Локдаун с папочкой Харрисоном

ГЛАВА 1

Поппи

Я смотрю на сад, на аккуратные клумбы, на лужайку, которая так тщательно подстрижена. Это должно бы быть отличным зрелищем, но все не так. Не сейчас, когда я смотрю на все это восьмую неделю подряд.

Думала, что пройдет всего несколько недель, пока мы будем отсиживаться здесь, в глуши, не имея права даже выходить на улицу. Но я ошибалась. Конца-края этому не видно.

Харрисон сейчас стоит там, без рубашки. Он знает, что я смотрю, хотя и притворяюсь, будто смотрю на клумбы у забора, а не на него. Обычно я тоже проводила время там, в своих садовых перчатках, помогая ему. Почти всегда я сохраняла улыбку на лице, смеялась и шутила о том, что мне не терпится снова увидеть его сына… моего парня.

Но в этом я тоже ошибалась.

Как и ошибалась еще во многом после.

Была не права насчет того, как сильно Кэлвин хотел приехать ко мне. Как и насчет того, что наше будущее предначертано, и в нем будет «вместе навсегда».

Точняк. Я капец как ошибалась. Это было подобно пощечине, именно так можно было оценить глубину того, насколько я заблуждалась.

Я видела его с Кристи Уильямс. Видела, как они фотографировались вместе и выставляли снимки в групповом чате, они оба улыбаются друг другу, глядя в глаза, словно нашли свою вторую половинку, которую искали так долго. Либо она его вторая половинка, либо это лишь предлог, чтобы доить его член каждый день и ночь. Мне уже все равно.

Если она сможет дать ему то, чего я не смогла, то удачи ей. Если он не был готов подождать еще немного, чтобы я почувствовала, что готова отдать ему свою девственность, тогда он никогда не стоил моего времени.

На самом деле он никогда не был достоин меня… я просто рада, что поняла это сейчас.

Харрисон машет мне рукой, я машу в ответ. Зовет пойти с ним, но я отрицательно качаю головой. Изо всех сил пытаюсь найти хоть какую-то мотивацию, чтобы сегодня поработать в саду. Но вместо этого лишь свернулась калачиком в гостиной, на заднем плане звучал телевизор, на который я не обращала внимания. Даже кот Джордж выглядит каким-то угрюмым, развалившись на подлокотнике кресла Харрисона.

Харрисон хоть и пытается сохранять невозмутимое выражение лица, но он тоже видел фотографии Кэлвина. Он видел, как его сын изменяет мне и трахает свою сокурсницу, которую, предполагалось, он должен был видеть в последний раз за неделю до введения карантина.

Он мог запросто вернуться домой.

В то время я верила его бреду о соблюдении правил и защите от вируса. Я верила, что он бы пришел домой, если бы не побоялся передать ужасную болезнь мне и своему отцу после того, как он проводил вечеринки с таким количеством людей ночи напролет. Но больше я не верю.

Не существует ни единой причины, по которой он не мог нарушить карантин и узнать, что ни коим образом не мог быть угрозой для нас. Здесь речь не идет ни о каком карантине. Тут речь о белокурой красавице Кристи и ее спортивном теле. Не то чтобы мое тело было в плохой форме.

Я могу сделать с десяток подходов на велотренажере и обладаю довольно подтянутым телом. Но тем не менее моя фигура обладает некоторыми изгибами. Мне нравится думать, что мое лицо достаточно симпатичное, чтобы получать возбужденные улыбки в ответ.

Просто я не Кристи Уильямс.

Он предпочитает ее.

Я уеду отсюда и вернусь в дом своих родителей сразу же, как только снимут карантин. В конце концов, без Кэлвина мне здесь делать нечего.

Харрисон поворачивается ко мне спиной и продолжает обрезать живую изгородь. Я снова обращаю внимание на то, как он накачен. Он выглядит как Кэлвин: такой же твердый подбородок и темные глаза. Он высокий — может быть даже немного выше, чем его сын — и у него широкие плечи. Широкие и мускулистые.

