Дэвид Боукер Люблю мой "Смит-Вессон"

1

Семь лет прошло, любовь моя,

Семь долгих, долгих лет,

И клятвы, данной мне, маня,

Ужель простыл и след?

"Возлюбленной из-за гроба".

Автор неизвестен

Накануне своей свадьбы Билли Дай получил весточку от мертвеца. Послание было накарябано кровью.

Почерк Билли узнал.

И кровь тоже.

Открытка ждала его, прислоненная к подставке для тостов, когда он спустился к завтраку. Час был ранний. Ресторан гостиницы был наполовину пуст. Возле открытки лежала аккуратная бандероль, которую Билли открыл первой. В ней оказалось два сигнальных экземпляра американского издания "Танцев с вервольфами" Уильяма Дайя. На суперобложке, которой Билли никогда раньше не видел, красовался зеленый волчий глаз, а в зрачке – отражение миниатюрных Джинджер и Фреда.

Билли улыбнулся и книге, и звучной фразе на обороте: "Его американский дебют". Ложь, конечно. Его первый роман "Нечестивее тебя" вышел в крохотном бостонском издательстве шесть лет назад. Продалось ровно пять экземпляров.

Потом Билли взял открытку. Не спеша рассмотрел конверт, проверяя, сможет ли угадать, от кого она. Аккуратно отпечатанный адрес: "Уильяму Дайю, апартаменты для новобрачных, отель "Скенекастл", Аргайллшир, Шотландия". На марке – штемпель Манчестера. Открытка внутри – ручной работы, по углам отделана кружевом в викторианском стиле. На обложке окошко в виде сердечка выходило на симпатичный маленький коттедж из змей, черепов и надгробий.

Билли первым спустился к завтраку, и потому никто не видел выражения у него на лице, когда он развернул открытку и заглянул внутрь. А ведь послание произвело в Билли удивительную перемену. Побледнев как полотно, он закрыл рот рукой, словно зажимая проклятие или поток блевотины. Потом схватил открытку и, не обращая внимания на подошедшую принять заказ официантку, решительным шагом вышел из ресторана.

У подножия лестницы он едва не столкнулся со своей будущей женой и их маленькой дочкой. Никки как раз выходила из лифта, но в левой руке держала малышку, а правой пыталась захлопнуть тяжелую дверцу старомодного лифта и потому его не заметила.

Когда Билли бегом поднимался по лестнице, его била дрожь. В номере он снова рассмотрел открытку, не желая верить тому, что увидел в первый раз.

Я БУДУ С ТОБОЙ В ТВОЮ БРАЧНУЮ НОЧЬ

Послание было цитатой из "Франкенштейна" Мэри Шелли. В романе Виктор Франкенштейн берется создать спутницу жизни для своего монстра, но передумывает. В отместку чудовище убивает жену Франкенштейна вскоре после венчания.

"Франкенштейн" был одним из любимых романов Билли. А еще его любил Злыдень.

Если бы подобное обещание исходило от любого другого человека, Билли посмеялся бы, но у Злыдня было обыкновение приводить в исполнение свои угрозы. Где бы ни объявился, он всегда нес с собой разрушение и смерть. Это был самый страшный человек на свете. Когда-то Билли пытался его убить, но теперь стало очевидно, что потерпел неудачу. Монстр вернулся.

Он жив, жив.

И жаждет крови.

Билли затрясло.

Он подошел к мини-бару, крохотному холодильничку, как всегда, забитому чрезмерно дорогими мини-бутылочками и баночками со слабоалкогольным пойлом. Бездумно опрокинул бутылочку джина в стакан и выпил его залпом.

Потом добрел до бельевого ящика и достал спрятанный там револьвер. "Смит-Вессон, 360 PD". Оружие для ближнего боя, но с другого расстояния Билли вообще не попадет. Пушку он купил несколько месяцев назад у одного придурка в пабе. Дома Билли нравилось стоять перед зеркалом, наставив револьвер на свое отражение: "Ага, ты думаешь, ты такой крутой? Можешь потягаться с большими мальчиками?"

Было время, когда Билли презирал оружие. Но теперь стал на сторону Чарлтона Хестона[1], который считал, чтокаждый добропорядочный и законопослушный гражданин должен иметь пушку, чтобы отпугивать всяких сволочей. Особенно тех гадов, которые хотят растить своих детей в безопасном, лишенном насилия мире. (Да как они смеют?)

Если полицейские застукают Билли со "смит-вессоном", ему скорее всего светит тюрьма. Полицию Билли не слишком жаловал. На его взгляд, в ней был корень всей преступности. Где будут эти хваленые полицейские, когда Злыдень придет за ним? Они будут обмениваться порножурналами, толкать детям наркотики, орать по пустякам, арестовывать нищих старушек за кражу банки консервированных бобов.

Поднеся огонек зажигалки к открытке, Билли поджег ее, осторожно отнес с ванную и уронил в раковину. Когда бумага почернела, он разломал ее на частички, отвернул кран и смыл черную грязь.

* * *

Билли надел пальто и для верности опустил в правый карман револьвер. Выходя из номера, улыбнулся хорошенькой горничной. Под огромной рождественской елкой в холле высилась гора коробок в клетчатой обертке. Пройдя мимо стойки, Билли кивнул портье с каменным лицом (чтобы тут работать, не обязательно быть отвратным гадом, но такая внешность – большое подспорье) и вышел на ледяной шотландский ветер. За дверьми отеля (в прошлом поддельного замка, построенного английским фабрикантом) Билли пересек парковку и по крутой лестнице спустился на пляж.

Утро выдалось холодное и хмурое. Колыхалось и билось о берег Северное море.

Огромные белые буруны разбивались о скалы, и ветер вздымал к небу и бросал на песок водяную пыль.

Одет Билли был не по погоде, но слишком разнервничался и потому не чувствовал холода. Он оглянулся на стоящий на скале отель: четыре симметричные башни, конические фронтоны. В его апартаментах – в левой башне – горел свет. Нижний этаж скрывала серая скала. От ступеней в ней мягкий бурый песок марала лишь цепочка его собственных следов.

Билли никак не мог выбросить из головы Злыдня, и страх последовал за ним на пляж...

Не отрываясь, смотрят блестящие глаза...

