Литературная Газета 6321 ( № 17 2011)

Говорите по-русски

Cовместный проект "Невский проспект"

Говорите по-русски

ФЕСТИВАЛЬ

Мария ФОМИНА

В Петербурге прошёл очередной, уже тринадцатый по счёту, фестиваль русских театров стран СНГ и Балтии «Встречи в России».

Возникнув на излёте смутных и страшных 90-х, он отразил тогдашнее желание объединиться в общем пространстве русской культуры, казалось, безвозвратно вытесненной на обочину жизни. И сейчас, когда мы пережили пору надежд нулевых годов и вновь оказались на каком-то тревожном общественном рубеже; когда вновь повеяли душные ветры «перестройки-2», когда очевидны все виды мировых кризисов – от экономического до духовного, а народ в очередной раз смертельно устал от власти и питает к ней отчуждение, если не ненависть, не меньшую, чем 20 лет назад, – подобный фестиваль хочется рассматривать как маленький, но твёрдый шаг в сторону соединения порванных связей – и времени, и пространства.

На фестивале были представлены театры из близких географически Таллина, Риги и Вильнюса, из далёких Тбилиси, Еревана, Ташкента и Душанбе. Они привезли и русскую классику, и современную драматургию, и инсценировки (одна и вовсе «кукольная» – в спектакле из белорусского Гродно). В зале много молодых зрителей. Для них это возможность не только посмотреть спектакль, но и узнать, что, оказывается, кроме многочисленных и разнообразных проблем на окраинах бывшей империи существуют русские театры.

К сожалению, беглый обзор не позволяет рассказать о всех спектаклях, которые представлены на нынешнем фестивале, удивительным образом совпавшем с пасхальными торжествами. Скажем лишь о нескольких, связанных с интерпретацией русской классической прозы и современной пьесы.

«Чтобы не плакало больше дитё»

Государственный русский драматический театр им. А.П. Чехова из Кишинёва привёз сценическую версию «Братьев Карамазовых». Замахнуться на один из величайших романов в истории мировой литературы, создать собственную инсценировку по этой «раскалённой» прозе – само по себе смело. Спектакль начинается с настоящих русских разговоров – о Боге и бессмертии двух русских мальчиков Алёши и Ивана в полумраке сцены, на фоне геометрической конструкции, на которой высвечиваются две руки из знаменитой фрески Микеланджело «Сотворение Адама». Легенда о Великом инквизиторе станет тем стержнем, на который будут нанизываться сцены из великой «полифонии» о судьбе четырёх братьев на фоне судьбы не только России – судеб человечества. Высокая фигура Великого инквизитора (з.а. Молдовы В. Кирюханцев) будет метаться по сцене, без умолку настаивая на своей правоте, правоте «чуда, тайны и авторитета», в яростном монологическом споре с безмолвным Собеседником. И будут проступать голгофские распятия на тканой поверхности движущейся конструкции, смыслово соединяя белую фигуру Того, кто ничего не говорит в этой «поэмке», и осуждённого отставного поручика Митю Карамазова, понёсшего добровольную жертву, «чтобы не плакало дитё».

Лаконично решённые сцены из семейной жизни Карамазовых с их бешеными «надрывами» прорезаются эпизодами огнедышащего монолога Великого инквизитора. Хорошо ли это получается у кишинёвских актёров? Они играют в русской традиции психологического театра, школы переживания, хотя рутина ремесла нет-нет да прорывается в актёрских приёмах. Конечно, есть и неидеальные интонации, и определённые штампы (мефистофельское отбрасывание мантии Великим инквизитором), и странное превращение эпилептика Смердякова в какого-то полупаралитика (в целом отличная работа А. Макевнина). Но всё это искупается искренней самоотдачей актёров, их погружённостью в текст.

Актёры русского театра из Молдовы вкладывают душу в те огнедышашие слова, которыми одарил их гениальный писатель, ещё раз доказывая, что если взять такой литературный источник и соединить его с честным следованием приёмам психологической школы, то на выходе мы получим если не катарсис, то по крайней мере тот художественный эффект, коего часто безрезультатно добиваются неоавангардные экспериментаторы. «Хотелось бы хоть что-то почувствовать в театре», – сказала как-то одна петербургская просвещённая зрительница. Реакция зала на спектакле по «Братьям» (ни шороха во время длинного представления, дружные аплодисменты после) показала, что соединение слова, традиции и актёрской искренности вполне может достучаться до сердец и современной, отравленной псевдокультурой и валом информационного потока, молодой аудитории.

«Как важно быть серьёзным», – сказал ироничный английский автор. Особенно важно говорить о действительно серьёзном в России – без стёба, ухмылок и псевдоноваторства, и это может искупить многое.

«Это была шутка. Клянусь вам! Это была шутка»

Если первый спектакль, о котором мы рассказали, был трагедией по жанру и духу постановки, то второй – комедия или даже фарс. Гродненский областной театр кукол соединил в своей «Пиковой даме» пушкинскую повесть, сюжетные мотивы и мелодии из оперы Чайковского, свёл вместе письма двух русских гениев, смешал кукол с людьми. Сначала настораживаешься, думая, что будет новая версия старой фоменковской фантасмагории (где блистала Л. Максакова), но постепенно поддаёшься обаянию весёлых молодых актёров, азартному изобретательству постановщика (Олег Жюгжда), за постмодернистской игрой видишь просто игру. Ироничность пушкинской интонации даёт возможность такой трактовки, а тема игры становится доминантой всего действа. На сцене – ломберный стол под зелёным абажуром. Актёры-мужчины играют всех пушкинских персонажей плюс Самого Александра Сергеевича и Петра Ильича. Единственная актриса – все женские образы драмы и Надежду фон Мекк в придачу (великолепная работа Ларисы Микулич, даже внешне похожей на знаменитую меценатку).

Актёры щедро и изобретательно развлекают публику: играют с тремя куколками (те же Герман, Графиня и Лиза), как Гулливер с лилипутами, и продолжают разыгрывать сюжет между собой. Лиза-кукла вальсирует с Томским-актёром. Пушкин и Чайковский (люди) дерутся на дуэли (у одного – дирижёрская палочка, у другого – гусиное перо в руках), не сойдясь в решении судьбы Лизы. Поэтому бедная воспитанница после несчастной встречи с Германном на Зимней канавке (оба – куклы на игрушечном мостике, и таких видов Северной Венеции несколько) бросается, как в опере, в воду, но… её подхватывает неожиданно появляющийся на гондоле итальянский избавитель, с арией Неморино на устах (ведь «Лизавета Ивановна вышла замуж за очень любезного молодого человека»).

Графиня – куколка в платье на фижмах, прикрывающая лицо маской «Венеры Московской», – падает замертво, и актёры начинают убирать ящик стола, как гробик. Ждёшь, что куклу и уложат туда – «на вот, лови её скорей», – но в ящичке оказывается лицо актрисы, создающее жутковатый и уморительный контраст крохотного «гробика» и большого, пугающе мёртвого лица. «Это была шутка! Я пошутила!» – пролезает Графиня–Микулич сквозь ломберный стол; «мне велено исполнить твою просьбу» – и лампа зажигается, а ящики стола начинают двигаться, как при полтергейсте.

Нет, решительно умолкаю: никакие перечисления режиссёрских решений не передают лёгкого, остроумного, подлинного игрового театра, который привезли к нам кукольники из Белоруссии. По окончании спектакля зрители устроили овацию. Подумалось: как жаль, что всю эту настоящую игру увидело так мало людей, вот что можно показывать по каналу «Культура». Пора, пора возрождать жанр телеспектакля для широкой аудитории. И ещё: «надо же, и постмодернизм может на что-то сгодиться», как выразился недавно на страницах «ЛГ» Александр Кондрашов.

И самое последнее: иронизм, примат игрового начала, режиссёрские трюки – всё это имеет право на существование, если рядом, как камертон, живёт традиционный психологический театр.

«Сидишь там у себя внутри, а мы живём снаружи»

Русский драматический театр им. К.С. Станиславского из Еревана привёз спектакль по современной остросоциальной пьесе Юрия Полякова «Одноклассники». Это и трагикомедия, и сатира, и мелодрама в одном сюжете, который строится вокруг встречи одноклассников, ныне сорокалетних.

Главная героиня – скромная, из «старых русских», учительница Светлана, «красавица, комсомолка, отличница», навещающая мать своего несостоявшегося жениха Вани. Иван – жертва афганской войны, прикованный к инвалидному креслу безжизненный «теловек».

Одноклассники, пришедшие в дом несчастной матери Ивана Евгении Петровны, – основные типажи современной России, а возможно, и «всея СНГ». Полуолигарх Чермет (в фамилии слышится то ли чёрный металл, то ли отзвук имени нечистого), предмет запоздалых вожделений стареющей «королевы красоты» Анны; и запойный школьный гений, поэт, ныне бомж Фёдор; и новоиспечённый батюшка – о. Михаил; и предприимчивый эмигрант Борис; и отвязная дочка Светланы Ольга, плод педагогики общества потребления и «чёрного квадрата» телеящика. Конфликт новых и старых русских нарастает исподволь. Его кульминацией становится «непристойное предложение» Чермета: спасти мужа Светланы, увязшего в долгах некоему Мочилаеву (отличная говорящая фамилия, в духе Гоголя и Булгакова), если Светлана отдастся ему на глазах Ивана.

Ещё неожиданнее оказывается развязка конфликта: Светлана готова во всеуслышание объявить, что Ольга – не дочь её законного, нелюбимого и подловатого мужа, а плод скоротечной ночи страсти с юным Черметом. И вдруг, к огорчению меркантильной отроковицы, она произносит совсем другую правду. Оказывается, Ольга – на самом деле дочь её «любимого, единственного Ванечки», тоже проведшего с ней единственную ночь, но ушедшего вновь на гибельную для него войну, ибо в порыве раскаяния Светлана сказала ему тогда о своём грехопадении с Черметом. Дочь в ярости, Евгения Петровна – счастлива, Чермет – бросается бить подвернувшегося под руку военкоматчика, второй раз притаскиваюшего ни на что не нужный протез. Иван в финале, когда Чермет буйствует («гневается на кошек», по выражению о. Михаила), вдруг от гримасы недоумения и ужаса переходит к громкому хохоту.

Смех этот – поистине гомерический, гоголевский. Над кем и чем он смеётся?

Над одноклассниками, с их грехами, страстями, комплексами?

Над своей героической и жестокой судьбой? Над нами всеми?

Ответ повисает в воздухе, как и в «Ревизоре». И также застывают и замолкают, прекратив свою нелепую потасовку, герои спектакля.

Ереванские актёры постарались максимально точно передать и текст, и психологическую характеристику персонажей пьесы Полякова. Пожалуй, им не хватало динамизма, темпа, без которого восприятие поляковской драматургии, задевающей многие болевые точки постсоветского общества, теряет остроту. Всё равно спасибо армянскому театру, режиссёру Александру Григоряну, что не побоялись взяться за такой материал.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: