Любовь и риск

Пролог

Биг-Мокасин-Лейк, Висконсин

22 августа 1933 года

– Почему я не могу поехать с тобой, Джоуи?

Джоуи Манкусо поцеловал Роуз в грудь, вдыхая теплый аромат розового масла, смешанный с мускусным запахом секса. Когда он провел пальцем по ее открытой груди, Роуз беспокойно заерзала и прошептала:

– Не надо. Ответь лучше на мой вопрос. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда мы не можем быть вместе.

Оперевшись на локоть, Джоуи заглянул в лицо женщины, которую любил больше жизни. Роуз была единственным человеком, которому он когда-либо доверял на этой паршивой земле. Она была такой хорошенькой – его куколка стоимостью в миллион долларов, – с короткими рыжими волосами, завитыми щипцами в крутые локоны, и большими карими глазами под тонкой линией бровей, нарисованных карандашом, как у Мирны Лой, ее любимой кинозвезды.

Но сегодня печаль в глазах Роуз разрывала сердце Джоуи на части.

– Они будут снова искать нас в Чикаго, поэтому я хочу, чтобы ты затаилась в доме своего кузена в Расине. Когда за мной перестанут охотиться, я приеду к тебе, и мы уедем в Канаду, как и планировали. – Джоуи ободряюще улыбнулся. – И возможно, мне удастся наконец сделать из тебя честнейшую из женщин.

Роуз вздохнула и провела ногой по его бедру.

– Эти неприятности вызваны твоей последней работой, ведь так?

Подавляя ее тяжелый вздох, Джоуи поцеловал Роуз в губы, затем в кончик носа и, наконец, в лоб.

– Ты знаешь правила, детка. Не задавай никаких вопросов, и мне не придется тебе врать.

– Джоуи, я надеюсь, ты не думаешь возвращаться в Канзас-Сити. Полиция все еще разыскивает тебя за те убийства на железнодорожном вокзале.

Настроение Джоуи моментально испортилось, и он выпрыгнул из постели.

– Ты применил силу к Джонни Лация, и именно это тревожит мистера Гувера и его парней, – продолжила Роуз. – Ты действительно разозлил полицейских, и они сделают все возможное, чтобы поймать тебя.

Джоуи погладил большим пальцем ее теплую нежную щеку, затем, взяв свою нижнюю рубашку, начал одеваться.

– Просто помни, что я сказал тебе, и держи наготове бальные туфельки. Когда мы снова увидимся, детка, я хочу увезти тебя в город одетой по высокой моде. Обещай, что в ту минуту на твоем лице будет широкая улыбка, а на ногах любимые бальные туфли.

Их взгляды встретились, и Джоуи покачал головой, предупреждая таким образом очередной вопрос, который читался в глазах Роуз. Не говорить ей правды – значило защитить ее от полиции.

Отвернувшись – временами Роуз бывала очень наблюдательной, – Джоуи стер с брюк засохшие пятна грязи, которые не заметил раньше.

– Обещаю и то и другое, – ответила Роуз, лучезарно улыбнувшись – слишком лучезарно, – и выпрыгнула из постели: в свете луны было заметно, как подпрыгнули ее маленькие груди. Роуз подняла с пола свое голубое, с цветочным узором, платье, сброшенное с нее Джоуи полчаса назад. – И возможно, я куплю себе еще и новое платье. Красное. Тебе понравится?

– Конечно. – Джоуи вытащил из кармана брюк пачку денег и вложил половину Роуз в руку. Никто не мог упрекнуть его в том, что он не знает, как проявлять заботу о том, что ему принадлежало. – Полагаю, что этого хватит тебе одеваться по моде до тех пор, пока мы не увидимся снова.

Роуз села на кровать, отложив в сторону деньги, и начала натягивать на ноги шелковые чулки. Джоуи всегда нравилось смотреть на ее красивые ноги.

– Не могу понять, как кто-то может узнать, где найти тебя? – недоумевала Роуз. Она закрепила чулки подвязками и добавила: – Мы находимся в такой глуши. Черт, я даже не знаю где!

– Уиллис донес на меня, – сердито пояснил Джоуи, резким движением закрепил на плече поверх рубашки и жилета кобуру, а затем надел пиджак.

Его приятель Уиллис Конрой – партнер и бывший сокамерник – знал всю правду, а его девушка нет.

Довериться Уиллису было ошибкой.