Запашок братской могилы...

На пляже не было никого, даже обязательного идиота, выгуливающего злую собаку. Билли шел вдоль воды, а море шипело и плакало у его ног.

Билли боялся за свою семью. Боялся за своего ребенка. Но главное – боялся потерять единственное настоящее счастье, какое когда-либо знал. С тех пор как они с Никки помирились, все двери, которые когда-то были закрыты, таинственным образом распахнулись.

Он написал сценарий к телесериалу под названием "Гангчестер", который вот-вот начнут снимать. Американская киностудия за солидную сумму взяла роман "Нечестивее тебя". Снимать вроде бы пригласили Джорджа Лейку.

И – что самое странное – менеджер из банка прислал Биллу теплое дружеское письмо, намекая, что если он пожелает взять кредит, банк гарантирует ему весьма щедрую ставку по процентам. Билли никогда не предлагали такую услугу, когда он по-настоящему в ней нуждался.

Прослышав про голливудские доллары, английские журналисты вдруг загорелись желанием взять у Билли интервью. Ничто так не возбуждает английскую прессу, как американские деньги. Редакторы журналов, которые когда-то презирали Билли за цинизм и гадкий язык, теперь хотели, чтобы он писал циничные и гадкие заметки за большие гонорары на темы, в которых он решительно ничего не смыслил.

Билли приглашали на телепрограммы по искусству, где он нес чепуху бок о бок с другими болтунами и недоумками. Когда они с Никки ездили в Лондон на съемки последней передачи, Билли позвонил в фешенебельный ресторан "Айви", и ему удалось заполучить столик на этот самый вечер, что само по себе было чудом. Но еще больше поразило Билли то, что принимавшая заказ женщина в самом деле про него слышала.

Единственным темным пятном оставались отношения с Никки. Вот почему он предложил ей руку и сердце. Он хотел начать с чистого листа.

А теперь ни с того ни с сего – или, точнее, из зловещей черноты – в его жизнь снова ворвался Злыдень, демон опустошения.

Похлопав себя по карманам, Билли нашел сигареты с ментолом. Если не считать редкого косяка, Билли не курил с тех пор, когда был подростком. Но вчера, испытывая потребность соприкоснуться со своим мальчишеским "я", купил пачку ментоловых сигарет и коробок спичек. Вскрыв пачку, он, как и когда был мальчишкой, сломал шесть спичек прежде, чем сумел прикурить.

Табак не произвел ожидаемого действия. Никакого прустовского наплыва воспоминаний, только сосущее ощущение, что неудачи возвращаются. Желудок у Билли протестующе сжался, спрашивая, почему вместо чая с гренками ему подсовывают ментоловый дым. Билли выдохнул сизое облачко, которое ветер бросил ему обратно в лицо.

В отличие от Билли Злыдень был стремительным и сильным: пожелает тебе доброго утра, а потом набросится, как барракуда. Такой атакует без страха или осторожности. Оглянуться не успеешь, окажешься весь в крови. А потом будешь молить на коленях. А потом – труп. Билли инстинктивно схватился за сердце, чтобы удостовериться, что сам еще жив.

В полицию он пойти не может. К тому времени, когда констебль прикатит на велосипеде, Билли, его семья и гости на свадьбе будут уже мертвы, а отель сожжен дотла.

Он даже не мог сказать Никки. У той была склонность к депрессии, поэтому Билли защищал ее от правды о собственном недавнем прошлом. Она знала, что Стива Эллиса, друга детства Билли, отправили в исправительную колонию для подростков, и понятия не имела, что он вновь возник в жизни Билли уже совершенно взрослым – законченным убийцей по кличке Злыдень.

Вспомнив про Никки и их дочку Мэдди, зная, что они нуждаются в его защите, Билли повернулся и пошел назад к отелю. Именно так поступил бы Чарлтон Хестон.

Длинный пляж тянулся на несколько миль в обе стороны. Справа темнели отвесные скалы. Билли медленно ступал параллельно цепочке собственных следов. Закашлявшись, он сплюнул и выбросил недокуренную сигарету в пену прибоя, недоумевая, как вообще мог когда-то курить.

Ветер сорвал со скалы чайку, закрутил ее в вышине – птица отчаянно визжала и никак не могла стать на крыло, и наконец ее понесло в сторону залива. Некоторое время Билли наблюдал за ней, потом оглянулся.

Далеко позади него маячила на берегу одинокая фигура.

С такого расстояния трудно было распознать, мужчина это или женщина, да и вообще стоит незнакомец или приближается. Но при виде силуэта Билли стало не по себе.

Он пошел дальше.

Билли знал, что должен сделать. Отменить свадьбу. Нужно уезжать. Немедленно. Никки это не понравится, но еще меньше ее порадует вид зарезанных друзей и родных. Такие мелкие соображения, как потеря денег, разочарование гостей и вероятность на веки вечные рассориться с друзьями и семьей, придется отмести. Самое главное – безопасность его семьи. Им нужно переезжать с места на место. Даже длительное путешествие за границу показалось Билли довольно удачной мыслью.

Он снова обернулся. Фигура как будто не приблизилась. Тем не менее, Билли почувствовал, что она остановилась в тот самый момент, когда он оглянулся – точно дети играют в "морская фигура, на месте замри".

Видимость становилась хуже. С моря набегали серые тучи, отбрасывая на воду темную тень.

Билли рискнул бросить еще один взгляд через плечо. Незнакомец догонял. Теперь стало видно, что это высокий мужчина в длинном развевающемся плаще. "И что с того?" – сказал самому себе Билли. Уйма народу носит длинные плащи. "Кто, например?" На ум приходил только один. Погладив револьвер в кармане, он прибавил шагу. Спасаться паническим бегством ему помешало лишь одно: вполне английский страх выглядеть глупо.

Над вершиной скалы уже показались башни отеля "Скенекастл". Еще выше неслись по небу темные тучи. Почти достигнув безопасной гавани, Билли оглянулся через плечо. Преследователь был уже близко, почти в двадцати шагах. Застыв как вкопанный, Билли уставился на него во все глаза. Это он! Сомнений нет. То же худое лицо, те же темные глаза, широкий шаг и прямая спина, которые Билли так ясно помнил.

