Люблю мой `Смит-Вессон`

15

Как только Хьюс показал Харроп готовое домашнее задание, она сняла трубку и позвонила на внутренний номер заместителю главного констебля Алану Читхэму. Двадцать минут спустя Хьюс и Харроп сидели в кабинете Читхэма в окружении грамот в рамках. Лучший на выпускном курсе в Хендон-колледж, рекорд по сбору средств в "Фонд Дружелюбной Полиции", лауреат премии "Человечные Методы" от муниципалитета Манчестер-Сити. От одного взгляда на них Харроп начинало подташнивать.

Читхэм и Харроп не жаловали друг друга, но Читхэм всегда делал вид, будто она его любимица.

– Чем могу помочь, Дженет?

У Читхэма были бледно-голубые глаза и редеющие волосы цвета влажного песка. Волосы он носил на косой пробор, зачесывая их на голый скальп, но, впрочем, это никого не обманывало. Он любил улыбаться и глядеть собеседнику в глаза, словно надеялся усилием воли отвлечь внимание от зачеса.

– Или чем ты могла бы помочь мне?

– Не столько я, сколько младший детектив Хьюс, – ответила Харроп. – Это он не спал всю ночь.

– Ну, не совсем всю, – скромно запротестовал Хьюс.

Харроп ввела Читхэма в курс дела. Потом Хьюс, взволнованный от сознания того, что следующие несколько минут могут стать решающими для его дальнейшей карьеры, сверился с единственной машинописной страницей у себя на коленях.

– Поэтому я покопался немного в прошлом мистера Дайя, сэр. Результаты весьма тревожные, весьма. Два года назад была убита его литературный агент Рози Силкмен. Ее голову отрезали и оставили в ее же офисе. Тела так и не нашли. Известно, что у Билли в то время возникли трения с ней и прочие неприятности в карьере. Что, возможно, объясняет исчезновение его издателя Терри Блейка приблизительно в то же время. Издателя тоже не нашли.

Читхэм открыл рот, словно собирался заговорить, но Хьюс еще не закончил.

– Приблизительно в то же время ближайший друг Дайя, констебль чеширской полиции, исчез при загадочных обстоятельствах. Его также не обнаружили. В январе этого года в лесу возле отеля, в котором останавливался Дай, был найден обезглавленный труп. Два офицера полиции и соседи Дайя застрелены. И это еще не все. На прошлой неделе исчез продюсер телесериала по сценарию Дайя, это случилось после того, как во время совещания Дай послал продюсера ко всем чертям. Сегодня утром я связался с коллегами из чеширской полиции, чтобы узнать, не могут ли они что-либо добавить. И – подумать только! – жена мистера Дайя тоже влилась в ряды без вести пропавших. Не далее как вчера он заявил о ее исчезновении.

К тому времени, когда Хьюс закончил свою литанию несчастий, пустая улыбка на лице Читхэма сменилась оцепенением ужаса.

– Должен сказать, ваш рассказ представляется мне неправдоподобным. И тем не менее, почему этого человека еще не арестовали, Дженет?

Хьюс поглядел на Харроп. Харроп кашлянула и принялась рассматривать свои туфли.

С санкции Читхэма две машины спецназа были отправлены к дому Билли Дайя в Престбери. В каждой сидело по четверо полицейских, вооруженных "хеклер-и-кохами МР5", способными выпускать до восьмисот пуль в минуту. В дополнение к этим пистолетам они имели доступ к штурмовым винтовкам M1 и пистолетам "вальтер Р990".

Улица возле дома Билли была перекрыта. Над самим домом завис вертолет со снайпером – на случай побега подозреваемого. Наблюдая за задержанием с безопасного расстояния, Харроп и Хьюс пользовались рациями, чтобы координировать действия полицейских на земле и в воздухе. Но сам арест произвел взвод спецназа полиции. Часть офицеров рассредоточились вокруг дома, в то время как еще четверо постучали в дверь.

На первом этаже все было чисто. На втором они обнаружили запертую дверь. Один спецназовец выпустил три пули, чтобы избавиться от замка, потом ударом ноги выбил дверь. Внутри они застали сидящего на унитазе Билли Дайя. Никакого удивления Билли не выказал. Он только дурацки улыбался, укуренный так, что мозги из ушей лезли.

– Лечь лицом на пол, – приказал офицер.

– Ух ты! Но я же сру, – мягко посетовал Билли.

– На пол. Сейчас же!

Билли лег как был – со штанами у коленок.

– Полагаю, это все из-за того, что я не купил лицензию на спутниковую тарелку?

Пока один спецназовец целился из "МР5" Билли в голову, другой сковал ему наручниками руки за спиной.

– Прошу прощения, – вежливо попросил Билли. – Не будет кто-нибудь так добр подтереть мне зад?

Билли посадили в фургон и отвезли в участок, а после взялись обыскивать дом. Не найдя улик более тяжких, нежели унция пересохшей анаши, полицейские отвели его в помещение для допросов. Вопреки здравому смыслу, Билли все ждал, что явится Злыдень и его спасет. Разумеется, лишь вопрос времени, когда он услышит выстрелы и крики полицейских?

