Лисы Аляски

Около семнадцати часов, когда солнце еще довольно высоко висело над гладью Тихого океана, из Портленда вылетел двухмоторный военно — транспортный самолет. Жаркие лучи солнца проникали через иллюминаторы в самолет, не отличавшийся особым комфортом. Пассажирами самолета были двадцать солдат и двое гражданских, которые изнемогали от духоты и всевозможных неприятных запахов. В течение долгих трех часов, показавшихся пассажирам вечностью, под крылом самолета медленно проплывало западное побережье Канады с необитаемыми островками, светло — зелеными хвойными лесами, причудливыми фиордами и терракотовыми скалами, о которые разбивалась, оставляя белые барашки пены, океанская волна.

Ни один из летевших не разглядывал в иллюминатор землю, которую им не раз приходилось видеть о высоты птичьего полета, к тому же духота и монотонный рокот моторов усыпляли. Временами солдаты с любопытством поглядывали на женщину, сидевшую во втором ряду слева. И неудивительно, ведь она была молода, у нее были светлые волосы и нежная, как кожура персика, кожа. Капрал, сидевший позади женщины, несколько раз наклонялся к ней, вдыхая аромат ее волос. Наконец он подул ей в затылок и спросил:

— Так не прохладнее?

— Нисколько, — ответила Бренда Рид. — Может, лучше помахать газетой?

— Ваш покорный слуга, — стараясь казаться галантным, ответил капрал и энергично замахал свернутой газетой, подмигивая при этом товарищам, которые должны были видеть, что красотка с ним заговорила.

Когда самолет летел над заливом Куин — Шарлотт, мистер Грей обратился к даме:

— Пересядь на мое место, Бренда, здесь тебе будет прохладнее.

— Хорошо, Гордон… если тебя это не затруднит. — И она пересела в кресло, расположенное ближе к проходу.

Предупредительность Грея тронула Бренду. Меняясь местами, они слегка коснулись друг друга, и на нее пахнуло дымом дорогих сигар, которым пропитался его костюм, и терпким ароматом крема, которым он пользовался после бритья. Однако легкий трепет, который она всегда при этом испытывала, на сей раз почему — то не дал о себе знать. Но почему, собственно? Почему? Ведь Гордон был таким образцовым партнером, сильным, элегантным…

Бренда слышала, как Гордон повернулся к капралу и спросил:

— Давно не видел девушек, не так ли?

— Видеть — то видел, но дела с ними не имел.

Услышав, как захихикали солдаты, Грей поджал губы.

— Со всеми иметь дело невозможно, юноша, — бросил он, сверля взглядом одного из солдат.

Капрал замолчал.

— Что с тобой, Гордон? Уж не ревнуешь ли ты? — нахмурив брови, шепотом спросила Бренда.

— К этому бедолаге? Разумеется, нет.

— Тогда успокойся, пожалуйста.

— Охотно, если они перестанут пялить на тебя глаза.

— Они не перестанут, дорогой.

— Тогда им будет не до смеха.

Бренда скривила губы: в последнее время такие сцены повторялись довольно часто. Но что она могла поделать? Она восхищалась Гордоном, его энергией, умом, опытом. Он был самоуверен и способен постоять за себя и защитить ее. Плевать он хотел на неприязненные взгляды этих солдат, ведь, хотя ему далеко за тридцать, он еще очень силен. В какой — то мере он относился к ней как к собственности, но разве это так уж плохо? Ей предстояло прожить с Гордоном жизнь. Это, вероятно, будет жизнь без особых волнений, без резких взлетов и стремительных падений, просто размеренная обеспеченная жизнь. И если она решит остаться с ним, ничто ей не угрожает.

Над архипелагом Александра самолет пошел на снижение: пилот взял курс на военно — морскую базу Ситка, расположенную на острове Бараноф. Незнакомое ощущение в животе заставило Бренду закрыть глаза. Неужели это то самое, чего она так хотела? Прожить жизнь в покое и благополучии, разумеется, неплохо. Правда, Гордон Грей небогат, зато занимает довольно высокий пост. По сравнению с ее отцом, полковником Ридом, он сделал такую головокружительную карьеру, что для него оказались открытыми двери домов многих высокопоставленных особ. На досуге Бренда довольно часто сравнивала судьбы этих двух людей — своего отца и полковника Грея.

Ее отец, Тони Рид, пятнадцать лет назад, будучи майором авиации, попал в плен к японцам на Филиппинах. Несмотря на ранение, он стойко перенес все тяготы плена, но возможность сделать карьеру была упущена. Его товарищи стали генералами, а Рида командование ВВС откомандировало на Крайний Север, где ему было суждено закончить службу в чине полковника. Все его мечты увенчались тем, что он стал комендантом военно — воздушной базы на Аляске.

Зато Гордон Грей, несмотря на молодость, занимал довольно высокую должность. В его годы редко кто добивался подобного. Он получал денежное содержание, которое в три раза превышало жалованье ее отца. К мнению Грея прислушивались даже в сенате, а руководители республиканской партии охотно поддерживали его начинания. В настоящее время Гордон состоял особым уполномоченным по вопросам атомной энергии и безопасности при начальнике гражданской обороны, но своей должностью был не доволен. Он обладал такими организаторскими способностями, что никогда не задерживался подолгу на одном месте. Бренда была уверена, что со временем он станет губернатором штата Орегон или Невада, а она, разумеется, женой губернатора штата. Тем временем самолет совершил посадку.

— А вот и Ситка, — сообщил Грей. — На военной базе несколько солдат сойдут, а другие сядут. Влиятельных лиц ждать не приходится: они летают на собственных самолетах.

— Только ты, Гордон, не пользуешься такой возможностью.

— Я пытался, малышка, но мой пилот отказался: он еще ни разу не летал на Север.

— Не летал?

— Да, за Полярным кругом летать намного сложнее. По компасу ориентироваться нельзя, его вообще можно выбросить за борт.

— И не только компас, — заметил лейтенант, упаковывавший свои вещи. — Молодая дама чересчур смела, если решилась лететь в те края. Куда именно вы направляетесь?

Окинув лейтенанта холодным взглядом, Гордон промолчал.

— На военно — воздушную базу Айси кейп, — ответила Бренда.

— Бог мой, я не ослышался?

— Разве это так далеко?

— Двенадцать сотен миль без малого… Бог мой!..

— Не забудьте, что вам выходить, — съязвил Грей.

Офицер посмотрел на Грея и его даму такими глазами, будто они не в своем уме.

— Это уж мое дело, — пробормотал он и, прихватив вещички, направился к выходу. — Однажды я побывал в том краю, но больше меня туда не заманишь.

— Что он хотел этим сказать? — встревожилась Бренда.

— Ничего особенного. Это самая обычная военно — воздушная база… только расположена она на Крайнем Севере и по размерам меньше других.

— Ты говоришь, меньше других? Бедный папа! Его перевели на самую отдаленную базу…

Бренда тяжело вздохнула, впервые подумав о том, что ее визит, возможно, не очень — то обрадует отца. «Меньше других…» Чего доброго, отец начнет стесняться… Насколько ей помнится, он всегда был скрытен…

Гордон тем временем наблюдал за Брендой.

— Ты ошибаешься, — заметил он. — Эта база имеет большее значение, чем ты думаешь.

На сей раз день так и не сменился ночью. В двадцать один час, когда они летели над островом Бараноф, солнце зашло, однако тьма на землю не опустилась. Лишь горизонт окрасился на некоторое время теплым оранжевым светом, а из долины поползли легкие сумерки, такие, когда находящийся в пути шофер размышляет, включать ему фары или не включать.

Самолет медленно набирал высоту, чтобы после Гроссвунда перебраться через вершину горы Логан, вторую по высоте на Североамериканском континенте. Какое — то время Бренда думала: ночь не наступает потому, что их самолет все время поднимается, а солнце все уходит за горизонт, но потом вспомнила, что уже конец мая, а отец писал, что в это время у них полярный день. Да и по Школе Бренда помнила, что за Полярным кругом с мая по сентябрь стоит полярный день, который сменяется полярной ночью, длящейся целых полгода.

По другую сторону прохода, на месте сошедшего лейтенанта, которому так не нравился Айси кейп, теперь сидел стройный капитан ВВС. Он полистал иллюстрированный журнал, который, вероятно, показался ему скучным, оперся о подлокотник и, наклонившись к Бренде, сказал:

— Можете отстегнуть привязной ремень: самое опасное уже позади.

Бренда бросила на капитана беглый взгляд, но промолчала: она привыкла к тому, что военные заговаривали с ней. Поведение капитана ее нисколько не раздражало, тем более что он казался таким бравым, но, вспомнив о Гордоне, она решила промолчать, хотя привязной ремень таки расстегнула.

— Вы, видимо, летите в Фербенкс? — поинтересовался капитан.

Бренда лишь молча покачала головой, чувствуя, как начинает краснеть. Капитан, судя по всему, решил поболтать с ней. Это был симпатичный мужчина лет тридцати. Искоса взглянув на него, Бренда успела заметить густые волнистые волосы, большие уши, промежуток между передними верхними зубами. Однако самое большое впечатление произвел на нее его голос. Ей даже захотелось, чтобы он сказал что — нибудь.

— Пересядь на мое место, Бренда, — неожиданно предложил ей Грей, — отсюда лучше видно.

— Спасибо, Гордон, но мне и здесь хорошо.

— Сейчас появятся горы, которых ты еще не видела, — поднялся со своего места Гордон.

Он оказался прав. На горизонте, если смотреть прямо на север, туда, где находится Аляска, возникла огненная полоса, отблеск от которой падал и на вершину видневшегося под ними глетчера, более того, даже плоскости самолета стали розовыми. И хотя Гордон был абсолютно прав, Бренде впервые не захотелось последовать его совету.

— Это действительно очень красиво, — согласилась она, — но мне и отсюда хорошо видно.

— Не совсем.

— Нет, я вижу отсюда то же самое.

— Как хочешь, Бренда. — Гордон усмехнулся и сел на свое место, подумав, что она еще ребенок, которым нужно руководить.

— Слева все хорошо просматривается вплоть до Клондайка, — произнес капитан. — Того самого, где нашли много золота. Да и шоссе как на ладони. Его построили в сорок втором году, когда японцы высадились на Алеутах. Великолепное шоссе, ведет прямо в Фербенкс.

— А вы направляетесь в Фербенкс? — спросила Бренда.

— Нет, на базу, которая находится на самом севере.

— На какую именно?

— Кажется, база ВВС Айси крим.

— Айси кейп.

— Возможно, что и так.

При этих словах Бренда почувствовала нечто похожее на легкий укол в сердце. Они летели в одно место, а поскольку аэродром там небольшой, то трудно будет не встретиться. Положив руки на колени, она откинулась на спинку кресла и прислушалась к рокоту моторов. Ей стало вдруг очень легко, а по телу разлилась необычная теплота.

Капитан полистал журнал и углубился в чтение.

Бренда не могла понять, что так влекло ее к нему, ведь она его даже как следует не рассмотрела. Однако она уже знала, что, когда он наклонился к ней и сказал: «Можете отстегнуть привязной ремень: самое опасное уже позади», произошло что — то очень важное.

В двадцать два часа двадцать минут самолет благополучно приземлился в самом сердце Аляски, на аэродроме в Фербенксе. Свет в самолете потушили, однако возле иллюминатора было так светло, что можно было читать. Бренда спустилась по трапу на летное поле, чтобы немного размяться.

Там было так холодно, что она сразу спрятала руки в карманы пальто. Она с удивлением заметила, что багряная полоса на севере становится все ярче, а над ней быстро проносятся облака молочного цвета. Небо заливал какой — то странный свет. Бренда подняла меховой воротник и, войдя в передвижное кафе, взяла горячие сосиски и напиток, по вкусу напоминавший пунш. По бетонным полосам аэродрома на бешеной скорости мчались «боинги». Вдали она увидела плоские домики, несколько неоновых реклам и лес телеграфных столбов. Она даже представила, как гудит в проводах ветер. И все же это еще не Айси кейп. Бедный, бедный папа!

— Вы, очевидно, порядком продрогли? — спросил кто — то Бренду, и она сразу узнала голос капитана. — Айси крим расположен на целых пять градусов севернее, а это место находится приблизительно на широте Исландии. Правда, там немного теплее, чем здесь.

— Откуда вы все это знаете?

— Я лечу из Европы, точнее, из Франции и должен признаться, это скверный обмен.

— За что же вас ссылают?

— Это долгая история, — ответил капитан. — Не думаю, чтобы она вас заинтересовала.

Они начали подниматься по трапу в самолет.

— Я сразу понял, что вы летите дальше, — продолжал капитан, — ведь до Фербенкса можно добраться и гражданским самолетом… А еще я подумал, что вы не являетесь сотрудницей ВВС…

— Слишком о многом вы думали…

Когда Бренда ступила на предпоследнюю ступеньку трапа, сильный порыв ветра отбросил ее к капитану, которому пришлось поддержать девушку.

— Извините, — проговорила она, отстраняясь.

— Раз уж мы побывали в объятиях друг друга, разрешите представиться: меня зовут Джим Лесли.

— Очень рада, капитан Лесли, — быстро ответила она, направляясь к своему месту, однако проход оказался слишком узким, чтобы можно было легко разойтись.

— Могу я узнать ваше имя? — услышала Бренда за своей спиной.

— Бренда, да ты вся дрожишь? — удивился Грей.

— Боже мой, ты даже не представляешь, как там холодно, — пожаловалась девушка. — А какой сильный ветер!

— Не стоило выходить, малышка. Если тебе что — то было нужно, я бы принес сюда.

— Да, конечно.