– Уиллис никогда не доносил на тебя, милый, – заметила, нахмурившись, Роуз. Она натянула на себя платье и стала его застегивать. – Он твой друг.

– Люди, подобные мне, никогда не имеют друзей.

Снаружи ветви сосны скреблись в окно и стучали по деревянной стене. Казалось, будто кто-то пытается забраться в дом.

Роуз посмотрела на Джоуи и, капризно надув красные губки, спросила:

– А как же я?

– Нет, детка, ты мне не друг, ты – моя жизнь.

Роуз улыбнулась, и ее взгляд засветился любовью. Никто, кроме Роуз, никогда не смотрел на Джоуи так. Она всегда могла заставить его почувствовать себя чем-то стоящим, даже в самые плохие минуты, когда прошлое накатывало на него подобно волне, грозящей смыть все на своем пути. Чтобы видеть всегда этот сияющий свет в ее глазах, он готов был пойти на все.

– И кроме того, – добавил Джоуи, – Уиллис вывернет кишки наизнанку, лишь бы избежать электрического стула.

Не так давно он получил таинственный звонок, сообщающий о том, что его партнер арестован в Миннеаполисе. К этому времени полиция Чикаго знала, где найти Джоуи и Роуз. Жизнь такова, какая она есть, и уж будьте уверены, копы подозревали его в тесной связи с Майком Райли, подлым ирландским гангстером чикагского Норт-Сайда, а уж старина Майк спит и видит заполучить Джоуи до того, как его найдет полиция или агенты Федерального бюро расследований.

Можете не сомневаться – Джоуи Джокер[1] был в последнее время самым популярным парнем.

У него были приятели, которые могли его спрятать, но Джоуи надо было увезти Роуз. Если полиция или агенты найдут ее, ей придется очень туго. Они будут бить ее, обзывать шлюхой и промывать ей мозги, то есть сделают все, чтобы добиться своего. И все эти законники, оставшись наедине с девушкой, которую считают шлюхой, не задумываясь используют ее по прямому назначению. Он, Джоуи, не может позволить, чтобы такое случилось.

Достав кожаную сумку, Джоуи сложил в нее свою одежду. Роуз уже упаковала свои вещи. Им бы следовало уехать многими часами раньше, но Джоуи пришлось чинить мотор машины, а потом Роуз начала целовать его, расстегивать пуговицы на его рубашке – короче, одна приятная вещь повлекла за собой другую.

Джоуи застегнул пальто, пряча под ним ружье от их хозяев, хотя и не думал, чтобы старик и его жена не спали. Он подозревал, что они догадались, кто их единственные гости, однако они хорошо относились к Роуз, а Джоуи не давал им повода для подозрений. По крайней мере не больше, чем обычно. Уж будьте уверены: он оставит им достаточно денег в оплату за дни, проведенные в их доме.

Никто никогда не скажет, что Джоуи Джокер жестоко обошелся со стариками. Он не был бессердечным типом, каким его называли в газетах.

– Я отнесу сумку в машину и скоро вернусь за тобой. Сиди тихо! – приказал Джоуи Роуз.

Девушка молча кивнула, при этом лицо ее сделалось таким, что Джоуи понял – без слез сегодня не обойтись.

– О, Роузи, детка, не надо, – пробормотал он, начиная нервничать. – Я ненавижу, когда ты плачешь.

– Мне становится плохо от одной только мысли, что я не увижу тебя, – плачущим голосом проговорила девушка. – Я чувствую себя такой одинокой, когда ты исчезаешь. К тому же я волнуюсь. Мне все это не нравится, Джоуи.

При этих ее словах по спине Джоуи пробежал холодок.

Роуз продолжала наблюдать за ним, и свет на этот раз не был к ней добрым. На ее лице сейчас было больше морщин, чем полагалось двадцатидвухлетней девушке, а глаза выглядели усталыми. Та же усталость читалась и в глазах самого Джоуи, а пустота в душе заставляла думать, что он никогда не доживет до двадцати шести лет. Роуз тоже это знала, но они никогда не говорили о его смерти. Одна мысль об этом заставляла ее плакать.

– Не знаю, куда ушли хорошие времена, – прошептал Джоуи. – Все начиналось как игра… Мне никогда не хотелось, чтобы все обернулось таким образом.

Роуз долгое время молчала – перед ее мысленным взором пронеслись пять лет их совместной жизни, – а затем улыбнулась:

– Тебе лучше поспешить, мальчик, и побыстрее отнести эти вещи. Я хочу, чтобы мы уехали, пока полицейские не схватили тебя.

