Ложь, предательство и месть!

Элизабет Тюдор

ЛОЖЬ, ПРЕДАТЕЛЬСТВО И МЕСТЬ!

".. и сказал он себе: нехорошо, если все те великие диковины, что он сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие, могли научиться из такого повествования".

Марко Поло

"Книга о разнообразии мира"

Наркотики! Они приносят небывалое наслаждение и верную гибель. Нам же они приносили горы денег, власть и влияние. Это были золотые годы нашей жизни. Мы могли купить все, что бы нам ни заблагорассудилось. Не имея вначале ничего, кроме пары крепких кулаков и острого ума, мы скопили поистине королевское богатство, занимаясь продажей героина, одного из самых дорогих наркотиков. Но это было не единственной сферой нашей деятельности. Для того, чтобы завоевать свое место в преступном мире, мы также занимались сбытом огнестрельного оружия и организовывали заказные убийства.

Поначалу сицилийские мафиози были недовольны появлением конкурента на рынке, но мы быстро нашли с ними компромисс. Взамен на право торговли мы убирали мусор за властвующими кланами, выполняя их грязную работу, делали это с безупречной чистотой. Организацией заказных убийств занималась предводительница нашей бандитской группировки - Селена Небраско, известная под этим прозвищем, среди наркодельцов и мафии.

Она была профессионалом своего дела, и разработанные ею планы ни разу не дали осечки. Многие из этих убийств она совершала собственноручно и, поверьте на слово, рука ее ни разу не дрогнула. Казалось, Селена была рождена ради возмездия и убийств. Однако такой бессердечной и расчетливой ее заставил стать жестокий и суровый мир.

О своем прошлом Небраско никогда не рассказывала. Эта была самая болезненная для нее тема, и узнал я обо всем лишь из дневника Селены, попавшего в мои руки после ее смерти.

Ее настоящее имя было Мелони Уорфлинг. Прозвище Небраско она получила от названия штата Небраска, откуда привыкла считать себя родом. На самом же деле Мелони родилась и прожила семнадцать лет в Канзас-Сити в штате Миссури. Отца она не видела с рождения, да и мать ее толком не знала, от кого зачала дочь, поэтому фамилию Уорфлинг она приняла от родительницы. Жила она с матерью в доме отчима, от которого мать родила еще двоих детей. Мелони не ходила в школу, но не оттого, что ее не тянуло к познаниям, просто в доме она занимала положение няни и прислуги.

Мать ее была алкоголичкой и из-за своих ежедневных попоек частенько забывала воротиться домой. Поутру Хьюгенс, отчим Мелони, приступив к поискам супруги, находил ее мертвецки пьяной в каком-нибудь из дешевых трактиров и силой приволакивал домой. После очередной такой выходки муж ругался с ней целую неделю, но потом вновь все налаживалось и выходило на круги своя, если только такую жизнь можно было назвать гармоничной.

В один из таких "черных" дней пьянства, когда время перевалило за полночь, а мать Мелони опять куда-то запропастилась, Хьюгенс вернулся домой и, не обнаружив жены, был крайне взбешен. Он долго бранился и, наконец умерив свой пыл, удалился в свою спальню. Через несколько минут он вновь заорал, велев падчерице принести ему воды. Ведая, что промедление грозит наказанием, Мелони поспешила в его комнату. Подала ему стакан и собралась уйти.

- Посиди со мной немного, - указав на стул возле кровати, сказал Хьюгенс.

- Доджер плачет...

- Пусть плачет! Я велел тебе сесть!

- Если вам еще что-то нужно, я принесу, но не заставляйте меня сидеть здесь.

- Ты боишься меня?

Мелони действительно страшилась своего отчима. Он был импульсивным и непредсказуемым человеком, а временами в своем исступлении превращался в сущего дьявола.

- Я не боюсь вас, сэр, - сев на стул, в подтверждение своих слов солгала она.

Дрожь в ее голосе не ускользнула от слуха отчима.

- Если это так, то почему же ты не смотришь в мою сторону?

- Это вам кажется, сэр.

- Подойди и сядь сюда, - он показал на кровать.

- Я пойду, Доджер уже надрывается...

- Нет, ты никуда не уйдешь.

- Отпустите мою руку, сэр. Вы делаете мне больно. Отпустите меня! Отпус

тите...

Мне бы хотелось написать, что Хьюгенс оставил падчерицу в покое и больше не приставал к ней, но на самом деле все было совсем не так. Мелони была изнасилована своим отчимом, и худшее заключалось в том, что родная мать обвинила ее в распутности. Ища защиты у родительницы-алкоголички, дочь наткнулась на злобу и вражду. Не выносив нападок и обвинений матери, она сбежала из дома. У нее не было ни одного родственника, к кому бы она могла податься, поэтому убежищем для двенадцатилетней Мелони Уорфлинг стали городские притоны, а семью заменили местные бродяги.

Первые месяцы бродячей жизни были для нее очень тяжелыми. Попрошайничество не приносило доходов, и беглянка едва сводила концы с концами. Сдружившись вскоре со сворой карманников, Мелони сделалась воровкой. Шайка грабителей обирала пассажиров в автобусах и на остановках, клиентов в кафе и забегаловках, обычных прохожих и всякого, кто казался для них легкой наживой. За умелые руки и проворство Мелони вскоре прозвали Джесси-скиллед1. Под этим прозвищем Мелони прожила более пяти лет. За свои заслуги и ловкость она быстро завоевала авторитет среди карманников. Когда пришла пора "прозрения", стало не хватать прибыли с мелкой "чистки". "Прозрением" уличная шпана именовала употребление наркотических и одурманивающих веществ. Для гашиша и марихуаны нужны были небольшие доходы, и нажитого кое-как хватало. Однако вскоре, после того как "легкие" наркотики не стали доставлять ожидаемого удовольствия, Джесси-скиллед и ее сообщники перешли к употреблению дорогостоящего зелья. Разовая доза стоила больших денег - и поэтому мелкие воришки изменили профиль деятельности, избрав своими объектами пустующие квартиры. Так, банда Конора-таймкипера2 от малого "бизнеса" перешла к квартирным грабежам.

Конор был самым старшим и смышленым в шайке. Ему было двадцать лет, еще троим по семнадцать, и лишь Питу-тубби3 едва исполнилось пятнадцать.

В банде Конора насчитывалось пять человек, и у каждого была своя задача во время разбоя. Главарь планировал ограбления и следил за хронометражем этапов грабежа, отчего и получил кличку таймкипер. Сам он никогда не входил в дома, которые подвергались разбою, а исполнял лишь предупреждающую роль снаружи. Пити-тубби умело вскрывал дверные замки, Бобби-блинкер4 разрешал проблемы с сигнализационной системой, а Томи-брум5 набивал мешки краденым. Джесси-скиллед участвовала в этих грабежах как оценщица. Она знала цены на блошином рынке и прямо на месте преступления отбирала то, что они могли толкнуть подороже.

Деньги за награбленное добро они делили поровну, лишь Конору, как главарю, перепадал излишек. Деяния этой банды длились до тех пор, пока наживы для рыбок не стало маловато...

- Вот было бы здорово поехать в Палермо, - мечтательно сказал Томи-брум.

- А что там такого?

- Ты что Бобби, не знаешь, какая там продается наркота? Высшее качество!

- Ну и что! Здесь тоже неплохо...

- Эх, Бобби, кроме своих электропроводов ты больше ни в чем не смыслишь.

Палермо - это рай земной! Там чистейшие наркотики, самые покладистые легавые и красавицы путаны.

- Томи, а чем тебе не нравятся здешние шалавы? - спросил Конор.

- Они не сицилийки. А знаете, какие сицилийки горячие, пламенные, огнен

ные....

- Смотри не сгори преждевременно, Томи.

- Что я слышу, Джесси? Ты ревнуешь?

- К сицилийским путанам? Ты что Томи, сдурел или перекачался? Еще чего!

Если ты грезишь о такой ерунде, то мои мечты под стать королям.

- И о чем же мечтает королева воров? - хихикнул Пити-тубби.

- О большом-пребольшом доме с огромными, прилегающими к нему землями.

Чтобы в этом доме была потрясающая обстановка... много-много слуг... белый лимузин и негр шофер ...

- А нигер обязателен?

- Да, без него никак нельзя... а еще чтобы в этом особняке была большая ко

нюшня с несколькими жеребцами...

- Кажется, в жизни ей не хватает одного жеребца, - кивком показав на Томи, с

сарказмом шепнул Пити-тубби в ухо главаря.

- И еще...

- Хватит, Джесси, ты разошлась, - грубо прервал ее Конор. - Эти глупые и

несбыточные мечты не доведут вас ни до чего хорошего. Хотя, признаюсь, ваши баклуши навели меня на одну мысль.

- Новое ограбление?! - подхватили все разом, прекрасно зная, что главарь ни

когда ни о чем не думал, кроме грабежа.

- Это будет ограбление века!

Конор предложил поехать в город Омаха в штат Небраска. Там, по имеющимся у него сведениям, располагались особняки толстосумов. Визит в один из таких домов сулил им золотые горы, которых должно было хватить им до конца жизни. Эту идею поддержали все члены банды квартировзломщика. Продав трофеи с последней награбленной квартиры, шайка Конора отправилась из Канзас-Сити в город Омаха.

Долго они там присматривались, подбирая наиболее легкую наживу. Наконец спустя всего две недели наблюдения закончились, они определили дом для своего замысла.

Особняк, который собирались ограбить воришки из Канзас-Сити, был что ни на есть лакомый кусочек.

Каждый пятничный вечер пожилой, одинокий жилец этого дома уезжал на несколько часов в неизвестном направлении. У мажордома в этот день был выходной, а другая прислуга вообще не ночевала в доме, и особняк оставался на несколько часов безлюдным. Охранников в особняке не было. Хозяева полагались лишь на надежную, по их мнению, сигнализационную систему.

Изучив охранную сигнализацию, Бобби-блинкер пришел к выводу, что она не представляет для него сложности. Конор рассчитал наилучшее время грабежа, Пити ознакомился с незамысловатым замком, а остальным должны были заняться Джесси и ее дружок Томи.

Дождавшись отъезда хозяина, воровская шайка ринулась из засады к намеченной цели. Умело перепрыгнув через живую изгородь, грабители направились к парадному входу.

- Бобби, помни, у тебя есть три минуты, чтобы разделаться с сигнализацией,

- у главаря все было расписано посекундно.

Бобби-блинкер справился и за меньший срок, затем свою задачу выполнил и Пити-тубби.

- Ловчее, ребята! У вас на всего-навсего пять минут, берите только ценное...

Джесси и Томи поспешили в дом, а Пит и Бобби, как и планировалось, уже исчезли с поля зрения. На карауле остался Конор-таймкипер.

Воришки умело принялись за дело.

Обстановка в этом доме превзошла все их ожидания и воображение. К чему бы не прикоснулся Томи, даже к самой невзрачной безделушке, его подружка оценивала этот предмет в десять-двадцать тысяч долларов. Поняв, что спрашивать стало уже и неприлично, Томи начал сметать все, что ему попадало под руку. Пока он занимался грабежом, Джесси для осмотра направилась на второй этаж.

- Томи! Томи! Скорее вали сюда!

Тот незамедлительно побежал по лестнице вверх. Джесси, завороженная увиденным, стояла напротив огромной картины.

- Что? Что здесь есть? - осматриваясь, как хищник, по сторонам, торопил он

ее с ответом.

- Ты что, ослеп, Томи? Погляди! Она ведь стоит миллионы...

- Картина, что ли? Ты сбрендила! Пусть она стоит баснословных денег, но мы

не сможем ее продать, не говоря уже о том, чтобы унести.

- Она должна быть легкой.

Сообщница слегка расшатала картину, чтобы выяснить ее вес, и осталась довольной.

- Не робей, Томи! Что ты стоишь как истукан?

- Нет, Джесси, не делай этого. Это бессмысленная трата времени, да и Конор

будет зол на это безрассудство.

- Ну и пусть. Я все равно достану эту картину.

- Делай что хочешь, только на меня не рассчитывай.

Томи побежал к комнатам второго этажа, решительно настроенный увеличить награбленное.

Внезапно где-то вблизи заухала сова. Это был позывной Конора, предупреждающий об опасности.

- Беги, Томи!

Джесси побежала к выходу и, выскочив из дома, ринулась прочь. За ней с мешком награбленного волочился крепыш Томи. Их главаря уже не было на месте караула. Заметив полицейские мигалки, он первым рванул с места ограбления. Джесси была бойкой и скоро достигла спасительной ограды, и только лишь Томи плелся последним.

- Бросай мешок, Томи! Бросай его! - заметив, что тот отстал, крикнула ему

подружка.

- Нет, ни за что!

- Полиция! Стоять! Стоять, не то мы будем стрелять! - предупредили сотруд

ники правоохранительных органов.

Однако взломщики не намеревались подчиняться. Послышались выстрелы... Джесси оглянулась и ужаснулась, завидев своего дружка распростертым на земле.

- Томи!!! - с криком подбежала она к нему.

Но ее помощь запоздала. Томи был мертв.

Джесси не успела опомниться, как ее окружили полицейские. Заковав ей руки наручниками, они увезли воровку в полицейский участок. Задержанная была несовершеннолетней, и это обстоятельство осложнило работу дознавателей. Общественный защитник, выделенный обвиняемой, явился только наутро. От своей подзащитной он не смог получить членораздельного и вразумительного ответа. На допросе Джесси несла всякую околесицу, не желая выдавать своих сообщников. Она призналась лишь в том, что пошла на это преступление вместе с погибшим другом - Томи.

Следствие этого дела отчего-то затянулось на неделю которая была жуткой для Джесси-скиллед. Психическая зависимость от наркотических веществ при недельном воздержании ухудшила состояние обвиняемой. В один из таких кризисных периодов приступа полицейские хотели было отправить задержанную в госпиталь, однако пришедший в участок врач разрешил их проблемы.

- К тебе доктор, Джесси.

