Мелисса проснулась в доме Сары и Гарольда Фосдик. Она лежала на узеньком топчане, накрытая лоскутным одеялом. Платья вечером она не сняла, а только сбросила туфли и чулки, чтобы ноги немного отдохнули от тугих подвязок.
Новорожденные кряхтели и чмокали за ширмой. Молодая женщина вскочила. Одернула платье. Пробежала по чисто вымытому полу и заглянула за ширму. Представшая перед ней картина вызвала на ее лице счастливую улыбку.
— Доброе утро, дорогая Сара! Как вы себя чувствуете? — поприветствовала она. Миссис Фосдик ответила ей благодарно:
— Доброе утро, миссис Коуплендл! — и, скосив глаза на младенцев, добавила: — Они прелестны, не правда ли?
— Вы счастливая мать, миссис Фосдик! Молока достаточно? — поинтересовалась Мелисса, приступая к осмотру роженицы и перепеленывая малюток.
— У меня всегда бывает много молока! — довольно заявила Сара, словно забыв о смерти прежних детей. — Иногда даже было слишком много! Мои дети всегда получали достаточное количество грудного молока!
— Ну, и отлично! — На ходу приводя прическу в порядок, Мелисса вышла из дома. Если бы Сара видела сейчас свою акушерку, то заметила бы ее озабоченность. Молодая женщина думала о Кристиане. Конечно, он ее выручил, когда она принимала роды у миссис Фосдик. Трудно предположить, как могло бы проходить течение естественного процесса. И если бы заранее знать, что мистер Фосдик выкажет такую слабохарактерность. В следующий раз необходимо все предусмотреть. И пригласить мисс Шарлотту Рэмзак. Хотя она надеялась, что второй такой особенный случай появится не очень скоро.
Она была расстроена из-за того, что вечером во время еды не увидела за столом мистера Бентона. Гарольд так старательно оправдывал отсутствие молодого человека, что Мелисса почувствовала себя неловко. И промолчала, показывая, что ей все равно. Отчего теперь уже мистер Фосдик почувствовал неловкость и замолчал, сделав вид, что старательно выбирает кости из жареной форели.
Вчера за столом они сидели вдвоем. Мистер Фосдик все время вскакивал и скрывался с очередным блюдом за ширмой, носил своей любимой Саре кусочки поаппетитнее. И Мелисса в такие минуты особенно остро ощущала свое одиночество. Уже достаточно долго никто о ней так не заботился. И от этого становилось тоскливо на душе.
Потому, выйдя на крыльцо и увидев сидящего во дворе Кристиана, Мелисса испытала прилив радости. Вернувшись в дом, она принялась старательно приводить себя в порядок. Тщательно причесала волосы, переодела платье, натянула свежие чулки. На вызовы она всегда ездила без корсета, зная, что простые женщины никогда не будут ее осуждать. Они и сами не очень любили этот, по их мнению, «аристократический» вид нижнего белья, стесняющий движения.
Мелисса уже была готова выйти во двор и по-настоящему поздороваться с Кристианом, когда вошел Гарольд и сообщил, что мистер Бентон отказался от завтрака, так как очень торопится. Молодая женщина промолчала, однако она не смогла скрыть свое искреннее огорчение и разочарование. Но она держалась изо всех сил и как можно спокойнее заявила:
— В таком случае можно отодвинуть ширму в сторону, чтобы во время завтрака миссис Фосдик могла нас видеть, а мы наблюдать за ней и малютками. И, кстати, когда вы собираетесь окрестить крошек? — она старалась говорить спокойно, но голос, звучавший особенно напряженно, готов был сорваться. — Его преподобие Джон Диллан приедет для проведения службы через три недели. Вы могли бы приурочить к этому дню крестины.
— Вы ведь тоже методистка, миссис Коуплендл? — поинтересовался Гарольд.
— Да, так же как и мистер Бенджамин Коуплендл! — подтвердила Мелисса. — А почему вы спрашиваете, мистер Фосдик?
— Мы вчера посоветовались и решили, что назовем детей Мелиссой и Кристианом! А вас просим быть им крестными родителями! Ведь оно так и есть, верно, Сара?
Сара довольно улыбнулась и согласно кивнула головой.
— Мы были бы счастливы, если бы крестной матерью наших крошек стала такая леди, как вы, мэм!
— Я, конечно, согласна! Это для меня большая честь! — Мелисса была польщена.
— И если у вас будет возможность, еще раз передайте нашу просьбу мистеру Кристиану Бентону. — Чета Фосдик словно не замечала смущения акушерки.
— Хорошо, — без особого энтузиазма отозвалась Мелисса. Говорить о том, что она, возможно, не скоро увидит Кристиана, не хотелось. Она не понимала поступков молодого человека. После совместного ужина, когда между ними установилось, как ей казалось, взаимное понимание, ее обижало его неожиданное отчуждение. Ей, как и многим одиноким женщинам, хотелось дальнейшего развития отношений. Причину его охлаждения она искала в себе. Возможно, что-то сказала не так? Чем-то обидела!
Как ни настаивала миссис Фосдик, чтобы Мелисса отправилась домой, молодая женщина осталась в качестве сиделки до следующего дня. Она должна обязательно убедиться, что роженице не угрожает никакое осложнение.
На следующее утро Мелисса вернулась домой. Мистер Фосдик проводил ее через мост, запряг Стар в коляску, пристроил багаж Мелиссы и ее медицинский чемоданчик. А она, еще раз переживая случившееся за последнее время, радовалась тому, что ей не пришлось во время таких сложных родов воспользоваться щипцами. Значит, за младенцев можно не беспокоиться. И миссис Фосдик не испытывала страшных мук.
В доме топилась плита, Филипп грел воду для ванны. На первом этаже все было помыто и прибрано. Неубранным остался только рабочий кабинет доктора. Даже упавший штакетник был поднят, старательно приколочен к только что вкопанному столбу и выкрашен охрой. И на яблонях обрезаны все кривые ветки.
— Вам нравится, мэм? — Филипп с гордостью продемонстрировал чистые комнаты, буквально стерильные кухню и прихожую. В холле и гостиной на стенах были развешены несколько гравюр и акварелей, что очень оживило бывшие слишком строгими помещения. В доме стало очень уютно.
— Мне кажется, мэм, теперь у нас очень красиво! — гордо сказал Филипп. — Крис нашел эти картины на чердаке, по-видимому, они остались еще от прежних хозяев. А еще, мэм, он передавал вам привет!
— Очень мило с его стороны! — улыбнулась Мелисса. — Картины пролежали на чердаке несколько лет, чтобы теперь подарить нам свое тепло!
Она собрала чистое белье и отправилась в ванную. Жестяная посудина была установлена в комнатушке за кухней. Когда готовили пищу или грели воду, то здесь становилось жарко.
