Лобовая атака

Для переноса во времени не обязательно иметь Delorean DMC-12. Вполне достаточно и какого-нибудь завалящего Chevrolet Corvette. В крайнем случае, подойдет и Nissan Navara. В самом-самом крайнем – трактор "Беларусь". Одно плохо – у всех этих транспортных средств по какому-то недоразумению есть хозяева, у которых на путешествия во времени свои взгляды.

Chevrolet Corvette

На мокрой дороге Corvette с трудом забрался в поворот под девяносто градусов с девяноста км/ч – по крайней мере, именно число 90 отобразил на лобовухе проектор. Вадик судорожно надавил на тормоз, а потом, испугавшись еще больше, отпустил его. И потом – как будто со стороны – совершенно безучастно наблюдал за тем, как машину на выходе из поворота разворачивает вокруг собственной оси и сносит на встречную полосу.

Для Вадика время как-то странно растянулось, а для пассажира "Корвета", Владика – наоборот: для него все происходящее было сродни ускоренному просмотру видео. Вот машину моментально срывает в занос, перед глазами с бешеной скоростью несутся силуэты светящихся фонарей; и тут же, без перехода, Владик видит, как прямо в лоб их семилитровому желтому Corvette С6 несется что-то большое, темное и однозначно тяжелое…

Теперь время замедлилось и для Владика: он попытался закрыть глаза, даже для верности протянул к ним руки, но все-таки успел увидеть хромированную радиаторную решетку машины, несущейся в лоб "Корвету".

Больше ничего, естественно, ни рассмотреть, ни осмыслить он не успел.

Шестнадцать часов спустя

– У меня с машиной происходит что-то не то, – неуверенно сказало существо.

Иначе, как существом, это назвать было нельзя. Тощее мелкое нечто в висящих на заднице джинсах, курточке и дурацкой кепочке, из-под которой, вдобавок, высовывался клок рыжих волос.

– А вы уверены, что по адресу обратились? – язвительно ответил Димон, украдкой почесывая под столом начинающее образовываться пузцо. – У нас, вообще-то, не автосервис. У нас здесь, знаете ли, ни разу не авторемонтная мастерская, представьте себе… – с этими словами и до кучи с ехидной улыбкой на роже он посмотрел на собеседника.

Со стороны контрагента, тем не менее, никакой реакции не последовало.

– …а редакция популярной газеты… – пришлось уныло закончить Димону.

В душе он, понятно, оскорбился по поводу того, что его эффектный пассаж ни хрена не оценили по достоинству, и надулся, как хомяк на выданье.

– Я знаю, где я нахожусь, – произнесло существо, вздохнув. – Мне папа сказал, что надо к вам. Я уже весь Интернет перерыла, ничего похожего на мой случай не нашла…

"Ага", – подумал Димон. – Все-таки это страшненькое чучелко – "она".

Половую принадлежность гостя в кепочке определить удалось. И то хлеб.

Приободрившись, существо продолжило:

– …И папа сказал, что если кто и разберется во всем этом, так только ваша газета. Потому что вы постоянно псевдоэкстрасенсов разоблачаете. И других шарлатанов. У вас подход… – существо запнулось, подыскивая слово. – У вас подход беспристрастный. И опыт есть.

Димон мысленно взвыл. Как же ему под конец рабочего дня не хватало вот такой вот пигалицы с непонятной проблемой. И вообще, экстрасенсами и прочей нетрадиционной магией в их газете занимался совсем другой товарищ. Это был его, товарища, конек – прилюдно разоблачить какого-нибудь ясновидящего, выставить ясновидящую задницу на всеобщее обозрение и радостно высечь виртуальными березовыми розгами. Проблема заключалась в том, что крендель-спец по экстрасенсам за неделю до настоящего момента просто тупо исчез, даже не получив гонорара за содеянные разоблачения. Может, запил, а может, просто свалил туда, где получше кормят. В принципе, Димону было плевать, что он исчез, а тем более – без гонорара; Димону было по хрен на это вообще и в частности, если бы…

Если бы не шеф. Который недавно вызвал к себе того же Димона и прочих и сказал, что сокращает половину штата. И что оставшейся половине придется вкалывать за себя и за тех горячих финских парней, то есть за ту часть, которая была уволена. А че вы хотите, дорогая редакция, кризис за бортом, всеобщие сокращения, и не колебет. И что оставшаяся половина, если условия, сейчас озвученные, ее не устраивают, может…

Димон не стал дослушивать, что вторая половина может. Он как-то сразу все понял.

Но даже подумать не мог, что при новом раскладе придется заниматься чужими машинами, которые – вот те на – "ведут себя странно".

Димон вздохнул, еще раз подумал о кризисе, о продажах тиража, о репутации газеты и об оставшихся рабочих местах, о зарплате, в конце концов…

– У вас где машина? – мрачно спросил он существо. – Посмотреть можно?

– Конечно, – сразу кивнула пигалица. – Она у вас на стоянке, если вам не сложно…

– Не сложно, – все еще прокручивая в своей голове все последние сведения о кризисе, увольнениях и прочем, кивнул Димон и освободил свое пузо (не, надо все-таки называть вещи своими именами) из плена столешницы.

На стоянке редакции в данный момент было, по совести говоря, уныло.

Если раньше там плюнуть было некуда, – все забивали машины сотрудников редакции и посетителей, а то и спонсоров, – то теперь автопарка явно поубавилось. На небольшом пятачке перед зданием приткнулись шефов трехсотый "лексус", баварское мусорное ведро X3 (в просторечии "хэзэ") так называемой референтши главного редактора (о, да, "референтша", несмотря ни на какой кризис, свое место сохранила), Димонова "девятка", "Лансер" Витька из их же редакции, да еще "Хюндай" и пара "Ниссанов".

– Эта? – угрюмо спросил Димон, встав рядом с "Ниссаном-Микрой" и нахваливая себя за дедуктивное мышление. "Микра" на их парковке точно была непостоянным клиентом. Вдобавок на торпеде машины просматривалась мягкая игрушка, а на зеркале висел какой-то затейливый освежитель. – И что с этой машиной странного происходит, а?

На его взгляд, с "Микрой" ничего странного происходить было не должно. Микра была новенькой и вылизанной до неприличия, то есть помытой и отполированной.

– Не знаю, – неуверенно сказало существо. – Это…

– То есть как не знаете? – разозлился Димон. Мало того, что приперлась в редакцию с какой-то херней, Димона от важных дел оторвала, так еще щас заявляет, что ничего не знает!

Девка затравленно посмотрела на Диму и сказала просительным каким-то тоном:

– Я не знаю… потому что это не моя машина…Моя-вот, – и как-то неловко дернула рукой в сторону, противоположную той, где стояла "Микра".

В этой стороне стоял черный, брутальный и грязный Nissan Navara с кунгом.

– Я вообще не понимаю, что происходит, – услышал Диман сбивчивую речь рыжего существа. – В меня ночью чуть обкурок какой-то лоб в лоб не врезался, а я не знаю, куда он делся, потому что исчез, просто исчез! Совсем! Я же остановилась и посмотрела – его нигде не было! А он никуда просто не мог исчезнуть, он прямо на меня ехал!

Пигалица жалобно посмотрела на Димона. Димон молчал.

– Это ночью, а с утра вообще началось черт-те что: еду по одной улице – оказываюсь на другой. Встаю на стоянку, глушу двигатель – смотрю, парковалась в одном месте, а оказалась в другом… Утром поставила машину в районе Ленинградки, ушла, прихожу через пять минут – а ее нет! Думала, эвакуировали. Звоню папе, а он ее… – девица запнулась, – а он ее в Южном порту находит, представляете?!

– У вас что, папа – диспетчер по эвакуированным автомобилям? – строго, как ему показалось, спросил Димон, шокированный обилием пришедшей от существа информации.

– Нет, – девица совершенно серьезно, не замечая Димоновой издевки, покачала головой, И, как бы извиняясь, объяснила – Он наподобие девелопера.

Запнулась и продолжила:

– Коттеджные поселки в Подмосковье строит. Он когда землевладелец, когда подрядчик… По-разному бывает, в общем… Папа знакомым в ГАИ позвонил, они поискали и сказали, где машина, нашли ее.

Как будто Димон и сам не знал, что такое девелопер. И на фига ему разжевывать значение слова? Он не из деревни, чай.

– Может, шутки кто шутит? – ядовито предположил он, понемногу успокаиваясь и разглядывая "Навару". Места там, наверное, было достаточно даже для Димона с его габаритами: рост – сто девяносто, вес – центнер с лишним. Это вам не "девятка", в которой сидишь, скрючившись чуть ли не в позе зародыша. А курица рыжая, наверное, вообще там могла безбоязненно полетать по салону – что с нее взять, кожа да кости… – Может, кто-то из ваших знакомых так прикалывается. Программа "Розыгрыш". Заметили, что вы ушли, подогнали эвакуатор, перетащили машину. Камеру за вами следить отправили и сидят, смотрят, хихикают…

Существо задумалось.

– Мы уже с папой рассматривали эту версию, – сказало оно наконец. – Нет у нас таких знакомых – это раз. Ну и с эвакуатором понятно – это когда машина на парковке стоит, ты приходишь, а ее нет, исчезла. Ладно, когда я ее оставила и ушла, то могли бы быстро погрузить и утащить. Но на штрафстоянку, а не просто переставить в другое место. А когда я еду, тогда это что? Как меня могло с Профсоюзной на Минскую перенести? Правда-правда! – торопливо заговорила папина дочка, видя, что Димон косится на нее с превеликим подозрением. – Еду по Профсоюзке в центр, спокойно еду, в среднем ряду, встаю на светофоре. Бац! А я не на Профе, оказывается, а возле мечети на Минской. Ну это-то как может быть? И почему ночью крендель, который мне в лоб несся, исчез, а? Ну как вообще…

– Если вы что-то интересное курили, может быть еще и не такое, – галантно заверил ее Димон. Нет, определенно какая-то психованная ему попалась. К тому же еще и папа – девелопер. Теперь осталось грамотно отвязаться от нее. Только как?

– Папа предупреждал, что вы подумаете, что я наркоманка какая-нибудь, – вздохнув, сказало существо. – Но я не колюсь, не курю ничего и вообще… некогда мне этим заниматься.

– А чем есть заниматься? – спросил Димон ради того, чтобы хоть что-то спросить. Как отвязаться от существа, он пока еще не придумал.

– Я работаю, – ответило существо. – У папы на стройке.

– Кем, каменщиком, что ли? Или штукатуром-маляром? – Димона потихоньку начал душить истерический смех. Не, является, понимаете, это нечто из подворотни, на которое без слез не взглянешь, заявляет, что ее машина живет своей, особой, жизнью, а потом показывает эту машину стоимостью пятьдесят штук баксов, пикап такой, но для очень богатых колхозников. И еще брешет, что сама на стройке работает. И как себя вести в такой ситуации прикажете? На вид существо вроде не пропитое, не затасканное, но, собственно, кто этих наркоманов знает…

– Нет, – совершенно серьезно ответила Димону рыжая курица. – Не штукатуром. Я за рабочими слежу. Стройки объезжаю, контролирую. Стройматериалы часто подвозить рабочим приходится, когда не хватает. А вы думаете, зачем мне пикап с полным приводом?

Димону тоже было крайне интересно, зачем курице, которую одним плевком сшибить можно, немаленькая машина, в которую разве что слона погрузить нельзя. А все остальное – наверное, можно.

– К стройке просто так и не подъедешь, бывает, – объясняло тем временем существо. – Камазы застревают, я про легковушки даже не говорю. Пока не заасфальтируют, это не дорога, а убийство. А поставщики, которые нам на объекты все поставляют – это вообще кровопийцы. Постоянно недогружают, приходится ехать и ругаться по-страшному. Вчера кафель итальянский везла, двадцать квадратов недопоставили, представляете? А сами и в ус не дуют, как будто так и надо – думают, если мы большими объемами берем, то нас на тысячу-десять тыщ долларов и обдурить можно, а мы не заметим…

Димон проанализировал все, сказанное существом, и с удивлением обнаружил, что ничего наркоманистого в этой информации, в отличие от предыдущей порции – про внезапные перемещения в пространстве – нет.

Это заставило его задуматься.

Меж тем девица, похоже, почувствовала, что Димоново мнение о ней и ее приключениях несколько изменилось, и торопливо сказала в попытке не упустить момент:

– Может, вы машину посмотрите, а? А то и правда… подсыпали мне какой-нибудь порошок галлюциногенный… Или разбрызгали что-нибудь, а у меня глюки, и на самом деле ничего не было…

– Грибочки-грибочки, – пробурчал Димон себе под нос. Но от "посмотреть" отказываться не стал. Надо ж было выяснить, подойдет ли Димону салон Navara, удобно ли в нем Дмитрию Николаичу будет али как. Так, для общего развития. В реальности же даже накопить на такую машину лет даже за 10 у Димона перспектив не имелось. Он же писака, а не бизнесмен, да еще и пофигист – на пожрать и на бензин хватает, и ладно.

Существо сняло "Навару" с сигнализации, – машина отрывисто погудела. Димон залез внутрь и приятно удивился:

– Ого, кожаный салон!

– Папа сразу сказал, что надо брать максимальную комплектацию, – кротко объяснило существо. – Чтобы потом не жалеть, что чего-то не хватает. И, кроме того, кожаный салон – это очень практично, если испачкается – можно легко оттереть…

– Да, папа знает толк в извращениях, – пробормотал Димон, шарясь по салону "Навары" и заглядывая под сиденья. Под сиденьями не обнаруживалось никакого галлюциногенного порошка, в бардачке не валялись связки грибов аналогичного порошку назначения, в воздухе ничем таким не пахло, и вообще в салоне было чисто и пусто. Даже в углублении под ручником не валялось ничего типа мелочи – у самого Димона в этом месте находилось нечто вроде копилки, и на ухабах рубли с копейками радостно позвякивали.

Димон удобно уселся в кожаное кресло и задумчиво уставился в лобовое. Честно сказать, версию существа насчет того, что "машина пропадает из одного места, а потом внезапно оказывается в другом", он всерьез так и не рассматривал. Но вылезать из действительно удобного (после "девятки", по крайней мере) салона не очень-то и хотелось.

Слева зашуршало. Димон покосился в ту сторону и увидел, как существо заползает на водительское сиденье.

– Ничего не нашли? – без особой надежды в голосе спросило существо.

– Абсолютно, – ответил ей Димон.

– Я тоже ничего не нашла, – уныло промолвило существо и заерзало на сиденье. – А вроде всю машину обыскала, думала, может, вы что обнаружите…

– А где это ваше было, лобовое? – поинтересовался Димон. – После него все началось, правильно я понял?

– После него, скорее всего, – подтвердило существо. – Может, я вас отвезу, посмотрите?

