Люби меня, как я тебя

Венька

Венька шел домой. Он сначала бежал, но потом спохватился и перешел на шаг. Чего теперь спешить? Все пропало. Он опять не смог сдержаться. Кричал, что ненавидит всех, что лучше умереть, чем учиться в этой школе. Вокруг него, как всегда, собралась куча народа из разных классов, а он обзывал их самыми последними словами, которые только знал. Сегодня у Киры Геннадьевны был выходной, поэтому некому было увести его из коридора, и Венька, как говорится, оторвался по полной программе.

С чего же все началось? Венька задумался. На первом уроке, на биологии, все было еще нормально. Потом пришел черед математики. «Контрошка» оказалась легкой… А-а-а! Вот оно что! Все началось с Винта. На истории Винт пихал Веньку в спину своим учебником. Весь урок! Любой бы не выдержал, а Венька терпел. Он даже один раз предложил Винту перестать, а тот скорчил отвратительную рожу и пихнул так, что на спине, наверно, вскочил синяк. Или синяки не вскакивают? Впрочем, какая разница! Венька, конечно, в конце концов не выдержал, развернулся и стукнул Винта тетрадкой по голове. Слегка. Разве тетрадкой больно стукнешь? Так Винт сразу полез драться, будто это он, Венька, во всем виноват. От такой несправедливости разве можно не закричать? И Венька закричал, что все хотят ему зла, хотят сжить со света. А потом ему, как всегда, было уже не остановиться. Он прямо посреди урока покидал учебники в сумку и побежал к двери. Маргарита Ивановна пыталась его остановить, но куда ей… Остановить его может только Кира Геннадьевна, у которой сегодня, как назло, был выходной.

В коридоре второго этажа Венька опустился на пол, закрылся сумкой и завыл от тоски. Мгновенно собралась толпа.

– Гляди, пацаны! Козел опять цирк устраивает!

– Давай сюда! Тут опять Козлина!

– Козлик-козлик! Ме-е-е! – неслось со всех сторон.

Вынести это было невозможно, и Венька не вынес. Еще громче, чем в классе, он начал кричать все, что он о них, свистящих и мекающих, думает, а они смеялись и щипали его за спину так, что синяков там теперь, наверно, тысячи.

Веньке здорово не повезло с именем и фамилией. Ясно, что Козлова все всегда будут называть Козлом. Веньку и называли. Имей он нормальное имя, может быть, кто-нибудь хоть иногда, для разнообразия, и назвал бы его Сашкой или Вованом. Так нет, нате вам – Вениамин! И на имя-то не похоже! Прямо лекарство какое-то, вроде антигриппина… Или вот цветок еще есть такой – бальзамин. Мама его на окошке выращивает, в желтом горшке. А Веня – это еще хуже: Веня, племя, бремя, семя… Кошмар какой-то! Мама дома иногда называет его еще и Веником. Венька всегда зажмуривается, когда это слышит. Но не станешь же объяснять маме, что звук этого «Веника» для него – все равно что скрежет железа по стеклу. Она огорчится или обидится, ведь назвала сына в честь брата, погибшего в Афганистане. Надо бы Веньке гордиться таким именем, но у него это почему-то никак не получалось. Утешался Венька, только проглядывая последние страницы орфографических словарей, где печатали личные имена. Он бы, наверно, даже из дома не вышел, если бы его звали, к примеру, Варсанофием или Анемподистом. Таким образом, в свете орфографических словарей его имя оказывалось еще вполне приличным.

Венька пришел домой. Немного посидел в кухне, посмотрел, как смешно, вытянув прозрачные лапки, спит в аквариуме белая крыска Марфуша, а потом все же пошел звонить маме на работу. Так уж у них повелось: сразу после школы Венька всегда звонил ей и докладывал о своих делах.

– Мам, опять… – сказал он и виновато замолчал.

Из трубки какое-то время не раздавалось ни звука. Мама расстроилась.

– Из-за чего на этот раз? – наконец спросила она.

– Из-за Винта.

– Что еще за винт?

– Ну, Винтуев… Пашка…

– Все ясно. Можешь не продолжать. Поговорим вечером.

