Любовь длинною в жизнь

Эпилог

Корали

Колорадо.

Я редко вспоминаю о своем пребывании в Лос-Анджелесе. Теперь это кажется таким сюрреалистичным — представить, что провела там так долго, живя такой странной, приглушенной жизнью. Вернувшись в Порт-Ройал, сказала Тине, что предпочитаю работать одна в своей студии, не видя никого изо дня в день, и в то время я верила в это. Но все изменилось, когда мы с Калланом переехали в Колорадо. Дом, который купили, выходит окнами на реку Норт-Платт, на бесконечное море лесов и гор, и я начала устраивать семинары для художников. Люди приезжают со всей страны, чтобы остановиться в крошечных домиках, которые мы построили на нашей земле, и я учу их рисовать. Это гораздо полезнее, чем одинокое существование, которое вела раньше.

Каллану все еще приходится ездить на съемки, но в последнее время он все чаще бывает дома. И вообще перестал заниматься модной фотографией и работает исключительно для журналов о дикой природе, что ему, кажется, нравятся гораздо больше, чем студийные вещи.

Мы просыпаемся, гуляем, плывем, занимаемся любовью. Очень часто занимаемся любовью. То, что я снова с Калланом, похоже, разбудило во мне сексуальность. Я была ребенком, когда потеряла с ним девственность. Секс был таким новым и ошеломляющим. Я всегда боялась, что сделаю что-то не так, что не смогу удовлетворить его. Впрочем, это уже не проблема. И знаю, как свести его с ума, а он знает, как довести меня до крайности. Мы провели час за часом, исследуя тела друг друга, рассказывая друг другу, что нам нравится. За последние десять месяцев мы столько времени провели в постели, что, по идее, нам больше нечего было бы узнать друг о друге, и все же, когда он прикасается ко мне, все кажется новым, захватывающим.

Перебираю свои материалы, заново переживая последний раз, когда Каллан занимался со мной любовью, когда я слышу, как хлопает входная дверь внизу. Я подпрыгиваю, роняя пластиковый контейнер с кистями на пол, и они вываливаются из коробки, катясь по голым половицам.

— Синяя птица! — зовет меня Каллан. Я слышу громкий стук, а затем еще два удара, когда он сбрасывает ботинки. Это его привычка — стена перед входом покрыта потертостями и отметинами там, где он сбрасывает свои ботинки, и они ударяются о краску каждый раз, когда он приходит домой. — Синяя птица, ты где?

Я ухмыляюсь, выбегая из студии на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, вижу, что он прислонился к косяку кухонной двери и смотрит на меня с огромной ухмылкой, приклеенной к его лицу.

— А вот и она, — говорит он. — Что делаешь, Синяя птица?

— Уборку. А что? Ты же не должен был вернуться до завтра.

Я сбегаю вниз по лестнице и обнимаю его за плечи, смеясь, когда Каллан целует мое лицо, щеки, лоб и виски.

— Прилетел более ранним рейсом. Хотел тебя видеть, — говорит он мне. — Я скучал по тебе. И знаю, что ты скучала по мне. От твоего вибратора, наверное, идет пар из-за чрезмерного использования.

— Эй! Так нахально. — Шлепаю его по руке, но он вроде как прав. Я так привыкла к регулярному, дважды в день, сексу с ним теперь, что обходиться без него в течение недели чертовски тяжело. — Почему ты мне не позвонил? Я могла бы приехать и встретить тебя в аэропорту.

— Потому что я хотел сделать тебе сюрприз. — Он целует меня в кончик носа. — Сегодня у нас годовщина.

На мгновение я впадаю в панику, гадая, как, черт возьми, я могла забыть, но потом понимаю, что он ошибается. Мы вместе всего десять месяцев. Прошло десять месяцев с тех пор, как умер мой отец. Десять месяцев с тех пор, как я порвала с Беном, а Каллан порвал с Рей. Десять месяцев чистого блаженства вместе.

— Боюсь, ты немного поторопился, — говорю я ему, прикусывая нижнюю губу.

Глаза Каллана сверкают самым опасным образом.

