Ликвидация Кронштадтского мятежа

Разгромленный враг меняет тактику борьбы

К концу 1920 г. основные силы интервентов, направленные против Страны Советов, были отражены героической Красной Армией. Красная Армия разгромила белогвардейского генерала барона Врангеля, собравшего в Крыму остатки деникинских банд и угрожавшего оттуда Донбассу и Украине. Красная Армия освободила Закавказье от яга буржуазных националистов и меньшевиков. Почти на всей территории, занимаемой в настоящее время нашим социалистическим отечеством, от берегов Северного Ледовитого океана до Черного моря и от западных границ далеко на восток, в глубь Сибири, окончательно утвердилась советская власть.

Правда, на Дальнем Востоке еще находились войска японских захватчиков. Но их положение там с каждым днем ухудшалось, и всем было ясно, что самураям не удастся превратить Сибирь в свою колонию. Наша доблестная Красная Армия вместе с многочисленными партизанскими отрядами готовилась к окончательной расправе с этими интервентами. Ставка зарубежных империалистов и русской белогвардейщины на военный захват Советской страны была бесповоротно бита.

Победа в гражданской войне резко улучшила международное положение первого в мире социалистического государства. Империалисты, увидев, что белогвардейские войска разбиты, что интервенция сорвалась и советская власть укрепляется по всей стране, а в Западной Европе растет возмущение рабочих грабительской интервенцией против Советской России, были вынуждены пересмотреть свое отношение к Советскому государству. В январе 1920 г. Англия, Франция и Италия приняли решение прекратить блокаду Советской России и начать с нею переговоры. 5 февраля 1921 г. в торговые сношения с Советской страной вступает Италия. В конце февраля подписаны торговые договоры с Персией (Ираном) и Афганистаном, в середине марта — с Турцией, Англией и Польшей.

Таким образом, многие капиталистические страны уже в начале 1921 г. вынуждены были перейти от войны с Советской республикой к мирным торговым отношениям с ней.

Это, конечно, отнюдь не означало, что международный империализм примирился с существованием Страны Советов в отказался от попыток ее удушения. Ненависть империалистов к Советской стране не ослабела. Создавались все новые и новые планы борьбы с ней. Но теперь эти планы строились на совершенно иной основе. Врагам советской власти пришлось в корне изменить тактику борьбы. Оказавшись битой в открытой войне с Советской Россией, мировая и русская контрреволюция решила попытаться взорвать советскую власть изнутри, используя для этой цели тяжелое экономическое положение республики.

Хозяйство Советской России ко времени окончания гражданской войны действительно находилось в катастрофическом состоянии. Переход к мирному строительству совершался в чрезвычайно трудной обстановке.

«Общая продукция сельского хозяйства в 1920 году составляла лишь около половины довоенной. А ведь довоенный уровень — это был уровень нищенской царской российской деревни. Вдобавок в 1920 году многие губернии были охвачены неурожаем. Крестьянское хозяйство переживало тяжелое положение.

Еще хуже было положение промышленности, находившейся в состоянии разрухи. Продукция крупной промышленности в 1920 году была почти в семь раз меньше довоенной. Большинство фабрик и заводов стояло, рудники и шахты были разрушены, затоплены. В особо тяжелом состоянии находилась металлургия. Выплавка чугуна за весь 1921 год составляла всего лишь 116,3 тысячи тонн, то-есть около 3 процентов довоенного производства чугуна. Нехватало топлива. Транспорт был разрушен. Имевшиеся в стране запасы металла и мануфактуры были почти исчерпаны. В стране был острый недостаток самого необходимого: хлеба, жиров, мяса, обуви, одежды, спичек, соли, керосина, мыла» [1].

В тяжелых условиях экономической разрухи приходилось проводить демобилизацию свыше 5 000 000 чел. из Красной Армии. Перевозка такого количества людей при тогдашнем состоянии транспорта была сопряжена с неимоверными трудностями. Затяжка демобилизации я неполадки в ее проведении вызвали недовольство среди трудящихся масс.

Народ устал от четырехлетней империалистической войны. Народ был истощен беспримерным напряжением сил, которых потребовала трехлетняя борьба с многочисленными, хорошо вооруженными и технически оснащенными полчищами интервентов.

«Появилось недовольство среди крестьян. В огне гражданской войны создался и закрепился военно-политическийсоюз рабочего класса и крестьянства. Этот союз держался на известной основе: крестьянин получал от Советской власти землю и защиту от помещика, от кулака, рабочие получали от крестьянства продовольствие по продразверстке.

Теперь эта основа оказывалась уже недостаточной.

Советское государство вынуждено было брать у крестьянина по продразверстке все излишки для нужд обороны страны. Победа в гражданской войне была бы невозможна без продразверстки, без политики военного коммунизма. Политика военного коммунизма была вынуждена войной, интервенцией. Пока велась война, крестьянство шло на продразверстку и не замечало нехватки товаров, но когда война окончилась и угроза возвращения помещика миновала, крестьянин стал выражать недовольство изъятием всех излишков, недовольство системой продразверстки и стал требовать, чтобы его снабжали достаточным количеством товаров» [2].

Система военного коммунизма пришла в столкновение с интересами крестьянства.

Появились недовольные и среди рабочих, особенно среди отсталой части их.

«…Пролетариат перенес на себе главные тяготы гражданской войны, героически и самоотверженно борясь против полчищ белогвардейцев и интервентов, против разрухи и голода. Лучшие, наиболее сознательные, самоотверженные и дисциплинированные рабочие горели огнем социалистического энтузиазма, но глубочайшая хозяйственная разруха оказала влияние и на рабочий класс. Немногие фабрики и заводы, которые еще действовали, испытывали большие перебои в работе. Рабочие вынуждены были заниматься кустарничеством выделкой зажигалок, мешочничеством. Стала ослабевать классовая база диктатуры пролетариата, рабочийкласс распылялся, часть рабочих уходила в деревню, переставала быть рабочими, деклассировалась. На почве голода и усталости проявлялось недовольство части рабочих» [3].

Партия видела и понимала все происходящее в стране и сразу же по завершении разгрома основных очагов интервенции приступила к выработке новых установок по вопросу дальнейшего хозяйственного строительства. Эти новые установки намечалось обсудить и принять на X Съезде партии в марте 1921 года.

Но классовый враг тоже понимал, что время — против него, и приложил все силы к тому, чтобы возможно скорее использовать имеющееся недовольство в своих контрреволюционных интересах. Белогвардейцы, эсеры, меньшевики и им подобная свора поставили себе задачу разрушить союз между рабочим классом и крестьянством, внушить колеблющейся части трудящихся, что между интересами рабочих и крестьян существуют непреодолимые противоречия и, опираясь на эти неустойчивые массы, поднять по всей стране восстание против диктатуры пролетариата. Таким путем контрреволюция мечтала свергнуть советскую власть, чего ей не удалось достигнуть вооруженной силой.

Перейдя к новым методам борьбы, контрреволюция вместе с тем изменила и тактику привлечения на свою сторону наименее устойчивых слоев рабочих и крестьян. До поры до времени глубоко были спрятаны лозунги «единой и неделимой России», «хозяина земли русской — Учредительного собрания» и т. п.» с которыми наступали на Советскую страну царские генералы (Колчак, Деникин, Юденич и др.) и всевозможные северные, сибирские и самарские белогвардейско-эсеровские «правительства». Белогвардейцы всех мастей учитывали, что с оголтелым призывом к свержению Советов нечего было рассчитывать на успех даже у выражавших недовольство трудящихся. Поэтому враг стад перекрашиваться в советские цвета и выдвигал уже не старый, целиком провалившийся лозунг «Долой Советы», а новый: «За Советы, но без коммунистов».

Исчерпывающий анализ сущности этого якобы «советского», но на деле целиком контрреволюционного лозунга дал товарищ Сталин в своей речи на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 11 января 1933 г. «…дело не только в советах, как в форме организации, хотя сама эта форма представляет величайшее революционное завоевание. Дело, прежде всего, в содержании работы советов, дело в характере работы советов, дело в том, кто именно руководит советами, — революционеры или контр-революционеры. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что контр-революционеры не всегда высказываются против советов. Известно, например, что глава русской контр-революции Милюков во время Кронштадтского восстания высказывался за советы, но без коммунистов. «Советы без коммунистов» — вот каков был тогда лозунг главы русской контр-революции Милюкова. Контр-революционеры поняли, что дело не только в самих советах, во прежде всего в том, кто будет ими руководить»[4].

