Глава 6

Вся история начинала приобретать определенные очертания. Очевидно, только и нужно было, чтобы эта первая деталь встала на свое место. Пат все равно в конце концов добрался бы до этого. Полицейские материалы были полны описаниями психов, которые шли на всякие крайности, чтобы удовлетворить свои нелепые причуды и желания. Они обладали змеиной хитростью, и поймать их было нелегко. Они имели свои сети с таким сложным фантастическим рисунком, что, казалось, невозможно было найти ни начала, ни конца этих хитросплетений. В общем, наша догадка была всего лишь предположением, но очень вероятным и вполне возможным.

— Пат осведомлен об этом? — спросил я.

— Его ребята в общем-то идут по тем же следам. Если они получат другие ответы на такие же вопросы, то им очень не повезет.

— Как долго вы собираетесь держать это при себе?

— Пока не продвинемся хоть на шаг вперед, — ответил Эл. — Норман Харрисон сегодня вернулся из Вашингтона. Он там просматривал сенатские отчеты последней комиссии и собирался порыться в своих бумагах, чтобы выяснить, не оставил ли ему Митч записку после того, как не смог найти его по телефону. В доме у Митча пневматическая почта, так что это вполне возможно.

Гай закурил сигару и задул спичку.

— Я должен встретиться с ним вечером. Он занят подготовкой политической встречи, которую проводит один из членов Ассамблеи ООН для одной из вновь принятых стран. Какая-то африканская страна, которую мы поддерживаем. Хочешь пойти со мной?

— Спасибо, — усмехнулся я и взглянул на Эла Кейси. — Ну, а вы?

— Нет, я вернусь обратно в справочный отдел. Мне кажется, я знаю, какой системы придерживался Митч, когда работал там. Во всяком случае, он не шел в алфавитном порядке. Если мне удастся найти ту последнюю папку, на которую он наткнулся, то круг значительно сузится. Даже если там чего-то не хватает, мы сможем восстановить с помощью негативов недостающие документы.

Я оттолкнулся от стола и встал.

— О'кей, милый, я с тобой.

* * *

Городской дом Джеральда Юга представлял собой вновь отстроенное трехэтажное здание на Пятой авеню, как раз напротив Центрального Парка. Мои скудные сведения о Юге были почерпнуты из кратких газетных заметок, поэтому по дороге Гай вкратце обрисовал мне эту фигуру.

Юг был владельцем нескольких процветающих корпораций, которые возвели его в ранг мультимиллионера еще в 1930 году. Но сам он не появлялся на общественной арене до тех пор, пока его жена не решила, что Чикаго слишком ничтожный городишко для их нового положения и не вынудила Юга переселиться в Нью-Йорк. Через год после этого она умерла, но Юг к тому времени уже пристрастился к жизни в высших сферах, которая стала для него доступной. Он даже расширил поле своей деятельности и стал чем-то вроде покровителя всяческих искусств и неофициальным хозяином приемов разных важных персон, прибывающих в Нью-Йорк с визитами.

По-видимому, у Юга хватало ума не лезть в дебри политики, хотя иногда к его влиянию прибегали, когда хотели воздействовать на того или иного представителя в ООН. Общественная деятельность, по-видимому, нисколько не вредила его бизнесу, акции его предприятий стояли высоко, и в свои шестьдесят два года он не имел ни одной скандальной истории.

Приглушенные звуки струнного квартета разносились по комнатам под шумок тихой болтовни. Дворецкий принял наши шляпы, а за его спиной мы увидели гостей, стоявших небольшими группами. Между ними сновали официанты с подносами, уставленными бокалами с шампанским. Обстановка была неофициальной, но большинство мужчин расхаживали в смокингах, женщины же как будто сошли с парижских журналов и были увешаны бриллиантами.

Джеральд Юг знал цену хорошим связям. Я увидел Ричи Сэйлсбюри, автора большинства вашингтонских статей, Пола Грегори, чьи политические обозрения печатались в крупнейших журналах, и Джила Синглдона, который обычно вел отдел иностранных новостей.

Когда мы вошли, Юг как раз разговаривал с Норманом Харрисоном. Он подошел поздороваться к нам с Гаем, который представил ему меня. Несмотря на свой возраст, он был еще поразительно красив, хотя у него уже намечалось небольшое брюшко. У него был острый взгляд внимательного наблюдателя, чувствовалось, что глаза его умеют засмеяться скабрезной шутке, но и приобрести ледяное выражение, если понадобится. У меня было такое чувство, что взгляд его пронзил меня насквозь, добрался до самой моей сути, когда он сказал:

— Мистер Хаммер? О да, вам недавно были посвящены заголовки всех газет.

