Лисьи рассказы

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АКАДЕМИЯ ЗОДИАК 2: БЕЗЖАЛОСТНЫЕ ФЕЙРИ

АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ГЛАВА ОТ ЛИЦА ОРИОНА

БАСЕЙН

Орион

Моя спина прижималась к стене, вес воздушной магии Лайонела удерживал меня, пока я изо всех сил сопротивлялся, чтобы добраться до Дариуса. Мой друг лежал на полу, а Лайонел навис над ним, нанося удары по лицу своего сына, которые рассекли ему губу и пустили кровь.

Я попытался позвать Дариуса, но Лайонел заключил меня в безмолвный пузырь, и каждый мой звук отражался от стенок его магии. Узы Хранителя вспыхнули так жарко, что обожгли мне руку, болело везде из-за жестокого нападения Лайонела на Дариуса, но больнее всего было то, что я не мог добраться до него, защитить его.

Лайонел выпрямился, когда Дариус опустился на колени, восстанавливая дыхание, а кровь капала изо рта на ковер.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — шипел Лайонел.

— Прости, отец, — прохрипел он, хотя я знал, что он не сожалеет, ни о чем из того, за что Лайонел чувствовал потребность наказать его таким образом; он был зол. И однажды мы найдем способ превратить этот гнев в нечто значимое.

— Ну, если бы ты хоть раз научился вести себя подобающим образом, нам бы не пришлось продолжать этот цикл, не так ли?

Лайонел усмехнулся и еще несколько мгновений наблюдал за тем, как его сын мучается на полу, после чего отпустил магию, удерживающую меня на месте, вместе с окружающим меня глушащим пузырем.

Я рванулся вперед со скоростью моего Ордена, упал рядом с Дариусом и прижал руку к его кровоточащей губе, посылая поток исцеляющей магии в его тело через точку контакта. Дариус упал на спину, позволяя мне работать, а Лайонел вышел из комнаты, игнорируя нас.

— О, черт возьми, — прорычал он, поворачиваясь обратно, и заглядывая в дверь, жестом показывая на кровь на своих рукавах. — Теперь мне тоже придется идти переодеваться! — прорычал он, а затем бросился прочь по коридору, оставив нас, наконец, одних.

— Я должен был попытаться вмешаться, отговорить его от этого, — вздохнул я, ненавидя себя, хотя логически понимал, что не смог бы защитить его, что бы я ни сказал. Как только Лайонел Акрукс решался на акт насилия, он всегда доводил его до конца. Но это всегда наполняло меня чувством вины: узы Хранителя требовали, чтобы я загладил свою вину перед ним.

— Это не твоя вина. Никогда так не говори, — Дариус сжал мою руку, прижатую к его шее, поток исцеляющей магии связывал нас, пока я отдавал ему столько, сколько мог.

Я прильнул лбом к его лбу, и мы оба вздохнули, когда узы получили желаемое, вечно соединяя нас, и что-то окончательно успокоилось внутри меня, когда последние его раны затянулись.

Я хотел остаться с ним подольше, свернуться вокруг него и убедиться, что сегодня с ним больше ничего не произойдет, но Дариус оттолкнул меня, находя в себе силы увеличить расстояние между нами, прежде чем это сделал я.

— Нам лучше вернуться на вечеринку, — сказал он с таким видом, будто это было последнее место, где он хотел бы сейчас оказаться. И это чувство было общим. Я ненавидел эти мероприятия, и хуже всего было то, что Вега сейчас находились здесь, в логове Дракона, под наблюдением, осуждением и оценкой монстра, который владел этим местом. Мне не нравилось, как он смотрел на них, словно они были частью пазла, не подходящего к тому, который он создал сам. А знание того, что он сделал с моей сестрой, заставляло страх закрадываться в позвоночник, когда я задавался вопросом, как далеко он может зайти, чтобы они никогда не стали для него настоящей проблемой.

Мы поднялись на ноги, и я поправил рубашку Дариуса, пока он с ухмылкой смотрел на меня.

— Я выгляжу достаточно красивым для тебя, детка? — спросил он, и я игриво толкнул его, получив от него улыбку, которая, похоже, понравилась узам Хранителя, так как они еще немного ослабили свою хватку на мне.

Мы двинулись к выходу из комнаты, наши плечи терлись, пока мы шагали по коридору, и я тихо молился звездам, чтобы эта ночь не принесла нам больше темных путей.

— Выпей, — мягко сказал Дариус, но я покачал головой: мои магические резервы все еще были полны. Меньше всего мне хотелось прокалывать его кожу после того, что с ним сделал его отец.

— Я в порядке, я почти не использовал магию сегодня. Тебе нужно вернуться на вечеринку. Иначе ты снова окажешься здесь.

Дариус хлопнул меня по плечу,

— Мне жаль… — начал он, но я перебил его.

— Не надо. Я буду рядом с тобой каждый раз, когда он тебя тронет. Я не всегда смогу остановить его, но я буду рядом.

— Ты не должен, — тяжело вздохнул Дариус, и я вспомнил тот момент, когда Лайонел связал нас таким образом, соединив наши души, навсегда запечатав наши судьбы. Дариус был готов к трону, а я был готов привести его к нему. И я намеревался исполнить эту судьбу, только не так, как того ожидал Лайонел, ибо Дариус становился сильнее с каждым днем, а я вооружал его оружием, которое понадобится ему, когда придет время сразиться с отцом один на один.

— Что есть, то есть, — сказал я, затем понизил тон. — И это не навсегда. Скоро ты сумеешь самостоятельно овладеть тенями.

Дариус кивнул, его глаза светились надеждой, так как он цеплялся за судьбу, которую мы создавали вместе.

— Пойдем, — сказал он, но я покачал головой, не в силах вынести возвращения в толпу богатых засранцев. В Зодиаке я обучал довольно большое количество их детей, и они хотели выяснить у меня, насколько хорошо у них идут дела, или требовали, чтобы я лучше выполнял свою работу. Это если мне везло, если не везло, Каталина Акрукс находила меня и начинала флиртовать со мной, а я был вынужден поддерживать вежливую беседу в ответ, пока мне не удавалось сбежать от нее. Иногда у меня возникали мимолетные воспоминания о ней, когда я был моложе: она разговаривала и смеялась с моим отцом, играла в игры со мной и Кларой, когда мы были маленькими, но мне казалось настолько невозможным, что эта пустотелая женщина может таить в себе что-то такое теплое, что я решил, что наверняка все выдумал.

