Глава 7

Проходя утром с собаками по извечному маршруту прогулок, невыспавшаяся, но довольная после вчерашнего Ольга наткнулась на Людку, ту самую одногруппницу, о которой вчера зашел разговор. Жила она в соседнем доме, что стоял параллельно железной дороге, воспитывала четырех своих кошек и попутно подкармливала, лечила и пристраивала бродячих. В это утро Людка бочком подбиралась вдоль теплотрассы к бело-рыжей доходяжке в густых соплях с залепленными гноем глазами. Кошка отвлеклась на принесенную еду, опустила грязную мордаху в миску с кусками котлет и сарделек, и в тот же миг над нею сверкнул стальной иглой шприц с антибиотиком. Игла вошла в тощую холку, плюнула под кожу лекарство и покинула тело животины так быстро, что хвостатая пациентка даже не успела возмущенно заорать «мяу!». Довольная девушка надела на иглу колпачок и встретилась глазами с Ольгой.

— Привет! Утренний моцион? — улыбнулась она, кивая на Рокки и Ренар, прямо-таки рвущихся со шлеек, чтобы облизать первого встреченного за сегодняшнее утро человека.

— Угу… — кивнула Ольга. — Пока Геббельса не вывели. Опять истерика будет.

— Ну, так кроме Геббельса тут целая стая бегала недавно, — фыркнула Людка и… осеклась, увидев, как заледенели глаза одногруппницы.

— Да нет больше никого… — выплюнула та, отводя взгляд. — Потравили же всех. Суки…

— Когда? — подвижное лицо «кошачьей мамы» приняло жалкое выражение. Может, она и недолюбливала собак за их вражду со своими подопечными, но не настолько, чтобы радоваться мучениям и гибели невинных живых существ. — Сегодня?

— Не, не сегодня, несколько дней назад. Я как раз с тренажера шла, услышала, как они кричат…

— Ой… — Людка села прямо на трубу теплотрассы. В уголках глаз начали собираться слезы.

— Пять собак, все в судорогах… Я к тебе метнулась, думала, у тебя что-нибудь есть из антидотов, но тебя дома не было.

— Как это «не было»? — возмутилась девушка, тряхнув длинной челкой. — Я по ночам нигде не шляюсь, вообще-то!

— Не знаю, я стучала-стучала, а за дверью одни кошки только орут дурниной, а больше ни хрена.

— А… — слезы мгновенно высохли, Людка быстро взглянула на Олю, и закусила губу, — а когда это было?

— Несколько дней назад, — терпеливо повторила та, и вдруг сама от себя не ожидая, издевательски добавила: — В полнолуние.

Да, делать рожи кирпичом Людке еще было учиться и учиться. Богатая мимика лица и так жила отдельно от хозяйки, а в тревожные моменты вообще с цепи срывалась. Выдержка ноль… Вздрогнула всем телом, заморгала, вытаращила глаза, сжала губы, еще и носом умудрилась дернуть. Ну хотя, такого размера носом грех не дергать время от времени. Все понятно…

— Ну… да, — вздохнула девушка. — Только кошки. Я при всем желании не могла в ту ночь тебе открыть, правда. Потому что…

— Слушай, хотела тебя спросить… — Ольга протянула руку к уху «кошачьей мамы» и тронула серебряное колечко серьги. — А как ты серебро носишь?

Резкая смена темы повлияла на Людку благотворно.

— Никак, — криво усмехнулась та. — Это хирургическая сталь с родиевым покрытием. И кольца тоже, от греха подальше, даже обручальное.

— Ясно… — в голове Ольги крутилась какая-то мысль, но мозг не до конца проснулся. К тому же со стороны двора раздался хриплый лай и приглушенная матерщина: Геббельс и его безмозглый двуногий придаток, чтоб их! Услышав эти волнующие звуки, две крошечных собачки взвились в боевой стойке монахов Шаолиня и, дико пуча глазки, рванули на врага. Их не смущало, что ротвейлер может даже и зубы в ход не пускать, а просто сесть на каждого по разу, ломая хребет. Их вообще ничто не смущало в обществе любимой хозяйки.

