылетели на открытое место и уселись на самом ветру. Тёмных на белом снегу, их было видно даже в пургу.

Снега выпало ещё так мало, что тетерева не могли зарыться в него, как они делают это обычно, спасаясь от холода или ветра. И сейчас, сколько смогли, они закопались в снег. Но всё равно возвышались над ним больше чем наполовину. Подобрали под себя лапки, вжали головы и замерли клювами к ветру.

Видно было - им хочется спрятаться от непогоды.

"Но почему же не сели где-нибудь возле леса, где не такой сильный ветер? - думал Сашка. - Может, боятся - на опушке подкараулит лисица? Тогда почему бы не укрыться от ветра за куртины травы среди поля?"

Но оказалось, птицы выбрали самое удачное место. Снег там как будто тёк по полю и на глазах заметал тетеревов. Они лежали головками к ветру и терпеливо ждали, пока их совсем не занесёт снегом, в котором тепло и привычно.

"ПУСТОЙ" ЛЕС

Вокруг пня, как шубой одетого зелёным мхом, стояли три небольшие ёлочки. Сашка давно нашёл это место. Сядет на пень - самого не заметно, а ему видно всё.

Сколько раз так прятался и всегда видел в лесу что-нибудь интересное.

Однажды задумал спрятаться в ёлочках среди зимы. Пришёл с утра в лес. Снег сыпучий, как песок, а воздух, казалось, шелестел от мороза.

Столкнул снежную шапку с пня, положил меховые рукавицы и сел на них. Руки, чтобы не замёрзли, сунул в рукава и стал ждать.

Тихо в лесу, как вымерзло всё. Сашка не шевелился: лесные жители слышат отлично, а на морозе любой шорох громче.

Но осторожность казалась лишней: вокруг никого живого.

Меховая куртка, валенки не спасали от мороза.

"Надо уходить, пока не поморозился, - подумал Сашка. - Чего сидеть в пустом лесу?"

Обернулся, а на ёлке, всего шагах в пятнадцати, сова. Он за лесом наблюдает, а она за ним сверху смотрит.

Пониже совы ком снега шевельнулся. Не упал, а уменьшился... Опять стал таким же, как был. И тут Сашка понял: не снег это - тоже сова! То распушит перья, то немного сожмёт их. Сидит на суку, как на насесте, голову в перья спрятала и спит. И не белая она вовсе, серых перьев тоже много.

"Как же я её за снег принял? - удивился Сашка. - Распушилась, как шар, и спит себе на таком морозе. Наверное, давно за мной смотрит, если даже уснула одна".

Верхняя сова отвела большие, немного прикрытые на свету глаза, повернула голову. Сашка тоже посмотрел, куда глядела она. Ничего особенного не увидел - деревья и снег. Опять посмотрел на сову. Она сидела на суку, лапы закрыты перьями, сидела и не спускала глаз с сухого дерева.

Вторая встряхнулась, из шара с хвостиком превратилась в обычную сову и тоже повернула голову - смотрит на сухое дерево. "Чего они там увидели? А может, слышат кого?" - Сашка развернулся на пне и стал смотреть на сушину.

Высунулась звериная мордочка. Куница! Оказывается, сбоку было дупло.

Сколько раз он ходил по следам куницы, чтобы увидеть её. И никогда не удавалось. То в следах запутывался, то куница уходила верхом, по веткам деревьев. И вдруг такая удача - увидел наконец.

Куница мельком взглянула вниз, сверкнула яркой оранжевой грудкой и быстро, даже не поймёшь, сбежала или спрыгнула в снег. Частыми прыжками заныряла по сугробу и пропала в густом ельнике.

Сашка уже не мог сидеть. Ему хотелось быстрее рассказать отцу, кого он видел. Вылез из ёлочек и побежал к дороге.

А совы так и остались на ёлке. В одну сторону головы сдвинут, в другую подадут, стараются разглядеть, куда он торопится.

"Надо же, две совы прилетели. И ещё куницу показали, - думал Сашка. Вот тебе и пустой лес".

ЧЁРНЫЙ ИНЕЙ

Сашка сидел возле окошка, разукрашенного белыми морозными перьями.

- Было бы сейчас лето, - мечтательно сказал он.

- А летом ты говорил: "Хорошо бы зима, на лыжах покататься..." Не торопи никакое время года и увидишь в нём всё хорошее, - сказал отец и попросил Сашку сходить на опушку, посмотреть, съели зайцы кору на срубленных осинках или нет. Не пора ли ещё подрубить?

Осинки лежали сплошь обглоданные, как костяные.

Сашка пошёл было назад, но увидел лисицу на поле. Она трусила в его сторону. Он прижался плечом к дереву и стал наблюдать за ней.

Неподалёку на ярком снегу появился ёршик необычного чёрного инея. "Иней" вдруг шевельнулся, поднялась голова, и Сашка узнал в нём пушистого хорька. Шерсть его искрилась на солнце и казалась такой же хрупкой, как иней. Только иней этот был золотисто-чёрного цвета.

"Откуда он взялся на чистом месте?" - удивился Сашка.

Лисица издали заметила хорька и побежала к нему, не напрямую, а вдоль опушки, чтобы не дать убежать в лес.

Маленький зверёк видел её, но не убегал. Даже ничуть не беспокоился прыгал себе по снегу.

Сашка ждал, что будет. Лисица уже совсем близко.

Хорёк без всякой спешки царапнул снег лапами, нырнул в него и пропал перед лисьим носом. Она сунулась в норку, заработала лапками так, что снег полетел широкой белой струёй. Перестала копать, прислушалась... Подняла голову, осмотрелась... Хорька нигде не было.

Теперь Сашка понял, почему зверёк неожиданно появился на чистом месте - просто-напросто вынырнул из-под снега.

Лисица побежала своей дорогой, а вдали опять замелькал по сугробам пучок золотисто-чёрного "инея".

НЕОЖИДАННЫЕ СЛОЖНОСТИ

Сашка с отцом прятались в скирде соломы. Зимнее утро, как тоненькой кисточкой, провело над лесом ярко-красную полоску зари. В синем рассвете из оврага показалась цепочка идущих по снегу тёмных птиц. Это серые куропатки шли на утреннюю кормёжку к снопам необмолоченного овса, которые для них шалашиками расставил по полю отец.