— Когда это я торопился, Синяя птица? — шепчет он.

Скользнув рукой под мою рубашку, он проводит пальцами вверх, пока они не касаются моего лифчика. Он щиплет мой сосок через тонкую ткань, заставляя меня дрожать.

— Мы вместе меньше года, — говорю я ему. — У нас есть еще девять недель до августа. Значит. Ты поторопился. — Но я с трудом могу сосредоточиться на том, что говорю. Его руки на мне очень отвлекают, особенно когда он обхватывает и ласкает мою грудь.

Каллан впивается в меня взглядом, жадно глядя на меня, пока я тяжело дышу.

— Сегодня наша десятимесячная годовщина, — говорит он, улыбаясь. — И боюсь, я не могу больше ждать, чтобы вручить тебе твой подарок. Но сначала... — Он притягивает меня к своему рту, прижимаясь губами к моим, его язык проносится мимо моих зубов, чтобы лизнуть и попробовать меня на вкус.

Кэл прижимает меня к себе, его сильные руки, одна на моей пояснице, другая обхватывает мою шею, когда он глубоко целует меня. Это очень страстный поцелуй, который заставляет меня задыхаться, волноваться и возбуждаться в равной степени. Каллан, в конце концов, перестает пытаться заставить меня кончить только своим ртом и делает шаг назад.

— Пойдем в отсек, — говорит он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Отсек — так он называл свою постоянную темную комнату на втором этаже. Я выгибаю бровь, посылая ему озадаченный взгляд.

— В чем моя выгода?

— В том, чтобы я не уложил тебя на колени и не отшлепал за непослушание. Этого достаточно? — Похоже, он действительно думает об этом, и, судя по выражению его лица, это была бы отличная идея. Возможно, он даже хочет, чтобы я была непокорна.

— Тогда, наверное, мне лучше поторопиться, а?

Каллан шлепает меня по заднице, когда я поворачиваюсь и бегу вверх по лестнице. Он дает мне фору, а затем бросается за мной, грохоча вверх по лестнице. Бросаю взгляд через плечо, чтобы увидеть, догоняет ли он меня, и ловлю его почти падающим, когда он ударяется о верхнюю площадку и скользит по полу в носках. Я ничего не могу с собой поделать и хохочу. Каллан чертыхается.

— Ты заплатишь за это, Тейлор.

Крича, я несусь по коридору. Достигаю двери в отсек за две секунды до Каллана — достаточно долго, чтобы нырнуть в комнату и попытаться захлопнуть дверь перед ним, но недостаточно долго, чтобы добиться успеха. Он втискивает свое тело в щель, смеясь, как сумасшедший, когда я пытаюсь вытолкнуть его и закрыть дверь.

— Сдайся, и я позволю тебе остаться в трусиках, когда буду шлепать тебя, —говорит он.

— Никогда. — Я задыхаюсь, ребра болят от такого сильного смеха.

— Как хочешь. — Он изо всех сил толкает дверь, и я больше не могу его удерживать. Я отшатываюсь назад, и он крадется в комнату, глядя на меня из-под темных бровей, словно хищник на охоте за своей добычей. — Теперь у тебя неприятности, — говорит он.

Мне некуда идти. Я оглядываю комнату, ища путь к отступлению, но комната не большая и загромождена верстаком для проявки и цифровым печатным оборудованием. Было время, когда я бы с ума сошла в такой ситуации. Если бы Бен попытался преследовать меня, угрожая поркой, я бы потеряла сознание. И, наверное, зарезала бы его кухонным ножом. Но с Калланом все по-другому. Я доверяю ему безоговорочно. Он никогда не причинит мне вреда. Никогда не сделает ничего, что могло бы подвергнуть меня опасности.

Кэл делает шаг вперед, поднимая руки, выглядя так, будто сдается, но я вижу злой блеск в его глазах и знаю, что это не так.

— Просто сдайся, Синяя птица. Я сделаю это приятным, клянусь.