– Давайте, – не стал раздумывать Димон. Ну, покатается он немножко. Все лучше, чем досиживать до позднего вечера в редакции. А в относительной адекватности существа он как-то незаметно перестал сомневаться. Почти. – Только я не понял, – сказал он, спохватившись, – ведь сразу после столкновения ваша машина никуда не… не переместилась, правильно? Не оказалась на соседней улице, а как ехала, так и продолжала ехать?

– Ой, – сказало существо. – Извините, я не сказала сразу… Меня метров на триста назад отнесло, а двигатель заглох…

И быстро заговорила:

– Там была такая вспышка, что я почти ослепла. Как дальний врубили прямо в глаза. Это ж ночью произошло, я как раз из поселка возвращалась, кафель разгрузила, ну и пришлось там зависнуть, с делами разобраться; устала… В город въехала, чувствую – засыпаю прямо за рулем, кондей на холод включила, музыку на полную, подъезжаю к перекрестку, и тут – визг такой; справа на скорости вываливается желтый спорткар, поворачивает в мою сторону, его болтает и выносит прямо на меня, я и сообразить ничего не успела, как – вспышка эта, и спорткар исчезает, – вот только был, и нету, и вообще дорога пустая, ни машины, ни обломков, ничего. А тут меня на сиденье подбрасывает… быстро так подбрасывает, и у меня двигатель глохнет… Я из машины выхожу и смотрю – перекресток этот, где все происходило, далеко впереди. А я ведь уже к нему подъехала, точно…

– Поехали, что ли, посмотрим, где это было, – неопределенным тоном сказал Димон, размышляя. Может, существо действительно не курило ничего. В конце концов, в жизни такое бывает – в самых извращенных фантазиях похожего не напридумываешь. А от "посмотреть" хуже точно не будет. Посмотрел же Димон салон машины – и никаких неприятных впечатлений не испытал.

– Тут недалеко, – кивнуло существо и завело двигатель.

– Вот здесь я оказалась, когда вспышка исчезла, – существо притормозило у бордюра и включило аварийку. – А была там, – она протянула вперед руку, показывая на видневшийся вдалеке перекресток.

– Да тут не триста метров вообще-то, – крякнул Димон, – тут раза в три больше…

– Извините, – совершенно серьезно сказало существо. – Волнуюсь. И путаю, я…

– Погодите, – перебил ее Димон. – А перед тем, как машина оказывалась в другом месте – вообще, сколько раз это было? Ну, первый раз, будем считать, что вот здесь. Второй…

– Второй – утром, – старательно начало вспоминать существо. – Я в шесть встала, поехала к одному поставщику в область, уже выехала за МКАД, ехала не больше ста, и… оказалось, что я стою на светофоре в городе, около ТТК. Я ничего не поняла и поехала к папе в офис, на Профсоюзную. Но тут меня вынесло на Минскую, я вам уже говорила. Тогда я поехала домой, чаю выпила, потом позвонила папе, он сказал, чтобы я подъехала во второй офис, на Ленинградку. Я все-таки туда доехала, оставила там машину. А потом ее не оказалось. И камеры на стоянке – точно! – камеры показали, что вот она стоит, а в следующий миг ее уже там нет, раз – и машина исчезает! Не знаю, как так получилось…

Нашли мы ее только часа через два. Вот папа мне и сказал, чтобы я все-таки попыталась съездить к вам, потому что вы или кого-то мне порекомендуете, или сами разберетесь и…

– Потому что мы не шарлатаны, да, – задумчиво сказал Димон. – Так я что хотел спросить: перед тем, как машина оказывалась… ну, в другом месте, вы не замечали, что с ней что-то происходило? Ну, необычного чего-то?

Существо задумалось, но тут сбоку возмущенно засигналили: вставшая на аварийке туша "Навары" перекрыла заезд во двор.

– Я хотела место как можно точнее показать, – смущенно пробормотала рыжая курица и стала выруливать вперед, освобождая проезд. – Я не знаю, как это сказать, но вы правы, наверное – "что-то" было. Как будто… как будто…

Внезапно по кузову прокатилась легкая волна вибрации. Затем – еще одна.

– ЭТО происходило? – в ужасе заорал Димон.

И перед тем, как все оказалось залито мощной вспышкой, успел увидеть едва ли не выскочившие из орбит глаза существа и по губам прочитать его вопль: "Да!"

Chevrolet Corvette

…Судя по характерному треску ломающихся веток, Corvette вперло в какие-то кусты. И теперь он несся сквозь них, как слон через вполне естественную для слона посудную лавку.

– Тормози! – что было сил заорал Вадику Владик, так и сидя с поднесенными к лицу руками. – Тормози, щас…

Что должно было случиться "щас", Владик так и не договорил. Вадюля все-таки догадался нажать на тормоз, и Corvette резко встал на месте.

Несколько секунд оба – и Владик, и Вадик, – молчали и только пыхтели, пытаясь осознать, из какой хреновой ситуации выкрутились. Надо же – каким-то образом ушли от лобового столкновения, и не только сами целы остались, но, похоже, и машину уберегли. Это было очень кстати – что уберегли машину…

– Слушай, а где мы? – нарушил молчание Владик. – В лесу, что ли?

– Ты чо, какой лес! – упрекнул его Вадюля. – Мы мимо леса не проезжали!

Владику аргументация друга показалась более чем логичной, однако он все-таки кое-как выполз из машины, отодвигая руками мешавшие ему ветки, и отметил:

– Не лес, а воздух вон какой… чистый, что ли! И деревья кругом.

– Да ладно, – не поверил ему Вадик и выполз следом.

Их действительно окружала роща, а Corvette веселеньким желтым пятном блестел среди деревьев и кустов, стоя на полузаросшей проселочной дороге.

– Странно, – сказал Вадик. – Почему-то и правда лес.

– Ага, – каким-то задушенным голосом подтвердил Владик. – И еще почему-то солнце шпарит.

А вот над этим действительно стоило задуматься – ведь в тот момент, когда Corvette мчался лоб в лоб той машине на встречке, точно была ночь. Причем ночь глубокая – второй час, что ли. И тут – прошло минут пять от силы, – да и их-то не прошло! – и нате вам, солнце в зените!

Проселочная дорога куда-то вела, и в той стороне, куда она упиралась, было еще светлее – лес, судя по всему, расступался. Оба другана, задумавшиеся над солнечной проблемой, не сговариваясь, направились в ту сторону, даже не оглянувшись на забытый Corvette.

Как вдруг с той стороны, где они оставили машину, раздался шорох, а потом визгливый, похожий на детский, голос:

– Ой! Смотрите, это что?

Вадик с Владиком одновременно подпрыгнули и кинулись назад.

Возле "Шевролюги" столпились дети. Лет двенадцати-тринадцати, в маечках и шортиках. В строгой белой рубашечке была только одна девочка. Очень серьезная и вдобавок со стильным красненьким платочком, повязанном под воротничок.

"Вот сопля еще, а уже в гламур втыкает!" – мысленно восхитился Вадик.

Меж тем неведомо как появившиеся в лесочке дети в количестве пяти или шести штук просто прилипли к "Корвету". Они востороженно бегали вокруг него, охали и ахали от восторг,а и сквозь незатонированные (не успел Вадик. Точнее, папа бабла на тонировку не дал) стекла рассматривали салон.

– Космический корабль! – с дрожью в голосе сказал кто-то из детей.

Вадик приосанился. Чего он ожидал от покупки "Корвета" с самого начала – это именно такого восторга со стороны окружающих. Жаль, конечно, что восторг к его машине исходил всего-то от оравы сопляков, но ладно, и это тоже было приятно.

– Это космический корабль, а Chevrolet Corvette, – назидательно сказал Вадик соплякам, подбегая к машине. И тут же закричал: – Эй, руками не трогать! – потому что соплячьи ручонки уже потянулись потрогать суперкар. Заодно Вадик углядел на блестящем кузове несколько царапин, оставленных ветками. М-да, это плохо…

– Настоящий? – загалдели дети.

– Нет, игрушечный! – заржал Владик.

Тут один из пацанов совершенно серьезно возьми да скажи:

– Нет, это не "Корвет". Я видел в папином журнале "Шевроле Корвет", он не такой!

– Ты чо, сопля, – уставился на него Вадюля. – С дуба рухнул? На хрен мне врать-то, не знаешь ничо – так молчи в тряпочку!

– Нет, это не "Корвет", – упрямо мотал головой пацан. – Эмблема похожа, но у Корвета другие фары, и вообще сам он весь другой, я папин журнал хорошо читал, и вообще, его ему из-за границы присылают!

И одновременно с ним вступила в разговор девица с нашейным платочком:

– Почему вы ругаетесь при детях? – как-то по-детски, но одновременно жестко наехала она на Вадика. – Почему вы обзываетесь? Вы не имеете права так говорить с нами!

Вадик чуть не окосел от такого наезда.

– Слышь, ты, вша гламурная, – оторопев, сказал он школьнице, – ты меня еще учить будешь, как мне разговаривать, да?

Девица вдруг шарахнулась от него в сторону и, глядя на Вадика выпученными глазами, прокричала:

– Ребята! Это не наши люди! Это шпионы! Бежим в лагерь!

– Чо?! – чуть не сел Вадюля. – Какие мы такие шпионы, ты чо, на солнце перегрелась?

– А… американские, – тихо ответила девочка в рубашечке, отступая под Вадиковым взглядом все дальше и дальше. И одними губами прошептала:

– Я знаю… Вы приехали сорвать фестиваль…

– К-какой, нахер, фестиваль? – начал заикаться Вадик, как тут девица мерзко и противно завизжала во полную силу своих подростковых легких, вся группа завопила вслед за ней, и дети толпой ломанулись куда-то в кусты – прочь от машины.

"Че это они?" – хотел спросить Вадик Владика. Но тут увидел, как тот самый пацан, который "видел "Корвет" в папином журнале", не поддавшись всеобщей панике и не сбежав, крутится вокруг машины с фотоаппаратом (блин, зеркалка, небось, вон объектив какой здоровый, – мелькнуло у Вадика) и пытается сфотографировать "Корвет", бормоча при этом: "Ох, какая странная машина, ох… И номера какие-то не такие…"

– Ты чо делаешь, подонок? – коршуном налетел Вадик на пацана, хватаясь за фотоаппарат. – Никаких снимков, понял, паппараци хренов?

Папа его предупреждал, чтобы сыночек не смел светить ни себя, ни машину ни в каких говенных журналах. Это, собственно, было одним из условий покупки Вадику автомобиля. А кто даст гарантию, что от этого пацана снимок Вадикова "Корвета", тем более и с госномерами, попадет если не в журналы, так хотя бы в Интернет?

Друг Владик дернул фотоаппарат пацана к себе, намереваясь всего лишь стереть снимки "Корвета" из памяти техники, но пацан внезапно взвизгнул и, оставив фотоаппарат в руках у Владика, со всех ног ломанулся прочь.

А издалека раздались уже далеко не детские голоса:

– Ах вы, подонки, детей обижать!

– Вадик, давай-ка свалим, – проговорил Владик, хватая другана за локоть. – Вон там, смотри, бегут, за педофилов нас, что ли, приняли…

С той стороны, куда умчались дети, к Владику с Вадиком действительно приближалась группа взрослых.

Вадик решил не испытывать судьбу. Вместе с Владиком они синхронно загрузились в "Корвет" и, не жалея обвеса, стартанули по проселочной дороге в ту сторону, откуда светило солнце.

Буквально через минуту "Корвет" вывернул на поганую, но все-таки когда-то асфальтированную дорогу, и друганы помчались по ней, куда глаза глядят.

Указателей на этой раздолбанной дороге не было никаких. Разве что изредка попадались километровые столбики, но толку от них было мало. Обоих приятиелей немилосердно трясло на ямах и выбоинах, а для обвеса "Корвета" такие гонки вообще грозили серьезным ремонтом, и Вадик был вынужден снизить скорость до жалких шестидесяти.

Corvette полностью принадлежал Вадику. Папашка купил его великовозрастному дитятке (девятнадцать лет все-таки исполнилось ребеночку) месяц назад. За весь месяц машина ездила от силы неделю, остальное время проведя в сервисе: в один из первых же выездов Вадюля, окрыленный мегакрутой тачкой, так вошел в поворот, что корветовскую задницу занесло и неплохо приложило об бордюр.

Как Вадюлин папашка выходил из себя, услышав радостное известие, лучше не описывать. А как потом орал, что сыночку дико повезло, что по счастливой случайности в сервисе машину сделали всего-то за три недели, а могли за полгода-год; что это был первый и последний раз, когда он, папочка, берет ремонт его, Вадюлиной, машины, на себя, и что больше от него Вадюля на тачку ни копейки не получит – хватило ума выпросить такую машину, пусть хватает ума ее и содержать, а он, папашка, такой геморрой на себя вешать не нанимался…

Вадюля угрюмо и почти молча сносил папенькины угрозы, но все-таки не допускал до конца мысли, что папочка говорит все это всерьез. Ведь Вадюля всегда добивался от папашки того, чего ему было нужно. Взять хотя бы этот желтый Corvette – предмет зависти всех человеческих особей, находившихся в радиусе сотни-другой километров и более.

Собственно говоря, богатство (естественно, иначе как можно было позволить выбросить столько бабла на суперкар) к Вадюлиному папашке свалилось недавно и относительно случайно. До того времени все папенькины бизнес-прожекты либо проваливались, еще не начавшись, либо (по чистой случайности) какое-то время приносили прибыль, а затем в один момент тихо сдыхали. Папа у Вадюли, надо сказать, был феерически многогранен а своей деятельности и чем только ни занимался – от оптовой торговлей парфюмерией и биодобавками до поставки высокотехнологичных станков и перепродажи металла (к счастью, с последнего поприща его угораздила вовремя вынести интуиция, в просторечии именуемая "чувством жопы"), иначе сейчас у Вадюли не только Corvette, но и папы в наличии не имелось бы.

Однако даже после этого папа никак не мог угомониться и затевал все новые провальные проекты, на которых спускалось бабло, остававшееся после редких периодов успеха. Но вот однажды папеньке "свезло так свезло". В полузабытых загашниках у него имелось солидная площадь подмосковной землицы, в незапамятные времена отданная кем-то за долги и с тех пор невостребованная. Нет, собственно, сразу же после приобретения папенька попытался повтюхивать землицу застройщикам коттеджных поселков, но им она и на хрен не сдалась: от водоемов – далековато, площадь – ни два, ни полтора, да и от цены, за которую Вадиков папа эту землицу выставлял, застройщики почему-то кипятком не писали.