Пересчитали куропаток, насмотрелись, как они кормятся, и собрались уходить. Но в поле вышли две косули. Они торопились перейти открытое место, спешили к лесу. Вторая косуля хромала и была такой худой, что даже издали видно, как проступали рёбра.

- В заказник от браконьеров спасаться пришли, - сказал отец.

- Что же, они вывески читать умеют? - засмеялся Сашка.

- Слушать умеют. Выстрелов нету, собаки не лают, тихо тут... Надо им обязательно помочь. Хромая вряд ли сама прокормится. Снег глубокий, тяжело ей ходить.

Чтобы в трудное зимнее время было чем подкормить зверей и птиц в заказнике, отец сажал весной картошку, летом косил сено, заготавливал веники, осенью собирал жёлуди, рвал ягоды рябины.

В остров леса, куда пришли косули, он отвёз хорошего лугового сена. Разложил его на пнях, развесил на ветках кустов. Косули быстро нашли подкормку. Но ветерок сдувал сено на снег, его заметало. Надо было делать кормушку. И тут в простом, казалось бы, деле начались всякие сложности.

Место для кормушки отец выбрал на маленькой уютной полянке. Со всех сторон её окружали густые ёлки.

"Косуль тут никто не увидит, будут спокойно кормиться, - думал отец. - А чтобы скорее нашли кормушку, сделаю к ней дорожку из сена: навешаю его клочками на кустах".

Но осторожные косули боялись заходить на эту поляну. Густые ёлки мешали им видеть, что происходит вдали, нет ли какой опасности.

Тогда отец перенёс кормушку в светлый березняк, где видно далеко во все стороны.

Но и тут сено оставалось почти нетронутым. Косули подходили к кормушке, съедали несколько сенинок и уходили. Потом возвращались, ели совсем недолго и снова уходили.

"Чего им опять не так? - удивлялся отец. - Почему сено в кормушке почти не едят, а если развесишь на кусты, съедают всё?"

Чтобы сделать сено для косуль особенно вкусным, отец развел в ведре соль и веником из крапивы обрызгал его солёной водой.

И это не помогло.

Думал, думал отец, в чём причина, и решил спрятаться недалеко от кормушки, понаблюдать.

Видит: подходят косули. Вышагивают едва-едва, как будто прогуливаются. Постоят, послушают, опять немного пройдут. Подошли к кормушке. Повыбирали из неё чего-то, отошли назад. Поискали сухие былинки на кустах, где недавно лежало сено. Опять вернулись к кормушке. Но тут же снова ушли.

"Полная кормушка рядом, - удивлялся отец, - а они то и дело уходят от неё, чтобы одну-две сухие травинки на кустах подобрать".

И вдруг он догадался: косули, когда кормятся своим обычным кормом, всё время переходят с места на место, веточки всякие ищут. Всю жизнь они так делают и не привыкли долго стоять на месте, когда едят. Им всё время переходить надо.

"Какие привередливые, - думал отец. - То одно им не так, то другое. Раньше тоже приходилось косуль подкармливать, но те такими не были".

Неподалёку от первой кормушки он сделал ещё две и сено разложил в них поровну.

На другой день увидел в бинокль - всё наладилось. Косули чуть поели из одной кормушки, перешли к другой. Там повыбирали что-то, направились к третьей. От неё опять к первой. Больше двадцати раз переходили от кормушки к кормушке. Весь снег между ними истолкли острыми копытцами. И сено почти всё съели.

- Бывает так, - говорил Сашке отец. - Кажется, простое дело, а пока тонкостей не узнаешь, не получится как надо. Пришлось повозиться. До этих тонкостей только в работе и можно дойти.

Косули прожили в этом лесу до весны. Больная совсем поправилась. А летом на тропинке Сашка видел крохотные следочки маленького косулёнка.

УПРЯМЫЙ ЯСТРЕБ

К ночи запорошил снежок, а под утро небо опять глядело звёздами. Сугробы отбелила мягкая пороша. Пропали старые следы. Повсюду чисто - ни хвоинки.

Сашка пошёл в лес, поискать след какого-нибудь зверя и посмотреть, что он делал ночью или утром. Следы сейчас только свежие.

Первым встретил след зайца. Он привёл к полю. На бугре, где поменьше снега, всё истоптано заячьими следами. Беляк кормился тёмно-зелёными всходами озими.

С поля он попрыгал в лес, на лёжку. Сашка знал его обычные хитрости: сделает две-три петли, потом пробежит своим следом обратно, скакнёт длинными прыжками в сторону и затаится где-нибудь у куста или дерева.

Сначала так и было - следы сделали первую петлю. Но на поляне спокойный след неожиданно сменился длинными прыжками. Заяц помчался, потом заметался из стороны в сторону, а на снегу появились царапины крыльев. Они то с одной стороны, то с другой, то прямо на следах - напала какая-то птица.

На снегу горела капелька крови. А вот ямка. Похоже, заяц опрокинулся на спину и отбивался лапами. По сторонам отметины крыльев, а в следы ветром сдуло немного перьев. Значит, удалось косому царапнуть птицу. По полосатому, как тельняшка, рисунку на перьях стало понятно: напал ястреб-тетеревятник.

За ямкой опять перепутались следы заячьих лап и ястребиных крыльев. Беляк добежал до ёлки и, как в нору, шмыгнул под заваленную снегом лапу. Ястреб туда не полез: следов его не было.

Сашка обошёл ёлку - выходных следов нету. Подёргал зелёную лапу - не выскакивает.

"Может, он сильно ранен и его надо спасать?" - Сашка снял лыжу и, как лопатой, принялся раскапывать сугроб.

Снег сбоку шевельнулся - выскочил заяц. Вид ошалелый - растерялся на ярком свету. Чуть замешкался, потом кинулся бежать. И тут же сверху нагрянул ястреб! Ждал где-то в ельнике, разбойник.