— Иди поцелуй меня. Подними воротник, тогда этого никто не заметит…

Самолет стартовал в полночь. Пробив слой молочно — белых облаков, он оказался в безоблачном пространстве, где раскаленный шар солнца был виден как на ладони.

Солнце как бы ходило по горизонту, освещая косыми лучами застывшую тундру и деля ее на темную и светлую часть. Скрюченные ольхи и березки до земли гнулись под ветром. Вершины холмов были покрыты снегом, который сверкал на северных склонах до боли в глазах, а долины казались розовыми.

Самолет летел над болотами и замерзшими озерами. Двадцать минут второго машина достигла побережья и взяла курс на базу. Правда, этого никто не заметил, так как все пассажиры спали. На военно — воздушной базе Айси кейп тоже спали, и лишь вращающиеся антенны радаров посылали в пространство свои импульсы.

Оставив багаж, капитан Лесли вошел в заброшенный барак, где размещался буфет, и заказал себе кофе. Заспанный буфетчик, судя по нашивкам, сержант, быстро выполнил его заказ. Лесли молча пил горячий напиток. После столь плачевного поворота в служебной карьере — перевода, в Арктику — его могло обрадовать одно: надежда встретиться здесь со старым знакомым Бобом Харрисом. Когда — то они летали на одной машине. Боб занимал место то второго пилота, то штурмана, но, как бы там ни было, они прекрасно ладили.

— Сержант, — обратился Лесли к буфетчику, — у вас служит лейтенант Харрис, не так ли?

— Был, сэр, да весь вышел четверо суток назад.

— Что случилось? Его перевели?

— Нет, просто он пропал.

— Пропал?

— Да, поднялся в воздух и… не вернулся.

— Откуда он подал последний сигнал?

— Это одному небу известно. Откуда — то со стороны океана.

— Послушайте, сержант, мне бы хотелось знать подробности: лейтенант Харрис — мой друг.

— Я мало что знаю об этом, сэр. Объявлены поиски. Бывают случаи, когда пропавшего находят. Если, например, вертолет обнаружит его в снегах.

— И часто у вас пропадают экипажи?

— Часто не часто, но бывает…

Капитана удивило безразличие, с каким рассказывал ему об этом трагическом случае сержант. На любом аэродроме, где происходит какая — нибудь авария или несчастный случай, весь персонал, в том числе и работники кухни, знают обо всем в подробностях. Общая судьба как бы объединяет летчиков, а несчастный случай с каким — либо самолетом в течение нескольких месяцев является главной темой разговоров. Быть может, в Айси кейп другие традиции?

— И какое же задание выполнял Харрис? — резко спросил капитан.

— Такое же, как все, кто здесь служит, сэр.

— Может, вы изложите свою мысль понятнее?

— Если вы не в курсе того, что здесь происходит, то я просто не имею права рассказывать вам об этом, капитан.

— Быстро выкладывайте все, что знаете! Куда послали лейтенанта Харриса? Откройте наконец рот, иначе я швырну эту кофеварку в вашу башку!

Сержант мгновенно укрылся за стойкой, а оттуда на четвереньках уполз на кухню, куда посторонним заходить строго запрещалось.

Раздосадованный Лесли вышел из буфета, с такой силой хлопнув дверью, что стена в одном месте треснула и из нее посыпался изоляционный уплотнитель, Возмущенный, он не обратил внимания на обледеневшие ступеньки и, поскользнувшись, упал.

Боб Харрис! Пропал без вести Боб Харрис… где — то над океаном… Боль в коленке и локте как бы слилась воедино с горькой мыслью, что его старого друга Боба, единственного надежного человека на этом краю света, возможно, уже нет в живых. Джим Лесли медленно поднялся и отряхнулся. В этот момент ему стало ясно, что здесь, в Айси кейп, ему еще не раз придется чувствовать себя поверженным.

— И какие же потери вы несете, Тони? — спросил Гордон Грей.

— Потери наши, к сожалению, намного выше, чем в других местах, — ответил полковник Рид. Из — за прогрессирующей глухоты он говорил слишком громко. Весенний ветер срывал слова с его губ и вместе с мелким снегом относил в сторону.

Грей зачерпнул горсть снега и принялся внимательно рассматривать крохотные ледяные кристаллики. В Арктике снег был совсем не такой, как в средних широтах: его можно было сыпать между раздвинутыми пальцами, как песок в пустыне.

— Это плохо, — заметил Гордон.

— На днях мы потеряли нескольких парней… Лейтенанта Харриса, а с ним еще двоих. Они потерпели аварию севернее острова Врангеля. Машина, разумеется, разбилась. Слава богу, что они смогли сообщить об этом через запасной передатчик, не то бы мы о них так ничего и не узнали. Вот уже четверо суток, как они сидят как раз там, где в 1879 году Де — Лонг вмерз в лед со своей «Жаннеттой».

— Почему же вы их не вытащите оттуда?

— Если бы это было так просто, Гордон. Вокруг острова Врангеля постоянно. лежат густые туманы. Если послать туда вертолет, то он может залететь на русскую территорию, где его наверняка сцапают. А льдину тем временем сносит все дальше в Восточно — Сибирское море, где шансы на опасение несколько выше.

С этими словами полковник Рид сунул в рот свою коротенькую трубку и пожевал ее мундштук. Судьба вверенных ему людей волновала его гораздо больше, чем это могло показаться со стороны. Это был седоволосый пятидесятилетний морщинистый мужчина, которому можно было смело дать все шестьдесят. В начале 1942 года он вместе со своими подчиненными попал в плен, где и провел четыре горьких года. Большинство морщин появилось у него именно там.

Воспоминания о тропическом аде Минданао мучили его с тех пор повсюду, куда бы ни забрасывала судьба. По приказу японского военного командования семьи обязательно разъединяли. Женский лагерь размещался совсем на другом острове, и родственники были лишены возможности даже переписываться. Все это и свело Луизу Рид в могилу раньше времени. После освобождения Тони уже не смог спасти ее. Несколько недель он самоотверженно ухаживал за ней, а затем похоронил в родной земле Орегона. Бренда не узнала отца, а он увидел перед собой незнакомую девочку, десяти лет, изможденную, страдающую от частых приступов малярии, заметно отставшую как в духовном, так и в физическом развитии. Довольно долго она пролежала в госпитале, пребывая в состоянии апатии, а он здорово переживал и неустанно заботился о ней. Позднее его перевели в Арктику, и им снова пришлось расстаться.

— А вот наш лазарет, — указал полковник на несколько светлых типовых домиков, поставленных строителями в низине на вечной мерзлоте. — Сюда мы помещаем на обследование все экипажи, возвращающиеся на родину. Доктор Фробисхер, наш ведущий специалист, очень прилежен. Например, сегодня перед обедом он прочитает научно — популярную лекцию для наземного персонала. Бренда тоже решила его послушать, отговорить ее мне так и не удалось.

— Это на нее похоже, — усмехнулся Гордон Грей останавливаясь. — Она очень активна.

— В этом отношении она как нельзя лучше подходит тебе.

— Не знаю, говорил ли я тебе об этом, Тони… Короче, если в июле я закончу свои дела в Вашингтоне и возьму отпуск, то мы поженимся.

Рид вытащил трубку изо рта и несколько секунд стоял молча, глядя на полярное солнце. При этом его подбородок ходил вниз и вверх. Немного помолчав, они продолжили прогулку.

— Нам придется защищаться от излучений четырех типов, — продолжал свою лекцию доктор Фробисхер. — К счастью, альфа — частицы сами по себе не способны проникнуть в человеческий организм через кожный покров, и опасность они представляют только тогда, когда поражают внутренние органы иными путями, прежде всего костный мозг, где разрушают кроветворящие клетки. Нечто подобное происходит и с бета — частицами, также обладающими незначительной проникающей способностью и таящими для нас угрозу изнутри. Гамма — лучи, напротив, представляют собой ультракороткие электромагнитные волны, так сказать, сродни рентгеновским лучам, которые благодаря своей энергии способны проникать глубоко в человеческий организм. Однако намного опаснее гамма — лучей так называемые нейтроны. Они способны проникать сквозь многометровую толщу воды и бетона. Они оказывают на молекулы нашего тела, образно выражаясь, такое же воздействие, как если бы вы вдруг решили обстреливать снарядами картонные мишени. При сбрасывании в 1945 году в Японии атомных бомб большая часть поражения выпала на долю нейтронов, так как продукты радиоактивного распада, высвободившиеся в результате взрыва, в основном поднялись в стратосферу. По слухам, кое — кто из вас уже встречался с такими облаками…

В некоторых местах доклада слушатели не могли удержаться от смеха, иные даже хлюпали носом.

Бренда сидела в третьем ряду от конца и потому не всегда успевала понять причину оживления. Кроме нее женщин в зале было мало — две медицинские сестры и телеграфистка, поэтому ее появление не осталось незамеченным. Но, поскольку все хорошо знали, что она дочь коменданта базы, никто из присутствующих не решился с ней заговорить. Здесь к ней относились совсем не так, как вчера в самолете: на нее лишь искоса поглядывали, однако никому и в голову не приходило сказать ей: «Хэлло, крошка!» Что и говорить, тут было довольно тоскливо… Но куда мог запропаститься он?

— Поражение живой ткани радиоактивными частицами, — продолжал доктор Фробисхер, — происходит путем ионизации. Стоит только нескольким таким частицам проникнуть в человеческий организм, как они, ионизируя, разрушают молекулы живой ткани. Если же будут нарушены несколько молекул одной клетки, то клетка непременно погибнет. Гибель определенного количества клеток может привести к гибели всего организма. Надеюсь, вы это хорошо поняли, не так ли?

В зале снова захихикали. Доктор время от времени вкрапливал в свою речь шутки. Бренда удивленно оглядывалась по сторонам, смех пугал ее. Обе медсестры, сидевшие в первом ряду, начали показывать рисунки, на которых были изображены пораженные лучевой болезнью.

«Боже мой! — думала Бренда. — Ни за что на свете не пришла бы сюда отягощать свой мозг сведениями об атомной смерти. Но я надеялась встретить капитана Лесли, а его нет и в помине».

— Если понаблюдать за бактериями в микроскоп, то можно увидеть, что ведут они себя подобно боксерам на ринге, строго соблюдая правила, — продолжал доктор Фробисхер. — Переходя в наступление, они пользуются конкретным оружием. Действие радиоактивных лучей, напротив, основано на беспорядочной ионизации, в результате которой в зависимости от степени поражения может быть уничтожен организм самого красивого и крепкого спортсмена…

Бренда начала вертеться. Встать и выйти из зала во время лекции она не могла, равно как закрыть глаза и заткнуть уши. А слушать все это было сущим наказанием. Такое наказание она считала ужасным, но справедливым, ведь никто не заставлял ее разыскивать этого Джима Лесли. Она и сама не знала, зачем искала встречи с ним, однако увидеть его ей хотелось во что бы то ни стало.

— Спустя одиннадцать лет после испытания атомного устройства на Бикини, — звучал голос доктора Фробисхера, — одному из моих коллег пришла в голову идея половить в тех местах рыбешку, сделать с нее тонкий срез во всю длину, высушить, а затем наложить этот срез на фотографическую пластинку, И пластинка оказалась проявленной! Что же мы на ней увидели? Весь внутренний процесс! Пластинка зарегистрировала деление продуктов распада на различные частицы. Были отчетливо видны жабры, через которые в организм рыбы проникла радиоактивная вода, кишки, в которых, по — видимому, остались водоросли или же осколки кораллов. Особенно выделялись печень и половые органы. Мускулы, ребра, чешуя оказались поражены лишь частично. Это было скверно для рыбы и хорошо для нас. Я сам как — то ел такую рыбу…

За обедом начальник авиационного вооружения, обращаясь к капитану Лесли, сказал:

— Вам необходимо явиться к коменданту Горреллу, Думаю, он даст вам самолет. Вы ведь летали на Б–47, не так ли?

— Летал, — ответил Лесли. — А здесь есть машины такого типа?

— Даже в специальном исполнении, способные подниматься на большие высоты.

— Зачем они здесь нужны?

— Это вам объяснит майор Горрелл.

— С ним можно ужиться?

— Ах, вы ведь совсем не знаете нашего командира. Да?

— Нет, не знаю, — недовольно пробормотал капитан. — До Франции слухи о нем почему — то не доходили.

— И вы никогда ничего о нем не слышали?

Лесли покачал головой и, отложив нож, искоса посмотрел на своего собеседника:

— Если хотите дать мне совет или сделать какой — нибудь намек, делайте это незамедлительно, иначе будет поздно.

— Намек? Я воздержусь от этого. Лучше расскажу вам одну историю, которую здесь знает каждый, а уж выводы делайте сами. Я же изложу вам только факты, без всяких комментариев.

— Тем лучше.

— Тогда слушайте… — Офицер огляделся по сторонам и, понизив голос, продолжал: — Три с половиной года назад здесь бытовала такая традиция, о которой ни одна газета на родине и словом не обмолвилась, поскольку на базе не было ни одного репортера, а местные власти старались не информировать о своих делах. Все, что происходит в этом медвежьем углу, строго засекречено. Надеюсь, вам об этом известно?

— Догадываюсь.

