Лунные шахты

Глава 1

Небрежным движением руки Ричард Харрингтон щёлкнул кнопкой визовокса и бесцельно крутанул центральный диск. Музыка, смех, новости и другие развлекательные программы промелькнули за мгновение, а затем с раздражением были отвергнуты. После долгих критических поисков того, что подходило бы ему в его нынешнем настроении, он наконец извлёк из эфира звуки низкой виолы, игравшей одну из освящённых временем песен Виктора Герберта о любви.

Его глаза засияли от удовольствия, и он щёлкнул кнопкой, которая управляла визуальной схемой визовокса. Он почти ничего не мог разглядеть на экране, пока не выключил свет в комнате. Затем, так отчётливо, как будто он присутствовал при этом лично, в кадре появилась фигура скрипача, который играл, развеивая уныние Ричарда. Вполне удовлетворённый на данный момент, Ричард опустился в мягкое кресло и устроился поудобнее. Ещё через пять минут он встал, включил свет, раздражённо выключил визовокс и заметался по комнате.

— Что, во имя десяти планет, со мной происходит? У меня куча кредитов (Кредиты — бумажные деньги того времени), я сыт, здоров, хорошо устроен, у меня есть друзья, и всё же, кажется, я не могу наслаждаться жизнью так, как другие люди… Я думаю, тесты Д.Ж. (Д. Ж. тесты — Тесты Дела всей Жизни, проводящиеся в возрасте двенадцати лет) верны, всё в порядке. Беспокойная натура, довольная только в случае опасности, неспособная жить по расписанию, обладающая собственной волей… вот что они сказали обо мне… У меня получилось!.. У меня снова появилось это желание… что-то распирает меня… Мне нужны перемены, действие, риск…

Ричард Харрингтон был ниже среднего роста, но гораздо более коренастый, чем большинство людей. Его широкая спина гармонично сочеталась с узкими бёдрами. У него были красивые и крепкие ноги. На первый взгляд его лицо могло показаться глупым. При втором и более пристальном взгляде становилось ясно, какая проницательность скрывалась под маской глупости. Большие голубые глаза были расположены под широким лбом. В его походке и общем поведении была некоторая медлительность, которая скрывала природную способность двигаться очень быстро и уверенно, когда того требовали обстоятельства. Поразительный физический и ментальный контроль сделал из него сильного человека, которого нелегко было подчинить.

Харрингтон, меряя шагами гостиную в своих апартаментах, был далёк от безмятежности и спокойствия. Тесты, проведённые в Лос-Анджелесе, показали, что он типичный искатель приключений. Социалистическое правительство направило его по пути, наиболее соответствующему его темпераменту. Это было десять лет назад.

— Будь проклята эта С.С.С. (С.С.С. - аббревиатура сотрудников «Специальной Следственной Службы»), — проворчал он себе под нос. — Она не может найти для меня подходящей работы. Я не был на комиссии… дайте-ка подумать… уже две недели!

Человеку его типа было действительно трудно приспособиться к систематизированному социальному миру своего века. Социалистическая доктрина требовала, чтобы каждый человек вносил свой вклад во всеобщее благо. Грамотные лидеры центрального правительства легко находили места для обычных людей. У каждого были естественные склонности, выявленные безошибочными тестами Д.Ж., и его будущая жизнь определялась результатами этих тестов.

Но некоторым, среди которых Ричард Харрингтон был ярким примером, было трудно адаптироваться в любой сфере деятельности. Шестичасовой рабочий день и четырёхдневная рабочая неделя были почти идеальным вариантом существования для большинства граждан Объединённой Социалистической Республики, но для него это означало бы угасание всего лучшего в нём. Темперамент Харриса не мог быть скован такой монотонной рутиной. Он в определённой степени обладал воображением, высокой сообразительностью, ярко выраженной индивидуальностью, но эти плюсы уравновешивались ужасной неприязнью к любого рода ограничениям.

Вряд ли можно сомневаться в том, что, живи он много веков назад, когда не существовало Бюро по Трудоустройству, он стал бы пиратом или, живя в более позднюю эпоху, джентльменом, объявленным вне закона. Как бы то ни было, они сделали его одним из высокочтимых членов С.С.С и таким образом направили его независимость на безопасные и благотворные действия во имя общего блага.

Его последняя мысль о столь долгом сроке, как «две недели», вызвала в его памяти некоторые события, связанные с исполнением своих обязанностей.

— Значит, джинзи (Джинзи — прозвище марсианин, которое считается оскорблением, если его произносят в лицо) думали, что смогут нас обвесить по своему восемьдесят восьмому фальшивому стандарту? Думали, что землянин не сможет понять их систему, хотя она настолько сложна, насколько эти вихрастые мохнатые морды могут её сделать. Я отлично провёл там время, задержав поставку на два дня, в то время как половина местных джинзи, казалось, была готова меня убить!

Харрингтон, обычно эмоционально устойчивый, громко рассмеялся, вспомнив отчаянные просьбы экспортёров пропустить партию радия.

— Но теперь я снова здесь. За один день я узнал все новости, за второй навестил всех своих друзей, за третий готов был умереть от скуки…

Харрингтон мысленно поносил ограничения, в которых жил. Имея возможность по своему усмотрению прилетать и улетать с Земли, что мало кто мог себе позволить, он досадовал, что не может вырваться в космос на поиски чего-нибудь нового и захватывающего. Но агент С.С.С. должен выполнять распоряжения правительства, которое управляет делами на благо всех, при незначительной потере личной свободы индивидуума.

Ричард часто жалел, что не жил на три столетия раньше, когда впервые появились космические путешествия, до появления О.С.Р. (О. С. Р. - аббревиатура Объединённой Социалистической Республики). В те дни, говорил он себе, человек добивался успеха благодаря собственным амбициям, а не благодаря научной помощи Бюро по Трудоустройству. Ричард, как и большинство недовольных людей любого возраста, придерживался идеалистических представлений о «старых добрых временах», когда человек был сам себе хозяин.

Но не часто он впадал в такое мрачное, раздражённое настроение, как в этот вечер. Обычно Бюро Корректировки О.С.Р. занимало его до предела, до насыщения его деятельной натуры. Благодаря своим необычайным способностям в прозорливости, дипломатии и изобретательности, которыми он был наделён в значительной степени, он стал одним из наиболее доверенных и востребованных агентов Службы для решения задач по урегулированию отношений между тремя мирами, требовавшими тщательного изучения. Его еженедельный доход в виде кредитов, переведённый в денежную систему прежней эпохи, составил бы сотни долларов.

Харрингтон, почти доведённый до безумия из-за отсутствия подходящей работы, внезапно оживился. Жужжание остановило его, когда он собирался снова воспользоваться визовоксом, чтобы найти себе очередное развлечение. В мгновение ока он бросился к своему личному телефону.

— Говорит Харрингтон.

— Это штаб-квартира. Явитесь к шефу Уилсону в течение часа.

— Так точно!

С лёгкой улыбкой на спокойном лице Харрингтон, одетый соответствующим для аудиенции у начальника образом, вышел из своей комнаты и направился к «трубе». На центральном вокзале он смешался с толпой, садившейся на поезд, следующий в центральную часть Чикаго. Его апарт-отель располагался далеко на севере, на берегу озера Мичиган. Почти беззвучно экспресс набрал скорость и устремился на юг. Проезжая мимо одного здания за другим, он ни разу не приблизился к земле ниже сорокового этажа. Лениво раскачиваясь на своём компенсирующем сиденье, Ричард гадал, для чего его вызвали.

— Должно быть, что-то важное. Никогда раньше мне не звонили так скоро… обычно мне давали ещё день или около того. Интересно, что бы они делали, если бы я был где-нибудь в другом месте, а не здесь, в Чикаго?…послали за мной специальную ракетную службу?…может быть.

Через пятнадцать минут он вышел из «трубы», едва не сбив с ног высокого марсианина, и помчался к лифту, чтобы подняться на девяностый этаж. Ещё через несколько минут он стоял перед своим начальником. После краткого поклона, который всегда заставлял Харрингтона чувствовать себя несколько униженным, на который шеф отвечал кивком головы, он сел напротив стола начальства.

Шеф Специальной Следственной Службы Бюро Корректировок Объединённой Социалистической Республики Уилсон, если называть его полным титулом, получал приказы непосредственно из Лондона, другими словами, он был «большой шишкой», поскольку Лондон был резиденцией центрального правительства О.С.Р. Высокий и подтянутый, он вёл себя как ястреб. Чёрные глаза-бусинки смотрели с проницательного лица. Быстрый во всех своих действиях и словах, он внимательно следил за оперативной деятельностью своих агентов. Чикагское отделение (номер 3) С.С.С. пользовалось мировой известностью, во многом благодаря умелому руководству Уилсона и преданной службе таких людей, как Харрингтон и других, подобных ему.

— Рад видеть тебя, Харрингтон, — начал разговор шеф. — Надеюсь, тебе понравились последние две недели.

— Ну… будем считать понравились. Шеф, но…

Шеф Уилсон улыбнулся. Он хорошо знал своих людей, особенно человека, стоявшего перед ним. Он был молод, всего двадцать пять, но бесценен на службе.

— Ричард, у меня есть для тебя поручение… Правда, оно немного отличается от большинства других. Без сомнения, ты слышал о лунных шахтах?

— Да, шеф, хотя все мои знания о них можно выразить словами: «На Луне есть шахты».

Шеф кивнул. Очень немногие знали о них хоть что-то.

— Скоро ты узнаешь о них гораздо больше, Харрингтон. Дело вот в чём: основные металлы на Луне — это платина и родий, есть немного золота. Следовательно, месторождения представляют собой особо ценные запасы. Чтобы ознакомить тебя с твоей задачей, я думаю, лучше всего рассказать всё с самого начала.

Шеф поудобнее устроился в кресле и откашлялся.

— Несмотря на то, что космические путешествия существуют уже более трёх столетий, наш собственный спутник оставался практически нетронутым вплоть до последних пятидесяти лет. Как ни странно, первыми людьми, которые увидели коммерческие возможности добычи полезных ископаемых на Луне, были марсиане. Они довольно прочно обосновались там, несмотря на ужасные трудности, связанные с отсутствием атмосферы, и череду опасностей, которые являются результатом нехватки воздуха. Сорок лет назад, по окончании Второй мировой войны, вооружённые силы нашего мира решили изгнать их с нашей законной территории. Перемирие было подписано ещё до того, как это произошло, но по соглашению с Марсом Луна стала свободной территорией, которую любой из миров мог использовать по своему усмотрению.

— Сегодня там действуют и M. M. (М. М. - аббревиатура Марсианской Монархии) и О.С.Р. Оба правительства создали собственные станции, с которых ведётся добыча полезных ископаемых. В результате письменных переговоров участок земли на Луне считается свободным для использования до тех пор, пока на него не будет составлена «заявка». Заявки подаются и принимаются совместным межмировым Советом по лунным рудникам только после предоставления образцов руды, подтверждающих ценность заявленной территории. Количество и размер заявок также ограничены. Это, как легко заметить, не позволяет ни одному из правительств аннексировать все территории без разбора.

— Подача заявок, если не вдаваться в подробности, включает в себя исследование выбранного участка минерологом, анализ образцов руды, которые он привезёт, и точное картографирование. После того, как заявка получает подтверждение Советом здесь, на Земле, начинается утомительная и опасная работа, которая проводится на этом мёртвом спутнике.

— Четыре дня назад минеролог покинул станцию № 7 в море Облаков и не вернулся! Мы получили сообщение по радио сегодня днём.

Харрингтон, который был предельно собран, поскольку ему светила многообещающая миссия, заговорил, как только Уилсон сделал паузу.

— Если Луна — такое опасное место, почему исчезновение одного человека вызвало такой переполох?

Шеф прищурился.

— Харрингтон, ты отправляешься на Луну, чтобы расследовать смерть или исчезновение Харви Вуда, их лучшего минеролога… заметь, лучшего… и вполне возможно, что джинзи замешаны в этом.

Ричард Харрингтон не был дураком. По тону шефа было ясно, что он уверен в причастности джинзи к этому.

— Итак, Харрингтон, за последние три месяца нашими людьми было подано три заявки, и в каждом случае было обнаружено, что марсианская заявка была подана за несколько часов до этого, а этого как раз достаточно, чтобы отклонить заявки О.С.Р!

— И я должен выяснить, является ли это простым совпадением или?..

— Именно так. А теперь, Харрингтон, позволь мне напомнить тебе, что при нынешнем положении дел между Марсом и Землёй любая небольшая неразбериха может привести к ухудшению отношений и, возможно… ВОЙНЕ! Это означает, что ты должен сделать две вещи: исправить ситуацию с заявками и… держаться подальше от неприятностей в этом деле.

Доверенный агент на мгновение задумался, прежде чем заговорить.

— Очевидно, шеф, здесь ведётся какая-то подковёрная игра не только со стороны джинзи, но и со стороны участка № 7. Я прав?

— Да, за исключением того, что между марсианами и нашими людьми, как предполагается, не существует законного канала связи. Это тоже требует расследования.

— Я должен зайти так далеко, как того требует мой долг, не нарушая тонкую паутину слабых отношений между нашими двумя мирам.

— И снова ты прав, — Уилсон нервно постукивал пальцем по столу. — Харрингтон, если ты раньше использовал дипломатию, то в этом деле обращайся с ней в перчатках. М.М. по-прежнему обеспокоен ситуацией с правами чужаков на Земле, и если из-за этого начнётся война, это навсегда ляжет пятном на имя С.С.С.

— Значит, М.М. готова отстаивать свои интересы на Луне?

— Да, так же как и О.С.Р. готовы поддержать нас, Харрингтон, до определённого предела… — тон шефа стал извиняющимся, и Ричард знал, что деликатное положение дел в мире в немалой степени беспокоит Уилсона.

— А руководитель лунных шахт О.С.Р…. он… э-э-э… есть ли какая-либо возможность, что он каким-либо образом связан с этими противоречиями? — Харрингтону не хотелось бросать тень подозрения на человека, о котором он ничего не знал.

— Альгаард Содерстром, смотритель участка № 7, занимает свою должность более трёх лет. Его послужной список пока не запятнан. Усердная работа — это всё, что может сделать сын социализма, чтобы продемонстрировать свою верность нашему правительству. Большего я тебе сказать не могу.

— Хорошо, шеф, — внезапно сказал Харрингтон после некоторого молчания. — Когда мне начинать?

Глава 2 Подозрения

Из бокового иллюминатора Харрингтон, с чем-то похожим на благоговейный трепет, отразившийся на его обычно безмятежном лице, смотрел на открывающийся перед ним вид на светило, о котором так много говорилось в поэзии и прозе. Тридцать часов назад он с песней в сердце покинул Землю. Его поручение было связано с тем, что он любил больше всего… опасность. Как только он оказался в космосе — космосе, который он так любил за обещание приключений — скука спала с него, как плащ, и на смену ей пришёл интерес к жизни. Солнечная корона, бархатно-чёрное небо, немигающие звёзды — всё это было его старыми друзьями. Его надёжный верный корабль с безошибочной точностью доставил его к цели. Тридцать часов для космического путешествия — это небольшой срок, и Харрингтон был слегка удивлён, когда оказался возле Луны как раз в тот момент, когда, так сказать, удобно устроился.

После восхищённого осмотра пёстрой поверхности, которую он впервые в жизни увидел с такого расстояния, он отошёл от иллюминатора и занялся важным делом — определением местоположения станции № 7. Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось сопоставить карту, разложенную перед пультом управления двигателем, с видимой топографией, при этом он следил за погодой по приборам, чтобы время от времени корректировать торможение. Сориентировавшись, он легко определил местонахождение моря Облаков и через полчаса оказался как раз над предполагаемым местоположением станции № 7. Он посадил свой корабль неподалёку от пропасти глубиной в пять миль, отмеченной на карте как ориентир для этой станции.

Он выглянул в иллюминаторы обоих бортов. Слева от него возвышался утёс, вершины которого он не мог разглядеть, его блестящая поверхность ослепляла в ярком солнечном свете. Справа от него, насколько хватало взгляда до близкого горизонта, простирались пески древнего моря. Ещё правее, но скорее сзади, виднелись резко очерченные пики огромного горного хребта. Не слишком привлекательное зрелище, подумал про себя агент С.С.С., тщательно надевая вакуумный костюм.

Он бросил взгляд на датчики воздуха и тепловой индикатор, прежде чем войти в маленький шлюз. Открывая наружную дверь, он услышал свист выходящего воздуха, а затем наступила абсолютная тишина, после чего спрыгнул на песок, стараясь держаться в тени своего корабля. Харрингтон взглянул на индикатор уровня воздуха, встроенный в тыльную часть рукавицы его костюма, поправил солнечную защиту глаз и отошёл от своего корабля. Любопытно было наблюдать за термометром, находившимся рядом с датчиком температуры воздуха. От абсолютного нуля он резво полз всё выше и выше, пока не показал 375 градусов.

Двойная подкладка вакуумного костюма отводила большую часть жгучего потока не сдерживаемых ничем огненных лучей Солнца; внутренняя подкладка, самая своеобразная из субстанций, «повышала» тепловые лучи, которые попадали на неё, до не ощущаемых лучей на границе между теми, что называются «тепловыми» и «радиоволнами». Внутри своего изолирующего костюма землянин не чувствовал резких перепадов температуры, хотя и понимал, что находится всего в полудюйме от пронизывающего холода, обжигающих лучей и вакуума.

Оглядевшись по сторонам, Харрингтон направился к гигантскому утёсу, возле которого опустился корабль. Он знал, что где-то в том направлении, он найдёт дверь, ведущую в пещеры станции № 7. Потеряв более половины своего веса (соотношение силы тяжести между Землёй и Луной скорее 5 к 1, но из-за веса скафандра Харрингтон нёс не совсем половину веса своего тела на Земле) из-за меньшей силы тяжести он быстро передвигался по сверкающему гравию и песку мёртвой Луны, как недоделанный гном. Один раз он остановился, чтобы отрегулировать давление воздуха, ставшее слишком высоким. В окружающем пейзаже не было ничего, что могло бы привлечь его внимание, так что он быстро двинулся вперёд.

Наконец агент наткнулся на признаки присутствия живых существ. Тут и там валялись различные выброшенные шахтёрские инструменты, пустые консервные банки, груды обломков горной породы и даже тряпки и бумага, всё это лежало точно так, как было положено или брошено, и обречено было лежать так, пока человек не сдвинет их с места. Харрингтон был поражён странным расположением некоторых бумаг, не тронутых никакими ветрами. Когда он подбросил их, они резко упали на грунт, и снова стали абсолютно неподвижными. Ричард покачал головой. За всё время своих многочисленных посещений обитаемых миров он не сталкивался ни с чем подобным. Вскоре он увидел вход на станцию № 7.

Этот вход имел форму круга и был расположен в отвесной поверхности утёса. В скалу была врезана стальная дверь, изолирующая внутренние помещения от внешнего вакуума. Подойдя к двери, он поискал ручку, о которой ему сообщил шеф. Вот она, сбоку. Он прочитал надпись, выбитую на твёрдой скале: «ПОТЯНИТЕ ЗА ЭТУ РУЧКУ, ЧТОБЫ ВОЙТИ. НЕ ТЕРЯЙТЕ ВРЕМЕНИ НА ВХОД, ТАК КАК ЗАТВОР АВТОМАТИЧЕСКИ ЗАКРЫВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ СЕКУНД.»

Харрингтон, чувствуя себя рыцарем древности, вызывающим обитателя незнакомого замка на поединок, потянул за ручку. Почти мгновенно восьмифутовая стальная секция откатилась в сторону, открыв чёрную дыру в скале. Он шагнул внутрь, и через несколько секунд дверь вернулась на место. Он уже собирался включить свой нагрудный фонарь, когда перед его глазами в темноте появилась неоновая надпись: «ОСТОРОЖНО! НЕ СНИМАЙТЕ ПОКА ШЛЕМ. ЖДИТЕ СИГНАЛА!»

Внезапно раздался шум, и Харрингтон понял, что в шлюз поступает воздух. Надпись исчезла и сменилась другой, которая гласила: «КОГДА ДВЕРЬ ОТКРОЕТСЯ, ПРОЙДИТЕ В СЛЕДУЮЩУЮ КАМЕРУ».

Дверь снова отъехала в сторону, и Ричард вошёл в освещённую комнату с нарисованной на стене из чёрного камня табличкой: «СНИМИТЕ СВОЙ ВАКУУМНЫЙ КОСТЮМ И ПОВЕСЬТЕ ЕГО ЗДЕСЬ».

За его спиной закрылась вторая дверь. Харрингтон повесил свой костюм рядом со многими другими, висевшими на стене.

Он нажал кнопку, привлекавшую внимание персонала станции № 7.

Через несколько минут дверь открылась, и в комнату вошёл человек.

— Да воссияет над вами солнце, сэр, — улыбнулся он и произнёс общепринятое приветствие того времени.

— Удача благоволит вам, — ответил Харрингтон с коротким поклоном. — Я Ричард Харрингтон. Полагаю, смотритель Содерстром ожидает меня?

— Да, следуйте за мной, пожалуйста.

Они вышли из вестибюля, если его можно было бы так назвать, в длинный коридор, вырубленный в монолитной скале, как и вся станция № 7. Вокруг не было ни души. Пройдя несколько шагов по коридору, мужчина остановился перед дверью с надписью «СМОТРИТЕЛЬ», нажал кнопку и стал ждать. Когда над дверью вспыхнула маленький огонёк, он открыл её.

Дежурный объявил о его прибытии и затем покинул помещение через другую дверь. Смотритель станции № 7 поднялся из-за своего стола и тепло поприветствовал гостя с Земли. Это был крупный мужчина с весёлым лицом и тихим голосом. Его тучное тело было облачено в кожаную одежду отличного качества и фактуры. Вьющиеся чёрные волосы падали ему на лоб.

— Добро пожаловать на Луну, мистер Харрингтон, но прежде всего давайте проведём необходимую церемонию опознания. Вы понимаете… долг требует…

— Совершенно верно, мистер Содерстром.

Харрингтон подошёл к смотрителю, обнажил тыльную сторону левого предплечья и осторожно подул примерно посередине между локтем и запястьем. На коже с поразительной чёткостью проступила синяя семиконечная звезда, и Содерстром удовлетворённо отвернулся. Только химики С.С.С. владели формулой чернил, которые изменяли цвет под воздействием дыхания человека. Все агенты С.С.С. носили подобный опознавательный знак на левой руке.

— А теперь присаживайтесь, мистер Харрингтон.

Тот подчинился и оценивающе оглядел небольшой кабинет. За исключением письменного стола и нескольких стульев, в помещении не было никакой мебели. Однако здесь не было недостатка в картинах, драпировках и других украшениях, подобранных в соответствии со вкусами смотрителя. Из открытой двери соседней комнаты доносился стук пишущей машинки.