Заяц закружил по поляне, а над ним, шумя и хлопая крыльями, бесновался ястреб. Не мог вкогтиться как следует. Заяц бросился назад, к Сашке. Ястреб за ним - и встал в воздухе серым крестом с двумя янтарями. Сашка швырнул в него лыжу, которой копал. Промахнулся.

Заяц у самых ног проскочил в нору, а ястреб, быстро махая короткими крыльями, полетел за ёлки...

Утопая одной ногой в снегу, Сашка проковылял к брошенной лыже, встал на неё и обошёл поляну. Осмотрел деревья поблизости, убедился - ястреба нету, и пошёл домой, чтобы опять случайно не наделать неприятностей какому-нибудь зверю.

ЛЕСНОЙ ТЕРЕМОК

В воскресенье отец разбудил Сашку рано утром и сказал:

- Пойдём со мной, покажу тебе лесной теремок.

Встали на лыжи и долго шли по накатанной лыжне отца.

Пришли к большой поляне. На краю стоял неизвестно кем построенный старый бревенчатый сарайчик, серый от времени.

- Смотри, и эта здесь, - удивился отец. Возле сарая копала снег лисица. - Раньше её не видел. Тоже к теремку пришла.

Лисица услышала разговор и тут же сбежала в лес. Из-под крыши вылетела стая овсянок, расселась на сарае.

Сашка с отцом подошли ближе. Из сарая шумно выпорхнули полевые воробьи и облепили крышу.

Отец скомкал в руках снег и легонько бросил его в дверь. Комок стукнулся о доски, и тут же из сарая на крышу выскочили белки и вылетела сова. Белок было, наверное, целый десяток. Распушив хвосты, они быстро забегали одна за другой по крыше, как будто закружилась беличья карусель.

Сова облетела сарай и опять спряталась под крышу. Белки одна за другой попрыгали на снег и убежали в лес. Воробьи, овсянки отлетели было в сторону, а потом опять прошумели крыльями и расселись поблизости на деревьях.

Отец отпер дверь. Внутри лежали жёлуди, зерноотходы и другие корма для кабанов и косуль.

- Перед тем как это сюда привезти, я крышу подлатал, - сказал отец, а дырки в потолке заделывать не стал, чтобы всякая лесная мелкота могла тут бывать, как в тереме-теремке. Птицы и белки к зёрнам, к желудям собрались, а сова с лисицей к мышам поближе. Мыши этот склад раньше всех нашли.

Отец с Сашкой насыпали в кормушки кабанам и косулям желудей, отходов зерна и пошли домой.

- Видел, - сказал отец, - не только в сказках теремки бывают.

НОВАЯ ПЛОЩАДКА

Утром Сашка проснулся от стука дров: отец свалил к печке большую охапку. На улице мороз, и в доме надо топить лучше.

После завтрака, как обычно в воскресенье, на широких лыжах пошли с отцом в лес.

Сначала никаких приключений не было, если не считать шишку, которую клёст бросил с ёлки на голову Сашке. Но когда на поляне подошли к стогу сена, из-под него выскочили кабаны и кинулись к зарослям. Впереди, взрывая снег, мчались самые крупные звери. За ними - поменьше. А сзади семенили ножками маленькие кабанята. Один остановился - рядом встали ещё два.

Они были тощие, в рыжих нашлёпках примёрзшей к шерсти торфяной грязи. Самый крошечный кабанёнок развернулся и, не обращая внимания на людей, побежал назад, в тёплое гнездо под стогом. За ним понуро пошли два других.

Сашка сунулся было под стог, посмотреть, но отец остановил его:

- Не пугай. Выгонишь - замёрзнуть могут. Видел, на них ледяная корка?

Стали разбираться, почему малыши такие обледенелые. Нашли низинку, где кабаны разносили на ногах коричневую грязь по снегу. Там всю зиму не замерзало болотце, и было оно как раз на пути кабанов к подкормочной площадке. Большие звери проходили его легко, мочили только ноги. А маленькие купались поневоле в торфяной жиже и вылезали из неё на мороз.

Отец сразу решил сменить место для подкормочной площадки. Иначе все кабанята погибнут.

Была в лесу подходящая поляна.

- А как кабаны узнают, что мы подкормку на новое место высыпать будем? - спросил Сашка.

- Это второе дело. Прежде надо придумать, как туда на мотоцикле ездить. Не будешь же в такую даль картошку на себе таскать. Проезд нужно расчистить. А как?

- Бульдозер попроси в совхозе, - предложил Сашка.

- Если бульдозер без дороги пустить, знаешь сколько молодых деревьев погубит! Нет, надо что-то другое придумать...

После этого отец каждый день уходил в лес с тяжёлым рюкзаком. Сашка спрашивал, что он там делает? Что в рюкзаке? Но отец отвечал только:

- Дорогу расчищаем.

С кем? Как? Не говорил. Обещал только прокатить на мотоцикле по новой дороге.

"С кем он её чистит? Что придумал? - пытался догадаться Сашка. - Не лопатой же разгребает? Это сколько надо грести? А в рюкзаке чего носит?"

Прошло время. По старой подкормочной площадке сиротливо прыгала одинокая сойка - искала жёлуди. Она ещё не знала, что кабанов теперь подкармливают в другом месте.

Мотоцикл то бросало на кочках в сторону, то он нырял в яму и, отбрасывая колесом струю снега, с рёвом выбирался из неё.

- Ничего, ехать можно! - подбадривал отец Сашку и самого себя. Помнишь, жёлуди собирали под дубами? Они и помогли эту дорогу сделать.

Оказалось, отец носил в лес в рюкзаке жёлуди. Сыпал их в снег, начиная от старой площадки. А ночью приходили кабаны и рыли сугроб, выбирая жёлуди. Каждый день длинной полосой отец сыпал жёлуди всё ближе к новой поляне. А кабаны расчищали снег, хрупали жёлуди и не понимали, конечно, что делают дорогу для мотоцикла, на котором будут возить для них подкормку. И место новой подкормки искать им не надо - сами прорыли туда дорогу своими носами.

Заслышав шум мотоцикла, кабаны бежали к новой площадке. Ждали в ельнике, когда сгрузят корм, уедет мотоцикл, и бросались к желудям и картошке.