Я знаю, что он говорит правду, это действительно будет приятно, но есть что-то такое волнующее в том, что он пришел за мной вот так. Сдаваться было бы совсем не весело. Прячусь за его верстак, стараясь сохранить серьезное выражение лица.

— Тебе придется поймать меня, — говорю я, пожимая плечами.

— Ладно. Ты сама напросилась.

Ожидаю, что он подойдет ко мне слева, так что я уже иду в противоположную сторону, но Каллан кладет руки на стол между нами и перепрыгивает через него, оказываясь прямо передо мной. Он хватает меня, обнимает, и я понимаю, что все кончено. Попалась. Борюсь еще секунду, не в силах дышать, смеясь слишком сильно и умоляя его отпустить меня.

Каллан кусает меня за шею, и из его горла вырывается низкое рычание.

— Никакого помилования, Синяя птица. Трусики долой, отшлепаю тебя по идеальной маленькой попке, пока она не станет розовой.

Я кричу, пытаясь вырваться, но мужчина держит меня, как в тисках.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Отпусти меня. У меня много работы. Мне нужно пройтись по магазинам. Я еще не побрила ноги.

— Какое отношение все это имеет к тому, что я собираюсь сделать с тобой? — Он снова кусает меня в шею, посылая электрический разряд вниз по моим рукам и ногам.

— Каллан, не смей! — ахаю я.

Я все еще не перестаю смеяться. Все еще не могу нормально дышать. Он ухмыляется, как сам дьявол, когда целует меня. Снова пытаюсь вырваться, но его рот горяч и требователен, и сопротивляться невозможно. Я безвольно падаю в его объятия, освобождая себя, позволяя ему взять верх. Вскоре теряюсь в поцелуе, теряюсь в нем, когда он ослабляет хватку и начинает гладить руками вверх и вниз по моему телу.

— Черт, я так скучал по тебе, — шепчет он.

— Я тоже по тебе скучала.

Каллан быстро снимает с меня одежду. После всех этих погонь и притворства, я слишком хочу, чтобы его руки касались моей обнаженной кожи. Он пинком захлопывает дверь и включает красный свет. Каллан быстро раздевается, и я чувствую свое бешено колотящееся сердце, когда он снимает рубашку, а затем носки, джинсы и боксеры. Наши тела купаются в красном свете, мы оба — этюд света и тени. Каллан садится на барный стул, который держит под верстаком, и похлопывает себя по колену.

— Давай. Лучше покончить с этим. — Он выглядит таким зловещим в этом свете, ухмыляясь так, словно хочет съесть меня.

Мои соски затвердели, ноют, и я уже вся мокрая, возбужденная одной лишь мыслью о том, что сейчас произойдет.

— Ты бы лучше вел себя прилично, — говорю я ему.

— Посмотрю, что можно сделать.

Я склоняюсь над его коленями, чувствуя возбуждение. Я хочу его так чертовски сильно. Мое тело теперь так настроено на него, так привыкло к нему. Хочу, чтобы он был внутри меня. Нуждаюсь в нем внутри себя. Я знаю, что скоро получу то, что хочу, но сначала Каллан, кажется, намеревается добиться своего.

В первый раз, когда его рука опускается на мой зад, я вскрикиваю, не ожидая острой боли. Это больно, но в то же время до смешного приятно.

— Ш-ш-ш. Еще? — спрашивает Каллан. Он дает мне возможность отказаться, но знает, что я этого не сделаю.

— Еще.

— Ммм. Хорошо.

Его рука снова опускается на мой зад, на этот раз еще сильнее. Мне приходится прикусить губу, чтобы не закричать. Подо мной член Каллана, прижимающейся к моей груди, становится все тверже и тверже с каждой секундой. После четвертого удара я могу сказать, что он теряет силу воли. Он хочет тр*хнуть меня так же сильно, как я в этом нуждаюсь.

— Хочешь, чтобы я тебя тр*хнул, Синяя птица? — шепчет он, накручивая мои волосы на свой сжатый кулак. Он тянет, достаточно сильно, чтобы моя голова откинулась назад, и мне приходится смотреть на него.

— Да. Боже, пожалуйста, Каллан.