Злыдень.

Сжимая в кармане револьвер, Билли бросился бежать.

И Злыдень тоже.

Соленая пыль летела Билли в лицо, когда он, оскальзываясь на мокром песке, несся со всех ног. Осознав, что спасаться бегством бесполезно, что Злыдень всегда будет быстрее и сильнее, Билли остановился и вытащил револьвер. Но не успел он повернуться и прицелиться, как Злыдень набросился на него и сбил с ног. Револьвер отлетел в сторону. Взбивая клубы песка, мужчины покатились по земле.

Не успел Билли хотя бы дать сдачи, как Злыдень схватил его за плечи и перевернул. Теперь Билли растянулся на песке, а Злыдень сидел сверху. Точно так же закончилась их первая драка в Манчестерской Средней школе двадцать лет назад.

– Готов встретиться с вечностью? – спросил Злыдень.

– Цитата из рекламы "Кельвина Кляйна"?

Расхохотавшись, Злыдень поднялся, а Билли так и остался лежать, отдуваясь.

Подняв "смит-вессон", Злыдень откинул барабан.

– Хорошая пушка. Жаль, не заряжена.

– Что? Тип, который мне ее продал, говорил, что заряжена!

– Ты что, даже не посмотрел? – заржал Злыдень.

– Не знал, как открыть, – смущенно ответил Билли. Он так и остался в горизонтальном положении, глядя на Злыдня снизу вверх.

– Чего это ты разлегся? – поинтересовался Злыдень.

– Если собираешься меня убить, то делай это сейчас, пока я не встал. Тогда не придется снова падать.

– Убить? С какой стати?

– Например, потому, что ты убийца.

– Тебя я не стал бы убивать.

Нисколько не убежденный этими словами, Билли встал и отряхнул с одежды песок.

Злыдень выглядел подтянутым и загорелым, словно только что вернулся из отпуска. Его глаза горели странным светом, который у Билли всегда ассоциировался с наркоманами и пророками. Голова была обрита, о волосах свидетельствовала лишь темная тень на скальпе. Н все в нем, от лепных скул до зверски начищенных тяжелых ботинок, обещало выбитые зубы и горькую утрату близких.

– Извини, Билли, что так долго пропадал. Вечно под ногами трупы путались.

Переминаясь с ноги на ногу, Билли недоумевал, не издеваются ли над ним.

А Злыдень отвернулся и стал смотреть на море.

– Надо думать, ты взялся за старое ремесло?

Билли кивнул. Сердце у него билось о грудную клетку, как сбрендивший заключенный. Он боялся заговорить из страха, как бы оно не вырвалось через открытый рот.

Подобрав плоский камешек, Злыдень пустил его прыгать по воде – камешек подпрыгнул четыре раза и лишь потом утонул.

– Скажи мне кое-что. Если ты все еще писатель, как получилось, что ты можешь позволить себе свадьбу в таком отеле?

– Чуток повезло, – сказал Билли. От нервов у него заплетался язык, и слова вышли неразборчивые. – Один режиссер хочет снять фильм по моей книге.

Злыдень запустил другой камешек.

– Какой?

– Джордж Лейка. Тот, что снял "Истерический жор".

Медленно обернувшись, Злыдень наградил Билли слабой сардонической улыбкой.

– Я спрашивал про книгу.

– По первой.

– Моя любимая. – Злыдень сплюнул на песок. – Этот твой режиссер американец?

– Американистей не бывает.

– Тогда, наверное, правда. Я про слухи, которые о тебе ходят.

– Какие слухи? – спросил Билли. Во рту у него пересохло так, что он едва мог сглотнуть.

– Что ты бросил хоррор. Что ты стал продажной девкой.

Чтобы скрыть страх, Билли кашлянул, но лишь стал похож на перепуганного человека, у которого кашель.

– Насчет продажной девки, это правда, – сказал он. – Но хоррор я не бросил.

– Хотелось бы надеяться. Ведь это все равно что предать собственную душу. Кладбища, монстры и смерть. Вот наш мир. Вот о чем тебе следовало бы писать.

– Послушай, я был гол как сокол, был настолько нищим, что в кармане у меня и осталось-то пятьдесят пенсов, и я не знал, купить консервированные бобы или буханку хлеба. Потому что если бы купил хлеб, мне нечего было бы на него положить. А если бобы, то не на что было бы их положить. И вообще я не желаю, чтобы мне читал лекции о продажности тот, кто убивает за деньги.

– Так ведь не в деньгах суть, друг мой. Я думал, ты это понимаешь.

– Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется.

Злыдень почесал нос и заметил, как Билли поежился.

– Что-то случилось?

– Ничего.

– Ты, кажется, не слишком рад меня видеть. Ты весь в поту. На тебе лица нет.

Билли промолчал.

– Я чуть сбавил обороты.

Злыдень показал левую руку. На тыльной стороне ладони выступал блестящий розовый бугорок заросшего шрама.

– Я схватился с ангелом Смерти, Билли. Едва не сгорел заживо. Помнишь мою кибитку? Перед сном я, наверное, плохо затушил косяк, потому что, проснувшись, обнаружил, что у меня кровать горит. – Он издал неопределенный горловой звук, не то фыркнул, не то хмыкнул. – Ирония судьбы, да? Половина гангстеров Манчестера не сумела меня завалить, а окурок не пощадил.

Не в силах поверить в собственное везение, Билли уставился на него во все глаза. Возможно ли, что Злыдень не знает, кто поджег кибитку? Или правда не знает, или он такой поразительный актер, каких свет не видывал.

– Ну разумеется, откуда тебе знать! Ты к тому времени уже сбежал. Назад к своей драгоценной жизни, которая тебе почему-то так нравилась. Впрочем, я знал, что так выйдет. Всегда знал, что ты свалишь при первой же возможности.

Билли постарался сделать пристыженное лицо. Злыдень обнял его за плечи.

– Да ладно, я понимаю. На преступника ты все равно не тянешь. Слишком много болтаешь.

Тут Злыдень посмотрел на правую руку Билли.

– Где твое кольцо?

Мальчишками они купили дешевые кольца с черепами – чтобы скрепить этим символом дружбу. Свое Билли выбросил вскоре после того, как узнал, что Злыдень убийца со стажем. Теперь же, когда на него был устремлен спокойный немигающий взгляд, оставалось только пожать плечами.