Подтянутый пожилой человек в строгом сером костюме с медицинским сак

вояжем прошел в камеру предварительного заключения. Его седые волосы были аккуратно зачесаны на пробор. На изборожденном морщинами лице выделялся острый нос, бледные губы и карие безмятежные глаза.

Он огляделся по сторонам, оценивая ситуацию. Обвиняемая, забившись в угол, стонала в беспамятстве. Она не соображала происходящего вокруг. Доктор подошел к кушетке, сел и со вниманием осмотрел пациентку. Почувствовав чье-то присутствие, та встрепенулась, схватила руку незнакомца и оттолкнула от себя. Расширив туманные сапфировые глаза, она долго силилась разглядеть стоящего пред ней.

- К-кто... кто вы? - пролепетала она.

- Я пришел помочь тебе.

- Помочь? - как эхо повторила пациентка. - Да-да... помогите мне...Дайте

мне чего-нибудь... морфин... кокаин... Что у вас есть? Все что угодно! Только притупите мою боль...

- Я не наркоторговец, а доктор.

- Так предпримите же что-нибудь, - нетерпеливо выкрикнула Джесси и потом

умоляюще добавила: - Помогите!...

Доктор Моне сделал пациентке обезболивающий укол - и ей полегчало. Она заснула крепким сном, впервые за утомительную неделю в заключении. Врачеватель заглянул к ней на следующий день.

- Недурно выглядите, Джесси.

- Кто вы такой? - попятилась она от вчерашнего спасителя.

- Не помните?

- Я все прекрасно помню. Мне интересно другое. Отчего вы приходите сюда?

- Чтобы помочь вам.

- А с чего это вы решили помочь мне?

- Ну, во-первых, позвольте представиться. Меня зовут Жан Поль Моне, я при

слан сюда, чтобы следить за состоянием вашего здоровья.

- Присланы? Кем?

- Человеком, который взял на себя заботу о вас.

- Я не нуждаюсь в благодетелях. Повидала на своем веку нескольких таких

же... благонравных...

Мужчина испытующе глянул на Джесси.

- Мисс, этот благодетель, как вы изволили его назвать, желает помочь вам. Он

намеревается освободить вас от заключения при одном его условии.

- Каком?

- Вы должны будете пройти курс лечения в клинике для наркоманов.

- Доктор, вы что, недоспали прошлой ночью? Плетете здесь всякую чушь!

- Не верите?

- Такого не бывает.

- Значит, вы согласны?

Обвиняемая призадумалась. Она не хотела упускать возможность выбраться из тюрьмы, но и доверять незнакомым людям инстинкт самозащиты не позволял. Однако предложение было настолько заманчивым, что колебания и предосторожность остались позади. Она согласилась, подумав, что хуже ей от этого не будет.

Неизвестный благодетель сдержал свое слово - и уже на следующий день Джесси-скиллед освободили. Доктор Моне сам доставил ее в лечебницу. Трехмесячный курс лечебной реабилитации в клинике восстановил нарушенные функции в организме Джесси. Она полностью избавилась от наркотической зависимости. Но выздоровление не сулило ей светлого будущего. У нее не было крова и доходов, на которые она могла бы жить. К прежнему образу жизни Джесси не хотела возвращаться, но обстоятельства вынуждали, пойти на этот шаг. В день выписки в клинике неожиданно появился доктор Моне.

- Что вы тут делаете, мистер Моне?

- Я приехал за вами, Джесси.

- За мной?

- Да, благодетель, о котором я упоминал вам раньше, желает видеть вас.

До сих пор Джесси ничего не знала о таинственном человеке, решившемся помочь ей. Горя желанием узнать его, она сразу же согласилась на встречу. Доктор Моне привез ее в большой особняк с огромным, прилегавшим к нему земельным участком. Это место показалось Джесси знакомым...

Машина остановилась у парадного входа, и двери им открыл мужчина средних лет в черном фраке.

- Здравствуйте, сэр. Меня зовут Джесси... Рада нашей встрече, затаратори

ла она, не зная, с кем говорит. - Я бы хотела поблагодарить вас...

- Это всего лишь мажордом, - шепнул доктор.

- Простите, я обозналась.

Она изобразила на лице улыбку сожаления, и слуга, понятливо кивнув, велел следовать за ним. Они вошли в просторный холл, и посетительницу охватила дрожь, когда она узнала здешнюю обстановку. Это был тот самый дом, который хотела ограбить шайка Конора. И только сейчас визитерша поняла, почему фасад здания показался ей знакомым. Она видела его лишь единожды, да и то в потемках, но интерьер в доме запомнился ей более отчетливо.

На втором этаже на стене, у вершины лестницы, висела та самая картина, из-за которой она дискутировала со своим погибшим другом.

На лестнице показалась статная фигура хозяина особняка, пятидесятилетнего мужчины видной наружности. Слегка тронутые сединой темные волосы были аккуратно уложены. На свежевыбритом и опрятном лице запечатлелось выражение уравновешенного и энергичного человека. Те же характерные качества являл взгляд его зелено-карих глаз. Твердый подбородок, точеный нос и сильно сжатый рот свидетельствовали о его мужестве и властности. Короткий коричневый халат с атласным воротником и брюками того же цвета, удачно сочетались с шейным клетчатым платком. Несмотря на домашнюю одежду он выглядел галантным и собранным.

Спускаясь с лестницы вниз, Франсуа Люсьен де Кюше со вниманием разглядывал гостью.

- Вот, значит, какая наша юная грабительница.

Услышав его слова, Джесси кинулась к входной двери, но путь ей преградили дворецкий и доктор Моне. Посетительница, занервничав, метнула на них угрожающий и решительный взгляд.

- Куда же вы так спешите, мисс? Не хотите отблагодарить вашего благодете

ля? - Моне подтолкнул ее обратно к хозяину.

- Знала бы я, от кого исходят эти благодеяния, никогда бы не приняла их.

- Отчего же? - изумился де Кюше.

- Из-за вас... и вашего дома погиб Томи... - с заметной печалью проговорила

она.

- Позвольте освежить вашу память, мисс, что это вы проникли в мой дом, на

мереваясь ограбить его, - губы говорящего тронула надменная улыбка. Умело же вы справились с охранной системой. Вот только не додумались, что в доме есть еще и другая система, - мужчина показал на картину, которую Джесси пыталась снять со стены. Именно за этим полотном и находились сигнализационные датчики, которые они не заметили в темноте.

- Так, значит, все это произошло из-за меня, - прошептала она, сраженная

этой новостью.

Де Кюше направился к стеклянным дверям, ведущим в сад особняка. Доктор безмолвно кивнул Джесси, веля ей следовать за хозяином, и та машинально подчинилась.

Многовековые могучие деревья, посаженные по краям мозаичной каменной дорожки, оттеняли ее, скрывая от весеннего солнца. По прошествии нескольких ярдов эта тенистая длинная аллея разбивалась на несколько дорожек, ведущих в самые отдаленные уголки большого и красивого сада. Повсюду на деревьях и дорожках сновали игривые белочки. Невидимые глазу птицы наполняли округу своим звучным пением. В глубине этого земного эдема весело журчал и искрился при дневном свете высокий фонтан с изваяниями мифических божеств в стиле классицизма. Площадь округлого бассейна окаймляли кустарники разноцветных благородных роз, которые насыщали воздух своим изумительным ароматом.

Хозяин остановился у края фонтана, восхищенно глядя на шумную воду и каменные изваяния.

- Ты здешняя?

- Да, сэр, - солгала Джесси.

- У тебя есть родные?

- Нет, сэр. Я сирота.

- Сирота при живой матери?

- У меня нет матери, сэр.

- Ах, значит, нет? - насмешливо протянул тот. - Так, значит, и зовут тебя не

Мелони Уорфлинг, и жила ты не в Канзас-Сити?

Собеседница поняла, что препираться не имеет смысла, де Кюше знал о ней все. Она сердито сжала губы и прищурилась, пытаясь предугадать мысли благодетеля.

- Возможно, когда-то звали, но сейчас я Джесси-скиллед.

- Следовательно и мать у тебя есть в Канзас-Сити? А ведь ты сказала, что си

рота?

- Я солгала, сэр.

- И часто ты прибегаешь ко лжи?

- Когда жизнь заставляет.

- Выходит это жизнь заставила тебя убежать из дома в двенадцать лет и жить

в трущобах? Захотелось повидать мир и познать вкус свободы?

Джесси молчала.

- Ну, я жду ответа! - нетерпеливо повысил тот голос, отчего собеседница

вздрогнула.

Не испугавшись его резкого и властного тона, она гордо подняла голову и ответила:

- Сэр, я пришла сюда, чтобы поблагодарить вас за оказанную мне помощь.

Спасибо за все заботы и простите за причиненные хлопоты. Впредь я обещаю не грабить ваш дом, - это заявление показалось де Кюше смешным, и губы его тронула улыбка. - На этом позвольте откланяться, - она сделала подобие грациозного реверанса, что получилось крайне неуклюже, и торопливо направилась к аллее, ведущей в дом.

Франсуа кивнул мажордому, и тот, поняв пожелание хозяина, вновь преградил путь посетительнице.

- Да что это такое?! - возмутилась Джесси - Я тут пленница?

- Нет, но ты не можешь уйти, - тихо и уверено произнес хозяин.

- Это почему же?

- Я намерен вернуть тебя домой.

- Я не поеду.

- Тогда придется применить силу.

- Вы не посмеете.

- Ты так уверена?

- Я все равно убегу оттуда.

- За что же ты так ненавидишь свою мать?

- Что за допрос вы учиняете мне?

- Ты не ответила.

- И не отвечу. Я не обязана отчитываться перед вами.

- Уличная жизнь превратила тебя в хамку, Мелони.

- Не произносите этого имени.

- Но ведь оно твое.

- Нет, сэр. Я больше не Мелони... Она умерла, умерла, умерла! - Джесси ух

ватилась за голову, и нервно всхлипывая, расплакалась от нахлынувших болезненных воспоминаний.

Де Кюше изменился в лице, заметив перемены в гостье: ее полные боли глаза, испуг и отчаянье. Он догадался, что было нечто душераздирающее и унизительное в прошлом юной девушки, отчего она решила схоронить себя еще живой.

- Не надо так огорчаться, - голос его смягчился. - Если не хочешь возвра

щаться домой, не возвращайся. Можешь остаться здесь.

Это предложение еще больше испугало Джесси. Она отступила на шаг от де Кюше, недоверчиво и боязливо косясь на него. Но несмотря на свои опасения и страхи, Джесси все же согласилась на предложение благодетеля. Она всегда была бойкой и отважной, а временно нападавшие на нее испуг и смятение объяснялись чрезмерной подозрительностью и недоверием к людям.

С этого дня ее жизнь круто переменилась. Франсуа Люсьен оказался на удивление радушным и внимательным человеком. Он с усердием принялся за перевоспитание своей подопечной. Первое, что он сделал, нанял учителей, чтобы повысить интеллектуальный уровень познаний Джесси. Ее учили не только грамоте, но и светским манерам, для выхода в высшее общество, к которому относился сам барон де Кюше. Прилежная ученица быстро осваивала азы наук, и ее успехи радовали попечителя.

Рано овдовев и больше не женившись, барон жил один в своем особняке. Появление Джесси заметно скрасило его одиночество. Ее своевольный, упрямый, а порой и дерзкий нрав больше веселил де Кюше, нежели злил. Он отечески отчитывал ее и заботился о ней с непритворной любовью. Отношение Франсуа к подопечной, как к своей дочери, буквально бесило его родню. Не раз на приемах, куда он водил Джесси, родственники барона хмуро косились на нее и злобно шептались. Чтобы покончить со всеми пересудами, де Кюше принял решение, которое изменило жизнь его питомицы.

Вызвав Джесси в свой кабинет, он передал ей распечатанный конверт.

- Что это? - усевшись в кресло, извлекла она письмо из конверта.

- Прочти, я уверен, что новость обрадует тебя.

Ознакомившись с содержанием документа, она подняла на благодетеля изумленные и влажные от слез глаза.

- Разве это возможно?

- Нет ничего невозможного в этой жизни - и деньги очень часто разрешают

проблемы, - он зашел за спинку кресла и положил руки на хрупкие плечи своей воспитанницы. - Отныне ты не Джесси-скиллед, а Вероника Аделина де Кюше, моя приемная дочь.

Причины, побудившие барона пойти на этот шаг, были непостижимы для Джесси, однако она возблагодарила судьбу за эту удачу. Отныне у нее был заботливый и любящий отец, которого она была лишена все эти годы. Вскоре фортуна преподнесла ей еще один дар - любовь.

Племянник Франсуа Люсьена, приехав из Франции погостить к дяде, встретился в его доме с самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел в своей жизни. К тому времени Вероника (отныне я именно буду так именовать Джесси) жила пять лет под покровительством де Кюше. Занятия этикой, да и сама природа превратили ее из уличной воровки в прекрасную женщину с манерами истинной леди. Не знаю, что больше приглянулось молодому сердцееду в Веронике - ее красота, острый ум или же вспышки увеселительной дерзости, но очень скоро она полностью заняла думы Реджинальда Гастона де Бефа. Он часто проводил с ней время, желая вызвать в ней глубокие чувства к себе. Упорство и целенаправленность молодого человека вскоре дали ожидаемый результат. Попавшая в водоворот неизведанных чувств, юная леди начала воспринимать Реджинальда иначе, чем близкого родственника. Отношения между ними стали более теплыми и доверительными, и вскоре дружеские встречи превратились в любовные свидания.

Де Кюше был не против их отношений, и даже поощрял связь любимого племянника с его приемной дочерью. Уверовав, что взаимоотношения их были не просто мимолетным увлечением, а чем-то большим, заботливый отец принялся намекать племяннику о браке, что оказалось весьма по душе поклоннику. Выбрав наилучшее время и место для предложения руки и сердца, Реджинальд с волнением рискнул сказать главные слова в его жизни...