Или головорезы Майка Райли. Майк не простит Джоуи за надувательство. И все потому, что потаскушка Райли наговорила о Роуз всякие гадости. Господи, до чего могут довести мужчину юбки!

Джоуи улыбнулся и, схватив сумку, направился к двери. В общей комнате никого не было. Будучи по природе подозрительным, он не стал зажигать свет, а украдкой выбрался наружу и направился к черному «форду-седану», который украл в окрестностях Чикаго, номер на машине он уже давно сменил. Время было тяжелым, и не многие люди отваживались путешествовать.

Машина была достаточно просторной, чтобы в ней жить, спать и даже заниматься любовью. Задние сиденья машин, которые Джоуи крал, всегда находились в действии. Это были лучшие времена в его жизни.

Оторвав взгляд от заднего сиденья, Джоуи посмотрел на пол под ним, где под одеялами были спрятаны коробки со снарядами, два автоматических пистолета «браунинг», пулемет «томпсон» и с полдюжины других ружей и прочего огнестрельного оружия.

Неожиданно где-то в глубине его души родился страх, который постоянно наполнял все его существо чувством беспомощности и безнадежности.

Два года бесконечных перестрелок, полицейского преследования, дорожных контрольно-пропускных пунктов, постоянного бегства – ну разве это жизнь! А впереди нет ничего, и в любой день тебя могут убить, как собаку.

Он зря был рожден, и если сегодня умрет, что от этого изменится?

Ничего.

За исключением жизни Роуз и его самого, пока он еще жив.

Джоуи прислонился лбом к холодной черной металлической поверхности машины и глубоко вдохнул в себя воздух, настоянный на запахе сосновых иголок, близлежащего озера и суглинистой земли, увлажненной недавно прошедшим дождем.

Джоуи с трудом подавил слезы. Плакать мужчине не к чему, к тому же он всегда знал, что конец будет таким… просто надеялся еще немного продлить свои дни.

Неясный звук вдруг прорезал густую тишину северного лесистого края. Джоуи насторожился, прислушиваясь; его сердце сильно забилось в груди.

Скрип гравия – признак приближающейся беды. Кто может ходить в такой поздний час?

– Черт! – выругался Джоуи и схватился за пулемет, затем тихо пробрался к передней части дома. В это время в общей комнате зажегся свет.

Роуз…

Она подумала, что это он подогнал к двери свой «форд».

– Роуз, погаси свет! Погаси его… ложись, ложись! – прокричал Джоуи, и его неистовый крик утонул в оружейном грохоте и звоне разбившегося вдребезги стекла. Короткий вскрик раздался посреди этого громового шума – крик, от которого волосы на голове у Джоуи встали дыбом.

– Нет!

Оружейные залпы смолкли, и Джоуи взвыл, протяжно и страшно. Этот звук напоминал вой смертельно раненного волка в кромешной тьме. Обезумев от осознания того, что произошло, Джоуи бросился к крыльцу, наугад разрядив свою обойму.

Из темноты открыли ответный огонь: та-та-та-та-та – строчили пулеметы.

Первая пуля пронзила его грудь, две другие пули ударили в плечо и руку. Джоуи упал на мягкую влажную землю, все еще сжимая в руке дымящийся пулемет, и тут еще несколько пуль угодили в него.

– Роуз, – выдохнул он, превозмогая боль и чувствуя, что умирает. – Прости, детка… прости.

В следующее мгновение темнота окутала его со всех сторон, он откуда-то издалека слышал топот бегущих к нему людей и глухой, словно идущий сквозь толстое одеяло голос:

– Он мертв! Проклятие! Я же говорил вам, что он нужен мне живым!

– Он отстреливался, Лу. У нас не было выбора.

– Мне нужна его сумка, идиоты. Где туфли? Принесите мне туфли!

– Лу! – встрял какой-то другой голос, такой резкий и неприятный. – Лу, сюда едут полицейские… целых три машины. Они скоро будут здесь.

– О Господи! Быстро по машинам. Будем отстреливаться на ходу.

– А как насчет денег, Лу?

– Сейчас у нас нет выбора, но мы вернемся сюда позже…

Сознание Джоуи Манкусо поглотила черная пропасть, и его последние мысли были о Роуз. Она смеялась, кружилась в своем ярком красном платье, притопывая каблучками бальных туфелек.