Лестница в небо. В поисках бессмертия

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ ПОДДЕЛЬНОЕ ИМЯ ФАРАОНА

Подлог как средство достижения славы и богатства не так уж редко используется в коммерции, искусстве, науке и во всем, что связано с древностями. Разоблаченная подделка может принести позор и разорение, а оставшаяся невыявленной — изменить представление об истории.

Мы убеждены, что именно это произошло с Великой пирамидой и ее предполагаемым строителем, фараоном по имени Хуфу.

Систематические и планомерные повторные исследования пирамид, которые были наспех раскопаны полтора столетия назад (а также подвергались многочисленным набегам охотников за сокровищами), заставили усомниться в некоторых сделанных ранее выводах. Считалось, что Эпоха пирамид началась со ступенчатой пирамиды Джо-сера и характеризовалась постепенным приближением к форме «истинной» пирамиды, что в конечном итоге и было достигнуто. Но почему постройка «истинной» пирамиды имела такое значение? Если древние строители постепенно совершенствовали свои навыки возведения пирамид, то почему многие пирамиды, построенные позже пирамид в Гизе, гораздо менее совершенны, чем их предшественницы?

Была ли ступенчатая пирамида Джосера моделью для всех остальных или она сама представляла собой копию с более древнего образца? В настоящее время ученые убеждены, что первая, меньшая по размерам, ступенчатая пирамида (рис. 125), которую Имхотеп воздвиг над мастабой, «была облицована прекрасным белым известняком» (Ахмед Фахри, «The Pyramids»). Однако прежде чем облицовочные работы были завершены, архитектор внес еще одно изменение — он решил увеличить размеры пирамиды. Новейшие данные дают основание предположить, что и окончательный вариант ступенчатой пирамиды имел облицовку и выглядел как «истинная» пирамида. Облицовка, обнаруженная экспедициями Гарвардского университета под руководством Джорджа Рейснера, была примитивной и состояла из глиняных кирпичей. Разумеется, она очень быстро разрушилась, и это стало причиной иллюзии, что Джо-сер построил ступенчатую пирамиду. Более того, археологи выяснили, что глиняные кирпичи облицовки были покрыты побелкой, чтобы имитировать облицовку из известняка.

Кому же пытался подражать Джосер? Где Имхотеп видел «истинную» пирамиду с гладкими гранями и облицовкой известняковыми плитами? И еще одна загадка. Если, как утверждают современные ученые, попытки соорудить в Медуме и Саккаре пирамиду с гладкими гранями и углом наклона 52° не удались и Снофру был вынужден «сжульничать» и построить первую «истинную» пирамиду с углом наклона граней всего лишь 43°, то почему его сын сразу же приступил к возведению гораздо большей по размеру пирамиды с опасным углом наклона граней 52°, причем справился с этой сложной задачей без особых проблем?

Если сооружения в Гизе являются всего лишь «обычными» пирамидами в непрерывной цепочке «одна пирамида — один фараон», то почему сын Хуфу фараон Раджедеф не стал строить свою пирамиду рядом с пирамидой отца в Гизе? Предполагается, что в то время двух других пирамид Гизы еще не существовало, и рядом с Великой пирамидой было достаточно свободного места. И если архитекторы и строители отца обладали достаточными знаниями для постройки Великой пирамиды, то почему они не помогли Раджедефу воздвигнуть не менее величественное сооружение — вместо более примитивной и быстро разрушившейся пирамиды, носящей его имя?

Может быть, причина того, что только в Великой пирамиде был обнаружен восходящий коридор, заключается в том, что этот коридор был заблокирован вплоть до 820 года нашей эры, и те, кто копировал пирамиду, просто не знали о его существовании?

Вызывает удивление также отсутствие иероглифических надписей в пирамидах Гизы. Еще сто лет назад Джеймс Бонвик («Pyramid Facts and Fancies») писал: «Кто сможет убедить себя, что египтяне оставили такие грандиозные памятники без всяких надписей — несмотря на то, что испещряли иероглифами любое строение текстами разнообразного содержания?» Это отсутствие обусловлено либо тем, что пирамиды были построены еще до изобретения иероглифического письма, либо тем, что их возвели не египтяне.

Именно эти обстоятельства укрепили нашу убежденность в том, что, когда Джосер и его преемники закладывали традицию строительства пирамид, они копировали уже существовавшие сооружения — пирамиды Гизы. Грандиозные сооружения в Гизе вовсе не являются усовершенствованным вариантом более древней пирамиды Джосера; скорее всего, они служили образцами, которые пытались копировать Джосер и другие жившие после него фараоны.

Некоторые ученые предположили, что маленькие пирамиды-спутники в Гизе на самом деле представляют собой масштабные модели (1:5), использовавшиеся древними строителями точно так же, как их используют современные архитекторы. Вскоре, однако, выяснилось, что это более поздние постройки. Тем не менее мы полагаем, что масштабная модель все же существовала — эта третья пирамида в Гизе, явно несущая в себе следы строительных экспериментов. Затем были построены две большие по размерам пирамиды, служившие ориентирами для ануннаков.

Но как же быть с Менкауром, Хафрой и Хуфу, которые (по словам Геродота) якобы построили эти пирамиды?

Действительно, в храмах и аллее, примыкающих к третьей пирамиде, обнаружились свидетельства, что эти сооружения построил Менкаур — в том числе надписи, в которых упоминается его имя, и несколько великолепных статуй, изображавших его в объятиях Хатхор и еще одной богини. Однако все это позволяет сделать вывод, что Менкаур построил дополнительные здания, пытаясь связать свое имя с пирамидой — но не саму пирамиду. Логика подсказывает, что ануннакам нужны были только пирамиды и они не возводили храмы для поклонения себе самим; только фараону требовался погребальный храм и другие сооружения, ассоциировавшиеся с его путешествием в загробную жизнь.

Внутри самой третьей пирамиды нет ни надписей, ни статуй, ни даже стены с фресками — только ничем не украшенная суровая точность конструкции. Единственное имевшееся свидетельство связи пирамиды с Менкаурой оказалось фальшивым: выяснилось, что фрагменты деревянного саркофага с именем фараона на 2000 лет младше его, а мумия, якобы лежавшая в саркофаге, относится к эпохе раннего христианства. Таким образом, ни саркофаг, ни мумия не могут служить доказательствами, что Менкаур — или вообще какой-либо фараон — имел отношение к проектированию и постройке самой пирамиды.

Вторая пирамида тоже абсолютно пуста. Колонны, поддерживающие картуш (овальная ферма с царским именем) Хафры, были обнаружены только в примыкающих к пирамиде храмах. Ничто не указывает на строителя самой пирамиды.

А как же Хуфу?

За одним-единственным исключением — мы покажем, что это, скорее всего, подделка — свидетельством о принадлежности Великой пирамиды фараону Хуфу служат слова Геродота (и основанные на его работах труды римских историков). Геродот сообщает, что по приказу этого правителя Египта рабы в течение тридцати лет строили пирамиду. Однако по всем имеющимся в нашем распоряжении данным Хуфу занимал трон только двадцать три года. Если он был великим строителем, в распоряжении которого имелись искусные архитекторы и каменщики, то где другие памятники его царствования, в том числе огромные статуи?