Так и плюнул бы Вадиков папашка на землицу, и заросла бы он лопухами, как вдруг нечаянно-негаданно всплыла информация, что именно по этой территории будут прокладывать новую подмосковную трассу. Тут-то папенька, к счастью, смекнул, что пора доставать из заначек завалявшиеся остатки былой роскоши и трясти стариной.

Тряханул – и получил на руки несколько обворожительных зеленых лимонов. Правда, не так много, как рассчитывал – делиться тоже надо было – но все-таки солидненько. На большую часть вырученного купил себе часть какой-то ритейлерской сети, заначку заткнул, как водится, в Швейцарию, и ушел в загул.

Загул закончился тем, что папашка стал требовать развода у Вадюлиной мамашки. Мамашка против самого развода, собственно, была не против, – выкрутасы Вадюлиного папашки настоиграли ей уже очень давно, – но яро препятствовала тому, что из-под ее контроля выйдет ритейлерская сеть, и развода "просто так" не давала.

Тогда Вадюлин папашка пустил в ход свое секретное оружие, то есть единственного сыночка Вадюлю. По его замыслу, Вадюля должен был каким-то образом уломать мамашку не связываться с ритейлерской сетью и не бороться за права на нее, а уговорить мамашу довольствоваться ежемесячным содержанием. Естественно, это содержание было в разы меньше, чем та прибыль, которую мамашка получила бы, разделив строго пополам, как и хотела, права собственности на магазины. А вот взамен – если все получится – хитрый папашка обещал Вадюле не что иное, как тот самый Corvette.

Вадюля, хоть и не блистал умом, в итоге все просто идеально отработал свой Corvette. Видимо, тем самым "жопным чувством", которое перешло к нему в наследство от папашки, почуяв, чем можно обработать маменьку, несколько месяцев Вадюля вел домашнюю информационную пропаганду. Он неустанно информировал маман о том, какие в связи с кризисом провальные перспективы открываются перед ритейлерами, намекая, что вообще можно остаться ни с чем. Кризис, что тут взять: те, кто в итоге останутся на рынке, еле будут сводить концы с концами, а остальные просто свалят – либо из России, либо из поля зрения вообще.

В итоге маман, несколько месяцев метавшаяся из стороны в сторону, решила, что синица в руках – оно как-то спокойнее; папашка благополучно развелся, а Вадюля получил свой Corvette.

Правда, при получении авточуда не преминул обидеться на папашку, потому что Corvette ему достался не новый, из салона, а аж двухлетний, купленный на американском аукционе, и к тому же – как показал CarFax – побывавший в паре хотя и мелких, но все-таки аварий. Поскупился папочка, пожадничал. И это – единственному сыночку такое.

Помоев на папашку не замедлила вылить и мамахен: запоздало поняв то, откуда дул ветер, она долго орала на отца по телефону и за то, что он промыл ребеночку мозги, и за то, что в награду за это купил сыночку "желтый гроб", в котором тот обязательно разобьется, и лучше бы он это бабло потратил на то, чтобы окончательно отмазать Вадика от армии и оплатить ему оставшиеся годы учебы в университете. Пока что, пока Вадика не вышибли с дневного отделения, армия ему не грозила, но любым отсрочкам рано или поздно приходит северный пушной зверек. Маманя это прекрасно понимала.

Зато Вадику было все равно. В данный момент он поучил то, что хотел – блестящий желтый семилитровый Corvette V8 Z06 со съемной жесткой крышей и мощностью пепелаца в 500 с хвостом коней. Стоило это удовольствие около 80 тысяч американских енотов. И на "это угробище" (по словам мамахен) Вадик променял все свое будущее. Владик слова мамашки, естественно, всерьез не воспринимал – какое может быть еще будущее, когда все настоящее – уже здесь, и заключается оно вот в этом желтом красавце? Когда любой пацан, завидев эту машину, восхищенно ахает, и провожает Вадика завистливым взглядом, когда Corvette легко и непринужденно рвет на светофоре все стоящие рядом с ним машины, а любая телка, завидев Вадика в подкатывающем к ней суперкаре, мухой ныряет в салон и делай с ней чо хошь…

Правда, вся эта так лелеемая Владиком идиллия почему-то в реальность воплощаться не торопилась. Ну да, кодла автовладельцев, собиравшаяся на популярной у городских стритсракеров площадке, обратила внимание на Corvette, когда гордый до опупения Вадик подкатил туда "представляться". Конечно, кодла уважительно и без подсказок озвучила все характеристики и "навороты" суперкара (Вадик узнал много новых и ему не известных), со знанием дела позырила под капот, пощупала кожаные сидухи с боковой поддержкой, понимающе покивала при виде работы проектора на лобовое, который транслировал скорость, тахометр и еще какую-то хрень, которую Вадюля никак не мог запомнить, но…

Но при первом же старте со светофора Вадик слился, причем слился совершенно позорно. Этого он никак не ожидал ни от себя, ни, конечно же, от машины. Стартуя, он от души нажал на газ и… шлифующий зад ревущего Корвета внезапно бросило в сторону. Пока прошли те доли секунды, как задницу суперкара все-таки успели словить TCS (как ее отключить, Вадик, к счастью, разобраться не успел) и ESP, "настоящий стритрейсер" чуть не обосрался. В то время как все жалкие, ничтожные машины с движками не больше 300 коней, рискнувшие мериться с Вадюлей, давно уже свалили вперед. Как гоготала толпа, которая собралась возле места старта, Вадик запомнил на всю жизнь. И радостный вопль кого-то из этой толпы: "Купи себе "девятку", сынок, и не выдрючивайся!" – тоже.

Больше Вадик на месте сбора автофанатов не появлялся, тем более что в тот же день, пытаясь оправдаться за слив хотя бы перед своим "оруженосцем" – Владиком – впаял Corvette в бордюр. "Ничего, вы еще у меня попляшете", – мысленно обещал оскорбленный Вадюля недоброжелателям. Но вот как именно они будут плясать и по какой причине, Вадим и понятия не имел.

Но, если случай со стритсракерами можно было охарактеризовать как просто "позор", то с телками вообще вышло полное позорище. Естественно, когда Вадик клялся Владику: "Все телки наши с такой машиной будут!", Владик ему безоговорочно верил. То, что крутая машина должна была до небес или хотя бы чуть выше плинтуса поднять рейтинг двух невзрачных сопляков, на которых в мирное время телки обращали внимания не больше, чем на табуретки, – в этом он не сомневался. Бабы в клубах, если даже их замечали и соглашались на выпивку, то соглашались от совершенного безрыбья и делая парочке огромное одолжение – умением искрометно общаться с телками природа обделила как Вадюлю, так и его другана.

После первого позора перед стритсракерами охотиться за телками парочка не рискнула, – не то настроение было. Потом стало вовсе не до этого – машина простояла три недели в сервисе. И только после того, как Corvette забрали со станции, возможность выйти на охоту появилась. За это время Владик с Вадиком исстрадались и иссохли, мечтая о ярких, стильных и упакованных красотках, которые будут хохотать до упаду в ответ на каждую их, Вадика и Владика шутку, царственно залезать в Corvette и смеяться уже оттуда, в то время как Вадик с Владиком катают их ночной Москве…

– Прикинь, Владик, – восторженно рассказывал Вадюля другану. – У нас в группе пацан на какой-то несчастной "Субе" WRX в позапрошлом кузове рассекает. Ну, ты его видел, такой бритый. Все телки – его, без базара. Так я слышал, чо он говорил: знакомиться – проще простого: этот чувак просто едет по улице медленно, высматривает себе "пелотку", предлагает до метро довезти. Пока довозит, рассказывает, что он рейсер, на гонках там то-се… Бабы – они ж такие, всегда рады, когда им в уши ссут, так что пока до метро доедешь – телка, считай, твоя навеки.

– А потом? – завороженно спросил Владик, ни слова не упуская из Вадюлиного рассказа.

– Че – потом? – не понял Вадик.

– Ну, это, когда он ее до метро довез, – пояснил Владик.

– А-а, – снисходительно протянул Вадик. – А тогда они и сами уже вылазить не хотят.

– И чо? – не догонял друган.

– Чо-чо, – передразнил его "многоопытный" Вадюля, отличающийся разве что острым слухом. – Потом он ей какого-нить бухла покупает, телке, и пялит на заднем сиденье…

– А-а, – уважительно протянул Владик. – Тогда это вещь, да… Нам бы тоже так.

Мечта раскололась вдрызг практически сразу же, как только парочка покорителей телок, подъехав к открытой кафешке, внезапно осознала, что не то что двух баб, да и даже одну им Корвет не запихнуть, не то что пялить на заднем сиденье, – по причине полного отсутствия последнего. Нет, запихнуть баб, собственно, было можно, но разве что на капот и крышу, да и то девиц для этого пришлось бы расчленить и до кучи примотать скотчем. В спорткупе ведь имелось всего два места. Этот факт каким-то таинственным образом в момент формирования сладких грез умудрился ускользнуть от и без того невеликих мозгов мечтателей.

– А чо, – подумав, сказал Владик, пытаясь найти выход из ситуации. – Груз, если чо, можно возить в прицепе.

Вадик в красках представил себе картинку: легендарный суперкар, за которым тащится колхозного вида прицеп; из прицепа, в свою очередь, высовываются хохочущие телки, допивающие бутылку шампанского прямо из горла, лица прохожих, наблюдающих это зрелище, – и его чуть не стошнило.

Пришлось идти к кафешке и клеить баб прямо там. Между собой друганы договорились, что катать в Corvette их начнут по очереди, то есть по одной, – кругами почета. А потом уж видно будет.

Баб склеить удалось только часа через два, когда и Вадик, и Владик уже извелись от ожидания. Собственно, и не "крутые телки" это были, а две подгулявшие и еще нажравшиеся сверх меры пэтэушницы, которым в тот момент что Владик, что Том Круз какой, что Corvette, что "Запорожец" были понятием однохренственным и вообще абстрактным.

Не абстрактным было только бухло, которое побежал покупать телкам Вадик.

Ну и на первом же круге почета выкатываемая телка не выдержала, как думал Вадик, скорости Corvette, а на самом деле – передозировки алкоголя, и блеванула прямо в кожаном салоне суперкара.

Вадику потом пришлось спереть у маман двести баксов на химчистку салона, – своих карманных денег на эту чистку уже не хватило.

…– Смотри! Указатель! – радостно заорал Вадику Владик, показывая куда-то далеко, туда, где виднелся синий щит. Подъехали поближе.

"Куйбышев – 912 км. Горький – 352 км" – значилось на щите.

– Владик, – озадаченно спросил Вадик другана. – А че это и где это, а?

– О! – обрадовался друган. – Так ведь можно по навигатору посмотреть!

– Как я раньше не догадался, – просветлел лицом Владик.

Только вот навигатор почему-то не работал. Точнее, он включался и выключался, но на дисплее устройства высвечивалось разве что "Нет сигнала GPS". И ничего более.

– Накололи, – мрачно заключил Вадик, истыкав кнопки девайса вдоль и поперек. – Впарили левый. Ща я им позвоню, как позвоню… – и он полез в карман за мобильником.

Как ни странно, но мобильник заявил примерно то же, что и навигатор: "Нет сигнала сети".

– Что за хрен! – в сердцах заорал Вадик. – Я…

Что Вадик собирался сделать дальше, так и осталось неизвестным, потому что именно в этот момент мимо желтого "Корвета" проехал старый автобус типа "ЛиАЗ", не упустив возможности обдать и Corvette, и обоих друганов черным и вонючим дизельным выхлопом.

Неожиданно автобус, скрипя всеми запчастями, остановился и с грохотом открыл двери. Еще спустя полминуты из него аккуратненько, с превеликой осторожностью высовывая носы из салона, выползли несколько, судя по всему, аборигенов – в каких-то синих линялых штанах с пузырями на коленках, клетчатых застиранных рубашках… Аборигены о чем-то переговаривались между собой и, выпучив глаза, смотрели на Corvette.

– Глянь, – радостно сказал Владик другану, показывая на одного из аборигенов. – Слышь, чо это у него на ногах, галоши, что ли?

Вадик глянул в ту же сторону и убедился, что Владик прав: нечищеные замызганные галоши на одном из мужиков действительно имели место быть. Друганы заржали было, но тут аборигены вздрогнули, прислушались к их смеху и медленно направились в сторону суперкара.

До Владика с Вадиком начало что-то доходить.

– Вадик! – крикнул Владик. – Шухер! Это гоп-стоп, сваливаем!

Гоп-стоп на автобусе типа ЛиАЗ – это, конечно, было сильно само по себе, но у приятелей времени на раздумья не оставалось. Они живо влезли в Chevrolet.

В заднем зеркале осталась картина маслом: раскрывшие рот гоп-стопщики, удивленно глядящие вдаль сваливающему "Корвету".

– Вот пусть теперь догонят на своем помойном ящике! – весело проорал Вадик, топя газ, и истерично заржал. – Гоп-стоп из деревни, йомана!

Его ржание поддержал Владик, но хохот очень скоро прекратился, потому что "Корвет" начал скакать по таким колдобинам, что обвес терял свою привлекательность с космической скоростью. Днищем еще не огребли, и то ладно. Вадик снизил скорость, и тут глазастый Владик заорал:

– Ой! Цивилизация!

Перед ними мелькнул обшарпанный указатель со стрелкой, указывающей направо, и надписью "Коврижкино".

Однако с цивилизацией в Коврижкине было хреново чуть более, чем полностью. Оба – и Вадик, и Владик – убедились в этом почти сразу же. Свернули по стрелке, прокатили, точнее, пропрыгали, стукаясь пластиком обвеса об ямы еще километра два, и въехали в самый центр населенного пункта. Судя по всему, районного центра, да еще такого замызганного и жалкого, что хоть плачь. Даже статую Ленина с центральной площади (возле Ленина на клумбе кое-как пробивались к свету дохленькие цветочки, что пафоса экс-вождю не добавляло) не демонтировали. Вокруг вообще было скучно, серо и уныло. Хотя в этом имелись свои плюсы – так, например, каждый из немногочисленных проходящих по городской улице граждан просто считал своим священным долгом свернуть шею и, вытаращив глаза, пристрастно осмотреть Вадиков желтый Corvette.

Единственным оживленным островком была длинная очередь на ближней к памятнику улице, состоявшая из мужиков всех мастей.

– Пошли спросим хоть, где мы, – по молодецки бодро заявил Вадик и парканулся возле побитого жизнью бордюра. Места для парковки было до фига, поэтому Вадюля не стал утруждать себя точной постановкой машины, а выполнил свою обычную фигуру высшего пилотажа "я паркуюсь, как мудак": там немножко криво, там – косо, здесь – не доезжая… Ладно, сойдет.

Оба другана вышли из машины и отправились к очереди, наблюдая, как взгляды всех томившихся там особей, как по команде, обратились к Chevrolet.