Кабанятам уже не надо было лезть по болоту - место вокруг сухое. Они отчистились от ледяных наростов, и была надежда - доживут до весны, до тепла.

РЫЖИЕ ФАКЕЛЫ

Отец поручил Сашке подсчитать, сколько теперь, в конце зимы, приходит на подкормочную площадку кабанов. Отдельно взрослых и молодых.

Сашка пересчитал с наблюдательной вышки кабанов, но уходить не спешил. Смотрел, как они ведут себя на площадке, кто тут главный, у кого какой характер.

Вдруг кабанов словно толкнули всех разом. Они отпрянули и замерли насторожённо. Но увидели - опасности нет, это всего лишь две лисицы. Кабаны снова принялись кормиться.

Лисицы выскочили на площадку и бегали между кабанами. Те не обращали на них внимания. Лисицы играли. Сашку удивило: как они могут бегать совершенно бесшумно? Вот скачут рядом, а ничего не слышно. Но кабанов он слышал хорошо. По всей площадке они чавкали картошкой. Как же лисицы делали прыжки без единого шороха? Не понятно.

Лисица всё быстрее носилась по кабаньей площадке, проскакивала возле клыкастых морд секачей. Лисовин повторял все её прыжки и увёртки.

Можно долго, не отрывая глаз, смотреть на лисицу, когда она мышкует, делает свои необыкновенные по красоте и ловкости прыжки. Но ведь она всего лишь добывает пищу. А тут лисицы старались показать друг перед другом свою ловкость. Лисица бросалась в одну сторону, резко поворачивала в другую, почти назад. И лисовин так же стремительно делал за ней все повороты.

Казалось, он не мог догнать её. Но вдруг резко прибавил скорость. Послышалось лёгкое шипение, не то лап о снег, не то рассекаемого воздуха. Он накоротке догнал лисицу, легонько прихватил зубами за хвост. Она развернулась, обе вскинулись на задние лапы, передними упёрлись друг другу в грудь и защёлкали зубами. Отскочили, и опять началась бесшумная, как будто по воздуху, гонка.

Почему лисицы выбрали для игры это место? Случайно? Затеяли игру, а рядом кабанья площадка? Или потому, что здесь утоптан снег? Или им интересно проскакивать возле опасных клыков?

Глаза не успевали следить за лисицами. Как будто рыжие факелы оставляли по площадке огненные полосы.

Лёгким высоким прыжком лисица метнулась в узкую развилку дерева. Пролетела её как стрела. За ней промелькнул сквозь развилку и лисовин...

Исчезли лисицы так же внезапно, как появились. Поражённый таким искромётным зрелищем, Сашка неподвижно сидел у окошечка вышки. Вот это была игра! Вот это подарок!

После лисиц наблюдать за кабанами уже не хотелось. Сашка скрипнул дверью вышки. Кабаны с шумом сбежали. Площадка опустела, как будто кончилось кино и видишь пустой экран.

МАЛЕНЬКИЙ, БЕЛЕНЬКИЙ

В заказник на грузовой машине приехали охотники и привезли с собой белые прочные сети. Каждый перекинул через плечо тяжёлый белый моток, свисающий чуть ли не до пяток, и отец повёл охотников к широкой просеке.

Когда зайцам становилось тесно в заказнике, часть их отлавливали и переселяли в другие места.

Охотники гуськом шли по зимнему лесу, а сзади едва поспевал за ними Сашка. Он нёс мешки для зайцев, если их, конечно, поймают.

Заяц лежал под сломанной ветром ёлкой. Он видел, как люди пришли на просеку и стали осторожно, без шума вешать на кусты и деревья белый "иней".

Косой не понимал, конечно, что это охотники развешивали сети как раз для ловли их, зайцев.

Сашка и ещё несколько человек остались, чтобы попрятаться вдоль всей просеки и, как только зайцы начнут попадать в сети, сажать их в мешки, пока те не выпутались и не сбежали. Другие охотники ушли в загон. Им нужно было обойти участок леса, выстроиться цепью и гнать зайцев.

В лесу пока тихо. Попискивали синицы-гаички, и больше никаких звуков.

Поднялось солнце. Как в окошко, заглянуло в просвет между лап больших елей и длинным узким лучом позолотило круглые снежные кочки над пнями.

Послышались голоса загонщиков. В стороне выскочил на просеку заяц, увидел сетку, пробежал вдоль неё и повернул назад. Справа от Сашки, тоже вдалеке, заяц с ходу бросился в сетку и задёргался в ней. Тут же рядом с ним оказался охотник, упал на колени и стал заталкивать беляка в мешок. Ещё зайцы замелькали на просеке и слева и справа.

Заяц, который видел, как развешивали сети, пугливо вжимался в снег. Но крики людей были страшнее непонятного "инея", и беляк бросился к просеке. Хотел проскочить сквозь сетку, как сквозь сплетение тонких сучьев, прыгнул и застрял в ячее.

Сашка подбежал, схватил со снега край сети, накрыл им зайца и сам запутался в прочной бечеве.

На просеку выбежал лось. Остановился на секунду, лёгким прыжком с места перескочил сетку и побежал дальше. Другой лось рядом с Сашкой наткнулся на сеть грудью и, не сбавляя хода, поволок это звено сети за собой вместе с Сашкой и зайцем.

У Сашки замелькало в глазах: небо, верхушки деревьев; потом его повернуло лицом в снег, стегая ветками, потащило по кустам... И всё замерло, остановилось. Вытянутым белым жгутом сеть показывала место, где сбросил её лось. Беляк испуганно смотрел чёрными глазами. И тут Сашка рассмотрел, какой он маленький, молодой совсем, наверное листопадничек.

Подошли загонщики.

- Смотри-ка, сразу два попались. Один большой, другой маленький, засмеялся загонщик, увидев в сетке зайца и Сашку. - Сейчас я их обоих за уши вытащу... А что у тебя с сеткой? Почему вся скручена?

Сашка рассказал про лося.

Охотник потрогал у Сашки руки, ноги:

- Здесь не болит? И так не больно? Смотри, дело серьёзное.

- Да нет, ничего не болит. По ровному месту прокатил, кустики одни.

