Литературная Газета 6327 ( № 23 2011)

Два бойца

Живые и мёртвые

Два бойца

ПОБЕДИТЕЛИ

– Это Санька Чуркин, дружок мой фронтовой, – показывает Сергей Васильевич старую фотографию на стене.

На снимке – юный военный с медалью на груди. Рядом и сам Сергей Васильевич: бравый щёголь в гимнастёрке. Мальчики с глазами мудрецов – в 1946-м, когда они, пройдя через огонь и ужас Великой Отечественной, обменялись фотографиями на «вечную память», им было всего по 19 лет.

Омич Сергей Васильевич Налобин и новосибирец Александр Евлампиевич Чуркин – рядовые Великой Отечественной войны, не мечтавшие стать генералами. У семнадцатилетних мальчишек, коими они были в 1943-м, когда наконец их взяли на фронт, была одна мечта на двоих – отомстить врагу. У Саньки к тому времени погибли молодые дяди и брат. «Обозлился я на немцев», – признавался он другу. Мать Серёги получила похоронки на двоих старших сыновей. Дмитрий ушёл на войну с первым призывом, погиб в 24 года под Ленинградом. Второй – Алексей – участвовал в Сталинградской битве. Ему так и осталось 19 в последнем бою на Орловско-Курской дуге.

– Они, старшие, и спасли Россию, – считает Сергей Васильевич. – Нас, конечно, тоже убивали. Но им досталось больше. Это отцы наши, братья и товарищи старшие дорогу к Берлину своими жизнями проложили.

И это говорит обладатель медалей «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией»! Впрочем, Александр Евлампиевич считает так же, и наград у него не меньше: орден Великой Отечественной войны, медали «За отвагу», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», юбилейные, «Ветеран труда». Удивительное поколение благородных людей, спасшее Родину от захватчиков, а мир – от рабства. Хотя они не думали тогда о высоком. Они просто шли под пули с бесстрашием молодости и упрямо тащили на своих тощих мальчишеских плечах тяготы войны.

На фронте оба оказались в 16. Серёга Налобин исправил год в метрике и сам пошёл в военкомат, несмотря на бронь оружейника из ремесленного училища при заводе имени Баранова. Работали они по двадцать часов в сутки – точили детали для боевого оружия. Ели редко, спали мало. А Санька попал на войну… по блату. На улице у него была кличка Сноготь – такой маленький был. В военкомате, куда явился добровольцем, повесили винтовку на плечо, а она по полу тащится. Ну какой боец? Еле уговорил.

Учебное подразделение в Ачинске состояло в большинстве своём из таких же «желторотиков» – недоевших, недоспавших пацанов. Там Сергей с Санькой познакомились и стали лучшими друзьями. Два ровесника, один – тихий, деревенский, другой – городской и шустрый, сдружились на удивление быстро и крепко. Может, потому, что цель у них была одна? Правда, будущие мстители не могли сдвинуть с места самую маленькую 30-миллиметровую пушку, которую им предстояло лихо поворачивать в бою. Сил не хватало даже на то, чтобы петь. Но когда объявили отправку на фронт, заорали так, что весть моментально разнеслась по округе. Чужие матери и жёны совали мальчишкам в руки узелки с варёной картошкой, плача и надеясь: «Может, моего где увидишь…»

В Ишиме стояли несколько часов, и как эту «военную тайну» узнали на гражданке, уму непостижимо. Мать Сергея опоздала к поезду – ей пришлось до железной дороги идти семь километров. Он издалека увидел её белый платочек, крикнул. Мама всплеснула руками, бросила вслед товарняку мешочек с пирожками и упала в траву, рыдая. Сердце бравого вояки не выдержало – маханул из вагона. Проводил мать до родной деревни, попрощался и отправился на войну. Когда через день догнал свой поезд, его уж было записали в дезертиры. Простили: как упала мать, видел весь состав.

«Сортировку» на фронт оба помнили плохо – перенесли малярию. Сначала Серёга ухаживал за больным Санькой, отпаивая его крутым чаем с сухарями, потом Санька чуть ли не на себе утащил больного Серёгу в нужный строй, к артиллеристам. В пехоту они не хотели, и не потому, что убивают там быстро. В 17 лет, среди смертей и бомбёжек, им казалось, что впереди – вечность. Великая сила юности… Но много ли пехотинец может? То ли дело – долбанул из катюши и целый батальон немцев положил. Уже после победы Сергей Налобин понял, что Саша Чуркин спас ему жизнь: из двухсот ребят, вместе приехавших на фронт из ачинской учебки, в артиллерию взяли только 63, остальных – в пехоту. Из этих пехотинцев до победы не дожил никто.

Они вместе воевали в составе 3-го Прибалтийского, затем 1-го Белорусского фронтов. В составе 44-го артиллерийского полка 33-й стрелковой дивизии освобождали Прибалтику, участвовали в сражениях по разгрому немцев на Висле и Одере, дошли до Берлина.