— Здесь уютно. Особенно по сравнению с тем, что снаружи.

— Да, — рассмеялся Содерстром. — Мы, лунные шахтёры, очень любим свой дом, потому что на Луне нас мало что привлекает.

— Совершенно верно, — проговорил посетитель. — Не возникает ли у вас желания время от времени возвращаться на Землю… чтобы снова увидеть мир, полный жизни и тепла, мистер Содерстром?

Лицо смотрителя стало серьёзным.

— По правде говоря, да. Думаю, все мы, люди, похожи друг на друга; нам нравится быть среди своих. В последнее время это желание становится всё сильнее, и, на самом деле, я уже планирую подать заявление на возвращение.

— Я полагаю, что ваша должность оплачивается довольно высоко? — Харрингтон не хуже других знал, сколько за неё платят.

Содерстром посмотрел на него бесхитростными голубыми глазами.

— Да, очень высокооплачиваемая должность, из-за того, что она сопряжена с риском. Вакуум снаружи, знаете ли, подобен хищному зверю, и время от времени он берёт своё.

Харрингтон кивнул. По его бесстрастному лицу нельзя было понять, какие мысли крутятся у него в голове. Он повернулся и прямо посмотрел на смотрителя.

— Мистер Содерстром, если бы вы вернулись, кто бы занял ваше место?

Содерстром колебался лишь мгновение.

— Харви Вуд… пропавший минеролог.

Харрингтон не сводил глаз с лица смотрителя.

— Мистер Содерстром, я думаю, пришло время перейти к делу. Вы знаете, кто я такой, Ричард Харрингтон из С.С.С., откомандированный сюда расследовать исчезновение Харви Вуда, вашего выдающегося минеролога. Вы, надеюсь, поможете мне всем, чем сможете.

Когда посетитель заговорил о своей миссии, лицо Содерстрома слегка омрачилось, но он поспешил заверить Харрингтона в том, что сделает всё, что в его силах, чтобы помочь ему в работе.

— Сначала расскажите мне подробности убытия Харви Вуда отсюда и любые другие важные данные, — тон Харрингтона был очень убедительным.

— Ну… Вуд покинул станцию № 7 пять дней назад. У нас продолжительность дня такая же, как и на Земле. Его исследовательский путь должен был идти на юго-восток, в направлении Рифейских гор. Минерологи — очень независимые люди и приходят и уходят, когда им заблагорассудится, за исключением того, что они несут ответственность передо мной. Как я уже сказал, он убыл пять дней назад… и больше не возвращался. Я послал нескольких человек посмотреть, не смогут ли они найти его тело, но, конечно, здесь, на Луне, с её бесчисленными кратерами, долинами, равнинами и тому подобным, шансы были тысяча к одному, и они сообщили, что не нашли ничего.

Агент на мгновение задумался.

— Он говорил с вами о своих планах перед убытием?

— Нет, насколько я помню, нет.

— Были ли у него какие-либо средства связи со станцией № 7 во время работы?

— Да, он носил рацию в своём вакуумном костюме, как и все здесь.

Харрингтон был очень осторожен в своих расспросах. Он задавал вопросы медленно и осторожно, а затем внимательно, приводя в замешательство, всматривался в лицо собеседника, пока тот отвечал.

— Он связывался с вами по радио после того, как ушёл?

Содерстром почувствовал внезапную неприязнь к этому спокойному, хладнокровному человеку, засыпавшему его вопросами, но подавил её, вспомнив, что он был одним из С.С.С., а это не подразумевает никаких глупостей и упрямства. Их слово было законом само по себе.

Он поколебался, прежде чем ответить.

— Да… то есть, он сказал нам, что сделал находку и…

— Он сказал, что это была за находка? Хорошая или плохая? — Харрингтон выпалил это прежде, чем тот успел договорить.

— Почему… ах… ах… он сказал… просто ещё одна находка. Вы знаете, в большинстве заявок нет ничего необычного; мы редко подаём ценные заявки, которые делают этот бизнес выгодным для О.С.Р., - закончил смотритель авторитетным тоном.

— Понятно, — Харрингтон заставил своего собеседника опустить глаза, и смотритель задумался, что же такое он заметил.

— И это было всё, что вы от него услышали?

— Да, — ответил смотритель, теперь уже немного нервничая.

Он снова опустил свои честные глаза, когда взгляд агента медленно остановился на его лице.

Целую минуту они сидели в тишине, нарушаемой только стуком пишущей машинки в соседней комнате. Харрингтон, казалось, вот-вот заснёт, в то время как его собеседнику было трудно усидеть на месте и ещё труднее нарушить напряжённое молчание.

— А… мистер Содерстром, — вновь услышав голос агента, смотритель с беспокойством поднял голову и опять встретился взглядом с его проницательными глазами. — Не будете ли вы так любезны принести мне карту Рифейских гор и их окрестностей?

С облегчением начальник станции № 7 порылся в ящике стола и вытащил нужную карту. Он расстелил её на столешнице.

Харрингтон лениво поднялся, подошёл к столу и склонился над схемой.

— Покажите мне, мистер Содерстром, куда, по вашему мнению, пять дней назад направился Харви Вуд.

Толстым пальцем смотритель провёл маршрут от станции № 7 через море Облаков к плато в Рифейских горах.

— Он отправился куда-то в этот район площадью около пяти квадратных миль. Куда именно, сказать, конечно, невозможно.

Ричард внимательно изучил карту. На ней были отмечены не только «моря», горы и другие селенографические обозначения, но и расположение близлежащих станций, как О.С.Р., так и М.М.

— Что такое… «Кранто»?

— Марсиане всегда дают названия своим станциям, в то время как мы, земляне, используем только цифры. «Кранто» — это просто название, под которым марсианская станция известна во всех официальных документах.

Харрингтон провёл большим и указательным пальцами сначала между станцией № 7 и местом исчезновения Вуда, а затем между станцией № 7 и «Кранто». «Кранто» была намного ближе! Содерстром задумался, что же будет дальше.

Харрингтон отошёл от стола, засунув руки в карманы и устремив взгляд в каменный потолок.

— Мистер… Содерстром… а… мог ли Харви Вуд каким-либо образом… по вашему мнению… каким-либо образом… вступить в контакт с джинзи… пардон… марсианами? — всегда считалось невежливым употреблять термин «джинзи» в незнакомой компании.

— Ну… по взаимному согласию двух правительств, предполагается, что обе стороны имеют постоянную возможность посетить любую из станций другой стороны в случае чрезвычайной ситуации или необходимости.

— Что это значит?

— Это значит, что если марсианин обнаружит, что его запасы воздуха иссякли или слишком малы, чтобы он мог вернуться на свою станцию, он имеет полное право заглянуть на любую соседнюю станцию, будь то марсианская или земная, и пополнить свои запасы. Или если у него есть какая-то другая неотложная причина…

— Хватит, — оборвал его сотрудник С.С.С., - Итак, если бы ваш Харви Вуд решил заглянуть в «Кранто» по какой-либо причине, он, без сомнения, первым делом связался бы с вами… верно?

— Совершенно верно, — тут же подтвердил Содерстром. — Но он ничего подобного не сделал. Насколько я знаю, у него не было намерения посещать «Кранто».

Последовало непродолжительное молчание, пока Харрингтон лениво расхаживал по комнате и с видимым интересом рассматривал картины. Затем он повернулся к смотрителю.

— Кто отвечает на радиопереговоры ваших минерологов?

Содерстром сердито встрепенулся.

— Послушайте, Харрингтон, это заходит слишком далеко… Вы пытаетесь обвинить меня в этом несчастном случае? Этот человек умер неизвестной смертью в вакууме. Существует дюжина различных опасностей, из-за которых даже просто ходить здесь рискованно. Всё, что вы можете сделать, это пойти и поискать тело самостоятельно, вместо того чтобы задавать мне кучу вопросов. Я не могу…

Содерстром внезапно остановился. Осознание ранга и авторитета человека, которого он пытался поучать, обрушилось на него как ушат холодной воды.

— Ну… э-э… простите, мистер Харрингтон, я не пытаюсь указывать вам, что делать… Я… э-э… я просто немного нервничаю, понимаете, это… такова жизнь в этом мёртвом, нечеловеческом мире…

Харрингтон не изменил выражения лица во время вспышки гнева смотрителя, просто мягко посмотрел на него, и затем кивнул и отвернулся, как будто забыл об этом. Содерстром смотрел на эту широкую спину и гадал, кто же он — дурак или… тот, кто хитроумными разговорами выуживает информацию.

Харрингтон, зевая и прикрывая рот рукой, с непроницаемым лицом повернулся к смотрителю.

— Мне нужно хорошенько выспаться, мистер Содерстром. Кажется, думать больше не получается. Прошло тридцать пять часов с тех пор, как я покинул родную планету. Должен признать, это довольно запутанное дело, и, возможно, к завтрашнему дню я придумаю какой-нибудь план действий. В этой части Луны только начинается пятнадцатидневный лунный день, не так ли?

— Да, с сегодняшнего дня на этой широте будет около тринадцати земных дней солнечного света.

Харрингтон взглянул на настенные часы.

— Я вижу, что сейчас восемь часов вечера, и сегодня понедельник… Поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Вы абсолютно правы.

— Что ж… ложиться спать ещё довольно рано, но из-за отсутствия развлечений, полагаю, так и следует поступить. Не будете ли вы так любезны проводить меня в мою спальню, мистер Содерстром?

Методичный агент С.С.С., верный своему слову, сразу же отправился спать и заснул сном довольного человека. Он был удовлетворён; он предвкушал приятное времяпровождение, полное новых событий, связанных с его нынешней миссией. Он вознёс благодарственную молитву Уилсону и стоящим за ним силам, как материальным, так и сверхматериальным, за этот бальзам для его предприимчивой души.

Глава 3 «Кранто»

Порыв холодного воздуха, подувший ему в лицо из «будильника», одного из стандартных земных типов, вернул Харрингтона из страны грёз к проблемам реальной жизни. Закончив бриться, он лениво произнёс «войдите» в ответ на стук в дверь.

Содерстром вошёл с бодрым утренним приветствием и радостной улыбкой на простодушном лице.

— Надеюсь, вы провели спокойную ночь здесь, в этих убогих покоях, но это лучшее, что я могу предложить.

— Вполне спокойную, спасибо, — ответил Харрингтон, натирая подбородок тальком. — А вы?

— И я тоже, спасибо. — Содерстром раздражённо отвернулся, заметив, как гость внимательно изучает его лицо. Он подумал, видит ли агент С.С.С. следы практически бессонной ночи.

— Мистер Содерстром, могу я рассчитывать, что вы проведёте меня по станции № 7? Я считаю, что должен увидеть как можно больше; возможно, у меня больше никогда не будет возможности побывать в одной из лунных шахт. Дома будет чем похвастаться.

Смотритель охотно предложил свои услуги, и они вместе прошли по пещерам и коридорам, из которых состояла станция № 7. Харрингтон с удивлением осмотрел колодцы, которые были вырыты на большую глубину, чтобы доставлять пригодный для дыхания воздух, который был заключён в недрах Луны много веков назад. Эти колодцы удовлетворяли скромные потребности небольшого сообщества людей, работавшего в этом скальном мирке. Затем были универсальные машины, выполнявшие большую часть работ по добыче полезных ископаемых; тяжёлые рудовозы; камнедробилки; бурильщики с ракетным приводом; ковши и скреперы; и так далее по списку. Он поразился количеству изобретательных инженерных разработок, использованных при добычу руды в этом безвоздушном мире. Масштабы поражали. Склады сортированной и подвергнутой пробам руды были полны соответствующей продукции. Каждые пять дней большой космический корабль в сопровождении мощно вооружённого военного корабля доставлял ценные минералы на Землю для переработки; приходилось бороться с пиратами, а иногда… с враждебными правительствами.

