Любишь меня? Люби мою собаку!

Часть тринадцатая. Девочка в кресле на колесиках

Гермиона улыбалась. Скоро в школу и все будет хорошо, потому что рядом верные друзья — Невилл и Гарри. Оказывается, Гарри жив, а она просто неправильно поняла медсестру и запаниковала. Сама виновата, чего уж там… Невилл так трогательно о ней заботится и ухаживает, и от этого так тепло на душе… Гермиона никак не могла простить Рона — его слова были буквально выжжены в ее душе, и также она понимала, что никогда им более не быть друзьями.

В этот день было немного страшно, но она же была с Невиллом и его бабушкой — волшебной женщиной, строгой, требовательной и бесконечно доброй. Именно леди Августа, как она разрешила себя называть, уберегла Гермиону от второй депрессии и от плохих мыслей о… прекращении существования, убедив, что Гермиона не урод и что надо просто чуть-чуть подождать. А пока — вокзал и шумноватое дыхание Невилла, отстоявшего свое право катить коляску.

Привычный барьер, окутанный паром «Хогвартс-Экспресс» и встречи… Вот Гарри, принявшийся радостно обнимать Невилла и Гермиону, вот Малфои, как всегда надменно-холодные, вот… нет, она не будет смотреть туда, где Уизли. Но близнецы сами увидели ее и подбежали, общаясь так, будто ничего не изменилось. Гермиона, несмотря на всю работу психологов, все еще стыдилась своего состояния, но поведение окружающих, ненавязчиво поддерживавших ее, убедило, что все будет хорошо. С шутками и прибаутками ее подняли вместе с креслом в вагон и закатили в купе, повернув так, чтобы ей было комфортно. Неожиданно оказалось, что один из диванов можно сложить, давая ей место. Друзья окружали ее улыбками, говорили обо всем. Сунувшегося было в купе Рона как-то быстро и незаметно наладили вон, сопроводив «Силенцио», однако подошедшего Малфоя никто не гнал. Драко был молчалив и внимателен, хоть и не задержался надолго. Ожидавшая злых слов Гермиона была несказанно удивлена таким его поведением. Прозвучал гудок, и поезд двинулся, медленно набирая ход.

Дети общались, ходили в разные купе в гости, путь продолжался, как и каждый год. Поезд мерно стучал колесами на стыках, убаюканная этим и ощущением дружеской теплоты Гермиона задремала. Она спала и не чувствовала, как верный Невилл разворачивает кресло и устраивает ее поудобнее, как Гарри накрывает пледом, как близнецы вешают табличку «Силенцио без предупреждения», как юная Лавгуд нежно гладит ее по голове, тихо что-то напевая. Она спала, расслабившись, и ей снились только самые волшебные сны. И будто издали звучали слова:

«…Спаси и сохрани ее мечту,

Ее надежду, радость, доброту,

Души и сердца юных чистоту,

И восприятья мира остроту…»

Может быть, именно эта девочка и пробудила в жестоких детях доброту. Ту, которую называют Светом души. Ту, ради которой совершаются подвиги. Что ж, время покажет, а пока «Хогвартс-Экспресс» приближался к станции назначения, где детей ждали преподаватели и новый учебный год.

Полумна мягко разбудила Гермиону, когда до станции оставалось не более десяти минут:

— Просыпайся, Гермиона, надо мантию надевать, мы почти приехали.

Гермиона потянулась и поняла, что она лежит под пледом. Невилл с улыбкой привычно переодел ее, ведь она уже совсем не смущалась его, к удивлению Луны, что-то понявшей и потому понимающе улыбнувшейся. После этого он, осторожно поддерживая ее, пересадил в кресло и накинул мантию сверху так, чтобы она хоть немного маскировала кресло. От такой чуткости у Гермионы защипало в носу, но она справилась с собой.

— Ну что, по… пошли? — чуть запнувшись, тем не менее радостно спросила девочка и после общего кивка вырулила в коридор.