Сунув руку в карман, Злыдень достал обтянутую черным бархатом коробочку, которую протянул Билли.

– Вот.

– Что это?

– Считай это свадебным подарком.

– Свадебному подарку полагается быть для двоих. И для жениха, и для невесты.

– С какой стати я буду покупать подарок твоей жене? Я ее даже не знаю.

Билли открыл коробочку. Это было новенькое кольцо, точная копия дешевого оригинала.

– Двацатичетырехкаратное золото. Видишь глаза? Рубины.

– Даже не знаю, что и сказать, – промямлил Билли.

– Тогда ничего не говори, – посоветовал Злыдень. – Просто примерь.

Билли надел кольцо на безымянный палец, где оно холодно блеснуло. Злыдень показал ему правую руку – с идентичным кольцом.

– В память о клятве, которую мы принесли, Билли.

– О какой клятве?

– Той самой, когда мы смешали кровь. Только не говори, что забыл.

Билли мрачно покачал головой. И Злыдень холодно воззрился на него. Потом улыбнулся и отдал "смит-вессон". Было в этом жесте такое очевидное и обдуманное презрение, точно Злыдень сомневался в способности Билли спустить курок, не говоря уже о том, чтобы в кого-то попасть.

– Где ты остановился? – поинтересовался Билли, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.

– Рядом. – Злыдень, зевнув, потянулся.

– Отлично. Фантастика. – Билли с шумом сглотнул. – Надеюсь...

– На что?

– Так... – Затем последовала ложь, столь огромная, что Билли едва сумел ее произнести: – Просто... Ты ведь на свадьбу останешься?

– Ну конечно, останусь, Билли.

С грохотом разбивались волны. Хмурое утро становилось все темнее. Положив руку на плечо Билли, Злыдень поглядел ему в глаза.

– Я навсегда останусь.

* * *

Никки с Билли мирно пили по последней на сон грядущий в баре отеля, когда явился Злыдень. Одет он был строго: темный костюм с белой шелковой рубашкой, расстегнутой у ворота. Кивнув вместо приветствия, он улыбнулся обоим, заказал выпивку и остался у стойки.

Билли уже рассказал Никки, что объявился старый школьный друг, вот только не упомянул, что он профессиональный киллер, который убивает незнакомых людей за деньги, а тех, кто ему не по нутру, – бесплатно.

– Почему бы тебе не позвать его к нам? – спросила Никки. – Нормальный с виду парень.

– Да уж, смеху не оберешься, – мрачно отозвался Билли.

Но Никки не слушала, она была слегка пьяна. Подойдя к Злыдню, она пожала ему руку, взяла под локоть и привела к их столику.

– Что-то я не понимаю, – невинно начал Злыдень. – У вас же завтра свадьба. Я думал, сегодня у вас мальчишник и девичник.

– Как будто бы я не пригласил тебя на вечеринку, если бы ее устраивал! – саркастически бросил Билли.

– Такая чушь не по нам, – скала Никки. – Завтра будет длинный, шумный день. А сегодня хочется просто мирно посидеть.

– Отлично. Как только решите, что мне пора, вы сразу скажите.

– Вот уж нет. – Никки тронула его за рукав. – Обязательно останься. Я хочу все про тебя знать. Я ведь даже не знаю, кто ты.

Злыдень объяснил.

– Стив Эллис? – изумилась Никки. – Лучший друг Стив?

– Он самый.

– Билли! Это потрясающе! Почему ты не сказал, что он приедет? – Она повернулась к Злыдню. – Ты не поверишь, как часто он про тебя вспоминает!

– Надеюсь, ничего дурного? – фыркнул Злыдень.

– Ну, я знаю, что ты был в тюрьме. Но ведь это было давно.

– Наркотики меня сгубили, – без запинки солгал Злыдень. – А когда я вышел из тюрьмы, понял, что передо мной простой выбор. Я могу или пойти по дорожке преступности и глотания всякой дряни, или делать что-то хорошее. Поэтому я много учился и окончил медицинский факультет.

– Вот это да! – пришла в восторг Никки и повернулась к Билли, который сидел, закрыв лицо руками. – Почему ты мне никогда не рассказывал, Билли?

– Я сам не знал, – кисло отозвался он.

– Как только я получил диплом врача, стал учиться дальше, чтобы специализироваться на лечении наркомании. Открыл собственную клинику, которой руковожу до сих пор. А в оставшееся время подвизаюсь разъездным представителем Всемирной организации здравоохранения.

– Потрясающая история!

– Просто хотел вернуть свой долг обществу. – Злыдень с улыбкой поднял свой стакан в честь Никки. – Ну хватит обо мне. Как по-вашему, вы станете чувствовать себя другими, когда поженитесь?

– Нет, – хором ответили Билли и Никки.

– Тогда зачем?

– Мы бы не трудились, – объяснила Никки, глаза у нее внезапно потемнели, а взгляд стал жестким. – Но когда Билли начал зарабатывать деньги, мы купили дом, и если наши отношения полетят псу под хвост, я хочу быть уверена, что получу свою половину.

Злыдень рассмеялся.

– Слышал что-нибудь романтичнее? – спросил Билли.

Злыдень оценивающе посмотрел на Никки. Это была красивая женщина с темными, мудрыми глазами.

– Но зачем тогда играть свадьбу в замке?

– Идея была Уильяма, – ответила она. – Он хотел, чтобы мы были как Мадонна с Гаем Риччи.

– Вот только они поженились в настоящем замке, – вставил Билли.

– Живи, пока можешь, – отозвался Злыдень, поднимая свой стакан в тосте им обоим, но глядя только на Билли.

* * *

Той ночью шел снег. Лес за отелем светился белым в темноте. Когда Билли с Никки легли и погасили свет, комнату заполнили тишина и льдисто-голубой отблеск снаружи. Они лежали обнявшись, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Когда Билли начал задремывать, Никки вдруг спросила:

– Скажи мне правду. Он ведь не имеет никакого отношения к Всемирной организации здравоохранения, да?

– Не имеет, – вздохнул Билли.

– Ты приглашал его на свадьбу?