— Ой, ребятки, валите-ка вы отсюда, — скороговоркой шугнула кошек Люда. — Да и вы тоже шли бы, кстати. — Теперь она с иронией смотрела на боевых собачек, хрипящих в шлейке от нестерпимого желания начистить бровястую харю ротвейлера.

— На парах увидимся! — крикнула Ольга, удаляясь по аллее Авиагородка.

Только ближе к концу третьей пары, стоя в очереди в столовую, Ольга вспомнила, что именно показалось ей подозрительным. Чернобурцев утверждал, что оборотней в Ольгиной группе нет. Или он перепутал, в какой группе учится Людка, или просто не почуял… Но разве такое возможно? Чтоб этот старый лис да не унюхал кошку? Да еще у себя под носом, на самой первой парте? Ну, или не унюхал, а как они там своих различают, по энергетическим полям и ауре?

Сев с подносом за один столик с Людкой, Ольга решила прояснить этот вопрос.

— Слушай, а ты чуешь таких как ты? Ну, в ближайшем окружении….

Карие глаза посмотрели с укоризной.

— Окружение натуральное! — кивнула она, закусывая котлету соленым огурцом. — Со всех сторон окружили уже, собаки страшные…

— Не только собаки! — возмутилась Ольга.

— Ну пёс, лис — невелика разница! — скривилась курсантка-оборотень. — Все равно не наши они.

— А ну да, ты же кошка! — улыбнулась ее собеседница.

— Не просто кошка! — важно подняла палец Людка. — Я прямой потомок казанских котов, между прочим.

— Что за казанские коты такие?

— Ммм… это была личная гвардия шаха Али[12]. Состояла полностью из оборотней. Там дело плохо кончилось, в итоге, умерли все. Ну да, естественно умерли, дело-то в XVI веке было, хе-хе… Но потомки до сих пор живут. В том числе и тут недалеко, в Касимове.

— Ладно, — не стала спорить об истории Казанского ханства москвичка Ольга. — Коты так коты. Значит, поэтому ты Ярченкова и Чернобурцева не любишь? Потому что они псовые?

— Псовые они! Я вон и к Димончику тоже страстью нежной не пылаю! — фыркнула девушка, покончив с первым и вторым блюдами и принимаясь за компот. Не забывая, впрочем, аккуратно собрать в контейнер мясные кусочки для своих мяукающих подопечных. — Хотя он не псовый ни разу…

— А… а какой? — Ольга от возбуждения подалась вперед так резко, что чуть не боднула подругу в лоб. — Он что, тоже…

— Заяц, — кивнула девушка, вылавливая вредную урючину вилкой из стакана. Та уворачивалась как живая. — Или кролик. Какая-то мелкая тварь дрожащая, короче. А, ну вот, дело не в видовой принадлежности! А просто они оба зануды! Что Черныш, что Пёс… ух, блин! Ты куда?

— Так… в ГУКе в аудитории телефон забыла! — соврала Ольга, опрометью выскакивая из-за стола. — Пока не опечатали, забрать надо!

Охренев от обилия новой информации, на ходу впрыгивая в ДС-ку, Ольга неслась на всех парах к главному учебному корпусу, так что НАТОвский рюкзачок стучал по спине.

Найти Чернобурцева и сообщить ему некоторые особенности мелких оборотней… мелкотравчатых!

Взлетев по ступеням крыльца с колоннами, девушка шмыгнула мимо поста дежурного курсанта, и… в повороте вписалась на полной скорости в пухлую тушку Дмитрия Владимировича.

— Симакова! Ты чего носишься по коридорам? — вопросил смущенный тенорок зама по УР, пытающийся казаться грозным, а его обладатель даже протянул было пухлые ручонки к нарушительнице порядка с намерением схватить за плечи хорошенько ее встряхнуть. Но в последний момент он передумал и так же смущенно отдернул конечности.