О да, он выглядит как взрослая версия Кэлвина. Кэлвин, только седой и немного более грубый. Я удивлена, что он не переключился на другую женщину. Тем более, что Джина разошлась с ним более семи месяцев назад. Я мельком встретилась с ней, когда мы с Кэлвином зашли вместе, а она уже уходила вместе с Джоем, одни из старых друзей семьи. Как оказалось, она мне не особо понравилась, но я не стала рассказывать Кэлвину об этом. Он до сих пор считает ее суперзвездой, которая все еще готовит

для него тосты по утрам, когда он останется у нее. Маменькин сынок.

Определенно, Хариссон не выглядит так, словно когда-то был маменькиным сынком. Он выглядит, словно был рожден с садовыми ножницами в руках, учитывая ту силу, с которой их использует. Он вытирает пот со лба, и капли падают на лужайку. Он возвращается внутрь, заставляя меня нервничать в то время, когда проходит через заднюю дверь и направляется в гостиную.

— Я варю кофе, — произносит он. — Будешь чашечку?

Я отрицательно качаю готовой и бормочу что-то вроде «нет, спасибо». Но вот что странно, мой голос не звучит как обычно и вообще не похож на мой в эти последние несколько дней, когда Харрисон был полуобнаженным в саду. Полагаю, что всему виной жаркое летнее солнце.

Это наблюдение за телом Харрисона было абсолютно ново для меня. Я никогда в жизни не была окружена большим количеством обнаженных мужчин. Моя мама была матерью-одиночкой и, пока я росла, ни с кем не встречалась. У меня нет большого количества родственников мужского пола, а серое английское небо не располагает к обнажению чего-либо.

Кэлвин был моим парнем. Моей первой любовью и, как я думала, последней. Когда я встретила его на вечеринке в честь совершеннолетия друга несколько месяцев назад, он просто перевернул мой мир. Парень был столь горячим и дерзким, что заполучил меня в свои сети моментально, как только сказал привет.

Я собиралась отдать ему свою девственность. И действительно была близка к этому. Он касался меня и я делала ему минет и, если бы он не был столь… настойчив… может быть… возможно, я бы хотела, чтобы это произошло скорее…

Но сейчас это не важно. Кристи об этом позаботилась.

Сейчас часть меня желает, чтобы я никогда его не встречала. Большая часть меня хотела бы, чтобы я не бегала за ним как щенок через всю страну и не оставалась с ним в доме его отца.

У меня в животе порхают бабочки, когда я слышу, как Харрисон возится на кухне. Я борюсь с искушением отклониться на стуле на столько, чтобы выглянуть из-за двери. Я предпочитаю считать, что все происходит только потому, что он единственный, с кем я контактирую в течение нескольких недель и нашего в зависимом от него положении. Однако, я лгу сама себе и знаю об этом.

Последние несколько дней он смотрит на меня как-то иначе. Точно так же я, как и я смотрю на него по-другому. Его взгляд останавливается на мне и я неудержимо краснею каждый раз. Я чувствую это трепетание немного ниже живота, волнение из-за него, точно так же меня волновал Кэлвин, когда, словно ураган, ворвался в мою жизнь.

Я не могу мечтать о Харрисоне. Тем более так, как я мечтала о его сыне. Я имею в виду, что просто не могу. Он в два раза старше меня и я не должна. Это что-то сверх запретное, думать об отце твоего парня ночью в кровати, когда твои пальцы между твоих ног.

И все же, я мечтаю о нем.

Не могла прекратить думать о нем в течении последних нескольких ночей.

Тяжело дыша.

Страстно желая.

Фантазируя о нем.

Воображая, что он смог бы со мной вытворить.

Он выглядывает из-за двери и, потягивая кофе, смотрит на меня все тем же пристальным взглядом.