— Я пойду подышу воздухом. Ты же знаешь, я не люблю толпу, — сказал я. Идея ускользнуть куда-нибудь и найти себе бутылку бурбона, чтобы утопиться в ней, пока эта ночь не закончится, была слишком заманчивой, чтобы сопротивляться.

— Я тоже, к счастью для тебя, никто не заставляет тебя стоять в толпе, — сказал Дариус, и я должен был признать, что жалею его за то, что ему приходится устраивать это дерьмовое шоу сегодня вечером. По крайней мере, гнев Лайонела теперь был утолен, так что я больше не беспокоился, что его снова потащат наказывать, если только он не совершит что-нибудь особенно дерзкое. Но вряд ли Лайонел стал бы рисковать, привлекая к себе слишком много внимания, снова утаскивая сына с вечеринки.

Я нахмурился, положив руку ему на плечо.

— Однажды все это поместье станет твоим. Надеюсь, раньше, чем позже, а?

Дариус провел рукой по шее и отошел от меня, выглядя неуверенным в этом.

— Я припомню это в следующий раз, когда отец будет выбивать из меня дерьмо.

Он направился по коридору, прежде чем я успел ответить, с опаской поглядывая на лестницу, по которой ушел его отец, когда он проходил мимо. Дариус был сильнее всех, кого я знал, его душа была железной, но меня беспокоил его разум. Каждый раз, когда я видел, как колеблется его надежда, я боялся, что он все глубже погружается в яму тьмы внутри себя, и хотя я полностью верил в него, что он никогда не станет таким, как его отец, я знал, что он сам в это не верит. Чем глубже он погружался в пучину сомнений, тем дальше он отдалялся от победы над Лайонелом, поэтому я должен был найти способ поднять его настроение и снова вдохнуть в него борьбу. Но не сегодня. Сегодняшний вечер взял свое, и я уже был измотан им.

Мой гороскоп говорил о том, что сегодня меня ждет поворот в судьбе, подарок, созданный из красоты и звездного света, единственный шанс на сладчайший восторг. Я по глупости предвкушал это, но ничего подобного мне не представилось, а если и был такой шанс, то я его явно упустил. История моей проклятой звездами жизни.

Звук чего-то, ударившегося об пол, заставил меня повернуть голову, и мой позвоночник выпрямился, когда я понял, что это могло означать.

— Кто там? — зарычал я, паника пронзила мою грудь при мысли, что кто-то только что стал свидетелем того, как Лайонел избивает своего сына. — Выходи сию секунду, — приказал я, используя самое мощное принуждение, на которое только был способен, а магия воздуха покалывала кончики моих пальцев.

Я уже составлял мысленный план: подчинить их, достать зелье памяти из запасов Лайонела и влить в них, пока они не забудут о его насилии. Я защищал не его, а Дариуса, поскольку он снова и снова говорил мне, что не может допустить, чтобы кто-то узнал правду, это сломает его.

Человек, которого я не ожидала увидеть, внезапно появился передо мной, вынырнув из-за каменной статуи Дракона, установленной в углублении напротив коридора. Взгляд Дарси Вега впился в меня, как удар в мое чертово сердце, и мои глаза расширились от удивления, которое быстро сменилось яростью. Она подслушивала нас?

— Привет, моя сияющая звезда! — раздался голос моей матери, и если я считал, что найти Блу здесь было достаточно дерьмовым шоу, то я основательно ошибся. Звезды сегодня точно веселятся. — Что во имя Солярии ты делаешь здесь с одним из близнецов Вега?

Я посмотрел на Стеллу, которая направлялась к нам в своем облегающем черном платье и на высоких каблуках, используя скорость своего Ордена, чтобы быстрее сократить расстояние. Но она не двинулась в мою сторону, вместо этого она остановилась перед Дарси, склонив голову и блуждая по ней взглядом.

— Здравствуй, красавица. Я Стелла, — объявила она, и ярость забурлила в моей плоти.

Ни за что, блять, этого не произойдет.

— Дарси, — вежливо ответила она.

— Ммммм, — хмыкнула Стелла. — Вся эта сила, — она обнажила клыки, и мои инстинкты воспламенились, как комета, врезавшаяся прямо в центр моей груди. — Лишь немного попробую…

Она моя.

— Эй, подождите! — Дарси подняла ладони, готовясь отбиться от нее, но я метнулся в ее сторону, обхватил за талию и притянул к себе, обнажив клыки на мою мать в явном предупреждении отступить.

— Она мой Источник, Стелла, — прорычал я, бросая ей вызов своим взглядом, чтобы она даже не пыталась приблизиться к ней. У меня не было абсолютно никакой привязанности к ней, и я бы не сдержался, если бы она попыталась бросить мне вызов ради крови Дарси. Я не собирался отдавать ее никому.

— Ох, ты был занят с тех пор, как я видела тебя в последний раз, малыш, — поддразнила она, и моя верхняя губа скривилась от отвращения, когда она заговорила со мной в подобном духе.

Она облизала губы, снова взглянув на шею Дарси, и сделала шаг назад, но я не отпустил ее. И ей не стоило беспокоиться, потому что я готов был отправиться в ад и обратно, лишь бы сохранить ее в качестве своего Источника.

— Каким же ужасным преступлением было бы для матери разделить Источник собственного сына. Как эгоистично с моей стороны думать, что я могу просить о подобном свою собственную плоть и кровь, — Стелла поправила свои короткие черные волосы, надула губы, пытаясь манипулировать мной. Но я уже чертовски привык к этой ее игре, к тому, как она все время пыталась вызвать во мне чувство вины, пыталась заставить меня чувствовать что-то хорошее по отношению к ней. Но она уже давно очернила все приличные чувства, которые я испытывал к ней.

— Не начинай, — устало сказал я. — Что ты вообще здесь делаешь?

— Я могу спросить то же самое у тебя, — ее глаза снова метнулись к Дарси, и она слегка покачнулась, придвинувшись ближе.

— Ты пьяна, — вздохнул я. Пристрастие моей матери к вину было почти таким же сильным, как мое пристрастие к бурбону. Это было единственное, что нас объединяло, и я был уверен, что алкоголизм — не лучший фундамент для счастливой семьи. — Возвращайся на вечеринку.

— Ты же не против, если я еще ненадолго останусь, так ведь, херувимчик? — спросила она Дарси, которая вывернулась из моих рук, и мне захотелось немедленно прижать ее обратно к себе.

— Вообще-то, вы двое оставайтесь, мне все равно нужно кое-где быть, — легкомысленно сказала Дарси, собираясь уйти, но я не собирался упускать ее из виду, поскольку было ясно, что Стелла охотится за пищей. Я бросился вперед и поймал ее запястье, крепко притянув ее обратно к своему бедру. Останься.

Она встревоженно посмотрела на меня, и я услышал, как участилось ее сердцебиение, но я тонул в низменных инстинктах, и ничего не мог поделать, кроме как поддаться им.

Стелла облизнула губы, покачивая головой, и засмеялась.

— Сделай это снова. Но на этот раз пусть она уйдет дальше. Я люблю охоту.

— Возвращайся на вечеринку, — твердо произнес я, мои мышцы напряглись, готовясь к атаке. Если бы Стелла попыталась вцепиться клыками в Блу, я бы позволил своему внутреннему монстру уничтожить ее.

Стелла начала кружить вокруг нас, драматически вздыхая, когда ее взгляд остановился на горле Дарси.

— О, Лэнс, ты так разочаровываешь. Я скучаю по ребенку, которому нравится мое общество. Клара…

— Не смей произносить ее имя, — прошипел я, ярость разгоралась в моей груди. Как она смеет упоминать Клару? — Ты потеряла это право давным-давно.

Стелла зашипела, продолжая кружить вокруг нас, дергая Дарси за платье и пытаясь схватить ее за руку, но я не подпускал ее и оскалил клыки.

— Я скучаю по твоему папе, — причитала Стелла, нанося самый низкий удар, на который была способна, притворяясь, что он ей совсем не безразличен. — Он был таким веселым. Всегда готов к погоне, охоте, игре. А ты стал таким скучным с тех пор, как стал преподавателем в этой унылой академии.

Она прильнула ко мне, чтобы погладить по лицу, и я вынужден был либо отступить, либо отпустить Блу, поэтому я предпочел держаться за свой Источник. При упоминании об отце у меня в горле встал ком, воспоминания о нем были хорошими, в отличие от воспоминаний о матери.

Глаза Стеллы снова переместились на Дарси, легкая улыбка исказила ее губы.

— Яблоко от яблони не далеко падает, херувимчик. Как в твоих жилах течет кровь Дикого Короля, так и в жилах моего малыша течет кровь хищника. Если бы он не был связан столькими правилами и последствиями, он бы гонялся за твоей прелестной шейкой по всему дому и осушил бы тебя досуха, как только поймал.

Гнев пронзил меня насквозь, потому что она изображала моего отца каким-то монстром, а он таким не был. И по какой-то причине я презирал мысль о том, что Блу так о нем может думать.

— Прекратите, — огрызнулась Дарси, пытаясь оттолкнуть меня, но она даже не представляла, в какой опасности сейчас находится. — Отпустите меня, — потребовала она, но все, что я мог сделать, это прорычать в ответ, все мои инстинкты кричали мне, чтобы я удерживал ее. И я, черт возьми, так и сделал.

Стелла нетерпеливо кивнула.

— Дааа, отпусти ее, пусть бежит, — она клацнула зубами, и Дарси прекратила попытки вырваться, вцепившись одной рукой в мою рубашку, а другую вытянула в знак предупреждения Стелле, на кончиках ее пальцев сверкнула магия.

Твою мать, она что, выбрала меня?

— Уходите. Прочь. Или я заставлю вас, — прошипела Дарси, и мое сердце мощно заколотилось от этих слов, сорвавшихся с ее языка, а мысль о том, что она предпочла стать моим Источником вместо другого Вампира, вызвала у меня такой кайф, что голова пошла кругом.

Стелла вытаращилась на нее, отступила назад и в шоке схватилась за сердце.

— Ты позволишь дочери Дикого Короля разговаривать со мной так? — потребовала она от меня.

Я взглянул на нее, недоумевая, почему она решила, что я приду ей на помощь, ведь я потратил несколько лет на то, чтобы подчеркнуть свою неприязнь к ней.

— Я не контролирую ее, она может говорить то, что ей чертовски нравится.

— Ну и ребенка я вырастила. Я бы поменяла тебя на Клару в любой день.

Несмотря на мою ненависть к ней, эти слова все же смогли задеть мое сердце и разорвать его. Возможно, это было потому, что я чувствовал то же самое по отношению к себе с тех пор, как Клара была убита, ведь если бы я мог поменять себя на ее место, я бы сделал это без колебаний. Но знать, что моя мать чувствовала то же самое, все еще находило способ причинить мне боль.

Я напрягся, моя рука начала дрожать там, где она была прижата к Дарси.

— И я бы обменял тебя на папу в одно мгновение, — холодно произнес я ей, и правда обрушилась на нее, как топор. Но если она хотела сделать мне больно, то я был более чем счастлив сделать ей больно в ответ.

В глазах Стеллы блеснули темные слезы, и густые мокрые капли брызнули по ее щекам.

— Как ты мог сказать такое? Как ты можешь причинять мне такую боль, после всего, что я для тебя сделала? — ее тон сменился на отчаянную мольбу, она драматизировала в полную силу, пытаясь вызвать у меня жалость.

Я молчал, позволяя ей выплеснуть всю свою театральность, когда ее следующие слова перешли в рыдания.

— Вот почему твой папа ушел, он не смог вынести сына, которого вырастил. У тебя были такие перспективы. Но ты должен был идти за своим собственным сердцем, и ты разбил его в процессе. Вот почему он покончил с собой.

— Он не убивал себя. Перестань вести себя как ребенок, — ледяным тоном произнес я, так привыкший слышать от нее эти слова. Что я был ее постоянным разочарованием, ее золотым ребенком, превратившимся в бесполезный комок свинца, который не имел для нее никакого значения.

— Он вполне мог это сделать с таким успехом! — закричала она и, заливаясь слезами, направилась по коридору, окончательно избавив нас от своей компании.

Я протяжно вздохнул, гадая, что, черт возьми, Дарси, должно быть, думает о моей матери. Возможно, она купилась на каждое слово лжи Стеллы, и я ненавидел такую возможность.

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. У нее… есть определенные проблемы, — сказал я, хотя это было преуменьшением в этом проклятом веке.

— С ней все в порядке? — вздохнула она, с беспокойством глядя на меня, и я презирал то, что ее заставили волноваться за эту женщину. Хотя в ее голосе было по крайней мере достаточно замешательства, чтобы предположить, что она не до конца поверила в бредни Стеллы.

— Это все притворство. Не покупайся на это. Как только она увидит, что ты поддаешься влиянию, она впивается в тебя когтями и не отпускает.

Она посмотрела вниз на мои руки, которые все еще крепко держали ее, и хотя я знал, что это мой сигнал отпустить ее, я этого не сделал.

— Кстати, о том, чтобы не отпускать, — она вскинула бровь, и я смирился, хотя она не сразу отошла, а мой пульс участился, как тикающая бомба в груди.

Она оглянулась через плечо и указала вниз по коридору.

— Это выход?

Уже пытаешься сбежать от меня? Так просто она не сбежит.

Мои губы искривились в мрачной улыбке.

— Ты ничего не забыла, Блу?

— Э-э-э, — она невинно пожала плечами. — Нет?

— Почему ты пряталась за той статуей?

Она сложила руки, на ее губах образовалась недовольная гримаса, как будто я не имел права задавать этот вопрос, хотя это она шпионила.

— Вы никогда не спускаете мне ничего с рук. Насколько вам известно, мне нравится прятаться в темных углах.

Из моего горла вырвался удивленный смех, и она усмехнулась, явно довольная собой из-за того, что увильнула от моего допроса.

— Пойдем, я покажу тебе выход, а ты расскажешь мне настоящую историю, пока мы будем идти.

Я шагнул к ней, положив руку ей на спину, заставляя двигаться, и в момент безумия, я скользнул рукой по ее талии и оставил ее там. Возможно, дело было в том, что я был в этом доме вместе с ней, опасность, которая таилась в этих стенах, пробудила во мне потребность защитить мой Источник. Но почему-то я знал, что это нечто большее. Как будто мы украли момент за пределами академии, где я был связан правилами и обязанностями, которые не мог игнорировать. Это не делало их менее обязательными только потому, что мы находились вдали от класса, но мне казалось, что так оно и есть. И, прислушиваясь к окружающим нас коридорам, я знал, что в этот раз мы были одни, без посторонних, так что я просто не мог не воспользоваться этим.

Я подумал о косе из синих волос, которая сейчас лежала у меня в кармане пиджака, которую я, как психопат, повсюду таскал с собой. Не то чтобы я хотел сохранить ее — хотя она, безусловно, была приятным воспоминанием о моем нападении на Сета Капеллу — я просто ждал подходящего момента, чтобы преподнести ее ей. Хотя, когда я проанализировал это, мне показалось, что это даже хуже, чем носить ее в кармане. Что ты собираешься делать, Лэнс? Вручить ей их в каком-то величественном жесте? Да, это отличный способ произвести впечатление гребаного преследователя.

— И так? — спросил я, когда она ничего не предложила, гадая, не собирается ли она попытаться отмахнуться от меня ложью. Я точно знал, почему она мне не доверяет, но мне также хотелось, чтобы она доверилась мне, поскольку, как бы маловероятно ей это ни казалось, я не жаждал ее крови. По крайней мере, не так, как того требовал мой Орден.

— Я услышала Лайонела и решила, что не хочу, чтобы меня нашли бродящей по его дому, как вражеского шпиона.

— Хорошая мысль, — сказал я. — И я полагаю, ты выяснила, почему мы все находились в той комнате?

У меня сжалось горло, когда мой взгляд упал на нее, идея использовать на ней зелье памяти не понравилась мне. Я полагал, что не имеет значения, знает ли она в любом случае. Если Вега заявит в прессе, что Лайонел Акрукс избил его сына, то это, скорее всего, будет расценено как попытка клеветы. А я, например, не собирался рисковать тем, что меня поймают за подсыпанием зелья памяти в напиток принцессы Вега. Это выглядело бы чертовски сомнительно, независимо от любого другого сопротивления, которое я мог испытывать по этому поводу.

Она опустила глаза, но я не упустил вспышку сочувствия в них, прежде чем она это сделала.

— Да, — вздохнула она.

— Значит, ты знаешь, как Лайонел обращается со своим сыном?

Она кивнула, и я наблюдал за тем, как ее бровь изогнулась, словно она боролась со своими чувствами по этому поводу. — Я также знаю, как Дариус обращается с нами.

Я умолк. Барьеры между ними теперь были высоки, возможно, непреодолимы. То, что Наследники сделали с ними, вызвало во мне бушующую энергию, которая до сих пор не утихала. Всякий раз, когда я вспоминал тот момент, когда нашел Блу на земле с обрезанными волосами и взглядом, говорившим о том, что она на грани срыва, мне хотелось выследить Сета Капеллу и вырвать ему глотку за это. Но он был не единственным, кто вел себя как дикий фейри в ту ночь, они все вели себя так. Дариус был близок к тому, чтобы утопить Тори, и даже если он знал, что не позволит этому зайти так далеко, он, черт возьми, позволил ей думать, что так и будет. Так вот как они собирались править нашим королевством? Будучи монстрами?

Я отогнал эти мрачные мысли, сосредоточившись на единственном Наследнике, которого я знал так же хорошо, как свою собственную душу. Дариус Акрукс совершил ошибку, да, много ошибок, если бы я действительно начал их считать, но он не был своим отцом. Конечно, иногда он мог вести себя как он, но все это было во имя защиты Ксавье от гнева Лайонела. И я знал, что сделал бы то же самое для Клары, так что как я мог винить его? Нет, я должен был стать напоминанием, в котором он нуждался. Сколько бы раз он ни ошибался, я должен был стоять рядом с ним и следить за тем, чтобы он не погрузился в темноту, которая грозила поглотить его.

Это было тем, что он делал для меня, всякий раз, когда он находил меня с пустой бутылкой бурбона и без надежды в сердце, он возвращал меня с грани забвения. Он был одной из немногих причин, по которым я продолжал бороться с дерьмом, которое преподносили нам звезды, и я не собирался его подводить, ибо верил в него, и в нас, и в то, чего мы добивались. А без надежды на то, что однажды он сможет уничтожить своего отца и заставить заплатить за все его грехи против нас, за что еще можно было держаться?

— Дариус просто делает то, что считает правильным, — наконец сказал я. Правда — это все, что я мог дать ей, несмотря на то, как мало пользы это принесет.

