Лучший дом

Бабка Фрося закончила телефонный разговор и поправила платок на голове. Любопытство не давало ей вернуться домой, но слабые отголоски совести уже не позволяли задерживаться перед участком новых соседей.

Она и к колодцу уже по пять раз в день мимо них ходила, предполагая, что ни сам сосед, ни рабочие строительной фирмы не догадываются о наличии у нее водопровода, и по телефону подружкам выходила звонить на край деревни, объясняя сама себе, что там связь лучше. И интерес к грибной охоте проснулся внезапно, хотя она так и не научилась отличать ядовитые грибы от съедобных, но выросших на подозрительных отходах. Зато можно было с утра пройти до конца улицы с корзинкой, а через полчаса обратно.

И подивиться на удальцов, копошащихся с закладкой фундамента.

Это была не первая стройка в некогда тихой деревне. Но какая бы разнокалиберная публика не начинала отстраиваться — порядок был болен менее один. Сначала распальцовка и пренебрежение к местным жителям, потом пара-тройка лет мучений со строительством, а потом долгое и кровопролитное заключение мира с соседями, сельской администрацией и коммунальными службами.

Ни мадам из службы правительства, втиснувшая на свой участок две конюшни и манеж, ни прокурор района, поселивший в четырехэтажном особняке половину маленькой, но очень гордой горной республики, не отступили в свое время от общего распорядка. И за перекопанные улицы ответ держали, и за перекрытие общего стока канализации.

А этого новичка еще никто в глаза не видел. Сам он ни разу на участке не появился, а прораб приезжал только глубокой ночью и исчезал задолго до рассвета. Как ни вглядывалась бабка Фрося в кромешную мглу, кроме марки машины ничего разглядеть не смогла.

Сейчас же она с сожалением покидала наблюдательный пост, так и не успев услышать ответ на гневное восклицание одного из рабочих:

— А мне-то какое дело, как вы тут выкручиваться будете? У меня поезд завтра в девять утра.

Ефросинья Сергеевна даже пригорюнилась: «Вот, еще один сматывает. Вроде, нормальный парень был, даже что-то пытался делать, не то, что эти ленивцы, которые в день по две тачки с землей отвезут и считают, что трудовую повинность выполнили. Им бы экскаватор…»

Баба Фрося как в воду глядела — назавтра экскаватор пригнали.

Экскаваторщик говорил громко, внятно и на понятном всем языке эмоций. Если перевести, то получалось, что красно-белые ленточки, которыми работяги разграничили участок, находились как раз в тех местах, куда экскаватору было ни в жизнь не заехать.

— Где копать?! Копать где? У меня обед уже заканчивается! Меня ж уволят, если через полчаса не вернусь!

— Да копай, где хочешь, — высокий узкоглазый рабочий, который напрочь отказывался работать утром и вечером, а днем предпочитал пить чай в яблоневом саду, махнул рукой в сторону места предполагаемого котлована.

Экскаваторщик еще раз для порядка выругался, залез в кабину, агрессивно хлопнул дверью и заехал на участок, вминая колесами ленточки в почву. Копнул пару раз, вывалил грунт около бровки, сдал назад и еще два раза копнул.

— Нормально?!

Работяга закивал, довольный, что техника всё сама сделает, и не надо будет надрываться. Экскаватор взревел мотором и выехал с участка.

— Смена кончилась! — объяснил свое поведение экскаваторщик. — Завтра приеду, докопаю.

На следующий день он действительно приехал, копнул в другом месте, куда дотянулся ковшом, и почти сразу же, с чувством выполненного долга, уехал.

В этот день прораб появился на участке еще засветло. Баба Фрося с замиранием сердца смотрела, как он выстраивает всех работяг — двадцать человек — на краю недокопанного котлована. Стояли они не по росту, что ей сразу не понравилось. «Стрелять, что ли, будут? — спросила она саму себя, — да прямо там и закопают?»

Но нет, обошлось. Что прораб говорил, Ефросинья Сергеевна так и не услышала. Но, наверно, что-то весьма внушительное, потому что рабочие сами попрыгали в котлован, прораб сбросил им на головы связку лопат, и работяги принялись живо копать.

Копали они весело и заразительно. Причем, вгрызались с одного края, а грунт отсыпали к другому. К ночи работу закончили. И сделали ее быстрее, ровнее и гораздо тише экскаватора. После чего вылезли и улеглись прямо на земле.

Первый этап монументального строительства завершился.

Как они били сваи, баба Фрося не видела. Оно и к лучшему: немного потеряла. Зато другого она насмотрелась всласть. Особенно завораживающими были приезды бетономешалки и укладка бетона в опалубку странного вида — желтенькую и веерообразную. Уже с утра Ефросинья Сергеевна поминутно глядела на соседский участок, боясь пропустить момент приезда и в тайне надеясь, что в этот раз бетон привезут, когда еще будет светло.

Стемнело почти моментально — осень, да еще и часы перевели. Баба Фрося и оглянуться не успела, как пришло время главного ночного аттракциона. Приехала красивая разноцветная бетономешалка.

Темень была страшная. Освещение не горело за ненадобностью — дом Ефросиньи Сергеевны стоял в конце деревни. Дальше был овраг и лес. Баба Фрося щурилась, прикрывала то один глаз, то другой, но разглядела весьма мало. Фонарь рабочим включать лениво было — он висел напротив соседнего участка, а это надо метров пятнадцать пройти. Они повернули рукав, слили бетон и принялись на ощупь что-то там выравнивать лопатами.

Шкряб-шкряб — донеслось до бабы Фроси сквозь стекло. Что ж, утром, когда бетон схватится, будет видно, что получилось. Вибратор у них третьего дня сломался — так и не починили. Вероятно, без сюрприза не обойдется.

А вот и не угадала. Бетон лег ровно, даже удивительно. Единственно, что было не так, — погнутый дозатор. Он валялся на боку и имел вид, будто его кто-то переехал. Один из рабочих аккуратно постукивал его кувалдой, пытаясь выпрямить. После каждого удара он прислушивался, словно по тону издаваемого звука пытался определить — хватит бить, или еще нет. А баба Фрося с замиранием сердца ждала очередного «Бом!», который всё время раздавался неожиданно.

Но и этого строителям показалось мало.

Раздался жуткий скрежет, и Ефросинья Сергеевна по привычке схватилась за сердце. Привычка выработалась быстро — арматуру рабочие пилили аккурат, когда спала двухлетняя внучатая племянница. Та просыпалась, хныкала и требовала маму, которая как раз в это время бегала в магазин за продуктами, а баба Фрося по доброте душевной сидела с девочкой.

Гришка, оболтус, сосланный высокопоставленными родителями в деревню на «выветривание дури из головы», вяло копошился в клумбе бабы Фроси. Ему никак не удавалось оставить листья на клумбах нужной высоты, а хозяйка была непреклонна: пока цветы не будут оформлены на зиму достойно, никаких денег. Наказ Гришиных родителей не давать ему лишних денег вся деревня исполняла старательно и с воодушевлением: столь дешевую и безропотную рабочую силу среди наемных трудяг найти было невозможно.

За источником скрежета он наблюдал, не скрываясь. Как ни пыталась баба Фрося заставить его принять незаинтересованный вид, возвращаться к делу он не спешил.

— Что-то я тоже не пойму, чем они там занимаются. Не хотите ли выяснить?

— Как узнать-то?

— Да вы у них спросите, баба Фрося!

— Что ты! Как можно! Мы люди приличные! — баба Фрося замахала на Гришку руками.

Гришка думал недолго.

— Вы тогда плакат напишите. И на нем — вопрос.

— Какой-такой плакат? — баба Фрося сразу вспомнила рекламные громадины в райцентре, которые мелко дрожали при любом ветерке.