– Эй, Владик, – лениво заметил Вадюля, – чо-то жарко, аж во рту пересохло. Ты это, найди где-нибудь мороженого, что ли… Мне "Нестле" возьми.

Владик огляделся по сторонам и, заметив палатку с более чем ясной надписью "Мороженое", кивнул и сайгаком поскакал в ту сторону.

– Мужики! – по-прежнему бодро начал Вадик, подходя к середине очереди, – а…

Продолжить он не успел.

– Очередь – пятьдесят копеек, – перебил его дохлый мужичонка в кепке. – Хочешь – бери, не хочешь – не бери.

Вадик аж поперхнулся:

– Какая такая очередь?

– Ты чо, Васильич, – укоризненно меж тем сказали мужику остальные. – У тебя ж такса – двадцать копеек. А ты с него драть, как с сидоровой козы.

– А ты мне не встревай, – успел огрызнуться Васильич в ту сторону. – Сразу видно, человек из загранки приехал, – кивнул он на хлопающего глазами Вадика. – Человек щедрый, добрый. Машина иностранная, больших денег стоит… Давно оттуда? – и он со знанием дела подмигнул Вадику. – Чеки есть, может, или валюта?

Вадик, бедолага, и не знал, что ответить.

Все, на что он был способен – это растерянно шарить по лицам мужиков из очереди в поисках понимания. И не находить этого понимания ни на одной роже.

– Ну хоть жвачка, – разочарованно протянул Васильич в кепке.

– А, – облегченно вздохнул Вадюля, услышав знакомое слово. И полез в карман, доставая пачку "Дирола". – Вот, нате…

Васильич, к удивлению Вадюли, со скоростью света вырвал пачку у него из рук и потрясенно начал ее разглядывать, временами охая.

– Я таких еще не видел! – сообщил он вконец охреневшему Вадику. – Вот же проклятые капиталисты, по-русски тут все нарисовали! Ты это, давай, мил человек, вон за тем становись, за парнем в красной рубахе. Так уж и быть, отдам тебе очередь за так! Два часа скоро, в три выйдешь с наваром! – и он во весь рот улыбнулся Вадюле.

– Так за чем очередь-то?! – закричал Вадюля, все еще вертя головой.

В радиусе ближайших нескольких метров внезапно стало тихо.

– Как – за чем? – протянул стоявший рядом с Васильчем мужик. – Ты чо, зема? Совсем в своих загранках от жизни отстал? За водкой! У нас вам не капитализм, у нас ее только с двух часов продают…

"Где это – у вас?" – хотел было спросить Вадюля, но тут его за локоть ухватил ухмыляющийся Владик. Он сунул в руку Вадику мороженое в вафельном стаканчике и, довольно хихикая, начал рассказывать:

– Прикинь, подхожу к палатке, беру два, спрашиваю: сколько с меня. А там тетка говорит на полном серьезе: "С вас сорок копеек!" Ну, я малость охренел, конечно, выгребаю мелочь из карманов, ссыпаю ей и говорю: сдачи не надо! Ты бы видел, как она на меня посмотрела!

– "Нестле" там не было, кстати – уточнил Владик, довольно глядя на вытянувшуюся морду Вадика. – Там вообще всего один сорт продается, прикинь! Зато за копейки! – и громко, во весь голос, заржал. – Видно, совсем далеко от МКАДа нас унесло!

А морде Вадика было от чего вытянуться, между прочим. Он прекрасно видел, как со спины к Владику подкрадывался не кто иной, как мент. Правда, форма у мента была какая-то немного странная, но в том, что это был именно мент, Вадик не сомневался ни секунды.

– Товарищ, – строго спросил мент Владика, цепко ухватывая его за локоть. – Это вы сейчас мороженое покупали?

Краем глаза Вадик увидел, как к менту несется тетка в белом грязном халате и белом (когда-то) колпаке, вопя что есть силы: "Товарищ милиционер, это он, это он мне фальшивые деньги дал!", и, видимо, то самое наследственное жопное чувство подсказало ему: надо сваливать отсюда, и чем скорее, тем лучше…

– Ну, я, – меж тем борзо ответил Владик, откусывая от вафельного стаканчика. – А чо, уже и мороженое купить нельзя? Оно у вас вон какое дешевое…

– Ваши документы! – официальным голосом вдруг рявкнул милиционер. – И ваши тоже, гражданин! – зыркнул он на Вадика.

– Владик, шухер! – тут же заорал приятелю Вадюля и, не дожидаясь реакции, рванул к "Корвету". Владик, не заставив себя ждать, вывернулся из рук не ожидавшего такого финта милиционера и дриснул следом за Вадюлей, бросив столь желанное мороженое куда-то в сторону и угодив при этом в ту самую тетку в грязном белом халате. Тетка не замедлила завизжать.

Подбегая к "Корвету", оба увидели стоявший возле него древний ментовский уазик с синей мигалкой и выскакивавшего из машины мента номер два, так что посадка в машину произошла в рекордно быстрые сроки. Кстати, если б не изысканная манера Вадюли парковаться по образцу "мудак-стайл", то, вполне возможно, что уехать они бы и не смогли: ментовский уазик встал аккурат за корветовской задницей, типа перегородив ему выезд. Но, учитывая то, что Вадик поставил машину мордой к бордюру и крайне косо и криво, да и еще и не доехав до бордюра метра полтора, то выход был! Вадик изо всех сил выкрутил руль в ту сторону, куда смотрел нос машины, цапнул обвесом бордюр, но все-таки вырулил, объехав уазик! И нажал на газ.

Тут же сзади заорала ментовская сирена. Уазик двинулся в погоню.

Из Коврижкина выехали за минуту, не больше. А уже на трассе Вадик, трясясь от внезапно охватившего его страха и вцепившись изо всех сил в руль, втопил газ что было дури, и тупо следил, как проектор Корвета транслирует скорость: 20 миль, 30, 40, 60, 80…

Из транса его вывел вопль Владика:

– Сбавь скорость, говорю! Мы щас машину разобьем на хрен на этой дороге!

Владик сбавил скорость миль до 30, посмотрел в заднее зеркало, где не наблюдалось никаких уазиков с мигалками, да, собственно, и никаких других машин, кроме пылящего задумчиво где-то вдали КамАЗа, тоже не наблюдалось, и поинтересовался у друга:

– А это… они отстали? Мы ушли, что ли?

– Ушли? – довольно посмотрел на него Владик. – Мы от них не ушли, мы от них свалили со скоростью света! У них, наверное, шары что твой чайник были! Вжик – и нету! Тоже мне, лохи, на уазике гоняться с "Корветом"! – и, довольный, Владик заржал.

Только почему-то Вадиково жопное чувство этот смех позитивно не восприняло. Наоборот – жопное чувство ворочалось, пыхтело, подпрыгивало и что-то обеспокоенно Вадику вопило. Парень покачал головой.

– Машину наверняка в розыск объявили, – озабоченно сказал он Владику. – Или объявят скоро. А нам еще домой из этих эбеней выбираться. На первом же посту тормознут…

– Точно, – дошло до Владика, который сразу вдруг погрустнел. – Тогда… тогда че делать-то?

– Попутку до Москвы ловить, – глубокомысленно ответил Вадик и свернул на примыкавшую к основной дороге грунтовку. – А машину прятать. Вон щас спрячем куда-нибудь в лес…

– А обвес? – ревниво спросил у него Владик. – Обвес-то что?

Вадик помолчал и заскрипел зубами, потому что уже знал, что обвес находится в таком состоянии, что папа будет орать на него как минимум неделю, а то и две.

– Не до обвеса, – мрачно сказал он. И уверенно поехал к стоявшему неподалеку лесу.

Спустя полчаса изрядно покоцанный ветками, недоаасфальтированной дорогой и прочими прелестями в виде внезапно образовавшихся камней и ям суперкар стоял, надежно, как казалось Вадику и Владику, спрятанный в лесочке. А сами герои дня, которым то и дело сегодня приходилось от кого-то сваливать, выбирались из леса и остервенело чесались – закусали непривычные в Москве комары.

– А теперь куда? – уныло поинтересовался у Вадика Владик. – Чо делать-то будем?

И, пока Вадик готовил ответ, почесал пузо:

– Что-то жрать охота.

Владиков тонкий намек не прошел для Вадика незамеченным. Честно говоря, ему тоже хотелось жрать, причем очень сильно. Часы на не улавливающем сети телефоне показывали всего-то четыре часа. Утра. А в реальности имелось только жутко палящее солнце, которое как бы намекало: "Я щас, наверное, еще часика два подожду и только потом заходить буду". На это наслаивалась назревающая революция в голодном желудке, грозившая перерасти в государственный переворот, поэтому Вадик сказал:

– Пошли в деревню сходим. Там молоко есть, наверное. Не еда, но хоть что-то…

Дорога, которая изначально с трассы вела в лес, раздваивалась. Если ехать налево, то она и уходила собственно в лесопосадку. Но если направо… А там Вадик углядел какие-то постройки, и это хоть стой, хоть падай, но должно было оказаться деревней. Ну, в край, дачным поселком.

– Слышь, а указатель на деревню, когда мы сюда заворачивали, был? – спросил Владика Вадик, вспоминая свой марш-бросок от ментовской машины.

– Не-а, – уверенно ответил Владик. – Мы чисто по интуиции свернули, безо всяких там указателей…

Скорее, поселение было дачным поселком. Домов -максимум три десятка, больше половины из них – щитовые, дешевые. Только вот сколько приятели ни подходили к оградам и ни орали в сторону домов: "Хозяева! Эй!", – так никто и не откликался.

– Придется брать кого-нибудь штурмом, – решил Владик, когда они с друганом проорали про хозяев в десятый раз. – Жрать и правда очень хочется. Очень. А хозяева, стопудово, в городе. Нам хотя бы морковки с грядок пожевать…

Вадик прикинул состояние забора ближайшего огороженного дома и согласно кивнул: колючки на деревянной ограде не наблюдалось, а когда друганы нашли в заборе щель, то смогли увидеть через нее грядки и стоящий в глубине участка довольно крепкий домишко. Людей ни возле дома, ни возле грядок не наблюдалось.

– Поперли, – отважно решил Вадик. И штурм начался. Через забор перелезли легко и ненапряжно. Походили было по грядкам, прикинули, что с них можно взять, но тут Владик дернул Вадика за рукав и молча указал на допотопный висячий замок на двери домика. Замок действительно оказался хлипким – его срубили найденным на том же участке железным прутом с первой же попытки.

…Еще через час обожравшиеся найденной в дачном доме тушенки с макаронами приятели вольготно возлежали на обнаружившемся в хижине удобном диванчике. Жизнь была хороша. Макароны они нашли здесь же и сварили их на вполне действующей электроплитке. А в шкафчиках обнаружились прямо залежи консервов – помимо тушенки, там были и "завтраки туриста", и бычки в томате, и даже шпроты.

Еще через какое-то время Владик лениво потянулся и цапнул аккуратную кучку газет, лежавших на тумбочке рядом с диваном. Так же лениво перебрал их, всмотрелся в буквы и вдруг заржал.

– Ты прикинь, – сказал он Вадику, – какую ветошь народ хранит. – И тут же зачитал вслух: "Постановление ЦК КПСС: "О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма", постановление Совмина СССР "О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения"… ЦК КПСС! Май 1985 года! Ой, убили! Преодолению пьянства!

Вадик поржал вместе с Владиком, но потом почему-то дернулся.

– Слышь, – осторожно сказал он. – А почему она не желтая?

– Кто – не желтая? – недоуменно спросил его Владик.

– Газета, – объяснил Вадик. – Если она старая, она должна быть желтая. А эта – нет. Она белая. Как будто… как будто… только отпечатанная…

Владик недоуменно посмотрел сначала на газету, потом на Вадика. Потом еще раз.

– Точно, – ошарашено пробормотал он. – Почему она не желтая, а?

И тут же вскрикнул. Потому что заметил, как прямо на него смотрит дуло двуствольного ружья.

Nissan Navara

– Откуда здесь ветки? – тупо спросил Димон, поигрывая ветвями с зелеными листьями, влезшими в открытое окно "Навары". – Ты в дерево вписалась, что ли? – и перевел взгляд налево.

Сидевшее за рулем существо торопливо затрясло головой и жалко проблеяло:

– Нет… Я никуда не врезалась.. Я по.. я по дороге ехала…

– А ветки откуда? – задал свой вопрос Димон неизвестно кому и стал выбираться из машины.

Лес. Вокруг простирался самый что ни на есть обыкновенный лес. Ни на какую московскую улицу это было никак не похоже. Да и вообще, дороги, ни протоптанной, ни тем более, проезженной, около них никакой не имелось. Просто лес, трава и… Nissan Navara посреди этого леса, едва не впершаяся в дерево.

Существо выбралось вслед за Димоном.

– И где это мы? – на правах больше весящего поинтересовался у существа Димон.

– Не… не знаю, – задушенно пискнуло оно.

Подумало и оживилось:

– А давайте навигатор включим!

Только вот навигатор почему-то не работал. Равно как не работал мобильный – в смысле, не ловил сеть. Выходило, что после вспышки он, Димон, а заодно и существо оказались черт знает где и черт знает каким образом туда были перенесены. Только вот где?

Димон пристрастным взором осмотрел окрестности. И насторожился: нигде поблизости от машины трава не была примята. Но, если довольно-таки тяжеленькая Navara приехала сюда своим ходом, то от ее колес по-любому должны были остаться следы!

Их, тем не менее, не было.

– Апчхи! – от души чихнули где-то сбоку. Димон возрадовался: "Значит, правильно подумал!" и повернул голову в ту сторону, откуда раздавался звук. Оказывается, чихало существо. В данный момент оно вертело головой, обозревая окрестности.

– Следов нет, – просто сказал Димон, подходя к существу.

Уточнять, к счастью, не потребовалось. Существо сообразило сразу: пошарило глазами по траве, ойкнуло и пробормотало:

– И правда, нету… Мы по воздуху припилили, что ли…

Ответить на это Димон затруднился. Вместо этого он почесал репу, повздыхал и заявил:

– По воздуху не по воздуху, а выбираться из этого говнища надо…

– Из говнища – легко, – пожало плечиками существо. – Полный привод все-таки. И лебедка есть…

– Дура, – беззлобно огрызнулся Димон. – Если бы об этом говнище речь шла. Я о другом…

Существо шмыгнуло носом. Димон аж сжалился.

– Тебя хоть как зовут, недоразумение? – спросил он. Переход от официального "вы" на "ты" дался ему абсолютно безболезненно.

– Соня, – серьезно ответило существо. И тут же поправилось: – Софья то есть.

