Литературная Газета 6492 ( № 51-52 2014)

Москва по-прежнему без Левитана

И. Левитан за работой в своей мастерской

В нескольких шагах от редакции "Литературной газеты" стоит небольшое здание бывшего детского сада. Слово «бывший» к этому домовладению - некогда большой барской усадьбе – применимо многократно, и всякий раз оно связано с той или иной исторической личностью. Здесь, к примеру, едва не убили самого Феликса Эдмундовича Дзержинского[?] Даже словосочетание «бывший музей» к домовладению применяется дважды и дважды – несостоявшийся. Настоящий московский уникум.

В ноябре уходящего года исполнилось 125 лет с того счастливого дня, когда сюда переехал самый известный жилец этих мест, хотя иные переезды приравниваются к двум пожарам. Звали его Исаак Ильич Левитан. О нём и предстоит поговорить, хотя жили в усадьбе и другие, не менее интересные люди, оставившие в истории Москвы и России след весьма заметный.

У всякой приличной московской усадьбы прежде полагался парк, а в нём разного рода затеи и сооружения. Важное место среди них занимали и оранжереи. Имелась такая оранжерея и в саду при доме В.А. Кокорева, а позднее М.Ф. Морозовой в Большом Трёхсвятительском переулке у Покровского бульвара. Ещё недавно переулок звался иначе – Большой Вузовский.

Оранжерею в саду дома матери переделал для собственной мастерской сын Марии Фёдоровны Морозовой – Сергей Тимофеевич, брат знаменитого Саввы. Он по праву считался хорошим художником-любителем. Мастерская была очень удобна – с верхним светом и достаточно просторна. Пол обит простым солдатским сукном. В первом этаже имелась квартира. Однажды Сергей Тимофеевич решил, что отдаст свою мастерскую человеку, более нуждающемуся и талантливому – пейзажисту Исааку Ильичу Левитану.

Теперь в саду выросла большая серая коробка жилого дома, основательно испортившая историческую панораму этой части города. Рядом, как раз под окнами мастерской И.И. Левитана, «в порядке благоустройства» сооружена загородка для мусорных контейнеров. Совсем ещё недавно на этом месте цвёл старинный сиреневый сад, описанный К.Г. Паустовским в книге, посвящённой Левитану. За контейнерами находится двухэтажное здание, отмеченное большой мемориальной доской, где сообщается, что в этом доме жил и умер выдающийся художник...

Исаак Ильич поселился здесь уже признанным, прославленным на всю Россию мастером и уже безнадёжно больным. Напряжённой, каждодневной работой он напрягал своё больное сердце, чем и свёл сам себя в могилу много ранее положенного ему срока. Свой дом, свой угол художник впервые обрёл здесь после долгих скитаний по меблировкам, старым подмосковным дачам. Предполагается, что первоначально Морозов отдал Левитану только мастерскую во втором этаже, а уже потом и квартиру при ней, почему в воспоминаниях указываются разные сроки первого появления художника в Хохлах – так называлось это старинное московское урочище в городском просторечье.

Левитан жил тут только зимой, а весну, лето и часть осени проводил на этюдах, на природе. Потом уже, пользуясь собранными материалами, художник создавал в тиши новой, большой мастерской свои знаменитые полотна. Часто он совершенно стирал написанное, переделывал, переиначивал, добиваясь отображения определённого настроения. Именно здесь художник стал систематически работать над большими картинами, до того вынужденный ограничивать себя преимущественно камерными форматами.

Не всё складывалось просто в жизни Левитана. В 1892 году, сразу после первого головокружительного успеха художника на Передвижной выставке 1891 года, в его жизни произошли два события, о которых Левитан вспоминать никогда не любил. В январе появился рассказ его многолетнего друга Антона Павловича Чехова «Попрыгунья». В нём, жившая неподалёку многолетняя подруга художника Софья Петровна Кувшинникова, часто сопровождавшая Левитана в его поездках по России, неожиданно углядела их совместное с художником изображение. Справедливости ради надо сказать, что дыма без огня не бывает; всё же герои рассказа носили фамилию Дымовы... Так или иначе, но по инициативе Кувшинниковой произошла ссора двух друзей, стоившая обоим немало нервов.

Летом вместе с Кувшинниковой Левитан отправился в деревню Городок в будущем Петушинском районе Владимирской области, куда его пригласил всё тот же С.Т. Морозов. Здесь грянула новая беда. Последовало официальное запрещение евреям жить в Москве. Знаменитый художник, чей социальный статус приравнивался к сапожнику, вплоть до декабря вынужден был пребывать во владимирской ссылке, покуда не получил временное разрешение на жительство в Москве.