— О'кэй. В то время майор Горрелл на самолете — разведчике новейшей конструкции ХВ–47, если вас это интересует, потерпел аварию где — то в районе 85–го градуса северной широты. На борту самолета, летевшего на большой высоте, кроме него находился лейтенант Джолион, второй пилот, которого все мы в известной мере любили за то, что он превосходно играл на рояле и был чертовски остроумен. В казино он наигрывал самые модные песенки, хотя помимо этого под настроение мог исполнить кое — что из Шуберта и Шопена. Вместе с ними на борту находился штабс — сержант Хеотер, исполнявший обязанности штурмана, к слову сказать, тоже неплохой малый. В то время кабины делались не из такого прочного материала, как сейчас. Но покинуть «ящик» они успели прежде, чем он разлетелся на куски. Добрая половина оборудования, необходимого при вынужденной посадке, оказалась потерянной. Правда, у них была надувная лодка, которая вряд ли могла понадобиться во льдах, утепленная палатка, но без запасов топлива, два охотничьих ружья без патронов, компас, продовольствие на десять суток, ящик с осветительными ракетами и библия. Радиопередатчик пропал бесследно, зато отыскался бочонок ядовито — зеленой краски, которой они выкрасили такую площадь льда, что это яркое пятно можно было заметить даже с летящего на большой высоте самолета. Но, к сожалению, вскоре выпал снег, который запорошил цветовое пятно. К тому же произошла авария в середине октября, а в районе полюса это самое скверное время года: сразу после полудня начинает темнеть, а спустя два — три часа вообще ни черта не видно.

Лесли слушал рассказ с интересом, так как все это было для него в новинку. Мысленно он сравнивал ситуацию, о которой рассказывал офицер, с ситуацией, в которой оказался лейтенант Харрис, и признавал ее менее безнадежной. Лесли слышал, что Бобу Харрису даже удалось связаться по рации с базой и сообщить, что они находятся в районе 72–го градуса северной широты, да и во всех других отношениях Бобу повезло больше, чем майору, о котором шла речь… Выходило, что первые опасения Лесли не подтвердились, и если будет послана самоотверженная спасательная команда, то ей вполне под силу разыскать Боба.

— Горрелл напрасно ждал помощи, — продолжал свой рассказ начальник по авиационному вооружению. — Патрульные самолеты его не нашли. Много раз майор слышал далекий шум моторов и пускал в небо осветительные ракеты, но либо самолеты летали слишком далеко и не замечали ракет, либо майору это только казалось. Прошла целая неделя, а помощь все не приходила. Кончились осветительные ракеты, которые они время от времени пускали в небо. И тогда майор отдал приказ двигаться в южном направлении. Такой приказ можно считать авантюрой, поскольку расстояние до Айси кейя составляло добрую тысячу миль, ну, к примеру, как расстояние от Нью — Йорка до Флориды, а в день по льду можно было пройти не более трех — четырех миль. Короче говоря, для того чтобы пробиться к чистой воде, им понадобился бы почти год, а затем предстояло еще несколько недель пробиваться к берегу по дрейфующему льду. Но в подобной ситуации человек обязательно должен иметь перед собой цель, которая заставляла бы его что — то делать, в противном случае он впадет в панику и погибнет. И они двинулись в путь: впереди шел Горрелл, здоровенный детина, за ним — штабс — сержант Хестер, лучший устроитель балов на базе, а замыкал шествие лейтенант Джолион, самый молодой и изнеженный, который всегда и во всем отставал.

— Рассказывайте дальше, — попросил Лесли.

— Поначалу они тащили на себе резиновую надувную лодку, так как надеялись рано или поздно выйти к свободной ото льда воде, но, намучившись, бросили ее. Постепенно побросали все, без чего могли обойтись, так как настолько ослабели, что едва держались на ногах. Чем дальше они шли, тем легче становилась их поклажа, тем меньше оставалось у них продуктов. В начале ноября командир пришел к выводу, что они шли не в том направлении. Будучи старым полярным лисом, он знал, что лед под воздействием морского течения и ветров медленно смещается в направлении Северного полюса и далее к Гренландии. Вспомнив об этом, он сообразил, что за ночь их сносило к северу на такое расстояние, какое они проделывали за день. Они напоминали актеров, находившихся на медленно вращающейся сцене, которым кажется, что это кулисы бегут им навстречу, а они остаются на одном месте. В течение нескольких дней Горрелл таил от товарищей свое открытие, но затем откровенно обо всем рассказал. Услышав признание командира, лейтенант Джолион не выдержал и застрелился, пустив себе пулю в рот.

— А что можно было сделать?

— Ничего. Спустя несколько часов труп лейтенанта превратился в льдышку, хотя все еще сохранял очертания человеческой фигуры, но за ночь его так занесло снегом, что на этом месте вырос маленький белоснежный бугорок. Оставшиеся в живых продолжили свой путь. Думаю, что оба находились в полубезумном состоянии, в особенности Хестер. Время от времени им удавалось подстрелить из кольта какую — нибудь птичку, мясо которой они съедали сырым. Однако частенько они промахивались. А вскоре у них кончились патроны, и пришлось голодать…

Офицер замолчал и, отпив из бокала глоток пива, стал размазывать по столу пивную лужицу. Можно было подумать, что он вычерчивает на столешнице путь страданий, по которому шли двое несчастных. А сзади, за стойкой, дежурный по кухне мыл посуду.

— Двадцатого ноября на военно — воздушной базе Барроу, сто сорок миль к востоку отсюда, сел самолет — разведчик РБ–47, совершавший рядовой полет над районами Арктики. Видимость была неважной, так как надо льдами повисли зимние сумерки. Однако, несмотря на это, на серии фотографий, сделанных с помощью инфракрасной фотокамеры, обнаружилось нечто любопытное. И хотя снимки получились не очень четкими, оказалось возможно рассмотреть три человеческие фигуры: два человека стояли, а третий лежал…

— Третий? Но их же было двое.

— Как я сказал вам в самом начале, капитан, я излагаю лишь голые факты, воздерживаясь от комментариев. С базы сразу были высланы самолеты на поиски. Мы прочесали весь регион, сбрасывали осветительные ракеты… Короче, 25 ноября майор Горрелл и штабс — сержант Хестер были еще живы. Хестер находился в невменяемом состоянии — так подействовали на него холод и голод. В течение целой недели он пребывал между жизнью и смертью. Горрелл чувствовал себя несколько лучше. Я уже говорил: он обладал железным характером, к тому же был теплее одет — натянул на себя одежду Джолиона. Доктор Фробисхер был крайне удивлен, что желудок у него работал безупречно: ведь несколько недель он почти ничего не ел.

Лесли почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.

— А третий? — резко спросил он. — Третий, который был на фотографии?

— Ах, на фотографии… Довольно редкий случай… При аэрофотосъемках подобное возможно. Вот, собственно, почему и возникли некоторые противоречия между объяснениями нашего командира, которые позднее подтвердил и Хестер, и этими любопытными фотографиями. Лейтенант Джолион вряд ли мог превратиться в льдышку 6 ноября, если 20–го инфракрасная фотокамера зарегистрировала тепловое излучение его тела…

Таким образом, в штабе базы пришли к выводу, что трое людей, попавшие на пленку, не группа Горрелла, а скорее всего какие — нибудь русские. Да и разведывательный полет РБ–47, пилот которого сделал для нас эти снимки, был, собственно говоря, предпринят в целях наблюдения за деятельностью русских в этом районе Арктики. Видимо, русских парней снесло на льдине в этот же район.

— Во время поисков были обнаружены какие — либо следы пропавших?

— Этого я не знаю. Но от русских можно ждать любого коварства. Вот, собственно, и все, что мне известно об этой истории.

— Большое спасибо, — поблагодарил Лесли.

— Смотрите, у вас еда остыла, — заметил офицер и, отодвинув стул, встал. — Я, кажется, испортил вам аппетит… Командир Горрелл ждет вас у себя в пятнадцать ноль — ноль. Не опаздывайте, капитан, Это единственный совет, который я могу вам дать.

— Ну, ты доволен нашей базой? — спросил полковник Рид, сидя после обеда в кресле — качалке, которое некогда принадлежало его отцу и было собственноручно им отреставрировано. — Прогулка, как мне кажется, пошла тебе на пользу — у тебя разыгрался аппетит.

— Аппетит у меня всегда такой, — ответил Грей. — Твоя база в полном порядке, Тони. Разумеется, это мое частное мнение. С обслуживанием у тебя тоже о'кэй. Вот разве что в библиотеке я обнаружил небольшой изъян, но его можно устранить в два счета.

Рид вынул изо рта трубку и выдавил из себя:

— Хм…

— Я обнаружил там несколько коммунистических книг.

— Русских? — уточнила Бренда, и ее светлые брови удивленно взметнулись вверх. А еще она подумала о том, что от внимательного взгляда Гордона ничего не ускользает и что это ей импонирует. Приехал, осмотрелся, заметил кое — какие ошибки, но указал на них очень тактично.

— Нет, американских, — ответил Грей. — Две книги Синклера, который в молодости был коммунистом, и несколько книг Драйвера, который стал им уже в зрелом возрасте. Об этом можно было бы и не упоминать вовсе, но я думаю, что молодым парням незачем читать эти зловредные книги.

— Мы изымем их из обращения, — пообещал Рид. — А теперь, Бренда, будь добра, оставь нас на время. Майор Горрелл, кажется, уже ожидает во дворе.

И действительно, через минуту вошел командир. Это был крепкий мужчина с короткой стрижкой, выпуклым лбом и на удивление большими руками.

— К нам прибыло офицерское пополнение, — доложил он после того, как Рид познакомил его с Греем. — Я имею в виду капитана Лесли, которого прислали из Франции. Он сейчас ко мне явится, но до того, сэр, я хотел бы выслушать ваше мнение о случившемся.

— О случившемся? — переспросил Рид.

Майор Горрелл протянул полковнику личное дело капитана. Вощеная бумага зашелестела под пальцами полковника.

— Гордон, это скорее по твоей части, — проговорил он, полистав дело. — Служа во Франции, парень влип в любовную историю, а девица, к несчастью, оказалась активной коммунисткой. Когда это получило огласку, на парня наложили дисциплинарное взыскание, однако в разглашении военной тайны или в чем — то подобном его не обвиняли. Полагаю, это была безобидная любовная история, ничего больше. Однако некто Хаммелл, сидящий в европейской штаб — квартире, докопался — таки до нее.

— Покажи — ка мне эти бумаги!

— Откомандировать его сюда — не лучшая идея, — заметил майор Горрелл. — Хорошую взбучку он, безусловно, заслужил, но повесить его нам на шею — это безумие.

Грей тем временем листал личное дело капитана.

— Мне кажется, что ваша база не то место, где должен служить этот офицер, — проговорил он после недолгого раздумья.

— Дело это хотя и было прекращено, но, по сути, не доведено до конца, — заметил Горрелл.

Полковник Рид повертел в руках трубку:

— Раз уж он сюда прибыл, мы должны с ним справиться.

— Полагаю, за ним придется хорошо присматривать, — заметил Горрелл.

— Странно, — пробормотал Грей, — его лицо показалось мне знакомым.

— Он, Гордон, по — видимому, летел тем же самолетом, что и ты. — С этими словами полковник собрался было набить трубку, но не обнаружил табака в карманах.

— Я бы посоветовал вам, — обратился Грей к майору, — задать ему несколько продуманных заранее вопросов. И если по его реакции или по его ответам вы заметите, что капитан Лесли заражен какими — то вредными идеями, то об этом придется доложить по команде. А я в свою очередь, опираясь на эту информацию, побеспокоюсь о том, чтобы его перевод на вашу базу был задним числом отменен, так как она на самом деле не вполне подходящее место для такого подозрительного типа.

— Стоп! — проговорил полковник Рид. — Я считаю такой шаг, Гордон, преждевременным и вовсе не собираюсь писать рапорт на офицера, который едва успел прибыть к новому месту службы. К тому же никто из нас пока что в глаза его не видел. — Полковник остановил кресло — качалку. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что все мы здесь выполняем очень важную задачу и несем за это большую ответственность, но не собираюсь раньше времени критиковать распоряжение главного управления кадров. Где — где, а уж там — то обязаны знать, подходит капитан Лесли для службы на нашей базе или не подходит, А поскольку они его сюда направили, то и мы должны отнестись к нему с доверием, пока он нас не разочаровал.

— Не забывай, что вопрос этот серьезный, — предупредил полковника Грей.

— Если разрешите, сэр, я его осторожно прощупаю, — предложил Горрелл.

— Прощупайте, но только так, чтобы не обидеть, — разрешил полковник. — Вы хорошо знаете, что нам сейчас каждый офицер дорог. В его личном деле записано, что он великолепный летчик. Мне кажется, он подойдет для Б–47. Удивляюсь, что никто из вас не обратил внимания на этот пункт характеристики.

Рид встал, вспомнив, что не взял с собой трубочного табака. Зайдя за портьеру, он столкнулся с Брендой.

— Да ты, никак, подслушивала, чертовка! — ласково подергал он дочь за ухо. — Очевидно, ты и твой Гордон как нельзя лучше подходите друг другу. Вас обоих так и тянет всюду сунуть свой нос, не правда ли?

Полковник засмеялся и потрепал дочь по щеке. Это была его дочь, любимая дочь, так напоминавшая ему Луизу; с которой он познакомился в 1934 году в Маниле. Тогда она была такая же красавица, как Бренда. Своим неожиданным появлением на базе дочь доставила ему большую радость. Она была здесь единственным человеком, понимавшим его.

— Итак, вы прибыли к нам из Европы. Из такого шикарного места и прямо сюда, — проговорил майор Горрелл. — У вас там была какая — то история с француженкой, не правда ли?

— Так точно, была, — ответил Лесли.

— Красивая девица?

— Я не знаю вашего вкуса, командир.

— При чем тут вкус? Главное — какова девица. Надеюсь, вы меня понимаете?

Лесли промолчал, сообразив, что майор, очевидно, собирается его прощупать, и в тот же миг почувствовал неприязнь по отношению к этому грубому человеку. Разумеется, он не прав, нельзя судить о человеке по первому впечатлению или же по разговорам, какие обычно ведутся в офицерском казино.