– Какая ты, на фиг, Софья, – махнул рукой Димон. – Соня и есть… Проспала все на свете…

– Ну, так получилось, – как бы оправдываясь, пробормотала Соня. Огляделась и дернула Димона за рукав куртки:

– Вон там вроде просвет. Может, пойдем, людей поищем?

– Не все проспала, – одобрительно заявил Димон, вглядываясь в указанную Соней сторону. – Пошли. Машину закрой только.

Сонька повела правильной дорогой – как только они добрались до просвета в лесу, как обнаружили луг. И – людей тоже! Люди на этом лугу занимались таким архаичным делом, как косили траву. И не газонокосилками, а добротным таким и испытанным способом. Самыми натуральными косами то есть.

– Эй, народ! – радостно заорал Димон, прорываясь сквозь траву. – Эй, люди! Ваш совет нужен!

Люди бросили свое занятие, обернулись и…

То, как у людей от удивления отвисают челюсти, Димон видел впервые. Прежде ему встречалось это выражение только в художественной литературе. Но вот вживую, в реале, в натуре, или еще как это назвать, он подобное видел в первый раз.

Траву косили двое. Мужик и баба. Причем эти мужик и баба были одеты не в треники какие-то или другое какое поношенное шмотье, пригодное для работы в поле, а в архаичные же одежды, как-то рубаха со странными штанами, стопудово, какими-то домоткаными, и сарафан – баба. И еще на голове у бабы был платок. В принципе, в последнем ничего удивительного не наблюдалось – солнце пекло только так (кстати, а откуда солнце в зените, если вспышка в машине случилась, считай, под вечер? – мелькнуло у Димона), если бы платок не был крепко так завязан у бабы под подбородком. Нормальная тетка, наверное, повязала бы этот платок на затылке, а эта…

"Староверы какие-нибудь, блин, вот занесло-то нас…", – успел подумать Димон, глядя на парочку. Рты у обоих тем временем распахнулись настолько, насколько это вообще было возможно…

Спустя секунду тетка истошно завизжала, а мужик… мужик вообще, услышав ее визг, цапнул косу и пошел с ней прямо на Димона.

Димон, мягко говоря, перепугался. Не каждый день, понимаете ли, на вас замахиваются косой. Тем более не бутафорской, а, судя по всему, достаточно остро заточенной. Поэтому Димон дернулся и автоматически отступил назад. Как тут…

– Барин! – внезапно раздался визгливый возглас. Из некошеной травы показался какой-то силуэт. – Ба-арин! То ж барин наш, али вы не видите? Тимошка, брось косу, то ж барин вернулся!

И убийца с косой застыл на месте.

Димон одеревенел. Но не успел он достичь полного астрала, как из травы выползла какая-то старушонка в не менее затейливых одеждах, чем у парочки, и, подслеповато щурясь, начала верещать, умильно глядя на Димона:

– Ба-а-арин! Родненький ты наш, Димитрий Савельич! Вернулися со своих иноземщин!

Не успел Димон поправить бабку, что вовсе не Савельич он, а Николаич, по паспорту точно, как бабенция в платке что-то глухо вскрикнула и повалилась Димону в ноги. Да и мужик, немного подумав, сделал то же самое. Плюс еще и заголосил:

– Боярин наш милостивый! Помилуй холопа твоего! Не вели казнить, не признал!

– Кино, что ли, снимают? – еле слышно пробормотал Димон.

– Может, лучше подыграть? – прошептала стоявшая рядом Сонька. – Че-то другое это, кажется…

Поскольку мужик, повалившийся Димку в ноги, начал чуть ли не биться башкой об землю, Димон барским тоном заявил ему:

– Прощаю тебя.

Вообще-то первая фраза, которая пришла ему в голову, звучала примерно как "Бог подаст", но в данный момент Димон почему-то решил не юродствовать.

Обрадовавшийся мужик зайчиком вскочил на ноги и, держа шапчонку в руке, теперь переминался с одной ноги на другую.

Старая же карга вдруг всплеснула руками, пристальнее вглядываясь в Димона, и заквохтала:

– Барин Димитрий Савельич! А что ж на тебе одежа какая предивная? Кафтан заморский? И мальчонка с вами в такой же…

На взгляд Димона, ничего такого "предивного" в его шмотье не имелось. Куртка, под ней – рубашка с коротким рукавом, ну и джинсы еще. Да и Сонька одета была почти так же, только еще и в кепочку… Это ее, что ли, бабка мальчонкой обозвала?

– То машкерадная одежа, – несмело предположил мужик, мявший шапку в руке. – Оне тама в столицах в машкерады ходют, староста сказывал…

Бабка, не слушая мужика, уже переключилась на другое:

– А возок ваш хде, Димитрий Савельич? – и тут же испугалась и прижала руки ко рту: – Неужто тати?! Ограбили и возок забрали?!

– Дык оне ж у нас какую неделю злобствуют! – не успокаивался мужик. – Слава господу, самого боярина живым оставили!

Бабка заохала, запричитала, но быстро спохватилась:

– Димитрий Савельич, пожалуйте в усадьбу, я мыльню велю сготовить… – Тишка! Дунька! – параллельно заорала она мужику с бабой, – бегите, велите кухарке стол накрывать! Дунька, пособи Марье! Барин вернулся!

"Если будут кормить, то еще не все потеряно", – мелькнуло у Димона. А тем временем Тишка с Дунькой сломя головы ломанулись куда-то вон с луга.

Во процессе того, как бабка, причитая по поводу татей и прочей нечисти, вела их в "усадьбу", Сонька умудрилась тихо шепнуть Димону:

– По-моему, это не кино.

– Не, это не кино, а очередная серия программы "Розыгрыш", – ядовито ответил ей Димон. На самом деле он сам не знал, что сказать.

– Не смешно, – отрезала Сонька. – И, кроме того, ты сегодня уже это говорил. Что-то для одного дня многовато.

– И что это, по-твоему? – зло буркнул ей Димка.

– Похоже, это реальное прошлое… – на полном серьезе ответила Сонька. – Век восемнадцатый там… Ну, девятнадцатый. До отмены крепостного права, – подумав, уточнила она. – Я, конечно, не историк, но…

Почему-то Димон сразу ее словам поверил, и непонятно, что сыграло свою роль – то ли полное отсутствие фальши в поведении старухи и мужика с бабой, то ли Сонькин серьезный тон. Как бы то ни было, но ноги (почему-то ноги) у Димона похолодели.

– Ты соображаешь, что говоришь?! – зашипел он Соньке в ухо. – Если это хрен знает какой век, то как нам из него выбираться?

А тем временем уже и к усадьбе подошли. Она оказалась довольно большим двухэтажным деревянным домом. Бабка, все еще причитая по поводу бессовестных татей, провела Димона в помещение, усадила за стол, а тут откуда ни возьмись прибежала та самая Дунька с луга на пару с еще какой-то теткой, и уже совместно они начали таскать на стол еду. Пироги, холодных кур, фрукты какие-то в сахаре, да кувшины с чем-то однозначно питьевым. Димон первым делом хлебнул из одного кувшина большим глотком, и только после этого почувствовал, что бацнул вина.

– Романея вашего батюшки запасов, – любовно сказала всеми руководившая бабка. – Ты уж прости, барин, за скудный хлеб – не чаяли, не ждали тебя, оно ужо осьмой год, как ты за море уехал…

– Угу, – невнятно пробормотал Димон, узнав такие пикантные подробности своей биографии. Хлебнул из второго кувшина, понял, что там квас. И налег на пироги.

– Кушай, Митенька, кушай, – умильно сказала тем временем бабка. – И ты, малец, не обидь нас…

Малец, то есть Сонька, аж поперхнулся. А тем временем старуха куда-то исчезла.

Слопав первый кусок пирога, Димон обнаружил, что жрать ему хочется прямо жутко, и начал метать со стола все подряд. Тем более и вкус у продуктов был какой-то другой, однозначно. Натуральный, что ли?!

Сонька, все-таки снявшая свою кепочку, под которой обнаружились рыжие волосенки, затянутые в хвостик, задумчиво сказала:

– Нет, это однозначно прошлое. В наше время такой еды нет. И еще – ни одной ЛЭП по дороге не попалось, я специально смотрела. И поведение людей, и речь, и…

На полный желудок все Сонькино бормотание Димону показалось каким-то бредом:

– "Однозначно прошлое", – громко икнув, передразнил ее он. – И ЛЭП ей не видно. Ну и чо? У всяких сектантов тоже никаких ЛЭП, и живут они хрен знает где, куда не ступала нога человека. Вон, щас отъедь отсюда километров пятьдесят…

– А как мы оказались за пятьдесят километров? – внезапно зло спросила его Сонька. – Ты об этом подумал? Меня вместе с машиной швыряло, да, но не на пятьдесят километров же!

Димон икнул и не нашелся, что ответить.

В этот момент со стороны закрытой двери послышалась какая-то возня вперемежку с воплями, – судя по всему, вопли были бабкины – "Не пущу к барину, не пущу, трапезничает!" – и чье-то глухое бормотание: "Глафира, особое дело, я скоренько!". Дверь открылась, внутрь просочился мужик, быстренько отрезал рвавшуюся вслед за ним Глафиру и, держа спиной дверь, начал с порога:

– Барин Димитрий Савельич, не гневись, что…

Тут у мужика отвисла челюсть. Он внимательно посмотрел сначала на Димона, потом – на Соньку, закрыл рукой глаза, сказал сам себе:

– Глюки, сдрисните отсюда по-хорошему.

Отставил руку от глаз, еще раз глянул на обоих, решительно подпер дверь, в которую еще билась Глафира, какой-то первой попавшейся под руку мебелью, и шагнул к Димону.

– Слышь, мужик, те чо надо? – подозрительно спросил Димон.

– В каком году Гагарин в космос полетел? – вместо ответа спросил их обоих мужик в лаптях.

– В тыща девятьсот шестьдесят первом… – автоматически ответили оба.

Мужик замер и снова посмотрел сначала на Димона, потом на Соньку.

– Слава яйцам! – наконец со слезой в голосе сказал он. И с облегчением плюхнулся на лавку напротив вконец опупевших Димона с Сонькой. – А я-то думал, я один в этом каменном веке! Как дурак без ансамбля!

Поискал по кувшинам, быстро нашел тот самый, что с винищем, щедро набулькал в чашку, вылакал и облегченно вздохнул:

– Уф-ф-ф!

– Я извиняюсь, – тем временем произнесла Сонька. – Я так поняла, что мы вам теперь ансамбль составим? Или как?

Мужик махнул на нее рукой и опять обратился к Димону:

– Вас-то как сюда занесло?

– В смысле – занесло? – по-прежнему настороженно откликнулся Димон. – Я че-то все меньше начинаю понимать, где мы вообще. Сюда – это куда, в конце концов?! Может, хоть ты объяснишь, а? Че тут за дурдом? Че за старообрядческие мотивы? Че тут за… за лапти вообще?!

– Не ори, пацан, – примирительно сказал ему мужик. – Я так понял, вы только что сюда прибыли и ни фига еще не разумеете. Я тоже долго втыкал, где и как. Значит, вот какие дела. Зовут меня Юра. Юрий Михалыч.

– Лужков, блин, – зло пробормотал Диман, чувствуя, что у него начинает съезжать крыша.

– Ну да, – мрачно ответил мужик. – Как Кепку. Вы ж тоже из 2006 года?

– Нет, – ответила Сонька. – Мы, вообще-то, еще несколько часов назад в 2009 были. Только сейчас черт знает где.

– Ни хрена себе! – оживился Юрий Михалыч. – Прям гости из будущего! Ну, вэлкам в далекое прошлое, господа и дамы! Я уж отчаялся, думал, сдохну здесь, в этом средневековье! Хозяйство – натуральное, право – крепостное, етит его налево, сортир – на улице!

– А… здесь год-то сейчас какой? – осторожно спросил у Юры Димон.

– А здесь лето господне 7207-ое, – вздохнув, ответил тот. – По-здешнему.

– А по-русски?! – офигел Димон.

– Судя по всему, 1699 год, – ответило забившееся на всякий случай в угол существо. – На престоле Петр I, но он введет летосчисление от рождества христова только в 1700 году, то есть в 7208-ом. И еще новый год не с первого сентября праздновать будут, а с 1 января.

– Ну, я так примерно и посчитал, – согласно ответил чувак, с уважением глянув на Соньку. – Это да, тут скоро новый год будет, месяца через полтора…

– А ты откуда знаешь?! – обернулся к Соньке Димон.

– А я учебники племяннику на днях покупала, – безмятежно объяснила та. – Школьные. История России, седьмой класс. Пока в пробке стояла, просмотрела…

– В пробке стояла… – ностальгически произнес тем временем Юра. – Бляха-муха, я тут два года всего, но, блин, многое бы отдал, чтобы тупо постоять в пробке… – и трагически всхлипнул.

– Фигня какая-то, – тем временем сказал Димон, подумав. – Мы, значит, из 2009 года попали сюда. Ты из 2006 – сюда же… Ничего не понимаю.

– Если б я чего понимал, – грустно ответил Юра, набулькивая себе еще одну чашечку.

– Да ты вообще как сюда попал, Юр? Каким образом? – спросил у него Димон.

Тот пожал плечами и просто ответил:

– На тракторе.

– На чем? – в один голос вскрикнули и Сонька, и Димон.

Юра несколько обидчиво уточнил:

– На тракторе "Беларусь". МТЗ-80.

И, поскольку оба собеседника смотрели на него примерно как на незнамо как появившуюся в средней полосе России и к тому же с перепуга ожившую статую с острова Пасхи, счел нужным объяснить:

– Я вообще-то производством занимаюсь. То есть занимался. Заводик у меня. Маленький, но свой, шифер производит, цемент, смеси всякие, то-се. В Тверской области заводик, я сам-то в Москве живу. Ну и поехал я как-то на инспекцию. А там главный инженер у меня – чудак, но человек неплохой, погнали, говорит, в мою деревню родную, ну, тоже там, в той же области, все равно выходные, хоть свежим воздухом подышишь…

– И чо? – поинтересовался внимательно слушающий Димон.

Юра поднял на него глаза:

– А ты че, не знаешь, как у нас воздухом дышат? Не? Ну ты, пацан, совсем жизни не знаешь…

Димон забурчал что-то злобное: дескать, выплыл тут мужик в лаптях, на тракторе, и из средневековья, где сортир на улице, а еще и жизни учить пытается. Но любопытство пересилило, и он быстро заткнулся, жестом подбодрив Юрия Михалыча: давай дальше.

Тот и продолжил. А что – рассказывать ему об этом здесь было просто-напросто некому, поэтому Юрий Михалыч старался как мог:

– Ну, значит, приехали в деревню с главным инженером и моим замом. У него там дом, у инженера. Тот кричит: "А давайте я вас самым натуральным деревенским самогоном угощу, вы, поди, забыли, когда в последний раз самогонку пили, все виски да бренди мерзкие!" Мы, естественно, ну, давай. Так принес он такую бутылочку… Солидную бутылочку, – уточнил, почему-то потупившись, Юра.