— Ты такая хорошая девочка, что так вежливо просишь. — Он обвивает рукой мою талию, поднимая меня со своих колен. Мои ноги не касаются пола. Усадив меня на свой верстак, он раздвигает мои ноги и пригибается, нежно вылизывая мою киску. Каллан стонет, когда его язык в первый раз касается меня, оказывая властное давление на мой клитор. — Черт, ты восхитительна на вкус, Синяя птица. Я хочу съесть тебя.

И он это делает. Он лижет, сосет и дразнит, заставляя мое тело дрожать и пульсировать, заставляя меня разваливаться на части. Он знает, когда я собираюсь кончить. И когда я начинаю падать через край, он толкает свои пальцы внутрь меня, и мне кажется, что в моей голове взрывается фейерверк.

— А! Черт, Каллан. Дерьмо. Черт!

— Давай, Корали. Кончи для меня. Дай мне попробовать. — Каллан погружает свои пальцы внутрь меня, пальцы его свободной руки впиваются в мое бедро, когда он удерживает меня и прижимает к месту.

Я задыхающаяся, потрясенная и потерянная. Каллан целует внутреннюю сторону моих бедер, нашептывая мне нежные, красивые вещи, когда спускаюсь с высоты. Я все еще в эйфории, когда он толкается в меня.

— Я заставлю тебя кончить снова, Корали. Готова? Будешь выкрикивать мое гребаное имя? — Он такой большой внутри меня, такой чертовски твердый.

Я не могу говорить, поэтому просто киваю, готовясь к тому, что он сделает, как обещал.

Это не займет много времени. Я все еще так чувствительна от его рта. Его присутствие внутри меня интенсивно — дрожу, с трудом могу контролировать свое собственное тело, пока Каллан тр*хает меня. Он не сдерживается. Я откидываюсь на верстаке, и он обхватывает ладонями мои груди, облизывая и покусывая мои соски, покачивая бедрами, входя в меня, все сильнее и сильнее с каждым разом. И снова чувствую приближение оргазма. Обвиваю ногами его талию, притягивая к себе, прижимаясь бедрами к его бедрам, и самые восхитительные стрелы удовольствия рикошетом пронзают меня, когда я начинаю кончать.

— Вот дерьмо. Черт, я сейчас кончу, Каллан. Не останавливайся. Пожалуйста, только не останавливайся.

Он напрягается. Я могу сказать, что он хочет отстраниться, расслабиться, затянуть это еще немного, но я не могу этого вынести. Мне нужно почувствовать, как он входит в меня. Мне нужно услышать, как он теряет рассудок, так же, как я теряю свой.

— Я дам тебе то, что ты хочешь, — рычит он.

Каллан начинает жестко тр*хать меня. Вонзается снова и снова, пока я не теряюсь, погружаясь в волны удовольствия. Каллан тонет вместе со мной, дышит вместе со мной, кричит вместе со мной. Мы цепляемся друг за друга, кончаем, потерявшись в этом моменте.

Я никогда не думала, что у меня будет это. Никогда не думала, что у меня будет такое с кем-то. Тот факт, что я могу поделиться этим с ним, просто поразителен. Между нами так много любви. Еще есть глубокий колодец боли, но никто из нас больше не черпает из него. Она объединяет нас, сближает. Мы определяемся нашей радостью и нашим счастьем, а не темнотой.

Когда мы переводим дыхание, пальцы нежно скользят по обнаженной коже друг друга, дразня и лаская, я знаю, что этот момент идеален. Никогда никого не буду любить больше, чем Каллана. Я никогда не буду такой счастливой и цельной, как сейчас.

Каллан лениво целует меня в ключицу, его голова покоится на моей груди.

— Ты готова к сюрпризу? — спрашивает он.

— Да, пожалуйста. Это было бы чудесно.

Каллан выходит из меня, улыбаясь и целуя мой левый сосок, а затем правый.

— Отлично. Оставайся здесь. Я буду с через минуту.

