Любовница на службе мэра (СИ)

Глава 21

— Я попросил твоей руки у твоего брата, потому что хотел на тебе жениться, и был в тебя влюблен, — послушно повторил Габриэль.

— Ты? Влюблен? Да это же невозможно, — покачала я головой, все еще отказываясь верить в услышанное.

— Очень даже возможно, — возразил Делмарк, снова опускаясь на край кровати, — Я помню тот день, когда только вернулся из академии на каникулы домой и встретил тебя.

Я тоже отчетливо помнила тот день. К моим пятнадцати годам детская влюбленность в Габриэля Делмарка меня не покинула. Наоборот, она нарастала только все больше.

И когда объект моих нежных чувств отправился на учебу в академию, я страдала, долго и мучительно. Но моя радость в тот день, когда двадцатилетний Габриэль вернулся в родовое поместье, была гораздо сильнее любых страданий.

Правда, тогда, немного повзрослев, я уже перестала так открыто им восхищаться. И усиленно делала безразличный вид, опасаясь того, что мою влюбленность кто-либо обнаружит. А признаваться в этом самому Делмарку было для меня и вовсе смерти подобно.

— За то время, что мы не виделись, ты сильно изменилась. Так выросла, так похорошела и так звонко смеялась, что у меня не осталось возможности в тебя не влюбиться, — продолжил шокировать меня своими откровениями Габриэль.

А я не могла вымолвить и слова, оглушенная всем происходящим.

Мне впервые в жизни признавались в любви. Да еще и это делал тот, которого я сама любила так долго. И сейчас, глядя в голубые глаза Габриэля Делмарка и слушая его чарующий голос, я отчетливо поняла — все это время я хранила эту любовь в своем сердце, запертом на множество замков. Прятала ее, отрицала, считала, что эти чувства давно позабыты и утеряны, думала, что наши судьбы больше никогда не пересекутся. Но я заблуждалась во всем, что касалось Габриэля.

— Но ты словно не обращала на меня никакого внимания, считая меня не более, чем другом своего старшего брата. Я разговаривал с тобой, пытался флиртовать, пытался вызвать ревность. Да я все перепробовал за те два года, — вспыльчиво признался Делмарк, — А потом, после нашего поцелуя у меня появилась надежда, что мои чувства могут оказаться взаимными. Но Арнольд не дал мне и шанса узнать, так ли это было на самом деле.

Говорить о чувствах и оголять перед кем-то душу для меня оказалось не менее сложным испытанием, чем признаваться в том, как поступил со мной старший брат.

Но теперь я точно знала, что в таких делах страх — ненадежный советчик. И упустить что-то хорошее в своей жизни лишь из-за пустых тревог будет самым глупым решением.

— Ты мог просто во всем признаться, — наконец, произнесла я, пересилив себя, — Просто спросить прямо. В этом же нет ничего сложного…

— Это я понимаю сейчас, Агата, — мрачно кивнул Габриэль, — Но тогда я был молод и глуп, а еще до смерти боялся оказаться отвергнутым. И поэтому использовал не самые лучшие способы, что привлечь внимание понравившейся леди.

— Что ж, с этим и не поспоришь, — призналась я.

Габриэль своими попытками привлечь мое внимание создал в моей голове образ повесы, который никогда и не взглянет в мою сторону всерьез. И даже тогда, несмотря на всю силу собственных чувств, я понимала, что с таким мужчиной у меня не будет и шанса.

Но все в этой жизни оказалось не так однозначно…

— Я выбрал образ веселого и беззаботного парня потому, что так легко было защитить свои чувства, — продолжил тем временем Габриэль, глядя в окно, — Но, кажется, эта маска прочно срослась с моей сутью и избавиться от нее теперь не так-то просто. И даже теперь, спустя десять лет, когда я вновь тебя встретил, ты осталась такой же холодной по отношению ко мне, но теперь уже не скрываешь того, какого ты на самом деле обо мне мнения. А я остался тем же шутом, — горько усмехнулся Делмарк.

А потом внезапно повернулся ко мне, взглянул своими горящими глазами и решительно заявил:

— Но знаешь, Агата, в этот раз я не намерен также легко отступать. Раз уж у меня появился второй шанс, то я непременно им воспользуюсь.

Мне был понятен порыв Габриэля, и было весьма приятно услышать эти слова. Вот только я не нуждалась в том, чтобы меня завоевывали.

Я была влюблена в него долгие пятнадцать лет и больше не желала тратить время на глупые игры, выяснение симпатий и долгие расшаркивания.

— Ты всегда мог просто меня спросить, — повторила я.