Помолчал и продолжил:

– Сначала было весело. Ну-у. Понимаете, просто весело, и пьяным-то себя никто не чувствовал. Ну, нет так нет, пьем дальше, значит. Чувствуем – немного забирать начинает. Тут Вовка, главный инженер, и говорит: "А пойдемте-ка в клуб на дискотеку! Давно, чать, на дискотеке не были в клубе, а?" Ну, мы, естественно аки хор мальчиков-зайчиков: "Давно, давно!" – и полетели! Идем полем, клуб-то в соседней деревне, а тут раз – трактор стоит. Ну, мне этот главный инженер невесть с чего и начни: "Вот ты, Михалыч, машины всякие водишь, на самолете, говорят, даже за штурвалом как-то летал, людьми – прорвой такой – руководишь, а вот простой сраный трактор не осилишь! Спорим, не сможешь ты на нем поехать?!" И это он мне говорит?! – внезапно вскрикнул Юра, должно быть, в красках переживая тот случай. – Да я, блин, в детстве на этих тракторах…

Так же внезапно, как и разорался, Юра успокоился и продолжил:

– А я чего-то смотрю – начало меня развозить. Ну и взыграло: это я, кричу, не могу? Я-а?! Это ты кого на слабо берешь? Пальцы веером растопырил, про дискотеку забыл, полез в кабину. И что вы думаете? – при этих словах он радостно уставился на Соньку с Димоном и эффектно замолчал.

Правда, никакого особого эффекта его пауза не произвела, потому что зануда Сонька тотчас же сказала:

– Мы уверены, что, поскольку вы здесь, вам все отлично удалось.

Юрий Михалыч тут же заорал:

– Пра-авильно! С трактором я этим с полупинка справился! Один круг по полю, второй…

И неожиданно замолчал, вспоминая о чем-то своем. Задумался и помрачнел.

– А дальше? – осторожно спросил его Димон.

Юра вздохнул.

– А что дальше, – уже не очень весело ответил он. – Дальше мозги у меня от самогонки этой свою свистопляску начали, мне бы, по уму, заглушить чертов трактор и пойти в клуб. На дискотеку. Поплясать, потом проспаться, а потом домой уехать, как человеку. Так нет же! Я там круги по полю нарезаю и думаю: "А вот щас будет вам мастер-класс по тракторной езде! Я вон щас на тракторе ка-а-ак по трассе прокачусь – до конца жизни вы у меня тут кипятком ссать будете, Михалыча вспоминать!" Там рядом совсем, метров пятьдесят, дорога была в райцентр, – объяснил он развесившим уши Димону и Соньке. – Ну, я и поворачиваю трактор прямо туда. Хрен его знает, как я поворачивал, где у меня право было, где – лево, а вот то, что вижу, что навстречу кто-то несется – факт.

– Так ведь у меня ума все-таки хватило на тормоза жать, – пожаловался Михалыч слушателям и совсем пригорюнился, облокотившись на стол. – Только жал я по привычке, как на машине, там же тормоз посредине. А у этой суки, – в этот момент Юра обернулся и погрозил кому-то в окно, – у этой красной падлы все педали сикось-накось. Газ у нее посредине, а две тормозные педальки – справа! Ну и получилось, что я захерачил полный газ вместо полного тормоза. Скорость у трактора, конечно, не та, что у магины, но мне хватило. Последнее, что помню – это то, как мне в лоб рейсовый автобус летит. Я еще подумал тогда: "Эх, и мудак ты, Юра, показал ты не мастер-класс, а мастер-гроб…"

Очнулся в лесу, на траве, кабина открыта, я рядом с трактором валяюсь. Башка болит, в ней мутно еще так… Говно самогонка была, точно, после хорошей такого похмелья не бывает. Ну, пошарился туда, сюда, дорог нет, ничего нет, где я, кто здесь… Наконец, тропинку нашел. Выполз сюда, к усадьбе, грязный, босиком еще почему-то… Местные сначала испугались – что за пришлый, но тут совсем мне поплохело, и я возьми да в обморок грохнись. Все, – думаю ж, – точняк, на том свете. Испугался очень.

Сонька с Димоном, раскрыв рты, слушали всю эту эпопею. Это вам не просто "Ниссан туда-Ниссан сюда". Это ж вон какое приключение получилось у человека…

– Очнулся – смотрю, лежу на лавке, чистый, умытый. Не стали они меня бросать, приютили. А тут у них как раз садовник помер, который еще при старом барине служил. Я и взялся. Дома-то, в Москве, я ж специально дачку прикупил, чтоб этим делом заниматься. Только толком ничего вырастить не успел. Там. Но все равно к земле тянуло. Вот и притянуло…

Теперь Юрий Михалыч замолчал надолго, все смотрел да смотрел в стол. Потом помотал головой и очнулся:

– И не пил я до сего дня ни капли после той самогонки, – подытожил он. – А как вас увидел… Эх, вино мне прямо в голову ударило… Сад я, кстати, в порядок привел, сами посмотрите, – довольно заметил он. – Токмо вона староста, которой всем заправляет, покамест барин в отлучке, мне всю малину портит. То на саженцы денег не дает, то… Эх! – Михалыч махнул рукой. – Я и шел сюда на него тебе клепать, понеже тать тот староста, Никишка, тать и проходимец, всю усадьбу вскорь разорит! – внезапно вспомнил он.

Да-а, нахватался Юрий Михалыч лексики семнадцатого века, – мимоходом подумал Димон. Эдак, если вернуть его обратно, на цементный заводик, начнет он производственное совещание чем-то наподобие: "Инда взопрели озимые…"

– Значит, оказались вы здесь после лобового столкновения… – задумчиво сказала Сонька.

Михалыч вздохнул, в который уж раз:

– Ну да, – сказал он. – А вы?

Chevrolet Corvette

– Бабушка! Не стреляйте! Очень прошу, не надо! – пискнул Вадик, увидев перед собой двустволку. Двустволку держала какая-то старуха. И выражение лица у этой старухи ничего хорошего не сулило. Честно говоря, очень мрачным это выражение лица было. Так что Вадюля, который огнестрельное оружие видел разве что по телеку, сейчас серьезно струхнул. – Мы… мы ваши макароны съели, мы нечаянно это… Хотите, мы заплатим? Только не стреляйте, пожалуйста! – и сжался, зажмурив глаза.

Выстрела не последовало. А когда Вадюля открыл глаза, то увидел, как бабка грузно опускается на табуретку, сняв обоих с прицела, но все еще не выпуская ружье из рук. – Бабулечка, не надо!

Бабка поудобнее устроилась на табуретке и очень четко сказала:

– Я снайпершей в войну была. Так что не промахнусь. Поняли, шпана?

– Да, бабулечка, – согласно закивал Вадик, поняв, что казни, кажется, не будет. Чуть повернул голову, увидел Владика – тот дрожал в другом углу дивана.

– Тамбовский волк тебе бабулечка! – меж тем рявкнула старуха, и единственное, чего Вадюля хотел в тот момент – это как-то удержаться от того, чтобы не намочить штаны.

Удалось.

– Мы правда не грабители, – подал голос Владик, искоса глядя на старуху. – Мы случайно сюда залезли. Есть очень хотелось.

– Замок сковырнули тоже случайно? – набычилась бабка. – Дома вас, что ли, не кормят?

Вадик ответил тоненьким голосом:

– Так мы не знаем, где дом… Мы… мы заблудились.

В принципе, сказал он чистую правду. Только вот от бабкиного рентгеновского взгляда, который последовал после его слов, ему чуть ли плохо не стало.

– А куда шли? Или ехали? – все так же неприветливо осведомилась у него старуха. – В Москву или в Ленинград, а? Или в Крым? Или грибы в лесу собирали?!

Вадик не нашелся, что ответить, и замолчал.

Заговорил Владик:

– Мы не преступники точно, – сказал он из своего угла. – И не ищет нас никто.

Бабка долго думала. Настолько долго, что обоим пацанам становилось все страшнее и страшнее.

Наконец она тяжело поднялась и аккуратно поставила ружье в угол.

– Значит так, – коротко, но ясно сказала она. – Вижу, что не убийцы какие-нибудь. Вон как разодеты, фу-ты, ну-ты. Стиляги. Значит, родители о вас, цуциках глупых, пекутся. Оно так может быть, что вы убежали куда, чтоб родители не знали, балбесы. Ну. Признавайтесь, на море сбежали?! На попутках добираетесь?

Вадик перехватил взгляд Владика. Владиков взгляд даже не просил, а умолял: соглашайся! Соглашайся с ней во всем!

И Вадик кивнул, глядя на старуху. Затем, для верности, кивнул еще раз. Да пусть, в конце концов, думает, что хочет, лишь бы не стреляла!

– Так и поняла, – бабка стала расхаживать по комнате. – Выкинули вас, поди, шпану зеленую, из грузовика, а деньги с вещами отобрали, – даже не спросила, а заключила она. И резко повернулась к пацанам:

– Так оно было?!

– Т-так, так!!! – как болванчики, закивали оба.

– Я старая, я видела много, – несколько даже довольно пробормотала старуха. И уселась обратно на табуретку.

Тут Вадик рискнул высунуться:

– Бабушка, – робко сказал он, – так вы это, так вы нас отпускаете? Мы пойдем, да?

– Куда это вы пойдете?! – сдвинула брови бабка. – А кто мне за дверь вскрытую заплатит? А за замок? А за продукты, которые вы срасходовали?!

Вадик с Владиком пришипились.

– Денег у вас нет, – тем временем размышляла бабка вслух. – Так что и взять с вас нечего, окромя рабочих рук. А огород – ему много надо, он ждет…

Три дня спустя, Chevrolet Corvette

Что такое "огород ждет", Вадик с Владиком теперь знали просто на "пять". Все это время они только тем и занимались, что обслуживанием этого самого огорода. Встать чуть ли не затемно. Прополоть грядку. Вторую, третью. Четвертую,…надцатую. Собрать и аккуратно связать в пучки зелень. Собрать вишню. Собрать крыжовник. Полить помидоры. Собрать огурцы и перец. Перекопать здесь. Взрыхлить там. Помазать стволы деревьев чем-то вонючим. Убрать мусор. Поправить забор. Выдернуть крапиву, в конце концов. Все, что насобирали, упаковать, да компактно и не помять – чтоб старуха смогла донести добро до автобусной остановки на трассе. На автобусе бабка ехала в город, чтобы собранное продавать на рынке. Возвращалась она полностью пустая уже ближе к вечеру.

А вечером начиналась вторая серия – заготовки. Надо было наносить побольше воды из колодца, подогреть ее и тщательно вымыть трехлитровые банки, в которые неугомонная бабка закатывала все, что оставалось от продажи. Здесь были и варенья, и соленья, и компоты, и даже икра какая-то овощная – ни Вадик, ни Владик такой никогда не пробовали. А потом те самые банки надлежало спустить в огроменный погреб, оборудованный под домом. Учитывая то, что площадь бабкиного дачного участка составляла аж двадцать с чем-то соток, работы всегда было до хрена.

Бабка поставила им условие: в качестве компенсации за испорченный замок и за вторжение вообще десять дней они работают у нее на огороде, а потом она выдает им по десять рублей каждому и – катитеся, шпана, колбаской либо дальше на свои юга, либо до дому, до хаты. Куда хотите, в общем. В противном случае бабка грозила посадить обоих в погреб, а потом сдать местному милиционеру. В серьезности ее намерений почему-то не сомневались ни Владик, ни Вадик: бабка, несмотря на почтенный возраст, свободно таскала от колодца по два десятилитровых ведра за раз, и к тому и весом, и ростом превосходила обоих заморышей – как Вадика, так и Владика.

Да, а десять рублей, да тем более каждому, были вполне приличными деньгами. В этой жизни. В 1985 году.

В том, что оба раздолбая каким-то таинственным образом очутились в прошлом, они уже убедились. Началось прозрение с той самой старой газеты, которую откопал Владик еще до момента бабкиного появления. Газета выглядела совсем свеженькой, вот только на ее первой странице был отпечатан тот самый замшелый год. Тогда, помнится, пацаны еще пытались смеяться над тем, что в ней было написано – антиалкогольная кампания, то-се…

Но в первый же вечер после "отработки" стало уже не смешно.

– Эй, у кого из вас глаза вострые? – спросила обоих бабка после пропалывания грядок и последующего за всем этим ужина. Кормила старуха просто, но сытно – овощами с огорода, вареной картошкой да молоком. За молоком ходила в соседнюю деревню – как оказалось, тридцать домиков этого поселения действительно были только дачным, а не жилым, поселком.

И, не дождавшись ответа, сунула газету Владику:

– На-ко, почитай!

Тот взял газету, вгляделся в первую полосу и ойкнул:

– А.. а она какая старая…

– Это какая ж она старая? – подскочила старуха, отобрала у Владика газетку, вгляделась в "шапку" и швырнула бумагу обратно Владику:

– Сегодняшняя она! Читай, говорю! А я-то думала, Нинка мне вчерашнюю подсунула! Нет, она мне все свежее оставляет!

Посмотрев на Вадика абсолютно круглыми глазами (Вадюля, если честно, никогда и ни у кого таких не видел), Владик начал чтение, запинаясь:

– 27 июля 1985 года… Торжественно открыт Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве…

Улицы и площади Москвы расцвечены сегодня солнечными красками. Столица… ой, тут написано другими цифрами… десятого… нет, двенадцатого! Всемирного фестиваля молодежи и студентов встречает гостей… – тут Владик икнул и перескочил куда-то на другой абзац, а потом с воодушевлением продолжил: – Самый большой источник опасности народов, самая большая угроза всеобщему миру – агрессивные силы капитализма… Демократическая молодежь мира… объединяется в фестивальных рядах под знаменами анти… антиим-пе-ри-а-лис-ти-ческой солидарности в поддержку сил социального и национального освобождения!

Бабка тут же отобрала у него газету и передала ее Вадику. Тот не подвел и прочитал все, на что та указала, относительно четко и даже с выражением.

А потом, когда старуха отправила их спать на чердак, сказал Владику:

– Ты все понял?

– Да понял, – отмахнулся Владик. – 1985 год, хрена ли тут понимать.

– Но как мы-то сюда попали? – не отставал Вадик. – Машины времени у нас нет!

– А черт его знает, – равнодушно ответил Владик, глаза у которого слипались. Еще бы – столько всего пережить за день, да еще физической работой – грядки полоть да воду таскать – оставшиеся полдня заниматься. – Поживем – увидим, – и немедленно заснул.