— У нас здесь, к сожалению, женщин вообще нет, — продолжал майор Горрелл, вскидывая вверх руки с огромными ладонями. — Даже эскимосок и тех нет. Несколько белых все же имеется.

— Это, конечно, скверно.

— Говорю вам это для того, капитан, чтобы вы на нас не сердились. Имейте в виду, на нашей базе на одну белую женщину приходится тридцать мужчин, так что постарайтесь от них отвыкнуть.

— Буду стараться, командир.

— И правильно сделаете. А отбирать красотку у кого — то из парней не имеет смысла, если, конечно, судьба не забросит к нам из Штатов какую — нибудь новенькую. В таком случае вы, как и все остальные, можете попытать счастья. Тех же девиц, что у нас имеются, меняют каждые шесть месяцев. Проходит полгода, и улетай, птичка, — это очень практично, ха — ха — ха!..

Однако Лесли даже не усмехнулся. Майор облизал языком свои полные губы и продолжал:

— Остановлюсь на одном очень важном пункте. Я имею в виду задачу, которую мы здесь выполняем. Возможно, вы об этом не имеете ни малейшего представления. Или вы уже кое — что слышали о так называемых лисах Аляски, капитан?

— Нет, сэр.

— Это нас так называют, чтобы получше замаскировать нашу деятельность. «Лисы Аляски» — зашифрованное название нашей авиаэскадры. Вот об этом мы сейчас и поговорим. Вы не будете возражать, если прежде я задам вам несколько вопросов?

— Разумеется, нет.

— Кому, по вашему мнению, принадлежит Арктика, капитан?

— Никому, командир. Арктика, насколько мне известно, — это сплошная масса льда, дрейфующего в открытом океане, а все прилегающие к Арктике государства сохраняют свои права только на прибрежные воды.

— А как же быть с островами?

— Острова принадлежат тем, кто их открыл. Так принято во всем мире. В большинстве случаев они принадлежат тем странам, возле побережья которых находятся.

— А кто открыл Аляску?

— Русские, но потом, девяносто лет назад, они сделали большую глупость, продав ее нам за семь миллионов долларов.

— Вы знакомы с теорией секторов?

— Да, сэр.

— В таком случае объясните мне ее в нескольких словах.

— Если рассматривать Северный Ледовитый океан как круг с Северным полюсом в центре, то каждое прилегающее к нему государство располагает сектором, южной границей которого является береговая линия. Права того или иного государства на его сектор определяются молчаливой договоренностью или же соглашением, под которое подпадают земные недра, если они в этом секторе имеются, военные базы и тому подобное. Сектор стран НАТО расположен между 168–м градусом западной долготы и 32–м градусом восточной долготы. Остальное пространство принадлежит русским.

— А что вы скажете относительно того, что начиная с 1950 года русские неоднократно оказывались в американском секторе, высаживая на дрейфующие льдины так называемые метеорологические станции?

— Согласно Международному праву это допустимо, сэр.

— Так. А вы неплохо разбираетесь в юриспруденции, не так ли?

— Немного. Это имеет отношение к моей профессии, — объяснил Лесли. — Арктические сектора являются, так сказать, зонами интересов, но отнюдь не собственностью.

— Ага.

— Именно поэтому мы с полным правом совершаем полеты над русским сектором.

— А что вам известно об этом точнее?

— Например, что лейтенант Харрис потерпел аварию над островом Врангеля, сэр.

Майор Горрелл поскреб в затылке. Хотя все ответы капитана были верны, они почему — то не понравились ему. Возможно, потому, что звучали чересчур нейтрально. Человек он, безусловно, образованный, но хороший ли американец? Майор невольно задумался. Грей советовал задать капитану несколько продуманных заранее вопросов. Вопросы он задал, но все равно остался недоволен.

— Могу ли я в этой связи попросить вас кое о чем? — спросил Лесли. — Лейтенант Харрис — мой старый друг, и если бы вы разрешили, я бы охотно принял участие в его розыске.

— Нам неизвестны его точные координаты, — недовольно пробурчал Горрелл, испытывая ужасное раздражение оттого, что потерял нить, на которую нанизывал свои вопросы. В довершение ко всему этот капитан оказался довольно крепким орешком, за что майор уже начал его ненавидеть. — Из — за густого тумана Харрис не сумел определить свое местонахождение.

— Но мы можем узнать это с помощью инфракрасной техники, — не отступался Лесли, чувствуя на себе тяжелый взгляд майора и догадываясь, что он разозлен тем, что ему, Лесли, известна вся эта история.

— Да, разумеется, — ответил, помолчав, майор. — Однако в том районе опасно заниматься аэрофотосъемкой, так как он находится в непосредственной близости от русского побережья.

— И все — таки можно рискнуть.

— Должен ли я понимать, что вы беретесь за это добровольно? — спросил командир, в душе которого зародилось отвратительное подозрение: что, если француженка — коммунистка завербовала капитана и он задумал перелететь на сторону русских вместе с новой машиной, какой является ХВ–47? А случай подвернулся такой, что лучше не придумаешь. Майор тотчас отогнал эту мысль, однако что — то все — таки засело в голове.

— Я несколько лет летал на Б–47, — проговорил Лесли, — и постараюсь, не соприкасаясь с русскими, провести аэрофотосъемку инфракрасной фотокамерой, которая поможет нам узнать, где именно застрял лейтенант Харрис.

— Но вы не знаете местной ледовой обстановки, — напомнил майор.

— Я не собираюсь садиться на лед, сэр.

— В свое время я тоже не собирался этого делать.

— Насколько мне известно, это был из ряда вон выходящий случай.

— Оставим это. В любом случае вам понадобится первоклассный штурман. Летать над полюсом — дело крайне опасное, — продолжал Горрелл.

— Вполне допускаю.

— Я бы мог порекомендовать вам штабс — сержанта Хестера: он Арктику знает.

При этом имени Лесли почувствовал, что по спине у него побежали мурашки, как раньше в казино. Штабс — сержант Хестер! Капитан с трудом подавил подступившую к горлу тошноту. Не желая видеть несимпатичное ему лицо майора, Лесли заставил себя думать о том, как тот стрелял белых куропаток, голодал, мерз, но в конце концов вышел победителем из схватки с полярной ночью, холодом, надвигающимся сумасшествием и страхом. И все же это не помогло. Лесли казалось, что он слышит голос офицера, рассказывавшего ему эту историю: «Довольно редкий случай… Два человека стояли, а третий лежал… Доктор Фробисхер был крайне удивлен, что желудок у него работал безупречно…» Лесли даже показалось, что он видит, как Горрелл кричит на ослабевшего вконец лейтенанта, а рядом стоит внутренне сломленный штабс — сержант Хестер.

— Пока Хестер не пришел в норму, — добавил майор, — еще раз обдумайте свое предложение. Мы вернемся к нему позже, капитан, а сейчас я объясню вам, что мы вкладываем в понятие «лисы Аляски». Только слушайте внимательно.

Под вечер капитан Лесли случайно встретился с Брендой, которую он увидел среди островка зелени в полутора милях от продовольственного склада на огромном валуне. Камень был темно — серого цвета и на вид казался теплым. Он лежал на южном склоне сопки, обращенном в сторону озера с черной водой. Вокруг скупая полярная растительность — мох, карликовый кустарник, заросли брусники.

Бренда не заметила офицера. В руке она держала небольшой букетик цветов и что — то тихонько напевала.

Лесли подошел ближе. Зеленый островок был защищен, снег здесь уже стаял, и между камнями струились сотни ручейков. Повсюду росла какая — то трава с пурпурно — красными цветами, и все это освещалось матовым солнцем. Вокруг летали полярные овсянки. Картина была не только мирная, но и сентиментальная.

— Хэлло, мисс Рид! — окликнул девушку Лесли. — Как видите, мне даже удалось узнать ваше имя. Вы первая леди Айси кейп, не так ли?

Бренда вздрогнула, кровь отхлынула от лица. Этот голос! От неожиданности она уронила цветы на гальку. Капитан бросился собирать их. Это были львиный зев и полярные маки.

Бренда слезла с валуна.

— Спасибо, — поблагодарила она, позабыв взять у него цветы. — У командира Горрелла все обошлось?

— Он предупредил меня, что на каждую белую женщину на базе приходится тридцать мужчин. Кроме того, все здешние женщины в надежных руках и потому мне не следует вмешиваться… Вы меня понимаете?

— Как же вы должны поступать?

— Ждать, пока приедет какая — нибудь новенькая… Он так и сказал…

— Мне вас не жаль, — не колеблясь проговорила она, стараясь скрыть свое волнение, но ей это не удалось.

Лесли все еще держал в руке букетик и даже начал было обрывать лепестки. Заметив, что он не собирается ей возражать, Бренда довольно быстро взяла себя в руки.

Они пошли вдоль берега озера. Трава была мокрая, земля чавкала под ногами, часто приходилось обходить лужи.

— Вот вы и стали лисом Аляски, — проговорила Бренда.

— Что вам о них известно?

— Немногое. Постараюсь обо всем вам рассказать. Сегодня, например, доктор Фробисхер прочитал очень страшную лекцию… О смертоносности излучения…

— Об этом говорят во всех родах войск.

— Но он привел несколько примеров. Вам, капитан, об этом, возможно, больше известно?

— Спросите лучше своего отца, — посоветовал Лесли.

Уткнувшись в болото, они повернули обратно. Бренда заметила, что капитан не отличается словоохотливостью. Это сковывало ее: молчать она не любила.

— Как долго вы здесь пробудете? — поинтересовался он.

— Самое большее, неделю, — ответила она.

— Жаль.

Бренда бросила взгляд на капитана, и он добавил:

— В этих местах лучшее время — август.

Они расстались на сопке, возле которой он ее увидел. Капитан ушел, а она смотрела, как на темной глади озера всплескивали редкие рыбины. Вскоре капитан исчез за зданием склада, но тень его была видна еще несколько секунд.

Они сидели втроем возле камина, которым полковник пользовался крайне редко, так как тепла камин давал совсем немного. Для поддержания нормальной комнатной температуры приходилось пользоваться паровым отоплением. Камин, как и кресло — качалка, выполнял роль некоего романтического атрибута, напоминавшего хозяину о прежней жизни в средних широтах. А чтобы полярное солнце не било в окна, нарочно опустили плотные шторы, и огонь в камине создавал совершенно непередаваемое настроение.

— История нашей базы насчитывает почти восемь лет, — заговорил Рид. — В последнюю неделю августа 1949 года из района Алеутских островов стартовал В–29, только вместо бомбовой нагрузки он нес в своем фюзеляже специальное лабораторное оборудование, а в плоскостях и хвосте были установлены высокочувствительные фотокамеры и специальные фотопластины, предназначенные для улавливания волн, идущих из космического пространства. Такие полеты преследовали определенную цель — зарегистрировать наличие и интенсивность космических лучей на различной высоте. Так сказать, исследовательское задание полувоенного характера. Полностью его результаты сказались бы несколько позже, в период исследования стратосферы и космического пространства… Однако на спецпластинах, доставленных В–29 на землю после выполнения полета, оказались изображения, которые не имели никакого отношения к космическому пространству…

Полковник замолчал, выбил пепел из трубки, взял из табакерки щепотку табака и начал набивать им трубку.

— Лаборанты, проявлявшие спецпластины в полной темноте, не поверили своим глазам. Вместо тонких линий, которые остаются на фотопластинах от космических лучей, они вдруг обнаружили толстые линии, свидетельствовавшие о наличии в атмосфере неизвестного радиоактивного излучения. Это недвусмысленно свидетельствовало, что где — то была взорвана атомная бомба. А поскольку мы в том году никаких взрывов подобного рода не производили, получалось, что взрыв атомного устройства был произведен где — то в Сибири.

— Это был первый атомный взрыв красных, — заметил Грей, — который мы зашифровали как «Джо–1».

— Мы были ужасно удивлены, — продолжал Рид. — Наш генералитет полагал, что раньше 1960 года русским это не удастся. Можно даже сказать, что мы пребывали в состоянии шока. Вот тогда — то наше военно — воздушное командование и решило послать несколько специальных самолетов в погоню за загадочным облаком, испускающим излучения. А оно тем временем медленно перемещалось над Тихим океаном в сторону Австралии и далее в просторы Антарктики. Наша авиаэскадра настигла это облако. Наши самолеты были оборудованы так, что время от времени производили заборы атмосферного воздуха и мельчайших частиц пыли, которые заключались в специальные контейнеры — ловушки, поступающие на лабораторные исследования…

— Эти контейнеры доставлялись в радиохимическую лабораторию комиссии по атомным исследованиям, где немедленно подвергались всевозможным анализам, — пояснил Грей.

— Анализы показали, что речь шла о взрыве плутониевой бомбы, притом такой конструкции, которая по мощности взрыва в шесть раз превосходила бомбу, сброшенную на Хиросиму. Таким образом, русские на несколько лет раньше, чем мы предполагали, нарушили нашу монополию на атомное оружие. Более того, они при этом переплюнули нас по всем статьям. Короче говоря, неожиданно для нас они стали обладателями такого же страшного оружия, что и наше.

В этот момент в камине раздался довольно громкий хлопок, от которого Бренда испуганно вздрогнула. Огонь в камине уменьшился. Дрова сюда завозили издалека, из Фербенкса, где еще росли леса, и во время транспортировки древесина так промерзала, что потом горение нередко сопровождалось подобными взрывами или же выстрелами.

— Начиная с этого времени, — продолжал свой рассказ полковник, — мы были вынуждены запускать в атмосферу летающий патруль, в задачу которого входило брать пробы воздуха и атомной пыли после каждого взрыва, производимого русскими в том регионе, чтобы определить, как далеко они продвинулись в этой области. Вот такую задачу, Бренда, выполняют мои лисы Аляски: на своих скоростных машинах они гоняются за отравленными облаками, забирают из них пробы, а затем везут радиоактивные остатки на лабораторные исследования.