Везде рабочие приветствовали смотрителя Содерстрома. Харрингтон видел, что его весёлый характер снискал ему популярность среди тех, с кем он работал. Хотя здесь, на Луне, рабочий день был длиннее, работать было легче из-за меньшей силы тяжести. Они миновали промышленную секцию и оказались в жилых помещениях. Здесь Харрингтон увидел нескольких женщин, жён шахтёров, механиков и химиков, которые в истинно земной манере деловито (а иногда и не очень) суетились в своих квартирах.

Он задался вопросом, насколько хорошо эти женщины переносят бесцветную, пресную жизнь в замкнутых условиях. Он не удивился, услышав от смотрителя, что средний срок, на который рабочий готов остаться на Луне, составляет чуть меньше года. С порожними рудовозами постоянно прибывали новые рекруты, чтобы заменить тех, кто уволился и вернулся на Землю. В О.С.Р. относились к этим людям с большой симпатией, и просьба об увольнении не считалась нарушением социалистической доктрины.

Харрингтон, удовлетворённый тем, что он узнал о внутреннем устройстве типичной лунной шахты, сообщил смотрителю о своём желании вернуться в главный офис.

После того, как они уселись, Ричард тихо произнёс:

— Кстати, мистер Содерстром, вы не ответили на мой вопрос, который я задал вчера.

Смотритель покраснел.

— Разве? Не могу вспомнить…

Его собеседник был неумолим:

— Кто отвечает на ваши радиопереговоры с минерологами?

— Обычно это делает мой секретарь, он в другой комнате.

— Вы или он отвечали на вызов Харви Вуда?

— Ну… я, — Содерстром неуверенно поднял взгляд.

— Понятно, — прозвучало из уст агента С.С.С., наблюдавшего за смотрителем. — Мистер Содерстром, мы, сотрудники С.С.С., во многом руководствуемся интуицией. После обеда я собираюсь в «Кранто». Сколько времени займёт путь туда?

Содерстром слегка вздрогнул после того, как Харрингтон объявил о своих намерениях. Когда он ответил, в его голосе звучало нарочитое безразличие.

— Это займёт около пяти часов непрерывной ходьбы. Но могу я внести предложение?

Дождавшись кивка собеседника, он продолжил:

— Без сомнения, вы знакомы с — как бы это назвать? — холодностью марсиан к землянам. Что ж, здесь, на Луне, это в ещё большей степени усиливается из-за нашего соперничества, так что это может оказаться бесполезным и досадным визитом.

— Это, — Харрингтон указал на невидимую семиконечную звезду у себя на предплечье, — единственная гарантия того, что меня примут благосклонно, если не по духу, то хотя бы формально.

Содерстром пожал плечами.

— Я проверю и наполню ваши кислородные баллоны, и вы сможете отправиться в путь в любое удобное для вас время.

— Спасибо. Ждите моего возвращения через двенадцати часов.

Харрингтон вышел из кабинета. Как только дверь закрылась, он приложил к ней ухо и напряг слух, чтобы расслышать, что происходит внутри. После продолжительного молчания, когда он уже собирался уходить, агент услышал, как смотритель встал и направился в другую часть комнаты. Ему показалось, что он услышал звук поднимаемой крышки, а затем голос Содерстрома, приглушённый и совершенно неразборчивый. Харрингтон ушёл с лёгкой улыбкой на губах.

Шесть часов спустя он увидел перед собой вход в «Кранто», марсианскую станцию, ближайшую к тому месту, где, по последним сведениям, находился Харви Вуд. Пятичасовая прогулка в неудобном, сковывающем движения костюме истощила терпение землянина, и ему захотелось его снять. Бесконечная панорама высоких скал, резко выделяющихся тенями на фоне неподвижного Солнца, слепящего ярким светом, в какой-то степени лишила прогулку пикантности. Она была так не похожа на радушные, уютные пейзажи любимой Земли, или бесплодного Марса, или влажной Венеры. Ричард удивлялся, как лунные шахтёры могли целый год находиться в этом мрачном, суровом мире, где ни один цветок не нарушал монотонности скал и песка. Округлая Земля ярко сияла в чёрном небе, её рельеф был хорошо виден даже на таком большом расстоянии.

— Старая добрая Земля, — пробормотал Харрингтон, тот самый Харрингтон, который всего два дня назад мечтал покинуть её и отправиться в любое другое в место, прочь от скуки и безделья. — Но прежде чем я вернусь к тебе, я должен раскрыть тайну лунных шахт, которая оказалась гораздо более важной, чем я предполагал из рассказа Уилсона. Содерстром? Что ж… время покажет. Самое главное — где Харви Вуд?

Наружная дверь марсианской станции, в отличие от двери станции № 7, открывалась наружу, разделяясь на две половинки. Процедура прохождения в помещения с атмосферой была, по сути, такой же, как и в № 7, за исключением того, что все надписи были на марсианском, что нисколько не беспокоило Ричарда.

— А теперь чёртовы джинзи, — пробормотал он, снимая скафандр и нажимая кнопку вызова.

— Да воссияет над вами солнце, — сказал костлявый марсианин, ответивший на звонок.

— Удача благоволит вам, — ответил Харрингтон. — Я пришёл повидать вашего смотрителя, Сул Минто Пруму.

Марсианин подозрительно посмотрел на него, а затем сказал:

— Следуйте за мной.

В кабинете смотрителя Харрингтон столкнулся лицом к лицу с хозяином «Кранто». Сул Минто Прума был типичным северным марсианином: восьми футов ростом, костлявый, с тонкими ногами и покрытой шерстью мордой. Его глубоко посаженные глаза смотрели на гостя с обычной марсианской надменностью. Землянин с первого взгляда понял, что тот принадлежит к низшему классу этого мира холодных, суровых людей. Рассудив, что он, вероятно, мало или вообще ничего не знает о земной речи, Харрингтон начал разговор на марсианском, гортанными звуками и сливающимися согласными которого он овладел в совершенстве, немногим уступая уроженцу Марса.

— Да воссияет над вами солнце, Круно Прума. Я Ричард Харрингтон из О.С.Р.

— Удача благоволит вам, Круно Харрингтон, — после формального приветствия марсианин сменил тон. — И что же, позвольте спросить, привело вас сюда?

Возмущённый столь нелюбезным тоном, Харрингтон пробормотал себе под нос: «Проклятый грубиян джинзи», а в слух ответил:

— Я прибыл от имени О.С.Р, чтобы…

— По какому праву? — воскликнул марсианин с явным презрением.

Харрингтон спокойно задрал рукав, подышал на свою руку и вытянул её, чтобы тот мог увидеть эмблему С.С.С.

Прума хмыкнул и предложил своему гостю сесть. С человеком из С.С.С. шутки плохи, это знали даже самые гордые марсиане.

— А теперь, Круно Харрингтон?..

— Круно Прума, я пришёл лишь для того, чтобы задать вам несколько вопросов, которые я уполномочен задавать как представитель семиконечной звезды, — марсианин слегка кивнул. — «Кранто», эта станция, находится совсем рядом с Рифейскими горами. В их предгорья был послан землянин, чтобы подыскать территорию, на которую можно было бы претендовать. Его зовут Харви Вуд. Последние сведения говорят нам, что он был там. Из-за близости «Кранто» я предположил, что он мог заглянуть к вам. Это было пять земных дней назад. Вы видели этого человека?

Тон Харрингтон был мягким и вежливым.

— Конечно, нет! — взорвался марсианин.

— Если бы он появился здесь, этот факт, без сомнения, дошёл бы до ваших ушей?

— Конечно. Но я уже говорил вам, что он не приходил.

— Вы можете поклясться в этом?

— Я ни в чём не буду клясться, — Прума в гневе вскочил. — Мои слова — это вся гарантия, что вам нужна, и не пытайтесь обвинять меня в чём-то или…

— Или что, Круно Прума? — голос Ричарда был мягким и негромким, как флейта, по сравнению с хриплым рёвом разъярённого марсианина.

Смотритель что-то пробормотал, вспомнил о ранге сидящего перед ним землянина и неохотно сел на своё место.

— Вы слышали мой ответ. Думайте, что хотите.

— Хорошо. Я верю вам на слово, как настоящему марсианину, потому что, конечно, ни одному марсианину не придёт в голову лгать сотруднику С.С.С., принадлежащему к той породе людей, которые выискивают правду в ущерб любому рассказчику лживых историй, — марсианин поёжился от подслащённой угрозы. — Итак, Круно Прума, часто ли ваши минерологи встречаются с нашими соотечественниками, когда исследуют открытые пространства Луны в поисках месторождений?

— Нет, редко. И чем реже, тем лучше.

Харрингтон пропустил мимо ушей очевидный вызов.

— До моего сведения дошло, что за последние пять лунных дней, как со стороны О.С.Р., так и со стороны М.М. было подано три ценных заявки, причём каждый раз заявки М.М. имели приоритет в несколько часов.

— Ну и?.. — во всём поведении Прумы сквозило пренебрежение.

— Не кажется ли вам странным, что хоть минерологи из наших миров встречаются очень редко, они подали одинаковые заявки с разницей в несколько часов?

— Почему… вы… — марсианин с трудом сдерживал свой вспыльчивый нрав, а в его голосе звучала неприкрытая ненависть. — Круно Харрингтон, вы наглый и подозрительный и вряд ли достойны какого-либо гостеприимства с моей стороны. Я должен попросить вас воздержаться от подобных вопросов.

Харрингтон был озадачен. Его авторитет, хотя и требовал большого уважения и внимания, не мог заставить гражданина М.М. отвечать на личные вопросы. Затем в его ушах зазвучало предупреждение шефа: «Если ты раньше использовал дипломатию, то в этом деле обращайся с ней в перчатках». Он легко мог понять, что Сул Минто Пруму нелегко запугать знаком, который он носил на руке, и что неразумная политика может привести к открытой вражде.

— Если бы у меня было что-нибудь на него, какая-нибудь мелочь, я смог бы обойти его защиту, — подумал Харрингтон. — А так…

— Прошу прощения, Круно Прума, — сказал он вслух, — без сомнения, подача этих спорных заявок объясняется просто законами совпадения. В любом случае, что сделано, то сделано. Я прибыл сюда в первую очередь для того, чтобы найти хоть какие-то следы Харви Вуда. Раз вы уверяете меня, что его здесь не было, значит, он умер в вакууме.

— Очень логичный вывод, — согласился марсианин, несколько успокоенный демаршем землянина. — Каждый лунный день я теряю кого-то из своих людей, и я не иду к Круно Содерстрому и не спрашиваю его: «Приходил ли сюда такой-то и такой-то, под ваше честное слово?»

Харрингтон, сохраняя невозмутимое лицо, внутренне пришёл в ярость от явного сарказма в голосе и словах «чёртового джинзи».

— Да, вы играете в опасную игру, — ответил Харрингтон.

Когда Прума посмотрел на него, и гнев снова омрачил его лицо, он продолжил:

— Лунная добыча — это, пожалуй, самая опасная игра в жизни, не так ли, Круно Прума?