Взявшись за руки, влюбленные прогуливались по саду особняка де Кюше. Реджинальд был худощавым высоким блондином с голубыми глубокомыслящими глазами и мужественным и обаятельным лицом. Одевался он всегда франтовато и обладал манерами джентльмена. Рядом с ним, сильным и ласковым, Вероника ощущала себя безмятежной и защищенной. Весь мир принимал нежно-розовые тона, когда любимый был с ней.

Безмолвно прогуливаясь по саду, они добрались до фонтана с каменными скульптурами человеческий рост. Брызги воды с шумом ударялись о водную гладь бассейна, наполняя округу не только свежестью и прохладой, но и странным, приятным соленым запахом. Временами, когда порывистый ветер своим дуновением усиливал этот аромат, казалось, что стоишь на берегу шумного и бесконечного океана

Вероника в своем дневнике детально описывает это архитектурное строение, которое, по-видимому, было излюбленным местом ее пребывания в особняке.

Ведая об этой пристрасти своей возлюбленной, поклонник направился именно сюда. Остановившись у фонтана, влюбленные, взявшись за руки, застыли в нерешительности. Реджинальд с любовью и нежностью разглядывал свою спутницу, а она задумчиво смотрела куда-то вдаль. Де Беф намеревался сделать предложение, но никак не решался. Прихватив золотую прядь длинных волос суженой, он неосознанно начал перекручивать их завитушки на кончиках своих пальцев.

- Дорогая моя, Вероника, вот уже несколько месяцев мы знакомы с тобой.

Должен признаться, что ты заворожила меня с первого взгляда... да ты и сама знаешь, как горячо и всем сердцем я люблю тебя... - он опустил глаза. - Обычно я не застенчив, но в столь жизненно важный для меня момент решительность покинула меня.

- Покинула? Навсегда? - улыбаясь перепросила слушательница, она догады

валась о предстоящих словах любимого.

- Нет, не покинула. Я все так же хочу жениться на тебе, вот только не знаю,

как это сказать, как должным образом выразить свои намерения...

- Вот ты и высказал их.

Реджинальд растерялся.

- Я согласна стать твоей женой, милый.

- В самом деле? Это же великолепно! Замечательно! - подхватив Веронику

на руки, он радостно закружился с нею.

- Прекрати, Реджи. У меня голова кружится... Не дай Бог уронишь меня...

представляешь себе невесту в белом свадебном платье с гипсом?

Весть о предстоящей свадьбе быстро облетела родственников и друзей. Франсуа де Кюше радовался больше самих молодых. По случаю помолвки дочери он устроил великолепный банкет. Спустя месяц справили и свадьбу. Церемония бракосочетания и пышное празднество были организованы в саду особняка де Кюше. Большинство приглашенных на свадьбу составляли семьи деловых партнеров предпринимателя де Кюше. Праздник был в самом разгаре, когда отец невесты, следуя старинному семейному обычаю, пригласил дочь на вальс.

- Чудно выглядишь, Вероника.

- Спасибо, папочка. Ты тоже красавец в смокинге. Полагаю, многие здешние

дамы просто лопают, от зависти глядя на нас. Ты посмотри на их кислые и комические физиономии, - мимолетно оглядев толпу, понизила она голос.

- Истинной леди не следует так язвительно судачить о других, - слегка улыб

нувшись отозвался Франсуа.

- Но ведь сейчас меня никто не слышит.

- Я тебя слышу.

- Папочка, но ведь ты не станешь сердиться на свою дочь в день ее свадьбы?

Барон добродушно рассмеялся.

- Нет, не стану. Как я могу гневаться на тебя в самый счастливый день твоей

жизни? Когда счастлива ты, счастлив и я.

Лицо его внезапно помрачнело.

- Что с тобой, отец?

- Ничего... ничего серьезного. Просто сердце кольнуло. Наверное, я перевол

новался, но ты не беспокойся. Сейчас все пройдет... Я что-то устал. Ты пока потанцуй с Реджинальдом, а я пойду прилягу.

Он подвел дочь к племяннику и, отойдя на несколько шагов, рухнул на землю. Заметив его падение, гости сбежались туда. Доктор Моне, который также присутствовал среди приглашенных, немедля велел доставить барона в дом. Все симптомы указывали на сердечный приступ. Несколько мужчин понесли де Кюше в его спальню, и Вероника в страшном смятении и испуге кинулась следом.

Осмотрев пациента, Моне решил незамедлительно доставить его в больницу.

- Нет, Жан Поль, мне уже ничем не помочь. Я чувствую смерть... она здесь

рядом... Не хочу умирать в холодной больничной палате, уж лучше здесь в своем доме... Позови Веронику.

Доктор не стал противиться желанию умирающего. Приемная дочь де Кюше с глубоким волнением и трепетом ожидала вестей у двери спальни. Завидев угрюмое лицо врача, она оцепенела. Прильнула к нему, чтобы отогнать свои опасения и страхи, однако тот, сокрушенно покачав головой, подтвердил ее догадку. Не желая верить ему, она тотчас же вошла в спальню отца. Увидев бледного и неподвижного барона, в нерешительности застыла в проходе. Ей стало страшно, как никогда в жизни, и это чувство лишило ее смелости. С трудом совладав со своими чувствами, она с опаской приблизилась к кровати.

Завидев тревогу и панику дочери, Франсуа сделал усилие и изобразил на лице улыбку.

- Как ты себя чувствуешь, отец?

- Прости, что испортил тебе празднество, - не ответил де Кюше на вопрос.

Надо же этому случиться в счастливейший день твоей жизни.

- Не тревожься за меня, папочка. Ты поправишься ... ты обязательно выздо

ровеешь, - взяв руку отца, она приложила ее к своей щеке. - Это лишь временное недомогание. Правда, да?

- Нет, милая моя. На сей раз мне так легко не отделаться. Смерть пришла за

мной...

Его слова потрясли Веронику. Глаза наполнились слезами, и тонкие ручейки потекли по ее щекам.

- Не надо, дочка, не плачь. Твои слезы огорчают меня. Куда же подевалось то

лучезарное сияние глазок, источающих радость и озорство? Где та улыбка, что освещает самый пасмурный день? - он отер глаза дочери, и взгляд его на мгновение затуманился. - Ты так похожа на нее... на мою Анджелу, сдавленным голосом прошептал он, вспомнив родную дочь, погибшую в юных летах. Франсуа никогда не говорил о ней, так как воспоминания болезненно терзали его душу, однако Вероника была наслышана об истории гибели сводной сестры. - Она была такой же жизнерадостной, такой же веселой и озорной. Бедная моя крошка... она росла без матери, но я не смог стать для нее хорошим отцом. Замечал ведь, что с ней творится нечто странное, но не потрудился спросить о ее проблемах. Полагал, что все это подростковый возраст и все утрясется... и ошибся. Ища во мне поддержку и не найдя ее, она пристрастилась к наркотикам... и умерла от передозировки... - голос его был хриплым и подавленным как никогда. Казалось, он сызнова пережил тот трагический и жуткий день - день смерти родной дочери. Умолк, тяжело и болезненно вздохнул и продолжил: - Ей было всего семнадцать... всего-навсего семнадцать... Когда я впервые увидел тебя там, в полицейском участке, ты напомнила мне Анджелу... была такой же беспомощной и ранимой... При мысли об этом у меня сердце сжалось, и я решил не судить тебя, а помочь. Каждый день этих пяти лет, прожитых тобою здесь, в особняке, стал для меня особым и неповторимым. Ты подарила мне счастье, которого я был лишен со смерти Анджелы.

- Умоляю, папочка, не говори о смерти. У нас еще вся жизнь впереди.

Вспомни, ведь мы планировали объездить вместе весь мир. Ты обещал... Помнишь?

- Боюсь, что своего слова я не смогу сдержать, но я хочу верить, что ты сде

лаешь это за нас двоих.

- Нет, отец... На что мне все красоты мира, когда тебя не будет рядом.

- Я всегда буду рядом.... буду оберегать тебя... твои глаза, они станут моим

окном в этот мир... и пока ты живешь, буду жить и я... - он улыбнулся блаженной улыбкой и застыл в леденящем безмолвии.

Вероника дрожащими пальцами сомкнула веки отца и разрыдалась, осознав невосполнимую утрату.

На следующий день тело Франсуа Люсьена де Кюше было предано земле. Подробности похорон скоропостижно скончавшегося барона были широко освещены прессой. Для пытливых репортеров оставался загадкой один животрепещущий вопрос: кто станет наследником богатого барона де Кюше?

Этот вопрос надлежало прояснить нотариусу, обладателю завещания усопшего.

- Поторопись, Вероника, мы должны явиться к нотариусу к двум часам, а уже

половина второго, - торопил супругу Реджинальд.

- Я не поеду. Мне все равно, кому отец оставил свое состояние. Уверена, что

он сделал правильный выбор, каким бы он не был.

- Как ты можешь это говорить? Ты ведь не хочешь остаться ни с чем?

- Я уже потеряла все, что имела, остальное меня не тревожит... Поезжай

один. Мое присутствие там не обязательно.

- Дорогая, если ты не поедешь, то и мне там нечего делать, - де Беф присел

на край кровати, на которой в меланхолической подавленности лежала его супруга. - Если не хочешь ехать, что ж, давай останемся дома и проведем тихий денек вдвоем, - он улегся в одежде и обуви на покрывало.

- Звучит неплохо.

- Вот только ты не подумала еще об одном... Дядя Франсуа рассердился бы,

узнав о твоем безразличии к его завещанию.

Ловкий подход к намеченной цели успешно подействовал на жену. Ей припомнились слова отца : "Я всегда буду рядом... твои глаза, они станут моим окном в этот мир". Веронике показалось, что она действительно предаст отца, если не поедет к нотариусу. Решив больше не обсуждать этот вопрос, она надела траурный костюм и поехала с супругом к нотариусу, где их уже поджидали нетерпеливые и ненасытные родственники.

Нотариус распечатала конверт и зачитала завещание. Каково же было удивление собравшихся, когда они узнали, что все состояние и свой дворянский титул барон оставил своей приемной дочери - Веронике Аделине.

- ...наследница не может продать или передать права другому человеку, а

также отказаться от состояния, - продолжала нотариус. - В случае смерти наследницы все права на владение имуществом переходят к ее потомкам, а за неимением таковых к ее законному супругу, - закончила она.

Вероника была настолько шокирована, что с трудом могла сознавать происходящее вокруг. Сквозь нахлынувшие на нее чувства где-то издалека послышались поздравления нотариуса и радостные восклицания супруга. Она стала единственной наследницей миллиардера де Кюше.

Однако богатство не принесло Веронике счастья. Став деловой женщиной, она превратилась в расчетливую и энергичную особу, которая не знала ни покоя, ни отдыха.

Спустя пять месяцев после смерти де Кюше, поддавшись уговорам супруга, Вероника решила устроить двухнедельный отдых на лыжном курорте в Солт-Лейк-Сити. В последние дни ее самочувствие заметно ухудшилось и она ощутила необходимость в отдыхе. Да и радостную новость, которую она хотела поведать супругу, было лучше огласить в более романтичной обстановке.

Снарядившись для зимнего отдыха, супружеская чета выехала к железнодорожной станции. Вероника избрала этот вид транспорта, так как любила путешествовать в поезде в уютном купе. Реджинальд не стал возражать, разделяя взгляды жены.

Разыскав на станции перрон, от которого отъезжал поезд компании Амтек -"Калифорнийский Зефир", супруги де Беф расположились в своем купе. Внезапный звонок мобильного телефона Реджинальда расстроил их планы.

- Моя бабушка, проживающая в Колфаксе, при смерти и желает увидеть меня.

- Какая жалость! Значит, нам не удастся поехать на курорт?

- Нет, дорогая. Я не хочу, чтобы ты омрачала себя этой новостью. Ты обяза

тельно должна поехать. Я полечу в Колфакс, и как только освобожусь, присоединюсь к тебе в Солт-Лейк-Сити.

- Но, милый, это ведь нечестно. Я не могу развлекаться и отдыхать, пока ты

будешь в трауре.

- Не тревожься за меня, все будет в порядке.

Взяв чемодан с вещами, принадлежащими ему, Реджинальд приготовился покинуть купе.

- Отдыхай как следует, ни о чем не думай. Я скоро приеду к тебе.

Он подошел к жене, крепко обнял и, поцеловав на прощание, ушел. Провожая его взглядом из окна, Вероника помахала ему рукой и грустно улыбнулась. Досадно было остаться одной, когда все мысли последних дней были связаны с увлекательным и романтическим путешествием с любимым человеком. Когда наконец первое чувство разочарования приутихло и голодный желудок напомнил об ужине, Вероника наконец обрела свою прежнюю оживленность и твердость.

Маршрут поезда "Калифорнийский Зефир" проходил через страну от Чикаго до Имервилла, на пути делая многочисленные остановки в различных городах и штатах, поэтому пассажиры в поезде постоянно менялись.

В вагоне-ресторане во время ужина Вероника познакомилась с приятным молодым человеком. Он умел поддержать беседу и своими увлекательными историями развеселил новую знакомую. Время пролетело незаметно и когда перевалило за полночь, мадам де Беф изъявила желание удалиться.

- Как? Вы оставляете меня одного?

- Уже поздно, мистер Страйтон, и я устала...

- Надеюсь, вас утомила не моя болтливость?

- Нет-нет, совсем наоборот. Я благодарна вам за вечер, приятно проведенный

в вашей компании. И все же мне пора.

- Ну, тогда позвольте хотя бы проводить вас до купе.

- Спасибо, в этом нет необходимости. Я доберусь одна.

- Одна? Вы напомнили мне эпизод из романа Агата Кристи, где Пуаро рас

следует дело об убийстве в поезде. Вы читали этот роман?

- Сказать по правде, нет, но, признаюсь, ваши слова заинтриговали меня.

- Скорее устрашили, - поправил собеседник. - Ну что, вы еще противитесь

моему предложению проводить вас до купе?

- Ну, ладно. Вы сломили мое упорство.

Страйтон радостно заулыбался.