— А как же пилоты? — спросила Бренда. — Ведь это же опасно для их здоровья!

— Не особенно, — заметил Грей. — Кроме того, мы располагаем кое — какими методами, позволяющими контролировать русские эксперименты. Мы несколько раз направляли к южным границам русских специальные экспедиции, напичканные измерительной аппаратурой, и хорошо прощупали Среднюю Азию, где они проводили первые атомные взрывы. Разумеется, нам приходилось придумывать различные поводы для того, чтобы хоть как — то замаскировать истинные намерения наших разведывательных групп. Перед тем, например, как наши парни появились на вершине Арарата, мы распустили среди турок слух о том, что остатки Ноева ковчега согласно библии следует искать именно там… Но те времена давно прошли.

— Теперь в центре нашего внимания исследования русских в области создания водородной бомбы, — произнес Рид. — А проводить эксперименты с водородной бомбой можно лишь на огромной территории, лишенной населенных пунктов, чтобы избежать эвакуации населения, что мы у себя на юге вынуждены делать всякий раз. У русских же есть такой превосходный атомный полигон, как Арктика, где мы имеем возможность заглянуть в их адскую кухню. Вот для чего, собственно, мы и торчим здесь.

— А как же пилоты? Они не заболевают после таких рейсов?

— Нет, не заболевают, — ответил полковник, покусывая мундштук своей трубки. — Наши средства защиты довольно эффективны, дочка. Все идет нормально, если не считать отдельных профессиональных случаев, без чего в ВВС не обойтись.

— Она беспокоится о твоих пилотах, Тони, — заметил Грей, блеснув белоснежными зубами.

Однако на эту подначку не отреагировали ни Бренда, ни сам Рид.

— Какие имеются средства защиты? — переспросил штабс — сержант Хестер. — Извините, капитан, если я невольно усмехнусь. Вам выдадут светозащитные очки, чтобы вы не ослепли, если вдруг появится вспышка, какая обычно наблюдается при взрыве атомной бомбы. Однако в этих очках вы не сможете летать… — Сержант говорил быстро и не очень громко: — В этих очках вы даже приборной доски не увидите, как если бы вам завязали глаза черной повязкой, сэр. Эти очки хороши только в том случае, когда вы точно знаете, что взрыв произойдет ровно в семнадцать тридцать. Тогда в семнадцать двадцать девять вы наденете их себе на нос. Но, к сожалению, у нас с русскими не столь хорошие отношения, чтобы они заблаговременно оповещали нас об этом.

— В последнем квартале этого года русские произвели одиннадцать ядерных взрывов, — сказал капитан. — И вы меня не убедите в том, что один из наших парней случайно увидел вспышку взрыва.

— Нет, сэр. Того, кто это видел, здесь уже нет. Капитан Мансфилд с ноября пятьдесят пятого года лежит на излечении в глазной клинике университета в Лос — Анджелесе.

— И где это могло произойти?

— Северо — западнее острова Беннетта, примерно на 78–м градусе западной долготы. Можно сказать, что Мансфилду еще повезло: второй пилот в момент вспышки спустился вниз и остался невредим. В противном случае на борту не оказалось бы человека, способного посадить «коробочку» на землю…

Солнце тем временем скрылось за тучами. Лесли и Хестер ехали в служебном джипе вдоль побережья. Навстречу им попалось несколько гусеничных тягачей, раскрашенных словно для рекламного плаката. Они перевозили какие — то механизмы, подъемные краны и громоздкие ковшовые экскаваторы. Хестер мастерски объезжал их.

Хотя был поздний вечер, жизнь на базе бурлила. Да и как было не воспользоваться тем, что погода стояла тихая, безветренная. Бульдозеры расчищали трассу. Чуть правее группа строителей бурила в мерзлой земле отверстия для взрывчатки. Одетые в полярные костюмы желтого цвета люди потели, так как комбинезоны были рассчитаны на двадцать градусов мороза, а термометр показывал всего минус четыре. Лесли слышал, что за работу в таких условиях платили по пять долларов в час.

Затем капитан увидел, как оранжево — красный бульдозер расчищает квадратную площадку.

— Здесь, капитан, вы и будете жить, — пояснил Хестер, проезжая мимо бочек с бензином.

За их спиной горели ограничительные огни мачтовой антенны. Они же ехали в белую ночь. Слева от шоссе плескалось море. Как раз был отлив, и вода отступила довольно далеко. Она имела какой — то сероватый оттенок. Далеко в море капитан Лесли заметил большие белые льдины, дрейфующие в северном направлении. Когда льдины сталкивались и наползали одна на другую, слышался скрежет, похожий на глубокий вздох, а затем льдины расходились в стороны.

Машина остановилась у края территории базы, у небольшого мыса, который Хестер почему — то назвал мысом Утренней Зари. Здесь же начиналась простиравшаяся до самого берега скальная гряда, в недрах которой были оборудованы ангары для самолетов. Во время их постройки в скальные породы приходилось вгрызаться.

Капитан и штабс — сержант вылезли из джипа и направились к воротам ангара, где стояла их машина, предназначенная для полетов в стратосферу. На месте бомбовых камер в ней была установлена фотоаппаратура.

— Эту машину назвали «Сон дьявола», капитан, — пояснил штабс — сержант.

Осматривая самолет, капитан Лесли сразу заметил, что он оборудован специальным шасси для посадки на неровные площадки или на льдины. Машина находилась в безупречном состоянии. Несмотря на серо — белый цвет, в который ее выкрасили по соображениям маскировки, она так блестела, будто ее только что протерли маслом.

Пройдя под нос с радаром, капитан окинул взглядом тяжелую махину, которая теперь принадлежала ему. Завтра он поднимется на ней в воздух и полетит на поиски Боба Харриса…

— Прекрасно, — сказал он и похлопал ладонью по передней ноге шасси.

— Осторожно, — предупредил его Хестер, — перед каждым вылетом обшивку покрывают какой — то химической смесью.

— Это с какой же целью?

— С целью отталкивания радиоактивных частиц, сэр.

Ничего не сказав, Лесли обошел вокруг машины. Замечание штабс — сержанта не испортило его приподнятого настроения. С мужеством у этого сержанта, видно, не все в порядке. Он, конечно, может быть превосходным полярным штурманом, однако этого явно мало. На краю света летчику помимо всего прочего необходимы стальные нервы и здоровое сердце, особенно тогда, когда он вылетает на патрулирование.

Хестер шел следом за капитаном.

— Вон о ту антенну, — показал штабс — сержант, — обрезался капрал Манли, когда ему потребовалось что — то отремонтировать сразу после посадки. Собственно говоря, это был не порез, а скорее ссадина… Однако врачи из предосторожности ампутировали ему руку: антенна оказалась заражена радиоактивностью.

— Вот как! — проговорил Лесли, не догадываясь, что Хестер беззастенчиво лжет. На самом деле капрал получил серьезное повреждение, но к врачу вовремя не обратился. На базе же вошло в привычку стращать новичков различными преувеличениями.

— Доктор Фробисхер приложил к руке бедолаги счетчик Гейгера, и сразу зарегистрировал импульсы. А если бы яд попал в костный мозг, то, как он выразился, капралу пришел бы каюк…

— Вы великолепный рассказчик, — заметил капитан. Хестер в ответ только плечами пожал.

В лагерь возвращались молча. В металлическом бараке, где размещалась комнатушка Лесли, было холодно, сильно пахло табаком. В ящиках стола валялись пустые обертки от жевательной резинки и несколько старых номеров иллюстрированного журнала. На стенах висели цветные фотографии кинозвезд. В раковине для умывания плавал лед.

Капитан почистил зубы и залез в спальный мешок. Свет из окошка бил прямо в глаза. Пришлось вылезти из мешка и опустить шторы.

На мгновение задержавшись у окошка, капитан подышал на замерзшие руки и даже потер их. Он вдруг представил, как в тот же час мисс Рид нежится в великолепной постели под одеялом с электрическим подогревом. Вспомнил капитан и мужчину, который сидел рядом с ней в самолете. Кто бы он ни был, а его Лесли почему — то всерьез не принимал.

Вечером следующего дня капитан Лесли увидел мисс Рид, когда она проходила мимо его барака. Правда, она те смотрела в его сторону. Она вообще ни на кого не смотрела, а брела, занятая своими мыслями, по направлению к озеру, которое, как сказали капитану, называлось Заходящее Солнце. И Лесли вдруг подумал, что, пойди он вслед за ней, наверняка найдет ее на старом месте.

«Ну конечно же она будет ждать меня у того камня, — мелькнуло у него в голове. — А она как — никак дочь командира базы, чего доброго, разозлится…» Это предположение заставило Лесли снять с крючка фуражку и взглянуть на часы. Его немного знобило от холода. Стоя перед зеркалом, он подул на замерзшие руки: отопление в бараке почему — то не включали, выждал минут пять и отправился вслед за девушкой.

Шагая по хрустящему грязному снегу, он вдруг подумал, что отныне его жизнь на базе, по крайней мере вся следующая неделя, распадется на две части: ангар — то место, где он сможет проявить свое мужество, прогулки к камню — где он сможет проявить свое отношение к женщине. А поскольку он стремился осуществить и то и другое, то отныне так и будет мотаться между ангаром и берегом озера с таинственным названием, где можно встретить Бренду.

Расстояние между ними составляло мили четыре, а то и все пять, поэтому неплохо было бы воспользоваться джипом. К тому же, если он сядет в джип, вряд ли кто обратит на него внимание. Другое дело пешеход, тем более капитан. Тут уж без сплетен не обойдешься.

— Завтра вечером, мисс Рид, — сказал он Бренде при встрече, — я привезу вас сюда на машине, поскольку эта беготня нам ни к чему. Мы с вами на базе чужаки и потому имеем право спокойно осматривать окрестности.

— Откуда вам известно, что я приду сюда и завтра?

— Мы с вами просто — напросто договоримся об этом.

— Мы могли бы договориться и о совместном полете на Луну.

— К сожалению, моя «птичка» для этой цели непригодна. У нее скорость не та.

— Вы сегодня утром поднимались в воздух?

— Мы вылетали на поиски лейтенанта Харриса. Остров Врангеля, как всегда, окутан туманом, даже инфракрасная техника не помогла. А лететь на глубину мы не решились из — за русских. Несколько часов крутились на одном месте, пока позволяло горючее. В конце концов мы все равно разыщем старину Боба. Он вместе со своими парнями находится как раз на 72–й широте… Возвращался я без особой охоты…

— И вы не заметили русских истребителей?

— Мы не обратили на это внимания.

Лесли рассмеялся, вспоминая, как гладко прошел его первый вылет. Это было первое задание, после того как его наказали во Франции. Полет к острову Врангеля оказался изнурительным, как всякий длительный полет на большой высоте. Он до сих пор чувствовал, будто тело сдавливает скафандр. Впереди у него еще много полетов… И рано или поздно он таки найдет Боба Харриса.

— Вы должны рассказать мне об этом в мельчайших подробностях, — попросила Бренда.

— Хорошо, — согласился капитан, сообразив, что тема для разговора, которую он безуспешно искал вчера, наконец найдена. Сначала он решил, что подобный рассказ вряд ли заинтересует Бренду, так как она, можно сказать, выросла на аэродромах и все это хорошо знает. Однако она отреагировала на его рассказ точно так же, как отреагировали бы девушки, вовсе не знакомые с авиацией. Лесли, разумеется, не догадывался о том, что Бренде неважно было, о чем он рассказывает, ей доставляло удовольствие слушать его голос.

— Когда пилот садится в кабину ХВ–47, — увлеченно говорил капитан, — его охватывает какое — то особое чувство — не то восторга, не то чего — то еще. На высоте тридцать тысяч футов на плексигласе появляются мельчайшие ледяные кристаллики, но стоит нажать на кнопку антиобледенителя, как они тают. На высоте сорок тысяч футов линия горизонта вдруг становится изломанной и тебя охватывает чувство, будто ты отрываешься от земли. Вы такого наверняка не испытывали, мисс Рид, хотя и выросли в семье авиатора. На высоте пятьдесят тысяч футов небо приобретает фиолетовый цвет, рев турбин становится глуше или вообще исчезает, ты только улавливаешь, как нежно поет климатическая установка. А потом шестьдесят тысяч футов… Земля где — то далеко внизу… Там, на земле, остались страх, заботы, жажда денег, успеха… и никогда не прекращающаяся погоня за счастьем. На высоте шестьдесят тысяч футов обо всем забываешь и тебя охватывает чувство удивительной легкости и свободы. Только там ты начинаешь чувствовать, что ты человек…

Они остановились. Бренда прислонилась к темной скале, и капитан вдруг заметил, как благоговейно она его слушает. А ведь он рассказывал ей то же самое, что всем знакомым девушкам, за исключением Люсьен. Этот прием никогда не давал сбоя, хотя пользовался он им в течение долгих лет, лишь иногда что — то подправляя. Не пренебрегал он и тем, чтобы позаимствовать что — то у женщин, а если замечал, что кому — то из них неинтересно, сразу замолкал и переходил к более доступным средствам.

Лесли говорил и говорил. Как большинство американцев, он был достаточно самоуверен и не видел ничего предосудительного в том, чтобы немного приукрасить действительность или вставить несколько таких фраз, которые не соответствовали ей. Он считал, что так поступают все или почти все. Другие летчики свои истории, попросту говоря, высасывали из пальца. Мастерство рассказчика в том и состояло, чтобы искусно подать саму суть истории, выставив себя при этом в привлекательном свете. Женщины любят некоторую недосказанность, поскольку это их интригует. Недостаточно высвеченные в рассказе места они охотно домысливают, полагаясь на собственную фантазию.

