Лоуренс Уотт-Эванс - За Василиском

Приняв решение, Гарт подошёл к дверному проёму, ориентируясь по ощущениям и памяти, нащупал дверную ручку и повернул её. Дверь начала открываться сама по себе.

Однако, поскольку она распахнулась бесшумно, Гарт не стал её останавливать, а просто шагнул в неё когда проход стал достаточно широким. Недолго думая, он прикрыл дверь и снова беззвучно зафиксировал её на щеколду; хотя это отрезало один из возможных путей отступления или, по крайней мере, могло его задержать, это казалось менее важным, чем оставлять столь очевидное доказательство своего присутствия, если Шанг будет исследовать эту комнату, пока Гарт находиться в другом месте. В комнате было темно, хотя и не так темно, как в столовой; свет проникал под полдюжины закрытых дверей с двух сторон и под закрытые окна с третьей.

Очевидно, он находился совсем рядом с той частью дворца, которую Шанг использовал для своих личных покоев. Глаза Гарта уже привыкли к темноте; закрыв дверь и отвернувшись от освещенных щелей, он без труда разглядел содержимое комнаты. Он сразу же понял, насколько ошибочными были его предположения. Он находился на кухне, а Шанг просто перекусывал. Одна стена была заставлена шкафами и тумбами, посреди которых виднелась открытая арка, ведущая в кладовую. За углом, судя по стоящим рядом кастрюлям, находилась буфетная. Одну стену занимали разнообразные печи и огромный открытый очаг. Вокруг были разбросаны столы и столешницы, а в воздухе пахло овощами и варёным мясом.

Гарт признал свою ошибку, пожав плечами: он должен был ожидать, что следующая за столовой комната окажется кухней, а он этого не сделал. Это была ошибка, но она уже в прошлом и больше не повторится. Он был там, где был, и должен был извлечь из этого максимум пользы. На самом деле, сказал он себе, это хорошее место.

Склепы, разумеется, находились под дворцом, поэтому дворцовые подвалы были вполне вероятным местом, где можно было найти вход, а кухня - естественным местом, где можно было найти вход в подвалы. Несомненно, одна, а может, и несколько дверей открывались на лестницу, ведущую в подвалы. Вопрос был только в том, какая дверь? Можно было предположить, что в данный момент подвалы не освещены, и исключить из рассмотрения те двери, за которыми виднелся свет; оставалось три двери в центральной части кухни и, возможно, другие в кладовых и буфетной.

Он стал пробираться через всю комнату к ближайшей из неосвещенных дверей. Его сапоги слегка поскрипывали по каменному полу, поэтому он перешёл на медленный осторожный шаг, поднимая ноги, двигая их вперёд и осторожно опуская вниз. Он был уже на полпути через затемнённую кухню, когда его нога столкнулась с чайником, лежавшим на боку, куда его небрежно поставил Шанг.

Медный чайник с грохотом откатился в сторону, когда носок его сапога ударился об него; он потерял равновесие и удержался только ценой громкого стука, когда его нога ударилась об пол, а рука схватилась за ближайший стол. Он застыл.

Чайник едва успел звякнуть, как он услышал приближающиеся шаги мага. Правая рука снова опустилась на меч, а левая скользнула в плащ, ища карман, куда он положил так называемый Камень слепоты, поскольку он сказал себе, что если ему и нужна магическая помощь, то только сейчас.

Нащупав карман, он нашёл его; он не смел отвести взгляд от общего направления освещённых дверных проёмов, так как не мог знать, какой из них вот-вот распахнётся и впустит Шанга. Не зная, с какого направления последует атака, он не мог позволить себе смотреть не в ту сторону, когда она произойдёт. Он перебирал содержимое кармана так, чтобы поймать всё, что из него выпадет. Он нащупал твёрдую поверхность драгоценного камня и начал вытаскивать его.

Дверь с грохотом распахнулась, отскочив к стене.

В дверном проёме стоял маг - чёрный силуэт на фоне освещённой светильниками комнаты. Гарт на мгновение ослеп от внезапно вспыхнувшего света, но, несмотря на это, его меч уже был наготове, когда дверь прекратила своё резкое движение; левая рука была вытянута вперёд, а в кулаке крепко зажат Камень слепоты.

К его удивлению, Шанг проигнорировал его: он ничего не сказал, не сделал ни одного угрожающего движения. Вместо этого он заглянул в мрачную кухню, как пьяница заглядывает в пустую бутылку, как будто ожидал и хотел увидеть что-то, чего там не было.

Ещё не веря в свою удачу, Гарт затаил дыхание и замер наготове, медленно осознавая, что что-то не так: он не видел конца своего меча, который должен был находиться в поле его зрения. Неужели он по ошибке вытащил кинжал?

Нет, разница в весе должна была указать ему на его ошибку. Он посмотрел вниз, и вдруг его охватило необычайное головокружение; он не видел ни рук, ни ног, ни других частей своего тела или одеяния; его меч был невидим, как воздух. Это было очень странное и тревожное ощущение, как будто он каким-то образом дрейфует в воздухе; однако все остальные чувства подсказывали ему, что он по-прежнему стоит на земле, твёрдо опираясь на ноги, с мечом в руке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Шанг долго стоял в дверном проёме, вглядываясь в кажущуюся пустой темноту. Затем, пожав плечами, он отступил на шаг и потянулся в одну сторону: его рука исчезла за дверной коробкой, чтобы почти сразу же появиться вновь, сжимая огрызок факела. Небрежно, словно отбросив возможность засады, маг прошёл на кухню и огляделся. Заметив чайник, лежавший возле невидимого теперь сапога Гарта, он пересёк комнату, поднял его и, слегка нахмурившись, поставил на стол.

Гарт стоял совершенно неподвижно, не решаясь даже вздохнуть, опасаясь, что его обнаружат.

Рука мага прошла в нескольких дюймах от его ноги, и Оверман задумался, что произойдёт, если Шанг прикоснётся к нему. Элмил говорил, что Камень делает пользователя невидимым, неслышимым и неосязаемым; так пройдёт ли рука мага сквозь него? Почувствует ли он это? Причинит ли это ему вред? Выяснить это у него не было возможности, так как Шанг не коснулся его. Вместо этого маг, вернув чайник на место, с помощью своего факела зажёг висящую масляную лампу, а затем бросил огарок в камин, где тот затерялся среди серых головешек и пепла.

Лампа на мгновение вспыхнула ярким светом, а затем притухла, и Шанг начал открывать и рыться в шкафах; он поставил тарелку с сыром на стол рядом с чайником, а затем продолжил, очевидно, что-то искать. Наконец, издав звук отвращения, он захлопнул последний шкаф и подошёл к двери, той самой, которую Гарт планировал открыть. В мерцающем свете лампы он заметил, что дверь закрыта на массивный висячий замок.

Он тщательно и быстро обдумал, что это может означать: почему одна дверь заперта, а другие нет? Может быть, она оберегает что-то ценное - крипты, где обитает василиск?

Времени на раздумья не было: Шанг повернул массивный ключ в замке и распахнул дверь; если он хотел попасть внутрь, скорость была крайне важна. Он вбежал в дверь за долю секунды до того, как в неё шагнул сам маг, захлопнув её за собой. К несчастью, дверь выходила на узкую площадку перед лестницей. В результате безумного рывка Гарт потерял равновесие и неловко оступился на полпути вниз по длинной лестнице, прежде чем ему удалось ухватиться за перила и остановить свой стремительный бег. К своему удивлению, он не почувствовал ни шишек, ни синяков от многочисленных ударов о ступени и перила и не издал ни звука; тишина была жуткой и страшной, как будто его больше не существовало.

Когда дверь захлопнулась, заслонив тусклый свет из кухни, внезапно вспыхнуло маленькое яркое пламя; Гарт со странной смесью страха и восхищения увидел, что оно исходит прямо из пальца мага. С его помощью Шанг зажёг факел, в кронштейне над лестницей, затем жестом погасил огонь на пальце и взял в руки гораздо более яркий факел.

Оглядевшись, Гарт увидел, что находится примерно на середине лестницы из двух дюжин ступеней, высеченных из какого-то тускло-серого камня. С одной стороны ступеней тянулась стена из грубых блоков того же камня, а с другой - чёрные чугунные перила, за которые Гарт и держался. За перилами простирался обширный винный погреб с сырыми каменными стенами по обеим сторонам и замысловатыми древними каменными сводами над головой, границы которого терялись во тьме, не освещаемой факелом; в той части, которая была видна, стояли бесчисленные старые и затянутые паутиной винные стеллажи, некоторые заполненные, некоторые пустые, некоторые частично выбранные.

Свет сместился, и Гарт снова поднял взгляд вверх, чтобы увидеть приближающегося Шанга. Не желая рисковать столкновением, он поспешно спустился по ступеням, опережая мага на несколько шагов, пока они оба не оказались у подножия, где Гарт отступил в сторону и позволил Шангу беспрепятственно пройти к ближайшему стеллажу с бутылками.

Гарт укорял себя за очередное необоснованное предположение: гораздо естественнее было бы, если бы Шанг искал немного вина к сыру, а не отправлялся безоружным в катакомбы.

Словно в подтверждение того, что Оверман действовал поспешно, Шанг громко сказал: - Ах! Идеально! Он вытащил покрытую паутиной бутылку, сквозь мутное стекло которой была видна тёмная жидкость, затем повернулся обратно к лестнице. Гарт остался на месте, пытаясь спланировать свой следующий шаг. Хотя визит Шанга в подвал никак не был связан с криптой, вполне возможно, что где-то среди винных стеллажей можно найти вход; раз уж Гарт уже спустился сюда, не мешало бы проверить. Поэтому пусть маг уходит, нужно осмотреться, а потом уйти самому, если ничего не удастся найти. Только услышав, как щёлкнул навесной замок, он понял, что забыл о нём. Придётся либо ждать, пока маг снова захочет выпить, либо использовать топор, чтобы взломать дверь, когда придёт время уходить. Он чувствовал себя довольно глупо.

Однако, поскольку он ничего не мог с этим поделать, он решил воспользоваться ситуацией и обыскать подвал. К счастью, Шанг не потрудился погасить факел, а просто вставил его обратно в кронштейн, всё ещё горящим. Гарт подумал, не означает ли это, что он скоро вернётся. Предположительно, он вернётся, чтобы пополнить запасы вина на кухне. Поэтому было бы желательно действовать быстро, чтобы вернуть факел в держатель, до того как вернётся Шанг. Гарт решил, что может рассчитывать только на то время, которое потребуется человеку, чтобы выпить небольшую бутылку вина, что не оставляло времени для промедления.

Он поспешно поднялся по ступенькам за факелом. Он обхватил его пальцами и потянул. Он не шелохнулся. Испугавшись, он потянул ещё раз; факел снова остался неподвижным, как стена подвала. Гарт убрал руку, затем вернул её на место и повторил попытку; дерево по-прежнему не двигалось.

Может быть, оно заколдовано? Казалось маловероятным, что маг станет колдовать над факелом в винном погребе. Может быть, его невидимые пальцы оказались не в том месте, и он пытается сдвинуть держатель? Но нет, он отчётливо ощущал грубую текстуру дерева.

В тот момент, когда он изучал свою невидимую руку, его вдруг посетила ужасная мысль: где же его меч? Он нащупал место, где должна быть его рукоять, и ничего не обнаружил; левая рука по-прежнему сжимала Камень слепоты, но правая была пуста с тех пор, как он скатился по лестнице и схватился за перила. Должно быть, он выронил оружие либо на кухне, либо на лестнице: он ничего не увидел. Либо оно было невидимым, либо лежало сейчас на полу кухни как наглядное доказательство его присутствия. Ему пришло в голову, что очень хорошо, что он выронил именно меч, а не Камень, который был его единственным средством вернуть себе видимость. Чтобы не потерять и его, он аккуратно спрятал его в чехол на поясе - довольно непростая задача в условиях невидимости. Освободив обе руки, он снова взялся за факел, тщательно ощупывая его древко в месте соприкосновения с железной скобой.

Никаких защёлок или других препятствий он не обнаружил. Он приложил всю свою силу, которая должна была вырвать всю скобу из креплений, но факел даже не дрогнул. Либо он действительно был заколдован, либо это был побочный эффект его нематериального состояния… скорее всего, последнее. В конце концов, разве могут нематериальные существа поднять факел?

Он снова спустился по лестнице и наугад выбрал бутылку; сдвинуть её с места он не мог, так же как и поднять факел. В тот момент он понял, что даже если найдёт дверь в крипты, то не сможет её открыть. Что ж, решил он, такие подробности лучше оставить на потом. Он не был уверен, что сможет восстановить свою невидимость, после того, как отменит её - если, конечно, сможет отменить, - и не хотел до последнего момента отказываться от своей лучшей защиты от обнаружения.

Он снова задался вопросом, что стало с его мечом: где бы он ни был, он, очевидно, всё ещё оставался невидимым, иначе Шанг вернулся бы за ним, обнаружив его на полу кухни. Ему показалось, что в обычном случае он бы услышал, как он упал; неслышимость, которую давало заклинание, видимо, действовала не только на пользователя, но и на всё остальное. Он попытался крикнуть, но обнаружил, что не слышит себя. Неудивительно, что нападение бандитов было столь неорганизованным; удивительно, что они так хорошо сгруппировались. Несомненно, это результат долгих тренировок. По крайней мере, он всё ещё мог чувствовать; видимо, неосязаемость была не такой уж полной. Тем не менее, она была достаточно полной. Он не мог сдвинуть факел, а значит, не мог и осмотреть с его помощью стены. Он вспомнил о факеле за поясом, и, пощупав, нашёл его; с ним он ещё мог справиться.

Он достал его, снова поднялся по лестнице и поднёс к пламени зажжённого факела. Ничего не произошло, пламя не появилось. Он стал нащупывать смазанный маслом кончик и обжёг пальцы. Он был охвачен огнём. Естественно, пламя было таким же невидимым, как и факел, и отбрасывало невидимый свет.

Гарт поймал себя на том, что жалеет, что не знает имён каких-нибудь подходящих богов, которыми можно поклясться; ненормативная лексика казалась единственным выходом в такой ситуации. Как и большинство людей, он был атеистом или, по крайней мере, агностиком, не желая слушать болтовню конкурирующих священнослужителей, не имеющих реальных доказательств существования бесчисленных богов и богинь, о которых они говорили. В результате такого широко распространенного отношения в Северной Пустоши не было ни одного жреца.

Невидимым сапогом он осторожно затушил невидимое пламя и уловил запах невидимого дыма. Ему стало интересно, сможет ли Шанг учуять его присутствие. Он понятия не имел, насколько хорошо люди чувствуют запахи; казалось бы, такие выдающиеся носы должны быть довольно чувствительными, но, вспомнив, как пахло в Скеллете, он решил, что внешность обманчива.

В тусклом свете оставалось только обшаривать стены, работая в основном на ощупь, несмотря на неспособность поднять даже опавший лист. Он всё ещё мог ощущать текстуры, хотя шелковая драпировка под его неосязаемыми пальцами давала не больше, чем каменная стена. К своему удивлению, он обнаружил, что темнота в какой-то мере успокаивает: он не ожидал увидеть в темноте свои руки или ноги, поэтому их отсутствие отвлекало гораздо меньше, чем при свете. Он без труда добрался до слегка влажной и заметно прохладной каменной стены и стал осторожно пробираться вдоль неё, при необходимости избегая винных стоек и паутины, которая теперь была для него прочна, как стальная сетка.

Сквозь проёмы просачивалось достаточно света, чтобы он ни с чем не столкнулся. Различные препятствия, с которыми он сталкивался, были видны как участки более полной темноты. Однако не удавалось разглядеть ни одной детали; его исследования были скорее тактильными, чем визуальными.

Постепенно он погрузился в свою задачу, замечая и мысленно каталогизируя интригующее разнообразие текстур камня и теряя всякое чувство времени. Только дойдя до угла и решив немного передохнуть, он заметил, что теперь находится в полной темноте, даже отблеск факела затерялся среди стоящих рядом винных стеллажей. Он тщательно исследовал не менее сотни футов стены, дюйм за дюймом; должно быть, на это ушло несколько часов, с изумлением понял он, но Шанг не вернулся. Он понятия не имел о времени, но предположил, что солнце, должно быть, уже взошло.

Приняв наконец удобное положение, он поднялся с корточек и направился в дальний конец подвала, где находилась лестница. При этом он заметил, что свет факела стал ещё тусклее, чем прежде. Перейдя на бег, он добрался до подножия лестницы и увидел, что факел догорел до огрызка, слишком короткого, чтобы его можно было держать. Через мгновение он погаснет. И он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Он гадал, случилось ли с Шангом какое-нибудь несчастье или он просто забыл зайти за вином. Но это не имело значения. Гарт наблюдал за тем, как пламя мерцает, превращаясь в тусклый красный отблеск, который медленно угасал.

На мгновение его охватило лёгкое беспокойство, но он отмахнулся от него. Если с магом что-то случилось, ему придётся снять чары невидимости, чтобы покинуть подвал: если он не сможет снять заклинание, то окажется в ловушке на неопределённое время. Но с вином он не умрёт от жажды. Ему и в голову не пришло, что в нематериальном состоянии он не сможет добраться до вина. Кроме того, его скакун всё ещё ждал его в городе; он будет голоден, если никто не покормит его в ближайшие сутки или около того. Что ж, боевой зверь может позаботиться о себе сам; у него были свои заботы. Он вернулся к стенам подвала.

Прошло немало времени, когда он наконец наткнулся на то, что, несомненно, было дверью. Камень закончился, появилась деревянная рама, а через несколько дюймов - деревянная панель, утыканная железными шипами, какие использовались для того, чтобы отвадить нарушителей от попыток выбить дверь плечом. Это было что-то новое, раньше встречались только сплошные каменные стены. Исследуя дальше, он нащупал то, что, несомненно, было петлями. Хотя он знал, что это бесполезно, он надавил на противоположный край. Тот отказывался поддаваться. Похоже, решил он, сейчас самое подходящее время попытаться снова сделать себя видимым. Он потянулся к поясной сумке и нащупал Камень. Осторожно он попытался вытащить его.

Он зацепился; один из его краёв зацепился за подкладку мешочка.

Раздосадованный, он потянул за него. Сначала он сопротивлялся, но потом вдруг вырвался и вылетел из его рук. В панике Гарт упал на колени и стал искать его, но нашел только пыль. Не думая, он выхватил кремень, сталь и трут и высек искру, забыв, что пламя и свет будут невидимы. Огонёк затрещал и вспыхнул ярко-жёлтым пламенем в совершенно нормальных, видимых руках Гарта. Он облегчённо фыркнул, поняв, что каким-то образом нарушил чары, пока возился с Камнем. Быстро, прежде чем мерцающий огонёк успел угаснуть, он достал факел и поднёс его к пламени; нагар несколько секунд сопротивлялся, но в конце концов вспыхнул дымчато-красным светом.

Нащупав одной рукой кремень и сталь, а другой держа факел, Гарт увидел, что израсходовал последний трут; он не мог позволить себе потерять факел, единственный источник света.

Оглядевшись по сторонам, он увидел, что на стенах подвала есть и другие факелы, давно не используемые и покрытые пылью и паутиной. Он зажёг ближайший, чтобы иметь второе пламя на случай потери первого, затем планомерно собрал с других кронштейнов целую охапку незажжённых и положил их рядом с собой. Закончив с этим, он обратил внимание на найденную дверь. Это была массивная конструкция с тремя широкими чёрными петлями, поддерживающими нечто, похожее на дубовую плиту, усеянную множеством шипов длиной в дюйм, - нечто, способное выдержать осаду. Запиралась она на массивную задвижку с ригельным замком, ключ от которого, несомненно, был у Шанга.

Вспомнив о маге и его изделии, он огляделся в поисках Камня слепоты, но не увидел его. Он пожал плечами. Он сослужил свою службу, и ему не хотелось тратить время на его поиски; он хотел вытащить василиска на поверхность до того, как Корос проголодается настолько, что отправится на охоту. Он обратил внимание на засов и замок, держа факел так близко, как только мог, чтобы ничего не поджечь.

Задвижка как задвижка: судя по всему, её можно было открыть с любой стороны. Замок представлял собой единственную трудность. Не стоило беспокоиться и о засовах или замках с другой стороны - Шанг не смог пройти мимо них, как и он сам ( вероятно ). Он не знал, можно ли манипулировать такими вещами с помощью магии. Не исключено, что здесь используется некое защитное заклинание, но с этим он разберётся, если возникнет необходимость, и не раньше. Дверь достаточно плотно прилегала к раме, но при ближайшем рассмотрении обнаружилась узкая щель в дюйме или двух над засовом; сквозь неё Гарт увидел отблески света на блестящем металле самого засова - доказательство того, что его недавно обрабатывали и счищали ржавчину. Отложив факел, он достал кинжал и обнаружил, что узкое лезвие пролезает в отверстие. Он надавил на него, пока не почувствовал, что оно скребёт по засову, затем сдвинул его в сторону, сдвинув его на долю дюйма. Он повторил это несколько раз. Затем, удерживая острие кинжала на месте, он заглянул в щель. Он не мог быть уверен, но засов, похоже, ощутимо сдвинулся с места но не выскользнул полностью. Он продолжил; ещё дюжина осторожных движений - и что-то щёлкнуло, и кинжал провалился в щель.

Было неприятно видеть, что остриё обломилось; внимательное изучение щели показало, что отломанный кончик находиться между замком и полотном. Затупленным концом лезвия он подцепил ещё раз.

Что-то тренькнуло и замок открылся.

Справившись с щеколдой, Гарт толкнул дверь. Она медленно поддалась с резким царапающим звуком там, где кончик его кинжала был зажат между замком и полотном. Он нажал сильнее, и дверь резко распахнулась, увлекая его вперёд, в темноту за ней. Он сделал несколько неловких шагов, но сумел остановиться. Он оказался на узкой лестнице, уходящей дальше, чем можно было разглядеть при тусклом свете факела, а по обе стороны от неё возвышались стены из цельного камня. Стены казались природным необработанным камнем, не было видно ни швов, ни раствора. Туннель и лестница были вырублены в самой породе долины.

Из невидимых глубин на него повеяло прохладным воздухом. Он нашёл крипты Морморета, в этом он был совершенно уверен.

Дальше следовало соблюдать осторожность: в любой момент он мог столкнуться с василиском. Единственной гарантией того, что он не окаменеет в такой ситуации, были захваченные с собой зеркальца для бритья, снятые с убитых им разбойников. Он нашёл в рюкзаке одно из двух зеркал и положил его на плечо, придерживая свободной рукой. Затем он повернул голову и наклонил зеркало так, чтобы видеть в нём отражение спускающихся ступеней, и повернул шлем на голове так, чтобы его забрало закрывало обзор. Пока он смотрел в зеркало, он не мог видеть перед собой ничего, кроме отражения. Это было неудобно и некомфортно, но он решил, что так будет лучше.

Экипировавшись таким образом, он вернулся к началу лестницы, взял свой факел и толкнул дверь, стараясь, чтобы она не заперлась. Он вернул обломанный кинжала в ножны, затем повернулся и спустился вниз, держа факел наготове и ориентируясь исключительно по изображению в зеркале.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Лестница слегка грациозно изгибалась из стороны в сторону; она продолжалась вниз около сотни шагов, а может, и больше, и заканчивалась небольшой комнатой с коридором, в обе стороны. Воздух был сухим и прохладным, без какого-либо движения или дуновения ветерка. На длинной извилистой лестнице Гарт потерял чувство направления, но это не имело большого значения, пока он находился под землёй.

Стены коридора были удивительно чистыми: ни пылинки, ни паутинки. Точно так же вестибюль был совершенно пуст, ничего, кроме голого каменного куба с тремя коридорами и лестницей, открывающейся с четырёх сторон. Здесь не было ни сталактитов, ни отложений селитры, ни каких-либо других признаков возраста, роста или распада. Казалось, что туннели были проложены совсем недавно. И всё же в воздухе витало нечто неопределённое, возможно, запах, который заставил Овермана заподозрить, что катакомбы действительно очень древние, древние и в чём-то зловещие. Разумеется, они были абсолютно безмолвны: не капала вода, не шуршали мыши, не скреблись насекомые, и тишина казалась неопределённо гнетущей и зловещей.

Двигаясь медленно и осторожно, ориентируясь по тусклому отражению в зеркале на плече, Гарт двинулся по левому коридору и начал поиски живого существа.

Он надеялся, что, несмотря на предупреждение Шанга, ему удастся найти какого-нибудь мелкого паразита, может быть, муху или крысу, прежде чем он наткнётся на василиска; но, увидев совершенно мёртво - стерильные коридоры, он отказался от этой идеи. Его шаги отражались от глухих стен, как грохот барабана, и он был совершенно уверен, что жужжание мошки или шуршание ящерицы усилилось бы многократно, если бы такое существо обитало где-нибудь поблизости. Он начал задаваться вопросом, почему не слышит василиска.

По мере продвижения по сложной сети коридоров Гарт начал понимать, что ему следовало бы взять с собой катушку ниток, чтобы найти выход; крипты представляли собой лабиринт разветвленных туннелей, гулких камер, наклонных полов и одинаковых проходов, которые вполне могли быть созданы для того, чтобы запутать незваного гостя.

Он задавался вопросом, для чего их создавали, но не мог придумать ничего правдоподобного.

По прошествии времени он почувствовал странную усталость и, возможно, лёгкую тошноту. Он потряс головой, чтобы прочистить её, и остановился. При этом он заметил, что отзвуки его шагов ещё долго были слышны после того, как он остановился. Почему он такой уставший и разбитый? Правда, он не спал день или два, но в этом не было ничего необычного, и в прошлом он всегда мог без труда обходиться без сна целую неделю. Может быть, это был голод? Он нашёл в своём рюкзаке полоску сушеного мяса и съел её; это ничего не изменило.

Однако при этом он заметил специфический запах и понял, что он присутствует уже некоторое время и становится всё сильнее. Это был застарелый запах рептилии, довольно гадкий; это мог быть только запах василиска, и ядовитое дыхание чудовища, несомненно, ослабляло его. Это означало, что он приближается к своей цели. Собравшись с силами, он поправил зеркальце на плече и двинулся дальше. Ориентируясь по отражению он продвигался вперёд довольно медленно. И всё же с удивительной внезапностью он обнаружил, что смотрит на низкую горбатую фигуру, прислонившуюся к стене довольно большой камеры. Не оставалось никаких сомнений, что это и есть его добыча.

Он сделал шаг вперёд, так что спящая фигура оказалась освещена его мерцающим факелом; она была тёмного, насыщенного зелёного цвета, около семи футов в длину, считая тонкий заостренный хвост, и выглядела угрожающе. Пока он изучал отражение в зеркале, ящер проснулся, поднял голову и посмотрел на него. У него были золотистые глаза, раскосые, с щелевидным зрачком, которые привлекли внимание Гарта; он замер и попытался оторвать взгляд от зеркала. Но не смог.

Его глаза были сухими, но он не мог моргнуть. Он неподвижно смотрел на отражённую морду чудовища, пока его багровые глаза не заболели. Наконец существо зашевелилось, поднялось на ноги, и чары спали с него. Гарт закрыл глаза и крепко зажмурился, боясь снова встретиться с этим ужасным взглядом. Даже когда он закрыл глаза, образ глаз василиска не исчезал: эти отвратительные жёлтые глаза не были похожи ни на что, что Гарт когда-либо видел, - глубокие и гипнотические, пронизанные аурой осознанного, вечного зла, создающие впечатление жуткого злобного интеллекта. Его взгляд был неотступным, неподвижным и абсолютно безэмоциональным взглядом змеи или ящерицы - разумеется, василиск был ящерицей. Просто ящерица, сказал себе Гарт.

Вонь от него исходила сильная; в ней ощущались гниль и разложение, чего он не ощущал в катакомбах. Это был запах тлена, запах чего-то давно умершего или самой смерти. Гарт собрался с силами и снова открыл глаза, стараясь не встречаться с отражённым взглядом чудовища.

Тварь стояла, не шевелясь, в двадцати футах от него. По всему изящному, гладкому, мощному телу проходил золотистый гребень, заканчивающийся на узкой голове семиконечной короной. Длинная узкая пасть была усеяна сотнями, а может, и тысячами мелких, острых как иглы зубов; длинный чёрный язык беззвучно щёлкал. Две щелевидные ноздри выдыхали облачка яда - бледно-серебристый призрак пара в свете факела. У него было четыре коротких крепких лапы с длинными когтистыми пальцами, и, если не считать размеров, он выглядел как обычная ящерица.

Однако его отвратительные глаза были неотвратимы: Гарт обнаружил, что его внимание снова приковано к сияющему золотом взгляду - ухмылке. Он снова отвёл взгляд и почувствовал, что его шлем сдвинулся. Опасаясь, как бы не встретиться с ним взглядом, он закрыл глаза и на этот раз не открывал их. Он гадал, сколько лет этому существу и как долго оно обитало под Морморетом; его взгляд казался вечностью, как будто его глаза с той же неизменной злобой наблюдали за первым рассветом. Он также задался вопросом, чем оно питается здесь, в пустых, лишённых света и безжизненных криптах, и решил, что предпочёл бы этого не знать.

Он услышал шелест: василиск двигался. Уважая больше свою жизнь, чем достоинство, он повернулся и побежал по ближайшему коридору, лишь в последний момент вспомнив, что не должен бросать огрызок факела; вместо этого он крепко сжал его на бегу. Остановившись, Гарт осторожно достал и зажёг свежий факел от огрызка и лизнул руку в том месте, где её слегка обожгло пламя. После этого он попытался расслабиться, чтобы унять дрожь, вызванную внезапным всплеском адреналина; он глубоко и неровно дышал. Если боги и существуют, сказал он себе, то это существо действительно служит богу смерти, тому, чьё имя никогда не произносится вслух. Он испугался василиска так, как никогда прежде не пугался; один только его взгляд вызывал больший страх, безысходный ужас, чем всё остальное, что он когда-либо видел.

Он начал думать, что Шанг был прав, что василиска невозможно поймать. Кроме того, он восхищался смелостью Шанга, который, зная, что такое василиск, вошёл в крипты, чтобы собрать его яд. Внезапно он перестал дрожать и яростно отчитал себя за то, что поддался панике, позволил страху взять верх над собой, словно он просто живое существо, кролик или человек, а не мыслящий, рассудительный Оверман. Нет ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, сурово сказал он себе. Он должен подойти к проблеме объективно. Нужно поймать чудовище и доставить его живым; это было основным требованием. Он должен каким-то образом заманить его в ловушку, но при этом не трогать, как заманили его самого на Аннамарском перевале. Тогда единственная проблема будет заключаться в том, чтобы протащить его мимо Шанга.

Очевидно, резной деревянный прут, которую он взял у Дансинга, подходила идеально.

В безумном бегстве от василиска он потерял своё зеркало; оно лежало где-то на каменном полу позади него. К счастью, у него было другое. Он порылся в рюкзаке и извлёк оттуда магический жезл и оставшееся зеркало. Он напомнил себе, что с ними нужно быть осторожнее. Это было почти всё, что у него осталось: он потерял меч, потерял Камень слепоты, сломал кинжал, а теперь потерял и, скорее всего, разбил одно из своих зеркал. Такая беспечность была непростительна.

Он полностью вернул себе самообладание. Осторожно, придерживая зеркало одной рукой, а другой держась за жезл, он двинулся обратно по коридору, оставив факел на полу позади себя, так что его тень удлинялась по мере того, как он шёл.

Василиск двигался, возможно преследуя убегающего человека. Когда он приблизился, василиск выскользнул в коридор, его насыщенно-зелёная шкура слабо переливалась в тусклом свете факела.

Гарт заметил его краем глаза и поспешно отвернулся, чтобы не смотреть на него; не желая рисковать даже отражением, если этого можно было избежать, он закрыл глаза и стал возиться с талисманом, работая с ним на ощупь. Завершив последовательность действий, которая должна была установить магический барьер, он осторожно открыл глаза и изучил отражённую в зеркале сцену. Василиск всё ещё двигался к нему, медленным и царственным шагом, как и подобает королю ящеров. Внезапно он остановился, замер на середине шага.

Он злобно шипел, и Гарт почувствовал головокружение и тошноту от ядовитого дыхания чудовища. Оно огляделось по сторонам, но и там обнаружило препятствие и вздыбилось вверх, светлые чешуйки на брюхе заиграли в свете факела, казалось, оно поднялось в воздух, но тут же неуклюже опустилось обратно. Ящерица или нет, оно не могло взобраться на барьер и преодолеть его. Очевидно, этот барьер, который нельзя было сдвинуть с места изнутри, мог приспосабливаться к внешним факторам, поскольку он сузился, чтобы вписаться в размеры коридора.

Гарт был доволен. Он повернулся спиной к василиску и пошёл за факелом. Он был чрезвычайно доволен собой: он действительно поймал тварь, выполнил свою задачу и бросил вызов Шангу с помощью устройства, созданного самим магом. Оставалось только доставить василиска в целости и сохранности обратно в Скеллет. Конечно, это может оказаться непросто. Ему ещё предстояло вывести тварь из крипты за пределы города и не столкнуться с Шангом. Очень жаль, что он потерял талисман невидимости; даже с его недостатками он мог бы пригодиться.

Он наклонился и поднял факел, затем повернулся так, чтобы видеть отражение василиска. Он замер. Василиск последовал за ним по коридору, пройдя уже с десяток ярдов. К его несказанному облегчению, он остановился, как и раньше, на том же расстоянии. Он забыл, что невидимая стена движется вместе с ним, сохраняя постоянную дистанцию до генерирующего талисмана.

В зеркале он увидел глаза чудовища, и его невольно пробрала дрожь. Непоколебимая злоба в его взгляде сменилась ненавистью, настолько сильной, что даже Гарт не смог бы ошибиться в этом. Его царственная отстранённость исчезла; мускулы были напряжены от ярости.

Оверман оторвал взгляд от зеркала и снова отвернулся от чудовища. Осторожно сняв стекло, он завернул его в ткань и положил в сумку. Ему не хотелось снова смотреть на свою добычу - ни в отражении, ни напрямую; он неохотно признался себе, что боится этого. Поимка была завершена, теперь нужно было выбираться наружу. Он снова пожалел, что не догадался запастись ниткой.

Придётся искать выход по памяти и не оглядываясь; эта необходимость была сильнее любых уговоров и заклинаний, это был вопрос его выживания. Но по мере того как он шёл, его всё сильнее одолевало желание обернуться и посмотреть, чтобы убедиться, что его добыча всё ещё здесь, что он в безопасности - и что существо не приближается. Инфернальный взгляд существа завораживал, и ему требовалось усилие воли, чтобы не встретиться с ним взглядом.

На поиски лестницы, ведущей в винный погреб, у него ушло несколько часов; он то и дело ошибался с поворотами, понимая, что коридор незнаком, только когда преодолевал половину его длины, и ему приходилось осторожно возвращаться по своим собственным следам назад, подгоняя василиска и его магическую клеть-ловушку - ведь василиск, хотя и охотно двигался к нему, отказывался отступать, и его приходилось подталкивать. Для этого нужно было двигать деревянный стержень, управляющий клетью, с силой, достаточной для того, чтобы сдвинуть чудовище, весившее, должно быть, добрых двести фунтов. В сочетании с ядовитыми испарениями, которые испускало существо, и его едким ядовитым следом на каменном полу любое движение назад превращалось в тяжкое испытание, а Гарт устал и ослаб.

Когда он, спотыкаясь, поднялся по первым ступеням, его уже мутило и подташнивало, а сапоги едва ли не стёрлись об заляпанный ядом пол. Он рухнул на лестницу и несколько минут отдыхал.

Поднявшись наконец, он начал подниматься по ступеням и без труда преодолел первые тридцать или сорок шагов, а затем резко потерял равновесие и упал назад, словно невидимая рука схватила его и дёрнула. Только закрыв глаза, он смог избежать взгляда на василиска. Падая, он слышал, как чудовище злобно шипит. Затем что-то подхватило его, точно так же как что-то вывело его из равновесия, и он понял, что это было: виноват талисман, который он носил на поясе. Василиск охотно следовал за ним до самого подножия лестницы, а затем заартачился.

Именно тогда, когда задняя часть невидимой клети столкнулась с двухсотфунтовым василиском, он был выведен из равновесия, а затем снова, когда передняя часть клети столкнулась с василиском, который отказался отступать так же решительно, как и подниматься по лестнице. Оказалось, что ему придётся тащить существо по винтовой лестнице шаг за шагом. Он пожалел, что здесь нет Короса, который мог бы его тащить, хотя, конечно, огромный боевой зверь не поместился бы на узкой лестнице.

Он снова почувствовал слабость и тошноту. Но, сказав себе, что это необходимо, он поднялся на ноги с закрытыми глазами и возобновил подъём, на этот раз медленно и осторожно, чтобы снова не потерять равновесие.

Когда он начал подниматься, то понял, что обронил факел; в полной темноте он открыл глаза. Он пожал плечами. Это не имело большого значения, ведь с этого момента он вряд ли мог ошибиться. Это означало лишь то, что он в безопасности от взгляда василиска. Не задумываясь, он начал поворачиваться, чтобы оглянуться назад. Лишь сверхчеловеческая скорость реакций Овермана вовремя остановила его, когда, повернув голову, он уловил тошнотворное зеленоватое мерцание: василиск обладал собственной люминесценцией.

Не удержавшись, он порылся в рюкзаке и извлёк оставшееся зеркало; в нём он увидел, что чешуя существа тускло и неравномерно фосфоресцирует сине-зелёным светом, а золотые глаза светятся неестественным светом, казавшимся в кромешном мраке таким же ярким, как полная луна в полночь.

Сияние усиливало гипнотические чары взгляда чудовища. Гарт не знал, что произошло и сколько времени прошло с момента первого взгляда на жуткое свечение до разрушения гипнотических чар, когда василиск, не в силах преодолеть защитный барьер, сдался и моргнул.

Мгновенно, когда это моргание произошло, Гарт закрыл глаза и отвернулся от зеркала. Затем, дав себе время отдохнуть и прийти в себя, он продолжил путь, сумев втащить тварь на первую ступеньку, лишь приложив все оставшиеся силы. К счастью, василиск сам по себе не мог сдвинуть барьер, независимо от того, насколько незначительное сопротивление оказывал Гарт; в этом было одно из неоспоримых преимуществ магического устройства перед обычной сетью или клеткой.

Ослабленный отравленным воздухом, Гарт обнаружил, что ему приходится отдыхать по несколько минут после преодоления каждой ступеньки. Он начал жаждать запаха свежего воздуха так, как никогда прежде не жаждал ничего, кроме сексуального влечения, вызванного разгорячённой Оверманкой.

К его огромному облегчению, как раз в тот момент, когда он подумал, что не сможет добраться до винного погреба до полной и, возможно, окончательной потери сознания, василиск отказался от сопротивления и начал неохотно ползти вверх своим ходом. Очевидно, теперь, когда он не видел крипты, он решил, что предпочитает сотрудничество утомительной и, вероятно, болезненной борьбе с невидимой и непроницаемой стеной, которая загнала его так далеко. Он всё ещё оставалось в нижнем конце клети, но теперь при первом же прикосновении к надвигающемуся барьеру двигался вверх. Гарт знал, что это переломный момент, что теперь он сможет пройти весь оставшийся путь.

Вскоре после этого он почувствовал, что его вытянутая рука болезненно царапнула один из железных шипов, вделанных в дверь, отделявшую крипту от винного погреба.

При ближайшем рассмотрении он заметил, что по краям двери просачивается слабый свет. Он приостановился, но решил не ждать, пока он исчезнет: скорее всего, это был случайно оставленный горящим факел. К тому же, даже если бы Шанг был совсем рядом, он сомневался, что у него хватит выносливости долго ждать в ядовитом воздухе крипты. Элемент неожиданности, несомненно, будет на его стороне, если он выйдет немедленно, а любое промедление может только ещё больше ослабить его.

Приняв решение, он достал свой сломанный кинжал и просунул его в щель между дверью и её рамой. С лёгким рывком дверь распахнулся внутрь. Как только проём стал достаточно широким, он проскочил в винный погреб, едва удержавшись от падения вниз головой в своем измождённом состоянии. После долгого пребывания в полной темноте он на мгновение ослеп от внезапно вспыхнувшего света, а когда зрение вернулось, он обнаружил, что стоит лицом к винному стеллажу, словно собираясь пронзить его своим обломленным кинжалом. Здесь, у винного стеллажа, он присел и огляделся.

Погреб был ярко освещён - не только по сравнению с криптой, но и фактически; факелы весело вспыхивали в каждом кронштейне, хотя он знал, что оставил несколько из них пустыми. Кроме того, казалось, что пустых винных стеллажей стало больше: меньше половины из тех, что были на виду, вмещали хотя бы одну бутылку. Что-то произошло. Одурманенный, измученный усталостью, ярким светом и ядом василиска, способным убить дюжину мужчин, он ещё несколько минут не решался посмотреть в сторону лестницы, ведущей на дворцовую кухню. Когда он это сделал, то увидел, что у её основания стоит Шанг, небрежно облокотившись на чугунные перила, и с сардоническим весельем наблюдает за растерянным Оверманом.

Когда маг увидел, что Гарт обратил на него свой взгляд, он рассмеялся - долгим и громким смехом. - Что ж, Оверман, похоже, ты выжил, - сказал он.

Гарт ничего не ответил.

- Готов ли ты теперь признать свою задачу невыполнимой и уйти с миром?

- Возможно. Голос Гарта был хриплым и неприятным. Он попытался прочистить горло, но безуспешно.

- Знаешь, с твоей стороны было весьма неосмотрительно оставлять свой меч на полу моей кухни.

- Акр… Его голос напоминал карканье. - Так вот где это было? Ему потребовалось усилие, чтобы хоть что-то ответить, но собственное самоуважение требовало не позволять этому выскочке словесно доминировать над ним.

- Я так понимаю, что твоё пребывание в моей маленькой катакомбе было не слишком приятным. Ты выглядишь довольно потрёпанным.

Гарт не ответил; вместо этого он стал размышлять о том, что же замыслил Шанг.

- Потерять Камень слепоты - какая неосторожность; по крайней мере, я считаю, что ты его потерял. Даже твой медлительный разум уже вспомнил бы о нём, если бы он всё ещё был у тебя, но я всё ещё вижу тебя.

- То, что ты говоришь, - бессмыслица.

- Не притворяйся невеждой. Когда я вижу, как на моих глазах из воздуха появляется меч, я знаю, что здесь используется магия. Я уверен, что ты ничего не принёс с собой; Забытый Король не дал бы тебе ничего своего, а все знают, что Оверманы не пользуются магией у себя на родине. Значит, ты, должно быть, взял талисман у того дурака-разбойника, которому я его доверил. Без сомнения, он сказал тебе, как с ним обращаться, опасаясь твоего меча больше, чем моей мести.

- Несомненно, если не считать того, что мертвецы не часто утруждают себя объяснением таких вещей своим убийцам.

- Действительно. Но вот ты здесь, и, похоже, без Камня. Меча у тебя тоже нет, а кинжал, похоже, повреждён, что делает его довольно бесполезным. Остаётся только топор за спиной. Хочешь ли ты бросить вызов моей магии или уйдешь с миром, дав мне слово, что не будешь служить тому, кого ты называешь Забытым Королём?

- Этот топор - не единственное моё оружие.

- Нет?

- Нет. Позволь мне продемонстрировать тебе… - Он шагнул вперёд, стараясь выглядеть естественно, пока пытался вытащить василиска из туннеля. К его ужасу, чудовище раздраженно шипело.

Шанг замер. Гарт усмехнулся и, оставив всякое притворство, с трудом вытащил василиска в подвал.

Маг закрыл глаза и заговорил. - Я верю, Оверман, что ты держишь это чудовище под контролем:

- Да, Маг.

- Полагаю, ты обратили ещё одно моё устройство в свою пользу.

- Пожалуй.

- Ты, несомненно, подкараулил Дансинга. Я был слишком самоуверен. Когда в следующий раз я встречу представителя этого одетого в жёлтое демона, я буду более осторожен.

- Я думаю, вряд ли ты когда-нибудь встретишь другого.

- В любом случае, к тебе это не относится. Ты помнишь, что я сказал тебе, что убью тебя, если ты поймаешь василиска.

- Все мы иногда делаем глупые замечания. Гарту показалось, что скребущие и царапающие звуки, издаваемые василиском, изменились и указывают на то, что он миновал дверной проём. Он не стал смотреть, чтобы убедиться в этом. Он продвинулся ещё на фут или два, затем остановился.

- Прежде чем избавиться от тебя, я должен похвалить тебя за успех. Я не был уверен, что Запечатывающий Жезл удержит такое существо.

- Он отлично работает, спасибо.

- У тебя есть последнее слово, может быть, послание для твоей семьи?

- Думаю, нет; я не намерен умирать. Гарту стало интересно, что собирается предпринять Шанг: он был весьма ограничен в своих действиях из-за необходимости не встречаться с василиском взглядом. Пока Оверман наблюдал за происходящим, Шанг потянулся к факелу у своей головы.

- Жаль, что твои намерения не изменят факта.

Инстинкт осторожности подсказал Гарту, что даже с закрытыми глазами Шанг может быть смертельно опасен. Он внезапно решил, что лучше отступить.

Теперь Шанг держал факел, найдя его на ощупь. Он повернулся к подвалу и произнёс три слова, которые Гарт не смог разобрать. Слова отдавались неестественным эхом, перекатываясь от стены к стене - какая-то магия. Закрыв глаза, Гарт бросился к двери в крипту, отшвырнув шипящего в знак протеста василиска обратно на лестницу. Он обернулся и посмотрел снова как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шанг бросил факел в стеллажи, где тот взорвался вспышкой сверхъестественного пламени, и волна жара со всех сторон охватила винные стеллажи. Они ярко вспыхнули, и пламя быстро распространилось. Борясь с сопротивляющимся ящером, Гарт поспешно пробрался обратно в туннель.

Даже там жар был как в доменной печи. Краем глаза Гарт заметил, как Шанг вышел из подвала, прикрыв глаза рукавом от болезненно-яркого света пламени. Вполне возможно, что он не заметил бегства Гарта и считал его запертым в аду, который теперь заполнял подвал. Если бы факел попал ближе или между ним и дверью, он, скорее всего, оказался бы в ловушке.

Он счёл необходимым отступить ещё ниже по лестнице. На этот раз василиск не сопротивлялся. Он тоже чувствовал жар. Со своей стороны, Гарт заметил, что на его нагруднике появилась новая отметина в том месте, где его отделка обгорела и почернела, и что его волосы были опалены и осыпались. Только его прочная шкура спасла его от испепеления. Человек, скорее всего, умер бы почти мгновенно. Незнание Шангом сильных сторон Оверманов вполне могло стать его погибелью.

Не желая больше подвергать себя воздействию пламени, Гарт отступил ещё дальше, остановившись лишь тогда, когда василиск оказался у самого основания лестницы. Даже здесь он ощущал жар пламени; несмотря на изгибы лестницы, туннель вокруг него был освещён ярким оранжевым светом.

Пламя было магическим не только по своему происхождению, но и по своей природе: оно горело гораздо жарче, чем могло бы гореть любое естественное пламя, учитывая такое топливо и местоположение. Гарт был поражён. Ему стало интересно, были ли эти три непонятных слова всем заклинанием, или же Шанг подготовил всё заранее, а слова были лишь спусковым крючком. В последнем случае можно было бы с уверенностью говорить о прозорливости Шанга, а в первом - о его магическом мастерстве.

Когда спустя полчаса огонь всё ещё пылал неугасимым пламенем, Гарт расслабился и приготовился к долгому ожиданию. Ему пришло в голову, что он может оказаться в ловушке навсегда, но он счёл это маловероятным. Он обнаружил, что мыслит яснее и дышит легче, чем раньше: огонь, казалось, поглощал испарения василиска, а из глубины поднимался прохладный, чистый воздух. Поразмыслив, он решил, что ничего нельзя сделать, пока огонь не утихнет сам собой или пока не станет ясно, что этого не произойдёт. Поэтому он съел немного из своих истощающихся запасов провизии, глотнул воды из полупустой фляги и лёг спать. Последние мысли о пробуждении были тревожными: у василиска не было ни еды, ни воды. Он не знал, нужны ли ему такие вещи, но в криптах ничего подобного не видел. А где-то там, наверху, Корос, должно быть, очень голоден. С тех пор как он покинул боевого зверя, прошёл по меньшей мере день, а возможно, и гораздо больше.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Хотя у Гарта не было возможности следить за временем, он был уверен, что прошёл как минимум день, а возможно, и три дня, прежде чем жара ослабла настолько, что он рискнул вернуться к лестнице. Его еда и вода были на исходе, хотя он расходовал свои скудные запасы настолько экономно, насколько это было возможно в его ослабленном состоянии после теплового удара. Василиск, как показал секундный взгляд в зеркало, не проявлял никаких признаков голода или усталости.

За всё это время он спал всего два раза, так как его сон преследовали путаные сновидения, в которых он снова видел чудовищный взгляд василиска. В обоих случаях он просыпался дрожащим, ничего не понимая, кроме того, что боится этих страшных глаз так, как никогда прежде не боялся ничего.

Оранжевое свечение угасло до невидимости в течение первых нескольких часов, но когда Гарт поднялся по лестнице, его остановила невыносимая жара. Он отступил, но время от времени поднимался снова, каждый раз проходя на несколько ступенек дальше, по мере того как винный погреб остывал. Наконец, во время одной из таких попыток он увидел дверь - по крайней мере, то место, где она должна быть. В тусклом красном свете углей за дверью было видно, что дубовая дверь сгорела, её железные петли висели на упорах, частично оплавленные; засов покосился. Деревянная дверная коробка исчезла, как будто её и не было. Петли торчали из голого почерневшего камня.

Через несколько попыток Гарт смог подойти достаточно близко, чтобы разглядеть чёрные куски металла, усеявшие верхние ступени, куда упали шипы от сгоревшей двери. Шипы превратились в маленькие твёрдые лужицы, ещё горячие на ощупь и наполовину засыпанные мелким серым пеплом. Красное свечение за ними заметно ослабело. Несмотря на это свечение, Гарт решил рискнуть и рывком пробраться через подвал. Если Шанг видел, как он отступил в крипту, что казалось маловероятным, он не стал бы ожидать попытки побега так скоро. Кроме того, жажда становилась настоящей проблемой.

Заглянув в закопчённый дверной проём, Гарт увидел в адском свете, что винный погреб на глубину почти фута равномерно засыпан мелким серым пеплом и потёками расплавленного стекла. Посмотрев в сторону лестницы, ведущей на кухню, он увидел, что чугунные перила расплавились и затерялись в пепле внизу. Красное свечение пробивалось из-под пепла рядами, отмечая места, где когда-то стояли винные стеллажи. Оно придавало полу погреба вид огромного гриля и жутковато освещало каменные стены и сводчатый каменный потолок. Держась между светящимися участками, Гарт надеялся избежать серьёзных ожогов. Однако он понимал, что его сапоги, обожжённые и изъеденные ядом василиска, не дадут должной защиты. Он снял свой алый плащ и разорвал его пополам, а затем использовал каждый лоскут, чтобы обмотать ноги. Он сожалел о необходимости такого поступка: плащ был подарен одной из его жён и оказался очень полезным.

Подумав о василиске, он решил, что у него нет возможности защитить его; придётся лишь надеяться, что он сможет пережить кратковременное обжаривание. С этого момента он должен двигаться достаточно быстро, избегая опасных зон. Чудовище уже показало, что, хотя оно и упрямо, но далеко не глупо.

Когда ноги были защищены настолько, насколько это было возможно, он собрался с силами, глубоко вздохнул и шагнул вперёд. Пепел оказался более мелким, чем он ожидал; каждый его шаг поднимал серое облако. Воздух был слишком горячим, чтобы дышать. Ноги пекло, всё тело пекло в доспехе; его глаза были сухими, от горячего воздуха всё искажалось, хлопья пепла слепили его.

Василиск весил двести фунтов, и он едва мог сдвинуть его с места. Один неверный шаг - и его нога коснулась тлеющего угля. Тканевая обмотка на мгновение вспыхнула, а затем пламя угасло, так как пепел притушил пламя, хотя ему всё ещё казалось, что он горит. Наконец, когда он понял, что не может идти дальше, он оказался у лестницы. Поднявшись по первым трём ступеням, он выбрался с ковра горячего пепла и прислонился к стене. Она тоже была горячей, и он быстро отстранился. Обожжённая нога мучительно болела. Первое, что он увидел, когда глаза очистились от гари, - дым, поднимающийся от почерневшей ткани. При ближайшем рассмотрении оказалось, что нижняя часть обмотки всё ещё тлеет: тлеющая линия искр в виде неправильного расширяющегося круга обнажала обгоревший слой под ней. Гарт быстро, как только мог, развязал связующие шнуры и сдёрнул дымящиеся лохмотья: под ними оказался сапог, тоже чёрный и тлеющий, подошва полностью исчезла. Он сорвал его, затем перёшел к другой ноге. Стало лучше, но ненамного; этот сапог тоже пришлось выбросить в горячий пепел.

Восполненные ноги обжигал горячий камень ступеней, и он двинулся дальше по лестнице. В этот момент он услышал яростное шипение из дальнего конца подвала. Вспомнив в последний момент, что не стоит смотреть, он снова отступил назад. Судя по всему, василиск ещё не успел выбраться из туннеля. Впервые с тех пор, как он поймал чудовище, он достал деревянный стержень, управляющий невидимым барьером, и положил его на третью ступеньку снизу, сметая тонкий слой пепла. Это позволило ему двигаться, в то время как василиск оставался в заточении. Когда он обшарит кухню, то вернётся и заберёт талисман.

Прихрамывая, осторожно, не нагружая обожжённую левую ногу, он поднялся по лестнице. Дверь наверху была закрыта. Она не сгорела; она была покрыта сталью, и жара, очевидно, было недостаточно, чтобы расплавить её на таком удалении от основного очага пламени. Она была ещё слишком горячей, чтобы к ней прикасаться. Кроме того, замок с другой стороны был на месте.

Гарт с раздражением отстегнул топор: Даже без перил на ступенях было не так много места, чтобы размахнуться, но выбора не было. Потребовалось несколько взмахов, чтобы пробить сталь и дерево за ней, но в конце концов он справился, хотя острие топора и затупилось. После того, как он проделал первое сквозное отверстие, прорубить остальную часть двери было делом нескольких секунд. К сожалению, как хорошо знал Гарт, на шум, несомненно, явится Шанг.

Когда последняя часть двери слетела с петель, Гарт заметил сразу несколько вещей: кухня была залита утренним солнечным светом - яркая, светлая комната, почти такая же, какой он её помнил; на ближайшем столе лежал его меч; несколько зеркал были расположены так, чтобы всё, что появлялось из винного погреба, представало перед своим собственным изображением, повторённым, возможно, дюжину раз; в открытом дверном проёме стоял Шанг, маг держал в поднятой правой руке мутный янтарный диск.

Действуя инстинктивно, Гарт метнул топор и бросился за мечом. Раненая нога подвела его, и он неловко упал на пол, и оказался почти под столом, до которого собирался дотянуться, а его топор пролетел мимо мага, всего в нескольких дюймах. Шанг рефлекторно пригнулся, когда топор пролетел мимо него; ему ничего не угрожало. Когда оружие со звоном упало на пол, маг рассмеялся.

- Неудачный бросок, Оверман. Он снова поднял диск.

Хотя Гарт понятия не имел, что это за штука, это явно было какое-то оружие; в отчаянии он выхватил и метнул свой сломанный кинжал, на мгновение забыв о его затупленном кончике. Удача была на его стороне: несмотря на нарушенный баланс, клинок полетел точно и ударил по боковине диска. Если бы диск был прочным, ничего бы не вышло, но он был из тонкого хрусталя и от удара лезвием разлетелся вдребезги.

Шанг вскрикнул, когда над его рукой заклубилось жёлтое облако чего-то среднего между жидкостью и паром. Гарт уловил знакомый запах василиска.

Поскольку Шанг был явно недееспособен, Гарт поднялся на ноги и, тяжело опираясь о стол, схватил свой меч; вооружившись, он снова повернулся лицом к магу.

Гарт надеялся, что яд убьёт мага, но этого не произошло; вместо этого Шанг сжимал почерневший обрубок правой руки и предплечья. Он уставился на Гарта, его глаза сверкали. Гарт предположил, что этот блеск был проявлением боли и ненависти.

- Оверман, - сказал Шанг хриплым от агонии голосом, - я хотел, чтобы твоя смерть была быстрой и безболезненной, простая трансформа; но теперь ты будешь умирать медленно.

Гарт не видел смысла отвечать мертвецу: он знал, что, если он хочет жить, Шанг должен умереть. Ничего не ответив, он подошёл к искалеченному и безоружному магу с поднятым мечом. Он так и не добрался до него. Шанг сделал странный жест оставшейся рукой, и Оверман застыл на полпути; его мышцы не слушались. Несмотря на ментальную борьбу, меч начал опускаться, конечности затекли; он наклонился вперёд, а затем оцепенело рухнул на каменный пол. Не было никаких ощущений, ни боли, ни шока, когда он ударился о камень, только треск доспеха и звон упавшего меча.

- Медленное холодное омертвение, Оверман, но не слишком болезненное. Я верю, что, если нам доведётся встретиться в аду, ты не станешь осуждать мои действия. Не утруждай себя борьбой; ничто не сможет разрушить заклятье, пока я жив и желаю этого. Ты только быстрее умрёшь, утомив себя.

Гарт слышал эти слова слабо, как будто с большого расстояния. Он терял связь с внешним миром и даже с собственным телом. Боль в ноге прошла; он больше не чувствовал жара от своего доспеха; его зрение затуманивалось. Чувство времени исчезло вместе с остальным, и он не знал, сколько времени пролежал неподвижно на полу кухни, уставившись на ножку стола; он знал только, что его плоть становится всё холоднее, что он умирает. Боли не было - в этом Шанг был прав. Однако Гарт предпочёл бы боль постепенному всеохватывающему онемению, которое он испытывал. Сначала он ощутил глубокое бессилие перед лицом этой магической смерти, но затем и оно стало исчезать. Физические ощущения полностью исчезли, оставив его дрейфовать в полной пустоте, где его воспоминания и эмоции также начали угасать.

Что-то произошло; заклинание было нарушено. Зрение на мгновение вернулось к нему, а вместе с ним и силы, чтобы повернуть голову, и он увидел, как Шанг отвернулся. Слух вернулся, и он смог разобрать обеспокоенное бормотание Шанга и отдалённый грохот.

Что-то происходило, что-то, что отвлекало мага.

Затем что-то массивное и чёрное мелькнуло в открытой двери позади Шанга, и маг исчез в яростной атаке когтей, зубов и шерсти; его крики были поглощены голодным рычанием напавшего на него зверя. На глазах у Гарта крупный маг был разорван на куски и сожран.

Хотя Гарт слишком глубоко погрузился в ледяную пучину смерти, чтобы почувствовать удивление, его первая осознанная мысль была о том, что он мог предвидеть подобное. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Корос был накормлен.

Шанг оставил слишком много незаконченных дел; типично беспечное поведение человека.

Затем его размышления были прерваны первым приступом, когда чувствительность начала возвращаться, и в течение нескольких долгих минут он не осознавал ничего, кроме боли. Возвращение к жизни было ужасно болезненным, бесконечно более болезненным, чем медленно подступающая смерть. Всё его тело горело от ощущения, сродни жжению, которое возникает, когда обмороженный член оттаивает слишком быстро, за исключением того, что оно было повсюду в его плоти и в тысячу раз сильнее. Ему казалось, что болят даже кости, и всякий раз, когда он думал, что муки уменьшаются, они внезапно возвращались, ещё сильнее, чем прежде.

Очень удачно, что Шанг был таким крупным и упитанным: обычного более мелкого человека не хватило бы, чтобы утолить голод зверя, а Гарт вряд ли был в состоянии сопротивляться, если бы его зверь решил сожрать Овермана в дополнение к своей первой жертве.

Когда, наконец, последствия хладной смерти сошли на нет, сменившись периодическими приступами дрожи, общей слабостью и тошнотой, Гарт открыл глаза и увидел, что Корос спокойно стоит в нескольких футах от него, удовлетворенно слизывая костный мозг с перекушенной бедренной кости.

Свет казался тусклым. Он с трудом поднялся на ноги и протёр глаза: свет и был тусклым. Кухня освещалась с востока, а солнце уже давно перевалило за зенит, так что в комнате было серо и тенисто. Это подсказало Гарту, как долго он боролся с последним заклинанием Шанга. Судя по изменившемуся освещению и взгляду на тени, видневшиеся в окне, Гарт решил, что это заняло большую часть дня, по крайней мере шесть или семь часов.

А это означало, что василиск уже полдня пробыл без присмотра в выгоревшем, удушливо жарком подвале. Он направился к разбитой двери подвала, затем остановился в нерешительности; как ему уберечь Короса от окаменения? Он посмотрел на огромного зверя, и его неуверенность возросла. Он даже не был уверен, что осмелится подойти к зверю. Однако было ясно, что ему придётся это сделать. С опаской он поднял меч и приблизился к зверю.

Зверь отвернулся от своего лакомства и изучающе уставилось на него. Он ничего не мог прочесть в его глазах: кошачий взгляд, хотя в нём и не было гипнотического ужаса, как у василиска, был столь же непостижим, даже менее понятен, чем человеческие эмоции, хотя Гарт полагал, что зверь прост и прямолинеен в своём поведении, если сравнивать его с извращёнными мотивами мужчин и женщин. Он не рычал, и это его ободрило. Не желая злить его, он убрал меч в ножны: против столь могущественного противника он в любом случае не пригодился бы, а это существо было достаточно умно, чтобы распознать оружие. Что-то в его манере изменилось, став более знакомым и обнадёживающим; он казался менее напряжённым.

Он сказал: - Корос… потом остановился; существо понимало только команды, а он не знал, какую команду отдать. Наконец он пришёл к очевидному. - Иди сюда, зверь.

Повинуясь, чудовище рысью преодолело расстояние в пару шагов, и его чёрная морда оказалась в нескольких дюймах от лица Гарта. Оно моргнуло и издало горловой звук, который, как понял Оверман, был выражением удовлетворения.

Гарт успокоился, погладил огромную голову и сказал: - Мы идём. Он указал на дверь, через которую тот вошёл, и Корос быстро повернулся и пошёл впереди. Что было к лучшему, поскольку он сам понятия не имел, как лучше выбраться из дворца.

Выглядевший монструозно и неуместно, как котёнок в кукольном домике, боевой зверь вёл своего хозяина через ряд тенистых комнат, богато украшенных покоев задрапированных гобеленами, пока они не вышли на свет заходящего солнца, розово освещавшего белые мраморные стены и пустую рыночную площадь. Спустившись по трём ступеням на уровень улицы, Гарт огляделся. Никаких признаков жизни. Царила тишина, не было слышно даже порыва ветра. Гарт с сожалением вздохнул: он надеялся, что смерть Шанга оживит жителей Морморета, но этого явно не произошло.

Возможно, раз яд василиска питал его магию, заклятие можно было снять, убив василиска, но, помимо того, что он согласился вернуть его живым, он понятия не имел, как убить чудовище, да и возможно ли это вообще. Но, возможно, некоторые виды магии были перманентны, производными от внешних энергий, а не от личной силы их обладателя. Внезапно ему пришло в голову, что деревянному стержню лучше бы иметь источник силы, отличный от его создателя, иначе он не поймал василиска, а просто поднял его и освободил.

Повернувшись, он приказал Коросу: - Жди. Он поднялся по ступеням дворца и направился к кухне.

В прихожей он увидел то, чего не заметил раньше: обломки огромной золотой двери, которую Корос разнёс в погоне за свежим мясом: полудрагоценные камни, разбросанные по полу, побитое золото, вырванное из рамы широкими витыми сегментами, массивная дубовая рама, изрезанная когтями в щепки, как будто здесь побывала целая армия, а не один некормленый зверь. Гарт представил себе ярость атаки боевого зверя и содрогнулся. Как, спрашивал он себя, один зверь может обладать такой силой? И почему он подчинился Оверману, которого мог убить одним ударом? Подобные вопросы были тревожными и неуместными; он забыл о них и захромал обратно ко входу в подвал.

Это было любопытно. Боевой зверь не причинил вреда ничему в соседних комнатах: ни один стул или стол не был сломан, ни один гобелен или орнамент не пострадал. Но вот дверь открылась, и там был Шанг. Вернее, несколько рваных клочков его расшитого золотом халата, несколько раздробленных костей, а также пятна и брызги засохшей крови. Больше ничего не осталось. Несколько осколков стекла и покрытый ядом сломанный кинжал отмечали то место, где стоял маг, когда Гарт разбил его хрустальный прибор, а опрокинутый стол указывали на то, что Корос уложил его не сразу, а после непродолжительной борьбы.

Это был печальный конец для человека, возомнившего себя всемогущим. Не хватит даже на ритуальное погребение: даже череп Шанга был раздроблен. Самым крупным оставшимся фрагментом была половина челюстной кости.

Гарт решил, что здесь должно быть жутко: он слышал этот термин, и обстановка, похоже, соответствовала ему. Однако в физическом плане сцена не произвела на него особого эмоционального впечатления. В прошлом ему приходилось сталкиваться с более жуткими событиями, связанными с его собственным родом. Скорее, на него повлияло символическое значение. Шанг был человеком, искавшим власти и славы, и, судя по всему, добился того и другого; но теперь он был так же мёртв, как и любое умершее существо, и так же бессилен. Гарт почти не сомневался, что через несколько лет о Шанге забудут.

Именно такой судьбы он и хотел избежать, заключив сделку.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Остановившись у входа в подвал, Гарт потянулся в рюкзак за зеркалом. Но не нашёл его; вместо этого он порезал большой палец об острый как бритва осколок стекла. Зеркало разбилось в результате одного из утренних падений. Вернувшись на кухню, он ещё раз осмотрел множество зеркал, которые установил Шанг; они всё ещё оставались необъяснимой тайной. Возможно, они каким-то образом предназначались для защиты от василиска. Гарту это показалось неразумным: если он мог терпеть отражение взгляда монстра, то такое отражение не могло поразить самого василиска. Тем не менее Шанг наверняка что-то задумал.

Поэтому Гарт собрал зеркала и сложил их в углу лицевой стороной вниз, взяв самое маленькое, чтобы заменить им своё разбитое. Сделав это, он осторожно спустился по лестнице в подвал, не сводя глаз с зеркала. Ему хотелось бы, чтобы железные перила всё ещё были на месте; он решительно но нетвёрдо держался на своих обожжённых босых ногах.

В просторном погребе всё ещё было невыносимо жарко, но красное свечение угасло. Гарт оказался в темноте, которую рассеивал лишь тусклый свет, проникавший через разбитый дверной проём. Ему пришлось пошарить руками, чтобы найти талисман. Наконец рука нащупала его, и он поднял его, отойдя на пару шагов назад, подальше от горячего пепла, всё ещё покрывавшего нижние ступени.

Василиск раздраженно зашипел: он был ещё жив и по-прежнему находился в ловушке. Гарт вздохнул с облегчением. Он подумал, не оставить ли существо на месте, пока он придумывает крышку для его магического вольера, но решил, что лучше убрать его из этого пекла. Он не видел его, а шипение звучало как всегда, но сомневался, что он может быть счастлив там, где находится. Решив так, он начал тащить сопротивляющийся талисман вверх по ступеням, с трудом удерживаясь на ногах. Он продвигался медленно, и ему пришлось опустить зеркало, чтобы освободить руки для опоры. Он закрыл глаза и стал подниматься, опустившись на колени, так как его измученные подошвы протестовали.

Василиск зашипел снова, громче; на самом деле, он продолжал равномерно шипеть в течение нескольких минут, пока он снова не выбрался на кухню, когда звук внезапно прекратился. Он испугался, что существо спеклось, но не посмел оглянуться, чтобы посмотреть. Вместо этого он прошёл через открытую дверь в соседнюю комнату и испытал огромное облегчение, когда сопротивление деревянного стержня внезапно исчезло, что свидетельствовало о том, что василиск снова сам движется. Получив подтверждение того, что он выжил, он положил талисман и закрыл дверь, чтобы случайно не встретиться с монстром взглядом.

Теперь нужно было чем-то накрыть невидимую ловушку или, по крайней мере, соорудить какой-нибудь непрозрачный барьер между боевым зверем и василиском. Большой кусок ткани или несколько таких кусков, сшитых вместе, подошли бы идеально. Он посмотрел на гобелены, висевшие на каждой стене, но отказался от них: они были тяжёлыми и слишком утяжеляли ношу Короса. Зато можно было найти ткань получше.

Он снова нашёл дорогу в прихожею и вышел на площадь. Солнце уже село, и длинные тени сливались с наступающими сумерками. Корос послушно ждал. Он коротко рыкнул, увидев своего хозяина. Гарт услышал этот звук и понял, что это не приветствие, а голодный рык: он уже переварил большую часть своей недавней жертвы, но ещё не до конца насытился после продолжительного голодания. Гарт решил, что это было предупреждение ему.

Он подошёл к зверю, похлопал по морде и погладил треугольные кошачьи уши. Тот не издал ни звука, а лишь прижал уши к широколобой голове. Он был не в том настроении, чтобы оценить подобные жесты. Гарт убрал руку и сказал ему: - Охоться.

Зверь тут же снова навострил уши, повернулся и рысью понёсся прочь по аллее, ведущей к городским воротам. Гарт был уверен, что пройдёт немало времени, прежде чем он вернётся: в долине Морморет дичи не водилось. Ему придётся найти путь в горы, выследить и убить достаточно диких животных, чтобы удовлетворить свой огромный аппетит, а затем вернуться. Такое предприятие даст ему более чем достаточно времени, чтобы сшить накидку из навесов и занавесов заброшенных торговых лавок рынка.

Он обнаружил, что очень приятно посидеть и отдохнуть, сбросить с себя усталость. Он немного передохнул на ступенях дворца, наблюдая, как багровый закат угасает на западе неба, и размышляя о том, что ему нужно. Он не знал точных размеров барьера, особенно его высоты; казалось, что он простирается на двадцать футов, и можно было предположить, что он представляет собой полусферу.

Центральная часть была высотой не менее десяти футов, как он помнил по тому случаю на перевале Аннамар, когда он сам был его пленником. Он предположил, что именно таков его размер. Если бы он был меньше, лишняя ткань могла бы тянуться или быть обрезана; если больше - можно было бы пришить дополнительную ткань. Понадобится несколько навесов, большинство из которых были меньше десяти футов в поперечнике. Конечно, ему понадобятся иголка и нитки, но их, несомненно, можно найти в покоях, которые раньше занимали дворцовые женщины.

На обратном пути в Скеллет понадобится и провизия; эта мысль напомнила ему, что он ужасно голоден. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз ел, что он привык к боли в животе и перестал обращать на неё внимание - особенно с тех пор, как его занимали другие заботы.

Одна из них заставила его оставить василиска на кухне. Досадная помеха. Однако, поразмыслив, он решил, что еда - его первоочередная задача. Спешить больше не было нужды.

При зеркальном исследовании оказалось, что василиск спит в углу. Гарт не стал тревожить его, отодвигая барьер, а прокрался внутрь как можно тише и обшарил те шкафы, которые не были отгорожены невидимой преградой. Выбор был несколько ограничен, поскольку из-за стены четвёртая часть шкафов была недоступна, но всё же он нашёл несколько полок с вином, много солонины, завёрнутой в льняную ткань, чтобы её не загрязнили насекомые, несколько корзин со свежими фруктами и другие яства, достаточные для того, чтобы устроить пир, каким он редко наслаждался.

Он потерял счёт времени вскоре после того, как перенёс свою добычу в соседнюю комнату, закрыл дверь на кухню и зажёг несколько свечей. В какой-то момент он понял, что выпил больше вина, чем было разумно, в другой - что необычайно хочет спать, но большая часть вечера прошла как в тумане. На следующий день он проснулся, как оказалось он спал завернувшись в толстый шерстяной гобелен с изображением нескольких обнажённых женщин, танцующих вокруг фонтана, с болью в животе, сухостью в горле и смутными воспоминаниями о неприятных снах, полных злых глаз рептилии.

Солнце лилось в окна внутреннего двора, и, взглянув на угол, он понял, что уже почти полдень. Свечи, которые он зажёг, догорели, превратившись в лужицы застывшего воска. Он начал было подниматься, но тут же передумал: ожоги на ногах превратились в сочащиеся, шелушащиеся волдыри.

С горечью подумав об этом, он поразился, как мало жизнь похожа на сказки о героях прошлого. В сказках, когда поиск достигал цели и противостоящие герою люди были убиты, история заканчивалась. Никогда не упоминалось о трудностях, связанных с возвращением объекта поисков домой. Поморщившись, он с трудом поднялся на ноги. На соседнем столе лежали остатки ночного пира, и он наскоро позавтракал остатками еды. После еды боль в животе уменьшилась, хотя всё ещё оставалась - несомненно, результат переедания после поста и нещадного растяжения желудка. Полбутылки незнакомого золотистого вина избавили его от сухости в горле. Он начал чувствовать себя немного лучше, несмотря на проблемы с ногами. Голова казалась удивительно ясной теперь, когда он больше не страдал от истощения и периферийных испарений василиска. Он с ужасом подумал о том, что в конце концов придётся открыть дверь на кухню; атмосфера там, должно быть, уже стала совсем нездоровой.

К счастью, это ещё можно было отложить. Он ещё не успел сделать накидку для невидимой ловушки, и это займёт много времени. Он неохотно поднялся после завтрака и, пошатываясь на своих ожогах, отправился на поиски иголки и нитки, достаточно прочных для его цели. После часовых поисков он нашёл иголку и запас толстых ниток в подсобном помещении, очевидно, предназначенных для починки сёдел; это показалось ему идеальным решением. Он, прихрамывая, пересёк двор и вышел на рынок, щурясь от полуденного солнца, и начал собирать упавшие навесы.

Корос вернулся с охоты, когда вокруг лежали полуденные тени. Гарт сшил дюжину больших кусков ткани в причудливый узорчатый круг чуть больше тридцати футов в поперечнике и спорил сам с собой, будет ли этого достаточно. Корос вернулся, и тогда он решил, что рискнёт и, возможно, начнёт своё путешествие в Скеллет. Ему было интересно, какую добычу нашёл боевой зверь. Он казался сытым, хотя на его пасти почти не было крови. Это, конечно, не имело значения, лишь бы зверь был доволен.

Пока ловушка не будет накрыта, Короса придётся на время убрать с рынка. Гарт уже решил, что нецелесообразно пытаться накрыть ловушку, пока она находится во дворце, где она будет цепляться в каждом дверном проёме. Барьер, очевидно, мог подстраиваться под дверные проёмы, но покрывало из обычной ткани не было бы таким гибким.

Он отвёл зверя в подходящий переулок и велел ждать. Вытащить василиска и накинуть на ловушку покрывало было делом нескольких минут. Как он и предполагал, барьер оказался около двадцати футов в диаметре и десяти футов в высоту, так что края накидки касались земли со всех сторон, но не отходили от неё более чем на несколько дюймов. Правда, они слегка развевались на ветру, и Гарт не пожалел времени, чтобы прикрепить к их краям цепи, которые он носил с собой в рюкзаке на протяжении всего приключения, и был рад, что они пригодились после того, как пришлось так долго таскать их с собой. Дополнительный вес послужит для удержания накидки на месте.

Отойдя на несколько шагов, Гарт оценил свою работу: василиска не было видно, и Корос был в безопасности, как и он сам. Он мог осмотреться, не заботясь о зеркалах и тому подобном. Всё, что было видно, - это большой полусферический шатёр.

Василиску, видимо, не очень понравилось его новое место обитания: он сердито шипел в знак протеста. Он проигнорировал его жалобы. Он согласился доставить его живым, а не счастливым и довольным.

Вызвать Короса, надёжно закрепить деревянный талисман в упряжи боевого зверя, забраться в седло и, наконец, разгрузить ноги - было делом нескольких минут. Он так привык ходить на них, что ослабление боли вызвало прилив эйфории, словно он был приятно пьян. Ему захотелось петь; к сожалению, он не знал ни одной песни, а если бы и знал, то вряд ли смог бы напевать. Оверманы, как известно, не отличаются музыкальностью.

Вместо этого он декламировал кровожадную историческую сагу, которую заучил ещё в детстве. Пока Корос шёл по улицам Морморета к порубленным городским воротам, Гарт не переставал декламировать историю одного из своих предков, который в одиночку удерживал город во время давних расовых войн между Людьми и Оверманами - войн, в которых Оверманы были изгнаны превосходящим по численности противником и ушли в Северную Пустошь.

Он сделал это, говорил он себе между строфами; он поймал василиска и теперь спокойно едет верхом, а его добыча тащиться за ним, её похожая на палатку накидка, казалось, двигалась сама по себе, следуя за Коросом без видимой привязи. Маг Шанг больше не угрожал ему; хотя он и не победил его по-настоящему, тем не менее маг был мёртв и больше не представлял угрозы. Он был сыт, раны незначительны и заживали. Жизнь радовала.

Радостное настроение не продлилось долго: оно испортилось, когда он достиг городских ворот и понял, что тщательно подготовленный полог для василиска в них не пролезет. Гарт в раздражении прервал декламацию. Пришлось отвести Короса далеко в сторону за изгиб городских стен, затем оттащить тканевое покрытие за ворота, затем протащить барьер и собрать всё заново.

После короткой передышки боль в ногах была сильнее, чем когда-либо; он сильно хромал, пока боролся с непокорным василиском и его барьером. Когда он снова оказался в седле, то перевернулся на бок и принялся чистить и перевязывать израненные ступни, из которых теперь в равных пропорциях сочились кровь и гной.

Солнце уже клонилось к западу, повсюду вырисовывались тени. Когда он наконец снова повернулся лицом вперёд, у него не было ни малейшего желания возобновлять декламацию. Вместо этого он принялся размышлять, чего мог хотеть Забытый Король от василиска. Казалось совершенно очевидным, что старик с самого начала знал, с чем столкнётся Гарт. Иначе зачем ему было посылать Овермана с таким поручением? Бессмысленно гадать, откуда он узнал, что единственное живое существо в криптах - василиск; он знал, скорее всего, с помощью магии. Более того, он ничего не сказал Гарту. Почему? Чтобы не напугать его, и он не отказался от сделки? Маловероятно, чтобы Забытый Король так сильно ошибся в своём новом слуге. Нет, старик хотел, чтобы Гарт был плохо подготовлен. Из этого вывода следовало два варианта: либо Король хотел, чтобы Гарт потерпел неудачу, погиб, пытаясь выполнить почти невыполнимое задание, либо он хотел устроить суровое испытание находчивости Гарта. Возможно, это была комбинация; возможно, задание должно было закончиться либо успехом, либо смертью. В первом случае Гарт докажет Королю, а во втором - не будет проблемы. Но, должно быть, существуют тысячи возможных заданий, которые могли бы послужить такой цели. Гораздо проще было бы приказать ему сразиться в смертельной дуэли с каким-нибудь грозным противником. Тогда Король должен был как-то использовать василиска; или, возможно, он считал Шанга врагом. Нет, в таком случае он послал бы Гарта убить Шанга. В конце концов, он надеялся как-то использовать василиска.

А какая может быть польза от василиска?

Конечно, он давал неограниченный запас яда и мог превращать людей в камень. Именно поэтому он и был нужен Шангу. Может быть, Забытый Король собирается поступить со Скеллетом так же, как Шанг поступил с Морморетом? Если так, то Гарт не хотел в этом участвовать. А может, он намеревался использовать василиска против кого-то другого - возможно, против верховного Короля Холиса или, что хуже всего, против собственного народа Гарта, чтобы завершить то, что было начато триста лет назад в Расовых войнах. Что бы ни задумал старик, Гарт не сомневался, что это будет нечто злое: трудно было представить, как можно использовать василиска для чего-то, что не было бы злом по сути. Это была тварь смерти. Как он сказал себе в криптах, если и есть боги, то василиск служит Богу Смерти, существу, которое люди называют Final God.

Он попытался вспомнить всё, что знал об этом боге; оказалось, что очень немного. Существовал миф о том, что любое существо, произнесшее истинное имя Бога Смерти, мгновенно умирает, если только оно уже не продалось злой силе. Кроме того, у этого бога были братья и сёстры. Гарт понятия не имел, каким может быть запретное имя и кто из тысяч богов приходится Смерти родственником. Если василиск на самом деле был созданием Бога Смерти, то и Забытый Король служил ему? Если так, подумал Гарт, то он вполне может пожалеть о своей сделке. Он не хотел связываться с силами зла: он и так считал что они слишком сильны. Если ему придётся обменять свою жизнь на бессмертие своего имени, он, возможно, согласится на меньшую славу.

Ему ещё предстоит обсудить всё с Забытым Королём.

Солнце село ещё до того, как он преодолел треть расстояния до подножия перевала Аннамар, но Гарт не обращал внимания на темноту и продолжал вести Короса, волоча огромный матерчатый… террариум по тракту. Даже в темноте трудно было сбиться с пути, поскольку дорогу с обеих сторон окаймляла высокая трава. Изредка оглядываясь назад в сгущающемся сумраке, можно было заметить, что растительность на неухоженной дороге и в нескольких футах по обе стороны от неё засыхала и умирала, когда вместилище василиска находилась рядом с ней, - лишнее доказательство, если бы оно было необходимо, о губительности яда чудовища.

Около полуночи Гарт добрался до места, где он разбил лагерь перед тем, как войти в Морморет и расстаться с Элмилом. Это было самое подходящее место, чтобы провести остаток ночи, решил он. На то, чтобы расседлать и разгрузить боевого зверя и закрепить стержень барьера, ушло около пяти минут, а на то, чтобы заснуть, - пять секунд. Пока он не заснул, его последней мыслью было размышление о том, как Забытый Король собирается использовать василиска.

Сон его был неспокоен: ему снова снились сны, в которых его взгляд встречался со взглядом василиска, и он снова ощущал хладное оцепенение Смерти, а чудовище и Забытый Король наблюдали за его гибелью. Наконец он проснулся и увидел, что над ним стоит Элмил, опираясь на грубый костыль, с обнажённым мечом в руке.

Он начал подниматься, но остановился, когда разбойник сделал угрожающее движение мечом. Неохотно он улёгся на спину.

- Приветствую тебя, Оверман.

Гарт ничего не ответил.

- Ты нарушил своё слово. Я думал, что слово Овермана - непоколебимо.

Удивлённый, Гарт ничего не ответил. Его глаза слегка расширились, но Элмил, имевший столь же мало опыта общения с Оверманами, как и Гарт с людьми, ничего не заметил.

- У тебя есть объяснение?

- Я не знаю, как я нарушил своё слово.

- Ты поклялся, что не убьёшь Дансинга.

- Я не убивал Дансинга.

- Ты поклялся, что твой зверь не убьёт Дансинга.

Гарт начал было говорить, но остановился. Он не предполагал такой возможности. Ему придётся быть осторожнее, отпуская Короса на охоту, - если, конечно, он проживёт достаточно долго, чтобы сделать что-нибудь. Тщательно подбирая слова, он сказал: - Я не приказывал ему убивать Дансинга.

- Но он сделал это.

- Я не знал об этом…

Голос Элмила был ровным и спокойным. Гарт не мог понять, подавляет ли разбойник страх, или ярость, или ненависть, или просто напрягается, готовясь к убийству.

- Не было никакой провокации, но твой зверь сожрал Дансинга, хотя ты поклялся, что этого не случится.

- Он был голоден.

- И ты позволил ему полакомиться моим товарищем?

- Я не думал, что он его съест. Я был в Морморете. Я был заперт в криптах под дворцом на несколько дней, и никто не кормил Короса. Он убил и съел Шанга, но всё равно был голоден. Я отпустил его на охоту. Я не думал, что он убьёт Дансинга, и даже не знал, что он находится поблизости. Если бы я не дал ему поохотиться, он бы, возможно, набросился на меня.

Острие меча Элмила слегка отодвинулось от горла Гарта. - Шанг мёртв?

- Да.

- Ты убил его?

- Его убил Корос.

- Что в том шатре? Он кивнул в сторону магической клетки.

- Василиск.

- Василиск?

- Чудовище, которого меня послали поймать.

- Что за чудовище?

- Очень ядовитое. Его взгляд превращает в камень.

Эмиль ничего не сказал.

- Именно василиск позволил Шангу превратить жителей Морморета в камень. Он собирал его яд.

- Я не верю.

- Тогда посмотри сам.

Элмил выдавил слабую улыбку. - Может быть, я всё-таки тебе верю.

- Хорошо. Могу я встать?

Элмил, ковыляя, отошёл в сторону и позволил Гарту сесть. Помня о плачевном состоянии своих ног, Оверман не стал вставать.

- Ты всё равно нарушил своё слово.

- Верно, хотя это было непреднамеренно. Мои извинения, хотя я понимаю, что они мало чем могут утешить тебя или Дансинга.

- В моём народе принято платить за смерть человека.

- Я мало что могу предложить за его пролитую кровь. Его осенила идея. - Кроме, разве что, город Морморет, который я отнял у Шанга. Примешь ли ты город в качестве виры?

Настал черед Элмила изумляться.

- Как ты знаешь, жителей Морморета больше нет, и теперь, когда Шанг мёртв, город пуст. Это богатый город, хотя в нём есть несколько сломанных дверей и довольно много статуй.

- Это город фермеров. Тон варвара был неуверенным, он явно колебался.

- Разве разбойники не могут научиться земледелию? Конечно, это более прибыльное занятие, и уж точно более безопасное.

Элмил усмехнулся. - Пусть будет так, Гарт Клятвопреступник, мы примем твою плату за жизнь Дансинга.

- Хорошо.

- Солнце уже взошло. Скоро ли ты тронешься в путь?

- Полагаю, да.

- Возможно, я буду сопровождать тебя до Южной дороги.

- Если пожелаешь.

- Для моего племени будет большим сюрпризом услышать, что Долина Морморет теперь принадлежит нам.

- Вы дорого заплатили за неё; одиннадцать ваших соплеменников погибли.

- Верно. Тем из нас, кто выжил, придётся взять дополнительных жен, чтобы компенсировать это.

Гарт не знал, что это - шутка, факт, о котором следует сожалеть, или приятное обстоятельство, поэтому ничего не сказал. Человеческая сексуальность была для него совершенно непостижима.

Разговор прекратился, и Гарт, прихрамывая, поднялся, чтобы оседлать Короса.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Девять дней спустя Гарт остановил своего боевого зверя, когда вдали показался Скеллет. Он не собирался смело скакать в городок, волоча за собой вольер с василиском. С одной стороны, он сомневался, что он пролезет по узким и извилистым улочкам. С другой стороны, такое зрелище, несомненно, вызовет всевозможные сплетни, а он очень сомневался, что Забытый Король это оценит. Кроме того, существовала вероятность того, что какой-нибудь дурак заглянет под полотняный покров, который уже изрядно потрепался.

По дороге домой дважды шёл дождь - предвестник весенних дождей, которые должны были начаться со дня на день, - и ткань, намокнув, растянулась и провисла. Весь нижний край полога был забрызган грязью, а от постоянного трения цепей о землю она местами немного протёрлась, но, к счастью, слишком незначительно, чтобы можно было разглядеть внутренности. Смотрелось это не очень эстетично, но всё же полог был пригоден для использования, и эстетическая гордость Гарта в некоторой степени способствовала его нежеланию шествовать по улицам с этой штукой, волочащейся за ним.

Вспомнив свой первый въезд в Скеллет, он решил, что ехать на Коросе не стоит: чтобы не тревожить зевак, ему придётся добираться до города пешком, выглядя как можно более незначительным и человечным. Поэтому ему придётся оставить Короса и василиска где-нибудь, где их можно будет найти и не обеспокоить прохожих. Он знал, что Корос будет держать любого прохожего на расстоянии, где бы он его ни оставил, даже прямо посреди тракта. Но он хотел не просто уберечь от василиска, а сделать так, чтобы его не обнаружили. Оглядевшись по сторонам, он заметил слева от себя чахлую рощицу и решил, что она послужит лучшим укрытием на грязной, малопригодной для сельского хозяйства равнине у Скеллета.

Десять минут спустя он был рад, что ткань была измазана грязью, так как грязь обеспечивала некоторую степень маскировки; маленькие деревца в роще, потрёпанные непогодой, сами по себе вряд ли могли скрыть столь крупный предмет.

Приказав Коросу охранять это место, он повернулся и снова направился к посёлку, одетый в грубый серый плащ, который он скроил из лоскутов ткани, чтобы скрыть свой доспех и оружие, и с тряпичными обмотками вокруг босых ног, чтобы защитить их от камешков и скрыть грубый чёрный мех, который их покрывал. К счастью, его ожоги почти полностью зажили за время пути из Морморета.

У этой затеи было и ещё одно преимущество: он сможет узнать, зачем Забытому Королю понадобился василиск. Если тот задумал великое зло, Гарт сможет утаить информацию о местонахождении чудовища, чего он не смог бы сделать, если бы просто притащил его прямо в город.

До Восточных ворот был час ходьбы, и Гарт потратил это время на то, чтобы наиболее тактично уговорить Забытого Короля объяснить, что ему нужно от этого, несомненно, самого смертоносного существа в мире. Но толку от этого было мало: его разум был недостаточно гибок для таких словесных баталий.

Стражника у ворот не было; не было его и тогда, когда он уезжал. Гарт не удивился. За всю его жизнь и жизнь его отца было очень мало войн, если не считать мелких стычек и набегов пиратов, и в любом случае в Скеллете не было ничего, за что стоило бы сражаться. Такой городок в таком пустынном краю не нуждался в страже.

Однако, пройдя через руины в ту часть города, которая была ещё обитаема, он с удивлением увидел, что улицы пусты. Была середина дня, и он ожидал увидеть женщин, идущих на рынок, фермеров, торгующих с деревенскими жителями, собак и детей, играющих на улице. Вместо этого улицы были пустынны. Но они не были совсем безмолвными. Гарт слышал, как откуда-то спереди доносится шум большой толпы. По мере продвижения шум становился всё громче и, судя по всему, доносился с рыночной площади перед особняком Барона.

Хотя до Королевского Трактира можно было добраться, не пересекая площадь, любопытство Гарта было возбуждено, и он продолжил идти на звук. По мере приближения к рынку, когда из-за очередного поворота показался бы рынок, звук внезапно сменился бормотанием ожидающей толпы и превратился в тишину ожидания. Событие, каким бы оно ни было, начиналось. Он повернул за угол и увидел спины дюжины людей. Судя по всему, здесь были все. Как можно незаметнее он присоединился к ним и заглянул поверх голов впереди себя.

В центре площади возвышался помост, футов на шесть от земли и футов на десять в ширину. На нём стояли трое мужчин, двое из них стояли, а третий стоял на коленях перед деревянной колодой. Стоящий на коленях мужчина был одет в подкольчужную рубаху и кожаные бриджи городских воинов, он был очень молод и очень бледен. Казалось, он был чем-то расстроен, хотя ограниченное понимание Гартом человеческих эмоций и выражений не позволило ему распознать крайний ужас парня. Стоящие мужчины были совсем другими.

Один из них был довольно толст, одет в чёрную мантию, держал в руках обоюдоострый топор, который, как предположил Гарт, был церемониальным, поскольку не был достаточно прочным для использования в бою, и имел довольно пустое выражение лица, а другой, худой и несколько ниже среднего роста, был одет в яркую красно-золотую тунику, и выражение его лица, как предположил Гарт, выражало негодование.

Руки последнего были сцеплены за спиной, а на голове, как заметил Гарт, красовался золотой обруч. Именно он и заговорил.

- В силу наследственного пожалования, данного моему отцу Серемиром, третьим носителем этого имени, верховным Королём Холисом Эраммским, и в силу моего вступления в права на земли, имущество и титулы моего отца, согласно закону, после его смерти, я, Доран Скеллетский, сын Таленна, являюсь законным Бароном Скеллета и земель Северной Пустоши. В качестве такового мне поручено блюсти закон, защищать свои земли и Королевство Эрамма под властью нашего Короля, а также поддерживать и поощрять общественное благосостояние. Речь была произнесена нараспев; очевидно, это был ритуал, слова, которые нужно было произнести перед совершением какого-то официального действия, хотя Гарт понятия не имел, какое именно действие должно быть совершено.

- Установлено, что Арнер, сын Карлена, ослушался, не подчинился моему законному приказу, отданному на благо государства, и самовольно покинул порученный ему пост. Поэтому, следуя своему праву и долгу, я постановляю, что он понесёт наказание, которое я сочту уместным за это преступление - казнь. Он ненадолго замешкался, как будто не был уверен, что хочет сказать дальше. По толпе пронёсся гневный ропот.

Гарт, потрясённый осознанием того, что наблюдает публичную казнь, стоял совершенно неподвижно.

Часть его сознания подсказывала ему, что он должен был догадаться об этом с самого начала. Для чего ещё мог понадобиться такой топор? Топору палача не нужно прорубать доспехи или парировать оружие, поэтому он мог быть легче и хрупче боевого топора и при этом выполнять свою задачу.

Барон продолжил свою речь. - Более того, поскольку осуждённый бежал из-под стражи, я имею право и обязан назначить дополнительное наказание, которое в данном случае может быть только в виде пролонгированной смертной казни. Однако я отказался подвергать приговорённого пыткам или смерти на медленном огне, но вместо этого постановил, что его смерть должна быть быстрой и безболезненной.

Выражение лица Барона при этих словах было очень интересным. Гарт никак не мог взять в толк, о чём идёт речь.

- Кроме того, по обычаю, я предоставляю осужденному право выступить здесь перед горожанами, хотя эта привилегия обычно не предоставляется пойманным беглецам. Я поступаю настолько милосердно, насколько позволяет закон. Взамен я надеюсь, что осуждённый откроет имена тех, кто помог ему бежать, и простит меня за свою смерть. Последние несколько слов прозвучали натянуто, словно мужчина прилагал огромные усилия, произнося их. Гарт задался вопросом, почему Барон произносит такую речь; несомненно, это было больше, чем требовал закон.

- Приговорённый может говорить, - объявил палач в чёрном.

Арнер, чьё выражение лица всё ещё оставалось паническим, хотя Гарт и не считал его таковым, в отчаянии оглядел толпу. Он облизал губы и попытался заговорить.

- Я… я… Я хочу попросить прощения за всё, что я сделал. Я прошу вас оставить меня в живых, Милорд; но я не… Я не скажу вам, кто помог мне бежать, потому что они действовали из милосердия. Барон стоял совершенно неподвижно, с застывшим лицом и стиснутыми челюстями.

Толпа хранила полное молчание. Гарт начал подозревать, что они недовольны неминуемой смертью Арнера. Но дезертирство, как он знал, обычно карается смертью. Он был озадачен. Почему Арнер должен стать исключением? Вернее, почему жители города хотят, чтобы Арнер стал исключением?

Арнер снова заговорил, на этот раз более решительно; страх его, очевидно, уменьшился. - Барон попросил у меня прощения. Я дарую его. Барон выглядел удивлённым, выражение почти одинаковое у людей и оверманов. Арнер обращался теперь к толпе, а не к двум мужчинам, стоявшим рядом с ним на помосте. - В любом случае это не имеет значения, ибо чего может стоить прощение одной души, когда наш Барон продался Тёмным богам?

Поднялся ропот.

В голове Гарта зародилось подозрение: не пытается ли Арнер подстрекать к бунту, к попытке освободить его силами жителей всего городка?

- Барон, правящий нашем посёлком, находится на службе у Повелителей Зла! Он навлёк безумие на себя и горе на наш посёлок!

Разве он не убивает кого-то каждую весну, независимо от того, заслуживают они этого или нет? Это жертвоприношение! Почему наша торговля сокращается, а люди голодают? Потому что так хотят злые боги, и Барон это допускает! Он казнит меня, но при этом разрешает Оверманам беспрепятственно разгуливать по нашим улицам!

Речь Арнера внезапно оборвалась. В ответ на жест Барона палач зажал пленнику рот рукой. Стоявший рядом с ним лорд Скеллета заметно дрожал.

Взяв себя в руки, Барон объявил: - Право осужденного говорить не позволяет ему совершать новые преступления. Я позволю Арнеру говорить дальше, если он воздержится от подстрекательской клеветы.

Хотя не мне спорить с преступниками, я заявляю, что не состою в союзе со злыми богами и не позволю говорить обо мне подобное. Более того, не я разрешил Оверману войти в Скеллет; он оказался здесь без сопровождения по вине самого Арнера. - Арнер, ты можешь продолжать.

Арнер перестал сопротивляться, и палач убрал руку. Приговорённый огляделся по сторонам, на толпу, и, казалось, поник. - Мне больше нечего сказать.

- Тогда пусть приговор будет приведен в исполнение… Барон повернулся и покинул помост. Гарт в ужасе смотрел, как Арнера нагибают над колодой. Топор опустился.

Палач знал своё дело: всего один удар, один удар крови - и дело сделано.

Оверман тем временем обдумывал последние слова Барона. Как он причастен к смерти Арнера? Неужели пост, который покинул Арнер, находился у Северных ворот? Если так, то Арнеру не повезло, что он оказался там именно тогда. Тем не менее он покинул свой пост, а такое преступление среди людей карается смертью.

Толпа начала расходиться. Гарт не обращал на это внимания, но стоял на месте, ожидая, когда площадь опустеет настолько, что он сможет пересечь её, согнувшись, чтобы скрыть свой рост, и спрятав лицо и доспех под импровизированным плащом, замаскироваться, насколько это было возможно.

Один человек бросил на него подозрительный взгляд и пошёл дальше. Другой остановился и посмотрел на крупную фигуру. Очевидно, его глаза были острее, чем у первого мужчины, потому что он закричал.

- Оверман здесь! Он снова бродит по нашим улицам!

Притихшая было толпа зароптала, когда горожане повернулись на новый аттракцион.

- Молчи, человек, или ты умрёшь. Гарт процедил слова сквозь зубы, а его рука опустилась на эфес меча.

- Что тебе здесь нужно, монстр? Заговорил кто-то новый. Уже дюжина мужчин окружила Гарта.

- Почему ты оскверняешь наш городок?

- Ты креатура Барона?

- Почему ты хотел смерти Арнера?

Гарт понял, что у него нет шансов разогнать это сборище по-тихому. Он выпрямился и откинул капюшон и плащ, убедившись, что его меч и доспех на виду.

- Я не хотел навредить. Арнер погиб не по моей вине. Я не знал о его существовании до сегодняшнего дня, когда услышал здесь шум и пришёл посмотреть, в чём дело. Что касается моих дел в Скеллете, то это мои дела; они не имеют отношения ни к Барону, ни к кому-либо из вас. А теперь позвольте мне пройти.

- Тебе здесь не рады, чудовище.

- Возвращайся туда, где тебе место.

Откуда-то бросили комок грязи; он пролетел мимо уха Гарта и шлёпнулся на стену. Оверман знал, что это плохой знак. Слова ему не повредят, но как только от слов переходят к делу, дело легко может выйти из-под контроля.

- Я не ищу проблем. Позвольте мне спокойно заниматься своими делами.

Раздался голос из задних рядов. Большая часть толпы теперь смотрела на Овермана.

- Я слышал, что у оверманов нет богов, но я думаю, что это ложь. Вы служите Лордам Дуса, не так ли?

- Я не служу богам.

Второй грязевой шар пролетел мимо, промахнувшись мимо плеча Гарта на несколько дюймов; третий хлюпнул о его нагрудник. Он выхватил меч. Первый ряд задир попытался отойти, но не смог: толпа прижалась слишком близко.

- Если вы не дадите мне пройти с миром, я пройду с войной. Вы снова начнёте расовые войны? Гарт заговорил своим самым громким и внушительным тоном.

- Ты произносишь пустые угрозы. Кто ты такой, чтобы твоя смерть развязала войну? Твоя жизнь для Арнера! Камень без вреда отскочил от его доспеха, и он начал размышлять, кто же это желает ему зла; тот же голос обвинял его в поклонении злу и, как ему казалось, в желании смерти Арнера.

- Я Гарт из Ордунина, предводитель Оверманов. Кто ты такой, насмехающийся за чужими спинами?

Ответа не последовало, кроме ещё одного камня, который со звоном отскочил от его шлема. Ещё один шлепок грязи запачкал его доспех, потом ещё один.

- Если ты желаешь моей смерти, я хотел бы знать твоё имя, чтобы твои товарищи знали, кого винить, когда Скеллет превратится в дымящиеся руины в отместку за эту травлю.

- Монстр, ты не будешь отомщён. Теперь вас мало, чтобы причинить вред Скеллету. Возможно, ты последний из своей расы. Поэтому ты покинул свою родину?

- Ты совершенно не знаешь, о чём говоришь. Подойди и встреться со мной лицом к лицу. Гарту показалось, что он заметил говорившего - угрюмого старика в тёмно-красной одежде. Однако его ответ не принёс ничего, кроме новых грязевых шаров, на этот раз - настоящего ливня. Нехотя он приготовился пробивать себе путь в безопасное место. Прикрыв глаза левой рукой, он поднял меч.

- Я делаю вам последнее предупреждение, люди. Пропустите меня, или многие из вас умрут. В толпе возникло движение. Гарту показалось, что он увидел шлемы. Неужели к толпе присоединились стражники?

- Убери свой меч, Оверман! А вы, люди, расходитесь по домам! Крик исходил от человека в стальном шлеме. Гарт узнал в нём Капитана стражи, с которым он столкнулся в первый раз. Однако он не послушался: человек всё ещё находился далеко в толпе, и Гарт не хотел быть убитым до того, как к нему подоспеет помощь.

- Давайте, идите домой! - раздался новый голос, и Гарт увидел, что дюжина стражников пытается разогнать толпу, оттаскивая людей и отправляя их прочь.

- С вашего позволения, Капитан, я пока оставлю свой меч наготове. Но я буду бить плашмя, если возникнет необходимость нанести удар.

- Очень хорошо. Давайте, вы, шевелитесь! Гарт видел, что стражники тоже используют свои мечи, чтобы подстегнуть неохотно расходящихся крестьян. Через мгновение толпа уменьшилась наполовину, и стражники собрались в кольцо вокруг Овермана.

- Я благодарю вас за защиту, люди.

- Не благодарите нас пока. Барон послал нас за вами, когда услышал о беспорядках.

- О.

- Надеюсь, у вас нет возражений.

- Я не в том положении, чтобы возражать.

- Хорошо. Пойдёмте. Капитан направился к особняку Барона. Остатки толпы неохотно расступались перед дюжиной мечей, окольцевавших Овермана. Они пересекли едва ли не половину площади, когда на шлем Гарта обрушился ком грязи.

- Монстр! Толпа не заставила себя долго ждать.

- Прекратите это! В голосе Капитана звучал неподдельный гнев.

- Херренмер, неужели тебя не волнует, что это чудовище виновно в смерти Арнера?

- Арнер покинул свой пост, Дарден. Оверман не убивал его. Голос Капитана был холоден, когда он отвечал старику в красном. Однако насмешника было нелегко остановить.

- А как насчёт тебя, Тарл? Почему ты защищаешь монстра?

- Чтобы получить своё жалованье, Дарден. Это вызвало смех в толпе. Гарт был рад, что напряжение в толпе немного спало. Больше грязь не летела, и он и его сопровождающие без дальнейших происшествий добрались до изящной резной двери особняка. Капитан открыл её, и Гарт шагнул внутрь. Капитан и ещё двое последовали за ним, а остальные остались караулить снаружи.

Прихожая была достаточно презентабельной, хотя и небольшой; она была увешана шерстяными гобеленами, ограниченной цветовой гаммы, без золота и серебра, а пол, потолок и стены были деревянными. Скеллет был не настолько богат, чтобы иметь многочисленные красильни, тратить редкие металлы на украшения, импортировать мрамор или другие камни. Гранит и базальт, пригодные для строительства, можно было найти в холмах на севере, однако Гарт был слегка удивлён, что ни один из них не был использован для пола.

Времени на раздумья у него было немного: довольно быстро, быстрее, чем он ожидал, и без всяких церемоний его провели в зал для аудиенций. Его эскорт из трёх человек остался с ним.

Зал был около двадцати футов в ширину и вдвое больше в длину, с достаточно высоким потолком. Стены снова покрывал гобелен, только три окна, расположенные выше уровня глаз, пропускали сероватый дневной свет. Гарт обнаружил, что окна выходят на север, что объясняло плохое освещение, выходят в переулок, у Королевского Трактира, что объясняло, почему они расположены так высоко от пола. Кому нужен был вид на этот бардак?

Под средним окном стояло большое дубовое кресло без украшений. Барон, всё еще одетый в искусно расшитое красное с золотом одеяние, которое было на нём во время казни Арнера, сидел, развалившись на нём боком.

- Приветствую вас, Оверман.

Гарт не знал, как следует вести себя в подобных случаях, но поскольку стражники не стояли на коленях и не кланялись, он решил, что любой знак уважения с его стороны может быть истолкован как угодничество. Он просто сказал: - Приветствую вас, милорд Барон: он был рад, что догадался спрятать меч в ножнах в прихожей. Хотя он мог попытаться сбежать через окно, от меча было бы меньше пользы, чем от того, что обе руки свободны, и он легко мог бы оскорбить Барона. По крайней мере, это заставило бы его насторожиться.

Обдумывая возможность побега, он стал прикидывать на глаз расстояние до окон. Потребуется несколько шагов и прыжок, а затем придётся разбить стекло и раму - естественно, учитывая запах из переулка, окна не были рассчитаны на открывание.

В комнате было всего шесть человек: трое его охранников, Барон и двое придворных, возможно, единственных в городе. Если аудиенция пройдёт неудачно, можно будет сбежать.

Барон молча рассматривал его.

- Кто вы?

- Я Гарт из Ордунина.

- Ордунин - это город Оверманов на северо-восточном побережье, я полагаю.

- Совершенно верно.

- Что привело вас в Скеллет?

- Я просто проезжал мимо.

- Я считаю это крайне маловероятным. Куда вы направлялись, что вам пришлось проезжать через Скеллет?

- Я уже проезжал через него по пути в Морморет и смог купить здесь провизию в дорогу. Я надеялся сделать то же самое для возвращения в Ордунин.

- Что вам было нужно в Морморете?

- Меня послали кое-что найти.

- О? И что? - Вы нашли? - Да?

- Нет.

- Как жаль. Что это было?

- Драгоценный камень.

- Какой драгоценный камень?

- Мы слышали, что в Морморете есть магический драгоценный камень, который может сделать человека невидимым.

- О? Но вы не смогли его найти?

- Нет.

- Кто послал вас за ним?

- Мудрые женщины Ордунина.

- Кто они?

- Оракулы, живущие в окрестностях Ордунина.

- Почему они послали вас за этим драгоценным камнем?

- Я думаю, это очевидно: такой драгоценный камень чрезвычайно ценен.

- Почему они послали вас, а не кого-то другого?

- В моем народе я слыву достаточно компетентным.

- Ясно. Значит, вы отправились в Морморет в поисках этого камня. Пешком?

- Нет.

- Тогда где же ваш скакун?

- Мой боевой зверь был убит разбойниками на равнине Дербарок.

- И всё же вы ушли от них?

- Я отдал своё золото, и они отпустили меня.

- И при этом у вас остался меч?

- Да. Гарт понял, что совершил ошибку, но исправлять её было уже поздно.

- Любопытно.

- Я зарубил нескольких, и они не захотели сражаться дальше.

- Ах, конечно. Разбойники - трусливый народ:

Гарт пожал плечами.

- Итак, вы проделали путь до Морморета и обратно за четыре недели. Как я понимаю, на обратном пути вы столкнулись с разбойниками?

- Да.

- А как вы избежали их на пути туда?

- Удача.

- А-а. И как долго вы пробыли в Морморете, разыскивая этот драгоценный камень?

- Точно не помню.

- О.

Наступила пауза, затем Барон продолжил: - А сейчас вы снова проезжаете мимо, по пути в Ордунин.

- Именно так.

- Вы находитесь в Скеллете только для того, чтобы получить провизию.

- Да.

- Два дня в Королевском Трактире ушло на то, чтобы собрать припасы для путешествия в Морморет?

- Да. Гарту не понравилось направление, в котором были заданы вопросы.

- А для этого похода за камнем вам понадобились цепи, верёвка, клетка для голубей, хотя у вас их с собой не было, и кусок прочной ткани.

- Я надеялся обменять её на камень.

- С такими никчёмными вещами вы надеялись купить магический камень? Вы оптимист, не так ли?

Гарт снова пожал плечами; он надеялся, что этот жест выглядит естественно.

- А что с вашим золотом?

- У меня с собой было немного.

- Тогда на что вы купили свою свободу у разбойников на равнинах Дербарока?

- То немногое, что у меня было, я получил за свои товары в Морморете.

- И, несмотря на свою бедность, вы потратили изрядную долю золота здесь, в Скеллете, чтобы накормить старика? И я слышал, что конюх, который ухаживал за вашим боевым зверем, таинственным образом получил достаточно золота, чтобы купить долю в последнем ледовом караване. Могло ли это золото быть вашим?

- Я… - Гарт остановился. Он не мог придумать разумного ответа.

- А как получилось, что эти “Мудрые Женщины” отправили вас на юг с малым количеством золота? Это, друг мой, было неразумно.

- Хорошо. У меня было много золота. Веревки и цепи предназначались для заложников, если моё предложение о золоте за драгоценный камень будет отвергнуто.

- Так-то лучше. А клетка?

- Я не покупал клетку.

- Плотник Финдалан говорит, что вы купили.

- Он ошибается.

- Это кажется маловероятным.

Гарт снова пожал плечами.

- А что насчёт Старика, с которым вы говорили?

- Он показался мне доброжелательным, а мне нужно было узнать дорогу в Морморет.

- Понимаю. Должно быть, он действительно был очень любезен. Ещё одно пожатие плечами.

- Однако от всех, кто говорил с этим Стариком, я слышал обратное.

- О?

- Он хорошо известен в Скеллете как самое угрюмое и недружелюбное существо в Эрамме.

- Возможно, он благоволит Оверманам.

- Возможно. Барон сменил позу, так что теперь он сидел прямо. Наклонившись вперёд, он уперся локтями в колени и сложил руки вместе, положив подбородок на пальцы. - Вы знаете его имя?

- Нет.

- Вы не спросили?

- Это казалось неважным.

- Мне было бы интересно узнать его имя.

- Почему?

- Этот человек заселился в Королевский Трактир ещё до моего рождения, но никто, похоже, не знает его имени. К нему обращаются просто - Старик, что выглядит неуважительно. Я бы хотел называть его по имени.