Молодая женщина погрузилась в теплую, душистую воду и испытала блаженство. Это было так прекрасно. Каждая клеточка тела словно парила в невесомости. Мелисса натиралась мягкой мочалкой, чуть не мурлыча от удовольствия.
Потом распустила волосы, тщательно промыла их и сполоснула отваром из ромашки. Вытерлась и надела теплый халат прямо на голое тело. Волосы она расчесала и расправила локоны по плечам.
После всех этих процедур Мелисса устроилась в кресле на теплой кухне. Лавли забралась к ней на колени, ласково заурчала, потерлась симпатичной серой мордочкой о руку. Мелисса почесала у кошки за ухом, и та разнежилась совершенно, перевернувшись кверху животом и демонстрируя хозяйке соски, начинающие набухать.
— Ну, что, красавица ты моя! Готовишься одарить потомством! И когда ты только успеваешь? — Мелисса бранила кошку, но Лавли всем видом показывала, что тон хозяйки совершенно ее не страшит. Миссис Коуплендл даст ей возможность насладиться материнством, а потом уже пристроит ушастое и усатое племя в хорошие руки.
— Миссис Коуплендл? — в комнату ввалился Филипп. В руках он держал какой-то конверт. — Вам принесли письмо, но почему-то без обратного адреса.
— Оставь в прихожей, Филипп. Мне сейчас не хочется ни во что вникать! Потом прочту, — отмахнулась хозяйка. — Какая-нибудь реклама или еще какой пустяк. — Давай лучше перекусим, что ты там приготовил, а в три часа у меня прием больных на руднике. Не забыл?
— Вы поедете на Стар? — слуга был готов к поездке в любое время.
— Нет. Пусть кобылка отдохнет. Заложи лучше Портера. Ему нужно размяться! А то совершенно застоялся за последнюю неделю.
Портер резво бежал по дороге, в сторону обогатительной фабрики компании «Западная». Филипп сидел на козлах спокойный и величественный. Когда Мелисса просила отвезти ее в амбулаторию при конторе компании, то он старательно причесывался, надевал выходной костюм и черный цилиндр. На руках у него были черные кожаные перчатки. Изящным стеком он только иногда легко взмахивал. И Портер понимал его практически с полужеста.
Народу было довольно много. Большинство пациентов — с производственными травмами, ранениями, вывихами и растяжениями сухожилий.
Почти три часа Мелисса накладывала повязки, вскрывала гнойники и фурункулы, вынимала соринки из глаз, закапывала в воспаленные глаза капли, накладывала стерильные и фиксирующие повязки. Помогала ей медицинская сестра мисс Шарлотта Рэмзак. Это была чопорная старая дева, в свое время безумно влюбленная в доктора Бенджамина Коуплендла. Ее любовь, как ни странно и как это нечасто бывает, не стала причиной неприязни, а тем паче ненависти к Мелиссе. К молодой коллеге и сопернице мисс Рэмзак относилась с нежной, почти материнской привязанностью. Внимательно выслушав и записав все назначения, она принималась выполнять их беспрекословно и со скрупулезной точностью. Мелиссе иногда казалось, что медсестра с почтением относится ко всему и всем, к чему и с кем соприкасался при жизни доктор.
По воскресеньям мисс Рэмзак посещала могилу доктора Коуплендла. Когда Мелисса заставала ее на кладбище, медсестра деликатно удалялась, предварительно поправив идеально завязанную ленточку на букетике или венке. В изготовлении этого кладбищенского реквизита она была непревзойденной мастерицей, способной соперничать со служителями похоронного бюро. Из нескольких цветков, можжевеловых веток, зелени аспарагуса и папоротника она могла соорудить истинное чудо — от крохотной бутоньерки до корзинки средних размеров. И в свое время Мелисса не удивилась, узнав, что у мисс Рэмзак всегда достаточно заказов для изготовления атрибутов и не столь печального назначения. Точно с таким же мастерством она умело сооружала из печений и сливочного крема композиции свадебные и юбилейные.
Мелисса думала, что в медсестре погиб талантливый кондитер-декоратор, и высказала свое мнение по этому поводу. Но пожилая девица не разделила ее сожаления, заявив, что это увлечение помогает ей разнообразить монотонность провинциальной жизни и, кроме того, иметь небольшую прибавку к жалованью, которую она откладывает на время, когда не сможет больше заниматься медицинской практикой.
На службу она приходила всегда в платье делового покроя, блекло-голубом со строгим воротничком, безо всяких излишеств вроде оборок или турнюра, старательно отглаженном и свежевыстиранном. Поверх него надевала белоснежный передник, а голову повязывала косынкой с синим кантом, отчего была похожа на монашенку ордена милосердия.
Мисс Рэмзак не любила Чарльза Гриффина. Неприязни своей не скрывала, хотя держалась при встречах с ним предельно корректно. Мелисса уже заканчивала прием, когда медсестра вышла в приемную посмотреть, сколько осталось ожидающих больных. И тут же вернулась с брезгливым выражением лица.
— Мэм, вас ожидает мистер Гриффин! Он интересуется, скоро ли вы освободитесь! — пожилая дама направилась в процедурный кабинет. И Мелисса поняла, что сегодня Чарльз чем-то особенно неприятен мисс Рэмзак. В такие минуты ее лучше было не трогать и не приглашать в кабинет, куда, с присущим ему отсутствием деликатности, мог в любое время войти управляющий.
— Спасибо, Лотти! — Мелисса постаралась вложить в выражение благодарности возможно больше сердечности и доброжелательности, чтобы немного смягчить суровость сердца мисс Шарлотты. Ей хотелось все-таки однажды выяснить причину неприязни, но Чарльз всегда словно чувствовал это и не давал женщинам возможности остаться наедине после окончания приема.
Отправив последнего пострадавшего в процедурный кабинет, Мелисса вышла в приемную. Чарльз Гриффин поднялся ей навстречу.
— Добрый вечер, дорогая Мелисса! — казалось, управляющий и в самом деле был чем-то раздражен. — Ты сегодня собираешься обедать?
— Да, конечно! Сейчас вымою руки и переоденусь! Вы подождете немного? — Мелисса вернулась в кабинет, сняла фартук и сложила его в дорожную сумку. Помыв руки, приоткрыла дверь процедурной и попрощалась с медсестрой:
Мисс Рэмзак, вы сегодня собираетесь со мной на обход? Мы с мистером Гриффином отправляемся на обед. За вами подъехать?
— До первого дома я сумею добраться самостоятельно! — сухо ответила Шарлотта. Медсестра, не отвлекаясь на долгие разговоры, продолжала бинтовать ногу мальчика, упавшего с крыши.