В конце концов ему удалось обнять Бренду. Она попыталась было вырваться, но было поздно. И тогда он так поцеловал ее, что она невольно ответила на его поцелуй и, прижавшись спиной к скале, застыла в смущении. В лучах заходящего солнца их тени легли на теплый камень. Когда капитан отпустил Бренду, она отбежала от него шагов на двадцать, обернулась и прерывающимся, по — детски высоким голосом выкрикнула:

— Не тешьте себя иллюзией, что завтра я снова приду сюда!

— Ровно в семь… — нашелся Лесли. — Ровно в семь я буду ждать вас на этом месте.

Входя в дом, Бренда заметила направлявшегося к ним майора Горрелла. На ходу поприветствовав отца, она бросила:

— Папа, к тебе направляется этот буйвол, — и прошла в соседнюю комнату, где, как она опасалась, ее должен был ждать Гордон.

Бренда не ошиблась. Вскоре заскрипели половицы и в помещение тяжелой походкой вошел майор.

— Где это ты опять застряла? — спросил девушку Грей, отложив в сторону стопку газет, которые он просматривал, и внимательно поглядел на нее. По комнате плавал густой сизый дым.

В этот момент из — за перегородки раздался довольный голос майора:

— Приятные вести, полковник! Радиограмма с вертолета: «Экипаж Харриса находится у нас на борту. Все живы». Они уже летят сюда.

— Я побродила немного, — ответила Бренда Гордону.

— Все два с половиной часа? Неужели?

— Но я ничуть не устала, Гордон. — Девушка села на стул и стала снимать туфли.

А из — за тонкой перегородки доносился голос Тони Рида:

— Этому успеху мы обязаны Лесли. Он, слава богу, сделал то, на что не решались другие, проявив при этом завидную настойчивость. Он просто — таки молодец! Майор, теперь, я полагаю, мы предадим забвению эту дурацкую историю, случившуюся с ним во Франции.

— Охотно верю, что ты не устала. Меня только удивляет, что тебе так нравится прогуливаться в одиночестве.

— На той стороне, Гордон, есть великолепное озеро, которое называют Заходящее Солнце. Я сидела на берегу и не заметила, как бежит время.

Из — за перегородки снова донеслось:

— Что же мы будем делать с лейтенантом Харрисом? Он, конечно, ни в чем не виноват. Но самолета — то для него у нас нет…

— Новый он теперь нескоро получит, — откликнулся Рид, — машина — вещь слишком дорогая. Какое — то время придется полетать вторым пилотом. Пока он не оправится, лучше всего, думаю, спаривать его с Лесли.

— С капитаном Лесли, сэр?

— Они ведь старые друзья: это будет великолепная пара.

— Но ведь штурманом к капитану был намечен штабс — сержант Хестер?

— В этом вы сами разберетесь, майор.

— Значит, Заходящее Солнце и есть то самое место, где ты пропадаешь? — спросил Бренду Грей.

— Да, — ответила она, — там так красиво, так тихо… — Она наклонилась и сняла наконец туфли.

Грей закинул ногу на ногу и снова взял в руки газету, хотя читать вовсе не собирался. Он с подозрительным вниманием разглядывал Бренду, которая, как он заметил, покраснела, едва он задал последний вопрос. «Что бы это значило, черт возьми?» — задумался он. Женщин он знал неплохо, и ему вовсе не хотелось потерять Бренду, да еще здесь. Это было бы просто смешно. Нет, это самое ужасное, что могло с ним произойти.

Лесли посмотрел на часы — они показывали двадцать минут восьмого. Он ждал уже полчаса, но все еще надеялся, что девушка придет. Джип с поднятым брезентовым верхом он поставил за скалой и, тихонько насвистывая, прогуливался вдоль озера, засунув руки в карманы. Он чувствовал себя молодым, энергичным и удачливым. Мокрая трава шелестела у него под ногами.

Где же Бренда? Может, она поздно вышла из дома? Или решила заставить его ждать? В том, что она придет, он не сомневался. Он думал только о том, как она отнесется к поцелую.

Над его ухом назойливо звенел комар, но он даже не попытался отогнать его. Ругать Лесли она, конечно, не станет. И вообще, ничего плохого не произойдет. Сегодня очень счастливый день! После нескольких лет разлуки он наконец пожал руку Бобу, а майор Горрелл сообщил ему, что Боб будет у него вторым пилотом с завтрашнего дня. Итак, у него на базе есть закадычный друг, он получил первоклассную машину и познакомился с восхитительной девушкой. Теперь у него есть все. Все, что необходимо летчику. Пройдет совсем немного времени, и он начисто забудет и свою французскую подружку Люсьен, и ту неприятную историю, в которую влип из — за нее, и офицеров из военного трибунала, которые его допрашивали. Совсем скоро он станет таким, как прежде.

— Добрый вечер, — услышал он вдруг голос за спиной. — Правда, я пришла всего на одну минутку…

— Хэлло, мисс Рид! Как мило, что вы пришли! Садитесь в машину, мы посмотрим окрестности.

— Если вы будете таким же бессовестным, как вчера, то вам придется иметь дело с полковником, запомните это. Я пришла сюда только для того, чтобы дать вам возможность реабилитировать ваше скверное поведение.

— Это действительно очень мило с вашей стороны, — усмехнулся Лесли.

Было похоже, что свою тираду Бренда придумала заранее. Когда она села в машину, Лесли нажал на стартер. Джип медленно объехал скалу.

— Как мило, что вы предоставляете мне такую возможность… Бренда…

Девушка промолчала, чувствуя, как румянец заливает ей щеки. Она сделала вид, будто не поняла его. Он же наблюдал, как она теребит перчатки. Наконец она сняла перчатку с левой руки и снова надела ее.

— Здесь, на базе, ужасно скучно, — проговорила она. — Но не подумайте, что мне нравится встречаться с вами.

Джип мчался по тундре.

— За все отвечаю я, можете на меня положиться, — проговорил капитан и почему — то усмехнулся.

«Она все время словно оправдывается, — размышлял он, — но это делает ее еще привлекательней…»

— Сейчас мы поднимемся вон на ту сопку. Совсем недавно я видел с этого места тюленей. Зрелище, надо сказать, потрясающее. Они лежали неподалеку от берега, на льдине.

— Самое позднее, в восемь я должна быть дома.

Лесли дал газ. Джип помчался по дороге, которая вела к заброшенной площадке для радара. Толстые бетонные плиты служили хорошим дорожным покрытием, Однако гусеницы тягачей, солнце и мороз сделали свое дело.

Минуты три — четыре спустя Лесли посмотрел в зеркало заднего обзора и заметил мотоциклиста, который ехал вслед за джипом, держась на расстоянии. Прекрасно понимая, что если мотоциклист догонит их, то увидит его и Бренду и тогда по базе пойдут сплетни, капитан нажал педаль газа до отказа и услышал, как взревел мотор. Джип стрелой помчался по выбоинам, разбрызгивая по сторонам мокрый снег.

— С какой скоростью вы едете? — поинтересовалась Бренда.

— Что — то около шестидесяти миль, а посадочная скорость у нас обычно равняется ста двадцати.

— Но зачем так быстро?

— Вы же хотите к восьми быть дома, — ответил Лесли, сбрасывая газ, так как заметил, что на вершине сопки дорога кончается.

Место было заброшенное, и с базы сюда никто не ездил. Проехав мимо фундамента старого радара, Лесли так резко затормозил, что шины завизжали. Южный склон сопки полого спускался к морю. Снег здесь уже стаял, и между камнями пробивалась зеленая трава.

— А вон и тюлени! — воскликнула Бренда. — Остановитесь же!

— Мы спустимся и подойдем к ним ближе, — сказал Лесли, глядя в зеркало заднего обзора и убеждаясь, что его попытка оторваться от мотоциклиста не удалась.

Соблюдая осторожность, капитан спустился вниз. Мотоциклист тем временем срезал угол, и расстояние между ними значительно сократилось. Хорошо еще, что шум мотора заглушал мотоциклетный стрекот.

Лесли умело вел машину, объезжая. валуны и заболоченные ямы. При этом он все время разговаривал, стараясь отвлечь Бренду. Мотоциклист между тем доехал до того места, где кончалась дорога. Это был крупный мужчина в стеганом желтом комбинезоне, которые выдавались в этих местах военнослужащим ВВС. Рассмотреть воинского звания Лесли, как ни старался, не смог. Или это гражданский? Тот самый, что сидел в самолете рядом с Брендой?

На миг капитану показалось, что джип застрял в грязи, так как все четыре колеса пробуксовали. Но вот машина тронулась с места, Лесли отвернул немного в сторону и съехал к устью какой — то речки, через которую был перекинут деревянный мостик. Капитан засомневался, выдержит ли мостик их джип: с одной стороны не было перил, да и льдины, по — видимому, основательно подточили мостовые опоры, но, к своему удивлению, уже выруливал прямо на мостик.

Мостик заскрипел, несколько досок, не выдержав тяжести колес, хрустнули, и из — под них фонтаном выбросило воду. И в тот же миг послышался сухой щелчок, свидетельствовавший о том, что ледовый панцирь, сковывавший речку, треснул по всем направлениям.

Когда джип, проскочив мостик, выехал на противоположный берег, Бренда воскликнула:

— Вы с ума сошли!

Лесли промолчал, лишь посмотрел в зеркало заднего обзора. Мотоциклист повернул обратно и теперь взбирался вверх по сопке, направляясь к старому радару и к дороге, ведущей на базу. Вдалеке на фоне темно — серого, подсвеченного кровавыми бликами неба виднелась база, распластавшаяся по берегу холодного моря. Оттуда с противными криками летела стая уток.

— Вы достаточно красочно обрисовали, какие опасности подстерегают его на здешних широтах? — спросил майор Горрелл штабс — сержанта, сидя за массивным письменным столом и вертя в руках костяной нож для разрезания бумаг. На лицо майора падали багровые отблески солнечных лучей.

— Да, сэр, — подтвердил штабс — сержант Хестер. — Еще позавчера вечером перед полетом к острову Врангеля все объяснил. Я рассказал ему историю, случившуюся с капитаном Мансфилдом и капралом Манли… Вы помните Манли, майор? Более того, я несколько приукрасил его историю, то есть подал ее в более страшном виде.

— И как же он реагировал на ваш рассказ?

— А никак.

Майор бросил костяной нож на стол, затем откинулся на спинку вращающегося кресла и помассировал свой квадратный подбородок. Его явно не устраивало объяснение Хестера, в котором не было ничего такого, к чему можно было бы прицепиться. Ясно одно — если та француженка обратила капитана в коммунистическую веру, это рано или поздно даст о себе знать. Люди его склада обязательно проявляют себя, а уж заметить это — вещь несложная. Только вот раскусить такой орешек, каким оказался капитан Лесли, штабс — сержанту Хестеру будет не по зубам, он просто до этого не дорос. Уяснив это, майор принял решение самому взяться за дело. И хотя он был здорово загружен, придется докапываться до самой сути, иначе покоя ему не видать.

Майор почесал в затылке, на его лице появилось кислое выражение: каждый день все новые и новые заботы. А теперь вот в его эскадрилье объявился красный. Этого майор ни за что не потерпит, ведь один — единственный негодяй может разложить весь коллектив. Если Лесли красный, то ему на базе не место, его надлежит поскорее убрать отсюда. Однако, чтобы сделать это, необходимо его разоблачить. Прежде всего надо найти веские улики, подтверждающие его гнусные намерения. И в этом ему поможет штабс — сержант.

— Когда вы в следующий раз окажетесь в полете вместе с Лесли, — продолжал наставлять штабс — сержанта майор, — будьте предельно внимательны. Вас он остерегается, а вот с лейтенантом Харрисом, своим старым другом, наверняка разоткровенничается.

— Все будет в порядке, командир.

— Хорошо, что вы меня понимаете. Вам, разумеется, известно, какое значение имеет наша работа для страны. Я могу положиться на старину Хестера, не так ли?

— Во всех отношениях, майор.

— О'кэй. На сегодня достаточно.

Вскоре после того, как Хестер удалился, в кабинет к майору прошел мужчина в желтом комбинезоне.

— Я не смог догнать капитана Лесли, — доложил вошедший. — Он гнал как сумасшедший, а заметив меня, помчался еще быстрее…

— Вы считаете, он намеренно не остановился?

— У него в машине сидела дама, сэр.

— Ого! И вы решили не мешать им.

— Уж больно случай необычный, — заметил офицер. — По — моему, это была мисс Рид…

— Этого я от вас не слышал! — оборвал его майор. — Вы слишком много себе позволяете. Пять суток ареста! У вас будет достаточно времени, чтобы подумать о том, как следует выполнять мой приказ. — Майор встал и обошел вокруг стола: — Немедленно отвезите меня к нему, где бы он ни был.

— Джим, это безумие! — воскликнула Бренда. — Немедленно возвращаемся, пока нас здесь никто не увидел. — Она протянула руку и ласково погладила его по Щеке, по волосам.

— Да, это безумие, — согласился Лесли. — Придется поискать для нас место получше. Сколько дней ты еще здесь пробудешь?

— Дня четыре, самое большее, пять.

— А не можешь задержаться подольше?

— Но Гордону пора возвращаться.

— Кто он такой, этот Гордон?

— Никто. Не думай об этом… Джим, поехали обратно, мы и так пробыли здесь слишком долго. Не стоит задерживаться, поехали!

Лесли молча развернул машину. Теперь он узнал имя спутника Бренды и догадался об их отношениях. Не знал он единственного — как все сложится в будущем. Пригласить Бренду полярным днем в свой алюминиевый барак он не мог, так как ее приход не остался бы незамеченным. А то, что она пробудет на базе всего пять дней, сводило на нет все его надежды.