— Чисто случайно, — сказал я.

— Но неплохо для вашего бизнеса.

Он отпустил мою руку и улыбнулся.

— Пожалуй.

— Очень жаль, что я не могу написать хоть о половине того, что мне известно, — вставил Гай.

— Почему же?

Гай усмехнулся:

— Потому что Майку может взбрести в голову писать автобиографию, в которой он меня обязательно упомянет. Как проходит вечер?

— Отлично. Мы приветствуем Накоэка Абора и сопровождающих его лиц. Знакомим его с городом и все такое прочее. Публика будет прибывать целый вечер. Давайте-ка я вас кое-кому представлю.

Гай отмахнулся.

— Не беспокойтесь. Я в общем-то знаком со всеми. А если кого и не знаю, то познакомлюсь сам.

— А вы, мистер Хаммер?

Гай не дал мне ответить:

— Не беспокойтесь о нем, Джеральд. Вы даже представить себе не можете, какие у него знакомства.

— Ну, тогда разрешите представить вас хозяйке сегодняшнего вечера.

Он подвел нас к ближайшей паре. Женщина в открытом черном платье, струившемся вокруг ее фигуры, точно темное серебро, беседовала с невысоким мужчиной восточного типа в смокинге.

— Дорогая… позвольте отвлечь вас на минуту, — сказал Джеральд.

Женщина обернулась. Волосы ее мерцали, глаза сияли и были столь умело подкрашены, что казались чуть раскосыми. Когда ее взор обратился ко мне, она широко раскрыла глаза от удивления, и голос Далси Макинесс произнес:

— О, Майк, как приятно видеть вас здесь!

Гай толкнул Джеральда локтем и прошептал:

— Теперь вам понятно, что я имел в виду?

Наш хозяин засмеялся, представил нам Джеймса Лусона, поболтал еще с минуту, затем все трое оставили меня с Далси и бокалом шампанского, присоединившись к другим гостям.

— Неплохое превращение из редактора модного журнала в хозяйку приема, — улыбнулся я.

— Наши клиенты приветствуют метаморфозы такого рода.

Она взяла меня под руку и стала пробираться вместе со мной сквозь толпу гостей, кивая друзьям и знакомым, представляя меня всем подряд. Я увидел Гая, который спокойно беседовал с Норманом Харрисоном, но не слышал, о чем они беседовали.

— Такого рода вещи придают особую изысканность нашим публикациям, — продолжала Далси.

— Вряд ли это будет так, если вас увидят со мной, — ответил я.

— О, да, вы придаете пикантность всему.

— Однако это вряд ли способствует завязыванию нужных связей.

Пальцы ее сжали мою руку, и она усмехнулась.

— Пожалуй, но зато это интересные связи. После вашего ухода из бюро там поднялась такая суматоха. Мне до сих пор казалось, что мои служащие читают более изысканную литературу, но вдруг выяснилось, что и они падки до сенсаций. А вы оказались неплохим стимулом. Всего несколько вопросов, и я узнала о вас довольно много интересного.

— Удивляюсь, что вы еще до сих пор разговариваете со мной, мисс Макинесс.

— Вы вовсе не так плохо знаете женщин, — сказала она, — а зовут меня Далси. Ну вот, а теперь удовлетворите мое любопытство. Вас ведь не было в списке приглашенных, как же вы попали сюда?

— Могущество прессы. Мой друг Гай Гарднер был приглашен и притащил меня с собой. Не то чтобы мне здесь было очень интересно, но у меня с ним деловое свидание…

— Любой друг прессы — друг Джеральда. Рада, что вам это удалось. Есть здесь кто-нибудь, с кем вы хотели бы встретиться?

По крайней мере в четырех разных местах комнаты стояли мужчины, сомкнувшись тесным кружком. То и дело раздавались взрывы смеха, беседа шла с тем нелепым оживлением, когда в центре мужского круга оказывается хорошенькая женщина.

— Быть может, с девушками от Проктора? — предложил я.

Далси погрозила мне пальцем.

— Ого-го. Да они просто пускают пыль в глаза. Кроме того, они чересчур молоды для вас.

— Ну, а для этих?

Я кивнул на мужчин, сгрудившихся вокруг девушек. Всем им было далеко за пятьдесят. Она взглянула на них и весело рассмеялась.

— Забавно, не правда ли? Когда начинается очередная сессия Ассамблеи, они готовы вцепиться друг другу в горло или изобретают планы перестройки мира. Ну, а сейчас они точно школьники резвятся около двадцатилетних девушек. Ничего нет лучше хорошенького личика, если необходимо сохранить мир и спокойствие на приеме.

— Вам бы следовало прибегнуть к этому средству в ООН. Может, это именно то, что нужно.

— О, я уже думала об этом. Сначала Джеральду не понравилась эта затея, но девушки Проктора такая удачная находка, что теперь он настаивает на их приглашении. Собственно, это была идея его жены.

— Как получилось, что вы стали хозяйкой этого приема?

— Я ведь делаю карьеру, разве вы не слышали?

— Слухи, — ответил я. — Но я в этом участия не принимаю.

— По правде говоря, меня к этому предназначали с рождения. Я из хорошей среднезападной семьи, ходила в аристократическую школу и заводила нужных друзей, так что все получилось само собой. — Она, задумавшись, глотнула шампанское и добавила: — Все эти девушки Проктора, которых вы здесь видите, из высокопоставленных семей. Одна помолвлена с сыном богатого промышленника, другая — с одним из молодых конгрессменов, еще две приглашены в Голливуд…

— Везет же людям.

— Да нет, они это заслужили. Квалификационные требования к этим девушкам очень жестки. Если бы это было не так, мы бы не могли приглашать их сюда. — Она поставила пустой бокал на поднос проходившего мимо официанта и взяла новый. — Кстати, вы нашли ту девушку, которой интересовались?

— Нет еще. Город так велик, что в нем легко затеряться. Но у меня есть время.

— Фотографии хоть чем-то помогли вам?

Я покачал головой и пожал плечами.

— Никто ее не видел. Хотя лицо, подобное этому, не так легко забыть.

Далси повернулась и вздернула подбородок, глаза ее были задумчивы.

— О ней знает, мне кажется…

— Кто?

— Тедди Гейтс, тот самый, который фотографировал эту девушку. У него есть контракты независимо от нас. Он использует модели, от которых мы отказались. Вполне возможно, что у него есть на нее регистрационная карточка.

— Как мне его найти?

Она взглянула на часы и сказала:

— Восемь часов. Это будет продолжаться здесь до полуночи. Вы собираетесь оставаться здесь до конца?

— Нет, пожалуй.

— Тогда, может быть, мы встретимся в вестибюле моего бюро, скажем, в 12.30? Пойдем и посмотрим, что там есть.

— А вы не против?

— Хм. Мне нравятся белые охотники. А теперь я должна идти выполнять роль хозяйки. Приятных развлечений.

Я посмотрел ей вслед, по достоинству оценить походку, полную достоинства, в то же время такую женственную. Я был не единственным, кто впился в нее глазами, и вздохнул с сожалением, когда она скрылась из виду.

* * *

Норману Харрисону не удалось обнаружить никаких следов того, чем интересовался Митч Темпл. Он просмотрел все досье в его кабинете и все записи, но не нашел ничего, что могло бы служить хотя бы памятной запиской. Молодой человек, который сидел у Нормана в качестве секретаря, сказал, что помнит Митча, но разговор с ним был очень кратким и в основном сводился к просьбе, чтобы Норман позвонил, когда вернется. Больше парень ничего не помнил.

Мы сидели вместе в библиотеке, пытаясь представить себе, какая причина могла заставить Митча позвонить Норману, но нам так в голову ничего и не пришло. Норман вспомнил, что однажды они с Митчем были на каком-то приеме, и там Митч стал расспрашивать его о политической подкладке серии статей Нормана о мафии. После этого Норману предложили сделать несколько репортажей о политической ситуации в ООН и о приближающихся выборах в Штатах. По логике, всем этим Митч не мог интересоваться, он работал в другой области.

Вошла одна из горничных и сказала, что Гая просят к телефону. Когда он вновь присоединился к нам, лицо его было возбуждено. Подождав, пока мы остались одни, он сказал:

— Эл Кейси нашел водителя, который, как он думает, был последним, кто видел Митча перед смертью. Сев в такси, Митч попросил водителя следовать за машиной с пассажирами до Двадцать первой улицы. Он ждал минут пятнадцать, пока человек вышел из магазина со свертком под мышкой. Он прошел до конца квартала и сел в частную машину, которую он, очевидно, вызвал по телефону из магазина. Митч проследил автомобиль до Белт-парквэй, но потом неизвестные помчались с бешеной скоростью, и, когда таксист все же попытался догнать их, они нарвались на полицейский патруль, который оштрафовал шофера за превышение скорости. Тогда Митч попросил таксиста отвезти его снова в центр и высадить около своего дома.

— Таксист уверен, что это был Митч?