Шофёр уже не боялся распугать зайцев и пробился на машине прямо на просеку.

Пойманных беляков пересаживали из мешков в небольшие деревянные клетки в кузове. Сашка тоже достал своего зайца. Маленький, беленький зайчонок с испугом, с ужасом даже, смотрел на Сашку. Жалко было сажать его в ящик, отправлять куда-то в чужой лес.

"Ещё не известно, как тебе там будет на новом месте", - Сашка легонько погладил заячьи уши.

Из кузова прыгнул в снег заяц и под крики людей белым шариком замелькал между редкими молодыми сосенками.

Сашка стоял с пустым мешком у открытой клетки, и все, конечно, подумали, что заяц вырвался случайно.

СПАСИБО ЛИСИЦЕ

Впереди промелькнула лисица. Она заметила Сашку раньше, бросилась в заросли, и он не успел рассмотреть, что за палку она тащила в зубах.

Дома рассказал об этой встрече. Вначале отец тоже не мог объяснить, зачем лисице палка. А когда догадался, заторопил Сашку, велел быстрее показать место, где видел лисицу.

По её следам пошли на лыжах в ту сторону, откуда пришла. Следы привели к проруби на реке. Как и предполагал отец, лисица несла не палку, а щуку.

Эту прорубь напротив впадающего в реку ручья отец сделал давно, чтобы проверять, не начался ли замор рыбы.

- Только вчера сюда приходил, - говорил он. - Всё было нормально. А сейчас что творится.

В проруби из воды высовывались тонкие скобочки рыбьих губ. Щуки шевелили жабрами и как будто жевали воду, прихватывая с поверхности воздух. В реку почему-то не поступала свежая вода из ручья, и рыба, которая собралась к нему на зимовку, начала задыхаться подо льдом.

Сашка хорошо знал этот ручей. Сколько серых листьев и грязи выгребли они с отцом из него осенью. В текущей по болотам реке портилась зимой вода, и рыба выживала только возле ручьёв с родниковой водой. А чтобы эта вода текла чистой, не застаивалась в лесном соре и гниющих листьях, каждую осень приходилось в заказнике чистить русла таких ручьёв. Сашка железными граблями выгребал листья, а отец лопатой помогал родничкам выбираться из земли. Они сливались в хороший ручей, и зимой эта вода спасала рыбу.

Но почему ручей вдруг перестал течь? Пытаясь узнать, в чём дело, они торопливо пошли вдоль заснеженного русла.

Оказалось, неподалёку поперёк ручья проложили дорогу трактора. Возили торф. Вмяли гусеницами снег в ручей да ещё бульдозером ссунули сугроб в русло, чтобы ровнее ездить. Не знали, конечно, трактористы, какой бедой это может обернуться для рыбы. Снег смёрзся и стал ледяной плотиной. Если не сломать её, вся рыба двинется в ручей к остаткам родниковой воды, набьётся в узкое русло и задавит в нём сама себя. Так, к сожалению, уже бывало. Нужно быстрее ломать плотину, дать рыбе хорошую воду.

Пришлось отцу бежать домой за топорами и лопатами.

До полуночи в темноте рубили и выгребали мёрзлый снег и лёд.

Наконец, потемнел снег на дне - засочилась вода. Потом хлынула из запруды, промыла русло и потекла спокойно, ровно.

Чтобы мороз не проморозил ручей в этом месте до дна, воду прикрыли еловыми лапами, припорошили снегом.

На другой день у проруби не было рыбы. Отодвинулась в глубину. Теперь ей и там хватало родниковой воды.

- Спасибо лисице, - говорил отец. - Спасла рыбу. Хоть и случайно, а подала сигнал.

- Ты со зверями как будто разговариваешь. Кабанов дорогу делать заставил. Шершни тебе браконьера найти помогли. Теперь лисица про рыбу подсказала. Тоже буду учиться так зверей понимать, - решительно сказал Сашка.

МАЛЕНЬКИЕ ОТКРЫТИЯ

Весеннее солнце освещало ветки небольших сосенок. Они как будто разжали отогретые ласковым теплом длинные зелёные иголки. Пахло нагретой хвоей. Совсем уже не было мороза, хотя кругом лежал снег. В лесу тихо, покойно.

Сашка жмурил глаза на солнышко и неторопливо шёл по лесной дороге к дому.

В стороне подпрыгнул мешок, зашуршал, заметался в сосенках!

Сашка отскочил на другой край дороги. Под ветками дёргался, прыгал полупрозрачный мешок из плёнки. Другие пустые мешки лежали, а этот прыгал... Когда он ненадолго затих, в мешке стало видно зайца, который боком прижался к полупрозрачной стенке. Сашка кинулся к нему. Мешок опять запрыгал, заяц попал наконец головой в большую дырку, выскочил из мешка и сбежал.

Дома Сашка рассказал обо всём отцу. Тот положил в рюкзак похожие на лёд куски соли. Вдвоём пришли к мешкам.

Отец поднял один. Внутри пересыпались остатки грязной соли.

- Вот за ней он в мешок и лазил, - сказал отец. - Всем зверям, которые едят растительную пищу, соль нужна. Для лосей у нас солонцы делают, а про зайцев обычно забывают. Давай-ка устроим им тут солонец маленький.

- А почему мешки валяются? - спросил Сашка.

- Видишь, дорога круто вверх поднимается. В гололёд её песком с солью посыпали, чтобы машины не скользили. А мешки из-под соли прямо тут бросили. Не дело, конечно.

В стороне от дороги отец забил в снег колышки, расщепил их сверху топором и в каждый расщеп вставил по небольшому куску похожей на лёд соли-лизунца. Чтобы зайцы быстрее нашли её, тут же положили осиновые ветки. Их зайцы сразу найдут, начнут грызть, наткнутся на соль и уже не забудут это место.

Сашке давно хотелось посидеть возле солонца, посмотреть, как звери соль лижут. Но отец сказал, что зайцы обычно приходят ночью.

- Давай отведу тебя к большому солонцу, - предложил он. - Может, кого увидишь.

Конечно же, Сашка с радостью согласился.