- Но не думайте, что я испугалась, просто не хочу обижать вас своим отказом,

- добавила мадам де Беф.

Проводив новую знакомую до купе, он напросился войти.

- Мистер, вы переходите все границы этики.

- Я не хочу показаться назойливым, мадам, но что, если кто-нибудь пробрался

в ваше купе, пока вы были в ресторане? Это может быть очень опасно.

- Даже если это правда, я сумею защитить себя, - окинув его строгим взгля

дом и сухо пожелав "доброй ночи", она закрыла дверь купе.

"Какой навязчивый человек", - с неприязнью подумала она.

Оставшись одна, она загрустила. Подсела к окну и задумчиво загляделась на ночные пейзажи. Со дня свадьбы Вероника была неразлучна с супругом, и внезапное одиночество лишило ее всякого удовольствия путешествия. Только сейчас она осознала, сколь важным был в ее жизни Реджинальд.

К полудню следующего дня поезд прибыл в город Денвер. Состав пассажиров сменился, и поезд продолжил путь. Во время обеда Вероника не встретила своего вчерашнего надоедливого знакомого и предположила, что тот сошел на последней станции. Это открытие почему-то обрадовало ее. Сколь бы не были приятными внешность и речи Страйтона, Вероника прониклась к нему недоверием с первых минут их знакомства. В этом человеке было нечто отталкивающее и настораживающее, по-видимому, оттого, что он был чрезмерно болтливым, а его веселость показалась слушательнице какой-то неестественной.

Остаток дня Вероника провела без приключений и очередных знакомств, в утомительных мыслях в своем купе. Удобно устроившись у окна, она безмятежно наблюдала за быстро менявшимся ландшафтом снаружи. Это занятие надоедало, и в то же время приносило покой. На мгновенье она ощутила непреодолимое чувство одиночества, от чего даже мурашки побежали по спине. Однако мысль о ребенке, которого она ждала, немного отвела тревогу. Именно об этом сюрпризе Вероника и собиралась поведать супругу во время их романтической поездки.

- Ничего, мой малыш, обожди еще немного. Скоро твой папочка узнает о те

бе. Потерпи три дня... всего лишь три дня, - погладив с любовью животик, который еще не был заметен, пообещала она.

В грезах и планах на будущее она дождалась вечера и вышла подкрепиться в вагоне-ресторане. Плотно поужинав, вернулась к себе, открыла дверь купе и застыла в проходе.

- Что вы тут делаете, мистер Страйтон?

- Жду вас.

- Нет, но... Как вы пробрались в купе?

- Простите за вторжение, мадам...

- Это непростительно! Выйдите отсюда! Сейчас же!

- Не раньше, чем я закончу начатое.

Неожиданный гость схватил Веронику за запястье, втолкнул в купе и закрыл дверь на замок

- Что вы себе позволяете?! Вон отсюда! Убирайтесь, не то я закричу...

Мужчина сделал шаг вперед, и Вероника, схватившись за сумочку на плече, выхватила оттуда электрошок. Протянула прибор в сторону неприятеля, намереваясь сразить его шоковым разрядом, но тот оказался проворнее. Вцепившись за ее запястье, он обернул защитное средство жертвы против нее же самой. Сильный разряд тока ударил в Веронику, и она, застыв в шоке, повалилась на пол. Обмякшее тело, невзирая на неимоверные усилия, оставалось неподвижным. Она видела происходящее вокруг, но не могла воспрепятствовать этому. Страйтон, имя которого, безусловно, было вымышленным, открыл окно, и схватив за плечи свою жертву, потащил к нему. Сделал небольшое усилие и вытолкнул неподвижное тело наружу. В темноте он не разглядел, что поезд проезжал над рекой. Это обстоятельство спасло жизнь Вероники. Наткнувшись на железные перила моста, она рухнула в воду. Ее неподвижный организм был неспособен сделать хоть малейшее усилие, и она камнем пошла ко дну. Вскоре в глазах померкло и она потеряла сознание...

Жертва покушения очнулась только спустя несколько часов и обнаружила себя распростертой на илистом побережье реки. Окружавшая местность тонула в черных тонах глубокой ночи. Неизвестная, невидимая и враждебная среда настораживала и пугала Веронику. Обретя вновь подвижность, она поплелась в неведомом направлении. Промокнув до нитки и озябнув от холодного ноябрьского ветра, она застучала зубами. Поднявшись по крутому каменистому склону, добралась до пустынной равнины. Поблизости не было видно огней жилых домов, лишь голая пустыня с редкими кустарниками. Не имея представления о своем местонахождении, она уныло двинулась вперед. Прошагав всю ночь и не обнаружив ни единой постройки, ни одного разумного существа, Вероника примостилась у молодого деревца. Прислонилась к его стволу и устало вздохнула. Окинула взглядом долину и расстроенно испустила стон.

На горизонте, залитом золотыми лучами утреннего светила, медленно плыли пурпурные облака. Эта завораживающая своими удивительными тонами картина могла привести в трепет любого зрителя, однако Веронике этот восход солнца не принес радости. Границы пустыни стали различимы и жестокая явь сокрушила ее надежды. Вокруг не было и намека на жилье. Одна только бескрайняя пустыня...

Устав от ночного путешествия и тревожных дум, Вероника смежила веки, решив немного отдохнув и продолжить путь. Съежившись от озноба, она не заметила, как уснула глубоким сном.

Разбудило Веронику нечто холодное и твердое, прикоснувшееся к ее лицу. Вздрогнув, она сонно посмотрела на стоящего над ней бородатого человека, в овечьем тулупе и охотничьей шапке, надвинутой на глаза. По внешнему виду заблудившаяся определила в нем охотника. В этих краях было привычным повстречаться с людьми, увлеченными охотой на оленя, и Вероника решила, что этот человек принадлежал к ним.

Появление охотника взбодрило мученицу. Она с радостным воодушевлением начала рассказывать незнакомцу о происшедших с ней злоключениях. Тот, молчаливо дослушав ее историю, сделал жест рукой, велев следовать за ним.

- Позвольте, сэр вы так и не представились. Должна же я знать имя моего

спасителя.

- Клайд Адамс, - прохрипел охотник.

- Мистер Адамс, здесь поблизости есть телефон?

- Нет. В округе за несколько миль кроме моего домика нет другого жилья.

Люди не желают жить в этих неплодородных местах.

- Вы поможете мне добраться до населенного пункта? Я щедро отблагодарю

вас... как только ворочусь домой, к сожаленью, с собой у меня нет ни гроша.

- Для начала вам нужно высушить одежду. В это время года нежелательно

разгуливать мокрой.

Это предложение было по душе Веронике, и она тотчас же согласилась. Путь к хижине охотника был неблизок, и добрались они туда только через полтора часа. Тропинка с равнины поднималась по скалистым горам, раскинувшимся на северо-западе. Чем дальше они уходили от пустынной местности, тем холоднее становилось. Со снежных шапок гор порывистый, сильный ветер сдувал белые хлопья и, коля лицо, морозил все тело. Вскоре для Вероники холод стал нестерпимым, однако на жителе этого безлюдного края стужа не сказывалась.

Пройдя нелегкую дорогу, путники наконец добрались до места назначения. Маленький домик охотника, схожий с медвежьей берлогой, был сооружен на возвышенности, и одной из его стен служила скала. Покрытая белыми буграми снега, она была едва различима.

Хозяин проводил спутницу в дом и пытался оказывать ей всяческое гостеприимство.

Охотнику было лет тридцать, однако из-за заросшей бороды он выглядел стариком. На обветренном красном лице проглядывали глубокие рубцы, оставшиеся после сваток с хищными животными, из-под густых бровей смотрели суровые черные глаза. Неряшливые длинные волосы клоками падали на лицо и плечи. Он был неразговорчивым и грубым, отчасти оттого, что большую часть своей жизни провел без общества в своей хижине.

Развесив одежду сушиться у печки, Вероника укуталась в одеяло, любезно

предоставленное спасителем. Наполнив миску похлебкой, сваренной накануне, Адамс передал ее нежданной гостье. Насытившись и согревшись, мадам де Беф обрела некоторую активность. Проверила сухость одежды и бросила через плечо:

- Скоро все высохнет - и мы сможем двинуться в путь.

- Не сегодня.

- А когда же? Завтра?

- Не припомню, чтобы я вообще говорил о каких-то проводах.

- Как это? Но вы сказали...

- Ничего я не сказал, милочка. Я просто предложил вам обсушиться.

Это заявление рассердило Веронику.

- Ах, вот значит как вы заговорили? Что ж, в таком случае мне тут больше не

чего делать, - собрав все вещи с веревки, решительно промолвила она. Я пришлю вам чек, в знак благодарности за ваше гостеприимство.

- Нет, дорогуша, ты расплатишься за все прямо сейчас.

Вырвав из ее рук одежду, охотник отбросил ее в другой конец комнаты. Сдернул одеяло с гостьи и обнажил ее тело. Поняв его намеренья, та ухватившись за первый попавшийся под руку предмет, двинула им по лицу нахала. Алюминиевое ведро изогнулось от удара, однако охотник, обладавший звериными повадками, даже не шевельнулся. Казалось, удар не причинил ему ни малейшей боли. Сопротивление женщины страшно рассердило его и он еще с большей яростью набросился на нее. Изрядно избив свою жертву, он швырнул ее на кровать...

В дневнике Вероники описание произошедшего отсутствует. Она лишь указывает, что вследствие жестокого изнасилования теряет ребенка...

Дальнейшая ее жизнь, проведенная в хижине охотника, была полна адских страданий. Она стала пленницей изверга, который не знал чувства пощады. Приковав Веронику цепями, он не только лишил ее свободы, но и стал потешаться над ней. Подвергаясь постоянным нападкам психически неуравновешенного человека, пленница упала духом и от мук, выпавших на ее долю, была на грани помешательства. От безумия ее спасала одна только надежда побега, который ей не светил в ближайшие месяцы.

Прикованная тяжелыми цепями к скалистой стене хижины, Вероника была не вправе даже выглянуть наружу. Адамс обращался с ней, как с неодушевленным предметом. Очень часто он забывал кормить свою пленницу, а вспомнив, за скудный паек взымал насильственную телесную оплату.

Во имя спасения Вероника прибегала к сотням уловок: предлагала ему несметные богатства, огромный прекрасный дом, собственное доходное дело и прочие житейские блага, однако ничто не могло сокрушить твердыню изверга-мучителя. Осознав, что таким методом свободы ей не получить, она переменила тактику и от просьб перешла к угрозам. Этот метод подействовал на охотника, однако, в худшую сторону. Он стал еще более суровым и свирепым. Иезуитские припадки психопата тяжко сказывались на узнице.

Она потеряла счет времени и больше не ведала, сколько находилась в плену. Холод, страх и насилие стали ее постоянными спутниками...

Тем не менее мольбы страдалицы не остались неуслышанными и Всевышний протянул ей руку помощи.

Вернувшись с очередной охоты, Клайд принялся к разделке оленя. Узница слышала его пыхтение в пристройке, и сердце ее сжалось, предчувствуя беду.

После каждой удачной охоты Адамс превращался в буйного и свирепого ирода.

Опасения Вероники сбылись. Спустя полчаса, расправившись с тушей, хозяин вошел в хижину. Пленница притворилась спящей, чтобы отвести от себя неоправданный гнев живодера, однако ей не удалось сбить его с толку. Чуткий слух охотника тут же раскусил уловку невольницы. Ее словно окатило холодной волной, когда она заметила приближающегося к ней истязателя.

- Не прикидывайся спящей.

Влажными, холодными руками он больно сжал личико пленной в своих грубых лапищах. Вероника взглянула на него воспаленными глазами. Неодолимый страх закрался ей в душу. Она не могла без содрогания подумать о том, что вознамерился проделать с ней злодей. Ум заходил за разум при одной только мысли о жестоких методах насильника. Горькие слезы потекли по ее лицу. Она тихо плакала, моля мучителя о пощаде. Но ни ее мольбы, ни слезы насильник не принял во внимание. Ухватив пленницу за волосы, он поставил ее на ноги. Жестоко ухмыльнулся, упиваясь мученьями невольницы. В глазах его вспыхнули желтенькие огоньки, и он что-то прошептал, ополоумевшим взглядом. Согласно распорядку надзиратель заранее брал плату за кормежку.

- Я отказываюсь есть, объявляю голодовку.

- Не начинай по новой. Твои протесты мне осточертели. Или ты забыла, что

произошло с тобой в прошлый раз?

Веронику передернуло при воспоминании о свирепом избиении истязателем двумя неделями раньше, когда она протестовала подобным образом.

Адамс озлобленно оскалился, увидев страх в глазах пленницы. Однако взяв себя в руки, та решила во что бы то ни стало не отступать. Дерзко приподняв голову, она вновь заявила о своем протесте, за что получила сильную оплеуху. Кровь хлынула у нее из носа, но Вероника была настроена решительно - не сдаваться!

- И не надейся сломить мою волю, - фыркнула она ему надменно.

Охотник что-то сконфуженно прокряхтел, и призадумавшись на долю секунды, внезапно зарычал в близком к безумию неистовстве. Освободив ноги своей жертвы от оков, ухватился за копну ее волос и поволок к кровати. Сколько бы Вероника не сопротивлялась, она не могла высвободиться от хватки насильника. Внезапно острый слух Адамса уловил непонятный звук снаружи. Забыв обо всем, он стянул со стола свой охотничий нож и выскочил из хижины. Этот воистину превосходнейший шанс спасения Вероника не упустила из рук. Подбежала к столу и, выхватив ружье, нацелилась на дверной проем.

Исследовав округу и уверившись, что никакая опасность не грозит ему, Адамс вернулся обратно, - и встретился в хижине со своей смертью. Раньше чем охотник успел опомниться, раздался выстрел, и он грохнулся на пол, смертельно раненный.

- Вот и пришла твоя гибель, паскуда! - радостно вскрикнула невольница.