Их нет, и это служит свидетельством, что Хуфу вовсе не был великим строителем. Но его посетила блестящая идея — по всей видимости, она родилась при взгляде на обрушившуюся глиняную облицовку ступенчатых пирамид, на рухнувшую пирамиду в Медуме, на поспешное изменение угла наклона первой пирамиды Снофру и недостаточный наклон граней его второй пирамиды. В Гизе стояли уже готовые пирамиды совершенной формы. Не попросить ли у богов разрешения пристроить к одной из них погребальные храмы, которые требовались для путешествия фараона в загробный мир? Святость самой пирамиды нарушена не будет: все храмы, включая Храм Долины, в котором, скорее всего, похоронен Хуфу, находятся снаружи, примыкая к Великой пирамиде, но не касаясь ее. Так Великая пирамида стала пирамидой Хуфу.

Наследник Хуфу фараон Раджедеф не воспользовался идеей отца и построил собственную пирамиду — как Снофру. Но почему он выбрал место для нее к северу от Гизы, а не рядом с пирамидой отца? Простейшее объяснение состоит в том, что выступ плато Гиза был уже занят тремя древними пирамидами и дополнительными сооружениями, построенными рядом с ними фараоном Хуфу…

Став свидетелем неудачи Раджедефа, следующий фараон — Хафра — предпочел вариант Хуфу. Когда ему понадобилась пирамида, он посчитал, что вторая готовая пирамида вполне подходит, и окружил ее своими храмами и пристройками. Его наследник Менкаур связал свое имя с последней готовой пирамидой, так называемой третьей пирамидой Гизы.

После того как все готовые пирамиды закончились, следующие фараоны были вынуждены избрать более трудный путь, то есть пытались строить их… У них, как и у предшественников (Джосера, Снофру, Раджедефа), получались лишь второсортные копии трех древних сооружений.

На первый взгляд наше предположение — что Хуфу и два других фараона не имели никакого отношения к строительству ассоциирующихся с их именами пирамид — может показаться необоснованным. Но это впечатление обманчиво, причем свидетельствует в пользу нашей гипотезы сам Хуфу.

Вопрос о том, действительно ли Хуфу построил Великую пирамиду, ставил в тупик серьезных египтологов еще более ста лет назад, когда был обнаружен единственный объект, имеющий отношение к фараону Хуфу и связывающий его с пирамидой. Как это ни удивительно, этот объект подтверждал, что Хуфу не строил пирамиды — она уже существовала во времена его царствования!

Это свидетельство представляет собой известняковую стелу (рис. 141), которая была найдена Огюстом Мариетом в 50-х годах девятнадцатого века среди руин храма Исиды неподалеку от Великой пирамиды. Надпись на стеле указывает, что этот памятник был воздвигнут фараоном Хуфу, чтобы увековечить восстановление храма Исиды, а также статуй и символов богов, которые правитель нашел разбитыми внутри храма. Начальные строчки надписи, вне всякого сомнения, содержат имя Хуфу:

За этим стандартным обращением, в котором упоминается имя Гора и содержится пожелание вечной жизни фараону, следует удивительное заявление:

По свидетельству надписи на стеле (которая хранится в Каирском музее) Великая пирамида уже существовала, когда на исторической сцене появился фараон Хуфу. Ее хозяйкой считалась богиня Исида — пирамида принадлежала этой богине, а вовсе не Хуфу Более того, Сфинкс — сооружение которого приписывают Хафре и который яко бы был высечен из скалы одновременно со второй пирамидой — в то время тоже стоял на своем месте. Далее в надписи указывается точное местонахождение Сфинкса, а также тот факт, что он был поврежден молнией (это повреждение можно видеть и сегодня).

В надписи на стеле Хуфу утверждает, что построил пирамиду царице Хенутсен «рядом с храмом богини». Археологи нашли независимые доказательства того, что самая южная из трех небольших пирамид, располагающихся по бокам Великой пирамиды — ближайшая к храму Исиды, — действительно посвящена Хенутсен, супруге Хуфу. Таким образом, все содержащиеся в надписи на стеле сведения согласуются с известными фактами, однако единственное заявление Хуфу, связанное с сооружением пирамид, заключается в том, что он построил маленькую пирамиду для царицы. Великая пирамида, утверждает фараон, уже стояла на своем месте — как и Сфинкс (можно предположить, что две другие пирамиды тоже).

Свидетельства в пользу нашей теории становятся еще более весомыми, когда в другом фрагменте надписи мы читаем, что Великую пирамиду также называли «Западной Горой Хатхор»:

Вечная жизнь Гору Мездау

Царю Верхнего и Нижнего Египта

Хуфу дарована вечная жизнь!

Для божественной матери своей Исиды,

хозяйки «Западной Горы Хатхор»,

он сделал (эту) надпись на стеле.

Он построил ей Дом (храм) из камня,

обновил богов, которые были найдены в ее храме.

Хатхор, как нам известно, считалась владычицей Синайского полуострова. Если самая высокая вершина Синая была Восточной Горой богини, то Великая пирамида — Западной Горой; обе они служили опорными точками посадочного коридора.

Эта Инвентарная стела, как ее стали называть, имеет все признаки аутентичности. Тем не менее ученые — как во времена, когда она была найдена, так и позже — не могли заставить себя принять неизбежные выводы, следовавшие из древней надписи. Не желая разрушать все здание «пирамидологии», они объявили Инвентарную стеду подделкой — по их мнению, надпись была сделана «через много лет после смерти Хуфу» (цитата из работы селима Хасана «Excavations at Giza»), а Јго имя используется «для подтверждения ложных претензий местных жрецов».

Джеймс Г. Брестед, чья книга «Ancient Records of Egypt» считается классическим исследованием древних египетских надписей, еще в 1906 году отмечал, что «упоминание о Сфинксе и так называемом храме возле него во времена Хуфу с самого начала сделало этот объект предметом особого интереса. Эти упоминания имели бы огромное значение, если памятник является современником Хуфу, однако ортографические (параллельные) данные о его более поздней датировке более чем убедительны». Он не соглашался с ведущим египтологом своего времени Гастоном Масперо, который еще раньше предположил, что если стела и не относится к временам правления Хуфу, то она является копией более древнего и аутентичного оригинала. Несмотря на все сомнения, Брестед все же включил надпись на стеле в число документов Четвертой Династии. А в 1920 году Масперо при работе над своим всеобъемлющим трудом «The Dawn of Civilization» признал содержание надписи на Инвентарной стеле фактическими данными о жизни и деятельности Хуфу.

Почему же специалисты отказываются признать подлинность этого артефакта?

Инвентарная стела была объявлена подделкой только потому, что примерно за десять лет до ее обнаружения стала считаться доказанной идентификация Хуфу как строителя Великой пирамиды. Якобы неопровержимым свидетельством было написанное красной краской имя фараона, обнаруженное в замурованных помещениях над камерой Царя — эту надпись интерпретировали как отметку каменотесов, оставленную в восемнадцатый год правления Хуфу (рис. 142). Поскольку в камеру никто не входил до ее обнаружения в 1837 году, надпись посчитали подлинной; если же Инвентарная стела содержала противоречащее данной теории утверждение, то поддельной, вероятно, являлась именно стела.

Но если мы проанализируем обстоятельства обнаружения надписи краской, а также личности ее первооткрывателей — чего никогда не делалось раньше, — то придем к следующему выводу. Если подделка и имела место, то не в глубокой древности, а в 1837 году от Рождества Христова, и мошенниками были не «местные жрецы», а два (или три) беспринципных англичанина…

История эта начинается с прибытия в Египет — 29 декабря 1835 года — полковника Ричарда Говарда Вайса, считавшегося «паршивой овцой» в аристократической английской семье. В те времена многие офицеры Армии Ее Величества получили известность как «антиквары» (так тогда называли археологов), читая лекции перед избранной аудиторией и наслаждаясь признанием публики. Неизвестно, лелеял ли подобные планы отправившийся в Египет Вайс, но факт остается фактом: посетив пирамиды в Гизе, он пришел в сильное возбуждение от находок, которые ежедневно делали в этом месте и ученые, и дилетанты. Самое сильное впечатление на него произвели теории Джованни Батисты Кавилья, который искал тайную комнату внутри Великой пирамиды.

Через несколько дней Вайс предложил финансировать поиски Кавилья, если тот согласится считать его соавтором. Кавилья ответил категорическим отказом, и обиженный Вайс в конце февраля 1836 года отправился в Бейрут, намереваясь посетить Сирию и полуостров Малая Азия.

Однако долгое путешествие не излечило лихорадку Вайса. Вместо того чтобы вернуться в Англию, он в октябре 1836 года вновь поехал в Египет. Во время своего первого посещения страны он подружился с ловким посредником по имени Дж. Р. Хилл, который в то время служил управляющим на медеплавильном заводе. Теперь Вайса познакомили с «мистером Слоуном», который по секрету сообщил, что у него есть возможность получить «фирман» — концессионную лицензию — от египетского правительства на эксклюзивное право раскопок в Гизе. Получив инструкции, Вайс отправился к британскому консулу полковнику Кэмпбеллу за необходимыми документами. К величайшему изумлению Вайса, в фирмане в качестве его компаньонов были указаны Кэмпбелл и Слоун, а руководителем работ назначался Кавилья. 2 ноября 1836 года разочарованный Вайс выплатил Кавилье первый взнос в размере 200 долларов и отправился осматривать достопримечательности Верхнего Египта.

В своей книге «Operations carried on at the Pyramids of Gizeth» Вайс вспоминает, что вернулся в Гизу в январе 1837 года, «горя нетерпением увидеть, как продвигаются работы». Однако вместо поисков тайной комнаты Кавилья и его рабочие занялись выкапыванием мумий из окружавших пирамиду гробниц Ярость Вайса улеглась лишь после того, как Кавилья пообещал показать ему нечто важное — надписи строителей пирамид!

Раскопки гробниц показали, что древние каменотесы иногда помечали предварительно обработанные блоки красной краской. Такие отметки, сказал Кавилья, он нашел в основании второй пирамиды. Однако когда Вайс внимательно изучил «красную краску», выяснилось, что это естественное обесцвечивание камня.

А как насчет Великой пирамиды? Кавилья, пытавшийся найти воздушные каналы, отходящие от камеры Царя, был убежден, что выше ее располагались тайные комнаты. Одно такое помещение, попасть в которое можно было через узкий лаз, обнаружил в 1765 году Натаниэл Дэвисон (рис. 143). Вайс потребовал, чтобы усилия археологов сосредоточились именно здесь; он был недоволен, что Кавилья и Кэмпбелл больше интересовались мумиями, которые хотел иметь у себя каждый музей. Кавилья зашел так далеко, что даже назвал одну из больших найденных им гробниц «гробницей Кэмпбелла».

Намереваясь сосредоточить руководство в своих руках, Вайс переехал из Каира на место раскопок в окрестности пирамид. «Я хотел сделать несколько открытий, прежде чем вернусь в Англию», — признавался он в своем дневнике 27 января 1837 года. Он задержался у пирамид почти на год, что обошлось его семье в круглую сумму.

В последующие недели разногласия с Кавильей усилились, и Вайс обрушил на него целую лавину обвинений. 11 февраля у них произошла крупная ссора. 12 февраля Кавилья сделал главные открытия в «гробнице Кэмпбелла»: испещренный иероглифами саркофаг и нанесенные красной краской отметки каменотесов на стене гробницы. 13 февраля Вайс уволил Кавилью и приказал ему покинуть место раскопок. Кавилья вернулся к пирамидам лишь на один день, 15 февраля, чтобы забрать свои вещи. В последующие годы он выдвигал против Вайса «бесчестные обвинения», суть которых Вайс не потрудился раскрыть в своих дневниках.

Явилась ли ссора результатом реальных разногласий или Вайс намеренно спровоцировал конфликт, чтобы избавиться от Кавильи?

Как выяснилось, в ночь на 12 февраля Вайс тайно посетил Великую пирамиду. Его сопровождал Джон Перринг, инженер-строитель из египетского департамента общественных работ и египтолог-любитель, с которым Вайс познакомился через состоятельного мистера Хилла. Они исследовали необычную трещину в гранитном блоке над камерой Дэвисона. Стебель тростника, просунутый в расщелину, не согнулся, что указывало на существование пустого пространства над гранитным блоком.

Какие планы вынашивали эти двое во время своего ночного посещения пирамиды? Об этом мы можем только догадываться по последовавшим событиям. Утром Вайс уволил Кавилью и назначил на его место Перринга. В своем дневнике Вайс признается-. «Я твердо решил произвести раскопки над потолком камеры Дэвисона, где рассчитываю найти погребальную камеру». Раскопки Вайса требовали все больше средств и людских ресурсов, и поэтому члены королевской семьи и другие представители знати прибыли взглянуть на находки в «гробнице Кэмпбелла». Внутри самой пирамиды Вайс не мог показать им ничего нового. В отчаянии он приказал своим рабочим просверлить плечо Сфинкса, надеясь обнаружить отметки каменотесов. Потерпев неудачу, Вайс сосредоточился на поисках тайной комнаты.

К середине марта Вайс столкнулся с новой проблемой: его рабочие уходили для участия в других проектах. Полковник удвоил плату, если они соглашались работать и днем, и ночью — он чувствовал, что время уходит. Отчаявшись, Вайс отбросил осторожность и приказал использовать взрывчатку, чтобы пробить проход в каменных блоках, стоявших у него на пути.

К 27 марта рабочие Вайса сумели пробить небольшое отверстие в гранитных блоках. Тем не менее Вайс — что абсолютно нелогично — уволил десятника по имени Паоло. На следующий день qh писал в своем дневнике: «Через небольшое отверстие, пробитое в полость над камерой Дэвисона, я просунул свечу на конце прута и испытал разочарование, убедившись, что эта камера похожа на нижнюю». Он нашел свою «тайную комнату»! (Рис. 144)

Применив порох для расширения отверстия, Вайс 30 марта вошел в открытую им камеру — в сопровождении мистера Хилла. Они тщательно исследовали помещение. Оно оказалось герметично запечатанным — без единого отверстия. Пол его представлял собой необработанную сторону больших гранитных блоков, из которых состоял потолок расположенной ниже камеры Дэвисона. «По всему полу был равномерно распределен какой-то черный порошок, на котором четко отпечатывались все следы». (Природа этого черного порошка, лежавшего «довольно толстым слоем», так и осталась невыясненной.) «Потолок был великолепно отполирован, а его плиты точно пригнаны друг к другу». Совершенно очевидно, что в камеру никто не входил, но в ней не было ни саркофага, ни сокровищ. Она оказалась абсолютно пустой и голой.

Вайс приказал расширить отверстие и отправил сообщение британскому консулу в Египте, объявив, что назвал открытое им помещение «камерой Веллингтона». В своем дневнике он писал, что вечером прибыли мистер Перринг и мистер Мэш, и они вчетвером обмеряли камеру Веллингтона. Именно при выполнении этих измерений обнаружились сделанные в каменоломне отметки. Какая неожиданная удача!

