Моря в моей жизни стало даже как-то больше, чем я хотела.
Весь следующий день у меня был расписан: романтическая фотосессия на берегу моря, детская фотосессия в уютном кафе, расположенном на берегу моря, и фотосессия в сумерках. На берегу моря. С плавающими свечками и воздушными фонариками.
Не обошлось, конечно, без стандартных кадров с сердечками на песке и невесты на ладошке, но в целом мне дали полную свободу, и это вдохновляло.
Я нечасто выбиралась за границу, а когда ездила, то зимой предпочитала все-таки страны с настоящей жарой, поэтому все казалось странным. И то, что на солнце так жарко, что даже заботливые матери раздевают детей до футболочек, и то, что люди приходят на пляж позагорать в шезлонгах, и кто-то раздевается до купальника, а кто-то остается в меховых ботинках и шарфе. И то, что безумные русские залезают в такую погоду в море и потом отказываются выходить, потому что еще не остывшая вода теплее воздуха.
Меня тоже подбивали искупаться, аргументируя тем, что температура Средиземного моря сейчас даже немножко выше, чем в какой-нибудь Волге в мае, а всем известно, что открывать купальный сезон надо на майские. Хорошо, что я не призналась, что все-таки привезла с собой купальник. В основном рассчитывая на бассейн в отеле, конечно, но…
И к счастью, про Антона я вспоминала редко. А то ведь бывали дни, когда мне приходилось хвалить себя за то, что я целых пять минут думала о проблемах содержания дельфинов в передвижных цирках, а не о том, что в его Фейсбуке появились фото из нашего любимого бара и на заднем плане одного из них была видна женская рука, да еще и с разукрашенными ногтями. Он ведь всегда смеялся над этой модой, а теперь встречается с такими женщинами?
Как любая нормальная женщина, я, разумеется, постоянно паслась у него на страничке. Друзей у него там были тысячи, а вот информации ноль. Все фотографии, что мне удавалось найти, скоро исчезали или с них стирали метку с его именем. Поэтому паслась я, разумеется, почти круглосуточно. Такой невроз мне здоровья, конечно, не добавлял. Спасибо любимой подруге, которая однажды приехала в гости с грушевым ликером и мороженым. После того как мы устроили себе марафон «Монти Пайтона» и устали ржать, она ударила точно в цель, в самый нужный момент. И уломала-таки забанить Антона и внести во все черные списки. Конечно, я могла бы его оттуда достать, но это дополнительное действие меня все-таки останавливало в тяжелые моменты.
Потом, когда я привыкла натыкаться на пустоту вместо его имени, я перестала его набирать. А потом даже разбанила, хотя привычка уже прошла. За это время он так и не сменил семейный статус. Оставался женатым. Но кто знает, вдруг за время отсутствия я пропустила все метаморфозы от «разведен» через «помолвлен» к снова «женат»? Фотографий все еще не было.
На следующий день я выселилась из отеля и прямо с чемоданом и фоторюкзаком отправилась в Ларнаку. Фотосессию в псевдосредневековом антураже у меня заказал маленький самодеятельный театр для своих афиш. Мне долго пришлось уговаривать их поменять место съемок с очень романтичного Лимассольского замка, где венчался Ричард Львиное Сердце, на менее интересный с исторической точки зрения Ларнакский. Но первый был построен в XII веке и выглядел как песочного цвета коробка с узкими бойницами безо всяких украшений, а вот второй уже больше походил на то, что большинство людей представляют, услышав слово «замок».
Ну и в Лимассол, где по улицам ездят алые кабриолеты, мне совершенно не хотелось возвращаться.
Мы увлеклись и очнулись, когда ребятам пора было уже на самолет, а мне – искать способ добраться в Никосию, потому что все междугородные автобусы уже ушли. К счастью, оказалось, что из аэропорта ходит шаттл, так что все в итоге кончилось хорошо.
Прибыли мы уже в сумерках. Я выгрузила свой беленький чемодан на четырех колесиках, сверилась с картой – она утверждала, что пешком до дома Егора минут сорок. Но вот про городские автобусы карта ничего, увы, сказать не могла. А цивилизация в виде Убера сюда еще не добралась.
Вздохнув, я открыла маршрут, воткнула в уши какую-то музыку и отправилась по сумрачным безлюдным улицам пешком. Чемодан практически ехал сам, вечер был теплым – особенно если сравнивать с московским февральским вечером – и в принципе, прогулка меня не пугала.
«Семинар закончился, буду где-то через час», – отписался Егор. Я даже быстрее доберусь.