— Хорошо! — спокойно согласилась Мелисса и обратилась к ожидающему сына шахтеру: — Мистер Уоткинс, надеюсь, в течение ближайших лет вашему сыну не придется выслушивать нотации на тему, почему нельзя забираться на крышу после дождя!
— К сожалению, мэм, не уверен! — сокрушенно пробормотал Раймонд Уоткинс, который приводил своего отпрыска на прием в амбулаторию чаще других. — На упрямого мальчишку так и валятся несчастья! То ожоги, то порезы, то еще какая напасть!
— Ничего страшного пока не произошло, редкий мальчик вырастает без отметин! — засмеялась Мелисса. И попрощалась: — До свидания! Приводите Рэнди на следующий прием!
— Всего доброго, миссис Коуплендл! — Раймонд Уоткинс приподнялся, прощаясь.
Мелисса вышла на крыльцо, возле которого в нетерпении прохаживался Чарльз Гриффин. Филиппа и коляски нигде не было видно.
— Я отпустил твоего конюха домой, Мелисса! Пускай немного отдохнет от службы. Нам предстоит очень важный разговор.
— Но, мистер Гриффин! — Мелисса была возмущена. — Мне сегодня необходимо провести обход по домам. Филипп должен был посоветоваться со мной!
Чарльз Гриффин раздраженно ударил по ладони тонкими кожаными перчатками.
— Дорогая Мелисса, я управляющий, и мне решать, какие мероприятия можно игнорировать. Ты слишком много времени возишься с больными людьми. Пусть работают аккуратнее! Освобождения по поводу производственных травм разоряют компанию!
Мелисса растерянно смотрела на недовольного Чарльза. Ее шокировало подобное заявление. От негодования она покраснела и тяжело задышала.
— Вы, господин управляющий, считаете, что они слишком много зарабатывают? Возможно, стоит и меня уволить?
— Я рад, что не сегодня-завтра на шахту приедет новый доктор! Так что тебе, дорогая Мелисса, следовало бы попробовать себя в роли домохозяйки! — он распалялся все больше и больше. И Мелисса не узнавала прежнего мягкого и сдержанного Чарльза Гриффина. Таким она еще его ни разу не видела.
— Я не вижу в этом необходимости! — вспылила Мелисса. — Я не собираюсь замуж! Потому что, во-первых, не закончился траур по Бенджамину, а во-вторых, не вижу кандидата в мужья! И потом, что за странный тон, мистер Гриффин?
— Извини, Мелисса, дорогая! — управляющий несколько смягчился, понимая, что слишком поспешил. Но за его мягкостью таился подвох. Как же ему не терпелось поставить эту дамочку на свое место! Он знал, знал о ней нечто такое, что развязывало ему руки, давало право при первой возможности пойти на риск! Не оставлять ей никакого выбора!
Нравится ему эта женщина или нет — для него не имело никакого значения. Он считал, что пришла пора делать карьеру в политике. И готов был пойти на все ради того, чтобы забраться повыше. А для этого хороши все средства, вплоть до шантажа и устранения соперников! Мелисса, как никто другой подходила на роль жены политика. Она хороша собой, образованна, начитанна, неплохо играет на пианино. Умеет держаться в обществе, экономная хозяйка. Вместе с тем все считали, что у нее мягкий характер. И плюс ко всем положительным качествам идеальной жены у нее имелось состояние около двухсот тысяч.
— Мелисса, я хочу только одного — сделать тебя счастливой женщиной!
— И потому позволяете себе говорить со мной на повышенных тонах? — Мелисса быстро шагала в сторону столовой. Надо было перекусить перед тем, как отправиться на обход. Она знала, что всегда в этот вечер ее ждут почти в каждом доме, лачуге, хижине! Она не может обмануть этих людей, живущих и так в нечеловеческих условиях! Она обязана сделать для них все, что в ее силах. Начинается лето — время всяческих инфекций. Стоит вспыхнуть заразной болезни в одном месте, и, точно пожар, она начнет косить людей в каждом доме.
Свой медицинский чемоданчик она несла в руке. А этот «устроитель» ее жизни шагал рядом и в ус не дул! Мало того, он посмел отдавать приказы Филиппу! Сколько раз она говорила слуге, что распоряжаться его временем может только она! А старику все невдомек!
И тут же она вздохнула с облегчением и мысленно извинилась перед Филом! По улице катила коляска, запряженная Портером. На козлах важно восседал Филипп. Он натянул поводья, коляска остановилась.
— Добрый вечер, мистер Гриффин! — поздоровался Филипп. — Миссис Коуплендл! — Старик спустился, взял у Мелиссы чемоданчик, положил в коляску. — Куда едем? — поинтересовался он, помогая хозяйке подняться в экипаж.
— Я отпустил тебя домой, Филипп! Почему ты крутишься здесь! Ты можешь отправляться домой! Миссис Коуплендл я доставлю в своем экипаже! Слышал?!
— Нет! — Филипп вежливо приподнял шляпу. — Извините, мистер Гриффин, но моя хозяйка — миссис Коуплендл! И только ее распоряжения должен я исполнять беспрекословно! И никогда миссис Коуплендл не позволяет себе разговаривать таким тоном с кем бы то ни было! Простите, сэр!
— Сейчас мы пообедаем, Филипп, а потом вернемся за мисс Рэмзак!
— И отправимся на обход! — старик был доволен, что этот холеный тип, кажется, вот-вот получит отставку. Он, как и медсестра, недолюбливал Чарльза Гриффина. Коляска быстро покатилась в сторону конторы «Западной». Столовая располагалась в том же здании.
Когда Мелисса сняла пальто, вымыла руки и вошла в помещение, мистер Гриффин уже ожидал ее появления. Ей не хотелось привлекать внимания присутствующих, поэтому она через силу улыбнулась и присела за столик. Чарльз Гриффин прямо-таки вцепился в нее, и она решила сегодня расставить все точки. Ей начала надоедать его опека.
— Мистер Гриффин, вы хотели о чем-то со мной поговорить! Я слушаю! — она внимательно смотрела на него. — Возможно, другого времени не будет!
— Ну, почему же! — усмехаясь, управляющий многозначительно смотрел на нее. — Мне кажется, ты слишком спешишь, Мелисса. И я предлагаю тебе подумать хорошенько над сложившейся ситуацией. Ты недооцениваешь всей сложности положения! Я в этом уверен!
— Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Гриффин! Этот странный тон, какие-то таинственные намеки! — разговор ей совершенно не нравился. Они неожиданно начали браниться, точно супруги, прожившие вместе много лет. И Мелиссу подобное раздражало. Что он знает о ней, чтобы вести себя так? Неужели ему стало известно о фотографиях? Этого просто не может быть! Ведь Джон Паркер, ее сводный брат, дал слово Бенджамину! А негативы и фотографии обошлись доктору в целое состояние. И Мелисса только случайно много лет спустя узнала о его благородном поступке.
