Лихорадка

6

Первые снежинки, кружась между голыми ветвями деревьев, припорошили место раскопок. Люси Оверлок посмотрела на небо и сказала:

– Этот снег, надеюсь, ненадолго? Он должен прекратиться, иначе он нам все испортит.

– Да он уже тает, – обнадежил ее Линкольн.

Ему, столько лет прожившему в лесах, достаточно было втянуть ноздрями воздух, чтобы угадать, что снег скоро кончится. Эти хлопья были всего лишь осторожным шепотом, предупреждением о том, что зима не за горами. Снег ему не досаждал; Линкольн спокойно воспринимал все неудобства, связанные со снегопадами, когда приходилось и дорогу лопатой чистить, и машину откапывать из-под завалов, и ночи коротать без электричества из-за обрыва проводов. Вот только темноту он не любил. А зимой слишком рано темнело. Дневной свет уже угасал, и деревья черными косыми полосами выделялись на фоне неба.

– На сегодня, пожалуй, хватит, – решила Люси. – Упакуем тут все и будем надеяться, что до завтра сугробы вырасти не успеют.

Теперь, когда кости уже не представляли интереса для полиции, Люси и ее помощники из числа студентов-дипломников приняли на себя ответственность за сохранность раскопок. Двое студентов затянули рабочую зону брезентом, закрепив его колышками. Тщетная предосторожность – какой-нибудь лесной мародер, например енот, мог одним махом сорвать брезент.

– Когда вы здесь закончите? – спросил Линкольн.

– Мне бы хотелось провести здесь несколько недель, – ответила Люси. – Но раз погода портится, надо поторопиться. Первые серьезные заморозки – и придется ждать следующего сезона.

За деревьями промелькнули огни фар. Линкольн увидел, что во двор Рейчел Соркин заезжает еще одна машина.

Он поспешил через лес к дому. За последние несколько дней лужайка перед домом Рейчел превратилась в автостоянку. Рядом с автомобилем Линкольна примостились джип Люси Оверлок и старенькая «хонда», по-видимому принадлежавшая какому-то студенту.

А чуть дальше, прямо под деревьями, припарковался еще один автомобиль – темно-синий «вольво». Узнав его, Келли приблизился со стороны водительской дверцы.

Стекло немного опустилось.

– Линкольн, – приветствовал его женский голос.

– Добрый вечер, судья Китинг.

– Есть время поговорить?

Линкольн услышал, как щелкнул автоматический замок на дверях. Он обошел автомобиль и сел на пассажирское сиденье. Некоторое время их окружала тишина.

– Что-нибудь еще обнаружили? – поинтересовалась она.

Судья смотрела прямо перед собой, словно выглядывая что-то среди деревьев. В темном салоне автомобиля ее морщин почти не было видно, и она выглядела куда моложе своих шестидесяти шести лет. Моложе и мягче.

– Там было всего два скелета, – сказал Линкольн.

– Оба детские?

– Да. Доктор Оверлок считает, что возраст примерно девять-десять лет.

– Смерть не естественная?

– Нет. Обе смерти насильственные.

Последовала долгая пауза.

– И когда это случилось?

– Это не так-то легко определить. Придется поработать с теми предметами, которые нашли вместе с останками. Они откопали несколько пуговиц, ручку гроба. Доктор Оверлок полагает, что, возможно, это часть семейного кладбища.

Она задумчиво молчала. Следующий вопрос прозвучал тихо и осторожно:

– Выходит, останки совсем старые?

– Им примерно сто лет.

Она глубоко вздохнула. Возможно, Линкольну это только почудилось, но ее поза больше не казалась напряженной. Она как будто испытала облегчение, и ее голова откинулась на подголовник.

– Сто лет, – повторила она. – Тогда не стоит и волноваться. Это не…

– Нет. Это другая история.

Судья по-прежнему смотрела прямо перед собой.

– И все-таки странное совпадение, верно? На том же берегу озера… – Она замолчала. – Интересно, не осенью ли это случилось?

– Люди умирают каждый день, судья Китинг. Умирали они и все эти сто лет… их же надо было где-то хоронить.

– Я слышала, на одной из бедренных костей обнаружили метку от топора.

– Так и есть.

– Люди начнут проявлять любопытство. Вспоминать.

Линкольн уловил страх в ее голосе, и ему захотелось приободрить судью, но он не знал, как к ней подступиться. До Айрис Китинг трудно было дотронуться. Ее эмоциональный барьер был таким неприступным, что Линкольн бы не удивился, если, протянув руку, наткнулся бы на броню.

– Это было очень давно, – проговорил он. – Никто уже не помнит.

– Этот город все помнит.

– Помнят очень немногие. Старики. А им вряд ли захочется ворошить прошлое. Так же, как и вам.

– И все-таки это достояние общественности. Да еще репортеры понаехали. Тоже будут выспрашивать.

– То, что случилось полвека назад, не имеет отношения к нашей находке.

– Думаете? – Она повернула к нему голову. – В прошлый раз все начиналось так же. Я имею в виду убийства. Все это случилось осенью.

– Нельзя толковать каждый акт насилия как повторение истории.

– Но история и есть насилие. – Взгляд судьи снова устремился вдаль, к озеру. Наступила ночь, и сквозь голые деревья виднелось только слабое свечение воды. – Разве вы не ощущаете, Линкольн? – тихо спросила она. – Есть что-то тревожное в этом месте. Не знаю, что именно, но я это чувствовала еще ребенком. Мне не нравилось жить здесь, даже тогда. А сейчас… – Она потянулась к ключу зажигания и завела двигатель.

Линкольн выбрался из машины:

– Дорога сегодня скользкая. Будьте осторожны.

– Хорошо. Да, Линкольн, и еще…

– Что?

– Мне сказали, в Огасте новый набор по программе реабилитации алкоголиков. Это хороший вариант для Дорин. Если только вы сможете уговорить ее.

– Я попытаюсь. Надеюсь, что-нибудь да получится.

Ему показалось, что в глазах судьи промелькнула жалость.

– Желаю удачи. Вы заслуживаете лучшего, Линкольн.

– Я справляюсь.

– Конечно. – И тут он понял, что это не жалость. В ее голосе звучало восхищение. – Вы один из немногих мужчин в этом мире, кто всегда со всем справляется.