Перевернула тело мучителя, чтобы удостовериться в его смерти, и разочарованно охнула. Охотник пребывал в полусознательном состоянии, но все еще был жив.

- Живучий же ты, ублюдок. Ну ничего, скоро на собственной шкуре почувст

вуешь, что такое мучительно умирать каждый день.

Оттащив тело живодера к скалистой стене, она приковала его цепями. Обшарила карманы и, обнаружив ключи от железных оков, отбросила их в отдаленный угол комнаты. Перекинула ружье через плечо, запаслась патронами и выбежала наружу.

На дворе стояла весна. Тающий снег от весенней оттепели образовывал повсюду вязкие грязевые лужи. Босоногой беглянке было трудно продвигаться по мокрой горной местности. Она то и дело скользила и падала со скалистой поверхности, но мысль о свободе, воодушевлявшая Веронику, призывала ее не останавливаться и не обращать внимания на все трудности.

Путь по извилистой горной тропе был нелегок. За время, проведенное в плену, она забыла дорогу обратно. Но куда бы не привела ее тропа, везде в представлении беглянки было лучше, нежели в сатанинском логове охотника на оленей.

Только по истечении нескольких часов мадам де Беф добралась до той самой пустыни, где обнаружил ее Клайд Адамс. Отсюда до его хижины они добрались за полтора часа, а обратная дорога у нее заняла вдвое больше времени. Как и в прошлый раз, на этой равнинной пустыне не было ни души, но на сей раз это огорчило Веронику меньше.

Течение реки далеко унесло ее от железной дороги и от автомагистрали, проходившей близ нее. Спасением должна была стать проезжая дорога, в поисках которой беглянка двинулась на юг. Она перемещалась вперед, не имея точного ориентира, но надеялась, что предполагаемое направление было выбрано точно.

Уже темнело, когда слух путницы различил отдаленные сигналы автомобилей. Определив траекторию исходящего звука, Вероника, воодушевившись, побежала. Находчивость не подвела ее, и вскоре она добралась до мостовой. Начала голосовать, но неудача вновь постигла ее. Внешний вид голосующей был таков, что никто не решался остановиться.

Потеряв всякую надежду, страдалица побрела вдоль обочины, вознамерившись добраться до дома пешком. Она сознавала, что пройти этот путь самостоятельно невозможно, но, вырвавшись на волю, беглянка предпочла лучше погибнуть в дороге, чем снова оказаться в плену у изверга.

Вероника уже оставила попытку добраться на попутке, когда позади нее завизжали колеса затормозившего фургона. Предложение водителя подвезти обрадовало путницу, и она поблагодарила за предложенную помощь.

Машина следовала в Линкольн в административный центр штата Небраска. Оттуда до города Омаха было рукой подать. Шофер долго расспрашивал попутчицу, но не добился от нее вразумительного ответа.

- А ружье-то у тебя откуда?

- Один благодетель подарил, - солгала беглянка.

- Какой же это благодетель раздаривает такие игрушки?

- А тебе не кажется, что твои вопросы чересчур уж навязчивы?

Это замечание задело шофера, и он умолк, больше не затевая разговора с незнакомкой. Включил радио, настроил на волну, в эфире которой звучала понравившаяся музыка и устремил взгляд на магистраль.

Печальный мотив напомнил Веронике тяжкие дни шестимесячного заключения, и слезы, рожденные глубокой душевной болью, нахлынули ей на глаза. Внезапно перед глазами явился образ приемного отца.

"Где же ты был, папочка, когда твою дочь истязал живодер? Отчего не защитил меня, как когда-то обещал? Неужто я впала в немилость Господа? А может, горькая расплата была заслужена мной? Но за что? Что я сделала неправильно, где оступилась, чем провинилась пред Тобой?!..."

Она еще долго задавала вопросы Богу и себе. Вконец устав от мысленных

самоистязаний, не заметила, как задремала.

Пробудил ее от сна водитель фургона. Ощутив чье-то прикосновение, Вероника слабо вскрикнула, встрепенулась и долго осматривалась, не понимая, где находится. Приметив возле себя незнакомца, схватила ружье, намереваясь пальнуть.

- Тише-тише... Успокойся! Что ты так переполошилась? Я принес тебе по

есть, - протягивая ей два сандвича с ветчиной, заявил тот.

Фургон стоял у небольшой придорожной забегаловки. Неоновые рекламные щиты этого заведения ярко переливались светом, освещая ночное небо и привлекая внимание проезжих. На территории парковочной стоянки толпились люди и теснились автомобили. Вероника, заглядевшись наружу, не расслышала вопроса шофера.

- Ну, так ты будешь есть или нет?

- У меня нет денег, чтобы расплатиться за еду.

- Расплатишься потом... Эй-эй, убери ружье! Ты неправильно истолковала

мои слова. Я и не собирался брать с тебя плату за еду, просто ляпнул не то... Опусти ружье! Ну хватит дурачиться. Я хотел сделать доброе дело, а нарвался на штыки. Если ты не хочешь есть, дело твое, - положив сандвичи опять в пакет, Бредли Джейсон сел за руль.

Завел двигатели и вывел фургон из автостоянки. Весело насвистывая мотив полюбившейся песни, завертел баранкой следя за ночной трассой. Мысль о еде терзала сознание голодной попутчицы. Наконец не выдержав спазмов в желудке, она обратилась к водителю.

- А ты точно не возьмешь с меня плату за еду?

Все еще насвистывая песенку, шофер отрицательно покачал головой.

- Не передумаешь?

Бредли протянул пакет с сандвичами попутчице. Не сводя глаз с мужчины и не выпуская из руки ружье, Вероника достала съестное и жадно накинулась на пищу. Ощущения, блаженства запечатлелось на лице у проголодавшейся. После шестимесячного питания объедками со стола надзирателя было восхитительно вновь изведать нормальную человеческую еду. Самые обыкновенные бутерброды с ветчиной показались Веронике райской амброзией. Практически не дожевывая, она поспешно проглотила все большими кусками.

- Не торопись ты так, не то поперхнешься, - с усмешкой предупредил Джей

сон. - Да-а, видно ты, давно не ела.

- Два дня, а может и больше, - вытерев рот тыльной стороной грязной ладо

ни, призналась та. - Спасибо за еду. Значит, есть еще на свете добрые люди.

Бредли рассмеялся.

- Не думаю, что я добрый. Я самый обычный человек. Помогать другим это

долг каждого из нас.

Вероника постаралась изобразить на лице улыбку, хотя после перенесенных страданий ей это далось с трудом.

Панорама ночного шоссе утомляла. Яркие огни фар встречных машин словно гигантские светлячки, жужжа пролетали рядом. Местность, окаймлявшая проезжую дорогу, была большей частью пустынной. Изредка где-то вдали мелькали огоньки небольших построек и затем вновь равнины становились безлюдными. Самые яркие впечатления среди серой, однообразной дороги оставляли красочные неоновые щиты придорожных закусочных и мотелей.

Устав следить за дорогой, Вероника забылась во сне. Видения ее были путаными и бессмысленными, однако ощущение тревоги крепко засело в ее сознании. По пробуждении она обнаружила, что солнце уже осветило горизонт и ок

ружавший ландшафт заметно изменился.

- К полудню мы будем уже в Линкольне, - сонно проговорил шофер, заметив

пробуждение попутчицы.

Как и было обещано, они доехали до пункта назначения в заданный срок.

Конечной остановкой Бредли Джейсона был город Линкольн, до Омахи оставалось проехать пятьдесят миль. Остаток пути Вероника проехала в кузове пикапа, принадлежавшего семье Уидворд. Спустя два часа они доехали до Омахи. Чем ближе подъезжала Вероника к родному дому, тем сильнее билось сердце в ее груди. Ее охватило непреодолимое чувство страха и трепет.

Со дня ее исчезновения прошло много месяцев, и было вполне вероятно, что домочадцы считают ее погибшей. Воскрешение из мертвых сулило повлечь бесчисленные вопросы касательно периода жизни вне дома. Однако воспоминания о болезненном прошлом не столь беспокоили мадам де Беф, она страшилась перемен в жизни любимого супруга. Считая ее погибшей, он мог сойтись с другой женщиной, и винить его в этом пропащая была не вправе.

Откинув все сомнения и поборов чувство тревоги, Вероника побежала по безлюдной ночной улице к родному дому. Добежала до живой изгороди, ограждавшей территорию особняка от улицы, и остановилась, засмотревшись на окна здания. Там было темно, казалось, дом пустовал. Приблизившись к железным воротам и набрав на датчике, встроенном в пилон, комбинацию цифр, хозяйка проникла во двор. Завидев человека, два добермана с лаем побежали к чужаку.

- Купер, Франк, что вы так разлаялись? Не узнали меня?

Собаки, распознав в чужаке свою хозяйку, радостно завиляли хвостами и запрыгали.

- Ну, хватит, проказники, потом поиграем... Сейчас не время...

Оттолкнув от себя резвых доберманов, она направилась к черному входу в дом, дверь которого вела на кухню. Постучав несколько раз и не получив ответа, Вероника пришла к решению, что дом действительно пустовал. Потеряв терпение, она разбила камнем дверное стекло и, покрутив ручку изнутри, проникла внутрь. Только она переступила за порог, как встретилась с дулом винтовки, нацеленной на нее.

- Стой, не то я выстрелю!

- Адальберто, не стреляй! Это я, Вероника.

Мажордом включил свет и вскрикнул от неожиданности. Перед ним стояло чумазое и грязное человекоподобное существо. Белые джинсы обветшали и почернели, синий свитер превратился в оборванный вязаный комок. Некогда прекрасные золотые кудри беспорядочно свисали на плечи, черты лица невозможно было разглядеть из-за грязи и синяков, под глазами были мешки, сапфировые синие глаза потеряли прежний блеск, и даже голос незнакомки звучал хрипло и необычно.

- Мадам де Беф умерла. Кто вы такая? - не узнав свою хозяйку в ее нынешнем

состоянии, угрожающе спросил дворецкий.

- Я не умерла, Берт. Я жива и стою здесь перед тобой.

И тем не менее подозрительный слуга все еще не верил словам незнакомки.

- Уходите, пока я не позвонил в полицию.

- Отец всегда говорил, что ты тугодум, но я и не представляла, что настолько.

Убери оружие! Реджи дома? - оттолкнув слугу со своей дороги, она направилась в хозяйские помещения.

Адальберто как стоял с винтовкой в руках, так и сел на стул. Он был сильнейшим образом ошарашен. Вытаращил глаза, и чтобы не закричать, сам себе зажал рот рукой. Только теперь до него дошло, что эта лохматая взломщица

была Вероника де Беф - наследница миллиардера де Кюше.

Осознав эту истину, расторопный дворецкий побежал за ней.

- Мадам де Беф... мадам де Беф... обождите...

Однако предусмотрительный слуга не успел опередить хозяйку. Окрыленная

чувством радости, Вероника влетела в свою спальню и... застыла, увидев творящуюся там растленность.

В постели кувыркались и хихикали двое представительниц слабого пола, и развлекал этих блудниц не кто иной, как Реджинальд де Беф. Они были настолько увлечены любовными играми, что не заметили появления постороннего в спальне. Вслед за Вероникой в комнату вбежал запыхавшийся дворецкий.

- Мосье, мосье! Ваша жена вернулась! - вскрикнул Адальберто, привлекая

внимание распутника.

Эта новость будто сильноразрядный ток ударила Реджинальда. Прикрыв свою наготу халатом, он с опаской приблизился к двери. Долго вглядывался в черты лица незнакомки, пытаясь распознать в ней свою супругу. Глаза его расширились от удивления и он заморгал, не веря, что перед ним действительно стоит Вероника. Почувствовав, что ум его расстилается как бы пеленой, отступил на шаг.

- Так вот, значит, как любимый супруг скорбит по пропавшей жене? Какая

трогательная сцена, даже чересчур. Я вот-вот разрыдаюсь, - Веронике в самом деле хотелось расплакаться от удушающего чувства обиды, и она с трудом удержалась от этого порыва.

- Дорогая... это не то, что ты подумала, - не проговорил, а как бы пропел

развратник. - Я горевал по тебе... Безумно страдал, когда узнал о твоем исчезновении и возможной гибели...

- ...и быстро нашел себе утешение, - осудила восставшая из мертвых.

Как же низко ты пал!

- Я не виноват, дорогая. Они сами прилипли ко мне, честное слово. Не успел

опомниться, как очутился здесь в одной... постели.

- Не стоит оправдываться, мне и так все ясно, - Вероника собралась уже уй

ти, когда де Беф кинулся перед ней на колени, обнимая ее за талию.

- Прости, меня, милая. Прости, любимая. Я не сознавал своих поступков...

Прости...

- Встань, Реджинальд. У тебя жалкий вид. Я не вольна осуждать тебя. Пого

ворим обо всем позже...

Высвободившись из объятий мужа, Вероника направилась в гостевую комнату. Приняв ванну и поужинав, она легла спать. Долго ворочалась в постели и наконец спустя полчаса задремала, полная мыслей о предстоящем разговоре с избранником сердца. Решение простить его буквально витало у нее на устах и дремля она полусонно пробормотала: "Я прощаю тебя"...

Во сне к ней явился образ незнакомого человека. Он излучал ослепительное свечение и обладал приятным низким баритоном.

- Проснись, Мелони... проснись... - призывал он ее к пробуждению.

Вероника заныла, не желая прерывать глубокий сон.

- Проснись же, Мелони... - не то шепча, не то припевая повторял незнакомец.

Внезапно приятное свечение, согревающее душу, истаяло, ему на смену явилось свирепое лицо охотника на оленей, Клайда Адамса, и Вероника, вздрогнув, открыла глаза. На лбу ее появилась россыпь мелкого, холодного пота. Она попыталась восстановить ровное дыхание и взять себя в руки. Нервное перевозбуждение от увиденного кошмара вскоре приутихло, и она вновь смежила веки. Попытка уснуть осталась безуспешной. Откуда-то издалека до слуха донеслось:

- Идиот!