— Простите… — буркнула курсантка, огибая преграду.

— Накажу! — задорно крикнул ей вослед ушибленный зам. Димончик — и есть Димончик.

В просторной светлой аудитории Ольга нашла Чернобурцева в окружении курсантов. Видимо, озвучены были результаты контрольной работы, и самые несогласные подошли посмотреть свои ошибки лично.

— Ну я же правильно написал, Сергей Лексеич! — возмущался большеглазый парень, тыча пальцем в листочек со своими ответами. Внизу листочка распустился аленьким цветочком жирный трояк. — Уход на второй круг выполняется в том случае, если в процессе снижения не был установлен контакт с наземными ориентирами…

— Какой контакт? Точнее? — прищурился самый педантичный и принципиальный препод на свете. Глазастый парнишка завис.

— Половой… — подсказал драматическим шепотом кто-то из приятелей и сам заржал. Сергей Алексеевич нахмурился.

— Визуальный. — Грустно ответила жертва розыгрыша.

— Визуальный контакт с наземными ориентирами, верно. А дальше вы пишете: «или движение воздушного судна не обеспечивает безопасности выполнения посадки». Это как?

Промучив парнишку ещё минут пять и добившись от него заветного словосочетания «параметры движения», преподаватель исправил трояк на четверку и отправил искателя правды восвояси. Провожая его взглядом, мужчина увидел взволнованную Ольгу, замершую в дверях с шапкой в руке.

«Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу», — зазвучал в голове преподавателя голос Ефима Копеляна. Окружённый курсантами, он чувствовал себя сейчас как советский разведчик на встрече с женой в битком набитом фашистами кафе «Элефант». Как же хотелось вскочить навстречу любимой девушке, обнять и успокоить, но в присутствии посторонних оставалось лишь играть свою роль: никак не показывать истинных чувств.

Дождавшись, пока рассосется толпа искателей правды, Ольга положила на стол перед Чернобурцевым тетрадь. На первой же странице красовалась надпись: «ДВ — заяц. Мелкие оборотни чувствуют лучше больших, инфа сотка». Дождавшись, пока любимый преподаватель прочтет и поднимет на нее недоуменный взгляд, девушка достала зажигалку и, быстро проведя тетрадью над пламенем, уничтожила текст, выполненный стирающейся ручкой.

— А откуда инфа-то? — скептически поднял уголок рта Чернобурцев.

— Котики… — с непроницаемым выражением лица ответствовала Ольга. — На хвосте принесли.

— Котики, значит… — ухмыльнулся Сергей Алексеевич. — Морские?

— Казанские котики, — с нажимом поверила девушка.

* * *

Вернувшись домой в общежитие, Сергей Алексеевич принялся думать. Сегодняшнее откровение любимой девушки добавило недостающие кусочки в паззл. Наконец-то поступки непримиримого охотника на оборотней обрели — нет, не оправдание, конечно, но хотя бы объяснение! Итак, Димончик — заяц-оборотень. Настоящий, интересно или просто носитель гена? Ладно, неважно. Важно то, что много лет чутье более крупных соплеменников не распознавало его истинную видовую принадлежность, в то время, как сам он прекрасно чуял других оборотней. И если бы не подвернулось удачное Ольгино знакомство с девчонкой-кошкой, то тайна молодого зама по УР так и оставалась бы тайной. И тот спокойно продолжал бы творить свои мерзкие делишки. Но теперь, кажется, есть идея, как его остановить…

Дмитрий Владимирович, несмотря на высокое положение в училище, проживал в том же самом общежитии для преподавателей и сотрудников, где занимал комнату и сам Чернобурцев. Причем, на том же этаже. Тайны из этого Димончик не делал, но и в гости особенно никого не звал, жены у него тоже не было, и Сергей Алексеевич даже не замечал, чтобы к молодому мужчине приходили какие-нибудь подружки. Внимательно рассмотрев снаружи окна его комнаты, Чернобурцев только сейчас обратил внимание на плотные темные шторы, какие бывают обычно в тех кабинетах, где демонстрируются фильмы. Ага… Ну, теперь ясно, от чего ты на самом деле прячешься.