Подъехав к мостику, он остановился. Противоположный берег тонул в легкой дымке. Облака опустились к самой земле, и казалось, что именно от них наползает на землю туман.

— Выйди из машины, Бренда, — попросил Лесли, — и иди вперед. В настиле моста не хватает нескольких досок… Так что лучше я переправлюсь один.

— А не поискать ли нам другой мост? — тихо спросила она.

— Его не существует, а лед на реке слишком тонок.

— Тогда оставим машину тут.

— И пойдем пешком? — рассмеялся он. — Этак мы и к полуночи до дома не доберемся. Вылезай из машины, прошу тебя.

Однако Бренда не пошевелилась и, глядя на него большими глазами, сказала:

— Нет, Джим, я не вылезу, Ты сделаешь все как надо. Так зачем же выходить? Все будет хорошо.

Лесли глубоко вздохнул. Вот это девушка! Сердце у него билось учащенно. Включив заднюю скорость, он отъехал назад, чтобы взять побольше разгон.

— Держись крепче, — предупредил он, — и упрись ногами.

Он дал газ, и машина, словно дикий зверь, рванулась с места. Из — под колес брызнула грязь, мост с бешеной скоростью устремился им навстречу. Лесли отчетливо видел сбитые перила, проломленные доски, под которыми была вода, а внизу лед… Настил задрожал под колесами.

Лесли с силой сжимал баранку, чувствуя, как стонут под ними доски. Затем он ощутил страшный удар, но машина успела — таки проскочить дыру… Они уже были на другом берегу, когда мост позади них рухнул. Машина карабкалась по склону сопки, а доски с громким стуком все еще падали в воду.

Не доезжая полутора миль до старого радара, они встретили майора Горрелла. Он поставил свою машину поперек дороги, чтобы его нельзя было объехать. Лицо у него покраснело от холода, глаза метали молнии.

Когда Лесли затормозил, Бренда высунулась из окна и поприветствовала майора:

— Хэлло, мистер Горрелл! Как вы себя чувствуете? Капитан был так любезен, что показал мне окрестности.

— Я очень рад, мисс Рид, что вам у нас нравится, — холодно, но корректно произнес майор. — Надеюсь, ваша поездка была приятной. Разрешите переговорить с капитаном по служебному делу, а? Он быстро вернется.

Лесли вылез из машины. Как только они отошли шагов на пятнадцать в сторону, майор набросился на него:

— Я жду вас уже полчаса. Я готов убить вас. Видимо, думаете, что все еще находитесь во Франции, а вы здесь на службе!

— Ах, так! — вспыхнул Лесли.

— Именно так! — буркнул Горрелл, стараясь не сорваться, а сам весь дрожал от возмущения, — В девятнадцать часов, то есть два часа назад, русские взорвали водородную бомбу над островом Беннетта. Только ваша машина, капитан, готова к полету. Необходимо было подлететь к облаку, а вы тут… — Майор выругался и уставился взглядом в приближавшуюся стену тумана, за которой с трудом угадывалась прибрежная линия. — Оглянитесь по сторонам. Пока вы подниметесь в воздух, этот молочный суп разольется по всему небу.

— Я готов взлететь при любой погоде! — решительно заявил Лесли.

Майор Горрелл так и застыл с раскрытым ртом, отчего стал похож на человека, которому неожиданно плеснули в лицо холодной водой.

— Но только не здесь, — тихо проговорил он. — Вы дурак… Форменный идиот… — Горрелл повернулся и направился к машине.

Лесли шагал за ним следом.

Только на следующий день, в полдень, самолет капитана Лесли поднялся в воздух. К тому времени тяжелые облака переместились на запад, поближе к Азиатскому континенту, а когда самолет миновал плотную стену тумана, блеснуло солнце. База вместе со своими сигнальными огнями, радарами, кранами и складами, электростанцией, прачечной, металлическими бараками и Брендон осталась далеко внизу, скрытая толстым слоем белых облаков.

Затем туман кончился и справа показались вершины гор. Самолет уже не набирал высоту, он летел прямо на северо — запад. Как только он достиг сплошных льдов, штабс — сержант Хестер проговорил в микрофон:

— Курс три — один — девять, капитан, — и принялся что — то насвистывать себе под нос.

Видимость была великолепной. Внизу раскинулись безбрежные ледовые поля. При такой видимости полет на большой высоте обещал быть удачным. Небо здесь было не голубого, а фиолетового цвета, а солнце походило на раскаленный диск. Двигатели в разреженном воздухе слегка повизгивали, оставляя за собой белую полосу конденсированного воздуха.

Через двадцать восемь минут полета самолет пересек невидимую границу советского сектора.

— На острове Врангеля хорошая погода, — заметил лейтенант Харрис. — Но желания совершить промежуточную посадку у нас нет, не правда ли? А то бы они скипятили нам чайку…

Это был молодой ухоженный мужчина, который казался красавцем даже в очках — консервах и летном костюме. Он любил пословицы и присказки, за что его прозвали в шутку Болтуном.

Лесли молча показал на приборную доску, на которой было тиснуто одно из изречений: «Никогда не играй чужой жизнью!» Взяв бинокль, он подошел к иллюминатору и поглядел вниз. В юго — западном направлении, на самом горизонте, на расстоянии примерно триста миль от того места, в котором они находились, сквозь марево, ползущее над морем, просматривалась земля. Лесли отчетливо различал темный скалистый склон и покрытую ледниками вершину. Русские называли ее горой Советской, а американцы Верри — Монт. Она служила хорошим ориентиром, хотя вершина ее чаще всего была затянута облаками. За ней находился пролив Лонга, а еще дальше гористое сибирское побережье. Однако его из — за шарообразной формы земли не было видно даже с такой высоты.

Какое — то время казалось, что остров Врангеля сопровождал их, подобно Фата Моргане, по правому борту. За неимением другой точки весь экипаж смотрел назад, на Берри — Монт. Капитан от кого — то слышал, что этот необитаемый ледовый остров, хотя и приближался по размерам к Сицилии, впервые был открыт только в 1849 году. На протяжении трех десятилетий никто не посещал его. И лишь летом 1884 года на него ступил американский капитан, а чуть позднее, в 1913 году, сюда попали несколько канадцев, потерпевших кораблекрушение. После спасения они рассказывали, что на острове водится уйма полярных песцов, медведей и прочего зверья, и британские предприниматели, соблазнившись этими рассказами, попытались в августе 1921 года образовать там колонию, но большинство высадившихся на острове колонистов умерли от цинги. Через три года советский ледокол спас оставшихся в живых, доставив их в Канаду. На острове был водружен красный флаг, установлена радиостанция, выставлен метеорологический пост, построен аэродром… И одному дьяволу известно, чем сейчас занимались на этом острове русские. На базе ходили слухи, что начиная с 1952 года остров использовался как полигон для испытания ядерного оружия. Однако впоследствии из — за близости американских постов наблюдения на Аляске русским пришлось перенести полигон во внутренние районы советской Арктики.

Вскоре остров Врангеля скрылся из виду.

— Курс три — один — пять! — передал Хестер, и капитан внес поправку в автопилот.

Особенность полета в этих широтах заключалась в том, что приходилось довольно часто вносить поправки в курс самолета. В принципе для Лесли это не составляло труда. А уж если полет проходил без осложнений, он испытывал восторг от сознания того, что летит на такой огромной высоте. Но сейчас капитан думал о неприятностях, подстерегающих их на борту машины.

Неприятности эти фиксировали два счетчика Гейгера, установленные на различную чувствительность. Своим тиканьем они сигнализировали второму пилоту о наличии на самолете радиоактивной пыли. Еще три счетчика были помещены в изолированные камеры для замера степени заражения находящегося там воздуха. Специальный дозиметр показывал общую дозу радиоактивности; установленный в вентиляционных колодцах счетчик альфа — частиц улавливал молекулы плутония, которые представляли особую опасность; два счетчика были опломбированы, и их показания не мог прочесть даже командир. Вот, собственно говоря, почему каждому члену экипажа выдавали защитные очки, карманные фильтры, специальные носовые платки и специальные респираторы на случай разгерметизации кабины и попадания в нее элементов распада. Изо всех бед, которые грозили экипажу, это была самая страшная.

Лесли что — то тихо насвистывал. Если пилот не верит в свою счастливую звезду, ему лучше вообще не подниматься в воздух… Палец Лесли продвинулся по карте. По данным Хестера, они вот — вот должны достигнуть расчетной точки. Они пролетали над местностью, где тридцать лет назад совершил посадку Уилкинс на биплане «Стинсон». С помощью лота он замерил там глубину моря — оказалось семнадцать тысяч футов. Это был рекорд. Однако на обратном пути в Барроу у него заглох мотор. Он совершил вынужденную посадку, поломав при этом шасси.

Палец капитана Лесли заскользил дальше по карте, пока не приблизился к толстому красному кресту, поставленному сбоку от Новосибирских островов. Капитан знал, что этим крестом была обозначена точка пересечения, вычисленная на основании сейсмограмм. Сделать это оказалось очень нелегко. На месте креста, очевидно, и произошел взрыв. Однако никаких следов там наверняка не осталось, они скорее всего уже находились в стратосфере. И одному дьяволу известно, где именно.

Лесли проследил линию, прочерченную главным метеорологом базы, который полагал, что радиоактивное облако будет под воздействием ветра перемещаться в северо — западном направлении, меняя высоту. По его мнению, облако это должно продвигаться в направлении Гренландии и Шпицбергена со средней скоростью тридцать пять миль по кривой, которая в какой — то степени напоминала дрейф Нансена в 1893 году… Если самолет догонит облако примерно в пятнадцать часов, то со времени взрыва пройдет двадцать часов и, следовательно, облако должно будет находиться в двухстах милях севернее острова Комсомолец.

— Наши метеорологи считают, — заметил Лесли, — что взрыв произведен неподалеку от того места, где Нансен в свое время оставил «Фрам» и откуда отправился к Северному полюсу.

— Не последовать ли нам его примеру? — откликнулся Харрис.

— Каким образом?

— Оставить самолет и отправиться на поиски искомого.

— Раньше ты шутил остроумнее, — бросил Лесли.

Оба хорошо понимали, что разыскать злополучное облако — дело нелегкое, так как ни один метеоролог не в состоянии точно предсказать, в каком направлении, на какой высоте и с какой скоростью будет это облако перемещаться. Правда, они посылали самолеты — разведчики в советский сектор, запускали радиозонды в стратосферу и вообще делали все, что могли, однако арктические воздушные потоки оставались малоисследованными и являлись нестойким фактором даже тщательно разработанной акции.

В четырнадцать тридцать видимость ухудшилась. Горизонт начала затягивать серая пелена. Небо и лед слились воедино. У капитана от напряжения заболели глаза. Мгла неумолимо сгущалась и вскоре поглотила последние проблески света. И хотя был день, они летели вслепую. Солнце осталось у них за спиной. Его косые лучи скользили по скоплениям облаков, не пробивая их.

Капитан Лесли сделал правый разворот и сменил курс. Некоторое время ему казалось, что никаких следов радиоактивного излучения нет и в помине. Лейтенант Харрис внимательно прислушивался к звукам в наушниках — счетчики Гейгера безмолвствовали.

По расчетам Хестера, они пересекли район, через который облако прошло несколько часов назад. В это было трудно поверить: ведь никаких следов оно не оставило.

Хестер первым заметил какие — то темные зазубринки по левому борту. Они появились там, где должен был находиться юг. А Лесли посчитал, что это просто — напросто мираж. Он вперил взгляд в иллюминатор и вдруг почувствовал, что у него слезятся глаза. Это могло быть только очень далекое сибирское побережье. На базе капитан слышал рассказы о полярных миражах, которые совсем не походили на миражи, наблюдавшиеся в пустынях от перемещения горячего воздуха. Горы, замеченные им, очевидно, находились далеко на юге — на их склонах не было снега.

Лесли поделился своими мыслями с Харрисом, но тот покачал головой:

— Мираж? На такой высоте миражей не бывает. Горы, которые ты видишь, самые настоящие.

— На карте обозначены совсем другие горы, — возразил Лесли. — Вот полуостров Таймыр. Мы от него на расстоянии шестьсот миль, а потому видеть их никак не можем.

— Однако видим, — опроверг его утверждение Харрис. — Следовательно, мы находимся от них, самое большее, на расстоянии четыреста миль.

— Ты думаешь, мы идем неверным курсом?

— Такое случалось не раз, — ответил лейтенант. — Проклятый ветер подгоняет нас.

— Штабс — сержант, — крикнул Лесли, — определите наше местоположение!

Хестер начал возиться с инструментами. Он сразу понял, что дело серьезно. Здесь, возле сибирского побережья, он не мог использовать радионавигационные приборы. Сигналы от радиостанций, расположенных на Гренландии и на Аляске, здесь не принимались. Поэтому Хестер решил определить свое местоположение астрономическим способом, на что уйдет не менее двадцати минут. А самолет за это время пролетит около двухсот миль, и, вполне вероятно, не в том направлении. Воспользоваться средствами астронавигации было трудно потому, что горизонт не просматривался. У него, конечно, был солнечный компас и кое — какие вспомогательные приборы, однако, чтобы применить их, требовалось знать географическую широту и долготу, которая возле полюса, как известно, очень быстро менялась, так как самолет за одну минуту удалялся на целый градус. Но, зная хотя бы приблизительно свое местонахождение, можно было определить и более точные координаты. Ему ничего не оставалось, как действовать наугад, состязаясь со временем. И он начал работать, предчувствуя, что этого состязания ему не выиграть.