— Это не оправдывает…

— Я знаю, — твердо ответил я, не желая спорить с ней по этому поводу, потому что в конце концов, мы стояли по разные стороны этой борьбы. И хотя я, возможно, сочувствовал ей и ее сестре после того, что сделали Наследники, это не должно было повлиять на мою позицию в этом противостоянии. Я вздохнул, видя гнев в ее глазах и все, что она хотела выплеснуть на Дариуса за то, что он сделал с Тори. Это было обоснованно, черт, это также было по-фейри с ее стороны. И какой-то части меня нравилось видеть, как это яростное существо проглядывает из ее глаз, но мне не следовало этого чувствовать, поскольку чем больше оно пробуждалось, тем больше была вероятность, что однажды она будет представлять настоящую угрозу.

— Давай не будем говорить о Наследниках, — сказал я. — У меня от них голова болит почти все дни недели.

К счастью, она кивнула, выпустив вздох, чтобы унять свою ярость по этому поводу. По крайней мере, пока.

Между нами воцарилась тишина, и я остро ощутил свою руку на ее талии и ее близость. Тяжесть, постоянно сдавливавшая мою грудь, отступила, и я так давно не чувствовал облегчения от этой тяжести, что это опьяняло. Или, возможно, это она опьяняла, а я чувствовал себя как-то слишком комфортно. Когда мы свернули за угол, я отпустил ее, сжав пальцы в том месте, где они касались ее талии, и сразу же почувствовал недостаток контакта, что только подтвердило, что я принял правильное решение.

Я не был уверен, куда именно я ее веду, только то, что мы не собирались возвращаться на вечеринку, и я эгоистично хотел украсть у нее как можно больше времени. Что-то в ее присутствии было похоже на глоток свежего воздуха после долгих лет жизни на токсичных парах, и каждый раз, когда я вдыхал, мне хотелось большего. Я нуждался в большем.

— Итак… ваша мать кажется интересной, — негромко сказала она, и я бросил на нее мрачный взгляд, который точно передал ей мои чувства по отношению к матери.

— Это сказано из вежливости. У нее черное сердце, и я советую тебе держаться от нее подальше. Все, что выходит из ее уст, как правило, ложь, придуманная для манипуляции.

— То, что она сказала о вашем отце…

— Как я уже сказал, это неправда. Мой отец погиб в магическом несчастном случае. Я знаю. Я был там, когда это произошло, — мое сердце екнуло при воспоминании о том, как его поглотила темная магия, об осознании того, что я больше никогда его не увижу, и о вечной боли от его потери, запечатлевшейся в моей душе.

— Ох, — выдохнула она, и я увидел боль в ее глазах, эта девушка действительно испытывала горе по человеку, которого никогда не встречала. — Это ужасно, мне так жаль.

Я глубоко вдохнул, прогоняя невыносимые воспоминания.

— Это в прошлом. Там я обычно и оставляю его.

Мы вышли в длинный холл с окнами в пол, выходящими на центральный двор, прямоугольный бассейн в центре которого освещался голубыми огнями, отбрасывающими рябь неземного света на пальмы, стоящие вокруг него. Я вышел на улицу и стал наблюдать за Блу, пока она рассматривала все вокруг. Каталина спроектировала эту часть дома с помощью магии земли, или так она говорила, всякий раз повторяя свои стандартные слова новым гостям. Мне показалось странным, что человек, который казался таким пустым, мог создать место, в котором так много сердца.

Дарси рассматривала высаженные в горшки деревья и плющ, карабкающийся по стенам, а ее взгляд следовал за нитями золотых сказочных огней, которые освещали все это. Несколько шезлонгов стояли в ряд справа от бассейна, а слева находился бар у бассейна с барбекю. В детстве я проводил здесь много времени летом, мои родители сидели в этом баре, болтая и выпивая с Акруксами, пока Дариус, Ксавьер, Клара и я плескались в бассейне. Казалось, это была другая жизнь, и, наверное, в какой-то степени так оно и было. Во мне уже мало что осталось от того, что жило в том мальчике.

— Какое нелепое место, — Дарси наполовину смеялась над экстравагантностью, и это напомнило мне, как мало у нее было в детстве и как такая роскошь могла бы быть у нее, если бы у нее была возможность вырасти в царстве фейри.

Я улыбнулся ей, направляясь к бару, спрятавшись за ним и наслаждаясь одиночеством этого места.

— Чего бы хотела мадам? — спросил я тоном, достойным лижущего задницу дворецкого Лайонела, Дженкинса.

Она рассмеялась, заняв табурет перед баром и положив свой клатч, ее глаза сверкали игрой.

— Хм… Манхэттен? — поддразнила она, и я покачал головой, когда она ухмыльнулась, словно могла сказать, что у меня абсолютно нулевые навыки бармена.

— Боюсь, что у нас закончилось всякое дерьмо, как насчет спритцера из белого вина¹ с крошечным зонтиком в нем? — предложил я, и от ее смеха у меня участился пульс.

Я взял винный бокал и бутылку самого дорогого вина Лайонела «Аруксо», которая стояла в холодильнике, налил его, добавил немного лимонада и разместил сбоку маленький коктейльный зонтик. Я открыл бутылку бурбона, которая стоила больше моей месячной зарплаты, и с удовольствием налил себе, а затем протянул бокал Дарси, чтобы она смогла взять.

Она облокотилась на барную стойку, ее волосы рассыпались по плечам, а в глазах отражались золотые огоньки. Мне вдруг стало гораздо труднее сделать вдох, пока я изучал ее, а когда она взяла бокал, я не смог его отпустить.

Она посмотрела на меня из-под ресниц с вопросом в глазах, спрашивая, почему я не отпускаю.

— Я говорил тебе, как исключительно красиво ты выглядишь сегодня, Дарси? — слова полились из меня прежде, чем я успел их остановить, потому что не произнести их было невозможно. Все на этой вечеринке замечали это, все в академии. Я слышал комментарии, сделанные в коридорах о Вега, я знал, сколько внимания они привлекают. На днях я даже устроил студенту изнурительное задержание, потому что услышал, как он рассказывал своим друзьям, мол, увидел трусики Дарси, когда ее опрокинуло землетрясением, посланным Калебом Альтаиром во время урока Элементалей Земли. Я вел себя иррационально и безответственно, когда дело касалось ее, а ведь я был знаком с ней совсем недолго. Я мог бы продолжать объяснять это тем, что она — мой Источник, но то, как она выглядела сейчас, и то, что это заставляло меня чувствовать, ясно и четко говорило мне, что это не так.

— Я впервые слышу об этом, профессор, — прошептала она, удерживая мой взгляд, и это звание заставило меня попятиться, заставило мои мысли метаться и сбиваться. Я не хотел быть профессором Орионом сегодня вечером, я хотел, чтобы она увидела под всей этой чепухой, которую я должен был демонстрировать в академии, человека, который скрывался за этим.

— Не делай так, — пробурчал я, отпуская бокал с вином, и она вернулась на свое место.

Я чувствовал на себе ее взгляд, пока обходил бар с бурбоном в руке, занял табурет рядом с ней, моя рука прижалась к ее руке.

— Как делать? — спросила она, повернувшись лицом к бассейну и сделав глоток своего коктейля, притворяясь невинной.

— Ты знаешь как.

— Вы очень самонадеянны, Орион. Вы думаете, что я знаю о вашем хаотичном образе мыслей гораздо больше, чем есть на самом деле, — она снова сделала глоток своего напитка, и я сделал глоток своего, знакомое жжение бурбона прокатилось по моей груди.

Тишина затянулась, и я почувствовал, что браслет из синих волос в кармане моего пиджака прожег там дыру. Я подумал, что сейчас самое подходящее время, чтобы вернуть его ей.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал я, и она повернулась, в ее взгляде сверкнуло любопытство.

— Правда?

Я кивнул, потянулся во внутренний карман и достал моток синих волос. Она издала сдавленный звук и потянулась за ним, я надел его ей на запястье и с облегчением убедился, что сделал правильный выбор, отдав волосы. Я продолжал держать ее руку, не сводя глаз с этой пряди волос, и во мне поднималась ярость из-за того, что Сет сделал с ней.

— Я хочу, чтобы ты знала, я верю, что ты бы сама вернула их, когда была бы готова. Но я все равно получил огромное удовольствие, когда достал их для тебя, — сказал я, мое горло немного сжалось.

— Но фейри не сражаются в битвах за других фейри, — сказала она в замешательстве, требуя объяснения, но у меня не было такого объяснения, которое не было бы компрометирующим. Я не чувствовал себя не фейри, потому что злобное нападение Сета Капеллы на нее было для меня чем-то личным. Я мог бы объяснить это тем, что она — мой Источник, но я знал, что это была ложь, а я уже устал от нее.

Я опрокинул в себя остатки спиртного и поставил стакан на барную стойку, поднялся на ноги и замолчал. Бассейн выглядел самым привлекательным местом в мире, уступая лишь пребыванию рядом с Дарси Вега, поэтому я начал раздеваться и двигаться к нему. Звезды сверкали над головой, и когда я взглянул на них, то, клянусь, почувствовал, что их интерес обращен в нашу сторону. В голове пронеслись воспоминания о моем гороскопе, и я подумал, не слишком ли поздно требовать обещанный ими подарок. Ведь мне наверняка причитался один из них после того, как они столько раз меня пинали, верно? Бурбон в моем желудке определенно так считал.

— Э-э, что вы делаете? — сквозь смех спросила Дарси, пока я продолжал стягивать с себя одежду.

— Я ненавижу вечеринки, но мне нравится плавать, — я начал расстегивать пуговицы своей рубашки, и расстегнув последнюю, я позволил ей сползти с моих рук на землю.

Оставшись в одних трусах, я подошел к краю бассейна и увидел, как звезды отражаются в его гладкой поверхности, и судьба потянула меня вперед. Я поддался зову судьбы, нырнул в воду и поплыл в глубину ко дну. Я поднял руку ко рту, пуская пузырь воздуха вокруг рта и носа, сочетание водной и воздушной стихий пело в моих венах.

Когда я достиг дна, я вырезал вокруг себя воздушный карман, встал на плитку и посмотрел вверх, на поверхность. Звездный свет, казалось, танцевал и сверкал между пульсирующими движениями воды, и когда он обрамил силуэт, склонившийся над краем бассейна, я принял решение, которое казалось более естественным, чем любое другое, которое я принимал раньше.

Я позволил воде снова забурлить вокруг меня и начал плыть к поверхности, прорвался сквозь нее и схватил ее за руку. Ее крик оборвался, когда я потащил ее в воду, и в моем горле зародился смех, когда я увлек ее в самый глубокий угол бассейна, моя хватка была твердой и непреклонной.

Я прижал ее к себе, вырезая еще один воздушный карман с одной стороны бассейна и подталкивая ее в него, я не решался последовать за ней, зависнув в воде, наблюдая, как она встает на ноги, синие огни бассейна окрасили ее в тот самый цвет, который доводил меня до безумия. Она была босая и промокшая насквозь, ее глаза были широко раскрыты и следили за водой вокруг нее, хотя она, казалось, не видела меня.

Мое сердце бешено билось в груди, и я знал, что теперь я потерялся в ней, что мне предстоит узнать, что случится, когда я отдамся этому огню, который разгорелся между нами.

Я направил воду вокруг себя так, что она прижала меня к плитке у основания бассейна, прошел сквозь разделявшую нас прослойку воды и вошел к ней в воздушный карман.

Она выглядела завороженной волшебством, ее платье облегало ее идеальные изгибы, ее влажные губы разошлись, приковывая все мое внимание. Она потеряла свои каблуки, спустившись в бассейн, поэтому я возвышался над ней еще больше, чем раньше.

— Это потрясающе, — засмеялась она, ее голос эхом разнесся по всему пространству.

— Значит, ты не злишься, что я затащил тебя на дно бассейна? — поддразнил я.

— Это все компенсирует, — сказала она с косой улыбкой, жестом показывая на магию, которую я сотворил.

Ее взгляд упал на мою обнаженную грудь, и у меня в горле образовался комок, когда ее щеки залились румянцем, а глаза поднялись и встретились с моими. В этих глазах было желание, я был уверен в этом. И как просто было бы поддаться этому желанию, если бы только я не был ее учителем, если бы я не находился под постоянным наблюдением Лайонела, если бы я не был тем сломленным человеком, которым был сейчас, а вместо этого был тем, кем являлся до того, как моя жизнь разрушилась.

Я взглянул вверх на поверхность, и мой лоб нахмурился, когда я понял, насколько временным это было. Да, это подарок звезд, но он не предназначен для длительного существования.

— Есть тысяча причин, по которым мы не можем быть вместе. Я связан столькими правилами, что мог бы потратить остаток твоего вечера, рассказывая тебе о них.

— Тогда пропустите их, сэр.

Я посмотрел вниз и увидел, что она улыбается, ее спина прижата к стенке бассейна, а глаза манят к себе. Ее мокрые волосы прилипли к обнаженным плечам и горлу, и я мог чувствовать, как ее сердце колотится так неистово, что оно эхом отдавалось в этом водном панцире и говорило мне все, что я хотел знать о том, что чувствует она сейчас. Я двинулся к ней, очарованный этой девушкой и лучами света, которые, казалось, исходили от самой ее плоти.

— Я думаю, время сэров и профессоров прошло, не так ли? — сказал я, и она подняла руку, когда я приблизился к ней, провела пальцами по щетине на моей челюсти, а затем прижала большой палец к ямочке справа от моего рта. Это простое прикосновение было бензином, вылитым на пламя, и оно пылало так чертовски хорошо, что я едва мог сопротивляться ему еще мгновение.

— Лэнс, — выдохнула она мое имя, когда наши глаза встретились, и это было все, что требовалось — моя погибель.

Я поглотил пространство между нами и украл поцелуй, которого жаждал с тех пор, как увидел ее соблазнительный рот. Она издала стон, от которого я мгновенно затвердел, и я впился в нее со всей силой, обвивая ее ноги вокруг своей талии и прижимая ее к стене, погружая свой язык между ее губами. На вкус она была как тысяча слившихся солнц, и я грелся в этом жаре, ослепляющем и всепоглощающем свете.

Ее руки скользили по моей спине, ногти царапали кожу, заставляя мои мышцы напрягаться и крепче прижиматься к ней, ее тело прижималось к моему, а давление ее сосков через платье доводило меня до исступления. Я целовал ее с дикостью безумца, и она целовала меня в ответ с не меньшей яростью, та мощная фейри, что жила в ней, поднималась навстречу мне.

Я запустил пальцы в ее волосы, потянул, заставляя ее откинуть голову назад, и прекрасный стон сорвался с ее губ в ответ на болезненный всплеск. Моему члену это очень понравилось, и я вновь погрузил язык в ее рот, проглатывая этот звук, и энергия между нами сменилась на что-то требовательно срочное. Какая-то неземная сила зажглась между нами, и от статического электричества у меня на руках поднялись волоски, казалось, что магия разгорается везде, где встречается наша плоть. Это притягивало, завораживало, и моя потребность в ней обострилась до безумия.

Не было ничего, кроме нас и этого дикого, наполненного электричеством чувства, которое сводило нас вместе, словно звезды окружили нас. Я сильнее прижал ее к стене, просунул руку между нами, нашел разрез на ее платье и провел пальцами по ее обнаженному бедру.

В ответ она вздохнула, и я обхватил ее бедро, сжимая, когда она притянула меня ближе, и мой член прижался к ее трусикам, что заставило меня зарычать от удовольствия. Ее пальцы скользнули по моим волосам, когда она выгнула спину и чуть шире развела бедра в знак согласия, и я переместил руку на верхнюю часть ее трусиков, поглаживая шелковистую гладкую кожу. Я испустил горловое рычание, когда мое желание к ней переросло в дикую потребность.

Мы были так близки к тому, чтобы разрушить все барьеры между нами, послать к черту все и вся, что стояло между нами, но как только я вспомнил об этом, мысли нахлынули на меня. Я пытался отгородиться от этого, но они продолжали поступать в бешеном потоке реальности, от которой я не мог убежать.

Я ее профессор. За это меня могут посадить в тюрьму.

Я отдернул руку и положил на ее бедро, тяжело вздохнув, мой разум снова взял бразды правления, и груз ответственности обрушился на меня разом.

Черт.

Дарси отстранилась почти в тот же момент, что и я, и мы оба, затаив дыхание, смотрели друг на друга, моя кожа все еще пылала от ее прикосновений, а мой член был твердым между ее бедер. Мы смотрели друг на друга, и реальность обрушилась на нас, и медленно я увидел, как она отстраняется от меня, как ее глаза отгораживают меня, и мне захотелось зарычать от ярости, вызванной необходимостью отпустить ее.

Она спустила ноги с моей талии, держась руками за мои плечи, когда опускалась вниз. Я на мгновение поддержал ее, задерживаясь в ее окружении, ее прикосновениях, а затем воздух между нами изменился, так как реальная жизнь разъединила нас.

На меня опустилась тьма, и как бы сладок ни был ее вкус на моих губах, я знал, что это первый и последний раз, когда я прикасаюсь к ней вот так. Это было только один раз, и я должен быть достаточно сильным, чтобы этого больше никогда не повторилось. Слишком многое было против нас. Слишком много причин, по которым мы были ужасной идеей, и это было даже отдаленно несправедливо, потому что я слишком долго жил, не имея ничего хорошего, так почему же звезды поставили передо мной это прекрасное создание? Просто чтобы поддразнить меня? Чтобы заставить меня скучать по девушке, которую я никогда не смогу иметь?

Да, похоже на правду.

Я открыл рот, чтобы объяснить, предложить все причины, почему это не может повториться, но она заговорила раньше, чем я успел.

— Пойдем.

— Мы можем остаться еще немного… если хочешь, — в действительности я хотел сказать «останься».

Но судьба была предрешена. И попытка украсть еще несколько минут здесь, с ней, только усложнит уход.

Она покачала головой, приподняв подбородок, чтобы взглянуть на поверхность бассейна.

— Нет, я думаю, нам стоит вернуться в реальность.

У меня защемило в груди, и я вдруг испугался, что зашел слишком далеко, что спускать ее сюда было ошибкой, и она была взбешена тем, что я так поступил.

— Ты злишься на меня за то, что я привел тебя сюда? — спросил я, и она посмотрела на меня снизу вверх, в то время как тьма проникала в меня все глубже.

— Нет.

Облегчение и печаль смешались во мне, когда я протянул руку, чтобы провести пальцами по ее челюсти.

— Ты знаешь, как это должно быть.

Она кивнула, отстраняясь от моего прикосновения, в ее глазах плясала горечь, оставляя меня сырым внутри.

— Я знаю.

— Тогда пойдем, Блу, — я протянул руку и был рад, когда она взяла ее, хотя ее глаза на этот раз не засветились от моего прикосновения, они закрылись от меня навсегда.

Она вложила свою руку в мою, ее челюсть сжалась.

— Я думаю, будет лучше, если ты больше не будешь меня так называть, — она дернула за прядь мокрых волос, и я проследил за этим движением глазами. — В любом случае, они больше не синие.

Что-то в этом было более глубоким, чем остальные причины, словно она говорила мне, что они никогда вновь не станут синими. Как будто она обещала мне, что то, что мне в ней нравилось, никогда не вернется.

Я ступил в воду с тяжестью на сердце, увлекая ее за собой и навсегда отдаляя от этого момента. Я плыл вместе с ней к поверхности, и когда мы достигли ее, она вырвала свою руку из моей хватки.

Ушла. Исчезла. Все это.

То, что должно было стать прекрасным моментом, было испорчено неизбежной потерей ее.

Я нырнул обратно, чтобы достать ее каблуки, а когда выбрался из бассейна, она стояла, обхватив себя руками, дрожа от прохладного воздуха.

— Вот, — скованно произнес я, придвинулся ближе и раскрыл ладонь, обдав ее теплым воздухом.

Я оставил ее в теплом потоке, повернулся, чтобы подобрать свою одежду и высушить себя с помощью магии воздуха, а затем натянул свою одежду, ненавидя каждый надетый предмет, потому что он принадлежал человеку, который был профессором Академии Зодиака, рабом Лайонела Акрукса, тем, кто никогда не сможет обладать Дарси Вега.

Я ждал Дарси, держась к ней спиной, не отрывая взгляда от бассейна, пока я засовывал руки в карманы брюк. У меня были хорошие воспоминания об этом месте. Только хорошие воспоминания, на самом деле, но все они были приправлены горечью. Полагаю, это относилось и к новому воспоминанию, которое я только что создал.

— Моя сестра любила это место, — пробормотал я, вспоминая смех Клары, эхом отражавшийся от этих стен.

Дарси придвинулась ко мне, но держалась на достаточном расстоянии, чтобы не касаться меня.

— О, да?

— Мы приходили сюда детьми. Тогда все было так просто. Мы не видели в мире ничего, кроме добра.

— Что с ней случилось? — мягко спросила она, и я почувствовал, как она подняла на меня глаза. На секунду мне захотелось поделиться с ней истинным ответом на этот вопрос, рассказать самую мрачную историю, которую я мог бы поведать. Но было слишком много причин, почему это было плохой идеей.

— Она связалась с плохими людьми, — сказал я.

— Акруксы? — догадалась она, и я посмотрел на нее, обнаружив, что она, как и всегда, сияет, улавливая правду так чертовски легко.

— Не стоит искать неприятностей, мисс Вега, — предупредил я, затем смягчил тон и продолжил. — Хочешь увидеть ее?

— Клару? — с надеждой спросила она, и я кивнул, подарив ей призрачную улыбку при звуке имени моей сестры, прозвучавшего из ее уст. Интересно, что бы подумала о ней моя сестра? — Да, с удовольствием.

Я повел Дарси в дом, где нас окутало тепло вечно жаркого дома Лайонела, и я сохранял небольшую дистанцию между нами, пока шел впереди, борясь с опасными мыслями о том, чтобы обернуться и потребовать большего от девушки, в которую я был так влюблен.

Остановившись под лестницей, по которой ранее исчез Лайонел, я прошел мимо фотографий на стене, пока не дошел до одной, сделанной для газетной статьи о домашней жизни Советников.

Я снял ее со стены и показал Блу, внимательно наблюдая за выражением ее лица, пока она рассматривала снимок. Это был групповой портрет, на котором мы все стояли на ступеньках у входа в дом. Четыре Акрукса стояли в центре, слева от них были другие Советники и Наследники, стоящие перед ними, а также некоторые из их друзей и родственников.

Справа от них стояла моя мать, Стелла, а рядом с ней — я и Клара, моя сестра, которая всегда улыбалась своей лучшей улыбкой и сияла на каждой фотографии. Она прислонилась ко мне с безмятежной улыбкой на лице, и мой желудок сжался, когда я вспомнил тот день, когда была сделана фотография перед ужином в поместье Акруксов, который привел к… ну, ко всему.

— Это была та ночь, когда она… исчезла, — резко произнес я, вспоминая Клару в том кратере, поглощенную тенями. Всю кровь…

— Что с ней случилось? Разве вы не были вместе на вечеринке? — спросила Дарси.

Мои губы плотно сжались, правда была заперта внутри меня, и я не мог ею поделиться.

— Лэнс? — прошептала она, и я выпрямился в ответ на это имя, так как сердце снова заколотилось, ярость накатила на меня из-за несправедливости всего этого.

— Если я не могу называть тебя Блу, ты не будешь называть меня так, — я выхватил фотографию и повесил ее обратно на стену, твердо пообещав себе, что между нами все кончено. Я больше не называл ее Блу, об этом не могло быть и речи. Раньше это было просто отличительной чертой между ней и ее сестрой, но теперь это было чем-то более глубоким, как признание тайны между нами. И мы должны были остановиться.

— Возвращайся на вечеринку, — вздохнул я, не отрывая взгляда от фотографии, пока я тонул в ужасах той ночи.

— Поговори со мной, Лайонел, ты же знаешь, что можешь мне все рассказать, — донесся до меня голос матери сверху, и моя голова дернулась в том направлении.

— В чем дело? — спросила Дарси, но я покачал головой, желая, чтобы она убралась отсюда к черту, пока нас не застали вместе.

— Иди, — прорычал я и помчался вверх по лестнице, мои мысли путались, пока я поднимался по ней, оставляя Дарси одну и зная, что в следующий раз, когда я увижу ее, все вернется на круги своя. А под нормой я подразумевал то, что я буду душить жгучую тоску, которая бушевала внутри меня каждый раз, когда я находился рядом с ней, а она снова будет думать, что я — учитель-мудак, который относится к ней так же, как и ко всем остальным: как к куску дерьма.

Я вышел на лестничную площадку, сосредоточившись на услышанном и пытаясь вытеснить из головы мысли о девушке с синими волосами. Они больше не синие, идиот. Очнись и двигайся дальше. Этому никогда не суждено было сбыться.