– О Господи, нет, конечно!

– Тогда как он узнал, где тебя найти?

– Это долгая история, и я не в настроении ее сейчас рассказывать.

– Скажи мне только одно, у вас с ним была гомосексуальная связь?

– Нет!

– Тогда почему он так на тебя смотрит?

– Как?

– Будто ты его собственность.

– Ты не против продолжить этот разговор завтра?

– Это не разговор, Билли. Нет у нас никакого разговора. Потому что ты отказываешься о чем-либо говорить.

– Тогда зачем мы женимся?

– Откуда мне знать?

Билли промолчал, но про себя подумал: "Отвали. Я от тебя ухожу: малейшая улыбочка от первой встречной, хотя бы от уродины, и ищи-свищи!"

Из-за открытой двери в соседнюю комнату апартаментов для новобрачных доносилось мягкое посапывание Мэдди. Билли долго лежал без движения, пока дыхание Никки не стало ровным. Когда она явно заснула, он расслабился настолько, чтобы задремать. Был почти час ночи. Все скрипы, шаги и звуки спускаемых туалетов в отеле понемногу замерли. Тишина стала глубокой, точно в здание проникла метель.

В полудреме он вдруг подумал про Мэдди и спросил себя, достаточно ли она тепло укрыта.

Выбравшись из кровати, Билли пошел в соседнюю комнату. Уже стоя над кроваткой со спящей дочкой, Билли мельком бросил взгляд вправо и увидел, что в кресле у балконной двери сидит Злыдень. Одет он был в длинный плащ, на коленях лежал обрез. Из окна с раздернутыми занавесками падал белый отблеск метели.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Билли.

Тут он сообразил, что совсем голый. Прикрывая одной рукой пах, он включил ночник возле кроватки.

Злыдень приложил палец к губам.

Потом встал и открыл балконную дверь. В комнату влетел и затряс рамы порыв ледяного ветра.

Кивнув Билли, Злыдень ступил на балкон. Потянулись секунды. Наконец Билли стало любопытно, и он высунул голову за дверь. На балконе никого. Апартаменты находились на четвертом этаже. Куда отсюда можно деваться? Однако Злыдень исчез.

Билли всю ночь просидел у кроватки Мэдди, слишком издерганный, чтобы вернуться в постель. Он чувствовал себя больным. Он не мог поверить в свое невезение.

Злыдень вернулся. Не успеешь оглянуться, начнут умирать люди.

* * *

На следующий день после полудня Уильям Эдвин Дай наконец поступил по-мужски, женившись на Никколь Мей Бурн. Перед самой церемонией Билли принял синтезированный препарат, вызывающий привыкание, чтобы как-то перенести испытание и подбодрить себя после бессонной ночи. Он был так счастлив, что от него ускользнула серьезность приносимой клятвы. Он был рад жениться на любой женщине, не важно на какой.

Церемонию совершила мировой судья Патриция Иззард. Она оказалась терпеливой, элегантной и доброй, а совсем не приземистой слугой закона с дурным запахом изо рта, как того ожидал Билли. Свидетелями стали Лорна Бурн, сестра вышеупомянутой Никколь, и Роджер Олтон, деверь Билли. Отношения у них с Билли не ладились, но Билли решил, что свидетель из него выйдет, как из любого другого.

От шафера Билли отказался. Его единственный настоящий друг, продажный полицейский Тони, таинственным образом исчез, пока Билли жил у Злыдня. Казалось черствым искать замену (ведь шафером должен быть лучший друг) только потому, что настоящий пропал, предположительно мертв.

Билли был одет в костюм (впервые в жизни), а Никки блистала в платье из черного атласа, ее длинные темные волосы были забраны в высокую прическу, чтобы оттенить точеные скулы. Все говорили, что невеста выглядит очаровательно, а жених – так, будто действительно потрудился принять ванну. После церемонии и снимков на память все отправились обедать.

Многие гости воспользовались плохой погодой как предлогом не приезжать. Зал был наполовину пуст. Билли и Никки сидели за длинным столом с ближайшими членами семьи. Их дочка Мэдди красовалась между ними, заточенная в высоком детском стульчике.

Ко всеобщему удивлению, Роджер настоял на том, чтобы произнести речь.

– Я знаю Уильяма... Билла... с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. И с легкостью и не боясь услышать ни слова возражения, скажу, что, женившись на Никки, он совершил единственный здравый поступок за все это время...

Аплодисменты и смех.

По причинам, известным ему одному, Роджер явился в килте цветов клана Кэмпбеллов. Билли это показалось немного странным. Роджер не имел никакого отношения к Кэмпбеллам, хотя, возможно, как-то съел банку супа фирмы "Кэмпбелл". С другой стороны, он был истинным главой отряда бойскаутов и большую часть жизни проводил в шортах, выставляя напоказ волосатые ноги.

Билли спросил себя, не ноги ли тут связующее звено. Может, Роджер скрытый извращенец? Наверное, так, ведь только извращенец может спать с сестрой Билли Кэрол, которая вечно носила платья в цветочек с оборками. Сегодня ее волосы были забраны в высокую прическу – наподобие принцессы Маргарет. Кэрол напоминала Билли "степфордскую жену"[2], но чудовищно неудавшуюся.

Тем не менее он любил сестру. Он даже любил ее мужа. Но еще больше он любил их сыновей-подростков Марка и Криса, в которых (в отличие от их родителей) еще можно было распознать живые организмы. У Билли сердце кровью обливалось при виде мальчишек, на которых напялили одинаковые костюмчики и которые ужасно стеснялись пьяных излияний отца.

– Когда я познакомился с этим молодым человеком, – продолжал Роджер, – ему нравилось считать себя бунтарем. Ему и в голову не пришла бы мысль о браке, так он боялся любого конформизма. Но тогда он не ценил – и, надеюсь, понял это сейчас, – что конформизм может быть очень даже приятным. Возможно, нам придется попрощаться (и кое-кто возблагодарит за это Господа) с Уильямом-бунтарем, но, хочется думать, вы все присоединитесь ко мне, чтобы сердечно поприветствовать Уильяма – благонравного, ответственного супруга.