— Я хочу, чтобы этот, как его, Кристиан Бентон покинул Туин-Фолс! И учти: я ни перед чем не остановлюсь, чтобы выжить его из города! Ему здесь не место! — Чарльз старался не смотреть на свою спутницу. Только раз взглянул мельком и снова опустил взгляд себе в тарелку. Он жадно ел отбивную телятину, отрезая большими ломтями. И Мелисса впервые отметила, как неопрятно он ведет себя за столом. Выбирает из большого блюда куски повкуснее, роется в гарнире, выковыривая для себя фасоль и рис, оставляя брокколи и зелень. Подливка разбрызгивается по сторонам, пачкает столешницу, попадает в солонку. Аппетит у нее тотчас пропал. И снова ощущение страха, надвигающейся опасности заползало в душу холодком.
Почему? По какой причине вы хотите этого, мистер Гриффин? И почему вы считаете, что мистер Бентон послушает моего совета? — все в ней дрожало от негодования, но Мелисса изо всех сил сдерживалась, чтобы не показать Чарльзу свое беспокойство. Он действительно подлый человек или ей только кажется?
Она положила себе немного овощей, отрезала маленький кусочек телятины, поковырялась вилкой в своей тарелке. В столовой поварами, подавальщиками и уборщиками работали китайцы. Пища всегда была аппетитной и ароматной. Но сегодня жаркое и салат показались ей пресными.
Чарльз Гриффин молчал, теперь уже пристально глядя ей в глаза, При этом он пережевывал очередной кусок. Прожевав, громко проглотил, положил со звоном вилку на край тарелки. Отодвинув блюдо, облокотился на стол и склонился к Мелиссе.
— Дорогая Мелисса, — медленно и раздельно проговорил он, так тихо, чтобы расслышала только она, — думаю, что ты давно догадываешься о моих намерениях! Ты должна стать моей женой тотчас же после окончания траура. У меня нет времени и желания растягивать период ухаживания до бесконечности. И я далеко не романтик. Ухаживания и прочие выверты вроде ремонта твоего дома не для меня. Но если ты мне откажешь, то Кристиан Бентон, так милый твоему сердцу обманщик и картежник, узнает, что, женившись на тебе, доктор Бенджамин Коуплендл сделал большое одолжение.
Мелисса похолодела. Руки у нее затряслись. Лицо побледнело. Перед глазами все поплыло. Вот оно — это ощущение, это предчувствие не просто приблизившегося ужаса. Это сам ужас! Ужас в облике мистера Гриффина! Ужас позора! Что будет с ее любимой работой! Ее не возьмут ни в одну клинику даже медсестрой. Никто не примет ее в медицинскую ассоциацию! Ей не дадут диплома и лицензии. Но она не хочет иметь такого мужа! Никто, никогда не заставит ее выйти замуж за этого человека! Никто и никогда!
Она держалась из последних сил. Выпила кофе со сливками и крохотными китайскими пирожными с орешками. Промокнула салфеткой губы. Поднялась. Склонила голову.
— Всего доброго, мистер Гриффин! Желаю удачи! В вашем предприятии особенно! Возможно, моего мужа устранили по вашему желанию?! — неожиданная догадка обожгла сердце. Горькая усмешка скривила губы. — Интересно только одно, господин управляющий, давно ли вы нашли общий язык с Джоном Паркером? Приятного аппетита, мистер Гриффин!
Придерживая шляпку, она быстро пересекла зал, взяла в гардеробе свое легкое пальто, набросила его на плечи и покинула столовую. Кто-то из посетителей здоровался и раскланивался с ней, она машинально отвечала и раскланивалась. Выйдя на улицу, вдохнула вечерний воздух, пахнущий свежей зеленью, распускающимися цветами, весной. Еще недавно она ощущала это обновление жизни, свежесть и новизну чувств, ее переполняло желание стать счастливой. Чарльз Гриффин убил в ней все, что мог — ощущение грядущего счастья, нарождающейся любви, радость жизни.
Теперь все вокруг расцветало и зеленело не для нее. Ее репутация рухнула в одночасье на самом взлете. И ничего, ничего невозможно изменить, исправить.
Мелисса опомнилась, когда дорогу ей преградила мисс Рэмзак. Медсестра была встревожена и испуганна.
— Что с вами, миссис Коуплендл? Филипп несколько раз окликал, но вы не отозвались! Вы не больны? — она махнула рукой, коляска подкатила и остановилась вплотную.
Филипп, спустившись, помог Мелиссе устроиться на мягком сиденье. Шарлотта Рэмзак присела рядом.
— Гони домой, Филипп! — голоса людей звучали где-то рядом, однако не достигали сознания молодой женщины. Портер рванул с места, замелькали по сторонам: сквер у конторы, корпус обогатительной фабрики, амбулатория, любопытствующие лица прохожих, знакомые и незнакомые.
Мелисса ловила себя на мысли, что ей нельзя больше жить. Чарльз Гриффин такой человек, который попусту не будет угрожать. Да и Джон, Джонни, ее непутевый сводный брат, второй раз продал ее. Он заверил Бенджамина, что никогда не появится на ее пути. Что вынудило его поступить иначе? Наверное, как всегда, он проиграл все деньги, полученные от Бенджамина.
Мысли путались и перескакивали с одного на другое. Она должна завещать все имеющиеся у нее средства Кристиану Бентону, чтобы он смог расследовать обстоятельства гибели Бенджамина, а то, что останется, вложил в разработку участка Йортома Шенли и купил несколько акций в пользу малюток — Мелиссы и Кристиана Фосдик. Возможно, это просто романтические фантазии, но она не может бездействовать. Да, все правильно! Но прежде, прежде всего она должна сама выяснить правду о смерти мужа.
Мелисса пришла в себя, когда коляска свернула на аллею, ведущую к ее дому.
— Почему вы привезли меня домой, мисс Рэмзак?
Со мной все в порядке! Я совершенно здорова! — настаивала она. — Ведь люди ждут меня! Они ни в чем не виноваты!
— Успокойтесь, миссис Коуплендл! В поселке шахтеров все идет своим чередом. — Медсестра была неумолима. — Вы переутомились, и вам необходимо хорошенько отдохнуть. Ничего страшного с рабочими не случится. А если что и произойдет, то я постараюсь оказать незамедлительную помощь! — Мисс Рэмзак говорила и говорила своим мелодичным голосом, звук которого успокаивал, действовал умиротворяюще. На Мелиссу навалилась сонливость. Она чувствовала, как цепенеет, тело перестает подчиняться ей, а руки и ноги делаются словно ватные.