Эти отметки были похожи на надписи красной краской, найденные в гробницах за пределами пирамиды. Почему-то Вайс и Хилл пропустили их, когда исследовали камеру самостоятельно. Однако когда к ним присоединились мистер Хилл и мистер Мэш — гражданский инженер, приехавший по приглашению Перринга, — все четверо стали свидетелями уникального открытия.

Тот факт, что камера Веллингтона оказалась практически идентичной камере Дэвисона, заставил Вайса предположить, что над ней есть еще одно аналогичное помещение. 4 апреля Вайс по неизвестной причине уволил второго десятника, Гиачино. 14 апреля место раскопок посетили британский и австрийский консулы. Они попросили сделать копии с отметок каменотесов. Эту работу Вайс поручил Перрингу и Мэшу, но приказал им сначала скопировать надписи в «гробнице Кэмпбелла» — уникальные отметки внутри Великой пирамиды почему-то могли подождать.

25 апреля при помощи пороха был пробит проход в помещение над камерой Веллингтона (Вайс назвал новую камеру в честь лорда Нельсона)— Она тоже оказалась пустой, а ее пол покрывала загадочная черная пыль. Вайс сообщил, что нашел «несколько отметок каменотесов, нанесенные красной краской на стены, особенно с западной стороны». Все это время мистер Хилл посещал вновь открытые помещения — якобы для того, чтобы написать в них (как?) имена Веллингтона и Нельсона. Двадцать седьмого апреля мистер Хилл — не Перринг и не Мэш — скопировал отметки. Надписи, обнаруженные в камере Нельсона (но не Веллингтона), Вайс приводит в своей книге (рис. 145а).

7 мая был пробит ход в еще одну камеру, расположенную над камерой Нельсона, — это помещение Вайс назвал в честь леди Арбутнот В его дневнике нет упоминаний об отметках, хотя впоследствии они обнаружились здесь в большом количестве. Удивительным в этих отметках было то, что среди них часто попадались картуши, которые могли означать лишь имена царей (рис. 145б). Неужели Вайс наткнулся на надпись с именем фараона, который построил пирамиду?

18 мая доктор Уолни обратился с просьбой «получить копии надписей, найденных в Великой пирамиде, чтобы отослать их мистеру Росселини», египтологу, специализировавшемуся на расшифровке имен фараонов. Вайс категорически отверг эту просьбу.

На следующий день в сопровождении лорда Арбутнота, мистера Бретеля и мистера Рейвена Вайс вошел в камеру леди Арбутнот, и все четверо «сравнили рисунки мистера Хилла с надписями каменщиков в Великой пирамиде, засвидетельствовав точность копирования». Вскоре после этого была обнаружена последняя сводчатая камера, а в ней еще надписи, в числе которых были и царские картуши. Затем Вайс отправился в Каир и доставил в британское посольство заверенные свидетелями копии надписей на камнях, чтобы их официально отправили в Лондон.

Он выполнил свою миссию: обнаружил ранее неизвестные камеры и подтвердил принадлежность Великой пирамиды. Внутри обнаруженных в пирамиде картушей было написано имя фараона: Х-у-ф-у

Об этом открытии и сегодня написано во всех учебниках.

Находки Вайса имели огромное значение и были быстро признаны, поскольку он поспешил получить подтверждение их подлинности из Британского музея в Лондоне.

Точно неизвестно, когда именно сделанные мистером Хиллом копии попали в музей и когда Вайс получил заключение специалистов, но он включил это заключение (подписанное экспертом по иероглифическому письму Сэмюэлом Бирчем) в свои записки, датированные 27 мая 1837 года. На первый взгляд тщательный анализ подтвердил предположения Вайса. Имена на картушах можно было интерпретировать как различные варианты имени Хуфу, что подтверждало свидетельство Геродота, который называл Хеопса строителем Великой пирамиды.

Однако вполне понятное волнение заслонило многочисленные оговорки в заключении Британского музея. В нем также содержался ключ, позволивший нам предположить подлог: грубая ошибка фальсификатора.

Начнем с того, что мистер Бирч не был уверен в написании и шрифте многих меток. «Знаки или иероглифы, нанесенные скульптором или каменщиком красной краской на камнях камер Великой пирамиды, по всей видимости, являются метками каменотесов, — отмечает он в первом параграфе своего заключения. — Несмотря на то что эти знаки не очень разборчивы, поскольку написаны наполовину иератическим, или линейно-иероглифическим, письмом, они представляют значительный интерес».

Озадачило мистера Бирча то обстоятельство, что надписи, предположительно относившееся к началу Четвертой Династии, были выполнены шрифтом, который начал появляться лишь по истечении нескольких сотен лет. Для написания иероглифов, которые зародились как пиктограммы — «рукописные картинки», — требовался навык и долгое обучение, и поэтому со временем в коммерческих записях им на смену пришло более простое и быстрое линейное письмо, которое часто называют иератическим. Таким образом, иероглифические знаки, обнаруженные Вайсом, относились к другому периоду. Кроме того, они были плохо различимы, и мистер Бирч с большим трудом прочел их: «Значение иероглифов, следующих за родовым именем в той же строке, что и картуш, не очень понятно… Значки после имени очень неразборчивы». Многие из символов показались ему «очень похожими на иератические» — то есть они относились к гораздо более позднему периоду, чем наполовину иератические. Некоторые из значков были необычными и не встречались ни в одной из надписей, найденных на территории Египта: «За картушем Суфиса (Хеопса), — писал Бирч, — следует иероглиф, аналог которому найти крайне затруднительно». Другие символы также с трудом поддавались идентификации.

Мистер Бирч был также озадачен «странной последовательностью символов» в самой верхней сводчатой камере (названной Вайсом «камерой Кэмпбелла»). Здесь иероглиф, обозначавший понятие «хороший, изящный», использовался в качестве числительного — такое его употребление встречалось впервые. Эти необычные числа предположительно должны были означать «восемнадцатый год» (правления Хуфу).

Не менее загадочными показались ему и символы, следовавшие непосредственно за картушем. Бирч предположил, что это один из титулов фараона, такой, как «повелитель Верхнего и Нижнего Египта». Единственным аналогом этих иероглифов был «титул, обнаруженный на крышке саркофага супруги Амасиса» из династии Саисских царей. Бирч даже не счел нужным подчеркнуть, что фараон Ама-сис правил в шестом веке до нашей эры — через две тысячи лет после фараона Хуфу!

Таким образом, автор сделанных красной краской надписей использовал метод письма (линейный), шрифты (частично иератический и иератический1) и титулы, относящиеся к различным периодам истории Египта, причем не совпадающие с эпохой правления Хуфу, а более поздние. Грамотностью он тоже не блистал: многие иероглифы нечеткие, неполные, находятся не на месте, неправильно используются или вообще неизвестны.

(Год спустя анализировавший эти надписи известный немецкий египтолог того времени Карл Рихард Лепсиус тоже высказывал удивление, что они «были нанесены кистью в виде скорописи и очень напоминают иератические знаки». Некоторые из иероглифов, стоящие после картушей, заявил Лепсиус, абсолютно неизвестны, и он не в состоянии объяснить их.)

Переходя к главному вопросу, относительно которого он должен был высказать свое мнение — личности фараона, имя которого указывается в надписях, — Бирч сделал сенсационное заявление. В надписях, найденных внутри пирамиды, встречаются два царских имени, а не одно!

Возможно ли, чтобы одну пирамиду строили два фараона? И кто они в таком случае?

Сэмюэл Бирч сообщал, что два царских имени, встречавшиеся в надписях, известны египтологам: «Они были найдены в гробницах чиновников, служивших царям этой династии», то есть Четвертой Династии фараонов, которым и приписывали сооружение пирамид в Гизе. Один картуш (рис. 146а) тогда был прочитан как «Суфу» или «Шуфу», а другой (рис. 146б), включавший в себя иероглиф овна, как «Сенехуф» или «Сенешуфу».

Пытаясь проанализировать значение имени со значком овна, Бирч отмечает, что «картуш аналогичен тому, который впервые встречается в камере Веллингтона и был опубликован мистером Уилкинсоном в «Mater. Hieroglyph.», a также мистером Роселлини, прочитавшим фонетические элементы, составляющие имя «Сенешуфо»; по предположению мистера Уилкинсона это имя означает «брат Суфиса».

Египтологи приняли теорию, что фараон мог закончить строительство пирамиды, начатое его предшественником (как в случае пирамиды в Медуме). Не этим ли обстоятельством объясняется присутствие двух царских имен в одной пирамиде? Вполне возможно — но не в данном случае.

Невозможность такого объяснения обусловлена расположением различных картушей (рис. 147). Картуш, якобы принадлежащий строителю пирамиды — то есть Хеопсу/Хуфу, — был найден только в самой верхней камере, получившей название камеры Кэмпбелла. Несколько картушей со вторым именем (современные специалисты читают его как «Хнемхуф») встречаются в камере Веллингтона и в камере леди Арбутнот (в камере Нельсона вообще нет картушей). Другими словами, в нижних камерах присутствует имя фараона, который жил и царствовал после Хеопса. А поскольку пирамиду можно строить только снизу вверх, то расположение картушей означает, что Хеопс, занимавший престол до Хафры, закончил пирамиду, начатую его предшественником. Но это невозможно.

Допустив, что оба имени могли относиться к фараонам, которые в древнем Списке Царей именуются как Суфис I и Суфис II, Бирч попытался разрешить проблему при помощи гипотезы, что оба имени принадлежали Хеопсу — одно было его личным именем, а другое родовым именем. Тем не менее он пришел к выводу, что «присутствие этого (второго) имени в метках каменотесов внутри Великой пирамиды является дополнительным препятствием» — наряду с другими, затрудняющими понимание надписей.

Загадка «второго имени» все еще была не решена, когда полвека спустя самый известный из английских египтологов, Флиндерс Петри, приступил к обмеру пирамид. «Самая вредная теория, касающаяся этого царя (Хнемхуфа), состоит в его отождествлении с Хуфу», — писал Петри в своей работе «Pyramids and Temples of Gizeh», приведя многочисленные аргументы, позволившие и другим ученым высказаться против этой теории. Петри продемонстрировал, что по целому ряду причин эти два имени не могут принадлежать одному правителю. Почему же тогда они встречаются в одной и той же пирамиде? Петри полагал, что единственное правдоподобное объяснение заключается в том, что Хеопс и Хафра какое-то время были соправителями страны.

Никаких доказательств предположения Петри найдено не было, и почти через сто лет после открытия Вайса Гастон Масперо писал, что «присутствие двух картушей, Хуфу и Хнем-хуфу, на одних и тех же памятниках вызывает недоумение у египтологов» («The dawn of Civilization»). Несмотря на многообразие предложенных решений, ответа на эту загадку все еще нет.

Уникальность пирамид Гизы — помимо всего прочего — состоит в полном отсутствии всяких надписей и украшений. Исключение составляют надписи, обнаруженные Вайсом. В чем причина их появления? Если каменотесы не постеснялись оставить надписи красной краской на каменных блоках в замурованных помещениях над камерой Царя, то почему эти надписи отсутствовали в первой камере, открытой Дэвисоном в 1765 году, а обнаружились только в камерах, открытых Вайсом?

Кроме надписей, о которых сообщил Вайс, в различных помещениях пирамиды были обнаружены настоящие отметки строителей — установочные линии и стрелки. Все они нарисованы так, как и следовало ожидать, то есть в правом верхнем углу блоков; при строительстве у помещения еще не было перекрытий, и ставивший метки работник мог сделать это без помех. Однако все надписи — поверх и вокруг отметок строителей (рис. 145) — нанесены вертикально или перевернуты, как будто их автор скрючился в низкой камере (высота камеры леди Арбутнот варьируется в пределах от одного фута четырех дюймов до четырех футов пяти дюймов, а камеры Веллингтона — от двух футов двух дюймов до трех футов восьми дюймов).

Картуши и царские титулы, написанные на стенах камер, были неточными, грубыми и чрезвычайно крупными. Длина большинства картушей составляла от двух с половиной до трех футов, а ширина — примерно фут, причем они занимали наиболее доступную часть каменных блоков, как будто рисовавшему их человеку требовалось все свободное пространство. Они резко контрастируют с точностью, изяществом и удивительной пропорциональностью древних египетских иероглифов, встречающихся в настоящих пометках каменщиков, которые были найдены в тех же помещениях.

За исключением нескольких меток в углу восточной стены камеры Веллингтона, на восточных стенах других камер не было найдено ни надписей, ни других символов — только несколько ничего не значащих линий и фрагмент контура птицы в восточной части свода камеры Кэмпбелла.

Это странно — особенно с учетом того, что Вайс проник в эти помещения именно с восточной стороны. Неужели древние строители предвидели, что Вайс пробьет именно восточные стены, и поэтому не делали на них никаких надписей? Или отсутствие надписей означает, что их автор предпочитал писать на неповрежденных северных, южных и западных стенах, а не на разбитых восточных?

Другими словами, не могла ли загадка иметь следующее решение: надписи были сделаны не в глубокой древности, при постройке пирамиды, а после того, как Вайс пробил дорогу в камеры?

Атмосфера, окружавшая деятельность Вайса в те беспокойные дни, лучше всего характеризуется самим полковником. Главные открытия были сделаны вокруг пирамид, а не внутри. В гробнице Кэмпбелла, найденной ненавистным Кавильей, сохранились не только артефакты, но также отметки каменотесов и написанные красной краской иероглифы. Вайс уже отчаялся совершить открытие. В конце концов он обнаружил ранее неизвестные камеры, однако они явились лишь копией предыдущей (камеры Дэвисона) и были абсолютно пусты. Какой результат принесли все его материальные затраты и усилия? За что его будут уважать и помнить?

Из дневников Вайса нам известно, что он отправил мистера Хилла написать в камерах имена победителей Наполеона, герцога Веллингтона и адмирала Нельсона. Мы подозреваем, что ночью мистер Хилл проник в пирамиду, чтобы «окрестить» ее картушами предполагаемого древнего строителя.

«Два царских имени, — указывал Бирч в своем отзыве, — уже встречались в гробницах чиновников, служивших царям этой династии». Ремесленники фараона, разумеется, знали правильное написание имени своего правителя. Однако в 30-х годах девятнадцатого века египтология находилась в зачаточном состоянии, и никто не мог с уверенностью утверждать, какими иероглифами пишется имя фараона, которого Геродот называл Хеопсом.

Таким образом, мы подозреваем, что мистер Хилл — вероятно, один и, вне всякого сомнения, ночью — проник в только что открытые помещения. При свете факела он сел на корточки и согнулся под низким потолком, пытаясь красной краской скопировать иероглифы с какого-то источника; на неповрежденных стенах он нанес показавшиеся ему подходящими метки. В конечном итоге в камере Веллингтона и камере леди Арбутнот он сделал ошибку в имени фараона.

Какие же иероглифы должен был нарисовать Хилл — с учетом того, что в окружающих Великую пирамиду гробницах эпохи Четвертой Династии встречалось множество имен правителей Египта? Не имея опыта в написании иероглифов, он, по всей видимости, взял с собой книгу, с которой срисовывал знаки. Единственная книга, название которой постоянно встречается в записях Вайса, это «Materia Hieroglyphica» сэра Джона Гарднера. Как указывалось на титульном листе книги, она предназначалась для того, чтобы познакомить читателей с египетским пантеоном, а также преемственностью фараонов с древнейших времен до завоевания Египта Александром Великим. Эта работа была опубликована в 1827 году — за девять лет до «атаки» Вайса на пирамиды — и служила для египтологов стандартным справочником.

В своем отчете Бирч указывал, что картуш, похожий на тот, что был обнаружен в камере Веллингтона, впервые был опубликован мистером Уилкинсоном в «Mater. Hieroglyph.». Таким образом, у нас есть точное указание на источник, который мог использовать Хилл, чтобы сделать надпись в первой из найденных Вайсом камер (Веллингтона). (Рис. 146b)

Заглянув в книгу Уилкинсона «Materia Hieroglyphica», проникаешься сочувствием к Вайсу и Хиллу: материал изложен беспорядочно и бессистемно, а репродукции картушей крошечные, небрежно скопированные и плохо напечатанные. Похоже, Уилкинсон не был уверен не только в том, как читать царские имена, но и в правильном переводе вырезанных на камне иероглифов в линейное письмо. Наиболее остро эта проблема проявилась в отношении значка, который на памятниках изображался в виде сплошного диска

или круга

, а в линейном письме в виде круга с точкой в центре

. В своих работах он воспроизводил царские картуши в одних случаях со сплошным диском, а в других — с кругом с точкой в центре.

Хилл следовал указаниям Уилкинсона. Однако все эти картуши представляли собой варианты имени «Хнум». Хронологически это означает, что 7 мая имелись только картуши со значком «овна». Затем, 27 мая, когда был пробит проход в камеру Кэмпбелла, там обнаружился очень важный картуш, читавшийся как «Хуфу». Как произошло это чудо?

Ключ к разгадке можно найти в подозрительном отрывке из дневников Вайса, посвященном тому факту, что на плитах облицовки «не было ни малейшего следа надписей или резьбы; ничего подобного не обнаружилось ни на самих блоках пирамиды, ни вблизи ее (за исключением уже описанных отметок каменотесов)». Вайс обращал внимание на одно-единственное исключение: «Часть картуша Суфиса, вырезанного на буром камне шесть дюймов в длину и четыре в ширину. Этот фрагмент был найден 2 июня на холме с северной стороны». Вайс приводит рисунок этого фрагмента (рис. 148а).

Откуда Вайс знал — еще до того, как пришел ответ из Британского музея — что это была «часть картуша Суфиса»? Вайс хочет заставить нас поверить, что к такому выводу он пришел потому, что неделей раньше (27 мая) он нашел полный картуш (рис. 148б) в камере Кэмпбелла.

Тем не менее один аспект в его утверждениях вызывает подозрение. В процитированном выше отрывке Вайс говорит, что фрагмент картуша Хуфу был найден 2 июня. Однако запись эта датирована 9 мая! Манипуляция с датами имеет целью убедить нас, что часть картуша, найденная вне пирамиды, совпадает с полным картушем, обнаруженным ранее в самой пирамиде. Однако хронология событий свидетельствует об обратном: 9 мая — за девятнадцать дней до обнаружения камеры Кэмпбелла — Вайс уже понял, как должен выглядеть этот важный картуш. Вайс и Хилл 9 мая каким-то образом догадались, что они сделали ошибку в написании имени Хеопса.

Это может объяснить лихорадочные ежедневные поездки Вайса и Хилла в Каир сразу же после открытия камеры леди Арбутнот. В дневниках Вайса не указана причина, заставившая их покинуть место раскопок у пирамид, где они были так нужны. Мы убеждены, что «сногсшибательной новостью», так поразившей их, явилась новая работа Уилкинсона — трехтомник «Manners and Customs of the Ancient Egyptians». Этот труд был опубликован в Лондоне в начале 1837 года, и в Каире его получили именно в эти горячие для Вайса дни. На этот раз рисунки были точными и четкими, и в одной из глав, посвященных древним скульптурам, воспроизводился картуш с овном, который Вайс, и Хилл уже скопировали, а также новый картуш, интерпретируемый Уилкинсоном как «Шуфу или Суфис» (рис. 149).

Новая работа Уилкинсона должна была шокировать Вайса и Хилла, поскольку автор изменил свое мнение относительно картуша с овном (номер 2 на рисунке). Теперь он интерпретировал этот картуш как «Нумбахуфу, или Шембес», а не «Сен-Суфис». Все эти имена, указывал Уилкинсон, были найдены в гробницах в окрестностях пирамид. По его мнению, именно картуш 1а «относился к Суфису, или, согласно составляющим его иероглифам, Шуфу или Хуфу — это имя легко преобразуется в Суфис или Хеопс». Вот какое имя нужно было писать!

Но кому же тогда принадлежал картуш с иероглифом овна (номер 2 на рисунке)? Рассказывая о трудностях идентификации, Уилкинсон признавался, что никак не мог решить, «принадлежат ли два первых имени Суфису, или второе относится к строителю другой пирамиды».

Что же предприняли Вайс и Хилл, получив такие обескураживающие известия? Книга Уилкинсона дала им нить, за которую они поспешили ухватиться. Оба имени, писал он, «вновь появляются на горе Синай».

Уилкинсон тут не совсем точен — подобные ошибки часто встречаются в его трудах, — поскольку иероглифические надписи были найдены не на горе Синай, а в расположенных неподалеку рудниках, где в древности добывали бирюзу. Эти надписи приобрели известность благодаря великолепно иллюстрированной книге Леона де Лаборде «Voyage de l`Arabie Petree», в которой описывается Синайский полуостров. Эта книга вышла в свет в 1832 году, и среди ее иллюстраций были рисунки памятников и надписей, найденных в сухом русле Вади-Махара, ведущем к району рудников. Здесь фараоны оставляли надписи, повествующие об успешной защите рудников от разбойников из Азии. На одном из таких изображений (рис. 150) встречаются упоминаемые Уилкинсоном картуши.

Вайс и Хилл без труда нашли экземпляр «Voyage de l'Arabie Petree» во франкоговорящем Каире. Рисунок, о котором шла речь, казалось бы, разрешал сомнения Уилкинсона: один и тот же фараон, по всей видимости, появлялся под двумя именами, одно из них имело иероглиф в виде овна, а другое произносилось как «Хуфу». Таким образом, к 9 мая Вайс, Хилл и Перринг поняли необходимость еще одного картуша и то, как он должен выглядеть.

После того как 27 мая была обнаружена камера Кэмпбелла, они, должно быть, спросили себя: чего мы ждем? Так на самой верхней стене появился последний, наиважнейший картуш (рис. 146а). Вайсу было гарантировано если не богатство, то слава; мистер Хилл тоже вышел из этого предприятия не с пустыми руками.

Имеем ли мы основание выдвигать подобные обвинения — через полтора столетия после этих событий?

Вполне достаточные. Дело в том, что мистер Хилл, как и большинство фальсификаторов, совершил роковую ошибку (помимо множества мелких). Эту ошибку просто не мог сделать древний писец.

