Лето с детективом

Александр Руж Цирк приехал

На Мадейре Аните нравилось все, кроме одноименного вина. Островитяне гордились им как главным национальным достоянием, и даже Алекс, доселе уважавший только традиционные русские наливки и ядреный заморский бурбон, пристрастился к местной выпивке. А Аните она пришлась совсем не по нраву. Переслащенная приторная жижа – что в ней хорошего? Впрочем, как любят говорить испанцы: para gustos colores – о вкусах не спорят.

В остальном же все здесь было замечательно. Клочок земли, затерянный в Атлантике между Европой и Африкой, благоухал зеленью и цветами: повсюду разливался аромат магнолий, орхидей, азалий и еще бог весть каких растений, неведомых Аните, но не ставших от этого менее прекрасными. На календаре значился июнь, и близость к самому теплому континенту должна была, казалось, обречь население островка, равно как и гостивших на нем путешественников, на страдания от невыносимого зноя. Однако климат на Мадейре удивлял своей умеренностью. Дневные температуры не превышали плюс тридцати по шкале Цельсия, что в непосредственной близости от океана и под сенью тропических деревьев отнюдь не вызывало неприятных ощущений.

Городок Фуншал с его белокаменными зданиями и вымощенными вулканическим камнем улицами очаровал Аниту с первого взгляда. Основанный четыреста лет назад, он долгое время был заурядной рыбацкой деревушкой, но по мере развития морского транспорта стал расширяться и приобрел статус крупного порта. Сейчас, в середине девятнадцатого века, в нем проживало около двадцати тысяч человек, но он выглядел куда более многолюдным из-за обилия вояжеров, делавших здесь остановки по пути из Европы в Америку и в Азию. Жизнь на острове бурлила, лица, не успев примелькаться, сменялись с калейдоскопической быстротой. Словом, было нескучно. И если б Анита с мужем и служанкой Вероникой прибыли сюда ради удовольствия, то лучшего места трудно было бы вообразить.

Увы, они ни на минуту не забывали, что гонимы и отверженны. Несколькими месяцами ранее, в Испании, с ними приключилась неприятная история, заставившая их покинуть Старый Свет и искать прибежища среди атлантических просторов. Детали этой истории слишком запутанны, и мы не возьмем на себя смелость пересказывать их, но читатель должен поверить, что наши герои – испанка, принявшая российское подданство, и ее супруг, отставной военный инженер Алексей Петрович Максимов – не чувствовали себя в безопасности[1]. Мадейра стала лишь промежуточным пунктом начавшихся скитаний. Алекс рассчитывал пробыть здесь еще немного и двинуться дальше, за океан, где, как ему думалось, они могли бы ощущать себя относительно спокойно.

Но день отплытия еще не был назначен, и Анита наслаждалась прогулками по ни с чем не сравнимому португальскому Эдему. Фуншал она исходила вдоль и поперек, посетила все его достопримечательности, включая Кафедральный собор с позолоченным алтарем и потолками из резного дерева, а также крепость Сантьягу, дворец Сан-Лоренсу и множество церквушек, часовен и прочих сооружений, каковые притягивали ее взор в силу своей необычности. Завершив осмотр города, она переключилась на окрестности. Город окружали разбросанные по холмам и равнинам усадьбы влиятельных лиц. Аниту эти дома, равно как и их обитатели, интересовали мало, поэтому она предпочитала совершать моционы на побережье или под кронами реликтовых лавров.

Алекс поначалу сопровождал ее, но вскоре нашел себе другое занятие, захватившее его с головой. В городе обнаружился карточный клуб, где собирались аристократы. Играли в покер, вист, бридж, пили мадеру и непринужденно переговаривались. Это злачное место затянуло Максимова, словно зыбучий песок. Анита не препятствовала – здесь, на маленьком пятачке посреди океана, сама обстановка настраивала ее на глубокие размышления о вечности. А когда размышляешь, лучше, чтобы никто не отвлекал.

Вот и в тот погожий летний день она направила стопы к океанскому берегу. Путь пролегал по узкой, плохо протоптанной тропинке через лес. Из-под ног разбегались юркие ящерицы, где-то в ветвях курлыкали голуби. Дул освежающий ветерок, шумела листва… парадиз, да и только!

Выйдя на взморье, Анита приложила ладонь к глазам козырьком и обвела взглядом океанскую гладь. Она любила стоять на краю водной пустыни, смотреть на отражавшиеся в волнах солнечные блики и примечать белые паруса проходивших мимо судов.