Поперёк поляны была повалена толстая осина. Кору и молодые ветки давно уже обглодали лоси. На высоком пне от этой осины лежал большой кусок соли-лизунца. Такую же дают лизать и коровам на фермах. Сашка видел. Лоси своими языками сделали этот кусок почти круглым, как каравай хлеба. От коры на пне не осталось и следа. А сам пень, пропитанный тающей солью, был отполирован лосиными языками лучше, чем приклад отцова ружья.

Как только Сашка остался один и спрятался в лапах ёлки, послышался треск. В ивняке кормились лоси, ломали челюстями высокие ветки, до вершинок которых не могли дотянуться.

Два уже очень крупных лосёнка вышли на поляну и без всякой опаски подошли к солонцу. Встали боком друг к другу и с разных сторон начали лизать соль. Делали они это совсем не так, как представлял себе Сашка.

Лоси уже не раз удивляли его. Казалось бы, например, как лось может пить воду? Обычно вроде бы нагнётся - и пьёт. Но однажды осенью Сашка увидел, как лось пил из лужи после дождя. Для этого ему пришлось широко-широко расставить передние ноги. Только тогда он дотянулся до воды, отодвинул мордой красные осиновые листья и стал пить.

В другой раз видел, как лось срывает листья малины. Сашка думал: будет рвать по одному листику. А он зажимал внизу ртом малиновый побег, резко поднимал голову, и сразу все листья зелёной розеткой оставались у него в уголке рта.

Вот и теперь лоси удивили Сашку: они лизали соль, не высовывая языка. Одной стороной морды прижимались к соли, приоткрывали рот и лизали её боком языка.

Часто звери поступали совсем не так, как ждал Сашка. Поэтому и было ему интересно наблюдать за ними, делать свои маленькие открытия.

ДЛИННОРЫЛЫЙ

Егерь и его сын, Сашка, сидели на вышке в лесу, ждали кабанов у подкормочной площадки. Синицы хватали со снега зёрна овса, взлетали с ними на ветки, прижимали лапками и начинали расклёвывать. Снегири расселись в сторонке компанией в шесть птиц, переговаривались и неторопливо подбирали зёрна. Сойки наскакивали друг на друга, ссорились, сердито щёлкали клювами.

На площадку нырнул сверху ястреб-перепелятник. Сойки с криком взлетели. Одна села на ту же берёзку, куда и ястреб. Истошно кричала, вертелась на ветке в метре от перепелятника. Ястреб не нападал. Может, добыча слишком крупна для него или опасался дружной защиты.

Сашка придвинулся к окошку - ястреб заметил и тут же слетел. Сойка перепорхнула к вышке. Ветка под ней закачалась, а голова птицы оставалась неподвижной, только шея вытягивалась или вжималась. Сойка в упор смотрела на людей, потом с паническим криком отмахнулась от них крыльями.

По тропе шли кабаны: большой впереди, самый маленький сзади. Первый остановился - замерли все. А их уже обгоняла другая группа кабанов. Звери выбежали на площадку, стали выбирать из снега овёс, кукурузу.

По одному приходили секачи.

То здесь, то там вспыхивали драки, с визгом, с кабаньим рёвом. И большие и маленькие наскакивали друг на друга. Но чаще дрались секачи, отгоняли всех, кто осмеливался есть слишком близко от них.

Два молодых кабана подбежали к сосенке и с разных сторон прижались к стволу. Как по команде стали чесаться. Движения совсем одинаковые. Казалось, один кабан чесался о зеркало. Тонкая сосенка не шевелилась: оба давили на ствол с одинаковой силой. А когда один отскочил, второй чуть не рухнул на бок, пригнув сосенку.

- О, Длиннорылый идёт! - встрепенулся егерь и замер: не скрипнуть бы скамейкой.

Внизу толчея, визг, стычки, чавканье десятков кабанов. А поодаль, меж ёлочек, крался к площадке огромный кабан. Приближался так осторожно, словно был тут один. Три-четыре шага - замирал, долго и чутко слушал.

Подошёл к первому на пути секачу. Тот не отбежал, а, почти как мы протягиваем руку, протянул к нему морду. Они прикоснулись клыками, постояли так несколько секунд, и Длиннорылый пошёл к другому секачу. И тот вытянул вперёд морду. Огромный кабан коснулся и его своим рылом.

Все повиновались этому кабану. Кормился он где вздумается. Но никто не отбегал от него, как от других секачей. И он ни разу не отпугнул даже тех кабанов, которые хрупали кукурузу у него под мордой.

Ветерок поскрипывал деревьями, легонько стучал ветками. Случайные шорохи на вышке терялись в этом шуме.

- Сколько же он весит? - шёпотом спросил Сашка.

- На двести килограммов добывали, видел. Но этот гораздо больше, ответил отец.

- Может, он самый большой в мире! - восторженно прошептал Сашка. Где-то же такой кабан должен жить. Почему не у нас?

Отец пожал плечами:

- Может, и не самый, но среди первых - точно.

У оконца лежала коричневая тетрадка с загнувшимися уголками и привязанным к ней карандашом. Егерь отыскал нужную страницу и проставил в графах цифры: сколько всего пришло кабанов, сколько свиней с поросятами, сколько секачей.

Пора домой. Чтобы не отвадить Длиннорылого, нужно было осторожно спугнуть кабанов. Стоит пискнуть мышью, как будто подманиваешь лисицу, и кабаны в испуге бегут с площадки. Они почему-то боятся такого писка.

Егерь пискнул в кулак. Кабаны кинулись в ельник, а в оконце ворвалась сова. Затрепетала огромной бабочкой и улетела. Наверное, сидела на крыше и бросилась на мышиный писк.

Всю дорогу домой говорили о Длиннорылом. Откуда он пришёл в их леса, никто не знал. Первый раз услышали об этом огромном кабане, когда он, как бульдозер, разрыл в совхозе бурт картошки. Съел меньше ведра, а заморозил тонны.

