Литвинка

Бежали дни, Арсений стал опять,

Как прежде, видеть, слышать, понимать,

Но сердце, пораженное тоской,

Уж было мертво, – хоть в груди живой.

Умел изгнать он из него любовь; —

Но что прошло, небывшим сделать вновь

Кто под луной умеет? Кто мечтам

Назначит круг заветный, как словам?

И от души какая может власть

Отсечь ее мучительную часть?

Бежали дни, ничем уж не был он

Отныне опечален, удивлен;

Над ним висеть, чернеть гроза могла,

Не изменив обычный цвет чела;

Но если он, не зная отвести,

Удар судьбы умел перенести,

Но если показать он не желал,

Что мог страдать, как некогда страдал,

То язва, им презренная, потом

Всё становилось глубже, – день со днем! —

Он Клару не умел бы пережить,

Когда бы только смерть... но изменить? —

И прежде презирал уж он людей:

Отныне из безумца – стал злодей.

И чем же мог он сделаться другим,

С его умом и сердцем огневым?