Выяснилось, что обе книги, которыми руководствовались Вайс и Хилл («Materia Hieroglyphica» Уилкинсона и «Voyage de l'Arabie Petree» Лаборде), содержали ошибки в написании иероглифов, а ничего не подозревающая тройка фальсификаторов перенесла эти ошибки в надписи в пирамидах.

Сэмюэл Бирч указывал в своем отчете, что иероглиф «х» (первая согласная в имени «Хуфу»), который изображался как затемненный диск

(пиктограммы решета), «в работе мистера Уилкинсона неотличим от солнечного диска». Иероглиф «х» должен был использоваться во всех картушах (Хнемхуф) двух нижних камер. Однако правильный значок решета там не встречается ни разу. Вместо него используется значок солнечного диска — тот, кто нарисовал эти картуши, совершил ту же ошибку, что и Уилкинсон…

Когда Вайс и Хилл получили в свое распоряжение книгу Лаборде, то иллюстрации в ней еще больше углубили ошибку. На изображениях наскальных барельефов картуш «Хуфу» был расположен справа, а картуш «Хнумхуф» слева. В обоих случаях Лаборде — он признавал, что не разбирается в иероглифах, и не делал попытки прочесть надписи — передавал значок «х» как круг

(см. рис 150).

(Иероглиф «х» на барельефах был правильно передан в виде

затемненного круга, что признают все видные специалисты — например, Кепсиус в работе «Denkmaler», Курт Сет в «Urkunden des Alten Reich» и Гардинер в «The Inscriptions of Sinai».) Лаборде сделал еще одну фатальную ошибку: он две соседние надписи, сделанные разным шрифтом двумя разными фараонами (это хорошо видно на рис. 151), представил как одну.

Таким образом, иллюстрация из его книги лишь укрепила убежденность Вайса и Хилла, что в верхней камере в важном картуше «Хуфу» следует использовать значок солнечного диска (рис. 14ба). Однако при этом автор надписи использовал иероглифический символ и фонему РА, верховного бога Египта! Получилось не «Хнем-Хуф», а Хнем-Рауф» — то есть не Хуфу, а Рауфу. Имя верховного божества было использовано не только неправильно, но даже во вред — в Древнем Египте это считалось святотатством.

Такая ошибка была немыслима для любого Списка эпохи фараонов. В многочисленных памятниках и надписях тех времен нет ни единой ошибки использования значка «Ра»

и значка «X»

— причем даже в пределах одной надписи, а не только в разных.

Поэтому ошибочная замена «х» на «ра» не могла произойти ни при Хуфу, ни при любом другом фараоне Древнего Египта. Только человек, не имеющий представления ни о иероглифах, ни о Хуфу, ни о культе Ра, мог совершить такую серьезную ошибку.

По нашему убеждению, эта ошибка вместе с другими странными и необъяснимыми аспектами открытия Вайса неопровержимо доказывает, что авторами сделанных красной краской надписей были не строители Великой пирамиды, а Вайс и его помощники.

В связи с этим возникает закономерный вопрос: разве не существовал риск, что другие посетители — например, британский и австрийский консулы, лорд и леди Арбутнот — заметят, что надписи выглядят более свежими, чем отметки каменотесов? Ответ на этот вопрос можно найти в книге одного из участников этих событий, мистера Перринга («The Pyramids of Gizeh»). Краска, использовавшаяся в древних надписях, сообщал он, изготавливалась на основе красной охры и использовалась арабами до настоящего времени. Перринг отмечал не только доступность краски, но и «превосходную сохранность отметок каменотесов — практически невозможно отличить метку, нанесенную вчера, от той, что была сделана три тысячи лет назад».

Другими словами, фальсификаторы были уверены в своих «чернилах».

Но были ли Вайс и Хилл — возможно, с молчаливого согласия Перринга — способны на такой подлог?

Обстоятельства, при которых Вайс решил принять участие в раскопках, его обращение с Кавильей, хронология событий, его решимость сделать важное открытие еще до того, как закончатся отведенное время и деньги, — все это свидетельствует о личности, способной на такой поступок. Что касается мистера Хилла — которому Вайс выражает огромную благодарность в предисловии к своей книге, — то факты говорят сами за себя. Когда он впервые встретился с Вайсом, то служил в должности управляющего на медеплавильном заводе, а когда Вайс покинул Египет, Хилл уже был владельцем отеля в Каире. То же самое можно сказать и о мистере Перринге, инженере-строителе, переквалифицировавшемся в египтологи. Воодушевленная успехом одной подделки, команда Вайса предприняла попытку еще одной фальсификации — а, возможно, и двух других.

Основные находки Вайса были сделаны внутри Великой пирамиды, но одновременно он, хотя и без особого энтузиазма, продолжал начатые Кавильей раскопки вокруг двух других пирамид. Воодушевленный обрушившейся на него славой, Вайс решил отложить свое возвращение в Англию и вместо этого сосредоточить усилия на раскрытии тайн двух других пирамид Гизы.

Во второй пирамиде не было найдено ничего интересного — за исключением сделанных красной краской надписей на камнях, которые, как установили эксперты из Каира, относились к гробницам и другим сооружениям вне пирамиды. Однако в третьей пирамиде усилия Вайса принесли долгожданные плоды. В конце июля 1837 года — выше мы уже вкратце упоминали об этом — рабочие обнаружили в пирамиде погребальную камеру с украшенным великолепной резьбой пустым каменным саркофагом (рис. 152). Арабские надписи на стенах, а также другие свидетельства давали основания предположить, что эта пирамида «часто посещалась». Каменные плиты пола в ее коридорах и камерах «были истерты и отполированы ногами огромного количества проходивших по ним людей».

Тем не менее в этой часто посещавшейся пирамиде — и несмотря на пустой саркофаг — Вайс умудрился найти имя ее строителя. Этот подвиг сравним с открытиями, сделанными им внутри Великой пирамиды.

В довольно просторной камере, названной Вайсом «большие апартаменты», были найдены большие кучи мусора, а также надписи арабским шрифтом. Вайс сразу же сделал вывод, что эта камера «вероятно, была предназначена для проведения погребальных обрядов, как аналогичные помещения в Абу-Симбеле, Фивах и т д.». Когда мусор убрали, под ним обнаружилась большая часть крышки саркофага… а рядом с ней на каменном блоке фрагменты верхней части футляра для мумии (с иероглифическими надписями, среди которых встречался картуш Менкаура) и останки скелета — ребра, позвонки и кости ног, — завернутые в грубую хлопчатобумажную ткань желтого цвета…

Среди мусора впоследствии были найдены другие фрагменты дерева и ткани.

По всей видимости, ввиду невозможности перемещения самого саркофага в большое помещение для осмотра был перенесен деревянный футляр с мумией.

Вайс предположил следующий сценарий. За несколько столетий до него в погребальную камеру проникли арабы. Они нашли саркофаг и сняли с него крышку. Внутри обнаружился деревянный футляр с мумией строителя пирамиды. Арабы перенесли футляр и мумию в большой зал, чтобы исследовать их, и повредили при осмотре. Теперь Вайс обнаружил эти останки, а картуш на фрагменте футляра для мумии (рис. 153) интерпретировался как «Мен-ка-ра» — то есть имя упоминавшегося Геродотом Микерина. Таким образом, Вайс идентифицировал строителей двух пирамид!