— Он опознал его по фотографии. Таксист его очень хорошо запомнил, потому что получил от Митча щедрые чаевые, которые покрыли расходы на штраф.

— А есть какие-нибудь сведения о второй машине? — спросил я.

— Нет, они ведь так и не смогли приблизиться к ней достаточно близко. Уже темнело, движение было очень интенсивное, и шоферу показалось, что это была темно-синяя машина, но марки и номера он не помнит.

— Удалось что-нибудь выяснить в самом магазине?

— Никто из продавщиц не запомнил ничего интересного относительно покупателей, но одна из них действительно продала в тот день белый пеньюар. Эл проверил корешки чеков. Однако это была покупка за наличные, поэтому не осталось ни имени, ни адреса покупателя.

Я задумчиво поглядел на Гая. Что-то меня беспокоило, хотя я не мог понять, что именно.

— Надо бы сообщить обо всем Пату, — сказал я.

— Он уже знает, — ответил Гай. — Но какой нам от всего этого прок, раз мы все равно не знаем, кого искать.

— Митч узнал его.

— Но Митч был знаком с уймой людей, и что особенного в том, что кто-то в толпе покупателей покупает пеньюар для своей куколки?

— Может быть, он и раньше это делал. Может быть, он замешан в такого рода делах, — спокойно заметил Норман.

— Надо это выяснить, — сказал Гай.

— Пат будет проверять картотеку, и мы постараемся ему помочь. Хочешь пойти с нами, Майк?

— Нет, вы идите, а я попробую действовать в другом направлении. Позвоню тебе позже.

Лицо Гая снова приняло озабоченное выражение.

— Послушай, Майк…

— Это всего лишь предположение, — прервал я его. — И нам нужно подходить к этому делу со всех возможных сторон.

Кажется, Джеральд Юг сожалел о нашем приходе, но, несмотря на это, настаивал, чтобы мы остались. Мы попрощались с некоторыми из гостей, и Далси Макинесс вышла проводить нас. Я сказал, что хочу еще успеть кое-что выяснить, но приду в Проктор-Билдинг, как мы условились.

Гай подозвал такси и высадил меня напротив Ньюс-Билдинг, не задавая вопросов. Затем он поехал дальше. Неподалеку находился небольшой бар, который обычно в обеденное время посещала газетная братия.

Тим Рейли сидел на своем обычном табурете со своим обычным мартини, как обычно погруженный в дискуссию с барменом. Это был старый спортсмен, спортивный обозреватель, который в настоящее время работал в отделе корректировки, но никак не мог расстаться с воспоминаниями о бейсболе.

Он широко улыбнулся, когда я уселся рядом, но я не дал ему возможности втянуть себя в дискуссию о спорте.

— Окажи мне любезность, Тим, — попросил я его.

— Майк, у меня не осталось ни одного билета. Я…

— Да нет. Я имею в виду Митча Темпла.

Он поставил стакан, и лицо его стало серьезным.

— Спрашивай.

— Митч сохранял черновики своих репортажей?

Тим скривил рот и кивнул.

— Конечно. Все так делают на случай, если понадобится что-то восстановить.

— Мне хотелось бы взглянуть на них.

— Но ведь ты можешь перелистать старые подшивки.

— Это слишком долго. Просмотреть черновики гораздо быстрее.

Он допил свой мартини одним глотком, бросил бумажку на стол и встал с табурета.

— Пошли, — сказал он.

В закутке Митча Темпла в редакции стоял запах нежилого помещения. Старый плащ все еще болтался на вешалке за дверью, в пепельнице было полно окурков. Видно было, что кто-то рылся во всех ящиках и оставил бумаги нагроможденными на столе. Картотека с тремя ящиками стояла около письменного стола, два из них были частично опорожнены. Но поскольку в них находились только его собственные отпечатанные на машинке черновики, скрепленные соответствующими гранками, то никакого тщательного осмотра, видимо, не проводили.

В папках лежали планы работ на каждый месяц, самые первые из них были составлены два года назад. В некоторых папках были карточки, описание различных слухов, при проверке подтвержденных фактами, всевозможные интересные заметки по поводу различных лиц. Эти заметки превращались в репортажи. Я подцепил ногой вращающийся табурет, подтянул его к картотеке и сел.

— Не могу ли я помочь тебе чем-нибудь? — спросил меня Тим.

— Я и сам не знаю, что ищу.

— Ну ладно, сиди здесь, сколько потребуется. Никто тебя беспокоить не будет. Майк, если найдешь что-нибудь, крикни мне. Хорошо?

— Не беспокойся, Тим. И спасибо тебе.