— Поппи, почему не выходишь на улицу? — произносит он. — Как на счет того, чтобы быть хорошей девочкой и помочь мне в саду?

Что-то в том, как он произносит «хорошая девочка» заставляет меня дрожать. Я хочу быть для него хорошей девочкой. Я всегда была хорошей девочкой для мамы, для моих школьных учителей. Но он вкладывает что-то свое в это понятие.

Киваю ему.

— Хорошо, я помогу с растениями.

— Моя девочка! — произносит он, и стоит мне встать на ноги, ощущение бабочек в животе лишь усиливается.

Я отмахиваюсь от этого и надеваю свои сандалии. Я следую за ним в сад и слушаю его указания: какие семена и куда сажать. Я заставляю себя думать, что это нормально. Все абсолютно нормально, как и должно быть.

И нет ничего странного в том, что я думаю о Харрисоне, как и в том, что он думает обо мне. Просто потому, что мы заперты вместе в одном месте из-за того, что мой парень — пардон, бывший парень — был таким идиотом и оставил меня здесь. Как только ситуация разрешится, Харрисон спровадит меня со вздохом облегчения и никогда больше не увидит. Скорее всего он с нетерпением ждет того часа, когда останется один. Мужчина за сорок хочет смотреть порно на своем большом телевизоре со своим членом каждую ночь. Я не знаю. Понятия не имею, чем развлекается Харрисон, когда меня нет рядом.

Я копаюсь в горшках и сажаю семена по своим местам. Солнце ярко сияет и даже кот Джордж гуляет с нами и растекается пятном по лужайке.

Я игнорирую Харрисона и его мускулистое тело, а он не обращает внимания на меня. Я уверена, что не обращает. Уверена, что он не смотрит на меня, в то время как мои параноидальные мысли утверждают, что он смотрит. Нет причины, по которой я покрываюсь мурашками от одного его взгляда. Он ни за что не может смотреть на меня так.

Но он смотрит.

Каждый раз, стоит мне проверить это, его взгляд прикован ко мне.

Его улыбка не такая, как обычно. Она какая-то более темная, более напряженная.

Это какое-то безумие, но я чувствую, что предаю Кэлвина просто смотря на его отца. Это безумие, я чувствую, словно предаю все, ведь я рассматривала Кэлвина как человека, с которым займусь сексом, а сейчас меняю его на другого.

Я заканчиваю посадку новой партии семян и возвращаюсь внутрь. Харрисон делает то же самое.

Летним вечером он готовит нам блюдо из салата и мяса. Это классно, сидеть здесь, за обеденным столом, и наслаждаться ужином.

Вечером мы вместе смотрим какое-то дерьмо по телевизору, но я молчу. У меня перехватывает горло каждый раз, когда я пытаюсь говорить.

Я говорю, что устала еще до полуночи и поднимаюсь наверх. Харрисон отмахивается от меня, но остается, смотря унылое дебильное шоу по телеку.

Я все еще не сплю, когда слышу его шаги на лестнице. Гляжу на потолок, слышу, как открывается дверь в ванную комнату и включается душ. Стараюсь не представлять, как вода стекает по его обнаженному телу.

Но тщетно.

Не могу перестать думать о нем, о том, как он стоит под струями воды.

Мои пальцы скользят под одеялом прямо между бедер. Я уже влажная и начинаю двигаться по кругу. Мне так плохо. Я чувствую себя грязной, но не могу остановиться.

Я паникую и убираю руку, когда слышу, что вода выключилась. Мое сердце преступно быстро бьется, хотя я знаю, что он пойдет прямо в свою комнату без единой мысли обо мне.

Но он не следует моим ожиданиям.

Его шаги громко звучат с обратной стороны моей двери, но там они и останавливаются. Я чувствую его прямо в своей комнате. Я чувствую, как он вытирается полотенцем и остается прямо там.

Есть что-то запретное в том, чтобы думать о нем, находящимся по ту сторону двери.