Кошек на улицах было просто нереальное количество. Смешные морды высовывались из-за домов, лениво потягивались, заслоняя мне дорогу, сверкали зелеными глазами из тени живых изгородей. По пути я сорвала прямо с дерева мандарин и, как положено нормальному северному варвару, тут же его сожрала. Он оказался чудовищно кислым, и я пошла сорвала апельсин. Даже то, что апельсин наполовину состоял из косточек и был еще кислее мандарина, меня не убедило, что есть фрукты, растущие прямо на улице, – это плохая идея. Правда, лимоны я пробовать не стала.
Чемодан весело подпрыгивал, музыка гремела в ушах, мир пах весной и радостью. Хотя пару раз я задумывалась, глядя на темнеющее небо, на фоне которого вырисовывались разлапистые пальмы – а не слишком ли я беспечна, разгуливая по городу с полным рюкзаком фототехники на несколько тысяч евро?
Но я просто обходила заброшенные здания и пустыри, а на улицах, мне казалось, в случае опасности можно постучаться в какой-нибудь из этих очаровательных домов, окруженных фруктовыми садами с низкой оградой.
Машин было очень мало, лишь время от времени мимо с диким ревом проносились мотоциклы. Я почти расслабилась, только что-то екало, когда я проходила мимо совершенно темных дворов и переулков без единого проблеска света.
Но и оттуда выныривали только те же вездесущие кошки.
Рядом с одним таким темным проездом как раз закончилась песня. В паузе я услышала тихий шелест ветра в апельсиновых деревьях, вдохнула кислый запах фруктов, валяющихся прямо под ногами, и тут в темноте зажглись ярко-белые фары – как глаза хищного зверя, притаившегося в темноте в ожидании добычи.
Вот в этот момент я действительно испугалась. Замерла на месте, как кролик, застигнутый светом прожектора посреди дороги. Только и успела, что дернуть из ушей капельки наушников.
Хотелось зажмуриться.
Хлопнула дверца, и яркий взгляд фар заслонила мужская фигура. Я щурилась от яркого света и не могла разглядеть лица этого человека.
Зато узнала голос.
– Каких отстойных мужиков ты стала выбирать. Как можно было отпустить тебя одну через весь город?
Антон подошел ближе, и я увидела его злые, сощуренные не хуже тех фар глаза. Что я могла ответить? Никого я не выбирала? Уж получше, чем ты?
Так что просто пожала плечами и решила идти дальше.
– Стой ты! – Он дернул ручку чемодана к себе. – Тут, конечно, безопаснее, чем в Москве, но вообще-то отнюдь не рай, где лев возлежит с каждой овцой по обоюдному согласию. Ты же сама мне читала лекции о том, что равноправие и феминизм – это отлично, но возвращаться ночью женщине по-прежнему опасно. Что ж ты своему новому возлюбленному их не прочитала? Как ему вообще в голову пришло…
Все это он выговаривал мне, отнимая чемодан, открывая багажник, запихивая его туда и распахивая дверцу машины для меня. Ну, это был не алый кабриолет, и на том спасибо.
– Садись уже. Адрес есть?
Я продиктовала, но навигатор его не понял.
Антон забрал у меня из пальцев телефон и перепечатал улицу вручную. А потом открыл контакты и вбил туда номер:
– Будь добра, позвони мне в следующий раз, если снова будут проблемы.
Я фыркнула.
– Не фырчи. Если б я не услышал, как твой Егор рассказывает, что ты к нему переезжаешь, черт знает, чем бы твоя прогулка закончилась.
– Сам сказал, что тут не Москва.
– Да ты где угодно способна найти приключения на свою прекрасную задницу.
Пока он выруливал из переулка, я пыталась понять – про задницу это был комплимент или наезд? Что-то я отвыкла от его фирменного пассивно-агрессивного сарказма за шесть-то лет.
Я демонстративно смотрела в окно, пока мы ехали. Ничего умнее мне в голову не пришло. Не выяснять же с ним отношения! Ну не сказал, что женат, так ведь он мне дружить предлагал – как честный человек, безо всякого вот этого вот. Мало ли что я сама себе надумала, дура такая.
Мы проехали по мосту над бурной маленькой речкой и свернули на узкую улочку.
– Вот твой адрес. Ключи он хоть дал?
Я кивнула.
Мы вышли, Антон достал чемодан из багажника и подкатил к двери.
– Спасибо… – выдавила я из себя, хотя хотелось, конечно, совсем другие слова.
– Будешь должна, отдашь натурой, – хмыкнул он. – Завтра у тебя съемка помолвки?
– Откуда ты знаешь? – спросила хмуро. Что-то он слишком до фига обо мне знает.
– Это мои друзья, и я тоже приглашен. Так что веди себя при встрече прилично, и я никому не скажу, что ты моя бывшая жена.
– Что в этом такого?
– Скажем так. Когда тебе скажут: «Антон много о вас рассказывал» – это будет чистая правда. – И он улыбнулся так, что моя фантазия предоставила мне массу вариантов того, о чем он мог рассказывать.