Митч Темпл не был обычным хроникером бродвейских сплетен. В его записях то и дело попадались настоящие маленькие жемчужины, и память мне подсказывала, что позднее они превратились в холодно-сжатые репортажи. Он рыскал из конца в конец Нью-Йорка, хотя его основной темой был Бродвей. Часто он находил побочные темы, связанные с Бродвеем, и тогда он на время превращался в настоящего крестоносца. Серия его статей о мафии вызвала специальное расследование деятельности ее главарей, закончившееся несколькими суровыми приговорами. Два раза он вмешивался в политические аферы и разоблачал некоторых политических деятелей города.

Имена Далси Макинесс и Джеральда Юга часто мелькали в записях Митча: иногда они были хозяевами приема, иногда сами были в числе гостей. Некоторые из кавалеров Далси на великосветских раутах оказались фигурами международного значения в политике и финансах. Далси объездила весь свет в качестве представительницы фирмы Проктора и была принята в лучших домах Европы и Америки. Хотя Митч и отмечал, что она имеет отношение к некоторым политическим событиям и всегда участвует в развлечениях представителей ООН, он все же считал, что никаких особых политических позиций у нее не было и ни с кем из политических деятелей в близких отношениях она не была.

О Джеральде Юге сведений было больше. Он всегда участвовал в финансировании какой-нибудь далеко идущей вперед акции, был заинтересован в таких проблемах, как разведка или международные отношения. Дважды он вступал в связь с какой-нибудь известной дамой, но дальше этого дело не шло. В одном репортаже Митч намекал на то, что Юг использовал свое влияние на делегата одной из южноафриканских стран, чтобы добиться чрезвычайно выгодного контракта на разработку минеральных ресурсов для одной из его компаний, но при современной манере вести дела ничего особенного в этом не было.

В записях встречались другие имена, знакомые и незнакомые. Три недели подряд Митч громил в своих репортажах лицемерие правительства Штатов в деле выполнения принятых на себя обязательств. И в этой связи упоминалось имя Белара Риса, который вынырнул из тьмы со значительным состоянием сразу после второй мировой войны. Он устроил переворот в своей стране, которая в результате превратилась из колонии в независимое государство, избравшее его своим представителем в ООН. Он пытался провести признание своей страны арабской коалицией во главе с Наку Эм Абором. Да, пожалуй, Митч здесь кое-что упустил, подумал я. Страна вошла в коалицию, и именно старого Наку чествовали сегодня на приеме Джеральда.

Митч очень старался приструнить эту компанию, но ему это не удалось. Несмотря на расследование, проведенное Темплом, и на публикацию полученных фактов, два рабочих союза одержали верх в стране, вспыхнуло восстание, в результате чего столица страны частично разрушена и политикан, стоявший во главе этой заварушки, был переизбран, хотя он имел самые тесные связи с коммунистами.

У меня в запасе было еще минут десять, так что я взялся за последнюю папку из ящика. Читать все это было интересно, но ничего особенного здесь не было. Снова всплыло имя Белара Риса, один раз его отколотил какой-то плебей, в другой раз итальянское правительство обвинило его в связи с шайкой спекулянтов, торговавших на черном рынке лекарствами по сумасшедшим ценам. Были еще какие-то истории с личностями из мира шоу-бизнеса, но во всем этом не было ничего примечательного.

Я просмотрел уже около трети репортажей, и насколько можно было судить, это была пустая трата времени. Для того чтобы быть убитым, Митч должен был написать о чем-то более важном. Ни один здравомыслящий человек не стал бы поднимать на ноги всю журналистскую братию и полицию из-за такой ерунды. Правда, оставалась возможность, что это был не здравомыслящий человек… Может, это был обыкновенный психопат?

В 12.30 я был в Проктор-Билдинг. Ночной дежурный бросил на меня нервный взгляд. Пять минут спустя вышла Далси, приветственно махнула мне рукой, и парень успокоился. Она успела переодеться: на ней была юбка и свитер. Она смахивала на девочку-подростка, прибежавшую на ночное свидание.

— Давно ждете?

— Пять минут. Как прошел прием?

— Блестяще. Жаль, что вы ушли так рано, а то могли бы увидеть великих мира сего, великих глав великих наций.

Я тихонько выразил свое мнение по этому поводу, и она подавила смешок, кинув на меня сияющий взгляд.

У Далси был ключ от частного лифта, который в мгновение спустился и домчал нас до десятого этажа — царства фотографов. Она нашарила выключатель, включила свет и повела меня по коридору мимо лабораторий, мимо стендов, на которых были выставлены фотографии моделей на фоне экзотических растений. Наконец мы подошли к комнатам фотографов, где на одной из дверей я увидел табличку «Теодор Гейтс».