Но сегодня пустыня казалась совершенно безжизненной, если не считать рыб, резвившихся в скрытых от глаз глубинах. На горизонте – ни единого суденышка. Безлюдно и прибрежье, только мухи жужжат вокруг. Этот закуток не пользовался популярностью среди жителей Фуншала и постояльцев городских гостиниц. В большинстве своем обленившиеся, настроенные на праздный отдых и пресыщенные красотами, они редко гуляли по глухим лесам и диким пляжам, где не встретишь ни кофеен, ни палаток с лимонадами, ни лотошников со снедью.

Анита не причисляла себя к неженкам, и прогулки по лавровым чащобам ей нравились. А уж облюбованный ею участок берега казался выше всяких похвал. Чудный вид, завораживающая прелесть первозданного мира…

Вволю насмотревшись на необъятные просторы, она не спешила уходить. Что делать в городе? Алекса раньше обеда из-за ломберного стола не вытащишь, а идти в Фуншале по большому счету некуда. Не искупаться ли прямо здесь?

Подобная мысль могла показаться благовоспитанной даме вульгарной. Но Анита не была ханжой и полагала, что женщинам, пускай и принадлежащим к высшему обществу, ничто человеческое не должно быть чуждо. Тем паче, что берег был пустынным и ни единая душа не могла прознать о фривольном поведении русско-испанской аристократки.

Приняв решение, Анита зашла за лежавший на желтом песке большой валун и принялась разоблачаться. На острове, представлявшем собой миниатюрный Вавилон с весьма смелыми обычаями, смешением стилей и фасонов, она дерзнула отказаться от строгой континентальной моды и одевалась а-ля антик – так, как было принято в годы первой французской революции. Вместо тугих корсетов и тяжелых платьев, наглухо зачехлявших тело от подбородка до пят, она носила свободные одежды из полупрозрачного батиста с дерзким декольте и высоким подолом. Удобство такого наряда заключалось еще и в том, что снять или надеть его было чрезвычайно легко. Весь процесс занимал считаные минуты, даже помощь служанки не требовалась.

Анита, привыкшая к самостоятельности, быстро справилась с завязками и застежками. Под верхней одеждой обнаружился предусмотрительно надетый купальный костюм – облегающее фланелевое платьице без рукавов длиною до колен. К нему полагались панталончики и специальные туфли для ходьбы по песку, но Анита решила ими пренебречь. Все эти детали гардероба отнюдь не облегчали купание и были введены в обиход исключительно из эстетических соображений. Но к чему обращать внимание на эстетику, если тебя все равно никто не видит?

Раздевшись, Анита погрузилась в воду. Навыкам плавания она обучилась еще в детстве, а после замужества ей нередко доводилось практиковаться, плескаясь с Алексом в речушке, что текла неподалеку от их псковского поместья. Они плавали наперегонки, и Максимов выражал довольство успехами супруги.

Сейчас, правда, Анита не собиралась устраивать заплывов на скорость. Отдых – он и есть отдых. Она неспешно проплыла саженей пятнадцать и, перевернувшись на спину, раскинулась морской звездой, подставив лицо солнечным лучам. По счастью, кожа у нее от природы имела ярко выраженный смуглый оттенок, что избавляло от необходимости прикрываться зонтами и широкополыми шляпами, дабы не утратить столь ценимую в свете интересную бледность.

Анита смежила веки и отдала себя на волю волн. Океан нынче ласков и покоен, далеко не унесет.

Она пролежала так минуту или две, как вдруг услышала шумный всплеск, словно что-то массивное обрушилось с берега в прибой.

Ах, конфуз! Кого там принесла нелегкая?

Анита приняла вертикальное положение и столбиком ушла под воду, оставив снаружи лишь голову с убранными в пучок волосами. Она тревожно огляделась, выискивая непрошеного свидетеля. Солнце, отражаясь от зеркальной зыби, слепило, пришлось встать к нему спиной и приноровиться к скачущим вокруг хрустальным светлякам. Поначалу она не разглядела никого, но вскоре вода в дюжине аршин от нее взбаламутилась, и из океанских недр показалась облепленная зеленовато-белесой шерстью морда с огромными клыками и черным носом.

От изумления Анита застыла, перестала работать конечностями и, естественно, пошла ко дну. Благо, глубина близ берега была невелика, босые ступни скоро коснулись песчаного ложа. Она пружинисто оттолкнулась и вновь всплыла, ожидая, что видение, вызванное, очевидно, тепловым ударом, исчезнет.

Но нет! Мохнатое чудище продолжало маячить в поле зрения, отдувалось и фыркало, разевая страшную зубастую пасть. Брызги долетали до Аниты, окропляли ее, это было ощутимо и потому исключало всяческие сомнения в реальности происходящего.

– Diablo! Какого черта?.. – пробормотала она, от страха мешая наречия.

Ей еще ни разу не встречались на Мадейре хищники – ни морские, ни сухопутные. Тут, как уверяли старожилы, даже акулы не водились. Из крупных животных попадались лишь тюлени-монахи, но они слыли существами робкими и селились подальше от людских глаз.

То, что пялилось сейчас на Аниту злыми круглыми зенками, робостью явно не отличалось. Оно выдернулось из воды до покатых плеч, покрытых такими же светлыми, с прозеленью, шерстинками, и недобро зарычало. Анита, загипнотизированная видом громадных клыков, среагировала не сразу. Но когда в ее сторону протянулась мощная когтистая лапа, ступор сам собой прошел, и, хвала всем святым, включился инстинкт самосохранения.

Анита зашлепала руками и ногами и рванула к берегу с такой скоростью, какую не развивала никогда в жизни. В несколько взмахов она преодолела отделявшее ее от пляжа расстояние, выскочила на песок и обернулась. Очень хотелось верить, что чудо-юдо останется средь пологих волн, а еще лучше – рассеется, словно кошмарный мираж.

Где там! Широко загребая лапами, оно устремилось вслед за намеченной жертвой и ступило на песчаную отмель в тот момент, когда Анита еще не успела добежать до камня, за которым лежали сброшенные перед купанием предметы одежды.

О, какой грозный исполин предстал перед нею! Весу в нем было не меньше сорока пудов, а рост достигал пяти футов с лишком. Плоская голова с круглыми ушами сидела на длинной шее. И в нее, по всей видимости, приходили мысли отнюдь не миролюбивого свойства.

Анита потянулась к ридикюлю, в котором всегда держала острый кинжал в кожаном чехле. Но какой кинжал мог бы остановить эдакую глыбищу?..

Бежать! Она трясущимися руками схватила в охапку все, что так легкомысленно совлекла с себя минутами ранее, и стала медленно, шажок за шажком, отступать под лесные своды. По правде говоря, ей не терпелось пуститься наутек, однако она сверхусилием воли заставила себя не поддаться панике. Где-то в мозгу всплыли предостережения бывалых деревенских охотников: никогда не поворачивайся к крупному зверю спиной и не беги от него без оглядки. Сделай так, чтобы он тебя зауважал.

Легко сказать! Шерстистая химера, колыхавшаяся перед ней, едва ли представляла себе, что такое уважение.

– Не подходи ко мне! – проблеяла Анита чуть слышно, кашлянула и повторила громче: – Не подходи!

На эту мольбу чудище отреагировало по-своему – плотоядно облизнулось и ускорило шаг. Анита с тоской подумала, что попытка скрыться в чаще обречена на неудачу. Эти четыре лапы-тумбы только кажутся громоздкими, а на деле наверняка способны придать великану такую быстроту, что и скаковая лошадь от него не уйдет.

Близилась драматическая развязка, но события приняли неожиданный и еще более диковинный оборот. Из-за деревьев выскочило двуногое существо с бесформенным туловом и змейками на маленькой голове. Оно размахивало двумя длинными отростками – одним прямым и относительно коротким, а другим гибким и длинным – и исторгало непонятные звуки:

– Хэх! Эй-я!

Анита протерла смятой шляпкой слезившиеся от морской соли глаза. Видимость улучшилась, и стало очевидно, что существо – женского пола. По сути, это была девица с тонкими косичками, облаченная в платье-колокол с широченным подолом. На ногах у нее красовались кожаные сапожки, отороченные мехом, похожим на олений. Отросткам, тянувшимся из рукавов, тоже нашлось объяснение: ими оказались обыкновенная палка и волосяной аркан, которые девчушка сжимала в маленьких, но крепких ручонках.

Косматый титан повернул приплюснутую башку, посмотрел на тщедушную пигалицу и вновь зарычал, но уже не так злобно, как прежде. И тотчас ловко брошенный аркан захлестнулся у него на кадыке.

– Хэх! Хэх! Рахкиг! – выкрикивала девица, размахивая палкой.

Она потянула зверя к себе, но с таким же успехом можно было пробовать сдвинуть с места гору. Колосс обиженно рявкнул и уперся всеми четырьмя лапами в песок.

Тут, к своему стыду, Анита не выдержала. Нервы и так были на пределе, и ей не хватило сил дождаться окончания увлекательного противоборства. Прижимая к груди свой скарб, она развернулась на голых пятках и помчалась в лес. В лицо тыкалась не успевшая разлететься мошкара, ноги путались в корнях и стеблях, а лавровые ветви хлестали по ланитам, что являлось, конечно же, знаком унижения, а никак не триумфа.

Она стремглав пробежала через заросли и опомнилась, лишь когда впереди, в просветах между листьями, показались дома. При всех здешних вольностях щеголять перед публикой в полуголом виде – тот еще моветон. Анита отдышалась, прислушалась, нет ли погони, и, убедившись, что все тихо, наскоро надела на себя приличное убранство. Нацепила шляпку, натянула кружевные перчатки и, приняв таким образом обличье типичной светской мадам, вышла из леса.

Максимова она, вопреки чаяниям, нашла не в клубе, а в гостинице. Он сибаритствовал, лежа на кровати и глядя в окно, через которое нагло лезли в комнату росшие в палисаднике ярко-красные цветы.

– Я проигрался в пух, Нелли, – сообщил он меланхолично. – Но не переживай. Вечером возьму реванш… Вероника! Еще мадеры!

Вошла пышнотелая служанка с подносом, на котором стоял наполненный стакан.

– Уже четвертый, Лексей Петрович… – напомнила она, переглянувшись с госпожой.

– Плевать! – Алекс потянулся к подносу. – Сладкая водичка… освежает.

Пока он угощался мадерой, Вероника пытливо рассматривала Аниту.

– Что это с вами, Анна Сергевна? Бледненькая вся… и щеку гдей-то расцарапали.

– Ерунда. Гуляла, напоролась на колючку… Ступай.

Но едва служанка вышла из комнаты, как Аниту прорвало:

– Алекс! Я видела полярного медведя… он выплыл из океана и чуть меня не съел. Но потом появилась эскимоска и заарканила его!

Максимов поставил стакан с недопитой мадерой на столик и потрогал покрытый испариной лоб обожаемой супруги.

– Хм… Жара нет, а бредишь. – И прибавил назидательно: – Нелли, учи географию. У нас под боком Африка, полярные медведи здесь не водятся.

– Знаю, что не водятся, но я видела! И эскимоску тоже…

Алекс соизволил приподняться и сесть на кровати.

– Ты серьезно? – Он взял Аниту за плечи. – Когда однажды возле нашего имения в разгар зимы появился верблюд с погонщиком, этому нашлось разумное объяснение. В конце концов, верблюды в России – не такая уж редкость. Но белый медведь… на Мадейре? Разумного объяснения при всем желании не подобрать.

– И все же оно есть! – упорствовала Анита.

Максимов, обладавший практической жилкой, прекратил досужий спор и объявил, что готов самолично взглянуть на место происшествия. Анита ничего не имела против, хотя и сомневалась, что главные действующие лица все еще терпеливо дожидаются на берегу.

Так и вышло. Пляж, на котором разыгрался волнующий спектакль, оказался пуст: ни медведя, ни храброй воительницы. И что самое обидное, ни малейшего следа – отпечатки ног и лап слизал недавний прилив.

– Ты не веришь мне? – упавшим голосом спросила Анита.

Алекс ответил не сразу. Бормоча себе под нос: «У лукоморья дуб зеленый…», он побродил по песчаной полоске, потрогал увитый лианами лавр и только после этого произнес:

– А ведь что-то было! Или кто-то… Вот, гляди. На коре дерева борозды от когтей. По размеру это вполне может быть медведь!

Анита почувствовала, что краснеет. Как она сама упустила из виду столь явные улики! Не иначе стресс сыграл свою пагубную роль. Но, с другой стороны, ей это ни к чему, она видела медведя собственными глазами. А Максимов – молодец: не высмеял ее, не назвал сумасшедшей, а, напротив, ищет подтверждения фантастической истории, в которую не поверил бы никто на свете.

– И как ты это истолковываешь? – задал он логичный вопрос.

Как ни жаль, внятного толкования у Аниты не было. Поскольку гипотеза о том, что медведь и амазонка с арканом материализовались из небытия, исключалась напрочь, следовало признать, что они откуда-то прибыли на Мадейру. Причем не так давно, ибо раньше ни Анита, ни Алекс их не встречали.

– Мудрено утаить такую громадину, – раздумчиво промолвил Максимов. И предложил: – Вернемся в город. Если они не прячутся в лесах, то мы наверняка что-нибудь разузнаем.

Поиски не затянулись. В центре города их внимание привлекли рукоплескания и выкрики толпы. Ориентируясь на шум, Анита и Алекс дошли до Ратушной площади, и перед ними открылось необычайное зрелище. Посреди, на мозаичных плитах, стоял разноцветный шатер, а перед ним был установлен невысокий деревянный помост. На нем долговязый малый в шутовском колпаке жонглировал зажженными факелами, а собравшиеся вокруг люди, числом не менее сотни, аплодировали ему, подбадривали возгласами и бросали в стоявшее близ шатра ведерко мелкие монеты.

– Циркачи приехали, – с ходу определил Максимов и указал Аните на приподнятый полог шатра. – А вот и твои знакомцы.

Жонглер, потушив факелы, колобком скатился с помоста, и сию же минуту его место заняла эскимоска с косичками – ее-то Анита и видела сегодня у прибрежья.

– Не жарко ей? – хмыкнул Алекс, одетый в легкую льняную сорочку и парусиновые штаны по моде простых матросов.

– Ей, может быть, и нет. А вот ему… – Анита невольно отступила, потому что из шатра показался тот самый медведь, что так напугал ее утром.

Когда он под ахи и охи зрителей взгромоздился на помост, то показался ей еще огромнее, чем давеча на пляже. Расставив лапы на скрипучих досках, он оскалился и издал оглушительный рык. Толпа откатилась от помоста, передние ряды смешались с задними. Но отважная эскимоска упредила намечавшуюся давку – взмахнула палкой и гортанно прокричала:

– Нагак!

Медведь, который мог бы прихлопнуть ее, как букашку, сделался на диво кротким – перестал рычать и присел на толстый афедрон. Но укротительница не позволила ему бездействовать: она требовательно постучала палкой по дощатому настилу, выкрикнула еще пару-тройку неразборчивых слов, и медведь начал покладисто, на манер балаганной собачки, выделывать всевозможные трюки – перекатывался с боку на бок, пролезал сквозь железное кольцо, носил в лапах деревянные чурки. Эти незамысловатые упражнения приводили созерцателей в полнейшее восхищение.

За свои старания исполнитель получал награду в виде мелких рыбешек – шут-жонглер доставал их из вместительной посудины и проворно забрасывал в раззявленную пасть.

Пока Анита вместе со всеми завороженно смотрела представление, Максимов отыскал среди собравшейся аудитории своих знакомцев-картежников и наскоро с ними переговорил.

– Все очень просто, Нелли. Вчера на Мадейру прибыл пароход из Ост-Индии. На нем путешествует итальянец… кажется, его фамилия Балотелли. Он владелец передвижного цирка, а медведь и эскимоска – из числа его артистов.

– Это я и так поняла, – отозвалась Анита. – Но как медведь оказался на берегу океана?

– Говорят, сбежал. Итальянец снял за городом усадьбу для себя и своих циркачей, но клетку с корабля еще не доставили, слишком она громоздкая. А конюшня, куда поселили медведя, оказалась недостаточно прочной…

Вот так. Все банально и объяснимо, никаких чудес. Анита уже без интереса досмотрела представление, и людской поток вынес ее и Алекса с площади.

Они шли по узенькой улочке Санта-Мария, меж бесчисленных трактирчиков и лавчонок с сувенирами, намереваясь зайти куда-нибудь перекусить, как вдруг их кто-то окликнул:

– Господа… мало-мало стойте!

За ними бежала эскимоска. Жесткое, как из коры скрученное, платье болталось на ней и било по ногам. Воистину колокол! Разве что звона не слышно, даже стук шагов скрадывался мягкими сапожками.

– Здравствуй! – сказала Анита, удивленная и обрадованная неожиданной встречей.

Как ни крути, этой коротышке она многим обязана. Кто знает, как повел бы себя медведь, не появись вовремя его повелительница.

– Как тебя зовут? Откуда ты? – Анита пригляделась к ней вблизи и нашла, что эскимоска по-своему симпатична.

– Меня зовут Нагуя. Мой дом на Аляска.

По-русски она изъяснялась коряво, но в целом сносно. В этом не заключалось ничего выдающегося, ибо Аляска находилась под властью Российской империи, и местное население постоянно общалось с русскими промышленниками и купцами.

– Нагуя? А что это значит?

– Чайка.

– Красиво… Ты служишь в цирке?

– Да… – Эскимоска боязливо огляделась. – Хочу разговор.

«Она напугана, – подумала Анита. – Ее что-то тяготит, и она хочет рассказать нам об этом. Собственно, почему нет?»

– Ты голодна? Можем где-нибудь поесть и поговорить.

– Нет! – Нагуя понизила голос до шепота. – Мне нельзя надолго уходить, Марио будет сердитый. А если узнает, что у меня с вами разговор, будет совсем злой.

Заинтриговала! Анита глянула на Максимова, и они позволили Нагуе увести себя в темный дворик, подальше от уличной суеты. Здесь эскимоска, пересилив боязнь, приступила к безрадостному рассказу.

Нагуе три месяца назад исполнилось девятнадцать. Она родилась в деревушке с милым названием Тачик, неподалеку от Михайловского редута, который в момент ее появления на свет еще только строился. В семье было восемь детей, половина из них умерла во младенчестве. Отец Нагуи утонул на рыбалке, и мать в одиночку растила уцелевшее потомство.

Самая удаленная от столиц российская территория не сказать чтобы процветала. Ее население едва сводило концы с концами. На Аляске, строго говоря, и государственной власти-то не было – ее заменяли служащие Русско-Американской компании, то есть частные коммерсанты. Они устанавливали собственные порядки и не особенно следили за соблюдением прав простого люда. Контроль над их деятельностью, а также снабжение региона продуктами и вещами, коих нельзя было достать на месте, изрядно затруднялись колоссальной протяженностью и не слишком хорошей проходимостью сибирских трактов.

Итак, семья, где росла Нагуя, влачила жалкое существование. Но однажды в их далекие края приехал щегольски одетый иностранец. На фоне унылых северных пейзажей и аборигенов в засаленных шубейках он смотрелся ярко, вызывающе и нелепо, словно павлин в курятнике. Это был сеньор Балотелли. Занятый организацией своего цирка-зверинца, он объезжал экзотические уголки земного шара в поисках редких, с точки зрения цивилизованной публики, животных.

Нагуя тремя годами ранее вызволила из чужого капкана и приручила маленького белого медвежонка. Он вымахал до размеров взрослого медведя, отрастил зубы-кинжалы, жуткого вида когти и ходил за ней везде, как привязанный. Это весьма не нравилось ее матери, считавшей, что подобная дружба отпугнет от дочки и без того немногочисленных женихов. В семье то и дело вспыхивали ссоры, поэтому когда ушлый итальянец предложил Нагуе вступить вместе с медведем в его труппу и отправиться покорять мир, она без раздумий согласилась.

Еще бы! Балотелли, не жалея красок, расписал перед ней прелести великолепного будущего с абсолютным достатком, сытостью и морем любви со стороны многочисленных поклонников. Могла ли наивная юница устоять перед столькими соблазнами?

Нагуя окончательно разругалась с матерью, собрала в крохотный узелок все свои пожитки и ступила на палубу парохода «Коннектикут». Однако сие чудо современной техники увезло ее и доверившегося ей полярного хищника отнюдь не в рай, на который она так рассчитывала, а в самый что ни на есть ад.

Вот уже полгода плавучее шапито сеньора Балотелли гастролировало по городам и весям. Все это время Нагуя и ее питомец работали на износ, развлекая жителей Шанхая, Иокогамы, Гонконга, Сингапура, Калькутты… Малообразованная эскимоска сбилась со счета и не могла сказать точно, сколько географических точек они успели посетить и каким странам они принадлежали. Вот и теперь она довольно смутно представляла себе, где находится Мадейра и далеко ли отсюда до Аляски.

– Далековато, – просветил ее Максимов. – Примерно половину глобуса надо обогнуть.

Обещанных хозяином преференций Нагуя так и не дождалась. На пароходе она ютилась в общей каюте с другими артистами цирковой труппы: индийским факиром с непроизносимым именем и силачом-мавром по прозвищу Отелло, который по совместительству исполнял обязанности охранника. Каюта была тесной, душной и кишевшей крысами. Располагалась она в непосредственной близости от клеток со зверями, что никак не добавляло комфорта и уюта. Во время стоянок труппу селили в какой-нибудь дешевой лачуге и кормили так же скверно, как и в море: ни тебе овощей и фруктов, ни свежего мяса. На первое, второе и третье – опостылевшая солонина и каша из прогорклой крупы неведомого происхождения. Балотелли оказался редкостным скупердяем и экономил на всем. Он сам выступал в качестве жонглера, лишь бы не нанимать еще одного артиста.