На выходе дети расступились, давая ей дорогу, и, мешая друг другу, помогли спустить коляску. Гермиона, смущенно улыбаясь, благодарила… Это было очень неожиданно и очень приятно. Так же ее коляску занесли и в карету, где они остались втроем — Гермиона, Невилл и Гарри. Всю дорогу до замка они прошутили и просмеялись, и вот, наконец, и замок. Сразу же проблема — ступеньки. Гермиона растерялась, не зная, что делать, а Гарри с Невиллом, кивнув друг другу, подняли ее коляску с разных сторон и понесли к дверям. У дверей же их ждал Филч, сразу же кинувшийся на помощь. Дети настолько не ожидали этого, что чуть не загремели вниз по лестнице.

— Ничего, девонька, все наладится, — тихо и очень по-доброму сказал Филч Гермионе, вызывая домовика. — Смотри, эта эльфийка будет тебе помощницей везде. Ее уже проинструктировали, и потому не стесняйся обращаться за помощью, договорились?

— Д-д-да, мистер Филч, — запинаясь, ответила Гермиона. Такой Филч для нее был внове, и она не знала, как себя вести. А завхоз, улыбнувшись, погрозил детям узловатым пальцем и ушел. Не таким уж он и страшным оказался…

— Хозяйка Гермиона, куда вас доставить? — тоненьким голоском спросила молодая эльфийка.

— В Большой Зал, пожалуйста, — почти прошептала Гермиона, — а можно и моих друзей?

Миг, хлопок и они в Большом зале. С этого ракурса он смотрелся еще более огромным и величественным, свечи были где-то высоко-высоко, а столы — в почти недосягаемой дали. Улыбнувшись, Гермиона направилась к столу Гриффиндора, но почти сразу же остановилась, напоровшись на жадные взгляды. Ее разглядывали, как мартышку в зоопарке, и от таких взглядов она почувствовала себя голой. Что интересно, настолько откровенно пялился лишь факультет Годрика. Змеи поглядывали искоса, не фокусируя взгляд. Вороны не нашли для себя ничего интересного в этом зрелище, а барсуки попросту стеснялись глазеть.

Обнаружив, что Гермиона остановилась, Невилл и Гарри посмотрели на нее, а потом на стол. Мгновенно поняв суть затруднений подруги и встав перед столом, они веско произнесли:

— Гляделки убрали, быстро!

Профессор МакГонагалл уже хотела возмутиться такими словами, но встретила тяжелый взгляд Невилла, не обещавший ничего хорошего тому, кто нанесет хоть какой-то вред девочке. Словом, мыслью, действием или бездействием.

— Да, Минерва, тяжело с тактом у твоего факультета, — задумчиво заметил Дамблдор.

От этих слов профессор покраснела и вперила грозный взгляд в своих львят, обещая репрессии. Старшие курсы потупились, остальные же продолжили тупить. Подъехав к столу, Гермиона приготовилась слушать и кушать. Но сначала распределение, конечно.

Распределение прошло без сюрпризов, шляпа пропела новую песню, призраки комментировали, был дан сигнал к началу еды, и тут Гермиона заметила, что Рона нет. Еще раз оглядев весь стол, она таки заметила его — он сидел на самом краешке, неподалеку от него сидели старшекурсники и не давали приблизиться к другим гриффиндорцам. Гермиона озадаченно взглянула на друзей.

— Да все в порядке, просто Рон получил бойкот, — ответил Джордж… или это был Фред?

— А за что? — спросила девочка, облизывая ложку.

— А за все, — лаконично ответили ей.

Когда еда, наконец, закончилась, встал директор и затянул свою речь:

— Итак, — заговорил, улыбаясь Дамблдор. — Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает. Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет. Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжатся весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе…

В этот момент раздался громовой раскат и двери зала с грохотом раскрылись, являя собой черную фигуру, мгновенно, впрочем, исчезнувшую, будучи сметенной десятком вздрюченных Ступефаев и тройкой Депульсо.

— Турнир трех волшебников, — скомкал свою речь директор. — Твинки!