Мисс Рэмзак и Филипп отвели ее в спальню. Филипп удалился, а медсестра бережно переодела молодую женщину в ночную сорочку, напоила успокаивающими каплями, уложила в постель, накрыла теплым одеялом. Дождавшись, когда Мелисса согрелась, перестала дрожать всем телом и задышала ровно и спокойно, старая дева сокрушенно вздохнула, погасила лампу и осторожно вышла из дома.
Филипп отвез ее в город, высадил возле дома и вернулся назад.
Тем временем Кристиан с чувством удовлетворения от выполненного в доме Мелиссы ремонта принялся за другие дела, без которых, как он полагал, ему не видать денег, как своих ушей. Для начала он отправился в адвокатскую контору Джозефа Балларда. Предстояло решить множество вопросов, связанных с освоением золотоносной жилы на Поляне Мертвого Койота: написать представление для получения лицензии, встретиться со Сьюзан, которая снова куда-то подевалась. Весь вечер накануне он проторчал в баре «Тиары», но девушка там так и не появилась.
Мистер Джозеф Баллард встретил Кристиана настороженно. Однако пообещал оказывать любое содействие, предупредив напоследок:
— Надеюсь, мистер Бентон, вы понимаете, какую ответственность взваливаете на себя. Хватит ли у вас на такое предприятие средств? Или вы, молодой человек, собираетесь ввязаться в какую-то авантюру — обыграть кого-либо в карты, облапошить? — взгляд адвоката был серьезен. Кристиану казалось, что мистер Баллард читает его мысли. Молодой человек покраснел и хотел возмутиться, но вспомнил, где находится, и сдержался.
— Мистер Баллард! — начал он свою, как ему показалось, коронную речь. — Господин адвокат! Я пришел в вашу контору не для того, чтобы отвечать за свои прошлые грехи. В них я раскаялся и за них расплатился. Но кое-какие долги остались. Много лет назад я пообещал мистеру Йортому Шенли и его дочери Сьюзан вернуться, чтобы помочь разработать жилу, которая досталась им от жены Йортома и матери Сьюзан в наследство. Я должен выполнить данное обещание. И тогда с чистой совестью покину Туин-Фолс!
Ни один мускул не дрогнул на лице мистера Балларда. Он выслушал Кристиана молча, в величественной позе восседая в своем кресле с высокой спинкой. Когда молодой человек закончил короткую, но содержательную речь, адвокат заявил:
— Я согласен начать составление и оформление необходимых документов, мистер Бентон. Надеюсь, мне не придется пожалеть о том, что взялся вам помогать.
Рукопожатием они скрепили джентльменское соглашение. И Кристиан вышел на Мидоуз-стрит. Остановившись на перекрестке, долго раздумывал, что делать дальше и где занять денег. Ничего подходящего не придумал и отправился в «Тиару».
В баре, явно кого-то дожидаясь, сидела Сью, повернувшись лицом к входной двери. Увидев Кристиана, рванулась к нему навстречу.
— Привет, Крис! Как поживаешь? — она словно позабыла о своих недавних угрозах. — Зайди-ка в гости! — Девушка так радостно улыбалась, что молодому человеку показалось: недавний скандал — всего лишь плод его разыгравшегося воображения.
— Подожди, крошка Сью! Дай же мне хотя бы промочить горло! — уперся Кристиан, разглядывая неожиданно подобревшую Сьюзан. Она была одета в мужскую рубашку, завязанную узлом на животе, в индейские замшевые штаны с бахромой. Прямые черные волосы были заплетены в две косы и тугими жгутами падали на спину.
— Ты получишь все, что захочешь! — и она приказала ему подняться на второй этаж в один из номеров. Кристиан удивился, но подчинился распоряжениям девушки. На его стук в дверь знакомый голос разразился тирадой:
— Какого черта! Не заперто! Входите! Сью, это ты опять шутишь, детка! — дверь распахнулась, на пороге стоял немного растерянный, но довольный и улыбающийся Марк. — Крис, входи! — Он посторонился, пропуская в комнату друга.
Кристиан и Сьюзан вошли. Девушка заботливо поправила на диване шерстяное индейское покрывало, усадила гостя и умчалась в бар за пивом. А Марк молчал, загадочно улыбаясь.
— Судя по вашему таинственному виду, вы решили пожениться! — Кристиан позавидовал другу, понимая, что тому серьезно бояться нечего и некого. — А как же твоя мама, Марк?
— Мама? — Марк снова улыбнулся. — Сказала, что в этом гнезде разврата, то есть в «Тиаре», ее ноги не будет!
— Тогда вы вдвоем сходите к ней в гости! — Кристиан представил Ханну Фишер в то мгновение, когда Марк приведет домой Сьюзан.
— А мы вчера так и сделали! — Марк сокрушенно вздохнул. — Хотя я очень боялся!
— Чего? — Крис радовался и недоумевал одновременно. Странные эти люди — женщины!
— Что она будет плакать, упадет в обморок! Что у нее разорвется сердце!
— Ну, и? — в эту минуту Кристиан готов был сам разорвать Марка за его медлительность.
— Она, конечно, расплакалась. Потом поцеловала Сью и назвала дочкой. А в конце вечера подарила ей кольцо с бриллиантом. И сказала, что кольцо я должен был подарить невесте давным-давно и по собственной воле. А не ждать материнского согласия.
Ну, вот видишь! — Кристиан хотел разразиться тирадой по поводу того, что не так страшен черт. Но решил: это будет перебор. И какой бы ни была Ханна Фишер, она все-таки женщина и мать его друга! Внезапно стало грустно. И он понял, что завидует Марку. Захотелось поскорее поздравить молодых и отправиться восвояси, чтобы хорошенько подумать о своих дальнейших действиях. Нужно предусмотреть все, чтобы неосторожным поступком или словом не спугнуть Мелиссу. Но тут с пивом и бутербродами примчалась Сьюзан, затормошила Марка.
— Ты ему все сказал? Все?! — все-таки она очень любила Марка. Несмотря ни на что. Она простила ему даже то, что он однажды так легкомысленно променял ее на мамину конюшню.
— Подожди, детка! — Марк отмахнулся от своей невесты, как от назойливой мухи. Но девушка не обиделась, а только счастливо рассмеялась. — Мистер Кристиан Бентон, прошу тебя быть моим шафером на венчании! Ты мой лучший друг и, надеюсь, не откажешь в просьбе!
— Что?! — Кристиан, буквально, задохнулся от неожиданности.
— Мы просим тебя быть шафером Марка на венчании!