Помощь пришла совсем неожиданно. Мастерскую художника посетили великая княгиня Елизавета Фёдоровна и её супруг, великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор. Посещение это привлекло внимание городских газет, а в равной степени и окрестной полиции. После визита столь высокопоставленных гостей ответственный за прописку местный полицейский чин лично не осмеливался беспокоить художника. Полагающуюся благодарность за столь «тактичное» поведение передавали через дворника.

Левитан нечасто принимал у себя гостей, но все посетители его были желанными. Появлялся Павел Михайлович Третьяков, после примирения бывал Чехов, часто заходила соседка, тоже художница – Е.А. Карзинкина, будущая жена писателя Н.Д. Телешова. В 1893 году за несколько сеансов написал в мастерской художника его портрет Валентин Серов. Портрет этот давно украшает Третьяковскую галерею. Приходил К.А. Тимирязев, с которым Левитан занимался… фотографией, очень ему помогавшей в работе.

Художник умер в квартире при мастерской 4 августа 1900 года в 8 часов 35 минут. За окнами сада цвела сирень – лето стояло холодным, и роскошные соцветия распустились только в эту пору. Брат художника Адольф Ильич распоряжался наследством. Все бумаги, в том числе и вся переписка, где имелись и многочисленные письма Чеховых, стали добычей одной из печей дома... Такова была воля художника. Мне известно, где стояла та печь и когда её сломали.

На этом история левитановского дома отнюдь не кончилась. Вскоре после Октября 1917 года, во время мятежа левых эсеров, усадьбу захватили восставшие. Уговаривать сдаться недавних «коллег» по революционной борьбе приехал товарищ Дзержинский, взятый ими в качестве заложника. Пулемёты помогли освободить главного чекиста страны. На следующий день «экскурсию» к месту заточения Феликса Эдмундовича совершил Ильич вместе с семейством. Московская легенда утверждает, будто бы, узнав о том, что здесь работал художник Левитан, Ленин выразил «горячее пожелание» устроить в его мастерской музей. Желание Ильича было выполнено, и вплоть до 1930 года тут «кипела художественная жизнь». Музей не был чисто мемориальным. У него имелся статус «районного Пролетарского». В начале 1930-х сильная группа троцкистов в МОНО занялась ликвидацией небольших музеев Москвы и Подмосковья. В защиту музея в мастерской Левитана было опубликовано письмо за подписью ведущих художников страны, но… Кстати, письмо это «почему-то» не было представлено в документальной части недавней великолепнейшей юбилейной выставки художника в Третьяковской галерее…

Творчество Левитана любили и любят многие. Среди деятельных и действенных его поклонников был знаменитый московский коллекционер Феликс Евгеньевич Вишневский. Картин в его доме имелось великое множество, но над телефоном в небольшом, так сказать, личном уголке хозяина висел чудесный этюд именно Левитана. Коллекционер собрал около тридцати работ художника, хотя знающие люди называли мне б[?]льшую цифру. Вишневский вовсе не собирался останавливаться на создании одного московского музея В.А. Тропинина. Следующим предполагалось открыть музей И.И. Левитана в его мастерской. «Административный ресурс» для того имелся, и немалый, но собиратель скоропостижно умер, а с ним вместе и будущий музей.

«Напишите о мастерской Левитана, о ней мало кто знает, – посоветовал мне недавно художник Илья Сергеевич Глазунов, – хорошо бы в ней устроить художественный музей, а то ведь совсем мало в Москве картинных галерей». Написал это 30 лет назад, в 1985 году, уже после смерти Вишневского, на страницах «Московской правды» Лев Колодный, кстати, ведущий происхождение из известного екатеринославского еврейского рода, что в случае с Левитаном имеет некоторое значение. Лев Ефимович сделал немало для увековечивания памяти художника, для сохранения его московской мастерской. Вот только почему-то Илья Сергеевич не попросил замечательного журналиста рассказать о том, какой тут был перед войной музей, а в равной степени не попросил выяснить, почему же не было выполнено официальное решение исполкома Моссовета от 30 августа 1960 года «Об организации в доме Левитана студии изобразительного искусства», которой предполагалось присвоить имя великого художника. Кстати, студия такая до войны в этом доме тоже работала.

Вечерами уютным светом горят окна некоторых старинных московских домов. Кое-где в них воссоздана старая обстановка, сделана дополнительная документальная экспозиция. Это мемориальные дома-музеи. Смотришь на эти окна и кажется, что за тяжёлыми портьерами отдыхают бывшие графы Толстые или А.Н. Островский. Однако нет в тиши вечерней Москвы окон, за которыми жил когда-то Исаак Ильич Левитан. Кстати или нет, не знаю, но Московская хоральная синагога располагается от мастерской Левитана в паре кварталов, и, если приглядеться, иногда отсюда бывает виден её роскошный купол…

Алексей БУТОРОВ, заместитель председателя комиссии «Старая Москва»

Теги: искусство , скульптура , живопись