Первый бой Серёга запомнил плохо. В голове билась одна мысль – успеть убить хоть одного врага. Он всё рвался из окопа, благо старшие товарищи удерживали: «Не торопись свою пулю схватить». А Санька ему потом рассказывал: «Страшно или нет, я не понял, не убило, и ладно».

Старшие бойцы жалели мальчишек – определили их связистами. Жалели, впрочем, по законам военного времени – прежних специалистов перед наступлением выбило всех. Провода тянули напрямик через грязь, реки и болота. Линия рвалась от множества причин: осколки снарядов, прошедшие танки и тягачи, лошадиные подковы. Особый бич – подбитые танки, вытаскиваемые ночью после боя в тылы: они способны перебить, намотать на себя провод и утащить его конец в сторону. Множество проводов, пересекая друг друга в разных направлениях, лежит на земле. Чтобы убедиться, что провод свой, к нему надо подключиться, вызвать станцию. Не тот, не тот, не тот! Нашёл второй конец – потерял первый.

– Однажды в Прибалтике перед наступлением комбат говорит – бери нитку в зубы – и ко мне, – рассказывает Александр Евлампиевич Чуркин. – Я всё бросил – и на передовую. Утром наступление – гул сплошной, артиллерия бьёт, снаряды рвутся. Только нитку исправишь – снова начинай. Напарник мой с 25-го года, женатый, детей двое, мне говорит: я не могу больше, нас убьют. Я ему отвечаю: сиди тут и дёргай за нитку. Если держится – всё нормально, если не держится, то меня уже нет. Так один и бегал.

– Им, старшим, сложнее было, – уверен Сергей Васильевич Налобин. – Страшнее. А нам, молодым, о смерти не думалось, хотя кругом убивали. Я, когда «скрипка» заиграет – шестиствольный миномёт, огонь из него идёт залпами по шесть выстрелов в течение десяти секунд, – вспоминал мирное время. Чаще всего почему-то, как я, трёхлетний, играю на опушке, а родители с братьями корчуют лес – расширяют поле. Потом Алексей – братишка постарше – сажает меня на возок, и мы несёмся! Навстречу ветер, радость такая в душе, и смех душит, когда на повороте вываливаемся из тележки.

Щуплые мальчишки, шатающиеся от голода и малярии бойцы Великой войны, не понимали тогда, что всё это – родные глаза, берёзовая опушка, старая лошадка – и есть Родина. Некогда им было думать – надо было отмерять Прибалтику ногами. Никаких прибалтийских видов в памяти не осталось. Разве что сгоревший дотла город, над которым высятся печные трубы. Да девушки на велосипедах запали в душу – безусые мальчишки впервые вблизи видели и юных западных дам, и сложную технику. Лучше всех запомнился Серёге Шауляй – там его контузило. Ослеп, оглох, но в госпиталь не поехал – ведь назад к своим уже бы не вернулся. А тут же друг Санька. Вместе и дошли до Победы.

Берлин встречал белыми флагами на домах. Мирное население сдавалось, а гарнизон ещё отстреливался. Но приказ не воевать с гражданскими наши соблюдали чётко. Хотя во время боёв бывало всякое. Если у командира дивизии всю семью фашисты сгубили, станет он врагов щадить? Каждый бился за своё – за своих родных, за свои берёзки.

После Победы их не пустили домой – часть отправили в Гольберштадт. Через год пришла разнарядка – послать одного человека на курсы линотипистов. И хоть для Сергея типография была совсем незнакомым делом, ухватился за возможность получить профессию. При расставании друзья обменялись фотографиями. «На долгую память другу Отечественной войны Налобину С. от Чуркина А. 2.2.46 г. Гольберштадт», – подписал Александр. Сам после отъезда друга тоже недолго прослужил в части – поехал учиться на командира танка в Нижний Тагил.

Сергей Васильевич всю жизнь отдал типографскому делу. На пенсию ушёл в 75 старшим механиком Омского областного Главного управления по делам печати. Александр Евлампиевич был лучшим слесарем-инструментальщиком крупнейшего новосибирского завода «Электросигнал». Оба честно трудились, поднимая страну из руин, так же как воевали, – не заботясь о собственном благополучии и не думая о высоком.

И встретиться-то некогда было, хотя жили в соседних городах, созваниваясь иногда. Если позволит здоровье – встретятся нынче на День Победы – наговорятся, напоются вдосталь. Вспомнят страшное и счастливое время – свою молодость, опалённую войной. Эх, позвала бы Родина – и сейчас бы пошли в бой. И встали бы плечом к плечу, как когда-то, закрыв собой страну: два бойца, два рядовых солдата, на которых держится Россия.

Наталья ЯКОВЛЕВА, ОМСК–НОВОСИБИРСК

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: