Джек Ричер: Ловушка

Глава 6

Крюк Хоби сидел один в своем личном кабинете на восемьдесят восьмом этаже, прислушиваясь к тихим звукам, пронизывающим огромное здание, обдумывая положение, меняя свое решение. Про него нельзя было сказать, что он негибкий человек. Он этим гордился. И восхищался тем, как умеет перекраивать свои планы, адаптироваться к ситуации, слушать и учиться. Он считал, что в этом его сила и уникальность.

Когда Хоби отправился во Вьетнам, он почти ничего не знал о своих способностях. Он вообще мало что знал, поскольку был молод. И не просто очень молод, а попал в армию из тихого пригорода, где просто невозможно приобрести какой бы то ни было опыт.

Вьетнам его изменил. Он мог его сломать. Он многих ломал. Крюк Хоби видел, как парни вокруг него разваливаются на части. Не только юноши вроде него, но и профессионалы, прослужившие в армии не один год. Вьетнам придавливал людей, и некоторые не выдерживали, но не все.

Хоби выдержал и не сломался. Он смотрел по сторонам, менялся и приспосабливался. Слушал и учился. Убивать было легко. До сих пор он не видел мертвецов, кроме разве что животных, попавших под машину, – бурундуков и кроликов да иногда вонючих скунсов, случайно оказавшихся на заросших дорожках около его дома. В свой первый день во Вьетнаме он увидел восемь трупов американцев. Это был патруль, буквально разорванный на куски минометным огнем. Восемь человек, двадцать девять кусков, некоторые очень большие. Момент, определивший его дальнейшую жизнь. Его товарищи затихли, кого-то тошнило, другие тихонько плакали, не в силах поверить своим глазам. Хоби это зрелище не тронуло.

Он начал с коммерческой деятельности. Всем что-то требовалось и чего-то не хватало. Все стонали и жаловались. Это было до абсурда легко. Прислушивайся к разговорам, и все. Один парень курит, но не пьет. Другой любит пиво, но не курит. Возьми у одного сигареты и обменяй на пиво, которое тебе даст другой. Получается типичная сделка. Маленький процент себе. Так просто и так очевидно, что Хоби не мог понять, почему они сами этого не делают. Он относился к своему предприятию не слишком серьезно, поскольку считал, что оно не может существовать долго, что они скоро сами сообразят, как нужно действовать, и им больше не понадобится посредник.

Но он ошибся. И это был первый урок, полученный им во Вьетнаме. Он может делать то, что не по силам другим. Он видит вещи, которых они не замечают. Он стал внимательнее прислушиваться. Чего еще они хотят? Очень многого. Девушки, еда, пенициллин, пластинки, служба в базовом лагере (кроме нарядов на уборку туалета). Сапоги, средство для отпугивания насекомых, хромированное оружие, высушенные уши трупов в качестве сувениров. Марихуана, аспирин, героин, чистые иглы, тепленькое местечко службы на последние сто дней похода. Он слушал, узнавал, искал и получал доход.

Потом Хоби совершил прорыв, концептуальный прыжок, которым страшно гордился. Он использовал эту же схему в своих дальнейших операциях. Она родилась в качестве ответа на несколько вставших перед ним проблем. Первая состояла в том, что добывать все необходимое было очень трудно и требовало невероятных усилий. Находить определенные вещи иногда оказывалось довольно сложно. Например, здоровых девушек, а девственниц и вовсе почти невозможно. Организация непрерывной доставки наркотиков была сопряжена с риском. Остальное было просто нудной работой. Необычное оружие, сувениры, даже приличные сапоги – все это требовало времени. Новые офицеры, прибывавшие по ротации, срывали дорогие его сердцу сделки в безопасных зонах, где не велось военных действий.

Второй проблемой стала конкуренция. Довольно скоро Хоби понял, что он не уникален, хотя таких, как он, мало. В игру вступили другие парни. Начал развиваться свободный рынок. Случалось так, что от сделок с ним отказывались. Клиенты уходили, заявив, что в другом месте цены лучше. Его это потрясло.

Меняться и приспосабливаться. Он хорошенько обдумал ситуацию, провел целый вечер в полном одиночестве, лежа на узкой койке в своем бараке. И придумал. Зачем охотиться за определенными вещами, которые трудно найти и будет становиться все труднее? Зачем выискивать какого-нибудь врача и спрашивать его, что он хочет получить за вываренный и очищенный череп вьетнамского солдата? Зачем потом добывать то, что он попросил, и нести ему в обмен на череп? Зачем тратить на это силы? Почему бы не заняться самой распространенной и доступной вещью во Вьетнаме?

Американские доллары! Он стал давать деньги в долг. Позже, в период выздоровления, когда у него было много времени на чтение, он только печально улыбался, вспоминая об этом. Его деятельность являлась классической демонстрацией законов прогресса. Примитивные общества начинают с обмена товарами, затем у них появляются деньги и настоящая экономика. Нет никаких сомнений в том, что американское присутствие во Вьетнаме начиналось как первобытное общество. Примитивное, лишенное удобств, дезорганизованное, ползающее по грязной земле этой ужасной страны. Время шло, и оно разрасталось, обустраивалось, становилось более зрелым. Оно взрослело, и Хоби стал его первым представителем, выросшим вместе с ним. Первым и на довольно долгое время единственным. Это стало источником его гордости за себя. Он оказался умнее, с более развитым воображением, лучше готов к переменам, умел приспособиться и благодаря всему этому получать прибыли.

Наличные деньги являлись ключом ко всему. Если ты хочешь получить новые сапоги, или героин, или девушку, которую какой-то бессовестный врун выдает за девственницу двенадцати лет, одолжи денег у Хоби. Ты можешь удовлетворить свое желание сегодня, а заплатить за него через неделю, плюс несколько процентов для Хоби, который мог просто сидеть на месте, как жирный паук в своей паутине. Никакой беготни, никакой конкуренции. Он много об этом думал и довольно скоро понял, какой психологической властью обладают цифры. Маленькие цифры, например 9, кажутся ничего не значащими и дружелюбными. Девять процентов были его любимой ставкой. Почти ничего. Девять – крошечная закорючка на бумаге. Одна цифра. Меньше десяти. Действительно практически ничего. Так на это смотрели все остальные. Но девять процентов в неделю дают 468 процентов в год. Если должник не возвращал деньги через неделю, в дело вступал сложный процент. И 468 процентов быстро превращались в тысячу. Но никто ничего не замечал. Никто, кроме Хоби. Они все видели цифру 9, простую, маленькую и дружелюбную.

Первым его злостным должником стал здоровенный парень, дикий, злобный и не совсем нормальный. Хоби улыбнулся и простил ему долг, а взамен предложил отплатить за такую щедрость – стать его помощником и взять на себя обязанность выбивать долги из несговорчивых клиентов. После этого у Хоби закончились все проблемы. Найти метод устрашения оказалось совсем не просто. Ломать руки или ноги? Но тогда пострадавшего должника отправят за линию фронта, где он окажется в полной безопасности в окружении белых халатов, которые с легкостью поверят любой сочиненной им героической истории о том, как он получил свое «ранение». Серьезное увечье станет причиной инвалидности, вследствие чего человека уволят из армии и отправят в Штаты. Какое уж тут устрашение? Никакого.

Хоби и его помощник придумали использовать «пики панджи», изобретение вьетнамцев – маленькие острые спицы из дерева, смазанные дерьмом буйвола, которое само по себе ядовито. Вьетнамцы прятали их в неглубоких ямках, а американцы наступали на них, получали заражение и лишались ноги. Помощник Хоби целился в мошонку должников, и те, как правило, приходили к выводу, что длительное лечение и даже возможность возвращения домой не стоят тех денег, что они ему задолжали.

К тому времени, когда Хоби обгорел и лишился руки, он стал очень богатым человеком. Его следующей задачей было доставить свое состояние домой в целости и сохранности, причем так, чтобы никто о нем не узнал. Провернуть такое смог бы не каждый, в особенности учитывая обстоятельства, в которых находился Хоби. И успешное решение этого вопроса явилось еще одним доказательством его исключительности. Да и вся дальнейшая история. Хоби прибыл в Нью-Йорк после длительного кружного путешествия, став инвалидом и уродом, и мгновенно почувствовал себя дома. Манхэттен представлялся ему джунглями, ничем не отличавшимися от джунглей Индокитая, и причин менять схему своего поведения он не видел. А также заводить другой бизнес. Только на сей раз он стартовал, имея серьезный начальный капитал.

Он занимался ростовщичеством много лет. Построил настоящую империю. У него был капитал и была репутация. Шрамы от ожогов и крюк играли огромную роль – для внешней стороны дела. У него появилась армия помощников. Он прикармливал бесконечные волны и поколения эмигрантов и бедняков. Сражался с итальянцами, чтобы остаться в своем бизнесе. Платил целым взводам копов и прокуроров, чтобы быть невидимым.

Затем Хоби совершил второй прорыв. Подобно первому, он стал результатом серьезных радикальных размышлений и ответом на возникшую проблему. Причем довольно дурацкую проблему. Хоби владел миллионами на улицах, но занимался грошовыми сделками. Тысячи разных предприятий, сотня баксов здесь, сто пятьдесят там, девять или десять процентов в неделю, пятьсот или тысяча процентов в год. Куча бумажной работы, бесконечные склоки, необходимость постоянно куда-то нестись. А потом Хоби сообразил, что малое может привести к большому. Эта мысль явилась ему как озарение. Пять процентов от корпорации, которая стоит миллион баксов, дадут ему в неделю больше, чем пятьсот процентов в год от какой-нибудь мелкой операции на улице. Хоби пришел в страшное возбуждение. Остановил все сделки и при помощи самых жестких методов заставил должников расплатиться. Он купил себе хорошие костюмы и снял помещение под офис. И на следующий день начал одалживать деньги корпорациям.

Это был гениальный шаг. Хоби сумел разглядеть невидимую область, лежащую чуть в стороне от традиционной коммерческой практики. Ему удалось получить армию клиентов, которые стояли на самом краю и с которыми банки отказывались иметь дело. Огромную армию людей, оказавшихся в отчаянном положении. А самое главное, они представляли собой легкую добычу. Мягкотелые, воспитанные мужчины в дорогих костюмах приходили к нему, чтобы получить миллион долларов, и в этом случае Хоби рисковал гораздо меньше, чем когда одалживал сто пятьдесят баксов бедняку, живущему с блохастой собакой в грязном многоквартирном доме. Мягкотелых, воспитанных людей легко напугать. Они не знали, что такое суровая реальность жизни. Хоби выпустил на поле боя своих головорезов, а сам сидел и наблюдал, как его клиентура сократилась до горстки, средние размеры займов увеличились в миллионы раз, проценты взлетели в стратосферу, а прибыли выросли настолько, что он даже представить себе такого не мог. Малое приводит к большому.

Это был замечательный бизнес, и Хоби отлично себя в нем чувствовал. Разумеется, время от времени у него возникали проблемы. Он поменял тактику устрашения. Его новые воспитанные должники были уязвимы благодаря своим семьям. Женам, дочерям, сыновьям. Как правило, хватало простых угроз. Иногда приходилось предпринимать действия. Часто он получал от этого удовольствие. С мягкотелыми, живущими в пригородах женами и дочерьми можно очень неплохо развлечься. Дополнительный бонус. Чудесный бизнес. И все благодаря его способности меняться и приспосабливаться. В глубине души Хоби знал, что главным его талантом является гибкость. Он обещал себе никогда об этом не забывать. Вот почему он сидел в полном одиночестве в своем кабинете, прислушивался к тихим звукам, пронизывающим огромное здание, думал и менял свое решение.

В пятидесяти милях к северу от него, в Паунд-Ридже, Мэрилин Стоун тоже приняла решение. Она была умной женщиной и поняла, что у Честера финансовые проблемы. Ничего другого просто не могло быть. Она точно знала, что дело не в любовнице. Когда мужья заводят на стороне интрижки, это можно увидеть по некоторым признакам. Ничего подобного Мэрилин не наблюдала. А других причин для беспокойства быть не могло. Значит, деньги.

Сначала Мэрилин решила подождать. Просто тихонько сидеть до тех пор, пока Честер не выдержит и не выложит ей все свои проблемы. Она планировала дождаться этого дня, а потом начать действовать. Мэрилин могла справиться с самой сложной ситуацией, как бы далеко она ни зашла, включая долги, неплатежеспособность, даже банкротство. Женщины отлично умеют управляться с трудными проблемами, намного лучше мужчин. Она могла предпринять практические шаги, предложить мужу утешение, проложить дорогу среди руин, не страдая от унизительного чувства беспомощности, которое обязательно охватит Честера.

Но ей пришлось изменить свое решение. Мэрилин больше не могла ждать. Беспокойство буквально убивало Честера. Поэтому она поняла, что должна действовать, зная, что разговаривать с ним бессмысленно. Инстинкт подсказывал ему, что он должен скрывать от нее свои неприятности. Честер не хотел ее расстраивать. Он станет все отрицать, а ситуация будет постоянно ухудшаться. Значит, ей придется спасать его и себя в одиночку.

Самым очевидным шагом было выставить дом на продажу, связавшись с какой-нибудь компанией недвижимости. Вне зависимости от серьезности проблемы, вставшей перед Честером, дом, скорее всего, придется продать. Мэрилин не знала, хватит ли вырученных за него денег. Они могут помочь, но, возможно, этого будет недостаточно. Но начинать следовало с дома.

Богатая женщина, живущая в Паунд-Ридже, такая как Мэрилин, имеет достаточное количество связей в мире недвижимости. Ступенькой ниже на общественной лестнице стоят женщины, чувствующие себя вполне уютно, не будучи очень богатыми, и работающие на компании по продаже недвижимости. Речь, естественно, не идет о полной занятости, они делают вид, что это хобби и что внутренняя отделка домов интересует их больше, чем собственно коммерция. Мэрилин с ходу назвала бы четырех подружек, к которым могла бы обратиться. Она положила руку на телефон, пытаясь решить, кого выбрать. В конце концов она остановилась на женщине по имени Шерил, которую знала хуже остальных, но подозревала, что она самая деловая из всех. Шерил серьезно относилась к своей работе, а именно это и требовалось Мэрилин. Она набрала номер.

– Мэрилин, как я рада, что ты позвонила, – сказала Шерил. – Я могу тебе чем-то помочь?

Мэрилин набрала в грудь воздуха.

– Возможно, мы будем продавать дом, – сказала она.

– И ты обратилась ко мне? Мэрилин, большое тебе спасибо. Но почему вы решили продавать дом? У вас такое замечательное место. Вы решили переехать из штата?

Мэрилин сделала еще один глубокий вдох.

– Мне кажется, Честеру грозит банкротство. Я не хотела бы об этом говорить, но мне представляется, что нам необходимо быть ко всему готовыми.

Никакой паузы. Ни колебаний, ни замешательства.

– Я думаю, ты поступаешь мудро, – сказала Шерил. – Многие слишком долго тянут, а потом продают свою собственность в страшной спешке и теряют деньги.

– Многие? Такое часто случается?

– Ты шутишь? Мы видим подобные ситуации постоянно. Нужно как можно раньше посмотреть правде в глаза и получить настоящую цену. Поверь мне, ты все делаешь правильно. Впрочем, для женщин это характерно, потому что мы разбираемся в подобных вещах лучше мужчин, так ведь?

Мэрилин выдохнула и улыбнулась телефонной трубке, чувствуя, что приняла верное решение и не ошиблась в выборе агента.

– Я внесу вас в список немедленно, – сказала Шерил. – Предлагаю назначить цену в два миллиона без двух долларов, чтобы получить миллион девятьсот тысяч. Это возможно, и, думаю, желающие найдутся быстро.

– Насколько быстро?

– Учитывая сегодняшний рынок и место? – уточнила Шерил. – Шесть недель. Полагаю, мы можем гарантировать, что первое предложение поступит через шесть недель.

Доктора Макбаннерман по-прежнему очень беспокоил вопрос конфиденциальности, и хотя она дала им адрес мистера и миссис Хоби, но продиктовать номер телефона отказалась. Джоди не видела логики в ее действиях, но ей показалось, что доктору так легче, и потому она не стала настаивать. Пожав доктору руку, она вместе с Ричером вышла через приемную на улицу, к своей машине.

– Какое странное ощущение, – сказала она. – Ты видел людей в приемной?

– Видел, – ответил Ричер. – Старики, одной ногой в могиле.

– Папа тоже так выглядел в самом конце. Боюсь, старый мистер Хоби недалеко от него ушел. Как же так получилось, что дело, которое они затеяли, привело к гибели людей?

Они сели в машину, и Джоди потянулась за телефоном. Ричер завел мотор, а Джоди набрала номер справочной службы. Хоби жили к северу от Гаррисона, за Брайтоном, в следующем городке по железнодорожной ветке. Она записала телефонный номер карандашом на листке бумаги, вырванном из блокнота, и тут же его набрала. Довольно долго никто не брал трубку, наконец ей ответил слабый женский голос:

– Слушаю.

– Миссис Хоби? – спросила Джоди.

– Да, – прозвучало снова не слишком уверенно.

Джоди представила себе пожилую, немощную женщину, седую, очень худую, скорее всего, в ярком халате, сидящую с телефонной трубкой в руке в старом темном доме, где витают застаревшие запахи еды и мастики для мебели.

– Миссис Хоби, я Джоди Гарбер, дочь Леона Гарбера.

– Да? – повторила женщина.

– К сожалению, он умер пять дней назад.

– Да, я знаю, – сказала женщина грустным голосом. – Нам сказала медсестра доктора Макбаннерман на вчерашнем приеме. Меня эта новость очень огорчила. Он был так добр к нам. Он нам помогал. И рассказал о вас. Вы адвокат. Я сочувствую вашей утрате.

– Спасибо, – ответила Джоди. – Не могли бы вы рассказать, в чем он вам помогал?

– Ну, сейчас это уже не имеет значения, так ведь?

– Не имеет? Почему?

– Потому что ваш отец умер, – сказала женщина. – Понимаете, боюсь, он был нашей последней надеждой.

Она сказала это очень тихо и печально. А в конце предложения прозвучала нотка безнадежности и трагической беспомощности, словно ей пришлось отказаться от надежды, которую она долго лелеяла и об исполнении которой мечтала. Джоди живо представила ее: иссохшая рука прижимает телефонную трубку к уху, одна-единственная слезинка блестит на бледной, худой щеке.