— Я уже пообещал Гарольду и Саре Фосдик быть крестным их близнецов. Так случилось, что я помогал вдове доктора принимать роды. Ну, не совсем помогал — грел воду, подавал пеленки, — бессвязно забормотал Кристиан. — Гарольд испугался и сбежал так далеко, что потом я его еле отыскал.
Марк и Сьюзан уставились на молодого человека, словно ой сморозил сущую ерунду. А потом начали дружно хохотать.
— Вот молодец! И ты не растерялся? — Сью схватила его за руки и закружила по комнате. — Не ревнуй, Марк, дорогой! Я просто в восторге от твоего друга! Никогда не знаешь, куда его занесет!
Я побывал у твоего отца, Сью! И он меня не пристрелил! И мы обо всем договорились! — не удержался и похвастался Крис. — Но пока не решили, что делать со змеями. А начинать надо именно с них! Говорят, они до смерти закусали одного парня? — Он пристально посмотрел на молодых, ожидая, как они отреагируют на его слова.
— Так и было! — подтвердила Сьюзи. — Его вытащили почти к Рождеству. А умер он на следующий день после гибели доктора. Напарник того подонка хотел сбежать, но управляющий с шерифом засадили его в кутузку.
— А при чем здесь управляющий? — не понял Крис.
— Мы этого не знаем! — Сьюзан села на диван. Она не сводила восторженных глаз с Марка. И Крис понял, что теперь он здесь лишний! Молодые люди наконец-то счастливы! Они обрели друг друга, наслаждаются общением и покоем. Нельзя не заметить, какой счастливой стала Сью, как она преобразила гостиничную комнату для своего любимого! Вымыла потолок, переклеила обои, застелила кровать и диван новыми цветными одеялами, а стол — клетчатой скатертью. Женщины любят наводить порядок везде. И у них это отлично получается!
Кристиан встал. Он понимал, что пора уходить, Сьюзан и Марку хорошо и без его компании. Попрощавшись, он поплелся в свой номер. Вслед ему послышался счастливый смех Сьюзан и довольное бормотание Марка. Молодому человеку стало грустно, был не мил-весь белый свет.
Комната, которую он снимал в «Тиаре» почти даром, показалась ему сегодня самым тоскливым местом на земле. И было отчего прийти в уныние: потрепанная грязная штора на окне, ветхие обои с выцветшим рисунком, скрипучая кровать, осклизлый умывальник.
Кристиан плюхнулся на кровать, не запирая дверь на ключ и не зажигая света. Он был совершенно опустошен и обессилен. Через минуту послышалось осторожное царапанье в дверь. Шагов он не слышал, да и, проходя по коридору, никого не заметил. Неожиданно в сердце закралась тревога. Он быстро вскочил и включил свет.
Тусклая лампочка осветила комнату. В этом полумраке Крис увидел, как осторожно открывалась дверь.
— Кто?! Отвечай, не то стреляю! Второй раз спрашивать не буду! — он щелкнул курком кольта.
— Тише! Это Джимми Янь Фу! Я пришел с предложением к Патрону Ти! — китаец прямо-таки просочился в номер. Ни одна половица не скрипнула. — Патрону Ти нужны деньги? Джимми Янь выручит!
— Почему ты зовешь меня Патроном, Джимми? Раньше звал просто Ти или приятель!
— Разреши присесть, Патрон Ти! Ты должен стать настоящим патроном! И будешь! Если перехитришь койота Чарли! — он пристроился на краешке стула, готовый так же неслышно, как появился, сорваться и исчезнуть в любой миг. • — Правда, Чарли воображает, что он патрон! Он хитрый и коварный койот! Хитрей тебя в сто раз! Но ты должен стать еще хитрей и изворотливей!
— Ты хочешь сказать, Джимми Янь, что балом здесь правит этот тип, управляющий компании? А владельцы не знают? — Кристиан соображал. Он хорошо относился к Джимми Янь, но не догадывался, с чем тот пожаловал.
— Вы, белые, тоже любите выражаться загадками. Я не понял, о чем ты говорил! — Джимми пожал плечами и сделал непроницаемое лицо. — Чарли очень ненавидел доктора. Так же ненавидит миссис доктор! Он будет все делать, чтобы ей навредить!
— Говорят, он хочет жениться на ней!
— Ему нужна покорная и ученая жена! Такая, как леди доктор! Но он ненавидит ее за то, что она помогает цветным! — Джимми задумался, морщинка озабоченности пересекла лоб. — Патрон Ти, сколько ты хочешь получить за змей?
— Что? — прямо-таки подскочил Кристиан. Джимми Янь предлагал ему выход. Он со своими земляками из Чайна-Тауна отловит змей и даже заплатит за это! — молодой человек задумался. Брать деньги у китайца неловко. Они не были приятелями, но когда-то давно, когда Кристиану за поджог грозила тюрьма, перед побегом он отсиживался в одной из каморок Чайна-Тауна, где его не посмел искать шериф. Тогда даже дом доктора не мог служить для него убежищем. Помощники шерифа охотились за ним и почти настигли.
— Патрон Ти может не стесняться! — настаивал китаец. — Янь Фу и другие цветные помнят, как доктор и Патрон Ти спасли их детей от суда Линча! — Он настороженно оглянулся и прошептал: — Янь Фу не всегда верит слухам, но говорят, что Чарли очень любит медь! И готов отдавать за нее золото!
— И давно? — Кристиан понял, что имел в виду китаец. Его слова означали, что Чарльз Гриффин принадлежит к так называемым «медянкам», шпионам высокопоставленных противников политики северных штатов.
— Мой кузен из. Сиэтла говорит, что еще с шестидесятого года! — Янь Фу снова насторожился, поднялся со стула, подошел к двери и приложил к ней ухо. — А мой кузен никогда не врет! — сообщил он доверительно. Видно, успокоившись, он снова сел на стул.
— Хотел бы я познакомиться с твоим таинственным кузеном из Сиэтла, Джимми! Наверное, он мог бы много рассказать интересного! — заметил Кристиан. Но Янь Фу снова принял таинственный и непроницаемый вид.
— Решай скорее, Патрон Ти! — китаец начал сердиться. — Мужчина не должен стесняться, как девушка, впервые попавшая в публичный дом!
— Хорошо! — засмеялся Кристиан. — Двести долларов, согласен?!
— Согласен! Джимми Янь дает триста! С условием, что отправляемся сейчас же! Джимми Янь и Патрон Ти не должны терять времени!
— Ты хочешь сказать, что мне опасно оставаться в «Тиаре»? — Кристиан уже начал догадываться, что имеет в виду китаец.
— Джимми Янь целый час убеждает тебя, Патрон Ти! А ты ведешь себя, точно непорочная девица в первую брачную ночь, считая, что все закончится одними поцелуями! Ты слишком доверчив, Ти! Остерегайся медянок! — он осторожно выглянул и, подав знак Кристиану, что все спокойно, исчез за дверью, неслышно ступая мягкими тапочками. Стремительно мелькнули в дверном проеме его черный шелковый костюм, черная шапочка и черная блестящая косичка.