— Вот мы и пришли. — Она распахнула дверь, вошла, включила настольную лампу и подошла к каталогу, стоявшему у стены. — Сервис, не так ли?

— Грета Сервис, — кивнул я.

Она выдвинула ящик, пробежала пальцами по конвертам и вытащила один из них с фамилией Греты, напечатанной на машинке. Внутри находились дубликаты тех фото, которые мне уже показывали у Далси, и еще краткий перечень работ, которые выполняла Грета. Адрес был тот же: Гринвич-Виллидж.

— Не годится. Мне нужен последний адрес, — сказал я.

Она сунула конверт обратно в ящик и захлопнула его.

— Погодите минутку. — На столе Гейтса стоял вращающийся барабан с карточками. Она повернула его. — Может быть, вот это?

Я взглянул на карточку, там стояло имя Греты, адрес «Гринвич-Виллидж» был перечеркнут, под ним стоял новый адрес: Сандло Отель, четырехразрядная ночлежка на Восьмой авеню. Какие-то значки внизу карточки, может быть, что-то говорили Гейтсу, но мне они были непонятны. В углу было одно имя «Хауэл».

— Ну? — нетерпеливо спросила Далси.

— Это единственная нить, которая появилась у меня. Я собираюсь проследить ее.

— Может быть, вам лучше сначала позвонить?

— Нет. Боюсь, что спугну ее. — Я сжал руку Далси. — Спасибо, киска, я этого никогда не забуду.

Легкая дымка грусти мелькнула в ее лице.

— Не будет ли это нахальством, если… ну, я попрошу вас разрешить мне пойти с вами. Вы думаете, что я слишком любопытна?

Я взял ее за руку.

— Конечно, пойдем вместе, почему бы и нет?

* * *

Мы вышли из такси у Сандло Отеля и вошли в холл. Здесь жили люди, которые были бедны или слишком стары, чтобы найти что-нибудь поприличнее. Воздух в холле был затхлый и пропахший табаком, и этот запах запустения, казалось, витал в воздухе в течение долгого времени. Ковер, лежавший перед несколько скособоченными потертыми деревянными креслами, был весь в залысинах. Унылые пыльные пальмы в горшках торчали по углам холла, два растения стояли возле лифта, на котором висела табличка «Неисправен».

Портье за стойкой сам по себе был анахронизмом. Он дремал в своем кресле, возле него стояли три пустые пивные бутылки. Я подошел к нему и спросил:

— У вас живет некая Грета Сервис?

Он посмотрел на меня сонным взглядом и покачал головой.

— Такой у нас нет.

— Вы уверены?

— Я же сказал вам.

Тут я вспомнил имя, написанное внизу карточки Греты, и спросил:

— Ну, а как насчет Хауэл?

Он полуобернулся и бросил взгляд на список, висевший на стене.

— 203, второй этаж, — и потянулся к телефону.

— Не утруждайте себя, — сказал я ему.

В какое-то мгновение он хотел рассердиться, потом посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и отшатнулся. Пожав плечами, он снова удобно уселся в свое кресло. Я взял Далси за руку и увлек ее к лестнице.

Мне пришлось постучать два раза, прежде чем из-за двери раздался какой-то приглушенный звук. Я постучал еще раз, и тогда сонный голос произнес:

— Сейчас, сейчас, не ломайте дверь.

Я услышал шум падения опрокинутого стула, тихое проклятие, потом под дверью показалась полоска света. Звякнула цепочка, щелкнул замок, и дверь распахнулась. Я произнес:

— Привет, Грета!

Это была она. Не совсем Грета Сервис, что на фотографии, но все же она. Лицо ее несколько поблекло, красота не была такой яркой, как раньше, кожа утратила свою прежнюю свежесть, а глаза — ясность взгляда. Иссиня-черные волосы были спутаны и рассыпаны по плечам. На ней был дешевый купальный халат, который она придерживала рукой у горла, чтобы он не распахнулся.

Я втолкнул ее обратно в комнату, потянул за собой Далси и закрыл дверь. Грета, как видно, дошла до точки: комната была откровенно пустая, как раз настолько, чтобы не нарушать закона. В приоткрытом шкафу виднелось несколько платьев, пустая бутылка из-под джина валялась на ночном столике, на полу лежали осколки стакана.

Грета перевела взгляд с меня на Далси, а затем с Далси на меня.

— Что вам нужно?

— Вы, Грета, — повторил я.