Есть что-то запретное в том, что я до сих пор хочу касаться себя, даже зная, что он там.

Я совсем не ожидаю того, что ручка двери скрипнет.

Я резко вдыхаю, когда луч света падает в мою комнату. Он здесь. Харрисон, стоящий в дверном проеме, одетый лишь в полотенце.

Я притворяюсь спящей, но мои глаза чуть приоткрыты. Мое сердце тяжело бьется в то время, как его шаги становятся все ближе. Я не знаю, что делать.

— Я знаю, что ты не спишь, Поппи, — шепчет он. Он ближе, чем я думала. Он стоит прямо у моей кровати.

Я молчу и продолжаю держать глаза закрытыми. Но это не останавливает его от того, чтобы подойти ближе. Он откидывает одеяло и я задерживаю дыхание, когда он ложится рядом со мной.

Он обнимает меня своими теплыми руками. Я чувствую его горячее дыхание на своем лице.

— Как насчет небольшого петтинга? — спрашивает он, и я подскакиваю, когда чувствую его твердый член у своего бедра.

Его член внушительных размеров.

Пугающе огромен.

Намного мощнее, чем у Кэлвина.

— Я знаю, что ты тоже думала о том, чтобы поласкать меня, — шепчет он. Я не могу скрыть того, насколько мое дыхание быстрое.

— Мы не должны… — шепчу я в ответ. — Мы не должны делать это, из-за Кэлвина…

Но его это не беспокоит.

Харрисону плевать.

— Кэлвин может свалить на хер, — рычит он. — Парень не заслуживает даже секунды рядом с тобой. Ты стоишь больше, чем будет когда-либо стоить эта распутная сучка Кристи.

Его слова заставляют меня чувствовать тепло. Я не осознавала. Я не могла осознать, насколько сильно меня ранило то, что он выбрал ее, а не меня.

Легкий всхлип, и я чувствую себя такой маленькой в объятьях Харрисона.

— Все хорошо, малышка, — шепчет он. — Я понимаю тебя. Ты можешь выплакать это сейчас.

Но я не хочу плакать.

Его руки такие большие и теплые, когда он прижимает меня ближе. Его твердость пульсирует рядом с моей ногой и я извиваюсь, чтобы почувствовать больше.

Я желаю большего.

Не должна бы, но жажду.

— Чего бы ты хотела, малышка? — спрашивает он. — Расскажи папочке Харрисону, чего хочешь.

Папочка Харрисон.

Никогда не слышала, чтобы он так называл себя.

Никогда не думала о нем в таком русле.

Но ведь это правда.

Он и в самом деле мог стать мне папочкой Харрисоном.

Я не знаю, что говорю до тех пор, пока не произношу это.

Я шепчу:

— Пожалуйста…

И он понимает.

Он просто знает, чего я жажду.

Его пальцы скользят вниз, прямо между моих бедер. Но это отличается от того, как делал Кэлвин. Он не трет судорожно. Не берет меня за руку и не заставляет меня прикоснуться к нему в ответ.

Он такой мягкий. Такой деликатный. И ощущения настолько… правильные…

Так прекрасно…

— Вот так, — выдыхает он. — Дай папочке показать тебе, как это приятно. — Он останавливается. — Я слышал, что Кэлвин пытался удовлетворить тебя, но он просто мальчишка. Мальчишка, который ни черта не умеет.

Харрисон кружит по моему клитору, и я чувствую искры, пронзающие меня до кончиков пальцев ног.

— Позволишь папочке Харрисону сделать тебе приятно? — спрашивает он, и мне не стоит соглашаться.

Я не должна позволять папочке Харрисону сделать мне приятно.

Но позволяю ему.

Я киваю прежде, чем могу заставить себя остановиться. Я извиваюсь все сильнее, как бы ни пыталась сдержать себя.

А потом произношу это.

Просто беру и говорю.

— Пожалуйста, папочка Харрисон… прошу, прикоснись ко мне еще…