Черные зазубрины, мелькавшие за стеклом кабины, вскоре остались позади. Капитан Лесли вел самолет в западном направлении, полагаясь на гирокомпас, который наверняка врал. Он понимал, что Хестер ни в чем не виноват, что при полном отсутствии видимости он не мог измерить отклонение от курса. Так разумно ли было, не имея данных, лететь дальше? Если вдали виднеются горы Бырранга, то они вот — вот пролетят над Северной землей и окажутся над Карским морем. На карте в том месте было обозначено с десяток небольших островков, хорошо известных из истории освоения Арктики. Все они находились на советской территории, и, следовательно, на каждом из этих островков могли размещаться радарные станции, зенитные ракеты и базы ВВС. Однако увидеть это было невозможно, так как землю закрывал толстый слой облаков.

— Поворачивай обратно, — посоветовал Харрис, — сегодня ты все равно ничего не поймаешь.

— А завтра тем более, — возразил Лесли, который никак не хотел смириться с мыслью, что не выполнит задания.

Капитану казалось, что он воочию видит покрасневшее от холода лицо майора Горрелла и слышит, как Бренда говорит ему: «Капитан был так любезен, что показал мне окрестности». Из — за его опоздания погоня за облаком затянулась. И если его не удастся обнаружить в ближайшие часы, то уже никогда не удастся. Облако невечно, его просто раздует ветром. А ответственность за невыполнение задания будет нести он, Джим Лесли.

— В настоящий момент наше местонахождение — 82–й градус северной широты, 73–й градус восточной долготы, — доложил Хестер. — Курс два — семь — семь.

73–й градус восточной долготы — это же меридиан, на котором расположен Омск! Вспомнив об этом, Лесли понял, как далеко они залетели. Воздушное течение увлекло их к югу. Если данные Хестера правильны, что мало вероятно, то они, очевидно, находились над землей Франца — Иосифа, точнее, над островом Рудольфа, который на базе Айси кейп называли не иначе как трамплином для советских бомбардировщиков дальнего действия. Это была самая северная точка русских, затерянная далеко во льдах, до которой от Чикаго можно было добраться лишь за шесть летных часов.

— Повернем, — решил капитан, — и на обратном пути поймаем облако.

Когда самолет ложился на обратный курс, Харрис заметил по левому борту несколько сверкающих стрел. Четыре, пять, шесть… Он невольно вздрогнул и схватился за бинокль. Это были советские истребители, заходившие им навстречу со стороны солнца.

— Вверх, Джим! — закричал он. — Как можно скорее вверх!

Нос машины мгновенно задрался кверху, отчего показалось, что падает солнце. Капитан Лесли выжал педаль до отказа. Русские истребители летели примерно на пять тысяч футов ниже и немного позади. Установить тип самолетов было невозможно, неясно было также, заметили их русские или нет. Однако, как бы там ни было, их появление нагнало на капитана страх. Уж если русские забрались на такую высоту, значит, они способны на многое. Не исключено, что со столь сильными моторами они могут подняться и выше. Лесли бросил нетерпеливый взгляд на приборную доску — его раздражала неподатливость турбин.

Уже 64 тысячи футов… Машина медленно набирала высоту. Но скоро подъем прекратится. И что тогда? Русские истребители наверняка более скоростные. Лесли успел заметить, что у них усеченные крылья и длинный фюзеляж с заостренным носом. Истребители с такой конфигурацией обычно преодолевали двойной звуковой барьер. На вооружении у них имелись ракеты воздушного боя. И если они пустят эти ракеты, то родная база даже не успеет услышать крика о помощи, как их самолет разлетится вдребезги. На лед полетят осколки, а трое пилотов переселятся в мир иной.

Внезапно истребители перестроились: образовав круг, они завертели стремительную карусель. Их фюзеляжи сверкали в солнечных лучах словно молнии. Это был боевой маневр, от которого дух захватывало. Ничего подобного капитан Лесли в этих широтах еще не видел…

Ложась на встречный курс, капитан вдруг заметил, что его машина стала непослушной. Высотомер показывал 64 800 футов. Турбины работали на пределе. Плотность атмосферы была настолько незначительной, что машина каждую секунду могла заупрямиться и отказать. Подняться выше отметки 65 100 футов капитану не удалось. Он и без того достиг рекордной высоты. Самолет дрожал от сильных перегрузок.

— Они улетели, — сообщил наконец лейтенант. — Видно, не заметили нас. Джим, ты был великолепен!

Пилоты поменялись местами. Лесли расслабился, однако приказал не терять набранной высоты, дававшей им кое — какие преимущества.

Харрис взял курс на северо — восток. Турбины стонали от напряжения. Пилоты по — прежнему не знали своего точного местонахождения, но полет в северо — восточном направлении означал, что они летят в сторону Аляски…

И вдруг ожили счетчики Гейгера. Капитан Лесли услышал тиканье в наушниках. Его словно током ударило — облако! Тиканье было слабым — очевидно, пресловутое облако осталось где — то сбоку. Интересно, было это его начало или конец? Это необходимо выяснить. Облако — наконец — то они напали на его след!

Два часа кряду гнались они за облаком. Показания приборов не проясняли картину. Тиканье счетчиков Гейгера усиливалось, когда самолет набирал высоту, и ослабевало, когда он снижался. Следы вели в высоту, в фиолетовый космос. И самолет продолжал набирать высоту, пока позволяли турбины.

— Облако над нами, — заявил Лесли. — Мы всегда плетемся у него в хвосте, ничего другого нам не остается.

— Большего мы не узнаем, Джим, — заметил Харрис. — Эта штуковина взорвана не на земле, да это, вероятно, и не бомба вовсе.

Компрессор турбин жалобно повизгивал. Машина летела на высоте 65 тысяч футов. Капитан Лесли внимательно следил за показаниями приборов.

Отказаться от дальнейших наблюдений? Сейчас? Ни за что! Топлива хватит еще на три с половиной часа. Машина ведет себя превосходно. Еще немного, и они окажутся в зоне действия радиостанций, расположенных на Аляске. Тогда их смогут вести по радио. Короче говоря, нет никакого смысла прекращать погоню за облаком…

Капитан не спускал глаз с приборов. Он находился во власти лихорадки, которая, как правило, охватывает исследователя на пороге открытия. Если Боб Харрис не ошибся, то взрыв был произведен на большой высоте, а не там, где они предполагали. Более того, высота эта значительно больше той, на которую может подняться их самолет, а это означает, что взрывное устройство было доставлено в точку взрыва в головной части ракеты. И хотя на базе Айси кейп учитывали подобный вариант, это все же сенсация. А если допустить, что так оно и есть на самом деле, русские значительно опередили их, американцев, в технике телеуправления.

Капитан Лесли знал, что ни одну из американских атомных бомб не доставляли на место взрыва с помощью управляемой ракеты. Американские ракеты при полете довольно часто отклонялись от заданной траектории и падали вместе с атомной боеголовкой не там, где следовало, нанося огромный ущерб. А уж коль скоро русским это удалось, то он должен привезти на базу доказательства.

В семнадцать часов пять минут загорелась первая турбина — сигнал об этом поступил со специального прибора, следящего за противопожарной обстановкой. Ни один из пилотов не видел ни огня, ни дыма, так как турбина располагалась далеко от фюзеляжа, под крылом, а огонь гасился автоматически. Первый двигатель был мертв. После его остановки заметно упала скорость и самолет стал стремительно терять высоту, оставляя позади себя длинный шлейф. Подобно брошенному вверх камню, он, достигнув самой высокой точки траектории, падал вниз, навстречу легким перистым облакам, которыми была окутана земная поверхность. И казалось, падению этому не будет конца.

В течение нескольких минут, имевшихся в их распоряжении, экипаж настойчиво боролся за жизнь. Машина, потеряв управление, падала. Казалось, приборы на приборной доске взбунтовались: стрелки лихорадочно прыгали, тревожно мигали контрольные лампочки. Поступил сигнал, предупреждавший об опасности: отказал бензопровод, подающий топливо ко второй турбине. Навстречу машине с огромной скоростью неслась серо — белая стена тумана.

Стрелка бензомера падала, о чем пилотам сообщил резкий прерывистый свист. Капитан Лесли мог лишь догадываться, что произошло. Он буквально висел на привязных ремнях, крепко его державших. Судя по всему, он переоценил мощность турбин… И вот машина взбунтовалась, провалилась в воздушную яму и ринулась вниз. Как и следовало ожидать, она заваливалась на левое крыло, и требовалось большое мастерство, чтобы не позволить ей войти в штопор и врезаться в землю.

В землю ли? Каждый из пилотов хорошо знал, в чем заключалась главная опасность. Какая — то отставшая от корпуса часть турбины повредила подвесной бензобак или же бензопровод к нему. Пока они находятся в воздухе, топливо будет вытекать, но, чтобы благополучно совершить вынужденную посадку, от него нужно успеть избавиться…

Капитан Лесли почувствовал, что его рубашка пропиталась потом, ручьем стекавшим по спине. Так сильно он еще никогда не потел.

Когда самолет вошел в облака, Харрис включил антиобледенитель, и кристаллики льда стали плавиться у него на глазах. За стеклами иллюминаторов плыла сплошная серо — белая масса.

— Высота — три тысячи футов! — доложил Харрис.

Харрис и Лесли слышали прерывистый свист, который предупреждал их о том, что запасы топлива подходят к концу. Их взгляды неотрывно следили за высотомером. Две тысячи четыреста футов… Одна тысяча девятьсот футов… Одна тысяча пятьсот… Восемьсот футов… Неужели эта белая вата висит до самой земли?

Пятьсот футов… четыреста… триста… двести пятьдесят…

Попытка благополучно приземлиться в сплошном тумане равносильна самоубийству.

Неожиданно внизу промелькнуло окно, в которое они успели разглядеть ледяную поверхность. Это были льдины, окруженные водой. Ни Лесли, ни Харрис не могли определить высоты, на которой они летели над морем, покрытым льдинами.

— Ледяные поля, — обрадовался Харрис. — Как раз то, что нам нужно.

— Они слишком малы, — засомневался Лесли.

— Если постараться, для посадки хватит, Джим.

Края у льдин были острыми и черными. Если при посадке не задеть за них, то можно на что — то надеяться. Лесли пытался определить размер льдин. Сделать это было нелегко, так как льдины стремительно мелькали под фюзеляжем машины.

Не то четверть мили, не то полмили… А сколько же секунд… Края у некоторых льдин были довольно высоки.

— Садись где хочешь! — приказал Лесли лейтенанту.

— Ну, спасибо, — поблагодарил Харрис, внутренне радуясь, что командир доверил ему принять окончательное решение. Высотомер показывал 220 футов.

Пролетая над большой льдиной, показавшейся ему подходящей для совершения вынужденной посадки, Харрис сбросил дымовую авиационную бомбу. Затем дважды облетел облюбованную льдину, внимательно осмотрел ее. Искать что — нибудь получше не было времени. С минуты на минуту видимость могла ухудшиться, а горючего и баках оставалось совсем немного.

Харрис сделал левый разворот, так как ни на что другое машина уже не была способна, и посмотрел, в какую сторону ветер гонит дым от бомбы, чтобы совершить посадку с подветренной стороны.

Самолет летел навстречу клочьям дыма. Это был единственный хорошо различимый ориентир на фоне однообразной белизны льдины, зацепившись за который глазом можно было определить расстояние. Харрис выпустил закрылки, подал штурвальную колонку вперед и уставился в край льдины. «На этой громадине хватит места для посадки десяти таких махин, как наша, — мысленно убеждал себя лейтенант. — Она наверняка длиной с целую милю… Может, она недостаточно ровная, но разве это заметишь? Белая поверхность всегда кажется ровной…»

Что бы там ни было, он должен посадить машину на эту льдину. Посадочная скорость у самолета была довольно высокой, как у всех реактивных машин, однако лейтенант все же надеялся на успех.

Едва шасси коснулось поверхности льда, машину тан сильно тряхнуло, что пилотов вдавило в кресла. Произошел автоматический выброс тормозного парашюта, шелк которого, выскользнув из хвоста машины, мгновенно наполнился воздухом и стал похож на огромный колокол. Носовое колесо проехало по луже, разбрызгивая во все стороны фонтанчики воды. Машину, которая подняла со льда облачко снежной пыли, повело вправо, и Лесли на какое — то мгновение показалось, что Харрис включил реверсирование тяги. Секунд пять самолет катился по льдине, а затем вздрогнул и остановился.

— Вот и все, — произнес Харрис, выпустив из рук штурвальную колонку, и выключил зажигание.

Лесли одобрительно кивнул другу, хотя прекрасно понимал, что самое тяжелое у них впереди.

Пока Хестер спускал лестницу и сбрасывал на лед кабель для отвода статического электричества, пилоты облачились в полярные комбинезоны.

На льдине было ветрено.

— Прекрасная местность, — проговорил капитан. — Хотел бы я знать, черт возьми, где это мы застряли?

— Примерно на 85–м градусе северной широты, — откликнулся Харрис. — Такие комфортабельные льдины встречаются только неподалеку от полюса.

Капитан Лесли первым спустился на лед. Холодный, пронизывающий ветер перехватил дыхание. После приятного тепла самолета столь резкий перепад температуры воспринимался организмом почти как приступ боли. Резкий ветер бросал в лицо острые мелкие льдинки. Лесли опустился на колени и несколько метров прополз на четвереньках. Лед был облит горючим, которое все еще вытекало из баков. Чтобы сохранить хотя бы. его остатки, нужно было как можно быстрее остановить течь.

— Это еще не холод! — прокричал Харрис с крыла самолета и, глядя на термометр, добавил: — Что — то около пятнадцати градусов. Поднимайся обратно!