Прислушавшись, Вероника убедилась, что это не было плодом ее воображения. Некто грубо бранился и стучал чем-то о твердую поверхность. Голоса второго не было слышно, и мадам де Беф верно предположила, что бранящийся говорил по телефону. Снедаемая любопытством, она вышла из своей комнаты и зашагала в сторону говорящего. Добралась до лестницы, спустилась вниз и притаилась за перилами у подножья.

В гостиной комнате метался из стороны в сторону и безустанно ругался чем-то взбешенный Реджинальд.

- Кретин! Недоумок! Тугодум! Такое простое задание не смог исполнить! Ты

ни на что не годная скотина! А еще похваляешься своими умениями... Ты бездарь! Пустое место! - он помолчал с минуту, выслушивая, по-видимому, извинения провинившегося. - Не стоит оправдываться. Мне все равно что ты думал. Ты должен был выполнить задание. Кажется, за это я хорошо заплатил тебе? Ты разочаровал меня. Провалил в тартарары весь мой план... Какой еще телесный ущерб?! Ты что, сдурел? Я не стану оплачивать твое лечение. Ты уже достаточно подзаработал, - он вновь умолк. - Сам виноват! Я ведь приказал найти и убить! А что сделал ты? Поделом тебе досталось... Не смей шантажировать меня. Клянусь, попадись ты снова мне на глаза, я искрошу тебя на мелкие куски. Стоит мне только пожелать - и от тебя мокрого места не останется. Ты кем тут себя возомнил - великим охотником?

При этих словах Вероника нервно прижалась к перилам, от услышанного ей стало не по себе. Однако это была еще не вся истина, которую ей предстояло узнать.

- ... Адамс, если ты еще раз посмеешь позвонить мне с угрозами и шантажом,

я убью тебя, так и знай! - высказав это грозное предупреждение, Реджинальд прервал связь и в бешенстве швырнул трубку дистанционного телефона на диван.

Прошел за стойку бара и, налив себе бренди, подступил со стаканом к лунному окну. Задумчиво прищурился, зловеще размышляя о чем-то коварном.

- Недоумки! Меня окружают одни только идиоты, - беседовал он вполголоса

сам с собой. - Ничего не могут сделать как следует. Один осел облажался в поезде, а другой в пустыне... Что за мир - сплошные придурки и неумехи! Ну ничего, я сам завершу начатое, чего бы мне это ни стоило.

Услышав это, притаившаяся невольно испустила глубокий и тревожный вздох.

- Кто тут? - вздрогнул Реджинальд.

Поняв, что скрываться больше не имеет смысла, Вероника вышла из укры

тия.

- А-а, дорогая, это ты...

- Мерзавец! Подлая тварь!

- Что с тобой, милая? Чем я провинился пред тобой?

- Лицемер! И ты еще смеешь нагло спрашивать?

- Не пойму, отчего ты так рассердилась?

- Теперь-то я все уяснила... Это ты приказал убить меня в поезде. Сам под

ложным предлогом сбежал оттуда, а меня предоставил в руки убийцы. А когда этот слабонервный не смог исполнить твоего поручения, послал прочесывать округу Клайда Адамса... Ирод! Чудовище! Сатана! Ты желал моей смерти. Но за что? За что это, за что? - слезы обиды, отчаянья и боли набежали ей на глаза. - За что ты так ненавидишь меня? Я ведь тебя люблю, души не чаю. А ты... ты хотел убить меня. За ч-т-о? - в неистовстве кричала она, призывая убийцу к ответу.

- Я подозревал, что ты не слишком умна, но не думал, что полная дура! Ответ

очень прост. Ты стояла на моем пути к богатству. Вот я и решил поработать метелкой, - признание Реджинальда еще больше ранило сердце ошеломленной всем услышанным жены.

- Богатство? - как эхо повторила та. - И все ради жалких денег? Но мы ведь

состоим в браке и все мое считается твоим, неужто тебе этого было мало? Или... - неожиданная догадка пронзила сознание Вероники, - ...ты не любишь меня... никогда не любил... Все это было лишь искусным фарсом, чтобы заманить меня в омут?

- Рано же ты догадалась, любимая, - с издевкой подчеркнул он последнее

слово.

Взгляд ее уловил легкое движение де Бефа и, инстинктивно предчувствуя опасность, она кинулась к двери, ведущей в сад особняка. Еще один шаг, и она была бы уже во дворе, но проворный недруг, ухватившись за ее волосы, воспрепятствовал побегу.

- Куда же ты так бежишь, дорогая? Неужто решила оставить любящего и за

ботливого муженька одного? - зажав ей рот рукой, прошипел он как гремучая змея.

Скрутив руку жены за спину, предатель поволок ее в подвал. Вероника пыталась вырваться из его хватки, однако сильные руки захватчика, словно клещи, впились в ее тело. Он приволок ее к стулу в подвале и привязал к нему скотчем. Кляпом заткнул ей рот и с гордостью посмотрел на проделанную работу.

- Вот ты и попалась в мой невод, золотая рыбка, и в этот раз тебе не уйти. Что

ты так вытаращила глаза, дорогая? Боишься? Может, жаждешь узнать, каков будет твой вердикт? Да-да, милочка, настал твой последний час, и ничто тебя больше не спасет. Ну-ну, не надо плакать, своими слезами ты меня не разжалобишь. А может, позовешь своего любимого папочку? А? Что-что? Не стоит стараться, я все равно не слышу.... Прекрати свое мычание, ты мешаешь мне думать. Как же мне прикончить тебя? Я бы с удовольствием пристрелил тебя, да вот только крови будет многовато. Ты ведь знаешь, как я брезглив к зрелищу бойни. Я люблю кончать с недругом чисто и без подозрений. Вспомни хотя бы смерть нашего любимого папочки, - глаза Вероники чуть было не выскочили из орбит от ужаса. Де Беф расхохотался, взглянув на нее. Признайся, даже ты не догадалась о преднамеренном убийстве и моей причастности к нему... Глоток отравленного напитка, и дело в шляпе. Все было так естественно и безупречно. Вдруг ни с того ни сего у папаши толстосума от радости кольнуло сердце и он отдал концы, - Реджинальд разразился громогласным хохотом. - Вот хохма была! Я еле удерживал себя, чтобы не расхохотаться прямо на людях... - Он вздохнул чуть опечаленно и добавил: - К сожалению, такая смерть тебе была не к лицу. Сердечный приступ под стать только старикам. Тебе пришлось подобрать более... экстравагантную, классическую и даже сенсационно-скандальную смерть. Я все спланировал, просчитал до мелочей, даже мертвую бабушку воскресил, чтобы обеспечить себе алиби. Это должно было быть убийством века! Несущийся стремглав к умирающей бабушке супруг, и распутная жена, убитая любовником в поезде. Я уже было представил себе заголовки газет: "Убийство деловой леди в скоростном поезде" или же "Безнравственная жена поплатилась жизнью за измену". И надо же этому полоумному артисту спутать все мои карты! Судьба-насмешница, сохранив тебе жизнь, подтрунила надо мной, но в этот раз она не сможет мне помешать довершить начатое, - помолчав с минуту, злоумышленник щелкнул пальцами, приняв решение. - Вот именно! Как же я раньше не догадался?

Подошел к стенному шкафу, порылся в нем и достал из-за груды инструментов маленький ларец. Сдунув пыль с ларца, положил его на стол. Откинул крышку и вынул оттуда шприц и порошковидный раствор.

- Восхитительная вещь! Одной ее дозы хватило, чтобы прикончить Анджелу.

Привязанная к стулу дернулась, и эта ее реакция не ускользнула от глаз де

Бефа.

- Как вижу, дядюшка Франсуа поведал тебе о своей обожаемой дочурке. Бед

ная, бедная кузина, она была такой молодой и красивой, - кривясь, глумливо изобразил тот наигранное, трагическое выражение. - Бедняжка не вынесла, одиночества и пристрастилась к смертельному зелью. А может, оно само пришло к ней, и она ни к чему не пристрастилась? - он ехидно засмеялся, увидев слезы на глазах своей супруги. - Не сострадай своей сестренке, сейчас и тебя постигнет такая же участь.

Он смешал порошок с жидким раствором, наполнил шприц и довольно глянул на орудие убийства.

- Знаешь, в этом есть даже нечто поэтическое - две сестры и одна игла... нет

нет, лучше сказать - две смерти одним зельем. Полагаю, это лучше звучит.

Обнажив предплечье жены, де Беф натянул жгут и вспрыснул раствор в вену

жертвы. Наркотическое средство жаром ударило в голову Вероники. Затем горячка прошла и тело обмякло, не ощущая окружающего мира. Видимость в глазах расплылась, словно гибкая пленка, свет стал меркнуть, и последнее, что она увидела, была искривленная, насмешливая гримаса убийцы.

Реджинальд переодел жену в тряпье, в котором она прибежала домой после длительного заключения, и отвез ее на окраину города. Выбросил бездыханное тело Вероники в один из мусорных баков и вернулся домой, уверенный, что разрешил все проблемы. Отныне его законная жена была мертва, и он по праву считался единственным наследником всего имущества миллиардерши.

И тем не менее злой рок повторно сыграл над ним шутку. Вероника не умерла, как предполагал убийца, а пребывала в терминальном состоянии агонии.

Когда она очнулась, то обнаружила себя в помещении с белыми стенами, схожими с больничной палатой. Вокруг койки суетились люди в зеленых хирургических халатах, в масках и очках. Они что-то обсуждали между собой, но их голос до слуха пациентки доносился издалека. Мысли в голове были настолько туманными, что она не могла осмыслить происходящего вокруг. Заметив ее пробуждение и удушье, охватившее больную, один из медиков приложил к ее лицу кислородную маску. Вслед за ним зашевелился и остальной персонал. Одни что-то фиксировали в своих папках, другие пытались перенастроить приборы жизнеобеспечения. Но беспокойство врачей нисколько не тревожило Веронику. Она не ощущала боли, не сознавала творящегося вокруг, и даже мир, окружавший ее, стал каким-то неосязаемым и чужим. Вскоре медицинские препараты, вводимые в ее организм, подействовали, и она впала в забытье.

Спустя некоторое время услышав подле себя грубый мужской голос, она

пробудилась ото сна. Слова незнакомца не были обращены к ней, однако

смысл его речи заинтересовал пациентку.

- ...олухи! Ни на что не годны. Я велел вам заманить бомжа и привезти его

сюда, а вы что сделали? Приволокли бездыханную наркоманку. Да что с вами

ребята? Неужели вы во всей окрестности не смогли найти мне здорового бродягу?

- Профессор Бесмут, откуда нам его сыскать? Здоровые люди редко встреча

ются среди богачей, что уж говорить о нищих и обездоленных?

- Нехорошо ищете или просто непригодны к этому проекту. Мы столько до

рогостоящих средств потеряли из-за вашей неосмотрительности. Ведь вы сказали, что провели изначальное обследование и результаты оказались положительными?

- Сэр, мы не предполагали, что она наркоманка. Просто подумали, что поте

ряла сознание от голода...

- Как я вижу, чем больше вы думаете, тем меньше сознаете всю сложность

нашего положения. Каждая ваша неудачная поимка приносит нам все большие хлопоты. Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента, - профессор Бесмут выдержал паузу и заговорил менее суровым голосом. - Ладно, я что-то уж слишком разгорячился... Надеюсь, в следующий раз вы будете более разборчивы в людях. Вынесите ее из палаты и поместите с остальными... Да, и приступайте немедленно к поискам!

Пособники, которых отчитывал ученый, послушно принялись выполнять его поручение. Отключив все приборы и высвободив пациентку от проводов и трубочек, ведущих к аппаратуре, они переложили ее на каталку и повезли в неизвестном направлении. Въехали в просторный лифт и выбрались вскоре в освещенный коридор другого этажа. Проехали до конца длинного коридора и, свернув вправо, остановились у большой белой двери. Открыли проход и, стащив Веронику с каталки, втолкнули в помещение.

Ослабленные ноги пациентки не удержали тяжесть туловища и она беспомощно повалилась на пол. Из темного угла комнаты послышалось рычание, и Вероника, насторожившись, сосредоточила свое внимание на присутствующих в помещении.

Глаза новоприбывшей привыкли к тамошнему освещению, и она рассмотрела четверых волосатых и уродливых существ. По телосложению они походили на людей, однако в их движениях и голосе проявлялись звериные повадки.

Приметив новичка, самый смелый среди них, подпрыгивая на четвереньках, подобрался к изучаемому объекту. Увидев приближение человекоподобного создания, Вероника поползла назад. Уперлась спиной о стену и застыла, затаив дыхание. Существо подобралось ближе, затем вплотную, и в целях изучения начало обнюхивать незнакомку. На близком расстоянии от Вероники черты лица чудища стали различимы. Уродливо сплющенный нос, выдающиеся вперед клыкастые зубы и налитые кровью глаза.

"Монстр! - промелькнуло у Вероники в мыслях. - Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента", - вспомнила она слова профессора Бесмута.

Вспомнив слухи о якобы проводимых на военных базах невиданных генетических экспериментах, Вероника пришла в ужас.

"Неужели они провели надо мной какой-то опыт? А может, я уже превратилась в такого же монстра?" - придя к такой мысли, она дотронулась до лица.

Прикоснулась пальцами к губам, носу, щеке, глазам и волосам и облегченно вздохнула, убедившись, что пребывает вроде бы в прежнем облике.

- Слава тебе, Господи! Я не чудище... не монстр...- еле слышно прошептала

она.

Существо подле Вероники, обнюхав ее с ног до головы, отчего-то рассвире

пело. На его рев сбежались и остальные творения неудачных опытов. Его враждебный порыв вспугнул новопришедшую. Сделав усилие, она приподнялась на ногах и, упершись о стену, поплелась к двери. Вероника с трудом стояла на ногах, она была не в состоянии скоординировать свои движения, и это обстоятельство беспокоило ее. Добравшись до входной двери, она изо всех сил заколотила по ней, зовя на помощь. Однако никто не откликнулся на ее призывы. А тем временем четверка чудовищ, окружив отличавшуюся от них подопытную, шумно загорланили.