В свое время Билли, возможно, закричал бы: "Отвалите! Я все еще бунтарь. Просто теперь я женатый бунтарь. А ты белобрысая задница!" Но сегодня банальности Роджера скатывались с него как с гуся вода.

Он был слишком занят мыслями о Злыдне, предвестнике смерти.

О человеке, который считал убийство актом милосердия.

Когда упоение начало спадать, в голове у Билли стали возникать яркие картинки. Он знал, что эти мимолетные видения связаны со Злыднем и предстоящей ночью. Билли постарался их вытеснить, но они все возвращались. И перед глазами вставало одно: бальный зал отеля, заваленный искромсанными телами.

* * *

Кузина Никки, учительница музыки в Исландии, привезла с собой на свадьбу джаз-рок-музыкантов из Рейкьявика. В Исландии джаз-рок, наверное, еще считался смутно опасным. Музыка была громкой и не слишком подходила для танцев. Но Билли решил, что это не имеет значения. К шести часам он был слишком взвинчен, чтобы танцевать, и довольствовался тем, что болтал с гостями. Его дядя Барт уже говорил гадости о своей жене Оливии.

– Видишь прожженное место у меня на воротничке? – нудил он. – Это все Оливия. Забыла выключить утюг. Совершенно новая рубашка из "секонд-хэнда"...

Отец Никки, разгильдяй и тупица Кейв, счел своим долгом продолжить замечательную традицию свадебного идиотизма: делать вид, будто танцуешь с ребенком. Означенным ребенком была Мэдди. Кейв был настолько безобразным, что незнакомые постоянно принимали его за Ника Хорнби[3]. А его жена Мэриан была еще хуже. И, невзирая на свое уродство, эти двое не смогли устоять перед сексом друг с другом. Плодом его стало чудо: две красавицы Никки и Лорна. Так и в милосердие вселенной поверить недолго.

Мэдди, у которой было лицо матери и хмурый взгляд отца, смотрела, выпучив глаза, поверх плеча Кейва. Кейв не знал, но Мэдди пустила ему слюну на пиджак, теперь у него по спине тянулись блестящие нити, точно прополз большой слизняк.

Мэриан, далеко не самая большая поклонница Билли, подошла размазать по его щекам помаду. На голове у нее красовалась шляпа, похожая на жертву аборта в закоулке. В глазах стояли слезы.

– Знаю, знаю, у нас случались разногласия, но, надеюсь, теперь с ними покончено. Надеюсь, я не приобретаю дочь, а теряю сына.

– Может, вы хотели сказать обратное? – спросил Билли.

Объявился литагент Билли Фэтти Поттс, который пугающе быстро подружился с его деверем.

– Спасибо, что успел в Лондоне кончить, – сказал ему Билли.

– Разве? А я и не знал, что мне так повезло! – расхохотался Поттс.

Роджер прокричал что-то, прозвучавшее как "Нет насеста!".

– Где? – Билли огляделся по сторонам.

Встав, Роджер повторил свой вопрос, на сей раз проорав его Билли в ухо:

– Где невеста?

Билли вынужденно признал, что понятия не имеет. Роджер доверительно поведал Фэтти Поттсу, что это отличное начало для счастливого брака. Фэтти едва не обделался со смеху.

* * *

Вдоль крыши отеля тянулась невысокая декоративная крепостная стена с зубцами. Табличка на двери пожарной лестницы, которая вела на крышу, гласила, что гостям туда доступ закрыт и что открывание двери автоматически включает в вестибюле сигнализацию. Это была ложь: Билли с Никки уже несколько раз пробирались туда, не поднимая никакого переполоха.

Сейчас Никки, все еще в свадебном платье, стояла там одна, глядя на море. Ветер растрепал ей прическу, она плакала. Уже некоторое время Никки чувствовала, что живет не той жизнью. Нет, не плохой, просто чужой. У нее был новый дом, который она сама обставила. У нее был огромный сад, засаженный, ухоженный и готовый расцвести с началом весны. Но в глубине души она чувствовала себя мертвой, будто ей чего-то не хватает.

Не в том дело, что она не любила Билли или их дочку, просто она питала какие-то смутные надежды, а вышло совсем другое. А теперь, уже замужем за Билли, она еще сильнее ощущала эту неправильность.

– Эй! – окликнул позади нее голос. Мужской.

Никки было холодно, она была пьяна и потому не испытала страха, только лишь некоторое любопытство, и повернулась посмотреть, кто ее зовет. Это был Стив, друг Билли. Он стоял позади нее, одетый в тот же костюм, что и вчера. Его лицо казалось серьезным и задумчивым. Как и у нее, голова и плечи у него были присыпаны снегом.

Стив смотрел на нее и медлил, потом поднял руку и пальцем стер со щеки слезинку. Всхлипнув, она кивнула и упала ему на грудь. Температура была ниже нуля, но Стив показался ей очень теплым. Сняв пиджак, он завернул в него Никки.

– Тебе лучше спуститься, – сказал он. – Тут небезопасно.

Никки подняла глаза. Он не отрываясь смотрел на море, словно чувствовал, что там что-то поджидает. И его тон ее напугал.

– Спускайся, – повторил он.

В холодных темных глазах не было ни тени ободрения. Вернув ему пиджак, она пошла к двери пожарного выхода, несколько раз оглядывалась посмотреть, последует ли он за ней. Стив так и остался спиной к ней, пиджак свисал у него из левой руки, правая сжимала пистолет, а сам он пристально всматривался поверх зубчатой стены во что-то внизу.

* * *

Билли заметил, что Никки плакала, но не спросил почему. У него было такое ощущение, что ответ ему не понравится.

Чуть позже, когда Билли танцевал со своей молодой женой, в бальный зал вошел и сел в углу Злыдень. Билли пытался танцевать как Джон Траволта в "Криминальном чтиве" – не он первый совершил такую ошибку. Потом он заметил, что из угла за ним, как кошка за мышкой, наблюдает Злыдень. Билли похолодел, словно к загривку ему приложили кусок льда. Выражение на лице у Злыдня было убийственное. Билли знал, что танцует дерьмово, но не настолько же плохо!

Сперва бросили танцевать Билли и Никки, потом все остальные. Праздник почти сдох, словно ровнехонько на середину зала выкатилось предынфарктное сердце. По всему помещению распространялись прямо-таки токсичные волны ненависти. Мало кто способен вобрать в себя такое и остаться в живых.