Забежав к родителям, Сергей Алексеевич как можно отстраненнее выслушал причитания матери о пропавшем без вести Кольке-спортсмене. Он не стал рассказывать ни о встрече с заплаканной женой председателя Берестянского сельского поселения, ни о разговоре с Ярченковым, ни о природе его нынешнего преемника.

— Ну, пока мертвым его никто не видел, все-таки есть надежда… — подвела итог Ксения Петровна.

— Конечно! — горячо заверил ее Сергей Алексеевич, стараясь не смотреть матери в глаза. Он-то видел, как дед Володя — кормилец и могильщик авиагородковской бездомной живности — хоронил вместе с прочими жертвами отравления и то, что осталось от несчастного пса-оборотня. Но вслух добавил лишь: — Надежда есть всегда.

Любимая девушка и ее домашние животные встретили лиса-оборотня с такой радостью, словно год не видели. Рокки, Ренар и помаленьку выздоравливающий Рыжик скакали на задних лапках, расшвыривая в своем восторженном собачьем вальсе любопытствующих котов и не подпуская хозяйку к телу дорогого гостя. Эта ничем не замутненная радость и теплый взгляд опершейся о дверной косяк Ольги, заставили расслабиться ум и душу. До следующего полнолуния.

* * *

В коридоре общежития царил тусклый электрический свет. Трех жалких лампочек не хватало на то, чтобы ярко осветить 30-метровую бетонную «кишку», выкрашенную темно-зеленой краской. Конечно, были еще и окна — друг напротив друга на дальних концах коридора. Но как раз вчера ночью какая-то пьяная мразь высадила оба стекла брошенными с улицы обломками красного кирпича, и теперь пустые рамы были заботливо заколочены для тепла листами фанеры. Ни единый луч полной луны теперь не проникал внутрь помещения, не тревожил животную суть лиса-оборотня. Вот и ладно! Сергей Алексеевич прищурился, хищно морща нос, и, неслышно ступая, приблизился к двери комнаты Димончика. Прошел мимо, спустился по лестнице на полпролета… и громко топая, взбежал по ней вверх и принялся барабанить в дверь!

— Кто там? — послышался из-за толстой створки сонный испуганный голос Димончика. Сергей Алексеевич нажал на кнопку воспроизведения на диктофоне, который немедленно заверещал женским голосом:

— Соседи снизу! Открывай, зараза! Заливаете нас!!! Открывай, утопишь же людей, гад!!!

— А… эээ… сейчас…

Внутри защелкали многочисленные замки. Чернобурцев усмехнулся: голос «разъяренной соседки» ему записала Оля. Одногруппница ее очень старалась: во всю мощь легких и богатого словарного запаса. В принципе, воплей и мата в записи было минуты на три непрерывного воспроизведения, и обороты становились все красочнее и обиднее, но, к счастью, свежеразбуженный Димончик отличался исполнительностью. Долго развлекать женскими воплями всех соседей по этажу не потребовалось. Едва лишь дверь приоткрылась на ширину ладони, и в ней блеснул встревоженный глаз замдиректора и пахнуло валерьянкой, Сергей Алексеевич быстро вклинил ногу меж косяком и створкой и, не давая Димончику опомниться, ввалился внутрь его жилища.

— Сергей Лексеич? Вы что тут забы…

— Доброй ночи, — неприязненно перебил его Чернобурцев. — Отличное сегодня полнолуние, правда?

На пухлой физиономии хозяина отразился откровенный ужас. Он только сейчас до конца осознал, кто перед ним и чем ему это может грозить.

— Шторки задернули, я смотрю, да? — Сергей Алексеевич стремительно шагнул к окну, плотно укрытому черной тканью, и небрежно подергал край. — Подготовились? И валерьяночку выпили, небось?

В голубоватом свете ночника комната казалась огромной, а лица людей — призрачными.