Устав от собственных истерических воплей и поняв, что этим она не сможет одолеть человекоподобных существ, Вероника с отчаянным мужеством повернулась к ним лицом и устрашающе заревела. Ее громогласный, свирепый крик и решительная поза атакующей присмирили буянов, и они, недовольно визжа, разошлись по углам.

Грозные и мохнатые твари оказались не столь смелыми, какими казались на первый взгляд. В сущности они не были столь храбрыми и отважными, и уяснив агрессивность противницы, больше не приставали к ней. Избавившись от недружелюбных чудовищ, Вероника осмотрела помещение. Везде были разбросаны остатки пищи и лоскутки одежды, обнаружение которых крайне огорчило и ошеломило подопытную. Ткань белого халата на ней и покрой обнаруженного лоскутка материи были идентичны. Это значило, что на чудовищах некогда был такой же халат пациента.

"Так, значит, рано или поздно я все равно превращусь в такого же монстра", - сокрушенно подумала Вероника.

- А где же твоя сила воли? - внезапно услышала она голос позади себя.

Резко обернулась, но никого не обнаружила.

- Кто тут?

- Вряд ли ты увидишь меня, - ответил тот же голос.

- Кто вы такой? Не прячьтесь! Покажитесь!

Вероника огляделась по сторонам, однако в помещении кроме нее и четырех мохнатых существ никого больше не было. Решив, что это одно из чудовищ заговорило с ней человеческим голосом, с опаской пригляделась к ним.

- Я не монстр.

- Тогда кто? - крикнула она в безумии. - Ты дух? Призрак? Пришелец? Кто

ты, черт бы тебя побрал?!

- Твоя сила жизни.

Услышав эти слова, Вероника упала на колени, обхватила голову руками и прошептала:

- Я сошла с ума! Я стала безумной! - с этими словами она забилась лбом о

пол. - И все из-за него... из-за Реджинальда... Я убью тебя, де Беф! Отомщу за себя и за отца с сестрой! Клянусь святыми угодниками, я сдержу свое слово! Я унижу, обездолю, изничтожу тебя... Клянусь!!!

Со дня заточения Вероники в эту комнату прошел месяц, а она все еще томилась в заключении.

В казематном помещении не было окон, вентиляционная система доставляла кислород и выветривала зловонный запах. Входная дверь за прошедший месяц ни разу не открылась. Пища и вода поступали в помещение по специальным трубам, выступающим из стен, и натекали в огромные чаны, из которых пита

лись все заключенные.

Пособники профессора Бесмута больше не появлялись там, и это обстоятельство огорчало Веронику. Она была лишена общения и чувствовала, как постепенно сходит с ума. Человекоподобные создания от страха держались от нее на расстоянии. Временами Вероника слышала, как они необычно рычали друг на друга, таким образом переговариваясь между собой. Порой она утопала в нахлынувших печальных думах. У пленницы зарождалось искреннее желание превратиться в такое же животное, чтобы отречься от всего, что связывало ее с жестоким миром предательства и лжи.

Она пыталась не потерять счет времени и старалась определить количество дней, проведенных в заключении. Единственным ее утешением здесь стала мысль о мести! Все свое время она проводила, обдумывая наилучший вариант мучений для ее любимого супруга, превратившегося в лютого врага. Вероника жаждала увидеть его униженным, немощным, пресмыкающимся перед ней, с мольбой о пощаде, которой никогда не будет. Воображая все эти сцены возмездия, узница получала удовольствие от предстоящей кары. И только одна пугающая мысль временами оттесняла эти упоительные планы мести - мысль, что она никогда не выберется из заключения.

Еще через месяц в камеру поступила очередная жертва неудачного эксперимента.

Забившись в угол и грезя в полудреме, Вероника не заметила открытия дверного прохода. Что-то промелькнуло перед ее глазами и чудовища расшевелились. Крик незнакомца окончательно разбудил заключенную.

- Вон отсюда! - прикрикнула Вероника, отгоняя от новоприбывшего волоса

тых тварей.

Твари подпрыгивая, рыча и укая, недовольно разбежались, и она смогла приблизиться к незнакомцу. Присев возле него на корточки, пытливо оглядела его. Завидев человека, тот воспрянул духом. Темноволосый и низкорослый азиат лет шестнадцати выглядел пугливым и жутко бледным.

- Кто вы? Где я? Что тут происходит?

- Слишком много вопросов на одном дыхании, молодой человек, вам так не

кажется? - она протянула ему руку и помогла подняться на ноги.

Тот пошатнулся и неуверенно оперся на плечо незнакомки.

- Меня зовут Вероника Аделина де Кюше.

- Де Кюше? - очень удивился тот. - Вы случайне ни та самая наследница

миллиардера? Или я обознался?

- Как вижу, вы человек, посвященный в светскую хронику.

- Так, значит, я прав?

- К сожалению, да.

- Но что вы тут делаете? Как попали сюда? Вы ведь богатая, деловая женщина

и ваше место уж точно не здесь.

- Деньги не всегда приносят счастье и очень часто лишают нас свободы.

Отдалившись от двери, Вероника опустила нового заключенного возле одной из стен.

- Я вас не понимаю, - в недоумении взглянул он на нее.

- Поймете, когда я расскажу вам все. А сейчас скажите-ка мне, как вас зовут,

и расскажите как вы попали сюда?

Джун Ли, как звали новоприбывшего, был бездомным нищим и жил в подвалах заброшенных и пустующих домов. Зарабатывал он себе на жизнь попрошайничеством, а порой и своими жонглерскими способностями. Не имея постоянного пристанища, он колесил по городу, никогда не ночуя дважды на одном и том месте. Он не знал своих родителей, и сколько себя помнил, всегда жил на улице. Из-за кочевого образа жизни у него не было друзей, и Джун жил в полном одиночестве.

Выслушав историю жизни паренька, Вероника вспомнила свои подростковые годы. В отличие от нее, Джун Ли никогда не вступал в воровские шайки и держался подальше от наркотиков. Он был чрезмерно опасливой и осмотрительной натурой и недоумевал, как мог попасться в ловушку, подстроенную помощниками профессора Бесмута. Став зрителями одного из представлений Джуна, они пообещали ему хороший заработок за показ этого же номера, только в другом месте. Навыдумав историю про больного и немощного старика, прикованного к больничной постели, с последним желанием увидеть какое-нибудь представление, они завлекли его в свою машину. По дороге его расспросили о жалобах на здоровье и удовлетворились, не услышав жалоб на какие-либо недомогания. Тогда он воспринял эти вопросы как безобидные и даже полушутливые и уж никак не мог предположить, что за этим стояла коварная западня.

- ...они привезли меня сюда. Мы вошли в лифт и я почувствовал, как что-то

кольнуло меня в шею, - продолжал Джун. - А когда очнулся, нашел себя привязанным к койке, в комнате с белыми стенами и многочисленной аппаратурой. Люди, завлекшие меня туда, также присутствовали в комнате, а рядом с ними был, по-видимому, тот самый умирающий человек, любитель фокусов и жонглерства. Его глаза источали хладнокровие и невозмутимость... На все мои вопросы он не удосужился ответить, и только тогда я догадался, что попал в западню. Спустя несколько дней профессор Бесмут, как величали его пособники, закончил свои опыты надо мной. Ознакомившись с результатами проделанных работ, он пришел к заключению, что я "бракованный" и больше не представляю для них интереса. Получив от медика приказ, его помощники приволокли меня сюда.

- Да-а, не повезло тебе, Джун. Но ты угодил сюда, поверив уловкам, а я даже

не помню своего появления здесь.

Вероника поведала юному пленному о предательстве мужа, приведшего ее в это жуткое место. Слушатель был крайне взбудоражен жизненной историей его соседки по камере. Он то и дело всплескивал руками и повторял одно и то же слово - "невероятно".

- Как видишь, наши истории отличаются друг от друга, но мы оба стали узни

ками этой камеры.

- И давно ты здесь?

Вероника поднялась с места и приблизилась к противоположной стене, поверхность которой была забрызгана серо-коричневой грязью.

- Еду здесь дают только раз в день - и таким образом я смогла определить

сколько дней прошло со дня моего заточения. С помощью вязкого пищевого продукта я вырисовываю в день по одному столбцу, - она пересчитала показания на стене и подвела итог. - Шестьдесят три дня.

Эта новость сокрушила надежды юноши.

- Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зло

вонной камере?

- Если только не придумаем, как убежать отсюда, - подбодрила его подруга

по несчастью.

- Но как? У тебя есть продуманный план?

- Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.

Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной - выскочить через дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.

По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные

боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых мук, однако ничто не могло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно стонал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.

Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника задумывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше страшилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.

Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.

- Я больше не могу... не могу стерпеть эту дикую боль... Помоги мне Веро

ника... Спаси меня.... - он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.

Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он превратился в безумного.

- Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.

Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.

- Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не помо

жет. Расскажи мне лучше об океане, - разговоры о воле всегда успокаивали юношу.

- Когда мы убежим отсюда, - начала рассказчица, - мы поедем в Чарлстон...

- Тот что в Виргинии?

- Нет-нет в Южной Каролине... В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим

одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.

- А нам хватит денег, чтобы купить яхту?

- Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо

заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.

- А дальше?

- Потом мы поплывем в Вест Индию...

- ... на Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?

- Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морско

му дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.

- А их там много?

- Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.

- И мы сможем купить себе дом?

- Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь се

бе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.

- Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?

Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.

- Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и

только через год уснешь в первой из своих комнат.

- О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.

- Не стоит гадать, скоро ты сам все увидишь воочию... А когда ты чуть

подрастешь, мы сосватаем тебе самую красивую девушку на свете. Сыграем свадьбу, да такую, что короли Европы позавидуют.

- И что будет потом? - грезы отвлекли внимание юноши от мучительных бо

лей.

- ...потом у тебя появятся на свет чудные детки и ты будешь каждый день ра

доваться их успехам и достижениям.

- А где же тогда будешь ты?

- Я буду рядом, Джун. Я всегда буду рядом, - сказала собеседница то, что и

хотел услышать юноша.

- Но когда я стану семейным, я не могу путешествовать и больше никогда не

поеду в круиз.

- Одно другому не мешает. Пока твои детки будут подрастать, ты успеешь

объездить весь мир. Побываешь в далеких странах и увидишь все чудеса Земли. Ну, а когда ты соскучишься по родным - вернешься обратно и станешь рассказывать домашним о своих приключениях. И потом, ощутив новое желание путешествовать, пустишься в очередное странствие... Ты доживешь до глубокой старости и поведаешь внукам о красотах далеких краев... Ну что, ты доволен жизнью, описанной мной?

Мечтатель неподвижно лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.

Вероника провела рукой перед его глазами, и веки юноши не дрогнули. Он был безмятежен с чувством удовлетворенности, застывшим на лице. Он был мертв. Осознав эту горькую и жуткую истину, Вероника дрожащими пальцами смежила веки Ли.

- Д-ж-у-н! Зачем ты оставил меня одну....- прошептала она, заливаясь слеза

ми и обнимая бездыханное тело юноши.

Ком, подкатившись к горлу, душил ее, и слова застыли на губах. Чувство глубочайшего презрения вспыхнуло в сердце Вероники. Она возненавидела всех людей и прокляла в душе безжалостный, жестокий и порочный мир.

После пережитого потрясения что-то сломалось в узнице. Она озлобилась на всех и вся. Прекрасные глаза, некогда источавшие нежность и любовь, стали суровыми, а сердце, в котором прежде теплились милосердие и жалость, окаменело. Она превратилась в монстра, но не видоизменившись, а нарушив свой внутренний мир.

Почувствовав в себе перемены, она начала размышлять более четко и ясно.

Когда раздумала о свободе, внимание ее привлек трубопровод, по которому ежедневно стекала жижа, именуемая пищей.

"Прегражу проход из трубы и сюда придет обслуживающий персонал, обдумывала заключенная. - А если нет? Что, если даже заметив неполадку, они все равно не придут сюда, тогда я буду лишена съестного? - сомневалась она в первоначальном решении. - Хуже тебе от этого не будет", - поддержал ее внутренний голос, тот самый, которого некогда испугалась Вероника.

Теперь она воспринимала его не столь враждебно и пугливо. Ей нужен был советник, помощник, друг - и она нашла его в самой себе.

Собрав лоскутки ткани, опилки и прочее барахло с пола помещения, она завернула их в халат Джуна и заткнула всем этим трубопровод. Когда настало время обеда, путь потоку бурой жидкости преградила затычка. Идея прекрасно сработала, и, заметив неполадки, двое мужчин в темных комбинезонах прибыли в помещение заключенных.

Вероника сидела у стены близ входа. Напустив волосы на лицо и подтянув колени к груди, оперлась на них подбородком. Застыла в таком положении, притворившись спящей. Не заметив агрессии обитателей камеры, охранники пробрались внутрь.

- Что это такое? - увидав затычку в трубе, удивился один из мужчин.

- Ты лучше погляди-ка сюда, - показав на труп азиата, заговорил второй.

Забыв о безопасности, обслуживающий персонал не запер входной проем, и прежде чем они успели сообразить об уготованном подвохе, Вероника выбралась наружу и закрыла дверь. Побежала по коридору, не зная точного направления.

"Лифт, когда меня везли сюда, санитары сели в лифт", - пришла к ней спасительная мысль.

Она вызвала кабинку и, нажав кнопку нижнего этажа, вышла в просторное фойе. Пол этого помещения был облицован красным мрамором, и на стенах повсюду висели картины, здесь же Вероника заметила и камеры внутреннего слежения. Бесшумно пройдя вперед, она обнаружила охранника, приставленного наблюдать за мониторами. Увлекшись чтением журнала, он не заметил появления посторонней. Для того, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти этот надзорный пост. От дверей ее отделяло всего несколько шагов, но поспешность могла сорвать побег.