Марсианин успокоился, хотя на его лице и было написано подозрение.

— Вы правы, землянин, если бы не большая плата, это не стоило бы такого риска.

— Могу я, в целях личного интереса, осмотреть ваше жилище? — голос Харрингтон был наивен, как у ребёнка.

Прума, казалось, колебался между нерешительностью и подозрительностью. Поскольку это была личная просьба, он мог отказать, не противореча уважению, которое полагается оказывать агенту С.С.С. в деловых вопросах. Но что-то побудило марсианина исполнить прихоть землянина; возможно, это было компенсацией за его грубый приём, но Ричард ни на минуту не мог признать этого. Слова «джинзи» и «хитрость» значили для него одно и тоже.

— Да… Я попрошу одного из моих людей показать вам всё.

Час спустя Харрингтон зашёл в кабинет смотрителя Прумы, чтобы попрощаться, поблагодарил его за любезность и направился к воздушному шлюзу. Он поспешно оглядел комнату, убедился, что в ней никого нет, и снял с крючка свой костюм. Он внимательно осмотрел ткань, дюйм за дюймом. Затем осмотрел шлем. Дойдя до кислородных баллонов, закреплённых на спине, он резко остановился и тихо присвистнул.

Как он и подозревал, устройство для дыхания было повреждено. На одной из тонких металлических трубок, по которым драгоценный кислород поступал в шлем, были следы от плоскогубцев. Это было заметно только с близкого расстояния. Трубка была слегка отогнута, а затем снова возвращена в исходное положение, так что, казалось, что её не трогали. Но Харрингтон знал, что даже этот небольшой изгиб ослабил металл настолько, что от ужасающего холода снаружи он мог сломаться и в одно мгновение оборвать жизнь владельца. Значит, Прума боялся его! Должно быть, он опасался, что агент С.С.С. что-то раскроет! Харрингтон на мгновение возликовал. У него было на что опереться!

Но сиюминутные потребности вытеснили все остальные мысли из его головы. Оглядев вешалку с костюмами, он был удивлён… очень приятно удивлён… увидев, что там висит ещё один костюм земного производства и размера. Он поспешно снял его, быстро осмотрел и удовлетворённо улыбнулся. Потом осторожно отвинтил повреждённый кислородный шланг от шлема и баллона своего старого костюма и положил его в карман униформы. Драгоценная ноша! Ещё через несколько минут он вышел из «Кранто» и направился к станции № 7.

Быстро шагая по пескам моря Облаков, которые простирались между станциями, он размышлял о том, как так получилось, что в «Кранто» оказался земной костюм. У него перехватило дыхание, когда он подумал об одной возможности. Это мог быть костюм Харви Вуда! Ему повезло, что он нашёл его, потому что это избавило его от необходимости возвращаться на станцию № 7 в марсианском костюме, который был бы ему слишком велик и вызывал отвращение у Харрингтона, с его чувствительным отношением ко всему марсианскому. Он бы счёл это позорным пятном на своей совести, поскольку, несмотря на многочисленные контакты с марсианами, никогда не находил в них ничего, что ему бы нравилось. Для него они были племенем «чёртовых джинзи», от самых высокопоставленных до самых низших, за исключением обычного марсианина из южных краёв, который, по мнению критического ума Ричарда, действительно обладал некоторой долей человечности.

Глава 4 Второй визит

Ранним утром по земному времени, хотя на Луне Солнце почти не сдвинулось с момента прибытия Харрингтона, одинокий путник вошёл в шлюз станции № 7 и сразу же отправился спать. Он зашёл в кабинет Содерстрома перед самым обедом.

После взаимных приветствий смотритель начал разговор:

— Я надеюсь, что, несмотря на мои предубеждения в обратном, ваше пребывание в «Кранто» оказалось приятным?

— Весьма приятным, — заверил смотрителя агент С.С.С., и в его голосе Содерстром не уловил ни малейшего намёка на скрытность.

— Вы… что-нибудь выяснили?

— Ничего особенного. Очевидно, Харви Вуд никогда не был в «Кранто». Его тело, я полагаю, покоится где-то в вакууме.

Содерстром нетерпеливо кивнул.

— Я был убеждён в этом с самого начала, — он повернулся к бумагам на своём столе. — Если вы позволите, я ненадолго отлучусь, мистер Харрингтон, у меня сейчас есть несколько неотложных дел. Вы пообедаете со мной?

Харрингтон кивнул в знак согласия, поблагодарил смотрителя и ушёл. До полудня оставалось ещё два часа, и он решил навестить свой космический корабль. Он обнаружил, что корабль цел, датчики воздуха работают, внутренняя температура на минимуме, который поддерживался, когда на корабле никого не было. Внутри он снял скафандр, несколько минут порылся в своих личных вещах и снова вышел в вакуум. Он задержался на мгновение, чтобы с любовью взглянуть на свой аккуратный маленький эфирный кораблик. На его обоих бортах чёрными буквами было написано «Берта». Он ласково называл его «Маленькая Берта» и действительно, иногда с молниеносной скоростью гнал его через космос, сравнивая «Берту» с пушечным ядром, хотя ни одно пушечное ядро никогда не летело так быстро, как его корабль.

Он вернулся как раз к полуденной трапезе, когда все на станции № 7 и, собственно, на Луне (за исключением, конечно, марсиан, у которых были другие периоды) в течение двух часов были предоставлены сами себе.

Смотритель и его гость отобедали в личных покоях первого. За три года Содерстром сумел обставить свои комнаты теми вещами, которые делают земные жилища дорогими для человека. Он проявил большой художественный вкус в выборе и размещении картин, статуэток и букетов из искусственных цветов. Сотрудник С.С.С. одобрительно огляделся и похвалил уютные апартаменты своего сотрапезника.

— В этих комнатах можно легко забыть, что находишься на Луне, мистер Содерстром.

Весёлое лицо смотрителя расплылось в искренней довольной улыбке.

— Спасибо вам… огромное… мистер Харрингтон. Я старался сделать своё пребывание здесь как можно более приятным, чтобы пребывать в спокойном расположении духа, необходимом для хорошей работы, как это предписано сводом правил социалистической доктрины о жизни и труде.

Губы Харрингтона слегка скривились при упоминании правил социализма. Его природная любовь к свободе часто побуждала его относиться к строгим узам социализма с лёгким презрением. С другой стороны, его развитое мышление сдерживало это недовольство столь требовательным правительством, поскольку он понимал, что существующий строй намного лучше, чем старая капиталистическая система беспощадной конкуренции в мире, населённом таким количеством существ. Харрингтон хранил в своём деятельном мозгу идею идеального мира, настолько превосходящего социализм, насколько эта система была выше капитализма. Много-много раз он вздыхал, осознавая, что никогда не доживёт до того, чтобы увидеть или застать такой мир, где граждане были бы так же свободны, как воздух, которым они дышат.

Харрингтон с аппетитом поглощал обильную пищу, ограниченную по разнообразию, но неограниченную по количеству. Он был удивлён, увидев перед собой свежие овощи. Содерстром с гордостью объяснил, что у них на Луне самые совершенные холодильники.

— Мы просто храним свежие овощи и мясо в камере, соединённой с внешним вакуумом, и они сохраняются бесконечно долго!

Ричард восхищённо кивнул.

Утолив аппетит, двое мужчин расположились на роскошном диване и закурили безвредные сигары того времени, в которых не содержалось никаких опасных компонентов.

— Мистер Содерстром, сколько человек работает на станции № 7?

— Только мужчин в настоящее время насчитывается 146, не считая вас и Харви Вуда. И ещё 58 женщин.

Содерстром в обыденной беседе был идеальным хозяином; его голос звучал непринуждённо, дружелюбно и мелодично.

— Сколько человек каждый день отправляются в вакуум на разные шахты в ваших больших герметичных мобилях?

— Здесь, на станции № 7, работает около 50 человек, которые проводят всё своё время. Это анализаторы, сортировщики руды, повара, ремонтники и т. д. Остальные — шахтёры, работающие в вакууме.

Харрингтон, казалось, был чем-то озадачен.

— Не могли бы вы подробно описать процесс добычи полезных ископаемых на Луне, от подачи заявки до отправки руды?

— С удовольствием, — улыбнулся добродушный надзиратель, испытывая облегчение от того, что сотрудник С.С.С. был настроен на разговор, не относящийся к его поручению. — Прежде всего, минеролог ведёт разведку в случайном порядке, пока не натыкается на то, что на его опытный взгляд выглядит как подходящая территория, или, скорее, лунретория, если вы понимаете о чём я. Он собирает образцы, тщательно измеряет широту и долготу по Солнцу или по звёздам, если работает ночью, и возвращается на своё рабочее место. Образцы передаются эксперту, который сообщает мне о результатах анализа.

Если руда окажется достаточно богатой ценным металлом, официальная заявка отправляется в Лунный Рудный Совет. Когда она возвращается с печатью Совета, начинается работа по составлению проекта. В положенный срок туда отправляют технику, настраивают её и начинают копать.

Как только настройка будет завершена, с работой смогут справиться всего два человека. В настоящее время станция № 7 обслуживает 45 участков в радиусе 200 миль. Станция № 26, расположенная почти на другой стороне Луны, которая, кстати, ничем не отличается от этой стороны, — Харрингтон улыбнулся, — обслуживает 122 участка, что является рекордом всех времён. Наиболее распространённым металлом является платина, на втором месте — родий. Знаете ли вы, что всего каких-то сто лет назад платина была дороже золота?

Харрингтон удивлённо приподнял брови. Платина, которая едва ли была такой же ценной, как олово, в пересчёте на фунт стерлингов, когда-то была дороже золота? Как же изменились ценности!

— На нескольких станциях также есть участки, содержащие замечательный бериллий.

Последний металл в то время только начинал завоёвывать популярность как самый полезный из всех металлов.

— Затем руду доставляют на станцию, и здесь бригада сортировщиков сортирует различные виды, маркирует их и упаковывает для отправки.

— Достаточно просто, за исключением того, что вакуум снаружи время от времени демонстрирует свою непокорность и уносит чью-либо жизнь, не так ли, мистер Содерстром? — Харрингтон внимательно наблюдал за выражением его лица.

— Да… это постоянная угроза. Несмотря на то, что мы регулярно проверяем костюмы, чтобы убедиться, что они в идеальном состоянии, время от времени появляется сообщение о пропаже человека. Иногда мы находим тело, замёрзшее, распухшее, покрытое запёкшейся кровью, — Содерстром слегка вздрогнул, вспоминая подобные зрелища. — Однажды, четыре года назад, когда я работал аналитиком на станции № 14, был найден наземный мобиль с семью мертвецами внутри. Его пробил метеорит.

Агент сочувственно покачал головой. Некоторое время он молча размышлял.

— Где на этой станции располагаются прибывающие и улетающие рудовозы? Насколько я понимаю, я ещё не видел ни одного прилёта или отлёта.

— Слева от нас есть ещё один шлюз, можно сказать, чёрный ход, который намного больше того, через который вы вошли. В него легко помещаются крупные наземные мобили. Группа людей, работающих на участке, обычно находится здесь две недели; они полностью обеспечены кислородом, едой и водой на более длительный срок. Кстати, наша вода поступает с Земли, а в этой высохшей скале, называемой Луной, её нет. Люди, занятые в шахтах, постоянно работают в костюмах, за исключением времени приёма пищи и отдыха, когда они уходят в большие мобили, представляющие собой миниатюрные жилые дома.

— Вся ваша техника приводится в движение ракетными двигателями, не так ли?