Потом егерь столкнулся с ним на просеке. Собрался попить чайку, смахнул рукавицей снег с пенька, хотел поставить термос. Обернулся, а из ёлок выдвинулся кабанище, ростом с его корову. Так показалось. Егерь и про ружьё не вспомнил. Заслонился руками, как от наваждения. Отшатнулся да попал на пень. И валенками вверх - в сугроб... Вскочил. Кабана как не бывало. Только на поляне, над взрытым прыжками снегом, медленно таяли в морозном воздухе рваные облачка звериного дыхания.

Кого-кого, а кабанов егерь видел каждый день. Но чтобы так напугаться... Подошёл к следам. Копыта - как у хорошего лося. Егерь вынул патрон из кармана, потряс возле уха: не разболталась ли пуля. Перезарядил ружьё, хотя вовсе не собирался преследовать этого кабана.

Сашка увидел Длиннорылого весной. Как-то перевесился через борт лодки, уткнулся маской в воду, разглядывая водоросли подводного царства. А когда поднял глаза, увидел такого "Нептуна", что вскрикнул и схватился за вёсла. Из воды на остров выбрался страшенный кабан.

"Как динозавр! Щетина на загривке слиплась, ну прямо как гребень", рассказывал он потом отцу.

С кабана стекала вода, бок блестел на солнце. Даже не отряхнулся, сунул морду в траву и сразу уверенно стал искать, как будто забыл там чего. Взлетела утка. Кабан задвигал челюстями, зачавкал - нашёл яйца. Восемь гнёзд недавно показывал отец на этом островке.

Сашка крикнул на кабана. Тот не отвлекался, шарил мордой в траве, как миноискателем, и чавкал. Сашка свистел, стучал вёслами, кричал басом, как взрослый. Кабан истоптал всю траву, разогнал уток и напрямую, не пугаясь расстояния, поплыл к дальнему острову.

"Морда у него, - возбуждённо рассказывал Сашка, - как плуг большой, болотный у мелиораторов. Вот такой длиннорылый", - развёл он руками.

С тех пор и прилепилось к этому кабану прозвище "Длиннорылый".

Появлялся он в разных местах, и всегда были от него какие-нибудь неприятности.

В лесу на поляне ютилась маленькая пасека. Егерь давно перевёз туда семь ульев, поближе к медоносам. Огородил, избушку поставил. Всё было хорошо, пока не объявился этот кабан. Сковырнул ульи. Красные, синие, жёлтые - все вперемешку. Над пасекой, как будто рыжими рукавами машут, пчёлы бушуют. Не подойдёшь. Изгородь для других кабанов - преграда, а этот поднял со столбами целое прясло.

- Ну, погоди, рассчитаюсь как-нибудь с тобой! - пообещал в тот раз егерь, а пока пошёл в деревню за пчеловодной сеткой. Была и в избушке сетка, да разве к ней проберёшься - зажалят.

А как-то летом кабан ограбил старуху. Ходила в соседнюю деревню за хлебом. Пришла к магазину утром, а хлеб привезли только под вечер. Купила три буханки, больше не донести. Сумку перекинула на палке за спину, отправилась назад. Всю дорогу пахло тёплым хлебом, и старуха вспоминала, как они пекли его когда-то в своих избах. Едва дошаркала до родной деревеньки. Почти все окна в ней давно забиты или пустые, разъехался народ. Поставила сумку на крыльцо, пошла на двор за ключом. Да и задержалась там немножко, поглядела, снеслись ли куры. А когда вышла, скрипнула калиткой, от крыльца побежал за огород большущий кабан. Сумка валялась, двух буханок не было, только крошки. Третья, слава богу, цела.

"Вот он картошку у меня и роет", - подумала старуха, бессильная перед этой бедой, как перед засухой или другой какой напастью.

А Длиннорылый не давал скучать. Повадился ходить по лесной дороге, проверять кротоловки раньше егеря. Учует, где попал крот, выкопает его и сожрёт.

Егерь взял в лес бутылку с керосином. Поставит кротоловку в кротовый ход, замаскирует лесным мусором, а сверху покапает керосином, чтобы кабан не учуял крота.

Но вышло ещё хуже. Непривычный запах приманил других кабанов. Они валялись там, где пахло керосином, тёрлись о пахучую землю боками. Копытами затоптали все ходы. Пришлось из-за кабанов снимать кротоловки.

А ведь егерь помнил ещё то время, когда в их лесах не было ни одного кабаньего следа. Потом кабанов завезли откуда-то с Каспия. Другую партию с Дальнего Востока. Кабаны прижились. Сменилось не одно их поколение, а они до сих пор строят разные гнёзда. Кабаны с востока укладываются на ночь на еловых лапах, а с Каспия делают гнёзда только из тростника. Живут почти одним стадом, но половина ложится в ельнике, другая - рядом, в болоте.

Длиннорылый всегда строил гнездо отдельно. Зубами ломал еловые ветки, собирал пастью и нёс в гнездо. Молодые ёлки вырывал с корнем, носил по одной.

Три дня в лесу ничего не было видно - так густо падал снег. Дорожный знак "Животные на дороге" утонул в сугробе по самую маковку. Вдали надрывно гудел трактор: пробивал из деревни дорогу, чтобы везти молоко.

Когда наконец освободилось от облаков зеленоватое, как лёд, морозное небо, отец доверил Сашке сходить на лыжах насыпать корм кабанам.

В лесу Сашка наткнулся как будто на траншею, прорытую в снегу. Это пробрёл Длиннорылый. Интересно было пройти вдоль траншеи, посмотреть, что делал кабан.

Из-под снега, из мягкой торфянистой земли Длиннорылый выкапывал и ел корневища рогоза. У озера разорил хатку ондатры. Развеял по снегу тростниковый мусор. Поймал ли зверька - не видно, но всё равно загубил его: заморозил лаз в воду.

На поляне торчал из сугроба тростник, играл на ветру кистями. У ельника темнела проталина. Сашке и в голову не пришло, откуда среди зимы проталина? Почему всюду бело, а там чернели кочки? Пошёл мимо и вдруг "проталина" - врассыпную! Кабаны бросились в тростник, в кусты. Оказалось, кабаньи спины он принял за проталину.

Там, где лежали, широкое гнездо из тростника. Траншея проходила мимо и рядом с гнездом была утоптана маленькими следами. По ней, наверное, туда-обратно бегали кабанята, грелись на морозе.