Она молча посмотрела на меня и сказала:

— Мне кажется, я вас знаю.

— Майк Хаммер.

Теперь она узнала меня.

— Подонок! — прошипела она.

— Успокойся, детка. И не вздумай обвинять меня в том, что я засадил твоего брата. Ведь именно он попросил меня найти тебя.

Слегка смутившись, Грета отступила на шаг.

— Ну, вот ты меня нашел. А теперь убирайся отсюда.

Она почему-то избегала смотреть мне в глаза.

— Что с тобой произошло? — спросил я.

Она неохотно подняла голову, губы ее были плотно сжаты.

— Оставьте меня в покое.

— Гарри хочет видеть вас.

Она резко отвернулась, угрюмо уставившись в грязное оконное стекло.

— В таком виде?

— Думаю, что ему это безразлично.

— Передайте ему, что я навещу его, как только смогу.

— Что с вами случилось, Грета? — повторил я.

Мы обменялись взглядами в оконном стекле.

— Просто у меня ничего не вышло. У меня были великолепные идеи, но осуществить их не удалось.

— Ну, так что же мне передать Гарри?

— Я работаю, — ответила она. — Мне удается подзарабатывать по несколько долларов то там, то тут. Но мой час придет. — Голос ее звучал хрипло. Я ничего не ответил ей, и она резко повернулась к нам. Халат распахнулся, и ее чудесное тело отчетливо вырисовывалось под прозрачной ночной рубашкой во всем своем великолепии. — Скажите ему, чтобы он оставил меня в покое до тех пор, пока я все не устрою. И перестаньте преследовать меня. Я буду делать то, что сама сочту нужным, и не желаю, чтобы вы вмешивались в мои дела. Не так-то хорошо он сам устроился, ведь верно? Я-то, по крайней мере, на свободе и сделаю, что смогу. А теперь оставьте меня в покое и убирайтесь отсюда.

— Грета… не хотите ли поговорить со мной об Элен Постон?

Она никак не отреагировала на мой вопрос и равнодушно ответила:

— Она мертва. Покончила с собой.

— Почему?

— Откуда мне знать? Помешалась на каком-нибудь парне.

— А если это не было самоубийством? — спросил я.

Она чуть заметно вздрогнула и сжала кулаки.

— Если уж кто умер, то умер. Какое это теперь имеет значение?

— Для нее, конечно, никакого. Но, может быть, это важно для кого-то другого? Может, все же поговорим на эту тему?

Она отвернулась, подошла к шкафу и стала швырять с вешалки платья, кидая их в чемодан, стоявший на полу.

— Проклятие! — пробормотала она. — Придется убираться в другое место, где меня никто не найдет. — Она обернулась через плечо, глаза ее горели. — Немедленно убирайтесь отсюда!

— Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам? — спросила Далси.

— Бессмысленно, — вставил я. — Нам лучше уйти. Пошли.

На углу стояло несколько такси. Я посадил Далси в первую машину, попросил минутку подождать, а сам подошел к другому автомобилю. Завернув в свою визитную карточку пятидолларовую бумажку, я протянул ее водителю. Он нерешительно взял деньги, глаза его были настороженные. Я сказал:

— Из этого отеля через пару минут выйдет женщина. Если она возьмет такси, посади ее в свою машину. Извести меня, куда отвезешь ее, и ты не пожалеешь об этом.

Он посмотрел мою карточку в тусклом свете фонаря, а когда снова посмотрел на меня, на лице его играла широкая улыбка.

— Разумеется, Майк, — отозвался он. — Не сомневайся.

* * *

Далси Макинесс жила в кооперативном доме, величественно возвышавшемся посреди парка. В таком доме, с его спокойным великолепием, могли жить только очень состоятельные люди. Я знал имена некоторых владельцев квартир этого дома и был удивлен, что Далси могла себе позволить жить в нем. Она прочла немой вопрос на моем лице и сказала:

— Не удивляйтесь, Майк. Совет директоров фирмы Проктор настаивает на этом. Своего рода престиж, что ли. И поскольку они все равно являются владельцами этого дома, я рада была удовлетворить их желание.

— Неплохо. Хотел бы я иметь такую работу.

— По крайней мере, вы можете воспользоваться этой роскошью в знак моей благодарности за то, что взяли меня с собой.

— Но ведь уже слишком поздно.

— Как раз время пить кофе… или вы слишком старомодны?