Предварительно соорудив на всякий случай в постели «куклу», Кристиан облачился в черный дорожный костюм, поглубже натянул шляпу, погасил свет и вышел из комнаты в одних носках. Ботинки нес в левой руке, правая же лежала на рукоятке кольта.
— Сюда, Патрон Ти! — услышал он, когда спустился по боковой лестнице. Его окружили земляки Янь Фу. Они о чем-то щебетали высокими голосами, приветливо улыбались и кивали. Кристиан вежливо раскланялся со всеми. Быстро надел ботинки. Вскоре вся компания сидела в фургоне, мчащемся по улицам Туин-Фолса.
Фургон покачивался, постукивали рессоры. И когда позади остались последние огни города, неожиданно остановился. Впереди стояла еще одна повозка. Кристиан услышал осторожные, приглушенные разговоры китайцев. Они о чем-то недолго совещались, тихо перебивая друг друга. Вскоре движение возобновилось. Возницы направили повозки в разные стороны. Лошади ступали неслышно, словно копыта были обмотаны тряпками. Такая предусмотрительность настораживала, более того, она казалась Кристиану бессмысленной. Он хотел поделиться своими соображениями с Джимми. Но монотонная тряска усыпляла, язык одеревенел и не желал повиноваться. Молодой человек задремал, а потом и крепко заснул.
Проснулся он, когда кто-то осторожно потряс его за плечо. Светало. В прорехи навеса заглядывали первые лучи солнца, окрашивая все вокруг в сиреневый и розовый цвета. Розовыми казались стволы сосен и распускающихся лиственниц. Хвоя же на деревьях выглядела неестественно лиловой.
Со всех сторон звучали голоса птиц. Мелодично звенели капли, падая с деревьев на камни. Вершины гор окрасились в оранжевый цвет.
Кристиан потянулся и смущенно подобрал длинные ноги. Он лежал на сложенных стопкой джутовых мешках, развалившись во всю длину фургона. Кто-то заботливо накрыл его шерстяным одеялом. Попутчики оказались одетыми в темно-синие парусиновые костюмы. На ногах у всех были одинаковые суконные ботинки. Они о чем-то снова оживленно заговорили по-китайски, с любопытством поглядывая на Криса.
Появился Джимми Янь, подошел к молодому человеку.
— Пойдем, Патрон Ти! Покажешь своих гремучек! Успокоишь старика! Говорят, что он охраняет свое золото день и ночь!
— Не золото, а несколько шурфов и шахту!
— Скажи старику, что люди Джимми Янь не тронут и камешка из его шахты! Мы возьмем только змей, пока они не совсем проснулись! Они почти что мертвые!
— Йортом! — закричал Кристиан, и горное эхо повторило его зов. — Это я! Йортом! Ты дома? — Кристиан снова спрятался за валуном. И все повторилось сначала, будто и не приходил Кристиан на Поляну Мертвого Койота совершенно недавно.
Когда до Йортома наконец дошло, что Крис привел китайцев, чтобы очистить шахту от змей, старик довольно хмыкнул:
— И как эти проклятые китайцы не боятся гремучек? Говорят, что они их едят, Крис! — он действительно вел себя, точно малолетний ребенок. Выбрал точку обзора повыше, почти над входом в штольню, кинул на камень шинель и устроился на ней, сочтя место самым удобным для наблюдения за истреблением ползучих гадов.
Джимми Янь первым начал быстро спускаться вниз, прикрепив на шапку свечу. Кристиан наблюдал за ним, свесившись с верхнего ряда бревен.
— Патрон Ти, — радостно прокричал китаец, — да тут можно наварить мази на весь Пекин! Еще и лишнее будет!
Нет уж! — возмутился Кристиан. — Договаривались выловить всех до единой! Чтобы духу их не осталось!
Китайцы все были заняты делом. Одни вытащили из фургона котел, установили его и принялись наполнять водой. Другие собирали дрова для костра. Третьи, подчиняясь командам Джимми, стали спускаться в штольню. Каждый держал джутовый мешок. В руках у них не было никаких специальных приспособлений. Они ловили змей голыми руками!
Часть охотников доставала гремучих змей из нор и расщелин в шахте, другие поднимали мешки наверх и сортировали. У всех змей отбирали яд, некоторых пересаживали в оплетенные глиняные сосуды и оставляли живыми. С крупных снимали кожу и солили ее. А тушки бросали в котел. Вскоре варево кипело в полную силу. Пожилой китаец собирал шумовкой пену и помешивал в котле. Йортом, наблюдая за работой, потягивал виски и хохотал, словно заведенный.
— Ну, и молодцы! — орал он. — Крис, мальчик мой, мы скоро станем богатыми людьми! Я так долго этого ждал! Наконец-то я не буду здесь скучать один!
К вечеру шахта и штреки просто сияли чистотой. Все было выметено, запах выветрился. Глиняные сосуды на коромыслах отнесли по пешей тропе вниз. Мазь сварили и разлили по бутылкам. Шкуры засолили и утрамбовали в деревянные бочонки. Все приготовленное составили в ящики и корзины. В сопровождении нескольких человек фургоны покатили вниз. Кристиан пристроился на одном из них. Как только повозка докатила до окраины Туин-Фолса, он спрыгнул на дорогу и зашагал в сторону «Тиары».
Мелиса не спала, как подумалось мисс Шарлотте Рэмзак. Она просто затаилась и лежала, тихо и ровно дыша. Она хотела остаться одна. И когда медсестра вышла, осторожно притворив за собой дверь, Мелисса снова заплакала. Она плакала так долго, что ее снова начало трясти. К тому же сильно разболелась голова. Спать ей совершенно не хотелось.
И вдруг Мелисса вспомнила о письме. Возможно, оно исправит ее настроение и немного развлечет. Она поднялась, нащупала спички, зажгла в лампе огонь. Накинув на плечи халат Бенджамина, который так полюбила в последнее время, она направилась в прихожую. Там оставил Филипп письмо на журнальном столике. Держа в руке масляную лампу, Мелисса стала спускаться по лестнице. Белый прямоугольник на низком круглом столике притягивал взгляд. Женщина взяла конверт. Он был настолько легким, что казался пустым. На лицевой стороне не имелось ни штемпеля, ни обратного адреса. Значит, письмо подбросили. Руки задрожали, сердце забилось в недобром предчувствии.
Мелисса вошла в кабинет. Предварительно задернув шторы, она поставила зажженную лампу на стол, потом присела в кресло, в котором любил сиживать Бенджамин, надорвала край конверта. На колени выскользнул твердый лист фотобумаги.