Вон про какой фестиваль говорила школьница в платочке. Точнее, как теперь выяснилось, в пионерском галстуке. Школьница просто-напросто приняла парней на иностранной машине за шпионов, приехавших сорвать их забубенный молодежный фестиваль…

За прошедшие три дня этот вопрос "Как мы сюда попали" так и не поднимался. Просто не успевал подниматься. Непривычные к физической работе пацаны падали спать сразу же, как только выпадала свободная минута. То есть сваливались они первый раз – днем, когда бабка уходила, заперев их в доме, в город на рынок (замок запасной у хозяйственной старухи, оказывается, имелся), а второй – поздно вечером, после окончания отработки. Поговорить не удавалось вообще.

Теперь бабка шарилась где-то в доме. А некогда гламурные, успешные и крутые парни на Chevrolet Corvette, то есть Вадик с Владиком, ныне одетые в старые драные треники и такие же ни разу ни гламурного вида застиранные майки бабкиного покойного мужа, стоя в позе раком, пололи грядки (которые, сволочи, не успеешь их прополоть, снова зарастали сорняками). И тут Вадик, наконец, смог поднять волновавшую его тему.

– Ты это, – тихо сказал он другану, – сматываться из этого всего как будем?

– Ну-у… – неопределенно протянул тот.

– Да ваще пипец, – в сердцах рявкнул Вадик, вытаскивая какой-то упирающийся сорнячный корешок. – Ты на себя в зеркало смотрел? У меня все болит, руки черт знает в чем, я чешусь от этой крапивы, как собака бездомная, везде волдыри! Мы тут как рабы на плантации, а начальником у нас старая карга! Тебе что, такая жизнь нравится?

Вадик, изнеженный маменькин сынок, действительно выглядел не ахти. В сравнении с ним Владик, которому все-таки пришлось испытать такое счастье, как семейная дача, смотрелся гораздо лучше. Он, по крайней мере, знал, как именно нужно поливать помидоры, да и вообще справлялся с заданиями гораздо быстрее Вадика, который большую часть времени ныл по поводу того, где у него зачесалось в очередной раз.

– Короче, как возвращаться будем? – напрямую задал Вадик самый главный вопрос. – Домой?

И чуть не рухнул на грядку, услышав ответ приятеля:

– Ты это, извини… Я здесь останусь. А ты возвращайся, я помогу, чем смогу…

– Это как?! – зашипел Вадик, забыв про все свои зудящие места.

Вместо ответа Владик улыбнулся, пошарился в карманчике замызганных треников и вытащил из него две купюры. Одна – десять рублей, красненькая, другая – пять, синенькая.

– Пятнадцать рублей, – любовно проговорил Владик. – Помнишь, ты фотоаппарат у того пацана отобрал? Ну, как только мы приехали, а? Так я его продал сегодня. Ты это, не переживай, там даже не цифровик был, старый фотоаппарат, "Зенит" называется. Но здесь он крутой очень…

– К-как ты его продал?! – проблеял Вадик, смутно припоминая, что фотоаппарат находился не где-нибудь, а в закрытом "Корвете", да и к тому же с момента попадания на эту бабкину дачу они с Владиком с территории этой дачи никуда не отлучались… Стоп!

Так ведь сегодня же бабка под предлогом того, что урожая много, и одной ей все не донести, взяла Владика с собой в город!

– …Ну так вот, – радостно продолжал свой рассказ Владик. – Она мне мелочь дала на автобус, типа, езжай, дорогу знаешь, ключ от дома, где тебя закрыла… Доверять начала Степановна мне, значит, – не упустил возможности похвастаться он. – Я моментом в автобус, добрался до "Корвета", взял девайс – ну, и обратно в город помолотил. Там к мужикам в очереди за водкой подхожу, спрашиваю тихонько так – нужен? Один хотел взять за десять, но я впарил за пятнашку! – и Владик довольно захихикал. – Ну, я на автобус – и сюда! А через час Степанна возвращается. Ловко я, да?! Ты спал как убитый, я тебя пожалел и будить не стал… Вставать в пять утра-то – это жесть, тебе особенно…

– А.. а как ты "Корвет" открыл? – еле выговорил потрясенный Вадюля.

– Ой, – смутился Владик. Или сделал вид, что смутился. – Держи ключ. Цела твоя машина, никто даже рядом с ней не был. Как поставили, так и стоит… Я еще утром что-то почувствовал, вытащил ключ у тебя из бумажника. Так и знал, что пригодится…

Потрясенный таким коварством Вадюля не мог ни слова выговорить. Он-то думал, что знает Владика как свои пять пальцев. Он, по совести, Владика этого вообще и в грош не ставил, считал верным своим оруженосцем, за хозяина готового и в огонь, и в прочие неприятные места… Владик происходил самой обычной семьи – чтобы оплатить обучение в университете, его мамаша продала бабкину квартиру; у Владика никогда не было и не могло быть ни своей крутой машины, ни приличных шмоток (Вадик милостиво отдавал ему свои с барского плеча), ни денег, наконец. Все, что Владик вообще мог, по Вадикову разумению, делать, это исполнять роль его оруженосца, получая от приятеля время от времени какие-нибудь подачки. Ну и еще одной задачей Владика было не вылететь из университета. Иначе бы мама, отвалившая за обучение такие деньги, каких в их семье сроду не водилось, давно бы его убила. А тут вон оно как повернулось…

– Так ты что – остаешься? – негнущимися губами спросил Вадюля. – Ты что, совсем домой не хочешь возвращаться?!

– А че мне там делать, – философски ответил Владик, не прекращая бороться с сорняками. – Это у тебя там все есть – папа, бабло, "Корвет"… А у меня – ноль целых, хрен десятых. Мамка старая да комната в хрущобе. Ну, закончу я универ этот. А дальше что? На нормальную работу меня не возьмут, рылом не вышел, знакомств нет, да и не вундеркинд я. Что мне, жить всю жизнь от получки до получки, да?

– А здесь? – настаивал Вадик. – Здесь что – лучше?!

– Здесь… – мечтательно расплылся Владик. – Здесь вообще кайф. Я ж помню, что предки про прошлое рассказывали. Они меж собой базарят, а я слушаю. У меня вообще память хорошая. Я хоть мелким был, но помню. Про приватизацию вон. Немного осталось, шесть лет всего. На чеках этих сколько можно заработать! Их же продавали все кому не лень, и задешево. Акции Газпрома на них купить можно будет, а то и заводик какой даже. Антиалкогольный шухер сейчас – в деревне создать несколько точек, можно на самогонке навариться. Главное – грамотно к этому подойти, точки продаж и производства разнести, транспортировку четко наладить. Тогда ни одна тварь не дознается, если что. Да и много чего можно сделать…

– Что? – тупо спросил Вадик, не требуя ответа. Он так и не мог переварить услышанное от тупого оруженосца. Он ли это вообще?

– Да все,- махнул рукой Владик. – Ту же землю в итоге можно скупать, когда продаваться начнет. Как она в цене поднимется-то, в наше время, а? Тут просто надо знать, что брать и когда… А пока вон я Степановне помогать буду, она старуха одинокая, с таким огородом тяжело. А зашибает за одно лето бабка неплохо – весь год живет, припеваючи, да еще и откладывает! Чесслово, сама намекала… А тут же еще и девальвация будет, деноминация – только успевай…

Что Владик говорил дальше, Вадик уже не слышал. В его голове билось только одно слово: "Земля".

Земля. Купи-продай. Купи за бесценок, продай задорого. Только нужно знать, как это сделать и когда…

Владик прекрасно знал, на чем папа Вадика сделал свои миллионы. На земле, которую получил за бесценок. Знал также Владик и то, где эта земля расположена, и какой она площади, и когда папа Вадика ее получил, и… Короче, он знал все.

То есть если все будет так, как говорит Владик, то он, этот чертов Владик, пришедший из прошлого и знающий все наперед, просто может увести из-под носа у Вадикова папани ту самую подмосковную землю, на продаже которой сейчас держится все их богатство. Так? И не будет у Вадика ни денег, ни вкусных ресторанчиков вечерами, ни шмоток, ни Корвета, в конце концов?! То есть нет, все это будет, но у… у… у Владика?! А он, Вадик, по-прежнему станет жрать дешевую еду в столовках и ездить на метро?!

Вадик и сам не заметил, как от избытка чувств грохнулся в обморок.

Nissan Navara. Три дня спустя

– Тебе надо – ты и езжай, – четко и даже с некоторым удовольствием произнес Димон, восседая в хозяйском кабинете и с умилением разглядывая портрет или, как здесь говорили, парсуну тезки, Димитрия Савельевича. Похож тезка был на Димона, ой как похож. Правда, привереда, посмотрев внимательно на харю, изображенную на парсуне, и собственно на Димонову харю, имел бы все шансы выиграть в игру "Найди пять отличий". Только вот любителей позабавиться не наблюдалось – дворовые были и тем счастливы, что "барин вернулся", а уж опознание по полной программе производить ни у кого и мысли не возникло.

– …А мне и здесь хорошо! – припечатал Димон.

– Что?! – тупо переспросила у него Сонька. – Что ты сказал?!

– Смешная ты сейчас, – доброжелательно осклабился Дима. – Сидишь себе в этом шмотье средневековом…

Сонька действительно сидела перед ним в каком-то явно большом ей кафтанишке, который в здешних местах называли то ли венгерским, то ли польским. Ладно еще в мужицкую рубаху не обрядили. Сам Димон ей, впрочем, в прикиде не уступал – и на него тоже кафтан напялили, пришлось переодеться, не в джинсах же здесь выписывать. Да и статус хозяина усадьбы, однако, джинсы не позволяет. Ему, в отличие от Соньки, шмотье конца семнадцатого века прекрасно подошло – видите, даже размер с тезкиным, и тот совпадал!

Никто за три с лишним дня не почуял, что Сонька – баба. Да и кому, собственно, было распознавать что Димона, что Соньку – все усадебные весь день шерстили по делам, не до идентификаций им было. Сама усадьба была небольшой. Дворовых-то всего – та самая Глафира, которая признала в Димоне барина на лугу, ключница, Дунька – вторая баба из тех, кто был на исторической встрече, горничная-уборщица, да кухарка. Из мужиков – Юрий Михалыч, понятно, садовник, Тихон, всяко-разный мастеровой, да конюх Лексей. Старосту Никишку, который, по утверждению Юрия Михалыча (с этим-то срочным доносом он и ворвался к Димону в первый же день), воровал так, что усадьба висела на волоске от разорения, выгнали тогда же, не мешкая. Хлебнули с Михалычем романеи да и пошли вразнос. Димон с удовольствием надавал старосте пинков под зад, выгоняя вон, и не смутили его ни вопли и признания самого Никишки, ни визги и увещевания остальной дворни ("Барин, Димитрий Савельич, яви милость, не по-божески это!").

– Тать поганый! – с чувством глубокого удовлетворения сказал вслед катящемуся Никишке Димон и наконец-то впервые за этот дурацкий день почувствовал себя человеком.

Выкинув старосту, Димон с Михалычем отправились в баню, а затем продолжили дегустацию винных погребов. Михалычу после двухлетнего воздержания это занятие пришлось ой как по душе.

– Староста там что, кстати? – переводя разговор на другую тему, степенно, как и положено настоящему барину, спросил Димон Соньку. – Вор?

После изгнания управленца всю его писанину (приход, расход, доход) забрала Сонька. И разбиралась в ней. Михалычу с Димоном было не до нее – они занимались дегустацией романеи, мальвазеи, наливок, медовух и других интересных напитков, нашедшихся в барском погребе. Попросту говоря, квасили.

Немного протрезвев, Михалыч, назначенный Димоном, не отходя от кассы, на место Никишки, направился к крестьянам – во-первых, сообщить радостную новость о своем назначении, во-вторых – с инспекцией. Димон, хихикая, высказал было мысль, что не окончилась бы эта инспекция так же, как и предыдущая. На что Михалыч, поглаживая выросшую в здешних местах бороду, довольно заявил, что молния два раза в одно и то же место не попадает, да и вообще, агрегат для перемещения во времени, то есть трактор "Беларусь", надежно спрятан и законсервирован, так что при всем желании…

– Да, вор, – тряхнув головой, произнесла Сонька. – Михалыч прав. Но я о другом. Я тебя только что спросила: когда мы будем пробовать возвращаться?

– А я тебе сказал, – отмахнулся от нее Димон.

– Что ты мне сказал, – занудно произнесла та.

– Я – не – буду – возвращаться, ясно?! – заорал он, потеряв терпение. – Это тебе надо – ты и возвращайся! А мне это на фиг не сперлось!

Сонька сглотнула, ничего не говоря. Все так же она сидела напротив Димона и смотрела на него во все глаза. И по-прежнему молчала.

Димон меж тем просто взъелся.

– Это тебе, понимаете ли, НАДО возвращаться! – на повышенных тонах начал он, расхаживая по комнате. – Это у ТЕБЯ там, понимаешь, папа, коттеджные поселки, "Навара" с кожаным салоном, много денег, кафельная плитка за тыщу евро метр и прочие удобства! А у меня – девятка лохматого года, съемная хата без ремонта, семьи нет вообще, а есть только перспектива вылететь со своей сраной работы! Которая только в том и состоит, что байду всякую сочинять! Да лохов встречать-провожать! Все, понимаешь, все! Аллес! Ну и скажи теперь, – он повернулся к Соньке, – скажи мне теперь, что меня там держит, ты, умная такая, а?

– А если этот, – Сонька кивнула на парсуну, тьфу, на портрет подлинного хозяина имения, – если этот вернется, что тогда?

– Да не вернется он, – не сразу сказал Димон, отводя глаза. По правде говоря, он и сам этого боялся. Ну, понятно, если обещал вернуться через год, а сам несколько лет отсутствовал (Михалыч говорил, что по указу какому-то Петра I дворянских детей массово построили и отправили учиться за границу; да и сам Димон что-то из школьного курса об этом помнил), то, скорее всего, сгинул где-нибудь в Голландии, в квартале красных фонарей уже несколько лет как. Хотя… и на старуху тоже ведь проруха бывает. А ну как явится, понимаете ли, взад законный наследник, и обнаружит самозванца… И куда после этого Димону бежать, а?

Нет. Вернуться он не должен. Пока, по крайней мере, никто никуда не вернулся. А вот если, не дай бог, вернется… Ну, тогда и будем думать.

– А здесь зато, – Димон подогнал себе в кровь куража и продолжил свою пламенную речь, – здесь у меня – имение! Маленькое, но свое! Здесь у меня – две деревни, сто с лишним душ крестьян, а? Как тебе? Хочешь – паши, хочешь – рыбу лови, хочешь – ни хрена не делай, а жизнь-то все равно обеспечена! И вот нах мне из этого рая возвращаться в халупу съемную? Что я, по вашему телевизору скучать буду? По мобильникам-дебильникам? По "девятке"? Да ну их всех на хрен, я просто жить! Жить хочу! А жить я могу здесь, там – существовать! Разницу понимаешь, ты, недоразумение несчастное?!