На подкормочной площадке Сашка загремел замком у ларя с кукурузой. И сразу прибежал Захар - молодой кабан, который ещё кабанёнком не боялся людей. Теперь он даже разрешал чесать себя.

Сашка с трудом, двумя руками поднял обитую железом крышку ларя. Подставил под неё сломанный черенок лопаты, чтобы не упала. Хотел зачерпнуть ведром кукурузу и упал от удара по голове...

Открыл глаза и увидел - лежит на снегу. Голова гудела. Казалось, он сразу открыл глаза. Но перед ним чернели ноги кабанов. Значит, какое-то время лежал без сознания. Иначе кабаны не подошли бы так близко. Морды злые, с узко посаженными глазами и страшными, загнутыми вверх клыками.

Он шевельнулся - кабаны испугались и побежали, замелькали чёрные ноги. Опёрся об угол ларя, встал. Потрогал голову под шапкой, посмотрел на руку - крови не было. Тяжёлая крышка ларя захлопнута. Это она шарахнула его по голове, когда ручной кабан вскинулся передними ногами на край ларя и сбил копытом черенок лопаты, подпиравшей крышку.

- Зачем кабаны подходили так близко? - спросил Сашка, когда пришёл домой. - Неужели съесть меня хотели, как раненого лося на болоте?

- Нет, конечно, - быстро сказал отец. Помедлил и добавил: - Не кормили их долго. Корм ждали...

Но с тех пор больше не пускал Сашку одного на площадку.

В ту зиму надо было отлавливать кабанов. Построили живоловушку. Подкормочную площадку окружили вдолбленными в землю столбами, обтянули железной сеткой. Кабаны привыкли к этому загону. Кабанята быстро нашли, где пройти к желтеющей за сеткой кукурузе. Потом и взрослые поосмелели, стали входить и выходить в единственный проход в вольере.

Егерь сидел на вышке и ждал, когда побольше кабанов войдёт в ловушку. Тогда он дёрнет за трос, опадут поднятые ворота, он покрепче завяжет их и побежит звонить, чтобы присылали машины.

Поползень давно нашёл щёлку под крышкой ларя. Воровато нырял туда, выскакивал с золотым зерном кукурузы в клюве и летел прятать. Всю зиму старался, а перетаскать не мог. Измучился в работе.

Вдали между деревьями замелькали чёрные бока. Кабаны бежали к площадке. Сейчас будут в ловушке!

Но тут донёсся странный перезвон. Звук был совсем не звериный и быстро приближался...

"Неужели кто-то спугнёт кабанов?" - Егерь тревожно всматривался в ельник, откуда нёсся звон. И вдруг увидел Длиннорылого. Это сосульки гремели у него на загривке. Каждый шаг был с перезвоном.

"Вот так удача! - обрадовался егерь. - Сам Длиннорылый идёт к ловушке".

Кабаны уже на обтянутой сеткой площадке. Длиннорылый делал три-четыре шага, останавливался, шумно втягивал воздух. Ещё три шага - опять вскидывал нос, ловил запахи: нет ли опасности. Рядом был ельник, а сетка не казалась преградой.

И он вошёл в ловушку.

"Вот и узнаем, сколько ты весишь!" - торжествуя, подумал егерь и дёрнул за трос.

Гулко стукнули о мёрзлую землю опадные ворота. Длиннорылый прыгнул в сторону...

Егерь не понимал, что случилось. Кабаны метались в ограде, а Длиннорылый уже мелькал среди ёлок... И только когда другие кабаны полезли в пробоину, понял: Длиннорылый, как торпеда, пробил вольерную сетку.

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ

Тёмно-синяя весенняя ночь.

Кругом ни огонька, ни звука.

В домике так тихо, что тиканье ходиков на стене, кажется, можно услышать за полкилометра.

Но вот ходики тикнули потише, ещё тише... и вдруг такой грохот и звон раздался в комнате, что вскочили с кроватей раньше, чем успели проснуться.

- Что всё это значит? - спросил Сашкин отец, когда наконец перевёл дух.

А это значило, что Сашка очень любил бывать на тетеревином току.

Представьте себе весенний рассвет у леса. Мгла ещё не начала таять, а "небесный барашек" - бекас уже "запел" в небе.

"Началось!" - встрепенёшься в шалаше, и сразу отлетят дремота и холод.

"Курлы! Курлы!" - кричат в туманном болоте журавли, а над шалашом посвистывают утиные крылья.

Чуть посветлело небо. Со знакомым шумом пересекли его тёмные полосы: прилетели на ток тетерева.

Бормоча, перебегают и подпрыгивают опьянённые весной краснобровые птицы. А рядом, на осинах, дрозды распелись так, что даже громкое тетеревиное "чуф-ффы" становится едва слышным.

Вот проснувшееся солнце скользнуло лучами по иссиня-чёрным перьям собравшихся на току птиц, и новая волна возбуждённых голосов пронеслась над миром!

А по кустарникам - медуницы, подснежники, фиалки!..

Сашке уже не раз приходилось видеть из шалаша бурливое, весеннее утро. Он согласен недосыпать каждую ночь, только бы встречать это утро в лесу. Но ведь школа, на тетеревиный ток можно только в воскресенье. А бывает и так: ляжешь в субботу с вечера, а тебе не спится, хочется, чтобы ночь прошла быстрее. К полночи заснёшь. Проснёшься, а на улице уже светло - проспал ток. Будильник сломался. Жди другого воскресенья.

Вот и придумал Сашка особый будильник. Измерил, на сколько опускается гиря ходиков за час, рассчитал, как опустится она к утру, и под ней на спинке стула установил сковородку, а на полу у стула поставил пустой эмалированный таз. Сковородка стояла так, что только гиря коснётся её, она потеряет равновесие и свалится в таз.

Механизм сработал точно. От его грома проснулся не только Сашка, но и весь дом.

- Что это значит? - переспросил отец и зажёг свет. - Ты что переполох устроил?

Но что значит этот ночной переполох, если Сашка опять увидит, как токуют тетерева! А сестрёнке принесёт подснежников или синих медуниц.