Появившийся эльф сразу же получил указание помочь «новому профессору» и с хлопком исчез. Дети же по команде принялись распевать гимн школы. Точнее, какофонию a cappella. Наконец, все разбрелись по спальням. Эльфийка помогла Гермионе сходить в туалет, принять душ и переодеться, после чего уложила девочку в кровать, задернув шторки. Так закончился этот день.

Наутро разбудившая Гермиону эльфийка переодела и помогла помыться девочке, а потом перенесла в Большой Зал — завтракать. Гермиона начала потихоньку привыкать, когда какой-то гриффиндорский шестикурсник сильным ударом перевернул коляску со словами «расселась тут». На Большой Зал опустилась тишина. Казалось, замерли даже призраки, и только всхлипывания сильно ударившейся девочки нарушали тишину. Присутствовавшие в полном составе факультеты змеек и воронов посуровели лицами и как один двинулись к столу Гриффиндора. Гермиону подняли, усадили обратно в кресло, помогли приблизиться к столу, рядом, будто из воздуха, оказался Невилл, и казалось, что два факультета утешают отчаянно плачущую девочку. Шестикурсник убежать не успел… и ближайший месяц проведет в больничном крыле. Профессор МакГонагалл, не разобравшись, попыталась накричать на девочку, но ее встретил целый ряд угрожающе вскинутых палочек, и она сочла нужным удалиться.

Прослышавшие об утреннем происшествии преподаватели старались лишний раз не беспокоить Гермиону, спрашивая, только если она поднимала руку. Слава Мерлину, Зельеварение было только завтра. Везде сопровождаемая верной эльфийкой и Невиллом с Гарри, она не чувствовала себя одинокой и наслаждалась учебой. На удивление, Гарри также приналег на учебу. Рон же не появлялся, потому что ему пообещали сломать абсолютно все кости в организме, если он еще что-то скажет о Гермионе. Это было очень необычное ощущение.

Следующий день был бы калькой этого, если бы не ЗОТИ и Зельеварение. Гермиона отчаянно трусила ехать на Зельеварение, но ее, конечно же, никто не спрашивал. Как ни странно, профессор Снейп встретил ее до урока и приказал эльфийке перенести девочку в класс, где мягко и спокойно объяснил, что он ее лично кусать не будет и бояться его не надо. Это был какой-то другой профессор Снейп, как будто подмененный. Когда Гермиона рассказала это Гарри, он рассмеялся и сказал:

— Вот что сковорода животворящая делает-то.

Гермиона совершенно не поняла юмора и попросила объяснить, так она и узнала о прилетевшей в профессора Снейпа сковородке, пущенной тяжелой рукой тети Гарри, которую ту теперь называл «мама». Да, Зельеварение прошло мирно, ничего не взорвалось и не разрушилось, даже как-то скучно. Следующим же уроком был ЗОТИ. Учитывая текучку кадров, дети уже даже не спорили на тему, какой очередной неудачник магического мира достанется им в этот раз. Но вошел он! Знаменитый Грозный Глаз! Ни одной целой кости, без ноги, без глаза — он производил устрашающее впечатление. С самого начала лекции Грюм начал разговор о Непростительных заклятьях, демонстрируя их работу на пауках, тем самым приведя класс в состояние ступора, и только невинный вопрос Гермионы «А что если я сейчас мракоборцев вызову?» заставил его прекратить демонстрацию и отпустить детей на обед.

Так потянулись дни за днями, даря Гермионе почти потерянную уверенность в себе, радуя и печаля, в учебе и праздности. Гарри и Невилл, особенно Невилл, во всем поддерживали ее и всегда были рядом. Гарри чувствовал себя виноватым в том, что она в таком состоянии, а Невилл был просто счастлив быть рядом. Показали свои лица и факультеты. Лишь ее родной факультет позволял себе злые выходки над ней, и хотя виновный всегда оказывался в больничном крыле, но с самим фактом не поспоришь. Однако ни змейки, от кого больше всех ожидались пакости, ни барсуки, ни вороны не задевали Гермиону и старались общаться как обычно или — не замечать. Гермиона была бесконечно благодарна им за это. Так и летело время до появления гостей.