Литературная Газета 6486 ( № 45 2014)

Мир вращается на метафоре

Постоянный и многолетний автор "ЛГ" поэт Владимир Костров рассуждает о прекрасной иррациональности, имя которой - поэзия

– В молодости вы работали инженером на оптико-механическом заводе в Загорске. Писали ли вы в то время стихи и как химик уживался с лириком?

– Действительно, мне пришлось начинать свою жизнь с работы в науке и на производстве. Это было золотое время: юность, политическое потепление, полновесное звучание литературы. Мы все находились в приподнятом настроении. В это время я заканчивал университет. Моя дипломная работа называлась «Ди-третичные алкилметаны с тремя четвертичными атомами углерода» и заключалась она в осуществлении глубокого синтеза. Мы провели этот синтез вместе с замечательным литовским химиком, ныне академиком – Витасом Даукшасом. После чего были публикация в журнале «Общая химия» и доклад на Менделеевском съезде. В это же время начались публикации моих стихов. Было ощущение творческого счастья, невероятного подъёма. Вышел коллективный сборник «Общежитие», где, кроме меня, было ещё три автора, все, кстати, из научного мира, и сборник имел широкий резонанс. Тогда приветствовалось всё свежее, живое, была огромная уверенность в добром будущем страны.

Нельзя сказать, что эмпирическая наука противоречит метафизическому творчеству. Весь человеческий мир вращается на метафоре. Вначале мы должны создать метафору, где неизвестное определяется через известное. Все науки построены на таком постижении мира: и математика, и геометрия, и другие науки. Стихи путём метафор приближают нас к огромной области человеческой жизни – эмоциональной, духовной. Если наука в большей степени утверждает логос, то поэзия обращена к не менее сложному миру – к мелосу. К иррациональному. Поэзия тоже своего рода метод познания мира.

– Вы член Союза писателей России уже более полувека. Вас приняли туда по рукописи. Как это произошло? И как изменился СП за пятьдесят лет?

– В 60-е годы в Союз писателей были приняты многие известные сегодня авторы. Членами СП были уже Евтушенко и Вознесенский. Но они принимались по книгам. У меня же только готовился к выходу уже упомянутый сборник «Общежитие». Неожиданно меня пригласил к себе председатель Московского отделения СП Степан Петрович Щипачёв и сказал, что секретариат СП готов меня принять по публикациям в «Юности» и в «Литературной газете», где работал в то время Булат Окуджава. Выйдя от Щипачёва, я увидел руководителя секции поэзии Ярослава Васильевича Смелякова, который писал предисловие к моей публикации в «Юности». Он тут же дал мне рекомендацию. Кроме того, дали рекомендации Юрий Левитанский, Александр Межиров и мой старший друг Николай Старшинов. Таким образом через полгода меня приняли в Союз писателей. Этот пример говорит о том, как в Союзе писателей демократично относились к молодым авторам.

Что касается нынешнего СП, то он утратил своё значение как способ поддержки этой странной профессии – писатель. Попытка встать на рыночные рельсы имела тяжёлые последствия. По-моему, писателей слишком рано отпустили в свободное коммерческое плавание, потому что даже сегодня, когда интерес к чтению заметно снизился, Россия продолжает оставаться литературоцентричной страной. Писателям необходима государственная поддержка. Но не полная, а смешанная. То есть и сами писатели должны зарабатывать, и часть денег передавать на общие нужды, и государство должно помогать, поддерживать качественную литературу. В издании, а главное – распространении книг.

Ещё хотелось отметить излишнюю политизированность творческих союзов. Они зачастую занимаются совсем не тем, чем должны. Тогда как главная их задача – сохранить то возвышенное и ценное, что создают писатели.

– Если говорить о миссии поэта в России, какова она, на ваш взгляд?

– Мне кажется, что за всё время существования поэзии миссия поэта остаётся неизменной. Поэт призван понять смысл существования человека, общества, смысл вечности. И лучшего способа пока ещё не придумали. Поэзия есть высшее искусство духа. Поэзия дистрибутивна, то есть многопланова. В ней важно всё: и звучание, и смысл, и этический посыл. Самое главное – сохранить в литературе ценностный аспект. Ведь в некотором смысле мир сейчас избыточно рационален. С одной стороны, рациональность помогает технологическому развитию, с другой – рациональность, перенесённая в область мелоса, в область иррационального, несомненно, вредит. После её вторжения обаяние иррационального пропадает, подавляются живые человеческие чувства.

Вот сейчас идёт война. Если внимательно посмотреть, то становится понятно, что это прежде всего война за ресурсы, за политическое влияние, за престиж. Можно, конечно, счесть рациональным сокращение человеческих жизней во время войны, но ведь такая позиция чудовищна[?] Поэзия так или иначе противостоит разрушению и хаосу.

