Лилия и серп

Вся явь земли живому Богу

И звездной Вечности цветет…

Час, обреченный на тревогу,

И миг, что тишь забвенья пьет,

Раскрыты тайною одною…

Вскипев нежданною волною,

Восторг и боль, вражда, любовь

Поют в крови и молкнут вновь…

Восторг — на миг, и скорбь — на годы!

Сиротство сердца в смене лет,

Упорный сев и чахлый цвет, —

Вот неизбывный чин природы,

Где беглый час ведет в века

Неутомимая тоска!

Здесь все тоскующее знанье,

Что я собрал на нивах дней,

Влачась, один, стезей изгнанья,

Средь снов, обманов и теней…

Но я приемлю жизнь без пени

И, славя трепет всех мгновений,

Их скудный дар в груди храню

И, зная слезы, верю дню…

И уповаю непреложно,

Что, как суровый час ни глух,

К пыланью зорь восходит дух,

И песня радости возможна,

Хоть мне средь всех псалмов милей

Призыв бездомных журавлей!

Есть в этом зове весть живая

Всему, что здесь, в слезах, в пыли

Под ношей жизни изнывая,

Не знает торжества земли!

Вот почему в осеннем поле

Грудь разрешается от боли

И реет дух — из мира лжи —

За неземные рубежи…

И пусть напевный плач вечерний

Прольет на трудный путь людской

Свет умиленья и покой,

Что в мире праха, мире терний

Раздумье скорбного чела

Цветами юность обвила,

Но полно мудрствовать лукаво…

У жизни много светлых чаш,

Где слита вся земная слава,

И наше утро, полдень наш,

Как знойный вихрь, взрываясь, рея,

Лелеет нас, не вечерея.

Пылает время, жизнь пестра,

И в звездных искрах дым костра,

Где мчит забвенье хороводы,

И миг, что шумная волна

У скал морских, не зная сна,

Поет молитвенные оды,

Как я, бездомный пилигрим,

Как я, наперсник снов людских,

Молюсь — пою у ног твоих.