Первыми ушли спать сестра Билли и ее семья. С ними уплелся Фэтти Поттс. Их уход придал храбрости дальним родственникам. Сочтя, что не знают Билли и Никки достаточно хорошо, чтобы рисковать быть выпотрошенными исхудалым психопатом, двоюродные дедушки и незамужние тетушки, друзья и соседи начали исчезать группками по трое или четверо.

Билли пошел в уборную. В мужском туалете было пусто. Он был сильно пьян. Стоя над писсуаром, прислоняясь лбом к холодным плиткам, он слушал, как булькает в трубах. Когда дверь со скрипом открылась, Билли повернулся, ожидая увидеть Злыдня. Но это был один из кузенов, которого Билли едва знал. Оба обменялись робкими кивками, смущаясь, что очутились вот так, бок о бок в общественном месте с расстегнутой ширинкой.

Когда Билли вернулся в зал, ему показалось, что он опустел еще больше. Злыдень сидел на прежнем месте, излучая чистейшую ненависть.

К Билли подошел дядюшка Никки спросить, что это за хмурый маньяк сидит в углу и не позвать ли службу безопасности отеля. Тут Билли признался, что человек в углу не беглый псих, а его друг. И вообще он никому не угрожает. А дурной глаз – еще не караемое законом преступление.

Оркестр мужественно сыграл еще несколько песен, пока и музыканты тоже не пали жертвами эпидемии страха. Солист сломался на середине "Мустанг Сэлли": просто перестал петь и сел на усилитель. Музыканты опустили инструменты. И не важно, что им заплатили играть до полуночи, до которой осталось всего двадцать минут. Атмосфера в бальном зале стала невыносимой. С них хватит. Они даже не предложили последний танец, потому что никто не танцевал. Просто сложили в спешке свое оборудование, так им не терпелось убраться отсюда, пока не произошло что-то ужасное. Наконец, дезертировала даже Никки, неразборчиво пробормотав, мол, надо проверить, как там Мэдди.

Чрезмерно усердный официант погасил половину ламп. И ушел, оставив Билли наедине со Злыднем. Поднявшись, Злыдень вышел на середину, теперь они стояли одни посреди бального зала. Оказавшись лицом к лицу, они несколько минут молчали.

– Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, – сказал Злыдень.

И, повернувшись, вышел из бального зала. Билли подождал с полминуты, но все-таки поплелся следом. Спустившись по лестнице в вестибюль, они кивнули заспанному ночному портье, который открыл им дверь в заснеженную пустоту.

Оставляя глубокие следы в нетронутом чистом снегу, они пересекли стоянку. Спокойствие снизошло на Билли. Он не написал завещание. Но теперь, когда он женат, все его материальные ценности, все будущие роялти за книги автоматически перейдут к его жене и наследнице.

С темно-серого неба падали, кружа, огромные кристаллы. Билли запрокинул к ним лицо, спрашивая себя, почему только одна из шести снежинок ложится на кожу влажной. За стоянкой тянулась стена, ограждавшая территорию отеля, за ней шла проселочная дорога, а дальше маячил на холме темный лес. Когда Злыдень перелез через стену, Билли коротко задумался, не побежать ли ему назад, чтобы поднять тревогу. Но счел, что этим лишь подпишет смертный приговор жене и дочери.

На склоне холма снег лежал глубже. Тонкие кожаные туфли Билли сразу промокли. Он оскальзывался на каждом шагу, а Злыдень все поднимал и поднимал его – скорее как проводник, чем как палач. Они ступили под сень елей, корни которых закрывал жутковатый белый ковер.

Они все шли, задевая ветки, все больше намокали, все больше мерзли. Билли увидел на земле крепкий сук и задумался, не нагнуться ли за ним, чтобы использовать как дубину. Но сомневался, что удастся так убить Злыдня. Скорее всего такая выходка только еще больше его разозлит.

Наконец они вышли на большую поляну, куда уже не ложились тени елей. Снег падал вертикально, закрывая небо. Со всех сторон поляну обступили деревья. Сквозь густую метель Билли вгляделся в край поляны. Приблизительно в ста ярдах его поджидало жуткое зрелище: будто бы лунатик придумал "снежный шар", спрятал под стеклом гнусность вместо Деда Мороза или сказочного домика.

В центре поляны стояла молодая ель футов двенадцати высотой. С одной ее ветви, словно чудовищное елочное украшение, свисал мертвец. Он висел вниз головой, одну его ногу стягивала петля, другая зацепилась за соседнюю ветку, пальцы рук почти касались земли. Одет он был как охотник или траппер: в толстую парку, крепкие сапоги, кожаные митенки и вязаную шапку. Горло у него было перерезано, и залившая глаза и рот кровь походила на присыпанную сахарной пудрой патоку.

Билли не хотелось смотреть, но он ничего не мог с собой поделать. Рот мертвеца раззявился. Глазные яблоки словно покрылись слоем глазури. На высунувшийся язык ложились снежинки. За всю свою жизнь Билли видел только два трупа. Этот был вторым. В обоих случаях случилось это в обществе Злыдня.

– Кто это? – спросил Билли.

– Не знаю, – отозвался Злыдень. – Я надеялся, ты мне скажешь.

Единым плавным движением Злыдень извлек откуда-то огромный нож с широким лезвием. Билли глянул на нож, потом на Злыдня.

– Теперь мой черед?

Злыдень серьезно кивнул.

Ветер закружил вихрь снежинок вокруг головы Билли Дая. Думать он в этот момент мог только о дочери. Он жалел, что никогда не увидит ее взрослой, не доживет даже до ее второго дня рождения. Но к грусти примешивалось несомненное облегчение.

Никогда больше не придется чистить зубы или расчесывать волосы. Никогда больше не придется вставать утром или беспокоиться из-за денег, желать недостижимого или сожалеть о чем-либо. Он никогда не заболеет и не состарится.

Определенно, у смерти есть свои плюсы.

Глаза Злыдня темнели в запавших глазницах, отчетливо выступали скулы, он смотрел сверху вниз на Билли.

Потом мгновение миновало.