— Анонимный, — Гриша поднял глаза в пасмурное небо и выдал, — «Вы что строите?»

Баба Фрося задумалась. А ведь верно. Мало ли кто чего напишет. На нее и не подумают, если, к тому же, с той стороны дороги поставить.

Когда Гришка ушел, Ефросинья Сергеевна сбегала домой, нашла кусок старых обоев и крупно написала на обратной стороне красным карандашом слова на волнующую ее тему. Прибила по сторонам реечки, посередине — еще одну, длинную — пролезла сквозь дыру в своем заборе и быстро побежала, чтобы никто не заметил. Ей хотелось зайти с другой стороны, чтобы даже намека не было — кто.

Наутро над соседским забором висел ответный плакат: «Ми сами НИ знаиМ».

Провисел он часа два, но большинство в деревне его прочло. Разумеется, это только подогрело интерес к стройке. Гришка отпросился у бабы Фроси. Причем, сказал правду — посмотреть на участок с высоты. Решив, что это дело важнее цветочков, Ефросинья Сергеевна с радостью его отпустила, предполагая, что уж ей-то Гришенька про результаты наблюдений расскажет.

Григорий подошел к делу основательно. Он прекрасно понимал, что сосны, которые находятся на краю поселка, и с которых он собирался смотреть, находятся недостаточно близко, так что без оптики не обойтись. А у кого в деревне бинокль имеется? Только у одного человека — Водопьянова Дмитрия Васильевича, изобретателя, как он сам себя называл. Ну, что он там изобрел, Гришку интересовало мало, а вот разжиться кое-какой нужной техникой было бы хорошо.

Васильич бинокль дал, но напросился в компанию. Вместе, так вместе, Гришка не возражал. Опять же с умным человеком завсегда можно интересный разговор поддержать. Не то, что с местными, которых только политика интересует и ураган в Мексике.

Григорий поплевал на руки, вытер их о штанины, обхватил ствол сосны и неспешно полез по нему. Надо было добраться до нижних веток, чтобы смотреть с удобствами.

Водопьянов задрал голову и принялся с интересом наблюдать, гадая, что упадет раньше — кепка с затылка Григория или он сам. Обошлось. Гриша долез, минут десять просидел на нижнем суку, прижимая бинокль к глазам, а спустился.

Гришка деловито отряхнул штаны и отдал бинокль Дмитрию Васильевичу.

— Что там?

— Яма. Глубо-о-о-окая, — Григорий развел руки в стороны, чтобы показать размер ямы, передумал и поднял одну руку выше головы.

— А в яме что? — Водопьянову хотелось разузнать подробней.

— Не разобрал, — пожал плечами Гришка. — Типа, бассейн, или бункер, то ли чё ещё… Круглое, фигурное, со стенками, но с разрывом.

— С разрывом? Не доделали еще, что ли? — Дмитрий Васильевич пытался привстать и увидеть хоть что-нибудь, но старые яблони, гаражи и бани закрывали самое интересное.

— Вроде заливать с той стороны уже кончили, — Гришка почесал в голове, — да и бетономешалки туда уже никак не проедут.

— У них и раньше ничего никуда не подъезжало, сам же говорил, — Дмитрий Васильевич усиленно размышлял. Рассказы бабы Фроси и Григория его страшно заинтересовали, но никаких вразумительных версий он пока предложить не мог. Наблюдать со своего участка баба Фрося не давала, опасаясь испортить отношения с новым соседом, а по кусочкам сведений, приносимым Гришей, картинка никак не складывалась.

Как и по темным размытым снимкам, нащелканным Гришкиным телефоном с крайнего дерева в лесу и с бабыфросиных грядок.

Если большая и длинная яма — подземный гараж, а это вполне возможно, ведь некоторые рабочие и прораб иногда загоняли на ее пологий спуск автомобили, то почему к нему нет проезда? Пока что они добирались до нее вокруг, по границе со следующим участком, но после окончания строительства и возведения временно снятых заборов этот путь окажется перекрытым. Через дом они, что ли, будут ездить?

Или бассейн? Вырытый специально в верхней части участка, да еще подальше и от водопровода, и от скважины, чтобы воду было качать и подавать как можно неудобнее.

Но яма, это еще полбеды.

Недозамкнутый контур с одного угла просто сводил Дмитрия Васильевича с ума. Предположение бабы Фроси «не хватило бетона» он отмел вслед за «подзабыли там долить».

Он что угодно мог бы объяснить чудачествами рабочих, прихотью хозяина и новаторским подходом дизайнера, но отсутствующий кусок фундамента был логичен настолько же, как если бы в стенах помимо оконных проемов были бы оставлены дополнительные отверстия.

— Да вход у них там будет, — хихикнул Гришка, — специальный, тайный. Чтобы никто не нашел.

— Вход без прохода и в самом деле найти трудно, — согласился Дмитрий Васильевич, но мысленно уже нарисовал путь из обеденной залы через балкон прямо в сад по пандусу. Это могло бы быть красиво, не будь дурацкий выступ столь ассиметричен, а дуга недостающего куска столь короткой. Протискиваться будут, вжав плечи? Не говоря уж о том, что поднос с чашками не вынесешь.

— Скоро увидим сами, что у них получится. Подождем чуток еще, — успокоил его Гришка.

Но Дмитрий Васильевич уже не мог просто так сдаться. Таинственное поведение нового соседа выглядело как личный вызов ему, изобретателю и мыслителю, умеющему связывать отдельные знания в единую цепочку и находить объяснение почти любому феномену.

Как-то поздно вечером он сидел на кухне у Ефросиньи Сергеевны, вместе с ней прислушиваясь к грохоту и вглядываясь в таинственную темноту.

— Темнеть раньше начинает, вот у них рабочий «день» и увеличился, — хмыкнула баба Фрося. Летом, бедняги, только почти к самой ночи разгонялись, а сейчас уже в пять часов вечера вовсю вкалывают.

— А днем?

— Шляются и зевают. Или сядут в кружок и треплются.

— А освещение они так и не включают?

— Нет. Все тайком, тайком… Визиты эти ночные еще. Василич, а может он вампир, а?

— Кто?

— Ну, сосед мой. И прораб. Днем же их так никто не видел. А вампиру и дом вампирский нужен — чтобы засветло не возводился, а весь участок крытыми переходами занимал.

Дмитрий Васильевич нахмурился.

— Нет, ни один вампир не станет селиться в доме с окнами на восток, а этот — свое строение широкой стороной развернул, да еще и эркер дурацкий — явно же, чтобы панорамой любоваться.

— Или за лесом следить. За ракетчиками нашими.

Дмитрий Васильевич изумленно посмотрел на бабу Фросю, а та ему многозначительно подмигнула.

Игры в шпионов и бравых разведчиков они оставили в далеком детстве, когда наблюдали за военной частью. По бетонке напрямик через лес до нее было не более получаса ходу. Но в коварного врага, мечтающего проследить за секретами части и ради этого приобретающего нехилый по размеру участок, верилось с трудом.

Участок не так уж и близко. А если аппаратура позволяет — то необязательно огород городить, наблюдай себе из любого места. Хоть у обочины «по грибы» остановись, хоть в заброшенном пионерлагере.

— Не, ну это вряд ли. Ты еще про взлетную площадку предположи.

— А тоннель для разгона, да? Не успел взлететь — носом в забор.

— Разгон — это идея, — пробормотал Дмитрий Васильевич, записывая в блокнот очередной пункт. — Если предположить, что эта узкая яма — часть тоннеля-дуги большого диаметра… То вполне возможно, что мы видим кусок гигантской окружности для разгона элементарных частиц.

— Они эту-то полгода роют, ты чего! Сколько они будут полной заниматься? С их-то темпами!

Баба Фрося категорично отмела предположение о постройке синхрофазотрона и замолчала, прислушиваясь к внезапной тишине.

— Закончили на сегодня?

— Нет… Перерыв для разговоров. Сейчас у них сеанс одновременной связи с родственниками.

С соседнего участка раздался нестройный разноязычный хор.

Рабочие разговаривали, пытаясь перекричать друг друга. При этом они быстро перемещались по участку, то ли улавливая связь, то ли в поиске одиночества для спокойной беседы — но сталкивались друг с другом, балансировали на краю ямы и с сердитой руганью наступали в свежезалитый бетон.

— И самое смешное, — баба Фрося показала Дмитрию Васильевичу свой мобильник с перечеркнутой антеннкой на экране, — пока они болтают, я никуда дозвониться не могу. Вот наговорятся — и у нас все снова заработает.

Через час, когда баба Фрося провожала Васильича до калитки, работы у соседа уже были закончены. Из-за похолодания в саду рабочие уже чай не пили — переместились в аккуратный старенький домик прежнего владельца.

Дмитрий Васильевич попытался рассмотреть что-нибудь через сетку забора, но не смог.

— Вот и я также каждый вечер мучаюсь, — вздохнула баба Фрося. Вроде и рядом все — а не разглядишь.

— А кто там бродит-шуршит? Охрану они выставляют? — спросил Васильич.

— Раньше не было, — насторожилась баба Фрося.

По участку кто-то ходил. Две полусогнутые фигуры, переговариваясь шепотом, пытались протиснуться куда-то с того угла, где находился мучавший Васильича незамкнутый овал.

— Воришки, — прошипела баба Фрося. — Помнишь, в магазине тетки рассказывали? Про банду, на незаконченных стройках шурующую? Вот я сейчас как раз милицию вызову, — она потянулась за телефоном, — и Гальке позвоню, — баба Фрося кивнула в сторону дома своей подруги, — она сама на сигнализации дом держит, к ней быстрее приедут.

Но она не успела даже набрать номер — фигуры исчезли с негромким хлопком.

А потом появились со стороны «бассейна», освещенные зеленоватым сиянием. Теперь их можно было разглядеть: два тощих парня в камуфляже и с ломиками в руках.

Снова хлопок — и зелененькие фигуры снова у дальней стены. Хлопок — и они почти у самого забора бабы Фроси.

Жалобные крики, вопль, хлопок.

И тишина.

Никто из рабочих так и не появился.

Дмитрий Васильевич перехватил поудобнее подаренный бабой Фросей кабачок и отправился ломать голову домой.

Связи опять не было.

«Да что ты будешь делать!» — сказала в сердцах баба Фрося и бросила трубку на рычаги. Скажем, с мобильниками всё понятно. Гришка на пальцах объяснил. Называется «непрохождение сигнала» — это когда спутник, который сигнал ловит, что-нибудь заслоняет. Луна, например. Она уже приноровилась к графику телефонного молчания. Связи не было каждый день в обед — с четырнадцати до пятнадцати, ночью в понедельник и вторник, а у племянницы с часу до трех пропадал интернет. Но что может быть с проводами, по которым по нормальному телефону разговариваешь?!

Баба Фрося побежала к Водопьянову, который жил за три дома от них. Всё ж изобретатель — вдруг да починит! Уж очень хотела Ефросинья Сергеевна поделиться своими наблюдениями с Галиной. Вот прямо сейчас. Однако Васильичу было не до телефона. На просьбу бабы Фроси он лишь многозначительно кивнул и продолжил копаться в неведомом устройстве. На нерешительный вопрос: «Что же это такое он делает?» Водопьянов благодушно ответил:

— Детектор. Будет определять — почему связь не работает.

Баба Фрося тихонько удалилась — изобретатель работал как раз по тому вопросу, ответ на который ей и хотелось узнать. Сам ли он догадался, или тут какая телепатия была, но с техникой загадки строителей не в пример легче было бы решить. Баба Фрося пожелала про себя успеха Водопьянову и вернулась на привычный наблюдательный пост.