С лозунгом «За Советы, но без коммунистов» контрреволюция пошла к недовольному продразверсткой крестьянству и той части рабочих, у которых проявлялось недовольство на почве голода и усталости. Борьба против этого лозунга создавала для советской власти дополнительные затруднения, что полностью входило в расчеты врагов республики. Капиталисты и белогвардейцы считали, что советская власть находится в состоянии неустойчивого равновесия. «Лишь бы колебнуть, шатнуть, а потом уж покатится», — так товарищ Ленин определил расчеты врага.

Видную роль в этом оживлении белогвардейской контрреволюционной «деятельности» сыграли и не разоблаченные еще тогда враги народа — Троцкий, Зиновьев, Бухарин. Шляпников, Осинский и др. Иуда-Троцкий и его явные и тайные единомышленники и пособники хотели во что бы то ни стало обострить и без того затруднительное положение республики и путем фракционной борьбы и дискуссий нарушить монолитность рядов партии. Они навязали партии и дискуссию о профсоюзах, хотя вопрос о профсоюзах не был тогда главным вопросом политики партии. В этой дискуссии по существу уже тогда спор шел «об отношении к крестьянству, подымавшемуся против военного коммунизма, об отношении к беспартийной массе рабочих, вообще о подходе партии к массе в полосу, когда гражданская война уже кончалась»[5]. Всем этим троцкистско-бухаринско-зиновьевская свора только помогала внутренним и внешним врагам молодой Советской республики.

Новая тактика русской и мировой контрреволюции в борьбе с Советской страной проявилась в подготовке и поддержке контрреволюционных восстаний, в организации бандитизма на советской территории. Бандиты щедро снабжались оружием, снаряжением и деньгами. На советскую землю перебрасывались из-за границы все новые и новые бандитские группы и шайки. Во все края и области Советской России засылались иностранные агенты как вдохновители, организаторы и главари кулацких мятежей.

Империалисты мечтали залить Советскую страну огнем и кровью восстаний, беспощадно расправиться с лучшими представителями советского и партийного актива, а затем уже небольшими военными силами свергнуть «расшатанную» советскую власть. Кулацкие мятежи вспыхнули в Сибири и на Украине. В Тамбовской губернии начали разбойничать погромные банды «антоновцев». Снова, как в дни гражданской войны и интервенции, полилась кровь верных сынов социалистической родины.

Самым опасным и самым кровопролитным из всех контрреволюционных мятежей был Кронштадтский мятеж 1—18 марта 1921 г., организованный белогвардейцами в тесном контакте с эсерами, меньшевиками и представителями иностранных государств. Этот контрреволюционный мятеж поставил под непосредственную угрозу колыбель Октябрьской революции — Петроград. И только необычайный героизм и самоотвержение рабочего класса, его боевого авангарда — коммунистической партии и его славного детища — Красной Армии дали возможность быстро ликвидировать это восстание и вырвать из рук мятежников обманным путем захваченный ими Кронштадт.

Тревожные дни в Петрограде

Кронштадтскому мятежу предшествовали тревожные события в Петрограде.

Объединившись с белогвардейцами, меньшевики и эсеры развили наглую и циничную спекуляцию на затруднениях петроградского пролетариата из-за нехватки продовольствия и топлива. В результате этой подлой провокационной тактики врагов народа среди отсталой части петроградских рабочих началось брожение. На фабриках и заводах происходили неорганизованные собрания; выступавшие на них эсеры и меньшевики, прячась под маской «беспартийных», демагогически заявляли, что во всех затруднениях виноваты коммунисты. В таком же духе были составлены и распространявшиеся среди рабочих меньшевистско-эсеровские листовки.

Не довольствуясь агитацией среди рабочих и служащих, меньшевики и эсеры сделали попытку поднять контрреволюционное восстание в некоторых расположенных в Петрограде красноармейских частях и даже проникнуть на стоявшие у Балтийского завода линейные корабли «Гангут» и «Полтава», чтобы направить их мощные орудия против революционного Петрограда.

Однако, как и следовало ожидать, красные бойцы и матросы Петрограда бдительно стояли на страже завоеваний революции, и подлые агитаторы с позором были изгнаны из воинских частей и с кораблей.

Точно так же не поддались на провокацию я передовые сознательные рабочие. Разоблачая предателей, они сумели разъяснить заколебавшимся было товарищам, на чью мельницу льют воду эти волки в овечьей шкуре. И вот, когда тревожное настроение в Петрограде почте окончательно улеглось, неожиданный удар был нанесен из Кронштадта, где 1 марта вспыхнул белогвардейский мятеж.