Саркофаг утонул в море при попытке перевезти его в Англию. Футляр для мумии и останки костей благополучно добрались до Британского музея, и Сэмюэл Бирч получил возможность исследовать оригинальную надпись, а не копии (как в случае с надписями из камер Великой пирамиды). Вскоре он поделился своими сомнениями. «Футляр Микерина», отмечал Бирч, «характеризуется существенными отличиями в стиле», если сравнивать его с другими памятниками времен Четвертой Династии. Уилкинсон же, напротив, признал футляр для мумии аутентичным доказательством личности строителя третьей пирамиды, но высказывал сомнения по поводу самой мумии, поскольку ткань, в которую были обернуты останки, показалась ему не такой уж древней. В 1883 году Гастон Масперо пришел к выводу, что «деревянный футляр мумии царя Менкаура не относится к эпохе Четвертой Династии»; ученый считал, что это реконструкция, выполненная при одном из фараонов Двадцать Пятой Династии. В 1992 году Курт Зете сформулировал окончательное заключение: футляр для мумии «мог быть изготовлен только позднее Двадцать Третьей Династии».

В настоящее время доподлинно известно, что ни саркофаг для мумии, ни кости не являются останками оригинального захоронения. По словам Эдвардса («The Pyramids of Egypt»), «в оригинальной погребальной камере полковник Вайс обнаружил человеческие кости и крышку деревянного футляра в форме человеческого тела с именем Микерина. Эта крышка, хранящаяся в Британском музее, не могла быть изготовлена в эпоху Микерина, поскольку присутствующий на ней узор появился только в Саисский период. Радиоуглеродный анализ показал, что кости датируются раннехристианской эпохой».

Однако это заявление, опровергающее аутентичность находки, тем не менее не затрагивает сути проблемы. Даже если обнаруженные останки не относятся к оригинальному захоронению, то мумия и саркофаг для нее должны относиться к одному и тому же периоду. Однако факты свидетельствуют совсем о другом: в данном случае кто-то соединил мумию, найденную в одном месте, и саркофаг, обнаруженный в другом. Из всего этого следует неизбежный вывод — эта находка представляет собой не что иное, как сознательную археологическую фальсификацию.

Может быть, это простое совпадение г— в одном месте оказались останки двух более поздних захоронений, относящихся к разным эпохам? Сомнительно — ведь на фрагменте саркофага присутствует картуш Менкаура. Этот картуш встречается на статуях и в надписях храмов и других построек вокруг третьей пирамиды (но не внутри ее), и поэтому вполне вероятно, что обломок футляра с картушем был найден там же. Принадлежность футляра к другой эпохе подтверждается не только декоративным узором, но и содержанием самой надписи: это молитва Осирису из Книги Мертвых, и ее присутствие на предмете периода Четвертой Династии признавалось удивительным даже доверчивым (хотя и квалифицированным) Сэмюэлем Бирчем («Ancient History from the Monuments»). Однако это необязательно «реконструкция» времен Двадцать Шестой Династии, как предполагали некоторые специалисты. Из Царского списка фараона Сети I, найденного в Абидосе, нам известно, что восьмого фараона Двадцать Шестой Династии тоже звали Менкаур, причем его имя писалось теми же иероглифами.

Таким образом, совершенно очевидно, что сначала в окрестностях пирамиды был найден саркофаг для мумии. Важность этой находки была сразу же оценена, поскольку — по признанию самого Вайса — всего за месяц до этого он обнаружил имя Менкаура (Микерина), нанесенное красной краской на потолке погребальной камеры одной из маленьких пирамид, к югу от третьей пирамиды. Вероятно, именно саркофаг подсказал им идею сфальсифицировать открытие внутри самой третьей пирамиды…

Честь совершить это открытие была предоставлена Вайсу и Перрингу. Как же им удалось изготовить подделку (с помощью мистера Хилла или без нее)?

И вновь выяснить правду нам помогают записи самого Вайса. Полковник Вайс писал, что «не присутствовал в момент обнаружения останков» и что он попросил мистера Рейвена, когда тот приехал в Англию, в качестве независимого наблюдателя описать это событие. Мистер Г. Рейвен в своем письме именовал Вайса «сэр» и подписался как «ваш преданный слуга». Он сообщал следующее:

После того как рабочие несколько дней убирали мусор из большой комнаты у входа и продвинулись к юго-восточному углу, под мусором были найдены первые кости. После этого сразу же обнаружились остальные кости и фрагменты гроба; других частей гроба или костей в комнате не было.

Затем я еще раз тщательно осмотрел весь мусор, вынесенный из этой же комнаты, и нашел несколько фрагментов гроба и ткани, в которую была завернута мумия.

В других частях пирамиды других фрагментов найти не удалось, хотя был произведен ее самый тщательный смотр, чтобы как можно полнее собрать весь гроб.

Теперь мы гораздо лучше представляем, что произошло. В течение нескольких дней рабочие убирали мусор из «больших апартаментов», складывая его поблизости. Несмотря на тщательный осмотр мусора, ничего интересного в нем обнаружить не удалось. Затем, в самый последний день, когда оставалось очистить только юго-восточный угол комнаты, были найдены кости и фрагменты деревянного саркофага. «Других частей гроба или костей в комнате не было». Затем было принято мудрое решение «еще раз» тщательно перебрать вынесенный из комнаты мусор — кучу высотою в три фута. И в ней неожиданно обнаружились кости и фрагменты саркофага с таким важным картушем!

Где же находились остальные кости и фрагменты деревянного гроба? В других помещениях пирамиды их не было — несмотря на то, что «был произведен ее самый тщательный смотр, чтобы как можно полнее собрать весь гроб». Поэтому, если исключить предположение, что кости и фрагменты саркофага были унесены в предыдущие столетия в качестве сувениров, остается одна версия: тот, кто принес в пирамиду обнаруженные останки, позаботился о достаточном для признания открытия количестве фрагментов. Либо у него не было целой мумии и целого саркофага, либо они оказались слишком громоздкими, чтобы тайно пронести их внутрь комнаты.

Прославившись вторым важным открытием, полковник Вайс — вскоре после этого его представили к званию генерала — и мистер Перринг сосредоточили свои усилия на раскопках в окрестностях ступенчатой пирамиды Джо-сера. Там они нашли камень с надписью — разумеется, красной краской, — в которой присутствовало имя Джосера. Скудные сведения из дневников Вайса не позволяют сделать однозначный вывод о том, что это тоже подделка, но согласитесь, что сам факт выглядит крайне подозрительно — та же самая команда сумела идентифицировать еще одного строителя пирамид.

(Большинство египтологов без всяких дополнительных исследований приняли утверждение, что внутри Великой пирамиды написано имя Хуфу, однако работы сэра Алана Гардинера свидетельствуют, что у него имелись сомнения на сей счет. В своей книге «Egypt of the Pharaons» он воспроизводит царские картуши, на которых отчетливо видны различия между иероглифами «ра» и «х». Картуш Хеопса, писал он, «найден в различных каменоломнях, в гробницах его родственников и другой знати, а также в надписях последующих эпох». Отсутствие в этом списке Великой пирамиды вызывает подозрения… Кроме того, сэр Алан ничего не говорит об открытиях Вайса в третьей пирамиде, а также не упоминает самого имени Вайса.)

Если доказательства того, что пирамиды в Гизе были построены теми, кому они приписываются, оказываются несостоятельными, то у нас больше нет причин сомневаться в подлинности Инвентарной стелы, надпись на которой указывает, что пирамиды и Сфинкс уже существовали, когда Хуфу приехал на это место поклониться Исиде и Осирису.

Не осталось никаких аргументов против нашей гипотезы, что эти три пирамиды были построены «богами». Наоборот: все их особенности говорят о том, что они были спроектированы не людьми и не для людей.

Мы попытаемся доказать, что они были частью навигационного комплекса космопорта нефилим.