Дмитрий Васильевич отключил детектор излучений и задумался. Картина получилась четкая, но непонятная. Кто-то ставил настолько сильные помехи, что электромагнитные волны не проходили ни под каким видом. Хотя источник локализовать удалось — таинственная стройплощадка. Работа там последнее время кипела вовсю. Теплое время закончилось, и рабочим, чтобы согреться, приходилось вкалывать.

Едва наступал перекур, они всё выключали и начинали орать. Так, чтобы во всех их аулах и без спутниковой связи слышно было. Тихие ночные чаепития в яблоневом саду под светскую беседу окончательно отошли в прошлое.

Тем не менее, им удалось-таки за последнюю неделю залить стены бассейна-бункера с пологим спуском, заложить ленточный, а кое-где и свайный фундамент, замонолитить четыре толстенных плиты на подсыпке и поднять на один этаж кирпичные стены. Судя по внешнему облику того, что получалось, хозяин хотел одно, дизайнер — другое, проектировщик — третье, прораб — четвертое, а строители — пятое.

Отгадка могла быть одна — строительство идет для виду. А на самом деле… На самом деле это база пришельцев! Только их технике под силу так вмешиваться в земные реалии. Наверняка, когда у них связь со своим миром, тогда мы друг с другом и не можем разговаривать!

Водопьянов почувствовал, как истина во всей красе раскрывается перед его взором, и заспешил к бабе Фросе — единственному человеку, который с пониманием отнесется к гипотезе, а не будет тут же судорожно названивать в скорую помощь.

На участке было затишье. Рабочие смирно стояли вдоль забора, а перед ними прохаживался прораб, явно кого-то ожидающий.

— Неужто хозяин приедет? — заинтересовалась бабка Фрося.

— Резидент… — многозначительно подтвердил Водопьянов, прищурив левый глаз.

Они стояли у самого забора, уже наплевав на все местные нормы приличия, чуть ли не перелезая к соседям.

Невысокий толстенький резидент прибыл пешком, что еще больше укрепило подозрения народных следопытов — Бабы Фроси и Водопьянова. Хозяин важно прошелся перед строем, потом повернулся к нему спиной и уставился на недостроенный дом.

— Молодцы! — похвалил он. — Как я и хотел.

Такого баба Фрося не ожидала. Хвалить за это убожество? Да криворукий Гришка под ее руководством построит всё гораздо лучше и быстрее, чем нанятые работяги. Да за что ж еще и спасибо? Ну, знаете ли!

Не стерпев несправедливости, Ефросинья Сергеевна отодвинула стойку забора и решительно прошла на стройплощадку. Водопьянов не отставал. Он уже приготовился развенчивать злобного пришельца перед несправедливо обманутыми строителями.

Но хозяин начал первым. Он повел рукой, и рабочие отбежали к нему за спину, то ли прячась, то ли давая дорогу наиглавнейшему. Хозяин кивнул и обратился с вопросом к вторгшимся на его участок посторонним:

— Чем я могу быть полезен для вас?

— И говорит-то не по-людски, — пробормотала баба Фрося, скривив губы в сторону Водопьянова.

Дмитрий Васильевич сделал шаг вперед, чтобы его обличительная речь наверняка достигла слуховых отверстий пришельца.

— Месторасположение вашей базы уже не является секретом! И вам не удастся захватить Землю врасплох! Откуда бы вы не прилетели, наш народ грудью встанет на защиту завоеваний! — лозунги советского времени глубоко въелись в подсознание, так что говорить было легко — нужные слова сами просились на язык.

Рабочие переглянулись и что-то залопотали на своем языке.

— В ваших интересах прекратить угнетение трудящихся нашей планеты! А также оставить при себе зловещие планы по покорению Земли!

— Это всё? — заинтересованно спросил хозяин.

Вроде бы всё. Но хотелось сказать что-нибудь внушительное напоследок.

— Руки вверх! — провозгласил Водопьянов. Честно признаться, он совсем не был уверен — есть ли руки у разоблаченных, но ничего другого в голову не пришло.

Рабочие синхронно подняли руки. Водопьянов не ожидал такого эффекта и замер с открытым ртом, собираюсь сказать очередную громкую фразу. Неужели и работяги — инопланетяне? Голова закружилась, и только шепот Ефросиньи Сергеевны о том, что она их всех всегда подозревала, нашим столько чаю за раз не выпить, не дал Васильичу грохнуться в обморок.

— Уважаемый Дмитрий Васильевич! — хозяин участка приложил ладонь к груди и слегка поклонился. — Смею заверить вас, что догадки ваши оказались весьма близки к истине. Однако воспользоваться ими вам не удастся. Потому что в близкий момент времени мы будем вынуждены покинуть вашу гостеприимную планету. Дела!

Строители между тем выстроились в колонну во главе с прорабом и неторопливо зашагали вниз по пологому спуску псевдо-бассейна. Дойдя до конца, они поворачивали направо, как бы внутрь дома, и исчезали под мигание зеленоватого сияния.

Хозяин задержался ненадолго. Прежде, чем повернуть, он помахал Водопьянову и бабе Фросе несгибаемой дланью, наподобие партийных лидеров с трибуны Мавзолея, а потом исчез вслед за остальными.

Водопьянов стоял в растерянности. Как же так — он вывел пришельцев на чистую воду, а они, вместо того, чтобы возражать, сопротивляться или даже захватывать его в плен, спокойно занялись своими делами. Будто землян и нет вовсе! Обидно! Не пойдет так! Узнают, с кем связались!

Дмитрий Васильевич уже поднял ногу, чтобы шагнуть вслед за пришельцами, но баба Фрося дернула его сзади за рукав и зашипела в ухо:

— Совсем сбрендил? Это же их дом! Непрошенным гостем будешь!

Водопьянов недовольно оглянулся на бабу Фросю, запнулся и пропустил мгновение, когда зеленое свечение свернулось в точку. Ну, вот. Упустил. В кои-то веки был момент, чтобы отправиться с визитом по мирам Галактики…

Эх!

Раух бен Сальде прерывисто вздохнул, стащил с головы так надоевший мимикроид и зашлепал ластами от приемной камеры телепорта. Славно отпуск прошел. Даже мелкие проблемы в виде угробленного при посадке модуля не смогли испортить отдых на Земле.

Неудача была одна. То, что ближайшая узловая точка входа в телепорт оказалась прямо в человеческом населенном пункте. Но с другой стороны, это позволило построить телепорт за минимальное время. Причем, полную версию — с вентиляционной горизонтальной трубой, с нормальной камерой переброски и полузамкнутым овальным уловителем энергии.

Бен Сальде вспомнил идеальную форму воронки, изогнутую в четвертом измерении, и довольно мигнул глазной диафрагмой.

Удачно он всё-таки придумал — киборгов под местных рабочих замаскировать. Весьма жизненно. Земные телепередачи очень в этом помогли. Простой рабочий обязательно должен быть косноязычным, выглядеть глупым и не иметь местной прописки. Что такое «прописка» Раух понимал с трудом, но предположил, что внешние характеристики работяг обязательно должны быть не похожи на характеристики местных жителей. А еще строители должны иметь хобби. Чаепития подошли для этого в самый раз. Надо будет и дома такое ввести, родных порадовать.

В общем, всё получилось как нельзя лучше: и в контакт не вступил, Конвенцию не нарушил, и сил набрался перед рабочим периодом.

Раух вошел в шлюз, пропустил сквозь жабры чуть солоноватую, насыщенную кислородом воду, и оттолкнулся от порога. Привычным волнообразным движением послал себя вперед, к родной плантации. Хорошо…

Правильно баба Фрося сказала напоследок: «Свой дом — всегда лучший!»