— Сергей Алексеевич, в чем дело? Какого черта вы ко мне вломились ночью в дом? — молодой мужчина взял себя в руки и обрушился на непрошеного гостя с гневной речью. — Что за шутки дурацкие? Я щас полицию вызову…

— Не успеете, — задушевно шепнул Чернобурцев, протягивая руку к окну. — Шторка-то вот она. А за ней лунный свет! Знаете же, что потом случится, да? По глазам вижу, что знаете…

Дмитрий Владимирович промолчал, лишь несколько раз глубоко вдохнул. Его застали врасплох. Растрепанный и помятый, в растянутой футболке и пижамных штанах он выглядел еще более нескладным и жалким, чем днем — в отутюженной форменной рубашке с преподавательскими погонами. Лучшее, что можно было сделать в такой ситуации — молчать и слушать. А Чернобурцев смотрел ему в глаза и негромко говорил:

— Знаете, поначалу была у меня мысль: пригласить сюда всех тех, кто пострадал от ваших действий. Ярченкова. Семью из Берестянок, лишившуюся сына. Отчисленных по вашей прихоти мальчишек-курсантов, которым вы сломали жизнь. Пригласить их всех сюда и просто отдернуть эту занавеску, чтобы природа второго тела каждого из нас взяла свое. Три собаки, барсук, филин и лис… боюсь, от вашей животной формы даже шерстинки наутро не осталось бы! Но я не судья Линч. Поэтому…

— Жизнь? Жизнь я им сломал?! — взвился Димончик, и пухлое лицо его исказилось от ненависти. — А они мне что — нет?!!!

Сергей Алексеевич, брезгливо скривившись, наблюдал за этой истерикой, но ум его работал отстраненно, фиксируя и перерабатывая информацию. Так. Кажется, у мальчишки какие-то свои счеты к оборотням…

— Твари! Мерзкие хищные твари! — брызгал слюной нынешний заместитель директора. — Вас уничтожать надо как бешеных собак! Всех!

— А вас — не надо? — ехидно поинтересовался Чернобурцев. — Вы тоже оборотень, между прочим. Или вы этот… как его, Избранный?

— Я не избранный! — вскинул двойной подбородок хозяин комнаты, и губы его жалко затряслись, словно перед плачем. — Я жертва таких, как вы! У меня сначала родного отца и всю теткину семью сожрали живьем! А потом в юности — лучшего друга… Ненавижу хищников!!! Чтоб вы сдохли все в муках!!! Так же, как они мучились в ваших вонючих пастях…

— Секундочку! — Сергей Алексеевич поднял руку, не то пытаясь остановить поток слов, не то — заслоняясь от брызг слюны собеседника. — По-вашему, это я убил ваших родственников? Или Ярченков?

— Не знаю… — Дмитрий Владимирович закрыл глаза и запрокинул полное лицо к потолку.

— Та-ак… — протянул Чернобурцев, ероша седые кудри на макушке. — То есть как это — не знаете? Вы не нашли за столько лет виновного и мстите вообще всем подряд?

Икая и всхлипывая, Димончик принялся рассказывать. Трагедия, унесшая жизни его близких, случилась четверть века назад. Семья тетки жила неподалеку, в деревне на самой границе с лесом. Все они были оборотнями и в полнолуние перекидывались в крупных зайцев-русаков. Отец как раз поехал погостить к сестре и племянникам в полнолуние. Назад он не вернулся больше никогда. Когда мать с двухлетним Димкой примчалась в дом родственников мужа — там уже не было ни души. По всему вышло, что семейство зайцев-оборотней засиделось допоздна за домашней наливкой и перекинулось в полном составе в ушастых попрыгунчиков раньше, чем сумело запереть входную дверь. Луна позвала своих пленников, и, влекомые ее лучами, зайцы радостно поскакали в лес — навстречу своей гибели в когтях хищников…

— Сочувствую, — откашлялся Сергей Алексеевич, выслушав историю о безрадостном детстве меленького Димончика. — Но все-таки хочу прояснить: ваших родственников убили именно другие оборотни? Или обычные лесные животные? Этого вы тоже не знаете?