Но по мере того как шли часы, Билли все больше понимал, что вмешательство Злыдня маловероятно. Его разочарование сменилось горем, а оно обратилось в возмущение и тихую решимость. Злыдень прав. Полиция – враг, которому следует сопротивляться любой ценой. По недостатку воображения и неумению думать сами полицейские лишь охраняют законы, созданные ультраконсервативной элитой. Как и все обычные сволочи, полицейские вовсе не стремятся к справедливости. Нет, они жаждут больших окладов, длинных отпусков, блестящих новых машин, секса без тени ответственности и поменьше работать. Говорить им правду так же бессмысленно, как изливать душу куче верблюжьего навоза.

Билли не знал наверняка, сколь долго сможет защищать себя и Злыдня. Билли ведь балаболка, всегда таким был. За исключением того единственного раза, когда ему было четырнадцать и полицейские попросили его дать показания против Злыдня. Лишь бы не выдать друга, Билли словно воды в рот набрал. Но если он смог однажды, то сможет и теперь.

Хьюс предложил предоставить Билли адвоката. Билли отказался, зная, что ему пришлют какого-нибудь жалкого клоуна. Харроп и Хьюс сели напротив. Отказ Билли от представителя защиты явно воодушевил детективов, они шутили с ним, предложили чай и печенье, прежде чем включить диктофон.

– Вы знаете, почему вы тут, Уильям? – спросила Харроп.

– Никто не зовет меня Уильям, – сказал Билли.

– Почему? Это же ваше имя, так ведь?

– Мне оно не нравится. Ведь не захотелось бы вам, чтобы вас звали Джинджи-Минджи?

Билли ждал, что Харроп вот-вот рассердится, но она только улыбнулась, довольная, что он выставляет себя придурком на записи.

– Как бы вы хотели, чтобы мы вас называли? – спросил Хьюс.

Билли изобразил онанизм.

– В этот момент допрашиваемый сделал непристойный жест, – сказал, подавшись к микрофону, Хьюс.

Потом Хьюс объяснил, за что Билли арестовали. Он говорил с ним как с ребенком. Столько несчастных. Столько бессмысленно оборванных жизней. Разве Билли не понимает, что нехорошо убивать людей?

– Я тоже блуждаю в потемках, – согласился Билли. – Могу лишь предположить, что все это как-то связано с "Пономарчиками".

– С "Пономарчиками"? – переспросила Харроп.

Тут Билли рассказал, как принял заказ писать мемуары за Пономаря-старшего, упустив упомянуть, что Пономарь приказал его убрать.

– Вы можете это доказать? – спросила Хьюс.

– Ага. У меня сохранились магнитофонные записи интервью.

Харроп глянула на Хьюса с отвращением. Хьюс покраснел, зная, что у нее на уме. Что, невзирая на все усердие, его исследование о прошлом Билли прискорбно неполно.

– Проект угас сам собой, – продолжал Билли. – Мы с Пономарем не смогли договориться, какую конечную форму должна принять книга. Я собирался писать о гангстере. Он хотел, чтобы его изобразили филантропом. Каждое утро он присылал за мной шофера. Однажды машина не приехала, и Пономарь перестал отвечать на мои звонки. Приблизительно в то же время была убита моя литагент, а мой издатель и мой лучший друг исчезли.

– Как звали вашего лучшего друга? – спросил Хьюс.

– Детектив-констебль Хольт из чеширской полиции, – ответил Билли. – Я очень по нему скучаю.

– Вы все еще контактируете с... э-э-э... окружением мистера Пономаря? – спросил Хьюс.

– Нет. Все контакты оборвались в апреле. Хотя...

– Да?

– Скорее всего я совершил серьезную ошибку, так как использовал собранный материал о Пономаре и его банде в сценарии для телесериала. Теперь сериал зарезали. Съемочная группа получила несколько анонимных писем с угрозами. И, как вам известно, мистер Крем пропал.

– А как насчет вашей жены? Как по-вашему, где она?

– Не знаю. Я очень за нее волнуюсь. Она точно так же поступила перед тем, как родилась наша дочка. Просто ушла и все.

– Вы можете это доказать? – устало спросила Харроп.

– Спросите у ее родителей. Поговорите с ее врачом. Никки страдает от депрессии. Когда она обостряется, Никки всегда от всех сбегает.

Харроп и Хьюс сидели в угрюмом молчании. История Дайя печально походила на правду.

– Тут ведь нет ничего противозаконного, правда? – невинно спросил Билли. – Закон ведь не воспрещает писать про гангстеров? Надеюсь, я ничего не нарушил?

По своему обыкновению искушая судьбу, Билли подмигнул Харроп, которой в данный момент больше всего хотелось перепрыгнуть через стол и его придушить. Она прекрасно понимала, что если в деле замешаны "Пономарчики", шансы завершить его практически сошли на нет. Шеф контролировал не только преступность Манчестера, но и главу его полиции.

Харроп однажды уже довелось столкнуться с Шефом. Кто-то отстрелил ноги человеку, который не успел выплатить заем. Было совершенно очевидно, что виновный принадлежит к "Пономарчикам". Но никто не желал давать показания, в том числе и сама жертва. Тогда единственной наградой Харроп за недели работы стали бритвенные лезвия в письмах, насмешки коллег и строгое порицание начальства. Коллеги твердили Харроп, дескать, ей повезло: посчастливилось не лишиться ни работы, ни жизни. В будущем, говорили они, не связывайся с большими мальчиками. Так, возможно, доживешь до пенсии. Но такая вот проблема была с Харроп: она никогда не слушала.