— Да. Энергия воды, ветра, пара, бензина — всё это неизвестные и, по сути, невозможные на Луне вещи.

— Вы слышали о новом изобретении, получающем энергию из тепловых лучей Солнца и преобразующем их непосредственно в электрическую энергию?

— Слухи об этом дошли до меня, — с готовностью кивнул смотритель. — Такое устройство идеально подошло бы для Луны, где солнечные лучи имеют такую интенсивность, какой нет на Земле. Я надеюсь, что настанет день, когда они доведут это изобретение до совершенства.

— Кстати, о солнечных лучах и тому подобном, есть ли у вас, шахтёров, защита от вредных космических лучей, которые, должно быть, постоянно обрушиваются на вас здесь, на безвоздушной Луне? Знаете, мы, космонавты, регулярно принимаем «космо-пилюли», как только покидаем Землю, чтобы повысить устойчивость к лучам.

— Здесь всё устроено ещё лучше, мистер Харрингтон, — усмехнулся смотритель. — Наша еда всегда пропитана «космо-порошком», так что нам не нужно беспокоиться на этот счёт.

Харрингтон одобрительно кивнул. Доверьтесь интеллекту Горного Бюро на Земле, оно обо всём подумает. Неизменная аккуратность правительства социалистической Земли, как бы ни была неприятна Харрингтону его власть, всегда вызывала у него искреннее восхищение. Взгляд на часы заставил его вскочить на ноги.

— Что ж, мистер Содерстром, нашей маленькой беседе мешает долг. Я собираюсь посетить место упокоения Харви Вуда, если это, конечно, оно, и осмотреться там. Я не могу отчитаться перед своим начальством, пока не смогу честно сказать, что точно знаю, как он умер… и где он умер.

— Как вам будет угодно, — покорно согласился смотритель, — но, пожалуйста, будьте осторожны, как ради меня, так и ради себя, если будете взбираться на какие-либо холмы или возвышенности. Малейшая царапина или вмятина может в конечном итоге привести к проникновению вакуума. Я не хочу, чтобы вся С.С.С. выясняла здесь, почему некий Ричард Харрингтон погиб на Луне, как, я слышал, случается, когда кто-то из ваших безвременно уходит из жизни, — говоря это, он серьёзно посмотрел на собеседника. — Этот абсолютный холод и вакуум подобны затаившемуся льву и его не менее злобной супруге, наблюдающими за неосторожной жертвой.

Харрингтон поспешил заверить его, что примет все меры предосторожности, напомнив Содерстрому, что беспечность или опрометчивость никогда не были политикой С.С.С.

Через пятнадцать минут Харрингтон вышел из последнего гермозатвора на ослепительный солнечный свет. Едва дверь закрылась, как он рукой в перчатке достал из наружного кармана маленькую круглую коробочку и поднёс её к шлему, продолжая ходить взад и вперёд под прямым углом к пути между станцией № 7 и «Кранто». Стрелка была неподвижна. Харрингтон сунул его обратно в карман. Содерстром не выходил на связь с Сул Минто Прумой по низкочастотной радиосвязи, по крайней мере, в данный момент. Ричард поспешил к месту упокоения Харви Вуда, как он сказал Содерстрому. Но он направился не в сторону Рифейских гор, а прямиком в «Кранто».

Во второй раз он вошёл в кабинет марсианского смотрителя. В тот момент его не было на месте, и служащий грубо попросил его сесть и подождать. Харрингтон подчинился, но, как только дверь за марсианином закрылась, он вскочил, подскочил к письменному столу и стал быстро выдвигать ящик за ящиком, торопливо просматривая содержимое каждого. С приглушённым возгласом торжества он вытащил плоскогубцы из последнего ящика, положил их в карман куртки и сел. Он расстегнул кобуру пистолета, не сводя глаз с двери, а затем принял ленивую позу.

Когда Прума вошёл, он увидел томного землянина с умиротворённым выражением лица, развалившегося в кресле.

— Да воссияет над вами солнце, Круно Прума, — произнёс посетитель, когда марсианин надменно встал перед ним. — Спасибо за гостеприимство.

Тот сердито посмотрел на своего гостя.

— Вы снова вернулись. Какие подозрения привели вас к нам на этот раз?

— Ваш любезный приём во время моего предыдущего визита разжёг во мне аппетит к марсианскому гостеприимству, — язвительно ответил Харрингтон.

— Да ладно! — Прума повернулся спиной и уселся за свой стол. — Вы очень любите юмор… Но ваш юмор так же неуместен, как и вы сами, Круно Харрингтон.

— Круно Прума, — голос Харрингтона утратил свою шелковистую гладкость и заискрился решимостью. — Харви Вуд находится в «Кранто», живой или мёртвый! Я пришёл спасти его, если он жив, и отомстить за него, если он мёртв!

Марсианин приподнялся в бешеном гневе… а затем откинулся на спинку кресла с разинутым ртом, увидев, что Харрингтон держит в руке. Он увидел тонкую металлическую трубку и плоскогубцы.

— Вы узнаёте эти плоскогубцы? Они ваши. Вы должны узнать эту трубку, вы сгибали её этими плоскогубцами. Видите? — Харрингтон показал, как зажимы плоскогубцев подходят к гофре на трубке и повернул к марсианину своё суровое лицо. — Прума, вы совершили ошибку. Вы не ожидали увидеть меня живым. Вы покушались на жизнь агента С.С.С. Вы понимаете, что это значит?

Челюсти марсианина судорожно сжались.

— Моё правительство поддержит меня… Они поверят мне, когда я скажу, что вы подставили меня с помощью этой трубки и плоскогубцев, которые вы украли… Они будут смеяться над вами…

— Прума, — прервал Харрингтон бредни смотрителя, — слово агента С.С.С. всегда принимается как истина, как Министерством Внутренних Дел, так и О.С.Р. Вы обвиняетесь в покушении на убийство… возможно, в самом убийстве… если Харви Вуд мёртв.

— Нет… нет! — вырвалось у марсианина непроизвольно. — То есть… Я ничего не знаю о вашем человеке, Харви Вуде.

— Вы лжёте, Прума; Харви Вуд здесь, в «Кранто». Послушайте меня, давайте заключим сделку. Если вы приведёте меня к этому человеку и если он жив, я отдам вам эту трубку и плоскогубцы. То, что я узнаю от Вуда, может навлечь на вас неприятности, но, по крайней мере, против вас не будет выдвинуто обвинение в покушении на убийство сотрудника С.С.С.

Марсианский смотритель снова обрёл контроль над собой. Он обдумывал это предложение, пока Харрингтон развлекался с трубкой и плоскогубцами. У него уже были неприятности. Его правительство могло пойти на многие сомнительные вещи, но… это был человек из С.С.С. Это перевесило чашу весов.

— Согласен, Круно Харрингтон, — он нетерпеливо протянул руку за доказательствами своего преступления.

— Нет, нет, Круно Прума, сначала вы приведёте меня к Харви Вуду.

С едва слышным ворчанием марсианин двинулся к двери, Харрингтон последовал за ним. Они долго петляли по коридорам и переходам, пока Харрингтон окончательно не потерял ориентацию. Он с подозрением посмотрел на марсианина. Намеренно ли тот водил его кругами? Агент положил руку на рукоять пистолета.

Наконец Прума остановился у двери, тихо произнёс комбинацию на замке с голосовым управлением и шагнул внутрь, когда Харрингтон жестом предложил ему зайти первым. Мужчина, сидевший на диване в удручённой позе, поднял глаза. Безразличие на его лице сменилось радостью, когда он увидел землянина рядом с марсианином.

Прума повернулся к своему врагу.

— Вот ваш Харви Вуд. Отдайте мне мою собственность, которую я приобрёл за эту цену.

Харрингтон протянул ему два предмета, но вдруг передумал и отдёрнул руку. Надзиратель схватил трубку, вырвал её, и… Харрингтон обнаружил, что смотрит в дуло пистолета. Плоскогубцы упали на пол.

Они простояли так несколько мгновений, напряжённые и настороженные, затем марсианин медленно попятился к двери. Его пистолет был направлен прямо в голову Харрингтона. С сардонической усмешкой он произнёс:

— Поднимите плоскогубцы, Харрингтон, и бросьте их к моим ногам. Туда же бросьте и свой пистолет.

Покорно пожав плечами, Харрингтон подчинился. Смотритель осторожно наклонился, поднял предметы с пола, не сводя настороженного взгляда с землянина, а затем быстро заговорил, наклонившись к дверному замку. Харрингтон не смог расслышать комбинацию. Когда дверь, повинуясь голосу марсианина, распахнулась, он попятился в открывшийся проём.

— Итак, Круно Харрингтон, теперь вы в полной мере испытаете моё гостеприимство.

Когда дверь автоматически скользнула обратно в паз, Харрингтон в ярости закричал:

— Вы играете с атомной энергией, вмешиваясь в работу С.С.С.

Глава 5 Ловушка

— С.С.С.? — эхом повторил Харви Вуд, который до этого молча наблюдал за всей этой драмой. — Вы один из них?

— Да… Ричард Харрингтон из Службы. А вы Харви Вуд со станции № 7?

Его собеседник кивнул.

— Что всё это значит?

Харрингтон оглядел комнату, прежде чем ответить.

— Похоже, мы с вами — две птички в золотой клетке, — он повернулся к минерологу. — Как долго вы здесь?

— Кажется, целую вечность. На самом деле семь дней.

— Значит, вы попали сюда, в «Кранто», после того, как приметили участок в Рифейских горах?

— Да, — с готовностью кивнул Вуд, — я расскажу вам, почему я здесь. То, что я обнаружил — лучшая находка за последние годы. Прума — беспринципный, жадный, чёртов джинзи, а Содерстром… — Вуд замолчал и посмотрел на своего спутника.

— Продолжайте, вы разговариваете с агентом С.С.С. Я могу потребовать от вас показаний.

— Что ж… я убеждён, что Содерстром заодно с Прумой. У них сотрудничество. Содерстром уступает заявки, получает за это хорошие деньги, а Прума получает большие комиссионные, которые М. М. даёт своим смотрителям за новые заявки.

— У вас есть доказательства ваших слов?

— Доказательства?.. Их достаточно. Я подал последнее три заявки, которые были украдены марсианами… не украдены, а подарены… Я бы сказал. За всё то время, что я собирал образцы руды, поблизости не было ни одного марсианина, и всё же, когда была отправлена заявка, Совет сообщил нам, что марсианская опережает нашу на три часа! — Харви Вуд был вне себя от ярости. — И эта, последняя заявка… Я собрал образцы, в которых были видны вкрапления металлов. Это было великолепно! Затем я увидел, что у меня заканчивается воздух; у меня появилась идея… Я знал, что никак не смогу добраться до станции № 7, поэтому поспешил сюда, в «Кранто». У меня закончился кислород, когда я проходил последние гермодвери. Я нажал кнопку… ну, знаете, ту, что вызывает дежурного… и потерял сознание от нехватки воздуха; у меня не хватило сил снять шлем. Я очнулся в этой комнате. Я знаю, что произошло. Когда меня обнаружили, позвали Пруму. Он взял один из моих образцов, проанализировал его, увидел, что это то, что нужно, вероятно, позвонил Содерстрому, чтобы выяснить, кто я такой, а затем доставил меня в бессознательном состоянии в эту чёртову тюрьму.

Харви Вуд был высоким, откровенным человеком с нервным характером. Он говорил бегло, но вполне логично. Он повернулся к своему сокамернику:

— Прошу прощения, мистер Харрингтон, за то, что я так грубо поприветствовал вас.

