Лирика, голос

Балкон, какое-то апрель,

Тепло течет, как карамель,

А птичий причт и женский причет

В ушные скважины мурлычет.

То листья брызжут в провода

Фонтанчиками питьевыми.

То люди ходят хоть куда

Обходчиками путевыми.

А я как малая собачка,

Забывши, что жена и мать,

Пытаюсь голосом пролаять,

Пытаюсь ножку поднимать.

Небо вражье, небо дружье,

Твой подол в глубоких ранах

Пахнет до головокружья

Мертвым, мерзлым табаком

И черемухой в нечесаных баранах,

Чисто вылизанных теплым языком.

Через комья выбегает сорное:

Боязливое, нахрапистое, вздорное,

Мутноглазое, нетвердое, голодное.

Солнце светит тайное, холодное —

Вот тебе снова – дцать.

Можешь ходя-бряцать,

Спя-прорицать,

Сок истицать.

На спине, очищенной от тины,

Наросли прозрачные пластины.

Боже, Боже, что нам делать?

Нам уже не шесть, а девять,

Жизни жидкое рядно

Прервалось – и видно дно.

Дно донское, день-деньское,

Ключ прохладен, ключ горяч.

Моет ноги городское,

Приседая враскорячь,

По нагретому, по желтому песочку

Ходит-водит новоявленную дочку,

Привстает к ним рыба на хвосте,

Будто серый пламень на кусте.

Дочку кормят грудью,

Говорят ей: Груня!

Груня понимает,

Руки поднимает,

Из-под небного свода воскового

К нам выкатывает царственное слово.