– А как быть с графоманами? Они ведь тоже пишут стихи, и по-своему гармонизируют и свой внутренний мир, и пространство. Но это не является искусством…

– Все дворяне писали стихи. По крайней мере, вреда от этого точно нет. Это лучше, чем сидеть в пивнушках или играть в карты. Однако сложно бывает отобрать стихи высшего качества из большого поэтического потока. Когда Пушкин переписывался с Бестужевым, Бестужев писал, что сейчас нет литературы, а существует только критика. Пушкин несколько отрезвил своего товарища, сказав, что если нет литературы, то критика не нужна. И далее в том смысле, что литература как раз кое-какая есть, а вот критика ещё недостаточно развита. Это к вопросу о соотношении птиц певчих и птиц ловчих. Классическая литература – это совершенная литература, как писал Борис Пастернак: «Талант – единственная новость, / Которая всегда нова». Сохранить гуманитарную и гуманную часть человечества очень бы хотелось…

– Читаете ли вы произведения современных авторов? Кого бы хотели отметить?

– В основном я читаю, конечно, поэтические книги, антологии. И у меня нет ощущения безнадёжности в этой области. Особенно я слежу за творчеством своих сверстников, интересно, что у многих в стихах ещё сохранилась свежесть. Высоко ставлю стихи Глеба Горбовского, Новеллы Матвеевой. Многие стихотворения у них совершенны и по форме, и по смыслу. Есть серьёзные достижения и у прозаиков. Из молодых отмечу Сергея Шаргунова.

Воообще талантливые авторы сегодня, безусловно, существуют, но не все доходят до широкого круга читателей.

– В «Литературной России» некий автор заявил, что, дескать, знаменитая строчка «Жизнь такова, какова она есть, / И больше не какова» принадлежит не Владимиру Кострову, а ему… Как вы прокомментируете такое?

– Стихотворение это было опубликовано в «Литературной газете» почти тридцать лет назад, если не больше, и получило, кстати, премию «Золотой телёнок». Просто по сюжету стихотворения с этой строчкой приходит ко мне графоман, и вот вам пример того, как персонаж внезапно «оживает» и ему уже и в самом деле кажется, что эта строчка принадлежит не герою моего стихотворения, а ему самому. Наверняка ему кажется, что хорошие строчки и других авторов – тоже его творение…

– Почти весь премиальный процесс в России находится сегодня под либеральным надзором. Что, на ваш взгляд, нужно сделать для того, чтобы и писатели патриотического толка премиально поощрялись?

– Разумеется, недопустимо приватизировать ценностную литературную шкалу на основании только собственных представлений о культуре. Если литература будет политически однобокой, это будет ущербная литература. Государство должно давать равные возможности и писателям-либералам, и писателям-патриотам, должно прийти к эстетическому и этическому консенсусу. Во главе угла должно стоять само произведение, а не художественные предпочтения. И движение в данном направлении уже есть. А в идеале хорошо было бы передать премиальные решения Министерству культуры, которое взаимодействовало бы с созданной Ассоциацией писательских союзов, о чём я уже неоднократно говорил.

– Вы профессор Литературного института, где уже не одно десятилетие ведёте мастер-класс поэзии. Что можете сказать о нынешних студентах? Много ли среди них талантливых?

– Через своих студентов я имею возможность пообщаться с молодой Россией, и это очень важно, потому что не только я передаю им свой опыт, но и они передают мне своё представление о литературе. Способных ребят довольно много. Единственное, что настораживает, – они плохо знают классику, особенно советского периода. Конечно, я по мере сил стараюсь ликвидировать пробелы, но вообще это вопрос образования. У нас, помню, очень хорошо преподавалась литература в школе, а сейчас уровень образования, к сожалению, по гуманитарным предметам заметно снизился. Каждый пишущий должен соотносить своё творчество со всем корпусом литературы, включая и иностранных писателей, а не только, скажем, с творчеством своих сверстников. Ещё одна встречающаяся на семинаре проблема: ненормативная лексика. Некоторые настырно употребляют её. К счастью, обычно мне удаётся убедить таких авторов, что поэзия вполне может обойтись без подобных слов, что задача поэзии – гармонизировать мир, создавать возвышенное и прекрасное. И вот что удивительно: у поэтов военного и послевоенного поколений больше жизнеутверждающих, светлых стихов, чем у сегодняшних молодых людей.

Русскую литературу зарубежные классики называли святой. Во многом русская литература – это Христос. Утрата этического сознания в литературе приводит к тому, что сейчас пишут много эстрадных фельетонов, сиюминутных хохм, лишённых глубины.

– Вы приближаетесь к своему 80-летию. Как вам удаётся писать такие свежие и светлые стихи? И есть ли какая-то универсальная мудрость, помогающая вам жить?

– Я часто вспоминаю своих товарищей. Владимир Соколов писал: «Что такое поэзия? Мне вы / Задаёте чугунный вопрос». Действительно, на этот вопрос сложно ответить. Поэзия есть тайна, и ощущение причастности к тайне помогает писать.

А у Дмитрия Кедрина я люблю стихотворение «Зодчие». Там есть строчки:

…А над всем этим срамом

Та церковь была –

Как невеста!

И с рогожкой своей,

С бирюзовым колечком во рту, –

Непотребная девка

Стояла у Лобного места,

И, дивясь,

Как на сказку,

Глядела на ту красоту…

Русская классическая литература, по существу, и есть такой храм, и надо стараться быть достойными находиться в нём.

Беседу вела Анастасия ЕРМАКОВА

Теги: Владимир Костров