— Всё в порядке, мистер Вуд. Мои дела здесь, на Луне, напрямую связаны со всем, что вы можете сказать. О.С.Р. хотят знать, почему станция № 7 страдает от незаконных захватов участков, и я здесь, чтобы всё выяснить.

— Я, конечно, рад слышать, что С.С.С. наконец-то взялись за это дело. Мистер Харрингтон, я готов оказать вам любую помощь, о которой вы можете меня попросить, хотя, похоже, сейчас я несколько беспомощен.

Вуд небрежно махнул рукой в сторону стен их маленькой тюрьмы.

— Не беспокойтесь об этом, — воскликнул Харрингтон. — Есть несколько моментов, которые я хотел бы прояснить. Прежде всего, как подаётся заявка на участок?

— Минеролог приносит образцы, передаёт их эксперту по анализу и либо записывает местоположение на листке бумаги, который отдаёт Содерстрому, либо сам заносит в бухгалтерские книги, в зависимости от того, насколько занят в данный момент смотритель.

— Кто внёс вашу последнюю заявку в бухгалтерские книги?

— Содерстром.

— Всё, что вы сделали, это записали местоположение на бумаге?

— Да, я всё записал и сразу же ушёл. Содерстром, мошенник и предатель, каким он несомненно является, несмотря на всю свою сердечность, просто сообщил о местоположении по радио Пруме, а затем через несколько часов подал нашу заявку. Вот как я это себе представляю.

— Почему вы так уверены в виновности Содерстрома?

— Законы случайности могут объяснить, что одна заявка была подана двумя разными людьми с разницей в несколько часов, но они не могут объяснить три таких заявки за такой короткий промежуток времени.

— То есть, у вас нет прямых доказательств его причастности?

— Ну… по правде говоря, нет.

— Одних подозрений недостаточно. Законы случайности не работают в суде. Мы должны добиться признания Содерстрома. Но мы подходим к вопросу не с той стороны. Прежде всего, мы должны завоевать нашу свободу. Мистер Вуд, как вы думаете, какой следующий шаг предпримет Прума?

У Харрингтона были свои идеи, но Вуд обладал острым умом. Его идеи могут оказаться золотым дном, так же как делом его жизни были поиски золота и других месторождений.

— Вот моё мнение обо всём этом, мистер Харрингтон. Прума — бессердечный марсианин, и в его интересах было бы отправить меня в вакуум, но я полагаю, что Содерстром сдерживал его авторитарные идеи. Последний, вероятно, демонстрирует Пруме более дипломатичный подход каждый раз, когда тот хочет перепрыгнуть через его голову. На второй день моего пребывания здесь меня навестил наш смотритель.

Харрингтон не выказал никаких эмоций, но это заявление заставило его снова задуматься.

— Он, казалось, сожалел, что я оказался взаперти, и заверил меня, что постарается смягчить у Прумы приступ того, что он назвал «хандрой», вызванной моими прогулками так близко от «Кранто». Затем он стал откровенным. Он сказал: «Харви, ты сообщишь мне, где находится новый участок. Я вернусь на станцию и подам заявку. Параллельно я буду добиваться твоего освобождения. Я пригрожу Пруме гневом О.С.Р., и он отпустит тебя, не бойся».

— Что ж, мистер Харрингтон, я видел этот маленький заговор насквозь, как вы видите сквозь визор своего шлема. Как только Содерстром узнает местоположение, он передаст его Пруме, добьётся моего освобождения, а затем подаст нашу заявку, но… через несколько часов после того, как Прума сделает то же самое.

— Я заупрямился. Я сказал Содерстрому, что сам подам заявку, когда вернусь на станцию № 7, и что ни он, ни кто-либо другой не узнает местонахождение участка до того, пока это не будет сделано. Тогда он изменился. Он разозлился: «Пытаешься указывать своему смотрителю, что ему делать? Я твой хозяин! Я приказываю тебе рассказать мне, где находится это место!» Я рассмеялся ему прямо в лицо. «Иди и прикажи цветку вырасти прямо на песках моря Облаков», — сказал я. Он понял, что уговаривать меня бесполезно, и ушёл.

— Они оба знают, что я опасен; что я слишком о многом догадываюсь; и единственная причина, по которой я пока ещё жив и здоров, заключается в том, что я знаю местонахождение лучшей находки за много лет. Если вы спросите меня, я думаю, что Прума отправил половину своих минерологов в Рифейские горы, чтобы попытаться обнаружить это небольшое месторождение. Потерпев неудачу, он попытается вытянуть информацию об участке из меня; но теперь, когда вы в курсе дела, я не совсем понимаю, что он будет делать дальше.

Харрингтон некоторое время размышлял. Многое из того, что рассказал ему Вуд, соответствовало его собственным предположениям. Подозрения превратились в уверенность.

— Мистер Вуд, кажется, я знаю, что они будут делать дальше, — он немного поколебался, прежде чем продолжить, его голос стал ледяным. — Прума собирается отдать нас обоих вакууму. Он знает, что я в курсе его игры; Содерстром не уверен, насколько сильно я его подозреваю; они оба знают, что вы опасны… так что они собираются…

— Да, я знаю… собираются отправить нас обоих в вакуум с недостаточным запасом кислорода или с разрывом шва в наших костюмах и заявить, что мы погибли от несчастного случая. С одной стороны, они будут оправдываться перед правительством, ссылаясь на опасности жизни на Луне…

— А, с другой — у правительства будут связаны руки, — с жаром закончил представитель С.С.С.

Теперь он понял, почему Уилсон был такой осторожный… такой обескураженный. Эти лунные шахты были бездонной пропастью интриг М.М. Харрингтону противостоял не только Прума и его подельник; ему пришлось столкнуться с мощью и безжалостностью самой М.М.

— Чёртовы джинзи! — пробормотал мужчина с голубой звездой на руке.

Некоторое время царило молчание, затем Харрингтон заговорил вроде как про себя:

— Есть одна вещь, которую я не стал озвучивать.

Вуд поднял голову и вгляделся в его спокойное лицо.

— У нас, людей из С.С.С., есть девиз… «Правда побеждает силу». Это переделка древней пословицы, существовавшей ещё в до-межпланетные времена. Вуд, вы слышали, что я сказал Пруме, когда он уходил… «Вы играете с атомной энергией, вмешиваясь в работу С.С.С.» Может быть, его примитивный разум осознает тот факт, что потеря одного сотрудника Службы означает начало неустанного, непрекращающегося расследования со стороны его руководства и товарищей… и я не верю, что М. М. сможет остановить их, если такое произойдёт.

Харви Вуд слышал о С.С.С. (а кто не слышал?), но мало что знал об их духе. Он обдумал это заявление своего сокамерника и покачал головой, подумав о последствиях этого дела с махинациями с заявками для всех виновных в преступлении.

Харрингтон безучастно смотрел на марсианского смотрителя, когда тот вернулся спустя час после задержания. Прума с поклоном вручил Харрингтону его пистолет, а Вуду кожаный рюкзак с образцами минералов нового участка.

— Круно Харрингтон, я должен смиренно просить у вас прощения за то, что вынужден был вас задержать на некоторое время, но, видите ли, я чувствую, что вы должны понимать, что меня возмущают выдвинутые вами обвинения… и ваш подход к расследованию. Примите это как глупый поступок марсианина, которого легко разозлить. Я ничего не имею против вас… и мне не за что вас бояться. Что касается этого человека, Харви Вуда, у него могут быть определённые предубеждения, но я уверен, что при тщательном рассмотрении они окажутся неверными. Вы можете идти… с моими наилучшими пожеланиями.

Харрингтон уловил неприязнь в манерах и голосе марсианина. Он играл какую-то роль. Это требовало осторожности. Его следовало бы привлечь к ответственности за его своевольные действия, за покушение на убийство, за незаконное заключение в тюрьму… Но тогда… Уилсон сказал, что нужно использовать дипломатию.

— Я рад, что вы выбрали наилучший путь, Круно Прума. Вы завоевали моё расположение. Но… С.С.С. всегда требует расплаты за несправедливость… Жизнь на Луне опасна… особенно для… вас, Сул Минто Прума!

И у Прумы, и у Харрингтона за поясами были пистолеты. Марсианин стоял спиной к закрытой двери, его взгляд следил за гибкими, непринуждёнными движениями землянина. Прума не был дураком; он знал, что Харрингтон в три раза быстрее его; он мог выхватить пистолет в мгновение ока; мог даже прыгнуть на него, если бы тот попытался выхватить оружие. Харрингтон угрожал ему; сможет ли он привести угрозу в исполнение?

Взгляд марсианина переместился на второго землянина, затем снова на агента С.С.С. Он демонстративно повернулся к ним спиной и назвал комбинацию.

— Пойдёмте, Вуд, пора возвращаться на станцию № 7, - коротко сказал Харрингтон, следуя за марсианином сквозь открывшуюся дверь.

У двери первого воздушного шлюза Прума, стоявший у входа, низко поклонился.

— Круно Харрингтон — мудрый человек. Он знает, что Прума, хотя и вспыльчив временами, не способен сделать ничего, что могло бы вызвать гнев С.С.С.

Харрингтон с кажущимся безразличием наблюдал, как высокая фигура марсианского смотрителя исчезает за поворотом коридора.

Оказавшись в первом шлюзовом отсеке, Харрингтон взял два марсианских костюма.

— Я не могу рисковать, пользуясь этими костюмами, — сказал он, указывая на два костюма земного производства, висевшие у двери.

Две искажённые странные фигуры преодолели расстояние между «Кранто» и станцией № 7, их резко очерченные тени тянулись за ними. Со вздохом облегчения они сняли скафандры в последнем воздушном шлюзе станции. Харрингтон удержал Вуда за руку, когда тот собирался шагнуть к двери.

— Вуд, мы ошиблись насчёт намерений Прумы. Он не трогал наши костюмы. Если бы он это сделал, то снял бы все марсианские костюмы, так что мы были бы вынуждены взять те, что предназначались нам. Они решил перехитрить нас, Прума и Содерстром. Они думают, что я в тупике из-за отсутствия доказательств. Что ж… так и есть.

Вуд выглядел удивлённым.

— Харрингтон, Содерстром не сможет предоставить удовлетворяющих меня объяснений всему произошедшему.

— Конечно, он не сможет объяснить всё ни вам, ни мне, но суду — сможет. Видите ли, должны быть либо абсолютные улики против этого человека, либо его признание. Первого у нас нет… — агент С.С.С. помолчал, а затем продолжил: — Вуд, сложны ли обязанности смотрителя? Они требуют специальной подготовки или особых способностей?

— Ничего подобного, мистер Харрингтон. Это просто вопрос обладания полномочий по управлению станцией. Да что там, я мог бы занять его место прямо сегодня и продолжить работу.

— Это как раз то, что я хотел знать, — воскликнул Харрингтон и придвинулся ближе к минерологу. — Слушайте внимательно. Мы собираемся добиться признания от Содерстрома. Не спрашивайте меня, как, я позабочусь об этом. Затем, поскольку я не верю в то, что он на самом деле склонен к преступлениям, а считаю, что он просто обманут смотрителем «Кранто», я собираюсь предложить ему уничтожить его письменное признание после того, как он напишет официальное заявление об отставке. Другими словами, он покинет Луну с честью, даже несмотря на то, что оказался предателем; но… вы займёте его место.

— Видите ли, мой шеф на Земле сказал мне, что я должен решить проблему с заявками дипломатическим путём, из-за напряжённых отношений между двумя мирами. Таким образом, я достигну своей цели. Я уберу источник проблем с должности, на которой он продавал заявки, а на его место поставлю человека, которому, как я знаю, можно доверять.

— Спасибо за незаслуженную похвалу, но вы уверены, что меня выберут на его место? — Вуд, казалось, сомневался по этому поводу.

— Да, мистер Вуд, выберут… потому что, по возвращении на Землю, я собираюсь порекомендовать вас, и, не хвастаясь, могу сказать, что рекомендация одного из сотрудников Службы имеет вес в Бюро по Трудоустройству.

Глаза Харви Вуда заблестели. Должность начальника станции № 7 — это всё, на что он мог надеяться и чего желал, чтобы работать в своё удовольствие до тех пор, пока ему не надоест жизнь на Луне.

Затем Харрингтон шёпотом тщательно объяснил, каким образом они собираются предстать перед смотрителем и какую роль каждый из них должен сыграть. Когда он закончил, Вуд понимающе кивнул.

Глава 6 Обман

Смотритель Содерстром вскочил и тепло пожал руки обоим мужчинам.

— Почему… Харрингтон… вы меня удивляете… так вы действительно нашли мистера Вуда… Это настоящий сюрприз. Где он был? Как всё это произошло?

Харрингтон пристально посмотрел на добродушного смотрителя и ответил:

— Не могу похвастаться большими заслугами. Я воспользовался некоторыми имеющимися у меня неопровержимыми доказательствами того, что смотритель Прума намеревался покончить с моей карьерой, выторговал информацию о Вуде и получил её. Затем, когда у меня в ушах зазвучали извинения Прумы за его действия, мы покинули «Кранто». У мистера Вуда, кажется, были некоторые подозрения, что вы как-то связаны с его пребыванием в «Кранто», но я убедил его, что вы вне подозрений, мистер Содерстром.

Лицо Содерстрома на мгновение, при упоминании подозрений Харви Вуда, изменилось в цвете, но снова прояснилось, когда он услышал, что Харрингтон очистил его имя от подозрений.

— А теперь, я думаю, мистеру Вуду следовало бы подать заявку на лучшую находку за многие годы.

Харрингтон кивнул минерологу. Всё было сделано в считанные секунды.

Было ещё раннее утро, поэтому Харрингтон и Вуд отправились спать. Содерстром расхаживал взад-вперёд по своему кабинету, на его хмуром лице отчётливо проступило выражение страха.

Они отобедали втроём. Разговор шёл о Земле-матушке и существах, населяющих её поверхность. Содерстром снова выразил желание оставить свой пост смотрителя и вернуться обратно. Вуд и Харрингтон обменялись настороженными взглядами, полными мрачного веселья. Минеролог описал Содерстрому внешний вид образцов руды с нового месторождения и намекнул, что оно, вероятно, окажется одним из самых богатых месторождений всех времён. Он передал образцы, которые Прума вернул ему перед уходом из «Кранто», в аналитический отдел и надеялся получить отчёт где-нибудь во второй половине дня. Харрингтон признался, что теперь, когда Харви Вуд цел и невредим, а его миссия завершена, он покинет Луну на следующий день после хорошего отдыха.

После обеда Содерстром откланялся, сославшись на неотложную работу, и оставил их наедине. После короткого разговора они решили устроить представление через час в офисе Содерстрома.

Харрингтон, как договаривались, вошёл первым, Содерстром удивлённо поднял на него глаза.

— Присаживайтесь, мистер Харрингтон, могу ли я что-нибудь для вас сделать?

Харрингтон, не торопясь, уселся, поправил куртку и затем обратил немигающий взгляд на управляющего.

— Мистер Содерстром, я должен кое в чём признаться. С.С.С. послала меня сюда не только для того, чтобы я нашёл Харви Вуда… в одиночку… но и для расследования марсианского приоритета в заявках, что произошло трижды за последние пять лунных дней.

— Что касается заявок, мистер Харрингтон, то это меня немало беспокоит, но, признаюсь, марсианские методы получения такого приоритета находятся за пределами моего понимания. Всё, что я знаю, это то, что моя подача заявок проходит без сучка и задоринки, и что любая утечка важной информации должна происходить где-то в офисах Совета на Земле, — Содерстром попытался в свою очередь посмотреть прямо на агента С.С.С., пока говорил, но обнаружил, что вынужден опустить глаза под этим испытующим, раскрывающим душу взглядом.

— Содерстром, кто-то на станции № 7 является ответственным за всё это, и я уже почти решил, кто это…

Смотритель побледнел и облизал пересохшие губы.

— Вуд… Войдите! — позвал агент С.С.С.

Вошёл Вуд, ожидавший прямо за дверью, и занял место, предложенное Харрингтоном. Садясь, он бросил презрительный взгляд на смотрителя.

— Итак, — Харрингтон сделал паузу, — Содерстром, когда Вуд вызывал вас в день своего исчезновения, разве он не сказал, что нашёл ценный участок?

— Он не говорил.

Харви Вуд злобно посмотрел на него, когда Содерстром нервно выпалил эти три слова.

Харрингтон заговорил снова.

— Разве не вы ли смухлевали с кислородом Вуда, чтобы он был вынужден отправиться на «Кранто» после своего исследовательского похода?

— Я этого не делал, — угрюмо ответил смотритель Содерстром.

— Разве с вами не связывался Прума по вашей специальной радиосвязи, — Содерстром поднял на него удивлённый взгляд, — чтобы сообщить, что Вуд у него и что Прума хотел получить от вас совет, как узнать у него местоположение нового участка?

— Конечно, нет. Послушайте, Харрингтон… это просто безумие! Что, во имя истины, вы…

Харрингтон прервал дрожащий голос трясущегося смотрителя.

— Содерстром, вы должны ответить на мои вопросы. Объяснения будут позже.

Харви Вуд заметил, что, задавая каждый вопрос, Харрингтон смотрел на Содерстрома, но когда тот отвечал, его взгляд был прикован к чему-то, что он держал в руке.

Харрингтон встал, подошёл к столу Содерстрома и поставил на него маленькую коробочку в форме диска с круглой линзой посередине. Содерстром уставился на неё с беспокойством. Харви Вуд внимательно наблюдал за агентом С.С.С.

— Содерстром, и вы тоже, Вуд, послушайте, у меня здесь одно из самых важных изобретений Службы. Это всего лишь линза, приводимая в действие по определённому принципу, о котором я сам ничего не знаю. Однако она полезна для меня вот чем: она чувствительно к мыслям человека и способна указывать, когда мысли этого человека расходятся с его высказываниями. Другими словами, если человек, перед которым эта штука находится, произносит одни слова и в то же время имеет скрытые мысли совершенно другого характера, которые не соответствуют тому, что он говорит, этот инструмент сообщает мне об этом. Видите эту линзу? Если человек лжёт… она мигает красным… если он говорит правду, она не активируется. Это безошибочный детектор лжи!

Содерстром, сначала дрожавший от ужаса, внезапно уверенно выпрямился. Харви Вуд с открытым ртом уставился на невинную с виду вещицу.

Харрингтон снова заговорил.

— Я не буду рассказывать вам, как вы ответили на другие вопросы, Содерстром, но я задам ещё ОДИН ВОПРОС, пока мой детектор лжи находится на этом столе.

Харви Вуд сдвинулся на краешек стула. Харрингтон жестом подозвал его.

— Подойдите сюда, Вуд, чтобы вы сами могли это увидеть.

Минеролог подошёл и встал по другую сторону стола от Харрингтона. Взгляды всех троих мужчин были прикованы к этому маленькому диску, единственная линза которого зловеще сверкала, подобно всевидящему оку.

— А теперь проверим, джентльмены, — нарушил напряжённое молчание Харрингтон и внезапно выпалил:

— Мистер Вуд, вы или не вы несёте ответственность за потерю трёх заявок на станции № 7?

Когда Харви Вуд отскочил назад, как испуганный олень, Харрингтон бросился на него с пистолетом.

— Вуд, вернитесь сюда и ответьте на мой вопрос… пока детектор лжи оценивает ваши слова…

Под угрозой пистолета минеролог вернулся и встал, дрожа как осиновый лист.

— ОТВЕЧАЙТЕ, — прогремел голос Харрингтона.

Зачарованно глядя в объектив, минеролог медленно произнёс:

— Нет.

Линза мгновенно вспыхнула красным. Харви Вуд со стоном опустился на пол.

Харрингтон снова находился в кабинете Содерстрома. Был следующий день. Агент собирался покинуть Луну. Он выполнил свою миссию, раскрыл самую хитроумную аферу, с которой когда-либо сталкивался за всё время своей работы. Он пробыл на Луне пять дней.

— Да, Содерстром, это самое печальное. Главный из двух преступников, Прума, понесёт наименьшее наказание. Бедняга Харви Вуд будет козлом отпущения. Поверьте мне. Я собираюсь сделать всё, что в моих силах, а значит, и в силах С.С.С., чтобы убедиться, что Прума получит то, что я обещал, хотя, без сомнения, большая часть его деяний будет скрыта политическими силами M.M. Печальное положение дел, когда чёртовому джинзи сходит с рук всё то, что он сделал, и при этом Прума знает, что правительство смягчит его наказание. Однако я уверен, что ему придётся уйти со своего поста смотрителя лунной шахты. Что ж… в конце концов, мистер Содерстром, махинации с заявками прекращены, а это, как вы знаете, и было моим поручением… С помощью дипломатии… — Харрингтон задумался о том, как много из того, что он сделал, можно отнести к «дипломатии».

Содерстром, избавленный от тревог последних нескольких дней, снова стал весёлым и радушным хозяином. События последних месяцев обрушились на него как бомбы. Осколки не задели его, но он почувствовал сотрясение и решил вернуться на Землю, чтобы Бюро по Трудоустройству приспособило его в качестве ещё одного винтика в огромном механизме социалистического мира.

— Я хотел бы знать одну вещь, мистер Харрингтон, как долго вы меня подозревали?

— Не подумайте обо мне плохо, мистер Содерстром, но вы не были свободны от подозрений до моего второго визита в «Кранто». Всё это время я считал, что вы прикидываетесь дурачком и вы виноваты в небрежном обращении с заявками, которые так похожи на те, что подавались марсианами. Но, с другой стороны, я не мог представить себе управляющего дураком, поэтому решил, что кто-то ведёт стратегическую игру, чтобы убрать вас с дороги и обеспечить бесперебойную торговлю заявками. На самом деле я не подозревал Харви Вуда, пока впервые не услышал, что он говорит. Тогда я понял, что поймал преступника. Ему так хотелось обвинить вас, что он указал прямо на себя.

Содерстром обдумал события, произошедшие в его кабинете.

— Ваш детектор лжи, мистер Харрингтон — замечательный инструмент.

— Содерстром, я собираюсь проверить вас с его помощью прямо сейчас, — Харрингтон вытащил его и положил на ладонь. — Мистер Содерстром… вы умеете хранить секреты?

— Да, конечно.

Линза вспыхнула красным!

Лицо смотрителя стало ещё краснее, чем линза. Он посмотрел на собеседника в замешательстве, смешанном с гневом.

— Пожалуйста, мистер Содерстром, не сердитесь, — засмеялся Харрингтон, когда тот поспешно поднялся со своего места. — Видите ли, я держал одну руку в кармане. Там у меня есть ещё один маленький прибор с кнопкой. Когда я нажимаю на кнопку, линза мигает красным!

© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)