— А какая мне разница? Мне? Какая разница, обычные или необычные?! Твари грязные… — снова затянул свое этот так и не повзрослевший мальчишка, и Чернобурцеву пришлось, преодолев брезгливость, сгрести того за пропотевшую футболку и хорошенько встряхнуть. Несмотря на разницу в росте почти на две головы и заметный проигрыш в весе, этот маневр ночному гостю удался: Димончик мотнулся взад-вперед как куль с песком и умолк.

— Вам-то, может, и никакой разницы, — свистящим шепотом проговорил меж тем Чернобурцев, вытирая руки о занавеску. — А ни в чем не повинным людям и животным? Им за что досталось?

— А моим тете Варе и дяде Косте за что?!

— А ничего, что тете Варе и дяде Косте берестянский председатель и Александр Владимирович не сделали ровным счетом ни хрена плохого?! Они их не знали даже!!! В лицо не видали!!! Ни летом 79-го, ни вообще когда-либо в жизни. Это ты понимаешь, а? Что, мать убитого тобой Кольки из Берестянок тоже должна была всех подряд начать резать за смерть сына? Найди виновного и ему отомсти, а других не трогай, идиот мелкий!!!

— Не ори на меня!!!

Осмелев на своей территории от повышенных тонов, Димончик решил перейти на «ты», а заодно — в наступление — и толкнул оппонента. В человеческом облике он был сильнее и крупнее, да и существенно моложе, хоть и изрядно заплыл салом. Худощавое тело гостя потеряло равновесие и отлетело в угол, сшибая собой ночник, а хозяин бросился бежать. В два прыжка он преодолел расстояние до двери в коридор и принялся шарить по ней в поисках замка. Свет включить он не успел, поэтому наощупь искал защелку и… замер, увидев, что на гладкой поверхности двери появился новый объект. Солнечный зайчик… Вернее, лунный.

— Не советую суетиться, Дмитрий Владимирович, — прозвучал за спиной усталый голос преподавателя воздушного права. — Оборачиваться тоже не рекомендую. Не хотели говорить лицом к лицу — будете теперь слушать затылком.

Стоя посередине комнаты, Чернобурцев одной рукой держал занавеску, второй — сжимал подобранную с пола селфи-палку, в которую был вставлен хозяйский телефон. Полированная поверхность черного экрана оказалась отличным зеркалом, позволив лису-оборотню повторить подвиг Персея о Медузе Горгоне[13]. Оставаясь в спасительной тени шторы, он собрал и направил всю мощь лунного света чуть левее белобрысой ушастой головы противника.

— Уберите… закройте штору, прошу… — голос зайца-оборотня дрожал и менял тембр.

— Закрою. Как только вы отойдете от двери. — Чернобурцев был непреклонен. Пришлось подчиниться.

Тяжелая ткань под собственным весом мягко качнулась, возвращаясь на место. Стало темно, но ненадолго. Вместо разбитого ночника комната осветилась светом потолочной люстры: будучи хозяином точно такой же комнаты, Чернобурцев быстро сориентировался, где у соседа включается верхний свет.

— А теперь слушайте меня внимательно… — он строго посмотрел на Димончика, по-детски заслоняющего рукой глаза. — Завтра же вы напишете заявление об увольнении по собственному желанию и отнесете его директору. Сочиняйте что хотите, но через две недели вас здесь быть не должно.

— Но…

— Нет. Ваши детские травмы слишком дорого обошлись непричастным к ним людям и животным. Я не психолог, помочь здесь не могу. Но вы явно не на своей должности. По-хорошему, я бы просто мог перекинуться и придушить вашу животную форму, но вместо этого готов дать последний шанс. Исключительно из уважения к вашему горю.

Заместитель директора по учебной работе тяжело опустился в кресло, глядя в пол.

Загрузка...