Венька повесил трубку и задумался. Что же это маме ясно? Иногда то, что ей кажется абсолютно ясным и правильным, к школьной Венькиной жизни абсолютно неприменимо. Например, мама заставляет его ходить в школу в пиджаке. В сентябре на общешкольном собрании директор предложила родителям приобрести сыновьям пиджаки. Дескать, школьная форма сейчас не обязательна, а пиджаки будут мальчиков дисциплинировать и настраивать на серьезный лад. Мама на следующий же день потащила Веньку в магазин, где они купили обалденный, как ему тогда в горячке показалось, пиджак: бежевый, в тонкую коричневую клетку. Перед пиджака был выполнен так, будто под ним надет еще и жилет из такой же ткани. «Как денди лондонский…» – радостно приговаривала мама, оглядывая Веньку. Он себе тоже очень нравился в пиджаке, но только до тех пор, пока не пришел в школу. В своем 7-м «А» один лишь он таким образом вырядился.

Сначала Венька не очень огорчился. Не все же мамы такие расторопные, как его. Но ни через неделю, ни через месяц никто из одноклассников в пиджак так и не переоделся. Ребята по-прежнему ходили в джемперах, джинсовках, куртках от спортивных костюмов, а самые крутые – в толстовках. Венька попытался как можно быстрее запачкать пиджак, благо он был светлый. Он уже предвкушал, что дня через два наденет в школу свой старый темно-синий свитер крупной вязки, но мама притащила с работы еще один пиджак.

– Вот! Примерь! – щебетала она над Венькой. – Тетя Нина отдала. Витальке стал маловат, а тебе будет в самый раз.

Венька, стиснув зубы, влез в Виталькин пиджак. Он тоже был ничего: стального цвета в черную крапинку и даже без всяких поползновений на жилет. Только не нужен был Веньке этот элегантный пиджак! Никто из его одноклассников в пиджаках по школе не ходил. Никто! Лишь один он, несчастный Вениамин Козлов! Он, правда, ни разу ни от кого не слышал обидных слов в адрес своей одежды, но всем своим существом чувствовал, что никак не вписывается в этих пиджаках в мужской коллектив класса. Когда у него, у Веньки, будет собственный сын, он ни за что не станет покупать ему никаких пиджаков. Он внимательно изучит, в чем будут ходить сыновьи друзья, и купит ему точь-в-точь такую же черную джинсовку, как у Пети Комиссарова: скромную, с многочисленными удобными карманами на «молниях» и кнопках.

Венька вздохнул. Вечером придется объясняться с мамой, а завтра – с Кирой Геннадьевной. Он ведь ушел с истории, а после нее еще должна была быть география. Получилось, что он прогулял целых два урока. Венька еще раз вздохнул и пошел клеить избушку. Он придумал сворачивать квадратики ватмана в трубочки и красить их акварелью под древесину. Потом он из этих трубочек, будто из бревен, соберет старинную избушку, как на фотографии в книге «Русский Север».

На следующий день ноги Веньку в школу не несли. Одноклассники уже давно привыкли к его истерикам и вспоминать ничего не будут. А вот Кира Геннадьевна! Как не хочется ее расстраивать! Он обещал ей, что такой грех с ним больше не случится, а он взял да и опять случился.

Венька любил Киру Геннадьевну. Она всегда разговаривала с ним уважительно, никогда брезгливо не поджимала губы, как, к примеру, историчка, и никогда не поминала старое, только просила не совершать новых ошибок, чтобы не выставлять себя на посмешище. А еще Кира Геннадьевна понимала, что Веньке не одолеть русский язык. Он учил все правила, мог объяснить правописание любого слова, но, когда начинал писать, почему-то делал столько ошибок в одном предложении, что самому жутко становилось. Диктанты он упорно писал на «единицы», а за устные ответы и содержание сочинений получал «четверки» и «пятерки». Таким образом в четверти образовывался «трояк». Венька это сразу оценил и был благодарен Кире Геннадьевне за такой поход к делу.