– Конечно, – кивнула та. – Здесь ты – хозяин, там – дурак. А прости, можно узнать, чем ты здесь заниматься будешь? Если уже так все распланировал красиво?

Димон осекся. Но быстро взял себя в руки:

– Как – чем? – как будто удивленно спросил он. – Делами. Имение поднимать.

– Дела-ами? – удивленно подняла брови Сонька. – Дела в твоем понимании – это винные погреба опустошать? Или девкам деревенским про волшебную страну Диарею рассказывать?

Димон застенчиво хрюкнул.

Да, было дело. В первый же день дегустации Димону потребовалось ни много ни мало, а хоровод деревенских девок и песни. Когда ключница Глафира посмотрела на барина несколько недоуменно, тот неопределенно замычал и попытался как можно понятнее объяснить, что, мол, долго был на чужбине, соскучился по национальным, так сказать, обрядам… Положение спас Михалыч, куда-то сваливший и через час пригнавший с пяток заспанных и зевающих (ночь уже была на дворе, если честно) деревенских девок. После пары рюмок наливки девки действительно сумели изобразить нечто вроде хоровода, и даже что-то спеть. Подобревший и растрогавшийся Димон велел им всем налить еще, а сам начал рассказывать сказку про волшебную страну. Правда, в процессе рассказа не смог вспомнить, как точно эта страна называется, и попросту взял из головы похожее слово.

В общем, вместо волшебной страны Гипербореи вышла у Димона волшебная страна Диарея. Правда, девкам и Диарея прокатила, – они и так слушали, развесив уши, поэтому, собственно, какая разница…

– Погуляли – и хватит! – веско, как ему самому показалось, заявил Димон Соньке. – За аграрный сектор возьмусь, буду его поднимать! Будет у меня тут самое образцовое фермерское хозяйство! – и тут же вдохновился: – Блин, доведу до такого, что из-за границы ко мне ездить будут, опыт перенимать!

Внезапно Димон выдохся и умолк. Сонька оторопело смотрела на него. А потом, вздохнув, произнесла:

– Знаешь… Мой папа говорит, что если человек сначала ни черта не делает, а потом обвиняет всех в том, что у него ничего нет и ничего не получается, то он сам себе злобный Буратино… И так всегда будет, хоть золотом его обсыпь, все равно все вернется на круги своя.

– "Папа говорит"! – передразнил ее Димон. – Папа то, папа се, папа везде, куда ни плюнь! Тебе сколько лет, блин, папина дочка?!

– Двадцать семь… – пробормотало существо, неожиданно скуксившись.

– Во-от! – показал на нее пальцем Димон, опять начиная раздухариваться. – Тебе двадцать семь, а ты все за папину ручку держишься. Деточка! Что ни задень – везде папа! Папа вырастил, папа выучил, папа работку дал сладенькую-уютненькую, папа "Навару" за полтинник баксов купил, папа! Везде папа! Ты-то где в свои двадцать семь?! Ты нет никто и пустое место без своего папы!

Лицо у Соньки пошло красными пятнами. Спустя еще полсекунды она стала кусать губы, а потом пробормотала:

– Н-неправда. Неправда… Неправда, что все папа! – вдруг выкрикнула она. – Я в Англии в LSE сама поступила! Все баллы высокие! А это, между прочим, одно из…

– Знаю, – оборвал ее Димон. – London School of Economics. Оодно из самых престижных, панимашь, учебных заведений мира. Только вот бабло за обучение там кто чехлил, а? Папа, правильно?!

– Н-ну… да-а-а-а, – прогундосило собирающееся разреветься существо.

– Вот так! – торжествующе взревел Димон. – Папа! И это, извини уж, ты эти знания, которые в LSE за такие бабки получала, щас где используешь? На стройке, с таджиками якшаясь, а?

Не дождавшись ответа, он заключил:

– Долбоклюй после этого твой папа, больше никто!

Сонька только открыла рот, чтобы ответить, как тут в комнату ворвался растрепанный Михалыч.

– Пожар! – заорал он. – Никишка, сука, крестьян на бунт сговорил, проворнее меня, пропойцы, оказался! Не пресек, проворонил я! Идут они сюда с факелами, усадьбу жечь собрались!

Димон растерянно одернул кафтанишко, а Сонька тут же вскочила:

– У меня в "Наваре" огнетушители! – крикнула она. – Две штуки! Все, я ее выгоняю, держите мужиков как можете! Они с какой стороны идут?

– С деревни! – крикнул ей Михалыч и потащил за собой Димона к выходу:

– Че встал, кого ждем, пожар, говорю!

Схватил со стены кабинета висевшую там саблю, сунул Димону, себе тоже что-то режущее отхватил – и потянул парня за собой.

Соньки в комнате уже не было. Димон кое-как вспомнил, что вчера ночью она, растолкав полупьяного Михалыча, сумела выяснить у него, что в старом здании конюшни лошадей уже не держат (а не было их столько, лошадей), потом растолкала такого же не совсем трезвого Димона и сообщила ему, что тихонько перегонит Nissan из леса туда. Вовремя, однако, перегнала…

…Свет факелов действительно было видно издалека. А самих мужиков точно насчитывалось не меньше десятка. Справиться с таким отрядом поджигателей могла бы одна пожарная машина. Ну или, в край, пулемет. Но только никак не парочка Димон – Михалыч.

Меж тем отряд мужиков с факелами приблизился. Димону очень хотелось проснуться и понять, что он только что увидел кошмар, и кошмар этот никогда больше к нему не вернется. Только вот кошмар не исчезал, а шумел, гудел и, сверкая факелами, подходил ближе…

– Люди добрые, селяне! – не своим голосом завопил Михалыч, кидаясь вперед. – Не верьте Никишке, тать он и изменник! Не того вы послушали, обмануты вы! Вернитесь домой, к женам и дитям, барин вам и слова не скажет!

– Неправда твоя! – заорали ему в ответ из отряда с факелами. – Неправда! Бить нас барин твой будет, всех розгами сечь нещадно, пытками изувечит, которым в иноземщине научился! Как Никишку бил-пытал!

– Чо?! – искренне изумился Димон. – Это я его пытал, что ли?! Я ему всего-то пару поджопников выдал! Да по ушам на прощанье наподдал!

– Никишка и поныне еле ползает, а длань его изувеченная до смерти так и повиснет! – добавили из толпы.

– Да это бред какой-то! – в отчаянии заорал Дима. – Кобель брехливый ваш Никишка, а вы повелись, как лохи последние!

– А гори ты, барин, в аду! – уже не слушая его, заорала толпа. И ломанулась вперед.

Димон закрыл глаза.

Как тут послышался посторонний для этих мест звук. Со стороны усадьбы на бунтовщиков надвигалось что-то темное, большое, ревущее, с двумя светящимися глазами… Истинно исчадие ада.

Nissan Navara, мягко говоря, и вовсе неуместно смотревшаяся в обстановке конца семнадцатого века, резко, со скрипом затормозила в нескольких метрах от крестьян.

Толпа замерла на секунду, вглядываясь в дьявольскую повозку. За это время Сонька успела приоткрыть окно и проорать в сторону точно так же, как и мужики, охреневших Димона и Михалыча:

– Два огнетушителя на заднем сиденье! Хватайте!

А затем быстро выставила на крышу мигалку на присоске, высунулась в окно и, обращаясь к мужикам, внезапно четко и властно проорала:

– Погасить! Огонь! Разойтись! По домам!…

Сделала паузу. И прибавила, не сбавляя тона:

– Быстро, нахуй! Кому сказано! Не то передавлю, суки!

Послушала тишину, повисшую после ее вопля…

– Дьявол! – вдруг раздался истошный визг из толпы. – Барин ваш… Дьявола вызвал! На адской повозке! Жги его, нечисть рыжую!

– Никишка, сука! – успел услышать Димон вопль Михалыча.

Сонька же, не медля, врубила мигалку с сиреной, непонятно как у нее нашедшуюся, и несколько раз надавила на газ, придерживая машину тормозом. Так что "дьявол" в "лице" "Навары" под Сонькиным управлением ревел будь здоров, а подпевала ему мигалка. Прям Кутузовский проспект какой-то в отдельно взятой деревне семнадцатого века. Толпа от этого рева вздрогнула и шагнула было назад, но, подгоняемая Никишкиным ополоумевшим визгом, остановилась и, потрясая факелами, кинулась к "Наваре".

Только вот просто так "Ниссан" было не взять. В тот момент, когда толпа поперла на машину, "Навара" резко окатилась назад и, переключившись с ближнего на слепящий дальний, прыгнула вперед, прямо на мужиков. Этот финт и предрешил исход сражения: бросив факелы, толпа с воем начала разбегаться.

Сонька полностью сдержала свое обещание "передавить".

Так что кинувшимся с огнетушителями наперевес Димону с Михалычем осталось только облить пеной брошенные факелы.

Через полминуты на площадке остались только Сонька, сидящая в "Наваре", да Димок с Юрой. Последние, долго не думая, полезли на заднее сиденье пикапа.

Сонька стартанула, но уже не так резко, как пару минут назад. И поехала по направлению к лесу, нещадно полируя бока внедорожника ветками и прочими растительными безобразиями.

– Где ваш трактор спрятан? – тяжело дыша, крикнула она Михалычу. – Нам срочно надо лобовое столкновение!

– Чего? – не понял Михалыч. – А трактор здесь, недалеко, до него даже тати ни в жисть не доберутся… Ты езжай пока прямо, я скажу…

– Так я не понял, какое лобовое? – высунулся Димон. Зубы у него запоздало застучали. То, что несколько минут назад он пережил реальный ужас, просто патовую ситуацию, из которой, собственно, и живым-то невелики были шансы выбраться, Димок начал осознавать только сейчас. Какое-то странное выражение на лице присутствовало и у Михалыча. И только никчемная Сонька, все еще не потерявшая куража, весело гнала тяжелую "Навару" по лесу – напролом, почти не выбирая дороги. И глаза у Соньки лихорадочно горели.

– Лобовое столкновение, – как будто выплевывая слова, объясняла она. – Я чудом избежала лобового ДТП со спорткаром. Юрий Михайлович тоже шел в лобовое с автобусом. В итоге мы все оказались здесь. Вся фишка – в лобовом. Все – из-за него. И спорткар исчез, который мне навстречу мчался. Значит, его тоже наверняка прихлопнуло и выкинуло где-нибудь в прошлом. Только нас почему-то затянуло в воронку позже, чем спорткар… То есть я зуб даю, что спорткар тоже куда-то кинуло. Иначе бы мы столкнулись! А он исчез! Вообще исчез! Мы должны попробовать…

– Столкнуть "Навару" с трактором? – офигел Димон. – А если мы вопремся друг в друга в реальности?

– Других шансов нет, – спустя секунду сказала Сонька, резко затормозив и объехав дерево.

– Вон здесь направо! – одновременно заорал Михалыч.

Navara остановилась.

– Че она хочет – лобовое еще одно? – шепотом спросил Михалыч у Димона. – Типа как у меня с автобусом, да?

– Ага, – подтвердил тот.

– Мне-то похер, – уже громко сказал Михалыч. – Только вот не выйдет ни хрена. Завести-то я его, может, и завел бы. Ему на аккумуляторы по барабану, что есть, что…Только вот соляры там, извините, нет! Так что сваливаем, господа и дамы, отсюда, насколько бензина хватит!

– Не проблема, – деловито ответила Сонька. Выбралась из машины, открыла кунг и с трудом выволокла из него двадцатилитровую канистру. Сунула ее выползшему вслед за ней Михалычу. – Вот вам дизтопливо, заправляйте.

– Откуда дровишки? – обалдело спросил Михалыч.

И только Димон, пожалуй, знал, каким будет правильный ответ.

Злорадно глядя на Димона, Сонька ответила:

– Это мой папа. Папа всегда мне говорит: мало ли где ты окажешься, всегда должна быть канистра про запас. У меня, между прочим, "Ниссан" дизельный, если вы не заметили.

– Эх, молодец у тебя папа! – довольно воскликнул Мтхалыч. И побежал раскочегаривать трактор.

Димон утерся.

Еще через час на скошенном лугу конца 17 века черная Nissan Navara мчалась навстречу красному трактору МТЗ-80. Лоб в лоб, не сворачивая.

Chevrolet Corvette

Вадюля благословил того человека, который за сто баксов продал ему ампулу клофелина. Сначала он тащил одурманенное тело Владика (нет, ни за что, в этом времени его нельзя было оставлять ни в коем случае!) по дорожке между домиками, а потом уже и по лесу. С телом он особо и не церемонился – а что церемониться с предателем, который задумал захапать твою собственность? – поэтому волок как попало. Физподготовка, полученная в прошедшие несколько дней на грядках, в выносе тела очень даже помогала – без нее бы Вадик свалился бы метров через двести…

– Солнце напекло, – непререкаемо сказала бабка Степановна, когда упавшего в обморок Вадика притащили в тенек.

Солнце так солнце, – оклемавшийся Вадик не возражал. Самое главное, что до ужина его освободили от пропалывания грядок и, пользуясь свободным временем, Вадик смог подумать на предмет того, что теперь делать, и даже придумать неплохой план…

В бумажнике у него, помимо ключа от "Корвета", в потайном отделении имелась замотанная в марлечку, чтобы случайно не разбилась, ампула клофелина. Изначально она предназначалась для тех же девок – клофелин непуганому Вадику посоветовал кто-то из "знающих": "А вдруг там кобениться будут, денег требовать, то-се. А клофелин – он и память еще отшибает". Поэтому Вадик запасливо прикупил полезную ампулку. Правда, до девок дело так и не дошло, но вот для друга ампула очень даже пригодилась. Во время ужина Вадик очень хитро отвлек внимание обоих – и Степановны, и Владика – от стола и виртуозно жахнул клофелин в их стаканы с чаем.

Владик заснул прямо на столе. Степановна хотела было удивиться, но тут же последовала его примеру – рухнула головой в тарелку и захрапела.

Вадюля действовал быстро. Переодевшись из треников в свои шмотки, он взял тело друга подмышки и потащил к выходу.

Сейчас он с трудом запихивал тело в "Корвет". Кое-как пристроил на сиденье. Сел за руль, завел машину и рванул по направлению к трассе.

Куда угодно. Нет, лучше не куда угодно, а в Москву. В Москву. Там есть его папа. Который, правда, пока еще не является его папой (строго говоря, и самого Владика еще на свете не было), но родная кровь есть родная кровь, что вы думаете, отец не сможет почувствовать родного сына, а? Как-нибудь разберется.