Я улыбнулся и пошел вслед за ней к лифту. Воздух свистел в шахтной клетке, тихий звук работающих механизмов, казалось, доносился издалека. «Тихие голоса», — подумал я. Они как будто что-то нашептывали мне, но слишком смутно, я едва их слышал. Пожалуй, добрые старые времени прошли. Тогда я соображал быстрее. Теперь все обстояло хуже, что-то не успевал схватить. Как сегодня в Сандло Отеле. Все было хорошо. Так я и скажу Гарри. Я сделал то, о чем он просил. Грета была в неважном положении, но цела и невредима, и я не могу винить ее в том, что она не хочет видеться с Гарри. Может быть, она знала погибших, но ничего особенного в этом нет. Грета жива и хочет, чтобы все осталось так, как есть. Что в этом особенного, черт побери!

Я не заметил, как лифт остановился, и машинально вышел вслед за Далси, которая провела меня в маленькую переднюю, а затем в великолепную комнату, окна которой казались живыми картинами Нью-Йорка в мерцании мириад огней.

— Очнулись? — улыбнулась она. — Вот мы и дома. — Она протянула мне руку и увлекла в комнату. — Кофе или чего-нибудь покрепче?

— Кофе, — ответил я. — Вы уверены, что ваши друзья не станут возражать против моего пребывания здесь?

— Друзья?

— Ну те, с которыми вы обычно общаетесь, они ведь занимают высокие посты и ранги.

Далси опять хихикнула. Эта волнующая привычка делала ее похожей на школьницу.

— Некоторые из них действительно неприятны… Ну, а теперь садитесь и ждите, пока я принесу кофе.

Она исчезла в кухне, откуда вскоре раздался звон посуды и донесся аромат приготовляемого кофе. Я слышал, как она тихонько мурлыкала модный мотив. Я включил проигрыватель, зарядил барабан серией пластинок Вагнера и пустил музыку очень тихо, так что мощные вагнеровские темы чуть слышно шелестели.

Она вернулась с кофе, поставила поднос на мраморный столик около дивана и села рядом со мной.

— Вы сегодня невероятно задумчивы. Это я на вас так действую?

Я взял чашку из ее рук и посмотрел ей в лицо. Даже на таком близком расстоянии было видно, что женская зрелость всего лишь смягчила красоту ее классических черт. Грудь четко вырисовывалась под свитером, мягкая линия бедер вызывающе манила к себе, ноги были скрещены, и одна чуть вздрагивала.

— Только не вы, — усмехнулся я.

— Вы думаете о Грете Сервис, не так ли?

— Пожалуй, вы правы.

Она помешала свой кофе и попробовала его.

— Вы удовлетворены тем, что узнали?

— Удовлетворен, но не совсем. И хотелось бы знать, почему не совсем.

Далси поставила чашку и задумчиво откинулась назад.

— Я знаю. К сожалению, я видела такое и раньше. Некоторые из этих девушек не хотят понять, что мир наш столь суров, вокруг нас тысячи красивых лиц и тел, и они все претендуют на самое лучшее, а когда у них ничего не выходит, никак не могут смириться с этим. Ну, а дорога вниз гораздо легче, чем наверх.

— Не в этом дело. Ей и раньше доставалось. Я считал ее более решительной.

— Голодовка может быть действительно ужасной, — сказала Далси. — Что вы тут можете поделать?

— Наверное, ничего. Оставлю все, как есть. Придется брату довольствоваться этим.

— И у вас никогда больше не появится причины вторгнуться в мою однообразную жизнь, — улыбнулась она лукаво.

— Может быть, я что-нибудь придумаю…

Когда она взглянула на меня в упор, в глазах ее мерцали огоньки — это были глаза ученицы средней школы: темные озера под длинными загнутыми ресницами. Розовый язык мелькал между белыми зубами. Она облизнула губы и очень мягко, откровенно сказала:

— Придумайте сейчас же!

Потом потянулась и выключила лампу, горевшую над нами.

Она была подобна нежному прекрасному растению, которое медленно раскрывалось и тут же погружалось в бурное цветение неописуемого восторга. Ее ладони крепко сжимали мои руки, руководя их действиями, подсказывая мне ласки, приводившие ее в восторг.

Потом, почувствовав, что я все понял, она сама устремилась навстречу радости. Из ее теплого страстного рта вырывались стоны, когда я ее целовал, все ее тело казалось гибким шедевром чувственности.

* * *

Я ушел от нее, когда серый рассвет уже опустился на город, взял такси и отправился в Картер Лейланд Отель. Я тихонько поднялся в свою комнату и сбросил туфли. Дверь в соседнюю спальню была заперта. Я растянулся в кровати и уставился в потолок, положив руки под голову.

Единственное, о чем я мог в эту минуту думать, было — начало это или конец?

Загрузка...