Отвернувшись, Злыдень схватил труп за голову и поднял ее. Шапка упала, открывая реденькие спутанные волосы. Правая рука Злыдня быстро задвигалась из стороны в сторону.

Вначале Билли словно опьянел от облегчения. Потом подобрался поближе и понял, что Злыдень отпиливает у трупа голову.

– Господи Иисусе! – вырвалось у него.

Не обращая внимания на этот протест, Злыдень продолжал перерезать мышцы и сухожилия.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу знать, кто он. Обычно я делаю фотографию. Но у меня нет с собой камеры.

Что-то хрустнуло, и голова отделилась от шеи. Убрав нож, Злыдень достал из кармана фонарик и посветил в лицо мертвецу. Лицо было самое заурядное: толстое, грубое, бородатое, а выражение на нем – крайне удивленное.

– Уверен, что не знаешь его? – спросил Злыдень.

– Определенно. – Билли отпрыгнул, когда голова качнулась в его сторону. – И держи эту чертову штуку от меня подальше.

– Ладно. Но сделаешь мне одолжение? Не посмотришь повнимательнее?

– Ну уж нет!

– Я ничего тебе не сделаю.

Билли неохотно наклонился, и тут Злыдень ткнул отрезанной головой в лицо Билли. Их губы соприкоснулись в ледяном поцелуе. Билли отдернулся, чтобы заорать, тогда Злыдень схватил его за шею и повторил всю процедуру.

– Билли, познакомься с Никто. Никто, познакомься с Билли.

Бессмысленно молотя кулаками воздух, Билли наконец вырвался и растянулся на земле, рыгая и растирая снегом губы, чтобы смыть вкус раззявленного рта.

– И что ты за сволочь! – сказал он, когда перевел дух. – Просто убей меня, и покончим с этим. Так мне хотя бы не придется больше на тебя смотреть.

– С чего это ты все время твердишь, что я тебя убью? – поинтересовался Злыдень.

Повернувшись на каблуках, он сердито зашагал назад в лес. Билли неохотно поплелся следом. Потревоженные Злыднем тяжелые от снега ветви били его по лицу.

– Так мы что, будем как раньше, да? – крикнул Билли. – И сколько человек умрет на сей раз?

– Не могу тебе сказать, Билл. Какой же тогда сюрприз?

– Кто дал тебе право портить мне жизнь? – заорал Билли.

– Это ты портишь людям жизнь, Билл. Уже по меньшей мере двадцать человек погибли из-за твоего длинного языка!

– Ну да! А кто их, черт побери, убил?

Они уже вышли на опушку. Внезапно остановившись, Злыдень вытянул левую ногу. Споткнувшись, Билли головой вперед покатился со склона. Остановился он у дерева – постанывая и держась за голову. Спустившись к нему, Злыдень раскурил элегантный косяк и опустился рядом с Билли на колени, прислонив голову удивленного мертвеца к стволу. Злыдня, казалось, происходящее ничуть не беспокоило, скорее забавляло.

– Так ты правда не знаешь, кто был этот невзрачный бедолага?

– Нет, – буркнул Билли.

Злыдень протянул ему косяк, но после первого же глубокого пыха Билли закашлялся. Злыдень сухо хохотнул.

– Что тут смешного? – вскинулся Билли.

– Твое лицо. Когда ты увидел меня на пляже. Вот и говори после этого про шок.

– Я вовсе не удивился. Я знал, что ты приедешь.

– Чушь.

– Конечно, знал, черт побери. Ты же прислал мне открытку.

– Какую открытку?

– Вот только не надо придуриваться. Треклятую поздравительную открытку к свадьбе в духе Франкенштейна.

– Я открыток не посылаю, – сказал Злыдень. – В жизни ни одной никому не послал.

– Ты не только сволочь, а еще и лжец.

– Я никакой открытки не посылал.

Вот это Билли изумило, а Злыдень не унимался:

– Какую открытку? Покажи.

– У меня ее нет. Я ее сжег.

– Все тот же идиот, как и раньше, – качнул головой Злыдень.

Выхватив у Билли косяк, он подобрал голову мертвеца и пошел прочь. Поднявшись, Билли кое-как спустился по склону. Злыдень двинулся по дороге и сейчас шел вдоль стены, прочь от отеля. Высокая, целеустремленная фигура, голова наклонена против ветра, в правой руке покачивается человеческая голова.

– И это все? – крикнул Билли. – Ты возвращаешься, портишь мне хренову свадьбу, пугаешь меня до чертиков, а потом просто уходишь?

Злыдень не остановился. Даже не обернулся.

– Псих, – пробормотал себе под нос Билли.

Опустив глаза, он увидел большой камень, наполовину присыпанный снегом. Наклонившись, он выковырял его из мерзлой земли. По всему его телу пробежала дрожь: Билли решил покончить с кошмаром. Доделать то, что попытался и не сумел раньше.

Злыдень уже скрылся из виду, но его свежие следы уходили в белую ночь. Билли оставалось лишь пойти по ним. Он поспешил вперед. Снег лежал неожиданно глубоко, Билли проваливался в него до середины икры. Сладкий морозный воздух наполнял легкие.

След Злыдня все тянулся и тянулся впереди – глубокий и четкий. Длинные отпечатки, оставленные огромными крепкими ботинками.

Прошла минута. Билли слышал только собственное дыхание. Он отдувался как мальчишка во время кросса.

Густой снег запорашивал глаза, и куда ни глянь, видно было лишь на несколько дюймов во всех направлениях. Холодная жижа в туфлях обжигала ноги. Правая рука почти онемела. Сжимавшие камень пальцы покраснели.

В любую секунду он ожидал увидеть впереди знакомую худую фигуру, помахивающую своей жуткой ношей. Но видел лишь глубокие отпечатки ног и белую пелену. Остановившись, Билли прислушался, стоял так тихо, что слышал, как ложатся на одежду снежинки.

Впереди раздался какой-то звук. Определенно скрип снега под ботинками.

Он уже близко. Очень близко.

Один решительный рывок. Большего и не понадобится. Билли прибавил шагу, спотыкаясь и оскальзываясь на снегу, лицо у него пылало от усилий.

Но Злыдень всегда оставался впереди.

Всегда вне досягаемости.

Всегда за гранью.

Загрузка...