Он остается голым, когда направляется к другой стороне комнаты и берет одноразовую камеру с одной из полок на стене. Он ухмыляется, когда поднимает ее, чтобы я увидела.

— Узнаешь?

— Конечно. — Это камера, которую он дал мне возле бара в Порт-Ройале. В последующие недели я заполняла камеру снимками поездки в Колорадо, птицами, влюбленными парами и фотографиями Каллана. — Пора? — спрашиваю я.

Он кивает. Смотрю, как он разбирает камеру и проявляет пленку. Это долгий процесс, но я с удовольствием наблюдаю, как он работает. Каллан прекрасен. Никогда не устану смотреть, как мой мужчина это делает, особенно когда он голый, и я могу смотреть на его упругую задницу. В конце концов он начинает развешивать фотографии. Каллан смотрит на первую фотографию, повернутую ко мне тыльной стороной, и я начинаю нервничать. Понятия не имею, что это за снимок, но, очевидно, это тот, который он сделал, прежде чем передать камеру мне. Каллан стоит там, улыбаясь мне, изучая меня, ничего не говоря, пока фотография сохнет. Когда все готово, он отстегивает ее от веревки и прижимает к груди.

— Сядь со мной, Синяя птица.

Он садится на край барного стула, все еще голый. Встаю со скамейки и иду к нему, мое сердце слегка подпрыгивает. Понятия не имею, почему я вдруг так нервничаю. Может быть, это потому, что Каллан нервничает, что для него ненормально. Он всегда такой уверенный в себе. Нерешительный взгляд в его глазах заставляет меня чувствовать себя неловко.

Я сажусь к нему на колени и обвиваю руками его шею, чтобы он мог прижать меня к себе.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, — шепчет он.

— Знаю.

— И ты знаешь, что я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Что всегда буду заботиться о тебе и защищать?

— Знаю.

— Хорошо. — Он делает глубокий вдох и переворачивает фотографию. На фотографии, которую он протягивает мне, запечатлена закрытая шкатулка для драгоценностей. — Я хотел проявить ее на нашей месячной годовщине, Синяя птица. И каждый месяц после этого. В конце концов, я больше не могу ждать.

Я смотрю на фотографию, гадая, действительно ли это то, о чем я думаю. Я слишком хорошо знаю, что это такое, но мой мозг, кажется, не обрабатывает информацию.

— Ты серьезно? — шепчу я.

Каллан медленно кивает.

— Я потерял тебя на двенадцать лет, Корали. И больше никогда не хочу быть без тебя. Я хочу быть твоим мужем. Хочу заботиться о тебе и строить с тобой семью. Хочу подарить тебе самую совершенную жизнь. — Он осторожно берет фотографию из моих рук и роняет ее на пол. Поднимает меня и несет к ряду ящиков на другой стороне комнаты, где открывает верхний ящик и достает точно такую же маленькую бархатную коробочку, которую он только что показал мне на фотографии. На секунду он выглядит обеспокоенным, как будто ему не терпится отдать ее.

— Я люблю тебя, Корали. Что скажешь? Ты выйдешь за меня замуж?

Ему даже не нужно открывать эту коробочку. Он мог бы спросить, даже не имея кольца, и я бы сказала ему то же самое. Чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

— Да. Да, конечно же, я выйду за тебя, глупый мальчишка.

Мне вдруг снова пятнадцать лет. Сижу на полу библиотеки где-то очень далеко, и мальчик смотрит на меня так, словно я самое загадочное существо, которое он когда-либо видел. Я теряю с ним девственность. Говорю ему, что люблю его. Говорю, что беременна. Говорю ему, что ухожу от него. Он говорит, что больше никогда меня не отпустит. Говорит мне, что теперь все всегда будет идеально. Он доказывает мне, что это правда. Я представляю себе перспективу того, что будет дальше. Дети, которые у нас будут. Дороги, по которым нам еще предстоит пройти. Приключения, которые мы разделим.

Слезы наворачиваются на глаза, когда Каллан Кросс целует меня, и чувствую головокружение, невесомость, как будто парю. Как будто я птица.

Это наша жизнь!

***КОНЕЦ***