Локи. Где начинается ложь

Глава Шестая

Один не стал собирать придворных для суда над Аморой. Там были только царь на троне, а Фригга, Карнилла, Тор и Локи стояли рядом с ним; когда ее привели к ним, ее запястья были скованы за спиной. Она все еще была одета в праздничное платье, испачканное пылью и кровью из хранилища, а ее волосы стали длиннее и грубее, чем Локи когда-либо видел.

Локи не был уверен, к чему приведет его присутствие здесь, но он продолжал ловить себя на том, что переносит вес тела на пальцы стоп, будто его тело готовилось к атаке. Возможно, он будет наказан вместе с ней. Возможно, Один хотел, чтобы он стал свидетелем того, что сделает с ней в качестве предупреждения.

Цепи на щиколотках Аморы звякнули об пол - нежный звук, который, казалось, больше подходил для надевания украшений. Никто не вытер губкой кровь с ее лица. Никто не исцелил ее синяки.

Один не встал, когда солдаты остановились у подножия лестницы, ведущей к трону. Он просто поправил руку, лежавшую на Гунгнире. На другом конце постамента, напротив Локи, Тора и Фригг, Карнилла смотрела на Амору, плотно сжав губы. С двумя темными косами, падающими на лицо, она выглядела еще бледнее, чем обычно.

- Амора Норнхеймская, - произнес Один голосом, который он использовал для придворных заседаний и собраний, хотя больше там никого не было. От этого резонанса комната казалась еще более пустой. - Ты обвиняешься в измене, краже, уничтожении священной реликвии и грабеже. У тебя есть что сказать в свое оправдание?

Все еще склонив голову, она ответила:

- Слишком много обвинений.

Локи почувствовал, как Тор напрягся. Один нахмурился.

- Прошу прощения?

- Разве кража и грабеж не одно и то же, мой король? - спросила она. - Я думаю, вы пытаетесь раздуть список обвинений против меня с помощью синонимов.

- Молчать! - Локи ожидал, что крик исходил от его отца, но вместо него голос повысила Карнилла. Амора вздрогнула. Карнилла спустилась по лестнице, ее плащ шуршал при каждом шаге. - Я дала тебе все. Царство, которое нужно унаследовать. Обучение, чтобы использовать свои силы. Дом.

- Клетку, - возразила Амора.

- И вот, - сказала Карнилла, снова повысив голос, - как ты мне отплатила. Ты не уважаешь своего правителя. Ты не уважаешь меня. Ты берешь инструменты, которые тебе дали, чтобы контролировать свою силу, и отбрасываешь их в сторону. Ты позволяешь своей силе развращать и контролировать тебя.

- Я не хочу, чтобы меня контролировали, - возразила Амора. - Я могущественна, так позвольте мне быть могущественной!

- И именно эта сила - твоя погибель, - прервал Один. - Я спросил Карниллу, не согласится ли она выступить от твоего имени. Я спросил вашу делегацию из Норнхейма, не желает ли кто-нибудь из них поручиться за тебя. Ни один из них этого не сделал. Никто не будет заступаться за тебя, Амора.

Локи должен был заговорить. Он хотел что-то сказать. Он почувствовал слова на языке, готовые сорваться: «Это был я. Это меня ты должен наказать. Я - тот, кто слишком силен, слишком опасен».

Когда он поднял голову, Амора наблюдала за ним. Она приняла удар за него, но никто из них не ожидал подобных последствий.

Локи наклонил голову и промолчал.

- Твои силы слишком велики, чтобы оставаться бесконтрольными, а ты сама отказываешься их контролировать, - продолжил Один. - Таким образом, ты будешь изгнана в Мидгард, где и останешься до конца своих дней.

Локи пришлось подавить вздох. Смерть от руки палача была бы более милосердной, ибо это была самая медленная и жестокая смерть. В Мидгарде не было магии, не было силы, которую можно было бы направить; силы, к которой была привязана ее жизненная сила. Ее магия исчезнет, и она исчезнет вместе с ней. От одной мысли об этом у него по коже побежали мурашки - от мысли о том, что он будет терять свою магию медленно, медленно, медленно, каплю за каплей, извлекаемой из него миром, в котором он был вынужден жить…

Это было нечестно. Это было больно. Это было смертельно. Будь Один хоть немного милосердным королем, он бы быстро опустил топор и закончил все здесь и сейчас.

Глаза Аморы расширились – этот так неприсущий её всплекс страха вспыхнул ярким пламенем, поглощая все ее существо. Чего бы она ни ожидала, когда говорила за Локи в хранилище, это было совсем иное дело.

- Пожалуйста, нет.

- Сейчас тебя отведут в обсерваторию, и для тебя откроется Биврёст , - продолжал Один, когда голос Аморы перешел в крик. – И впредь он для тебя закрыт.

- Нет! Пожалуйста! – боролась Амора. - Карнилла, пожалуйста, не позволяй ему так поступить со мной! Пожалуйста!

По кивку Одина стражники начали тащить ее прочь, но она металась, как привязанный сокол.

«Скажи что-нибудь», - приказал себе Локи.- Спаси ее.»

Но он не мог говорить.

- Карнилла, пожалуйста! Ваше Величество, помилуйте! Пощадите! - Ее колени ударились о землю, и Локи почувствовал, что это похоже на землетрясение. - Посадите меня в свою темницу. Дайте мне там сгнить. Заточите меня на Норнхейме, бросьте через червоточину, но только не это!

Стражники сбросили цепи, подняли ее за локти и потащили назад по коридору.

- Карнилла! - Она изогнулась, ее мольбы изменились. - Фригг! Моя королева, моя госпожа, пожалуйста, сжальтесь! Вмешайтесь.

- Мама, - очень тихо сказал Локи, но почувствовал, как пальцы Фригг коснулись его спины.

Охранники уже почти подошли к двери. Голос Аморы превратился в пронзительный крик.

- Моя королева, пожалуйста! Пожалуйста… Фригг! Локи… стойте! Локи, пожалуйста, скажи ему…

Двери захлопнулись, и Один, наконец, встал, повернувшись к Локи. Он почувствовал, как Тор отпрянул от него, уклоняясь от луча гнева их отца, даже если тот не был направлен на него.

Фригг сделала шаг вперед, встав между ними.

- Один, пусть будет так…

Но Один поднял руку.

- Позволь мне поговорить с нашим сыном. - Фригг замолчала, но не отступила, когда Один подошел к ним. Его шаги казались тяжелее, чем обычно, и он тяжело опирался на свой посох, стоя перед Локи. - Считай, что это твое предупреждение, сын мой, - сказал он, - о том, что случится, если ты тоже станешь безрассудным со своей силой. Твой титул больше не защитит тебя. Я не позволю тебе разрушить это царство.

И вот оно проявилось. То, что Один увидел в Зеркале Божественного Глаза, лежало обнаженным у его ног. Теперь он знал. Тор знал. Все они знали, какой принц пойдет против Асгарда.

Локи почувствовал, как его горло перехватило, а руки сжались в кулаки.

Он мог бы и высказаться. Он хотел этого. Он хотел быть похожим на Тора, спорить с отцом и уходить, чувствуя себя правым, зная, что Один будет втайне доволен горячностью и тем, как он стоял на своем. Но он не бы таким, как его брат. Дерзость была бы признаком не силы, а неповиновения. Он и его брат могут играть в одну и ту же игру, придуманную отцом, но правила никогда не будут для них одинаковыми. Тьма движется иначе, чем свет. Он всегда там, перед светом. Он должен быть быстрее, умнее и незаметнее.

Локи не был его отцом. Он не был ни братом, ни матерью. Он был Аморой, а ее увели в цепях и сослали в Мидгард. Он должен был быть умнее и скрытнее, чем она. Он должен был узнать все, что мог, и никогда не показывать, как много он знает.

Он не чувствовал себя принцем. Он может никогда не стать королем. Он не был создан, чтобы быть солдатом, и он не был уверен, хочет ли он быть злодеем. Он не был уверен, есть ли у него право голоса в этом вопросе.

Единственное, что он знал наверняка, это то, что он был могущественным.

Достаточно сильным, чтобы покончить с этим миром.