"Очевидно, дверь заперта на ключ", - промелькнуло у нее в мыслях, и она пришла к решению, что без участия охранника не справится. - Вот только согласится ли он помочь? Скорее всего нет..."

Подобравшись еще ближе к охраннику, она осторожно прикоснулась к рукоятке его служебного оружия. Сделав легкое и неощутимое движение, стала потихоньку вынимать пистолет из кобуры. Рация, лежащая на операторском столе, зажужжала, и мужчина поднялся с кресла, чтобы ответить. Его рывок совпал с тем моментом, когда оружие наполовину уже было выужено Вероникой из кобуры. Движение охранника лишило его надежного помощника, и подарило беглянке спасительный шанс.

- Стой смирно, не то прострелю тебе башку! - предупредила Вероника, взяв

на мушку мужчину в форме.

Не сомневаясь, что угрожающая настроена решительно, тот медленно поднял руки вверх.

- Живо отворяй дверь!

Рация снова зажужжала, и послышался мужской голос:

- Винсент, у нас ЧП. Подопытная сбежала из камеры. Она не появлялась

внизу?

Вероника отрицательно покачала головой, приказывая тем самым охраннику

помалкивать.

- Нет, Грейс, здесь все тихо. Наверняка она поднялась на верхние этажи, - по

слушно солгал тот.

Охранник отложил рацию и, взяв со стеллажа нужный ключ, направился к входной двери. Отворил ее и по велению беглянки лег на пол у отдаленной стены. Вероника выбежала наружу и очутилась на улице. Все эти месяцы ей казалось, что ее держат в заточении на одной из военных баз, но теперь она поняла, что ошибалась. Однако это был не единственный просчет. По предположению Вероники пищу им давали днем, а оказалось, что ночью, поэтому, вырвавшись на волю, она оказалась на улице в полуночный час.

На улицах было темно и безлюдно, но невзирая на это беглянка кинулась

сломя голову прочь от учреждения, в котором пробыла в заточении более двух месяцев.

Мчась по незнакомым улицам, она желала одного оказаться подальше от кошмарной местности. Убежав на довольно-таки большое расстояние, она притаилась в одном из закоулков. Ее босые ноги были изранены и кровоточили из-за разбитого стекла, усеявшего тротуар. Запыхавшись от бега и ощущая боль в ногах, она прислонилась к стене невысокого, кирпичного дома. Перед глазами помутилось от прилива крови, а дыхание прерывисто и неестественно, со свистом, вырывалось из груди. Где-то рядом послышались шаги, - и Вероника тут же скрылась в тенистой части переулка.

Прохожий что-то бормотал и напевал, затем участил темп ходьбы и отчего-то начал подпрыгивать. Он сократил расстояние, и Вероника заметила низкорослого шатена с длинными волосами.

- Хорош скакунок-прыгунок, - заметив приличную одежду прохожего, бурк

нула она..

Подняла оружие, отобранное у охранника, и выскочила из-за угла. Неожиданное появление человека вспугнуло шатена, и он буквально затрясся.

- Быстро снимай с себя одежду и гони кошелек, - наставив на него пистолет,

велела грабительница.

- Нет-нет, неправильно говоришь. Надо сказать - жизнь или кошелек! придя

в себя, отважно и поучающе заговорил прохожий.

- Не тебе учить меня уму-разуму, сопляк. Снимай одежду, говорю, не то раз

мозжу твои мозги.

- Ну, если ты так категорично настроена, какую одежду мне снять сперва?

Шорты? А тебя не шокирует?

- Значит, шутить любишь, - поняв его пошлый намек, протянула Вероника.

Дай-ка прикинуть, будет ли тебе так же весело, когда я прострелю твои бильярдные шарики?

- Понял-понял, только без пальбы... - удрученно отозвался шатен.

Молча сняв с себя шорты, футболку с жилетом и кросовки, он кинул их грабительнице.

- А кошелек?

- Деньги в кармане жилета, - оставшись в одном только нижнем белье, заявил

невезучий прохожий.

- Всего сто восемьдесят долларов? Да у нищего из Манхеттена в кармане

больше денег.

- Я студент.

- Вот, возьми десятку, да проваливай домой, и не шатайся больше по ночам.

Шатен, выхватив купюру из рук грабительницы, побежал по улице как угорелый. Облачившись в награбленное и спрятав пистолет за поясом, Вероника уверенно зашагала вдоль мостовой. Добралась до закусочной, круглосуточно обслуживающей клиентов, и заказала себе еду. Вкусно поев, она вновь почувствовала себя человеком.

Расспросив служащих закусочной, Вероника выяснила, что находится в маленьком городке Фримонт, располагавшемся в часе езды от Омахи. Сюда ее привезли либо ассистенты профессора Бесмута, либо супруг, желающий ее смерти.

Вернуться домой обратно в Омаху значило бы опять встретиться лицом к лицу с предателем и убийцей. Пойти в полицию и заявить о покушении мужа было бы также бессмысленной тратой времени и сил. У нее не было никаких доказательств, подтверждающих причастность Реджинальда де Бефа к смерти Франсуа де Кюше и его дочери Анджелы. О покушении супруга на нее тоже невозможно было сообщить. Клайд Адамс, будь он даже арестован, стал бы все отрицать. Страйтона, убийцу из поезда, вряд ли полиция сыскала бы, а мажордом Адальберто мог бы поклясться под присягой, что видел, как де Беф радовался воскрешению жены.

Все заявления Вероники полиция не приняла бы всерьез, и скорее всего ее упекли бы в клинику для душевнобольных. У Реджинальда были связи и деньги, а с этими двумя ведущими основами человеческой жизни он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но сейчас он даже не предполагал, что жена его все еще была жива.

Решив повременить до поры до времени с планами мести, Вероника приза

думалась о будущих шагах.

"Свобода!" - услышала она вновь свой внутренний голос, который и решил ее дальнейшую судьбу.

Первостепенным для Вероники являлось изменение внешности. Она коротко остригла волосы, купила кепку и затемненные очки, - и своим новым обликом стала больше походить на сорванца-подростка, нежели на леди из высшего общества. Именно к такой перемене и стремилась она. Для пущей неразберихи Вероника при разговоре принялась ломать язык, усыпая речь словами на французском языке. За время, прожитое в особняке де Кюше, она научилась этому нехитрому трюку - изображать из себя француженку, говоря при этом на английском языке. Понизив тенор на баритон, она решила представляться всем как Пьер Легран. Изменив все то, что могло выдать ее личность, Вероника Аделина де Кюше начала новую жизнь.

Отныне она могла беспрепятственно выходить на улицу, не боясь, что ее кто-то мог узнать. Изменив имидж, она решила уехать в Чарлстон, куда в поисках приключений планировала отправиться с Джуном Ли.

Сев в автобус, Вероника поехала в этот портовый город.

Там в одной из забегаловок на набережной она завела разговор с ее владельцем - Диего Алваресом. Разузнала все о капитане приглянувшейся яхты и выяснила, что тот, уволив непутевого помощника за болтливость и пьянство, искал ему замену. Это сообщение обрадовало приезжую.

- Помоги мне устроиться к нему на работу, и я дам тебе за это полтинник,

предложила Вероника с заметным французским акцентом, и в доказательство своих слов положила купюру на стол.

Такая щедрость немного насторожила Алвареса.

- Что таится за твоим предложением, Легран? - прищурив глаза, пытливо

спросил темнокожий домиканец.

- Ничего. Просто мне позарез нужна работа. Ты здесь уважаемый человек, и я

подумал, что к твоему слову капитан Минкс прислушается, - выдавая себя за Пьера Леграна, объяснила Вероника.

- Только и всего? Что ж, будь по-твоему, - взяв со стола предлагаемую взятку,

он положил ее в карман.

- А вот и сам капитан Минкс пожаловал, - увидев в проходе мускулистого и

высокого человека, весело воскликнул Диего. - Оливер! Поди-ка сюда, дружище!

- Скажешь ему, что я немой, - пока Минкс лавировал между столиками, на

правляясь к ним, предупредил новый знакомый.

- Зачем?

- Делай, как я велю, - просунув пистолет под стол и уткнув его дуло в пузо

Алвареса, пригрозил собеседник.

Кровь отлила от лица доминиканца, он просто остолбенел, столкнувшись с угрозой.

- Как поживаешь, Диего?

- Все нормально... просто расчудесно...

- У тебя ко мне есть дело?

- Нет... да! - изменил тот свое первое слово, почувствовав болезненное при

косновение металла к своему животу. - Я слышал, ты ищешь себе помощника? Уже приметил кого-нибудь?

- Да, вот хочу нанять Питера Райда.

- Говорят, он толковый малый, - сказал хозяин забегаловки, и снова ощутив

боль в боку, обратился к старому другу. - Но есть тут еще более толковый человек, нежели Пит...

- Кто такой? Я его знаю?

- Нет-нет, - нервно рассмеялся Диего. - Позволь представить тебе Пьера Лег

рана, - показывая на Веронику, сказал толстяк. - Он только что приехал, но я давно знаком с ним. Отличный моряк, бравый боцман, просто алмаз, а не человек, - при каждом нажиме оружия он еще краше описывал достоинства незнакомца.

- Верю тебе на слово, Диего, но я уже договорился с Питером...

- Нет! - внезапно вскрикнул доминиканец, из-за ужалившего его в бок дула

пистолета. - Питер никчемный лоботряс и пьянчуга. На прошлой неделе он так надрался, аж до потери сознания.

- В самом деле? - удивленно приподнял брови капитан Минкс и с досады ах

нул. - А твой хваленый моряк не пьющий?

- В рот не берет спиртного.

- А язык умеет держать за зубами?

Алварес нервно расхохотался.

- Сам Господь заткнул его. Он нем, как рыба!

Последнее сообщение оказалось капитану Минксу по душе, и он не раздумывая согласился нанять Леграна боцманом на свое судно. Оливер кивнул новому помощнику, веля тому следовать за ним. Как только он отошел, Вероника втиснула оружие за пояс и сделала предупредительный жест хозяину забегаловки, значащий, что в случае разглашения тайны ему не снести головы. Алварес выкатил глаза, поняв угрозу, и торопливо кивнул, соглашаясь помалкивать.

Судно, управляемое капитаном Оливером Минксом, было его собственностью. Парусно-моторная двухмачтовая катамаран-яхта "Изабелла" была одним из лучших прогулочных судов в порту. Владелец гордился своей собственностью и бережно относился к ней.

Команду " Изабеллы" составляли три матроса, включая и капитана. Рокки Уайт исполнял обязанности кока, экскурсовода и прислуги. Судном фактически управляли капитан с боцманом.

Рокки был худощавым негром с грубой лепкой лица. Несмотря на его фамилию "Уайт", что означает на английском "белый", этот двадцатилетний моряк был чернее самой черной ночи. Его лицо было до жути уродливым, но зато он был веселой и юмористической натурой. Любил шутить, подкалывать и хихикать, что сильнейшим образом раздражало капитана в высшей степени серьезного и мрачного человека. Его холодного и хмурого взгляда было достаточно, чтобы надолго лишить веселости жизнерадостного Рокки.

Оливеру Минксу было под сорок, однако не лета и невзгоды жизни превратили его в несговорчивого и замкнутого человека, все истекало из простого склада характера. Он не был ворчливым и чрезмерно взыскательным, знал меру строгости и оживленности, умел правильно обращаться как с подчиненными, так и с клиентами. Благодаря своему обаятельному облику и басистому, приятному голосу и сдержанным манерам, он мог очаровать любого человека. Пользуясь этим преимуществом, он использовал свои способности и знания, чтобы завлечь клиента на свою яхту. Дела у капитана Минкса шли в гору, отчего ему завидовали товарищи.

Оливер по обыкновению носил белую фуражку капитана, а строгую форму моряка заменяли белые брюки и безрукавная матроска. Загорелая кожа блестела под лучами дневного светила, а зеленые мудрые глаза искрились независимо от времени дня. Проворство и ловкость удачно дополняли его гладиаторское телосложение.

Капитан объяснил боцману его обязанности, и, взяв на борт семью туристов, они отбыли из Чарлстона в недельный круиз по Атлантическому океану.

На третий день странствия невдалеке от "Изабеллы" показался катер водной полиции.

- Кажется, у них что-то не в порядке, - увидев неподвижность катера в би

нокль, обратился капитан к помощнику. - Надо бы им помочь. Право руля, Пьер! - скомандовал он.

Катамаран развернулся и на попутном ветре добрался до скоростного катера.

- Эй, на катере! Вам нужна помощь? - крикнул капитан Минкс.

- У нас горючее кончилось.

- А подмогу вызывали?

- Радиопередатчик забарахлил.

- Если хотите, мы свяжемся с береговым патрулем и сообщим ваши координа

ты?

- А продать нам горючее вы не можете?

- К сожалению, нет. Оно нам самим необходимо, а запасными канистрами мы

не располагаем. Мы отбуксировали бы ваш катер, только у нас еще четыре дня плаванья. Если хотите, пересаживайтесь на нашу яхту. Отсюда вы сможете сообщить береговому патрулю координаты вашего катера, и его заберут позже.

- К какому порту вы держите путь?

- Мы поплывем обратно в Чарлстон.

- Еще четыре дня? Ну что ж, тогда придется согласиться на ваше предложе

ние. Может, нам еще выдастся случай пересесть на другую яхту и добраться до берега быстрее.

Двое из катера, в числе которых были я, Луиджи Росси и мой друг Джулиано Бендетто, пересели на яхту.

- Добро пожаловать на "Изабеллу", - поприветствовал нас капитан. - Я, Оли

вер Минкс, это мой помощник Пьер Легран, - представил он под этим именем Веронику.

- Полиция по борьбе с организованной преступностью. Я агент Роберто Джо

ванни, а это мой напарник агент Клаудио Алигери, - показав подлинный значок украденный накануне, нагло соврал Джулиано.

Имя Бендетто в то время уже было достаточно известным как в правоохранительных органах, так и в преступных кругах, поэтому Джулиано преднамеренно заменил его, не забыв при этом сменить и мое имя.