Венькины терзания оказались совершенно напрасными. Оправдываться перед учительницей не пришлось, поскольку случилось нечто более серьезное, чем обычная его истерика. Вчера вечером во дворе школы тот самый Пашка Винт подрался с Клюшевым. В результате драки у Винта оказалась сломанной рука и перебит нос, а сам он находился в больнице на операции.

Клюшев стоял посреди класса, а директор школы, Вера Матвеевна, отчитывала и совестила его так, как умела только она одна.

Клюшев стоял, выставив ногу в фирменной кроссовке вперед. Правая рука его была в кармане, картинно насборив над ним длинную махровую серо-черную толстовку, левая – вызывающе упиралась в бок. Вере Матвеевне это не понравилось.

– Ну-ка встань, как ученик! – велела она, вытащила одну его руку из кармана, вторую опустила по шву и слегка стукнула туфелькой по ноге Клюшева, чтобы не так нагло выпирала мощная кроссовка.

Венька во все глаза смотрел на Клюшева. Вот он, герой 7-го «А» класса! Мечта всех их девчонок! Фамилия тоже, конечно, не задалась, зато что стоило имя – Антуан! Естественно, при таком имени никто и не вспоминал про фамилию. Когда у него, у Веньки, будет собственный сын, он ни за что не станет называть его в честь чьего-нибудь брата, даже если тот прославится подвигом. Он назовет его Димой или Андреем или уж постарается, как родители Клюшева, придумать что-нибудь эдакое, например Арнольд, Сильвестр или, на худой конец, Майкл. Новые учителя, впервые читая имя Клюшева, всегда сначала произносили его как Антон. «Антуан!» – хором кричали одноклассники, учителя удивленно поднимали вверх брови или покачивали головами, а Клюшев при этом спокойно и независимо смотрел куда-то сквозь доску.

Антуан Клюшев был высок, спортивен, смугл лицом. Стригся почти «под ноль», оставляя три рваных пера надо лбом, что, надо признать, ему здорово шло. Антуан брал и тем, что дружил с девятиклассниками. У него был такой огромный и шикарный магнитофон, что эти самые девятиклассники приглашали его вместе с «магом» на дискотеки своей параллели, куда рядовым семиклашкам ходу не было.

Венька посмотрел на Аллочку Любимову, замечательную девочку с пушистым облаком золотых волос вокруг головы. Глазами, полными обожания, Аллочка смотрела на Антуана. Если бы она хоть один разочек вот так же посмотрела на Веньку, он, наверное, умер бы от счастья. Но Аллочка смотрела на Антуана, который сломал руку Винту.

Венька не слишком жалел Винта. Тот был противным парнем. Винтом его звали не только из-за фамилии. Сделав какую-нибудь гадость, он как-то всегда выворачивался и ловко уходил от наказания. Венька даже подумал, что и сейчас он вывернулся: руку сломал, чтобы Антуану досталось. Наверняка драку затеял Винт.

Вера Матвеевна требовала от Антуана объяснений, но тот, уставившись в пол, молчал, только на щеках его расцвели красные пятна.

– Хорошо! – жестко произнесла директор. – Поговорим после уроков. Как раз в школу придет инспектор по делам несовершеннолетних. При нем не отмолчишься!

– Не надо инспектора, – поднялся с места Петя Комиссаров. – Антуан не виноват. Это все Винт…

– Кто-кто? – не поняла директор.

– Ну… Винтуев… Он все время лезет…

– И зачем же он полез на этот раз?

– Мы их команду на «физре» в баскетбол разбили.

– И что?

– Ну вот… Винт… то есть Винтуев… назначил Антуану «стрелку» во дворе, потому что он у нас лучший игрок.

– Кто? Винтуев?

– Нет! – обиделся за Клюшева Петя. – Куда Винту! Лучше всех Антуан играет.

– Я правильно поняла, Антуан, что Винтуев первым предложил драться?

Тот кивнул и отвернулся к стене.

– И что? – продолжала директриса. – Никак нельзя было отказаться от этой самой «стрелки»?

Венька удивился вопросу Веры Матвеевны. Как же можно отказаться от «стрелки»? Если бы он отказался, то это бы означало, что он струсил. Антуан не трус! Но он же не виноват, что у Винта кости такими хрупкими оказались!

– Ну вот что! – подвела черту под разговором Вера Матвеевна. – Инспектор все равно придет. Антуана, думаю, поставят на учет в детскую комнату милиции, поскольку родители Винтуева написали заявления о хулиганском нападении на сына и его избиении. А вы, бойцы 7-го «А» класса, подумайте хорошенько, стоят ли того ваши «стрелки»? Попасть на учет в милиции легко, а потом это клеймо, как судимость, останется на долгий срок. Ни в одно училище, ни в один лицей или колледж не возьмут, пока не снимут с этого самого учета. – Она строго посмотрела на Антуана и отчеканила: – Зайдешь ко мне в кабинет после шестого урока.

Вера Матвеевна вышла из класса, а Венька с уважением смотрел на Антуана, идущего к своей парте. Он бы так не смог. Если бы он, Венька, не был виноват, то так бы и сказал директрисе, открыл бы ей глаза на этого мерзкого Винта. Выходит, он трус? Антуан не трус, а он, Венька Козлов, трус? Наверно, в том-то все и дело!

Одну из последних истерик он закатил именно от страха. Все баловались на перемене, наскакивали друг на друга. Все, даже сам Венька. И как-то так получилось, что в образовавшейся «куче-мале» он оказался в самом низу, под горой тел семиклассников. Ему стало душно и страшно. Он тогда еще не знал, что кости могут легко ломаться, но, видимо, предчувствовал. Венька сначала просто пихался, чтобы выбраться из-под мальчишеских тел, но ничего не получалось. Тогда он стал кусаться, царапаться и ругаться. Когда куча-мала сама собой распалась, Венька уже вошел в раж: кричал, брызгал слюной и никак не мог успокоиться, потому что сильно испугался.

Но своих одноклассников, несмотря на все обидные и даже грязные слова, которые он им в такие моменты бросал, Венька, в общем-то, любил. Он совсем не хотел идти в другой класс или в другую школу, как иногда, после очередной истерики, советовала ему сделать мама. Он просто был не таким, как все… Почему-то… И от школы это никак не зависело.

А на перемене произошло следующее. Расталкивая школьников, в класс ворвалась мать Винта. Она подскочила к Антуану, схватила его за ворот толстовки, прижала к стене и стала кричать:

– Зачем ты это сделал? Бандит! Пашке уже вторую операцию делают!

– Он не бандит! – закричал вдруг Венька и наскочил сзади на женщину. – Это ваш Пашка – бандит! Он все время ко всем лезет! Вчера ко мне лез!

Мать Винта отпихнула Веньку так, что он, отлетев от нее, проехал щекой по острому краю желоба для мела на доске. Щеку прочертила глубокая царапина, из которой на пол закапала кровь. Мать Винта не видела этого, потому что по-прежнему трясла Антуана за толстовку так, что его голова периодически стукалась о стену. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы девчонки не сбегали за директором и Кирой Геннадьевной. Вдвоем они оторвали женщину от Антуана. Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Учителя под руки вывели ее из класса.

Антуан, поправив сбившуюся одежду, подошел к Веньке и подал ему руку. Венька поднялся с пола, зажимая рукой кровоточащую царапину. Антуан, склонив голову набок, разглядывал его так внимательно, будто видел впервые.

– Чего влез? – спросил он.

Венька пожал плечами.

– Девчонки! Дайте ему платок! – потребовал Клюшев.

Тут же четыре платка были протянуты Веньке. Он выбрал с красной каемкой, Аллочкин. Может быть, он, Венька, не такой уж и трус? А? Как ты думаешь, Аллочка? Такие вот вопросы замелькали в Венькиной голове. Но Аллочка уже отошла к своей парте и оттуда бросала пламенные взгляды на Клюшева.

После ОБЖ ребята побежали в спортзал поиграть в «картошку». Венька не пошел, остался в классе. Он не любил быть «картошкой». Слишком уж сильно лупили мячом. Веньке не нравилось, когда было больно. А ловить мячи он не успевал, потому что все время прикрывал голову руками.

– Это так оставить нельзя! – услышал он за спиной голос Таньки Осокиной, главной своей врагини.

Танька презирала Веньку, чего не скрывала, а, наоборот, всячески старалась подчеркнуть. Когда Венька горячился, доказывая что-либо, она обязательно ядовито подзуживала:

– А ты заплачь! Заплачь еще! – и всякий раз добавляла: – Баба!

Осокина всегда смеялась, когда Венька своим куриным почерком писал на доске предложения с десятком ошибок. Кира Геннадьевна возмущалась ее поведением, и Танька немедленно замолкала. А потом еще больше потешалась над Венькой на математике или на физкультуре.

– Этому Винту мало было руку с носом переломать, – продолжала между тем Танька. – Смотрите, что из-за него вышло! Его мамаша чуть не растерзала Антуана! Это ему так не пройдет!

– Девочки! А мне Зойка из 7-го «Б» сказала, что Антуан отделал Винта вовсе не из-за «баскета», – вставила Лена Прижняк.

– А из-за чего?

– Говори, Ленка!

– В чем дело? – наперебой стали интересоваться девчонки.

Венька на своей первой парте весь превратился в слух. Девчонки его никогда не стеснялись, так как за человека не считали, и Венька рассчитывал услышать разговор до конца.

– Это все из-за одной девочки! – торжественно произнесла Лена.

– Из-за какой? – первой не вытерпела Аллочка, и Венька понял, что она мечтает быть этой девочкой.

– Тайна, как говорится, покрытая мраком, – пожала плечами Прижняк. – Зойка видела, как наши дрались на футбольном поле, и слышала, как, уходя, Антуан крикнул Винту, чтобы тот больше не пялил на нее глаза. А вот на кого это «на нее», Зойка не знает.

– А я знаю, – сказала Осокина, – вернее, догадываюсь. Ему Наташка Шиндяева из 7-го «Б» нравится.

– С чего ты взяла? – опять не вытерпела Аллочка.

– С того! На прошлой дискотеке он только и делал, что крутился около нее.

– Но ведь танцевать не приглашал! – не унималась Аллочка.

– Когда пригласит – поздно будет! – заключила Танька. – И вообще! Просто безобразие, что себе эти «бэшницы» позволяют! Отбивают у нас парней, причем самых лучших… Надо немедленно что-то делать!

– А вам Винта не жалко? – сменила тему Оля Авласович. – Превозносите Клюшева до небес, как героя, а он, может быть, человека калекой сделал.

– Это Винтяра-то человек? – возмутилась Танька.

– Но он же пострадал! – не сдавалась Оля.

– Ну и целуйся теперь с этим страдальцем! – отрезала Осокина. – Можешь ему посылочку в больницу собрать!

– Оль! Антуан ведь не специально, – стала убеждать Олю Прижняк. – Просто у Пашки кости слишком слабыми оказались. А какой Винт гад, ты и сама знаешь не хуже нас.

– Все-таки интересно, за кого же Антуан Винту накостыля-я-ял? – протянула Танька.

– Ой, девочки! А мы сейчас Козлика попросим об одолжении.

Венька вздрогнул, услышав одну из своих многочисленных кличек, а перед ним уже возникла Прижняк.

– Ты, Козлов, можешь выполнить одно поручение? – спросила она.

Венька напрягся. От девчонок хорошего ждать не приходилось.

– Ты не мог бы, – продолжила Лена, – узнать у Антуана, какая девочка ему нравится?

– Так он мне и скажет… – буркнул Венька.

– Ну ты же его сегодня почти от смерти спас! – хохотнула Осокина, моментально оказавшись рядом с Прижняк. – Не стесняйся, Козлик! Это твой шанс! И нам польза!

Венька резко встал. Учебники посыпались с парты. Он хотел послать девчонок подальше, даже набрал в грудь воздуха, но раздался звонок на урок. В класс начали вбегать ребята. За ними вошла Кира Геннадьевна. Началась литература.

Конечно, ни о чем таком Венька Антуана спрашивать не станет. Во-первых, потому что Клюшев ему ни за что не скажет. Вернее, это во-вторых, потому что Венька и так знает, кто ему нравится. Вовсе не Наташка Шиндяева из 7-го «Б». А той девочке, которая Антуану нравится, вовсе не обязательно знать об этом.