— Какая же ты упрямица, Агата, — закатил глаза Делмарк, — Собираешься в очередной раз меня отвергнуть? Да я уже, если честно, даже и не знаю, с какой стороны к тебе подступиться.

— Просто спроси, — упрямо повторила я, сжимая одеяло от волнения все больше.

И до Габриэля, похоже, наконец дошло.

Он выпрямился, нервным движением пригладил волосы и, взглянув мне в глаза, со всей серьезностью произнес:

— Я влюблен в тебя, Агата Мортон или Агнес Мурай. Называй себя как хочешь, но это не изменит твоих чувств. Я люблю тебя уже долгие двенадцать лет и собираюсь любить тебя на протяжении всей своей жизни.

И он выглядел таким решительным, милым и трогательным одновременно, что я не удержалась.

— Очень мило с твоей стороны. Спасибо, я приму к сведению, — чопорно кивнула я, не сдержав порыва мелкой мстительности.

Если бы он признался во всем тогда, еще много лет назад, возможно, наши жизни сложились бы иначе.

И думаю, что право на маленькую месть в ответ на долгое ожидание я вполне заслужила.

— Не думал, что ты такая бесчувственная, Агата, — ужаснулся Делмарк.

И я рассмеялась, впервые за последние несколько дней. Искренне и от всей души, отпуская болезненное напряжение, что скопилось внутри.

— Я ей о любви, а она смеется, — продолжал недовольно бурчать Габриэль.

А я поняла, что пора и мне во всем признаться, если я не хочу потратить еще несколько лет на недомолвки.

Откинув одеяло в сторону, я подползла к краю кровати, где сидел господин мэр. И, лукаво взглянув ему в глаза, я совершила один из самых безумных поступков в своей жизни — я его поцеловала.

— И чтоб ты знал, я была влюблена в тебя гораздо дольше, — заявила я, оторвавшись от сладких губ Габриэля, о которых так долго мечтала, — На целых три года! А ведь ты всегда мог просто спросить…

Делмарк ничего мне не ответил. Продолжал ошалело смотреть на меня, а после вообще вскочил и вихрем вылетел из комнаты. Молча.

М-да, немного не такой реакции на ответное признание я ожидала.

Но не успела я пожалеть о собственном поступке, как Габриэль вернулся. И торжественно вручил мне документ, свернутый в трубу и перевязанный красной ленточкой.

— И что это? — выгнув бровь, поинтересовалась я.

— Дарственная на твою лавку, — объявил господин мэр, — Я хотел отдать немного позже, подарить на праздник зимы. Но сейчас, мне кажется, повод более подходящий.

Он действительно хотел отдать мне лавку? В мое безраздельное владение?

Не веря в собственное счастье, я сняла ленточку и развернула лист пергамента, вчитываясь в текст.

Все верно, я теперь новая владелица помещения, в котором находится моя лавка косметических средств.

Готова взять обратно все нелицеприятные слова, которые я наговорила о Делмарке, и даже собственноручно написать опровержение к той статье, порочащей честь и достоинство нашего мэра.

— Агата, ты выйдешь за меня замуж? — поинтересовался Габриэль, вгоняя меня в состояние, близкое к новому обмороку.

— Я разгадала твой хитрый план, Делмарк, — произнесла я в ответ, находясь сейчас не в силах решиться на такой серьезный шаг, — Вроде как лавку подарил, а тут же решил вернуть обратно имущество в семью. И почему это всем на помолвку кольцо, а мне дарственную?!

— Знаешь, Агата, — протянул Габриэль, окидывая меня хмурым взглядом сверху, — Я теперь понимаю, отчего ты так злилась каждый раз, когда я в серьезный момент начинал шутить. Действительно, отвратительная черта.

— И ты злишься?

— Нет, — пожал плечами господин мэр, — Я просто не планирую тебя выпускать из этой комнаты, пока ты не дашь согласия.

— Сейчас не самый подходящий момент, Габриэль, — вздохнула я, — Я не отказываюсь от своих чувств. Просто сейчас, когда объявился Арнольд, я не уверена даже в завтрашнем дне. Возможно, мне все же придется покинуть Харпендер навсегда, по доброй воле или нет.

— Я знаю, — кивнул Делмарк, — И обещаю тебе, что все будет хорошо. А с твоим братом я разберусь лично.

И этого обещания мне было достаточно, по крайней мере, сейчас. И звучало для меня оно не менее весомо, чем признание в любви.

— Хорошо, — кивнула я, — Но согласие на брак я дам не прежде, чем получу свое кольцо.

— А ведь говорил мне отец, что все женщины любят украшения…