— О, Боже! Откуда? Откуда эта фотография? — она вскочила, прямоугольник скользнул на пол. — Боже! Нет! Нет! — Казалось, от черно-белого листа бумаги на нее наползает холод, вобравший в себя все ужасы ее жизни: смерть отца, болезнь и смерть матери, семейство Паркеров, бессмысленное кочевание по низкопробным гостиницам и меблированным квартирам. Но ведь Джон дал слово Бенджамину! Дал слово и нарушил его, когда Бенджамина не стало! Он выжидал, чтобы снова ее шантажировать!
Возможно, он узнал о деньгах, которые завещал Бенджамин. Джону всегда от нее нужны были только деньги, деньги, деньги! Ему надо много, много, много денег! Возможно, он отвяжется, когда у нее не останется ни цента?! Или когда окончательно уничтожит ее? Превратит в прах, в ничто?!
Значит, она должна расстаться с деньгами. Отдать их надежному и верному человеку. Но кому? Поговорить об этом с Джозефом Баллардом? Но как объяснить ему свой поступок, чтобы он ничего не заподозрил? Как убедить его в том, что ей угрожает опасность, не показывая этой злосчастной карточки!
Кто-то осторожно постучал в дверь кабинета. Мелисса подняла фотографию, положила на стол изображением вниз.
— Войдите! — она справилась с собой. Голос звучал сипло, как бывает всегда, когда человек долго и надрывно плачет, — Кто там? А, это ты, Филипп? — Она сидела к лампе спиной, и лица ее не было видно.
— Мэм, вам ничего не нужно? — Филипп сочувственно смотрел на хозяйку. — Почему вы плакали, мэм? Что вам сказал управляющий?
— Ничего, Фил, дорогой! Ничего! — Мелисса кусала губы, подбородок дрожал. Она прикрывала лицо ладонью. И пальцы нервно вздрагивали.
— Не защищайте его, мэм! Он все-таки чем-то обидел вас, — настаивал Филипп. — Возможно, он вздумал шантажировать вас? — предположил он. И Мелисса не выдержала, зарыдала.
— О-о, Филипп! Что мне делать? Что мне теперь делать?
Это уже не была уверенная в себе сильная женщина, способная спасать, защищать, командовать. В ту минуту перед Филиппом его хозяйка предстала совсем в другом образе — слабого, беззащитного ребенка. У него заболело сердце от жалости к ней.
— Ты знаешь, Филипп, мне кажется, что это он организовал убийство Бенджамина.
— Не говорите так, мэм! А вдруг это окажется правдой! — ужаснулся Фил. — Тогда вам необходимо быть очень осторожной!
— Нам всем надо быть осторожными! Мы не знаем, сколько у них сторонников в компании. И что они задумали. — Мелисса вздохнула. — Знаешь, Фил, я доверяю только Кристиану Бентону. Мне кажется, что только он поможет. Он такой смелый, решительный, сильный. Может быть, позвать его, Фил? Я знаю, он не откажет мне в помощи. Пожалуйста, Фил!
— Нет, мэм! — как ни жаль было Мелиссу, Филипп не утратил способности размышлять трезво. — Что вы делаете, мэм? Что будет с вашей репутацией? — Он забегал по кабинету доктора Коуплендла, натыкаясь на кипы журналов, газет, смахивая со стола стопки книг. Мелисса никогда не видела помощника таким возбужденным и взволнованным. — Не просите меня, мэм! Как я предстану на том свете перед доктором? Что ему скажу, когда он спросит меня, как я заботился о вашей чести? — Филипп, точно женщина, стал ломать пальцы и закатывать глаза.
Мелисса задумалась, закрыв лицо ладонями. Потом решительно встала.
— Фил, дорогой! Моя репутация так и или иначе погублена! Только не подумай обо мне совсем плохо! И если ты захочешь, расскажу тебе все. — Она перевернула фотографию и показала ему снимок. — Вот моя самая постыдная тайна! Ее знал только мой сводный брат Джон. Правда, он дал слово Бенджамину не разглашать секрет. Но, похоже, не выдержал и поделился им с Чарльзом Гриффином! Мне больше не у кого искать защиты!
Как завороженный Филипп смотрел на снимок. Это была фотография Мелиссы в полный рост. Но не в скромном, закрытом платье, а в коротенькой пышной юбочке. Длинные ноги в сетчатых чулках и на ажурных резинках, туфли на высоких каблуках! В таком наряде Сьюзан танцует в «Тиаре» перед мужчинами.
— Мэм! — почти простонал старик. — Я ничего не видел! Я не хочу ничего знать, мэм!
Да, Фил! Да! Теперь ты будешь презирать меня? Теперь Кристиан Бентон будет меня сторониться! — Мелисса вдруг перестала плакать. Слезы мгновенно высохли. — Ну и пусть! Я знаю, что все осуждают женщин, которые танцуют в «Тиаре» или живут в заведении Жанны Хелм. Но я не осуждаю их за это! Почему все считают их падшими, а мужчин, которые посещают подобные заведения, не осуждает никто?! — Она говорила это шепотом, но Филиппу казалось, что кричит. — Скажи, почему Сью танцует в таком наряде? Да потому, что ей надо помогать отцу и самой как-то существовать. Жить сегодня, завтра и дальше! До тех пор, пока она не похоронит отца и не получит наследство. Что очень сомнительно, потому что и на ее наследство у кого-то загорелись глаза. Но я не танцевала и не соблазняла мужчин в таком костюме! Мне не на что было похоронить маму, понимаешь? Мою славную, добрую, замечательную и легкомысленную миссис Мэри Фостер, которую самым подлым образом обобрали Дэвид и Джон Паркеры! Они обобрали и меня — оставили без цента в кармане! А мне было всего пятнадцать лет, Фил! И мне пришлось вот так отрабатывать аванс, выданный на похороны мамы. Не могла же я оставить ее в морге на съедение крысам или на анатомические образцы!
Насколько кощунственна была ее речь для уха Филиппа, настолько правдива и страстна. Старик смотрел на молодую женщину широко раскрытыми глазами.
— Хорошо, мэм! — Филипп вдруг успокоился. Он понял, что Мелисса права: помощи можно ждать только от Кристиана. Наверное, в этой наивной, но мудрой женщине есть какое-то природное чутье — увидеть в общей толпе настоящих мужчин, способных понять, полюбить, защитить. — Я привезу Кристиана Бентона! Постараюсь сделать это тихо и незаметно. Только прошу вас, заприте все двери и не открывайте никому, покуда я не вернусь!
Он вышел, пошатываясь, точно пьяный. Мелисса заперла за ним дверь. И осталась сидеть в кабинете, погасив лампу.